Фрэнк Заппа: О себе своими словами

ПОЛИТИКА

Заппа о революции. Если бы те ребята, которым суждено захватить власть в стране, могли как-нибудь приобрести чувство ответственности… Другими словами, время от времени начинают много говорить о революции — “Да, мы взбунтуемся, мы восстанем.” Они могли бы рассказать всем, где и как, но они не расскажут. Подростки сегодня фактически имеют потенциал для исполнения поистине крутого номера. СОВЕРШЕННО ОЧЕВИДНЫЙ потенциал. Но они об этом не догадываются. Они представляют собой важную потребительскую прослойку — в экономическом смысле они схватили нацию за яйца. Но им нужно понять, что это за ответственность.

Они прямо и косвенно управляют производительностью всех больших промышленников. Машины делаются для того, чтобы молодой человек намекнул своему отцу: “Это шустрая модель, папа.” И это действует, папа говорит: “Гм, крутая штучка, если я её куплю, она будет напоминать мне о молодости.” Старики отождествляют себя с молодёжью, и молодёжь несёт ответственность за многие шаги по формированию общественного вкуса.

Конечно, большинство крупных промышленников до сих пор не имеют ни малейшего представления о том, чего на самом деле хотят ребята и кто они вообще такие. Некоторым из них (в основном производителям одежды) удаётся дать ребятам нечто современное и молодёжно-привлекательное. Пластиночный бизнес пытается держаться на уровне, но у них редко что-нибудь получается. Я бы сказал, что они отстают на год.

Зато почти всё остальное базируется на мнении какого-нибудь молодого чиновника, которому около 30-ти и который когда-то в колледже сильно кутил, и все остальные парни на фабрике обращают на него свои взоры. Он говорит: “Я знаю, чего хотят эти ребята. Смотрите, как я молодо выгляжу.” Бьёт себя в грудь и производит на всех большое впечатление. “Я знаю этих ребят. Им нужно что-нибудь броское. Вот…” Рисует что-то на доске и тут все говорят: “Ну да, молодёжный подход. Именно это сейчас модно. Поп-арт. Да-да.” И они делают пижамы, на которых повсюду изображены банки супа “Кэмпбелл”, и много их продают. Да, сэр. Так и было до сих пор.

Если бы молодые собрались, подсчитали свои средства и выработали нормальную программу, они смогли бы захватить власть в стране и управлять ею. Хотя лично мне сейчас этого совершенно не хотелось бы, потому что они не готовы ничем управлять. В своём теперешнем состоянии они не смогут даже пробежать в ванную и обратно, не наступив на обои.

Я бы сказал, что на выборах 1972 г. вполне может случиться, что победит не республиканец и не демократ, а человек, ориентированный на молодёжь. Возможно, что к тому времени будет принят закон о 18-летнем барьере и мы сможем получить 18-летнего Президента. Я знаю, что многих людей пугает мысль о 18-летнем Президенте, а вот меня пугают те, кому за 30.

“Мирники”…чепуха. От таких демонстраций никакого толку… Они неэффективны. У людей неправильное представление о том, что эффективно в политике. Я не могу поверить, что эти люди в самом деле верят, что от этих маршей под плакатами, на которых написано “Мир”… я бы сказал им: “Разумеется. Просто продолжайте маршировать с вашими плакатами и всё будет по-вашему.” Это просто глупо.

В канун Рождества я был на окраине города и застрял посреди демонстрации против войны во Вьетнаме. И вот эти люди — просто ходят по улице, по холоду, с продуктовыми сумками, беспорядочно машут листовками и поют: “ОСТАНОВИТЕ ВОЙНУ ВО ВЬЕТНАМЕ, ВЕРНИТЕ ВОЙСКА ДОМОЙ.” По всей улице. Кричат до хрипоты. И всё впустую.

Может быть, они думают так: “Слушайте, кто-нибудь в этом городе, какой-нибудь важный человек в городе увидит, как мы маршируем и скажет, что народ недоволен войной во Вьетнаме, и он расскажет об этом кому-нибудь из своих влиятельных друзей, и друг поедет в Вашингтон, и там об этом услышат, и остановят войну.” Вот, ДОЛЖНО БЫТЬ, что происходит у них в головах. Но это ужасная фантазия.

Войну нужно остановить. Это война жадности. Думаю, как и все войны. Даже Крестовые Походы. Но так её не остановишь. Её может остановить только Президент. И если вы хотите, чтобы страна управлялась так, как вы этого хотите, если вы “мирник” и хотите что-нибудь с этим сделать, (т. е. хотите мира), проведите туда человека, который сможет что-нибудь сделать. Проведите в Конгресс кого-нибудь, кто справится с этим.

Эти дурачки не имеют никакого представления о том, кто и что стоит за их правительством. Те люди, на которых вы можете указать пальцем и сказать: “Вот он — из правительства”, на самом деле по большей части ничего НЕ ДЕЛАЮТ. Потому что власть фактически находится в руках немногих. И эти немногие обычно НЕ ВХОДЯТ в состав правительства, потому что правительство управляется частично военными и частично — большим бизнесом.

