Фрося. Часть 5

Глава 3

Работать в этот день Фросе было совершенно некогда, она ещё не успела принять поздравления и поцелуи от работников ателье — сапожников Зямы, Фимы, Коли и старого закройщика Наума Ивановича, который всё же больше был похож на Наума, как её позвал к телефону начальник.

Фрося переняла у него трубку телефона и услышала голос старшего сына:

— Мать, поздравляю тебя с твоим славным юбилеем, у меня сегодня будет возможность сделать это ещё при личной встрече.

Мы сейчас с моим Первым выезжаем из Витебска на служебной Волге, вызывают для отчёта в ЦК партии, может по шапке дадут, а может быть и награды вручат.

— Стас, огромное спасибо, как приятно!

Прости, но может быть такое случится, что ты меня не застанешь дома, спасибо тебе за поздравление, а больше за память, что не забыл, что у меня сегодня круглая дата.

— Ну, ты меня расстраиваешь, ведь мой Первый очень хотел с тобой познакомиться, как он говорит, интересно, кто же мать такого славного моего партийного работника.

И Стас новым для себя бархатистым баритончиком мелко рассмеялся.

— Слышишь сын, мои сотрудники в ресторане «Прага» устраивают для меня торжественный вечер, если твой Первый секретарь с моим первым сыном соизволят, то могут присоединиться, только надо сообщить заранее.

— Нет вопросов мать, уточню у босса и перезвоню, до скорого.

Ну, вот, начинают собираться гости, но эти уж совсем неожиданные — больше трёх лет прошло, как Стас пошёл на повышение и теперь он Второй секретарь Витебского областного исполнительного комитета коммунистической партии.

Почти сразу после назначения и переезда в областной город, Стас позвонил матери и попытался наладить с ней вконец разладившиеся отношения.

Фрося не стала становиться в позу, напоминать сыну об их прошлых размолвках и, мягко выражаясь, «о некоторых расхождениях по жизненно важным аспектам восприятия текущего момента».

Так назвал их долгое противостояние старший сын и Фрося не стала перечить примирению.

По крайней мере, с тех пор между ними наладились устойчивые семейные отношения, хоть и с большой долей холодка, но это всё же лучше, чем, происходившее на протяжении долгих семи лет.

Бывая в Москве, Стас заходил к матери на чаёк, принося с собой для угощения, вкусные деликатесы, которые он закупал в кремлёвском буфете для партийных работников.

Витебск по сравнению с Поставами был гораздо ближе к Москве, и Фрося уже несколько раз наведывалась в гости к сыну, а точнее, к невестке и внукам, с которыми она стала поддерживать тесные, родственные отношения.

В областном центре Стасу выделили большую трёхкомнатную ведомственную квартиру в самом центре города в старом доме сталинской постройки.

А в их дом в Поставах временно поселилась одна из сестёр Нины, у которой уже было двое детей.

Постепенно Фрося втянулась в работу, принимая заказы и выдавая после починки или пошитую под заказ обувь.

Её крайне удивляло, отсутствие звонков с поздравлениями от двух других сыновей, но день ведь лишь начался, а до вечера ещё уйма времени.

Ателье закрыли на обед, и Фрося зашла к заведующему:

— Валера, как ты посмотришь на то, если мы с Танюхой сейчас слиняем, сам понимаешь, женщинам необходимо привести себя в должный порядок, а с Наумом Ивановичем я уже договорилась, он нас подменит на это время.

— Фрося, какие проблемы, я ведь ещё вчера тебя отпускал на выходной, забирай с собой и Таню, пусть развлечётся женщина, такая молодая, а зависла с приличным хвостом, муж ведь её бросил, когда она была ещё беременная вторым ребёнком, уехал поганец куда-то на север и с концами.

— Она мне ничего этого не рассказывала, а в принципе, и не должна, кому хочется делиться такими сугубо личными печальными подробностями.

Беру её сегодня под своё крыло, сделаю из неё конфетку.

— Давай, давай, а мне надо ещё на базу за материалами подскочить и с Галкой на вечер договориться.

— Валера, а дома?

— Фросенька, дома меня уже давно не пасут, живём со своей жёнушкой каждый своей жизнью, гадко съесть и жалко бросить, и детей ведь необходимо на ноги поставить.

— Ну, я это уже проходила, может твоей Галке больше повезёт.

— Фрося, проехали, всё, что ей необходимо Галка от меня получает.

— Ах, Валера, знаете ли вы мужики, что нам необходимо, но хватит об этом, а то становится муторно на душе.

Кстати, сегодня с самого утра звонил мне Марк и поздравлял с Днём рождения.

— Что ты говоришь, вот молодчина, как он там?

— Похоже, не плохо, переехал в другой город, живёт один, открыл ресторан и магазин, я очень рада за него.

