Глава 7. Люкс для гения

Человек на тросе, спускавшийся по боковой стене восьмиэтажного корпуса, привлек к себе их внимание. Пару минут Александр с любопытством наблюдал, как несколько рабочих в касках крепили на дальнем краю крыши какие-то крюки и спускали через них проволоку, отматывавшуюся от огромной деревянной катушки, поднятой наверх лебедкой. Альпинист помогал ей направляться туда, куда требовалось, а другие рабочие, стоявшие внизу за забором санатория, вытягивали ее на свою сторону. Второй моток железной струны стоял в кузове знакомого зеленого грузовика, к этому моменту уже лишившегося своей полукруглой крыши. Водитель за рулем был тот же самый, только сейчас он недовольно выглядывал из открытой двери, следя за тем, как травит проволоку бобина. По требованию рабочих он подъезжал ближе или отъезжал дальше, яростно ругаясь на дорожные ямы.

«Научный груз»…

Рабочие уводили проволоку далеко от розы, обходили ею фонарные столбы и кипарисы, кусок забора, и возвращались на исходное место. До цветка ни они, ни материал не дотрагивались. Чуть дальше на открытой площадке возводилась еще одна часть конструкции, которой явно предстояло состыковаться с нижней. Со стороны это было похоже на плетение корзины с крышкой. Все участники действовали настолько слаженно и быстро, что через короткое время проволочный каркас охватил и фасад корпуса, и часть площадки с будкой.

— Что они делают? — не удержался Александр.

— Маскировочный экран, — охотно пояснил Дживан, заложив руки в карманы и щурясь в сторону грузовика. — Оцепленная территория всегда порождает интерес, от желающих пролезть за ограждение не отобьешься. А поскольку пишут сейчас поголовно все, то плодятся потом истории о зонах, пришельцах, артефактах, слухами обрастают, в народ идут… Маскировка в нашем деле прежде всего.

— А рабочие не проболтаются?

— Они свое дело знают, — отмахнулся Дживан. — Умеют держать язык за зубами. А те, кто не умеют, на этой работе не задерживаются. И ни на какой другой потом тоже, с небольшим исключением. С вас расписку брать? Или уверены в себе?

— Уверен, — поспешно отозвался Александр. — Я никому не скажу.

Проволочная конструкция напоминала осиное гнездо исполинского размера, прилепившееся к санаторию. Увидев, как под каркас уходит крыльцо, Александр заволновался.

— У меня бритва в номере осталась, чемодан, документы…

— Идите, — приказал Дживан, следя за действиями рабочих. — Пока не налепили укрывной материал, можно. Потом будет уже нельзя. Десяти минут хватит? Я вас здесь подожду.

— Не надо, я сам приду, скажите только куда.

— Да кто же вас теперь одного пустит гулять, Александр Дмитриевич, — искренне удивился Дживан. — Это абсолютно исключается. Инструкции, как вы понимаете, обязательны для всех, для столкнувшихся с цветком впервые — особенно. Есть такая поговорка, что правила безопасности написаны кровью, не обижайтесь. Вы же не хотите, чтобы прекрасное место превратилось в пустыню по вашей неосторожности?

Александр вспомнил, как менял оттенки цветок, собственную громогласно продекларированную сознательность, и вздохнул.

— Я быстро, — пообещал он.

Холл, в который он просочился сквозь металлическую паутину, встретил его гробовой тишиной. Лифт по-прежнему не работал, подняться можно было только пешком. Памятуя о десяти минутах, Александр с разбега взял первый пролет, прыгая через две ступени, потом опомнился, пошел с обычной скоростью, чтобы сохранить дыхание до своего этажа. И все равно на последней площадке под ребрами закололо, пришлось присесть на клетчатую тахту у перил.