Наша силовая структура очень похожа на южноамериканские правительства, лидеров которых охраняют от людей военные. Что было бы с президентством без эсэсовцев? Кто мы такие без ЦРУ?

Мне кажется, большинству молодёжи пора понять, что они — часть нации, основанной на гигантской лжи. А поскольку они живут здесь, им приходится нести на себе клеймо всего того дерьма, которое натворили их предки. Они пришли на эту землю и просто изнасиловали её. Они разрушили всю эту долбаную страну. В самом начале. Самые первые поселенцы были просто скотами. Берёшь компанию заключённых из долговых тюрем в Англии. САМЫХ ПЕРВЫХ АМЕРИК АНТ ЦЕВ. Из ПлимутРока. Шазама. Они прибывают сюда — то есть те, которые пережили этот ужасный рейс посреди зимы в Атлантическом Океане — и выжили они, наверное, потому, что ели трупы умерших.

Берёшь группу религиозных маньяков, которые боятся трахаться, и высаживаешь на берег. И они основывают индустриальное общество. А тут уже была куча классных индейцев, у которых на духовном уровне уже всё было в порядке, и они ВЛАДЕЛИ всей этой долбаной страной. И тут приходят все эти гады и говорят, что это их земля — во имя Иисуса Христа, и Креста, и Твердыни, и пряжек на их шляпах, и ловят индюка, и записывают всё это дерьмо, чтобы их дети присоединились к нему, и вот, пожалуйста — получается нация.

Тут с самого начала всё не так. Всё было тщательно приглажено. Они каждый год подмазывают вазелином. Они говорят: “Ну, Джордж Вашингтон ВООБЩЕ-ТО не срубал вишнёвого дерева, и, э-э, он ВООБЩЕ-ТО не говорил своему отцу “я не могу лгать”. Он ВООБЩЕ-ТО этого не делал. Это было только ПРИМЕРНО так.” Очень скоро мы обнаружим, что он был педерастом. А все реальные факты подмывают репутацию парня. Истинные истории Линкольна и прочих героев, понятное дело. Но…может быть, этого и не будет.

Мне кажется, что сейчас молодёжь находится в очень двойственной ситуации. Она фактически контролирует страну. С экономической точки зрения. Но именно ей суждено быть мишенью для ненависти к нашей стране, исходящей отовсюду — из-за алчности, проявленной теми людьми, которые раньше держали всё в своих руках. А это их собственные отцы и матери.

И для того, чтобы сделать всю эту революцию, им нужно как бы отступиться от своих родителей. Им нужно честно посмотреть на то, чем являются их мама и папа — и для большинства это будет жестоким открытием. То есть, одно дело сказать: “Я ненавижу мать, я ненавижу отца — он не даёт мне ключей от машины, сукин сын”, а другое дело — посмотреть и увидеть, что он трус… Он алкоголик, а если не алкоголик, то принимает какие-нибудь таблетки, и он лжец, так же, как и твоя мать, и они просто ПРОГНИЛИ изнутри, и у них. плохой вкус. Они выбирают уродливейшие в мире обои и мебель. Понятно. Они уроды.

Попробуйте заставить нацию подростков взглянуть на маму и папу под таким углом. Это нелёгкая задача, но с ней можно справиться. А теперь вот что: как только они увидели маму и папу в таком свете, что им с этим делать дальше? Пусть они поставят на их место правду. Не стоит давать им суррогат мамы-папы и никакого такого дерьма. Пусть их место займёт уверенность в себе. Пусть они сами заполнят пробел. Им нужно публично покаяться за грехи своих родителей. “ИМЕННО ПОТОМУ, ЧТО МОИ РОДИТЕЛИ ТАКАЯ ДРЯНЬ, Я ДОЛЖЕН БЫТЬ ЧИСТЫМ!” Они просто обязаны это сделать. Они просто обязаны выбраться из этого и стать настоящими людьми. Но какая же это фантазия!

То, что так называемого подполья на самом деле не существует — большая трагедия. Если бы оно существовало, это была бы жуткая штука. Большинство людей, которые теперь считаются “подпольщиками”, просто трусы. и идиоты.

Они сидят в “подполье”, потому что не хотят больше ничего делать. Они слишком ленивы, чтобы заняться чем-нибудь ещё. “Да. я устроил себе такую жизнь, что могу быть Овощем и мне никто ничего не скажет!! Ну-ка, побыстрее дайте мне ещё один хит об этом!” А если к тебе кто-нибудь пристанет, скажи: “Чего? Я индивидуалист, и я всё делаю именно так.” Среди людей, которых я встречал в этом так называемом подполье, я видел очень немногих действительно желающих работать ради чего-нибудь. Я не имею в виду работу с 9-ти до 5-ти, чтобы не умереть с голоду, но работу ради любого дела, реального или воображаемого. а это всё очень поверхностно.