— А чего тогда таким тусклым голосом обо всём этом мне сообщаешь?

— А потому что, он позвал меня к себе.

— Вот это да! Ну, и что?

— Никуда я не поеду, сегодня слушала песню, как раз про себя:

— Ну, эту песню я тоже знаю, но может быть это не про тебя.

— Про меня Валера, про меня, пожалуй, я уже пойду, давай созвонимся, жду твоего звонка с шести до семи, чтобы уточнить количество гостей, двое добавится почти наверняка, мой старший сын со своим Первым секретарём намеренны появиться.

— Нет проблем, это уже интересно, с такими большими коммунистами мне ещё не приходилось водку пить.

Под раскатистый смех своего заведующего, Фрося покинула его кабинет и зашла в заднюю комнату, служившей им раздевалкой, где Таня разложила на маленьком столике свой скромный обед и поджидала напарницу, чтобы разделить трапезу.

Фрося подошла к смотрящей на неё с улыбкой Тане и взъерошила ей волосы:

— Танюха, давай быстренько перекусим и в парикмахерскую, Валерий Иванович нас отпустил, я договорилась за двоих.

— Станиславовна, ты прости меня, но я не могу пойти в ресторан, никак не могу.

— Тсс, слушай старших, как я раньше сказала, вначале мы идём в парикмахерскую, приводим твои волосы и ногти в порядок, потом заедем в мою квартиру, мне кажется, что где-то висят в шкафу оставшиеся после моей Анютки парочка вещичек, ты будешь пониже её, но у тебя же я поняла золотые руки, вот сама и подошьёшь.

Так, проблему с детьми попробую тоже решить, позвоню своей подружке Насте, она живёт не далеко от Москвы в деревне, ту я точно в ресторан не вытяну и попрошу подежурить. Или у тебя есть другие варианты?

— Есть, я могу маму попросить или соседку, она предлагала мне много раз свои услуги, но я ни разу ими не воспользовалась, ведь никуда с дому вечером давно не выхожу.

— Отлично, тогда всё равно позвоню Настюхе и постараюсь её уговорить на ресторан, с той будет попроще, ей и мои шмотки налезут, но опасаюсь, что тут все мои уговоры будут напрасными.

Что это у тебя здесь, я ведь кроме чашечки кофе ничего сегодня не ела и не пила.

Ух, котлетки, вкусные, чёрт побери, редко себя балую домашней едой, а в последний год, так вовсе обленилась.

И Фрося жуя, от удовольствия закатила глаза.

Парикмахерская находилась прямо в их ателье, там же рядом были обработаны ногти, и к трём часам дня они переступили порог Фросиной квартиры.

Таня зашла во внутрь и обомлела:

— Ефросинья Станиславовна, вы тут живёте одна, ведь это настоящие хоромы.

— Одна, совсем одна, уже целый год одна.

Видно было, что у Тани возникли некоторые вопросы, но она сдержала своё любопытство, ведь старшая напарница по работе тоже у неё ни о чём не расспрашивала.

Фрося вытащила из угла шкафа несколько вешалок, на которых уже скоро десять лет бесцельно висели два выходных платья и брючный костюм её дочери.

Трудно ей было даже себе объяснить, почему до сих пор она сними не рассталась, может быть в глубине души всё поджидала, что та вернётся домой, хотя надежды на это уже давно не было никакой.

Фрося увидела, как загорелись глаза у молодой женщины, когда она увидела яркое алое платье, которое подарил Анютке перед свадьбой Андрея, её щедрый и внимательный Марк.

— Мерь, вот это, оно тебя освежит, а то ты бледная, как белая ночь в Ленинграде.

— Я не могу, оно ужасно дорогое, вдруг испорчу.

— Дурочка, все эти вещи уже твои.

И Фрося демонстративно стала запихивать в большой пластиковый пакет оставшееся платье и брючный костюм прямо с вешалками.

— Мерь, я тебе сказала вот это алое, нет у нас с тобой времени играть в бирюльки, а я пойду позвоню Насте, ведь ей тоже надо ещё добраться до меня и приодеться, в парикмахерскую с ней уже не успеем попасть, да и её туда не затащишь, деревня и есть деревня.

— Станиславовна, а зачем ты так смеёшься над подругой, что деревенские не такие люди, как мы?

И тут Фрося закатилась таким смехом, что даже согнулась от хохота.

— Та-ню-ха, дурочка, чего ты злишься на меня, я ведь сама деревенская и какая, ты даже представить не можешь.

Девочка моя, я до сорока двух лет вот этими руками доила, полола, копала, навоз раскидывала.

Корова, куры, индюки и свиньи до сих пор мне снятся, а ты говоришь, что я смеюсь над подругой, что она деревенская.

— Вы деревенская, корову доили, навоз раскидывали, свиньи, куры?…