Потолочная плитка над головой напоминала вдавленные таблетки, круглые, в квадратной упаковке, от нее мысли плавно перетекли к карточке на столе у врача. Что ему пропишут — физкультуру? Было бы неплохо, ходить и двигаться нужно действительно больше. Да что он, сам не знает? Это ведь кажется, что писать здоровья особенного не требуется, не в забое же стоять. А вот подолби по металлическим клавишам на скорость и без перерыва, когда к сроку машинопись готовишь из рукописи — кисти ноют, от ударной нагрузки трещины между ногтями и подушечками пальцев неделями не заживают, давление прыгает на нервной почве. Да еще сидишь неподвижно часами, так что потом не разогнешься быстро, крестец отваливается, только боком на диван свалиться и анальгин проглотить. Ну и лишний вес, само собой, набирается без движения. Он когда-то пытался делать гимнастику в процессе написания книг, даже обруч просил у Веры, но так его толком и не освоил. Стоило задуматься, обруч с грохотом падал на пол, а соседи яростно стучали по батарее, пришлось отказаться.

Ключ от номера нашелся в кармане, где лежал со вчерашнего дня. В нос прямо с порога ударил кисловатый запах — мокрое полотенце осталось комком на полу в ванной, балкон он закрыл, а уборка и проветривание номера по понятным причинам не состоялись. Александр поднял влажную тряпку, другой рукой сгреб бритвенные принадлежности с подставки под зеркалом, торопливо побросал свое имущество в раскрытый зев чемодана и прошел на балкон. Развешивая полотенце, он понял, о каком экране говорил Дживан — проволочный каркас сверху облепили белые листы, тонкие как калька или капрон, почти невесомые. Цветок на них не реагировал. Как их закрепили, Александр не разобрался, но соцветие наполовину скрылось под куполом, напоминавшим средних размеров планетарий. Теперь только изнутри каркаса его и можно было разглядеть.

Он затолкал в чемодан пижаму, рубашки, придавил крышку коленом и с усилием застегнул — никогда не умел складывать вещи так аккуратно, как делала Вера. У нее бы осталось место для сувениров и парочки массандровских бутылок. На пороге окинул номер взглядом еще раз — ничего не забыл? Нужно было спешить, но он не удержался, заглянул в соседнюю по коридору дверь. Там, конечно, никого не появилось. Эмиссары не принадлежат этому миру. А он, Александр, принадлежит. Вряд ли они когда-нибудь встретятся еще раз.

Банка из-под пива тоже стояла там, где он ее видел в прошлый раз — на тумбочке возле кровати. Вместо розы в ней теперь отражался белый кокон с розоватым свечением внутри.

У молчаливого фонтана перед корпусом Александр прибавил скорости — разглядел на лестнице знакомую женскую фигурку с узлом волос на затылке. С поклажей бегать было затруднительно, но он успел — врач как раз поднялась на площадку от лечебного корпуса. При виде Дживана она непроизвольно замедлила шаг, тот отвесил в ее сторону легкий шутливый полупоклон. Александр заметил, что на ее лице мелькнуло гневное выражение, но она быстро взяла себя в руки и подошла уже спокойной.

— Добрейшего денечка, драгоценная Нина Ивановна, — приветствовал ее Дживан, и Александр внутри радостно вздрогнул — вот и имя, даже делать ничего не пришлось. — Как говорится, на том же месте, в тот же час…

— Здравствуйте, — сухо ответила она и отвернулась от него к своему пациенту. — Ваши назначения и расписание.

Александр принял у нее из рук бумагу, после чего она сделала странную вещь — второй такой же листок протянула Дживану.

— И вам на ознакомление, — коротко пояснила она. — Прошу в указанное время пациента не занимать и не отвлекать.

Дживан пробежал глазами бумагу, Александр непроизвольно сделал то же самое. Кроме отведенных на еду отрезков времени (девять утра, тринадцать, семнадцать) в расписание действительно была включена физическая нагрузка в виде пешей ходьбы не менее часа (предположительно с десяти до одиннадцати утра). Были там гидротерапия и массаж (это шло через черточку, не одновременно, а чередуясь через день с восемнадцати до девятнадцати часов), а также время отдыха — послеобеденного и вечернего (спать предписывалось отправляться в десять вечера). Медицинский осмотр стоял в расписании сразу после завтрака, на него отводилось тридцать минут. Отдельно были указаны рабочие часы, два — с одиннадцати до тринадцати, два — с пятнадцати до семнадцати.