Чёрт! Если бы ребята, считающие себя “подпольщиками”, могли выказать хоть 5 % той увлечённости, которую мы видим во вражеском лагере. Это необходимо. А ведь люди, крутящие машину войны, весьма преданы этому делу. Увлечение НЕОБХОДИМО для хорошего результата. Люди, крутящие эту машину, большие психи. но они очень преданы своему делу. А люди, заправляющие всем на Мэдисон-Авеню, такие же, потому что им есть во что верить — ребята, они верят в ДЕНЬГИ.

А у ребят, находящихся в так называемом подполье, нет ничего, во что можно было бы верить. И большинство из них — те, что наступают на свои шнурки от ботинок и на обои и рассуждают о “космическом сознании” и всём таком прочем — они даже не верят, что всё это на самом деле, потому что до сих пор не могут понять — фантазия это или не фантазия? Или там — фантазия? Они не уверены. Ими вертят как хотят. Но парни т а м — они разбираются, что к чему. “У меня есть доллар. а если я сделаю то-то и то-то, у меня будет два доллара. И я верю в это, это так и есть, и я докажу вам — это так и действует.”

И они стоят на этом, и они упрямы. Они крепко за это держатся. И страну построили ОНИ. Позорную долбаную страну. Вот она. Они сделали это. Своими мозгами — размером с изюминку. [1967]

Я хочу, чтобы система совершенствовалась до тех пор, пока она не будет работать правильно. Многие думают, что новое политическое движение, идеальное политическое движение, должно всё это разрушить и начать заново — с племенами, перьями в волосах и чтобы все любили всех остальных. Это ложь. Эти ребята не любят друг друга, а занимаются этим, потому что это как какой-то новый клуб — современный эквивалент уличной банды. Это обычные стиляги — может быть, чуть более волосатые. Но это неправильно.

Прежде всего, идея всеобщего разрушения и построения заново — это идиотизм. Самый лучший путь (я хотел бы, чтобы всё было именно так, и я работаю в этом направлении) — это заставить систему работать над собственным очищением, чтобы она смогла работать по-настоящему. Мне кажется, что политика — это жизнеспособная концепция, но то, что мы имеем сейчас — на самом деле не политика. Это эквивалент выборов в средней школе. Просто борьба за популярность. Это не имеет никакого отношения к политике — это массовая рекламная кампания.

Мне бы хотелось сделать одну вещь под названием “Партия Заинтересованных” (и я предпринимаю шаги в этом направлении) — это должна быть третья партия, и она должна оправдывать своё название. Люди, принимающие активное участие в этом предприятии, должны быть такими…в любом городке есть такой паренёк, который знает, что происходит на свете; все считают его придурком, а он прав, как никто. Мы можем связаться с этими людьми, потому что они приходят к нам, находят нас и говорят: “Может быть, ещё есть шанс.”

Так что допустим, что мы не продаём 10 миллионов пластинок. Но мы связались с большинством таких ребят во всех этих городах. Многие из них писали нам, а другие слышали нас и по крайней мере поняли, что есть ещё кто-то, думающий так же, как они. Мне кажется, то, что мы делаем — весьма конструктивно, хоть многих людей и отталкивают наши внешние качества, т. е. звук, наш внешний вид, гротескные действия на сцене. Но всё это — всего лишь терапевтические ударные волны. [1968] Что я хочу сказать о революции? Если говорить о настоящей, а не о глупой революции, то ей уже пора бы произойти. Глупая революция — это кровь на улицах и всякая такая чепуха. Сегодня революцию можно сделать средствами СМИ, при помощи технических нововведений, которые используют на Мэдисон-Авеню, чтобы продавать вам стиральные машины, хлеб и всё прочее. Их можно использовать, чтобы совершенно изменить страну — и притом безболезненно.

Все эти средства доступны, и всё то, что используют на Мэдисон-Авеню — тоже. Есть ещё более лихие технические приёмы, о которых там и не подозревают, а я с ними, как мне кажется, знаком. В это они ещё не готовы поверить. Они обычно подчиняются каким-то своим формулам, основываясь на мнении дипломированных специалистов по изучению психологии покупателей — а на самом деле они только слегка дотронулись до смысла молодёжного движения. Они не отличают молодёжь от дерьма. И это рынок.

Вы знаете, они до сих пор продают молодёжи товары на животном половом уровне. А ведь можно подтолкнуть молодёжь к действию через мозги, а не через желёзы. Половое влечение можно использовать для того, чтобы привлечь их интерес. Мы же не так животны, как большинство рок-н-ролльных групп — секс не является нашим главным товаром.

У нас есть многое другое, поэтому полностью к нам интереса не теряют. Если бы мы попытались просто выходить на сцену, петь песни и уходить, мы ничего бы не добились, потому что по рок-н-ролльным стандартам мы старики — а в старике, поющем простую песню, нет ничего сексуально привлекательного. Так что если мы делаем что-то такое, что делает нас странными и причудливыми, это нам помогает.

На моей стороне одно из основных человеческих стремлений — алчность. Видите ли, они очень алчны, притом власти предержащие — это не обязательно правительство, а ещё и крупная индустрия, и военщина, и всё прочее, и к деятельности их побуждает алчность. Промышленности нужно делать деньги; и я теперь нахожусь на такой стадии, что промышленность использует меня для сбыта своих изделий. Большинство промышленников сейчас уже осознают тот факт, что они попали в порочный круг: для того, чтобы продать свои товары на молодёжном рынке (который для большинства американских товаров считается большим рынком, и именно на этом рынке продаётся большинство пластинок), они попадают в странную ситуацию — фактически они (и особенно фирмы грамзаписи) способствуют распространению информации, которая в конце концов заставит молодёжь проснуться и разрушить всё то, что они защищают — и тут ничего не поделаешь.

Я не пытаюсь захватить власть. Власть имеет к этому отношение, но говорить нужно о том, чтобы модифицировать систему, чтобы она заработала. Современные принципы демократии, установленные при её изобретении, теперь не применяются — но я думаю, что при образованном населении демократия работает. Следовательно, нам требуются вещи, способные изменить характер образования. [1968]

Я говорил об этом в Университете Южной Калифорнии. Я спросил слушателей, что бы конкретно они сделали, если бы революция победила и всё оказалось в их руках. Кто стал бы их президентом? Кто бы управлял системой канализации? Всё так плохо устроено. я не стал бы за них голосовать, если бы обнаружил их в списках. Всё меняется со временем.

Люди насмехаются над богатыми — над миллионерами. Если посмотреть на миллионеров, то можно обнаружить в них кое-что общее: все они скверные люди. Всех их когда-то недолюбливали, и они послали мир куда подальше и поклялись, что сделают это — и сделали. Уверен, что немного доброты им не повредило бы. Когда начнётся большая фильтрация и старые части истэблишмента начнут отмирать, будем надеяться, что люди, которые придут им на замену, будут попроще.

Что касается меня, то я композитор, а не политик. Когда-то я забавлялся идеей вторжения в политику, но чем больше людей я встречал, тем яснее мне становилось, что я не создан для этой работы. [1969]

Меня пригласили выступить в Лондонской Школе Экономики. Я пришёл туда и спросил: “Что вы хотите от меня услышать?” Там сидело множество молодых британцев-леваков, имеющих те же самые левацкие взгляды, что популярны во всём мире. Это то же самое, что состоять в клубе автолюбителей. И вот всё левацкое умонастроение: “Мы хотим спалить весь этот долбаный мир и начать всё заново, и вернуться к природе.” Их принципы основаны на марксистской доктрине, Мао Цзе Дуне и всех прочих штампах, о которых они читают в своих классах. И они считают, что это базис для проведения революции, которая освободит простого человека. При этом они не знают ни одного простого человека. Неважно, как они одеты — в стильный костюм или в камуфляж Че Гевары. Это какая-то долбаная игра.

Я считаю, что они захватят власть не затем, чтобы сделать то, что они хотят, потому что я уверен, что большинство их вообще не верит в то, что говорит. Я сказал им, что их увлечение есть просто эквивалент “власти цветов” этого года. Пару лет назад эти же самые тупицы шлялись во всех парках с ароматическими свечами и колокольчиками. потому что услышали, что это в Сан-Франциско “гвоздь программы”.

Первое, что они у меня спросили — это что происходит в Беркли. Я подумал: “Что, ребята, вы тоже хотите это повторить?”. Это очень тяжело — сидеть перед множеством людей и осознавать, что все они настолько глупы. И они ещё учатся в колледже. [1969]

Многие их идеи примитивны и основаны на теориях, которые сейчас не будут работать. Во времена Маркса не было телевидения, так что глупо применять его теории для сегодняшнего дня и думать, что можно устроить революцию на улице. Похоже, у них против меня было какое-то возрастное предубеждение — потому что мне не 18 лет. Они не думают о таких вещах, как: “Что вы будете делать со своими родителями после революции?” Застрелите их?

Это те же самые ребята, которые в прошлом году расхаживали все в бусах и прочей экипировке. Теперь они говорят: “Очнитесь от похмелья, козлы!” Поступая так, они находятся во власти истэблишмента. Истэблишмент смотрит на этих ребят и понимает, что они ничего не сделают.

Главное — это усовершенствовать систему, а не испортить её. Тут нужно терпение, потому что Вьетнам и Биафру быстро не исправишь. Победа тут не будет лёгкой. Это слишком долго, нет романтики, нет героев на баррикадах, так что ребят это не интересует.