— Хотите сказать, это все, что нам перепало? — Дживан недоуменно ткнул пальцем в обозначение рабочего времени. — Нина Ивановна, это несерьезно. Что такое два часа в нашем деле? Меньше секунды. Да еще по расписанию. Давайте так…

— Это не ваше время, — перебила его Нина Ивановна с некоторым удовольствием. — Помимо вас у Александра Дмитриевича есть своя работа, он сотрудник издательства.

— Он в отпуске.

— Был. Не в отпуске, а на санаторно-курортном лечении. С сегодняшнего дня он выписан и по моим рекомендациям переведен на половину ставки, поэтому четыре часа в день принадлежат его основному месту работы. Ваше — все остальное.

— Он, кажется, уже наработал на основном месте, — в голосе Дживана появилось что-то новое, что Александр затруднился определить, но по реакции врача понял, что заметил не он один. — Довольно опрометчивое решение.

— Я допустила его к работе, — спокойно ответила врач.

— Это можно изменить.

— Не вижу причин. Редактура уже написанного текста не имеет противопоказаний.

— Хорошо, — Дживан прикрыл глаза. — Поговорим об этом позже.

— Мы не станем об этом больше говорить. Александру Дмитриевичу оформлена сегодняшним днем командировка, так что выходите из ситуации иным образом. Уверена, вашего хваленого интеллекта на это хватит. Или нет?

Александр напрягся, но конфликта не случилось. Дживан выдохнул воздух и засмеялся, весело и непринужденно.

— Все такой же непреклонный защитник лабораторных собачек, — произнес он, сделав движение в ее направлении, точно собирался взять ее за руку.

— Вы тоже не изменились, как я посмотрю, — ответила она, спрятав ладони в карманы и отступая назад.

Дождавшись, пока лестничные ступени уведут ее вниз, Дживан положил листок на парапет, сложил из него аккуратный самолетик и запустил в сторону бетонных кубов, громоздившихся прямо под ними. Самолет круто взлетел, клюнул носом и камнем свалился в кусты.

Обратный путь занял несколько больше времени — идти по лестницам с чемоданом в руке приходилось медленнее. Александр тешил себя мыслью, что это и есть та самая нагрузка, которую ему прописали. И поскольку они шли к воротам, то решил, что новый номер будет в административном корпусе. Однако Дживан свернул в ту часть, где Александр первый раз повстречался с грузовиком, и открыл своим ключом коричневую дверь невзрачного розового домика.

Изнутри он представлял собой одну-единственную комнату с небольшой прихожей, в которых наспех навели порядок. Даже постельное белье не было заправлено, а просто лежало стопкой на табурете возле кровати. Табурет исполнял роль прикроватной тумбочки, пол носил следы влажной уборки, закончившейся только что, шторы были слишком короткими, санузел так мал, что душ нависал над унитазом, отдельного места для него не было.

Александр вопросительно взглянул на своего провожатого.

— Люкс для гениального писателя, — пошутил Дживан, видя выражение его лица. — Понимаю, что не впечатляет, но все корпуса санатория сейчас закрыты, ни котельная, ни подстанция не работают, а тут хотя бы вода есть, у административного корпуса свой аварийный генератор. Если хотите, можем ковер принести из рецепции. Из плюсов тут проходная близко, а цветок далеко. Не бегать же вам через всю территорию каждый раз, как понадобитесь. Не то что здоровье поправите, а мозоли натрете или, не дай бог, упадете и сломаете себе что-нибудь. Искусство требует жертв, но все-таки не таких. Наука, впрочем, тоже.

Александр оглядел номер с сомнением — не было ни стола, ни машинки, ни даже настольной лампы.

— Как же здесь работать? — спросил он.

Дживан легкомысленно махнул рукой.