Чем больше я попадаю в политические сцены, тем сильнее мне кажется, что я не создан для этого. Большую часть политики составляет скучная административная работа — об этом революционеры обычно забывают. Лучше им нанять на неё стариков, которые хорошо с ней справятся. Помню, как я спросил ребят в американском колледже, что они собираются делать после революции. Кто возглавит канализационную компанию и всё такое — но у них нет насчёт этого никаких планов.

Наверху очень много мерзких людей. Если бы было можно к ним подобраться и отнестись к ним по-доброму, это пошло бы им на пользу. Так или иначе, вещи нужно изменять постепенно. Революция в старом стиле — с ружьями, вилами и булыжниками — никуда не годится, если только мы не собираемся начать всё заново — с желудей и деревьев. [1968]

Политика нуждается в переменах. Правительство понятия не имеет о том, что нужно молодёжи. Люди на высоких постах должны быть просто лакеями, выполняющими за нас какую-то работу — а вместо этого они обычно представляют собой компанию людей, страдающих манией величия, на короткое время хватающихся за власть, организующих строительство дамбы там, моста здесь, ремонтирующих недвижимость и набивающих карманы долларами. Всё, что нужно для того, чтобы быть политиком — это серый костюм, кривая улыбка и лозунг о том, что мы остановим уличную преступность. [1969]

Мои политические взгляды установлены. Они не изменились. Они не меняются. Они не изменятся. Если ты однажды сказал “У коричневых ботинок ничего не выйдет” и “Люди, принимающие ваши законы — извращенцы” и всё прочее, то что ещё сказать? [1977]

ЗАГОВОР / ЦЕНЗУРА

Заппа о заговоре. Они ничего не извлекли из важнейших уроков 60-х. Один из самых важных, как мне кажется, это то, что ЛСД был штукой, введённой в обращение ЦРУ и то, что людьми из Хейт-Эшбери, которые были идолами многих людей по всему миру, как примеры революции, неповиновения и прогресса, просто-напросто манипулировало ЦРУ.

Для этого эксперимента с наркотиком каким-то правительственным агентством были использованы миллионы ничего не подозревавших людей — и это было верхом неуважения к человеческому существу. Я думаю, они хотели, чтобы этот процесс показал возможные приложения этого вещества для управления определёнными слоями населения. Одно дело применять эти наркотики к вражеским солдатам, но что может произойти с ситуацией в городах?

Я смотрю на это так: те проходимцы, которые в конце концов садятся в президентское кресло, и другие смышлёные маленькие люди, работающие на них, что-нибудь да сделают. Они уверены, что они — это и есть закон. [1978]

Заппа о цензуре. В октябре 1985 г. Заппа сделал довольно длинное заявление на сенатских слушаниях, устроенных для рассмотрения предложения Родительского Центра по Изучению Музыки — подвергать цензуре тексты песен рок-пластинок. Обычно это называют “Эпизодом с Вашингтонскими Дамами ”.

Предложение РЦИМ — это просто непродуманная бессмыслица, и ему не удастся доставить детям никаких реальных выгод. Кроме того, оно нарушает гражданские права взрослых людей, и его результатом будет то, что суды годами будут разбираться в интерпретационных проблемах, заложенных в структуре предложения. Кроме того, судам придётся подумать, как проводить это предложение в жизнь. В целом список требований РЦИМ выглядит как инструкция из некой зловещей программы по обучению пользованию ночным горшком — чтобы приучить к порядку всех композиторов и исполнителей, из-за текстов песен некоторых из них. Дамы, да как вы смеете?

Тогда прозвучал намёк, что компании грамзаписи могли бы согласиться на предложения РЦИМ, если Правительство в свою очередь согласится обложить налогом чистые кассеты.

Из плохих фактов рождаются плохие законы, и люди, которые пишут плохие законы, по мне, опаснее сочинителей песен, воспевающих сексуальность. Свобода слова, свобода совести и право композиторов, исполнителей и торговцев на творческий процесс подвергнутся опасности, если РЦИМ и крупные фирмы совершат эту мерзкую сделку.

12 ноября 1989 г. Заппа, сопровождаемый всей своей семьёй, произнёс речь на собрании в защиту права выбора, проходившем в Ранчо-Парке Лос-Анджелеса, в присутствии 100 000 человек.

Привет! Меня слышно? Я буду краток. Это собрание нельзя рассматривать как нечто, имеющее отношение только к правам женщин. Быть американцем — значит иметь право выбора. Когда кто-нибудь высказывается против выбора, он высказывается против Америки. Из последних событий должно быть ясно, что враг, которому должна противостоять Америка — это не коммунисты где-то там, а безумные правые экстремисты прямо здесь, в Америке! Не ошибитесь: те люди, которых вы видите на дороге, с рыбой на заднем бампере машины — вот враги! (Аплодисменты.) И если вы потеряете это право, вы потеряете Америку. Тут дело не просто в абортах. Этим сумасшедшим нельзя позволить изменить ход вещей в нашей стране.

Надеюсь, что все собравшиеся здесь сегодня зарегистрированы, как выборщики. Применяйте эту лакмусовую бумажку к любому кандидату, добивающемуся ваших голосов. Ты за выбор? Не просто насчёт абортов, но хочешь ли ты, чтобы Америка осталась местом, где у человека есть право выбора? Местом, где ты можешь сам решать, что тебе делать со своей жизнью. Выгоните правительство из своей спальни, из своих трусов, и пошлите его заниматься тем, чем ему следует заниматься! (Аплодисменты.)

Я вижу, здесь сегодня идёт избирательная регистрация. Если вы не зарегистрированы, воспользуйтесь этой возможностью, и не бойтесь встать против людей с рыбой на машине! (Аплодисменты)

А теперь…я долгое время думал о том, чтобы сделать это…не знаю, подходящее ли сейчас время и место, но попробуем. Мне бы хотелось прочитать вместе с вами молитву, потому что, в конце концов, молиться может каждый. Кстати — все те другие ребята всегда молятся, так что давайте помолимся, одну минуту. Повторяйте за мной:

Дорогой милый Иисус. (публика повторяет). Не слушай тех других парней — они не христиане, они занимаются вудуизмом. Не так давно, они молились тебе и требовали смерти верховному суду — при чём тут христианство, а? Итак, Иисус, мы знаем, что ты слушаешь нас, потому что МЫ — хорошие парни! Большое спасибо, спокойной ночи!! (Бурные аплодисменты.) [1989]

ИЗБИРАТЕЛЬНАЯ РЕГИСТРАЦИЯ

Во время предварительных выборов я был на четырёхмесячном турне, и подумал, что было бы естественно заняться иззбирательной регистрацией. В Соединённых Штатах, по сравнению с остальными индустриальными странами, самый низкий процент голосующих. В выборах 1984 г. проголосовали лишь около 15 % имеющих право на голосование от 18 до 24 лет. Это просто стыдно! Я не считаю, что американец имеет право жаловаться на систему, если он может голосовать и не голосует. Для американца не может быть отговоркой то, что он не разбирается в политике или что у него нет времени. Мне удалось зарегистрировать около 11000 человек. [1990]

О Берлинской Стене. Стена должна рухнуть. На пресс-конференции в Берлине в апреле 1988 г. я предложил способ её снесения, и мне хотелось бы видеть, как она рухнет. Через два дня после этой пресс-конференции случилась странная вещь. От стены сами собой отвалились 60 метров. Не слышали об этом? Всё свалилось на западную сторону. Сила внушения! [1988]

ЧЕХОСЛОВАКИЯ

В 1989 г. Заппа основал “Почему бы нет?”, международную компанию по лицензированию, консультированию и социальной инженерии. Одним из первых её клиентов стало Правительство Чехословакии, после того, как в январе 1990 г. Заппа встретился в Праге с Президентом Гавелом.

В прошлом году я познакомился с Михаэлем Коцабом, чешским музыкантом — он приходил ко мне домой. Его привели мои друзья, у нас был почти 6-часовой разговор, и мы говорили о том, как бы исполнить в Чехословакии что-нибудь из моей оркестровой музыки. Потом я узнал, что у них революция. Вскоре после неё я обнаружил, что Михаэль, рок-музыкант и оркестровый композитор, теперь депутат чешского парламента, и он был одним из главных посредников между чешским Политбюро, московским Политбюро, КГБ и всякими такими организациями. Он был в самой гуще этих событий. Теперь он депутат парламента. И вот он говорит: “Приезжай к нам.” Я приехал, и это было очень, очень интересно. [1990]

Когда я прибыл в аэропорт, на его крыше сгрудились примерно 5000 человек — я сошёл с самолёта Аэрофлота, и они ждали меня. Я не преувеличиваю. Это было невероятно! За все мои 25 лет в рок-н-ролльном бизнесе мне никогда не приходилось выходить из самолёта и видеть что-нибудь подобное. К этой ситуации никто не был готов, не было охраны, но люди были просто чудесны! Когда мне удалось пробраться через аэропорт и выйти в дверь, то для того, чтобы пройти сорок футов от бордюра до автобуса, понадобилось полчаса — люди просто лезли нам на головы. Это было невероятно! [1990]

В тот день, когда я приехал, в парламенте готовились к большой конфронтации, и Михаэль Коцаб тоже играл в ней видную роль. Никто в правительстве не хотел произносить ту речь, с которой он выступил за день до этого. Это была просьба о выводе войск, обращённая к Советскому правительству, и Михаэль оказался тем парнем, кто взял на себя эту ответственность. Он произнёс эту речь.