— Здесь только спать, — объяснил он. — Для работы будет другое помещение, более просторное, его доделают, и начнем.

— Прямо сейчас?

— Чем скорее, тем лучше, — серьезно подтвердил Дживан. — Время у нас ограничено, результата пока никакого, цветок торчит, как… игла в стуле вот уже скоро сутки, за это никого по головке не погладят. Так что кое-чем из вашего расписания придется пренебречь, Александр Дмитриевич, в этом я надеюсь на ваше понимание. Нине Ивановне мы об этом, конечно, не скажем, она хороший специалист и прекрасный человек, ее труд заслуживает самого трепетного отношения. Да и нехорошо расстраивать красивую женщину. Красивых женщин надо только радовать. Остальное — сугубо мужское дело.

Дживан подмигнул ему, как заговорщик, и Александр смутился. Вроде бы все верно, он же сам требовал работы, науки и черта в ступе, чтобы успеть принести пользу. А теперь что, без массажа и душа Шарко на попятный?

— Вы правы, — согласился он.

Дживан хлопнул его по плечу и указал на кровать.

— Располагайтесь, будьте как дома, я вас заберу, когда все будет готово. На всякий случай оставлю мальчика для связи, если будут какие-то пожелания или просьбы, обращайтесь к нему. Телефоны для нас пока недоступная роскошь.

Дверь за ним закрылась. Александр разложил чемодан и сел на кровать в глубокой задумчивости. Что означало слово «работать» в понимании Дживана, он не представлял. Наукой занимаются в лабораториях, где стоят сложные приборы, с лампочками, зеленоватыми экранами и проводами, — так он думал. Здесь же на грузовике привезли ящик проволоки и бумаги, и то не для него, а для цветка. Другая аппаратура тут не работает. Какими методами пользуется в работе Солонина? Какой техникой? А Дживан? Его можно вообразить в белом халате? Но может быть, возможности современной науки достигли небывалых высот, а его представления о ней отстали на пару десятков лет? Последнее было очень вероятно, за всю жизнь ему ни разу не довелось побывать в научно-исследовательских институтах, теперь заполнит пробел практикой. Для следующей книги пригодится. Если она будет, конечно.

Александр выглянул в предбанник — там на стуле скучал бесцветный парень, который приехал с Дживаном на легковой машине. На приветствие он не ответил, глядя прямо перед собой, на вопрос о времени просто показал руку с часами — половина первого. Стул стоял так, что выйти на улицу, не потревожив его обладателя, было нельзя, а вескую причину Александр не придумал. Он извинился и вернулся в комнату.

Вчерашняя одежда настоятельно требовала перемены, но в номере не было шкафа, и пришлось вещи развесить на кровати. Железная спинка с шариками на прутьях приняла нехитрый гардероб без жалоб и скрипа. Оставалось умыться и побриться.

В туалете он опробовал душ и выяснил, что горячей воды в нем нет, одна холодная. Сам душ был старым, норовил разбросать струи куда угодно, только не в середину кафельного слива. Решимость Александра встать под ледяную воду улетучилась, он ограничился тем, что вымыл руки и лицо, благо мыло имелось. Единственная розетка находилась в комнате, но оказалась бесполезна. На такой случай у Александра был бритвенный станок, уже долгое время лежавший в чехле рядом с электробритвой без пользы, теперь зато пригодится.

Он глазами поискал зеркало — оно висело прямо на двери с внутренней стороны, тяжелое, овальное, острый край без всякого обрамления. Его удерживала на двери веревка, пропущенная в просверленное в верхней части отверстие, и Александр без проблем снял его. После этого он попробовал найти место, где можно было бы зеркало установить, но не придумал ничего лучше подоконника — там и свет, там и подобие рабочей поверхности. Он отдернул штору, прислонил тусклый овал к стеклу, потер его рукавом рубашки, которую предполагалось сменить, и замер, бросив взгляд поверх зеркального края.

Сквозь давно не мытое оконное стекло со стороны улицы просвечивала толстая решетка.

Загрузка...