Но это почти граничит с абсурдом. Вот парень, который является крупной звездой рок-н-ролла в Чехословакии. Внезапно он попадает в парламент, и ни у кого не хватает смелости встать и произнести эту речь, а он это делает! Так что, как видите, рок-н-ролл опять приходит на помощь! [1990]

В течение одного-двух дней я просто смотрел на жизнь в Чехословакии, а потом пошёл в Градчанский Замок, чтобы встретиться с Президентом Гавелом — он сказал мне, что ему особенно нравятся мои ранние записи с Матерями Изобретения, а также альбом “Ярость Бонго”, который мы сделали вместе с Капитаном Бифхартом. Он попросил меня сыграть на концерте в его честь во время его официального визита в США. Он надеялся, что “Роллинг Стоунз” и Джоан Баэз тоже там выступят. [1990]

Позвольте мне объяснить вам, как к нему относятся люди в Чехословакии. Они называют его “наш любимый президент”. Они любят этого человека. Нет сомнений, что для них он — поистине спаситель их страны. Он очень милый человек. Очень непринуждённый. Когда мы встречались с ним в. замке, он вошёл в свитере и джинсах. Он говорит по-английски. Там у нас был короткий разговор. На некоторое время он вернулся к работе, а потом мы вновь встретились за обедом. За стенами замка есть специальный ресторан. Потом мы ещё много чего обсуждали, и я встречался с его финансистами. [1990]

Он действительно очень милый человек, и я бы сказал, что он политик поневоле. Не думаю, что ему хотелось занять должность президента. Его как бы заставили это сделать, и наверное, он бы с не меньшим удовольствием писал, ставил свои пьесы, издавал книги, но в то время он был подходящим парнем для такой работы, и поэтому занял этот пост.

Он признаёт, что для него самое большое препятствие — это то, что он мало понимает в экономике и во всём таком прочем. Он играет роль морального и духовного вождя страны. Люди уважают его за то, что ему пришлось перенести, и за его участие в формировании взглядов некоторых главных участников их революции. Но когда приходит пора поговорить о чешской экономике, он отсылает вас к другим людям в его Кабинете. [1991]

Я начал говорить с ним от имени БИИ. “Какие именно иностранные инвестиции желает получить Чехословакия? Почему иностранные инвесторы должны вкладывать деньги в Чехословакию?” Гавел сказал, что эти вопросы нужно адресовать его министрам финансов. Затем, за небольшим обедом, на котором присутствовали Гавел, его жена Ольга, Рихард Вагнер (вицепрезидент и советник по экономике и экологии) и Вальтер Комарек (заместитель премьер-министра и руководитель их новой экономической команды), мы говорили о том, как стране повысить свои доходы. Этот разговор продолжался на следующий день, за обедом на вилле около замка.

По моей просьбе на этой встрече присутствовал Милан Лукес, Министр культуры Чехословакии. Гавел и его министры знают, что им нужны западные инвестиции, но они не хотят тех гадостей, которые часто вторгаются в страну вместе с западными инвестициями. Самый лучший способ держать это под контролем — это подключить к делу человека, чьё главное занятие — культура, чтобы он мог отвергнуть или пересмотреть проект, способный оказать отрицательное влияние на общество. Вот почему я попросил включить в наш состав министра культуры.

После ужина Лукес отправился на телевидение и объявил, что я буду представлять Чехословакию в вопросах торговли, туризма и культуры. На следующее утро я получил письмо от Комарека. [1990]

Оно было напечатано на английском языке ночью, а утром доставлено ко мне в отель. Его подписал Вальтер Комарек, один из их высших финансовых деятелей:

“Дорогой Сэр: я даю Вам полномочия на ведение переговоров с нашими иностранными партнёрами для подготовки предварительных проектов — таких, как планы торговых соглашений, с целью привлечения иностранных фирм. Это касается туристических, сельскохозяйственных и прочих предприятий в Чехословакии. Очень обязан Вам за помощь, предложенную Вами в этих вопросах, и надеюсь на дальнейшее с Вами сотрудничество.”

Я поручил своему юристу заполнить бумаги, необходимые для моей регистрации в США в качестве агента зарубежной страны. Кажется, я совершенно неожиданно получил новую работу. [1990]

Прошлым вечером по чешскому телевидению было объявлено, что я заключил с чешским правительством соглашение о том, что моя компания будет его консультантом по вопросам туризма и культурного обмена. Кроме того, по их поручению я буду выполнять обязанности “охотника за головами”, чтобы найти людей, которые сделают то, что нужно сделать в их стране.

Так что теперь у меня новая работа. Это дача консультаций, и за эту работу моя компания получает от них деньги. У меня есть компания под названием “Почему бы нет?”. Она занимается лицензированием, консультациями и социальной инженерией, и прошлым вечером за обедом мы договорились, что я теперь буду представителем чешского правительства. Я не определяю их политику. Я не суюсь в мир коктейльных приёмов. Это настоящее… это конкретные задачи, которые нужно выполнить.

Есть определённые проекты, которые они хотели бы разработать, и я знаю людей, которые могли бы для них это сделать. Я могу дать им кое-какие советы по поводу положения дел в Америке — скорее всего, этого они не знают. Я хочу сказать, что они видели нас только по телевизору — они не имеют подготовки на уровне встречи Президента Гавела и Джорджа Буша. [1990] В одном из чешских подпольных кафе был такой эпизод. На эту встречу я взял с собой съёмочную группу. В этом кафе когда-то проходила “Джаз-секция”, а теперь это такой мирный подвальчик, где люди сидят, пьют пльзенское пиво и отдыхают, хотя раньше там всё было иначе. Я приехал туда, и посреди всех торжеств меня попросили встать на маленькую диско-платформу и ответить на вопросы.

Наш разговор с людьми в баре переводили двое переводчиков. Один парень рассказал, как его забирала тайная полиция, и вот что они сказали ему, слово в слово: “Теперь мы выбьем из тебя этого Заппу с его музыкой.”

У меня это записано на видео. Я не мог этому поверить. Но с другими людьми случалось то же самое. Так что, по-видимому, в этих пластинках, которые привозились в страну, было нечто такое, что сводило коммунистов с ума, а те люди, которые любили эту музыку, переводили слова и передавали их друг другу, подвергались за это жестоким репрессиям. [1991]

Ещё до моего возвращения в Лос-Анджелес мне уже начали звонить и слать письма. Нужно ли мне быть экспертом по международным финансам, чтобы справиться с этой работой — помочь писателям, музыкантам и интеллектуалам осуществить их замыслы? Ты собираешь всю эту информацию, ты налаживаешь необходимые связи. Теперь у нас есть возможность наладить много новых связей.

Это похоже на создание музыкальной пьесы. Ты начинаешь с темы. Затем спрашиваешь себя, какой должна быть мелодия? Как будет развиваться гармония? Какой за этим будет стоять ритм? Не нужно знать о международном финансировании. Нужно просто знать композицию. [1990]

Он начал выходить с предложениями в разные американские корпорации.

Они принимают меня в своих залах заседаний не затем, чтобы обсуждать стихи “Дина-Мо Хамм”. Людям, с которыми я разговариваю, не нужно ничего знать обо мне или о моей музыке. Это несущественно. Я прихожу к ним с деловыми вопросами, как и любой другой человек. Единственная разница в том, что некоторые из них просят у меня автографы для своих детей.

Я ничего не имею против “Макдональдс”, и конечно, ничего против “Пепси-Колы” или “Кока-Колы” и всего прочего, но там людям нужно что-нибудь более насущное. [1990]

Американские СМИ выразили удивление по поводу того, что Гавел выбрал для этой работу именно Заппу.

Почему же вам кажется таким странным то, что Вацлав Гавел захотел провести со мной время? Чем я вас не устраиваю? С тех пор, как я туда отправился, мне постоянно в разных формах задают этот вопрос. Людей шокирует то, что человек, имеющий хоть какое-то значение, собирается терять время на разговоры со мной. [1990]

Последствия. Люди были очень возбуждены своими действиями, потому что они добились чуда без особой потери крови. Я не хочу сказать, что это была совершенно бескровная революция, но, наверное, она была самой чистой из всех, о которых я слышал. Им удалось победить коммунистический режим, который около 40 лет делал их жизни жалким подобием жизни, так что у них перед глазами всё сверкало и переливалось.

Проблема оказалась в том, что у них чудесным образом прошла эта так называемая “бархатная революция”, и президентом у них был этот чудный человек Вацлав Гавел, и он собирал правительство, общепризнанной целью которого было вести политику лучше, чем её вели политики. И для этой цели он ввёл в правительство многих людей, которые не были политиками, а имели более философские и артистические склонности.

Я посмотрел на это и сказал: “Время покажет — это должно быть моделью для правительств других народов.” Но к сожалению, глядя на теперешнюю ситуацию там, нельзя сказать, что артистическому элементу этого правительства очень многого удалось добиться в управлении экономико-политической ситуацией в стране. Частично проблема в том, что когда они выгнали коммунистов, никто из артистов, философов и благотворителей не знал, как собрать мусор, включить электричество и водопровод, так что через некоторое время им пришлось вновь взять кое-кого из коммунистов на их прежние должности. [1991]

Президент Заппа? Я был бы идеальным Президентом, но пока что я не готов. Я бы не только победил, но и хорошо бы справился с этой работой. Когда-нибудь я выдвину свою кандидатуру, но не раньше, чем мне покажется, что это будет забавно. Голосовал ли Заппа в День Выборов? Конечно, нет. Фрик, Фрак… Вы будете меня выбирать. [1976]

Я думаю о том, чтобы стать парнем, который придёт с улицы и выставит свою кандидатуру в президенты.

Меня раздражает уже то, что я нахожусь на стадии обдумывания этого шага, и я предпринимаю к этому конкретные меры. потому что если я займусь этим, я буду бороться за победу, и не удовлетворюсь символическим участием.

Заппу спросили, кого бы он выбрал вице-президентом.

Я думал о моей жене Гейл. [1991]