Гадина Петровна (СИ)

Глава 30. Самый гуманный суд

Судебное заседание по делу отравительниц тянулось с позднего утра, а сейчас уже вечерело. Казалось, что в качестве свидетелей пригласили всех обитателей королевского дворца. На лицах присутствующих читалась усталость и желание поскорее разойтись.

Небо сегодня было хмурым. Неужели и в Аурусбурге бывает пасмурная погода? Как оказалось, да. И именно в зале суда это чувствовалось особенно сильно. Королеве зал показался самым красивым из всех дворцовых помещений. Он находился в специальном флигеле и вместо крыши был закрыт стеклянным куполом. Выглядело впечатляюще и позволяло рассматривать небо, пока секретарь зачитывал бесконечные материалы по делу. В перерыве Теофиль объяснил ей, что все суды в Аурусбурге проходят на открытом воздухе или под прозрачными крышами, чтобы небо могло беспрепятственно наблюдать за свершением справедливости.

Сейчас королева сама от скуки наблюдала за небом: тучи над головой сгущались и нависали совсем уж тяжело и грозно. «Наверное, скоро бабахнет гроза», — подумала она. Лицезреть бушующее ненастье из-под стеклянного купола было бы занятно, но страшно.

Подсудимые сидели на скамье вдоль одной из стен, отгороженные от зала решетчатыми ограждениями в высоту человеческого роста. Бывшая королева Фелиция, слегка осунувшаяся и растерявшая свой аристократический лоск, буравила взглядом наглую выскочку, напялившую ее законную корону на себя. Виолетта выглядела бодрее: заметно было, что девушка рассчитывает на благополучный исход для себя.

Два лакея вкатили в зал кресло с немощным мужчиной, в котором Ровена с трудом узнала Леонарда IV. От пышущего здоровьем крепкого брюнета не осталось и следа. Поседевший на три четверти, он до сих пор не мог разговаривать и обходиться без помощников.

— Встать, суд идет! — провозгласил секретарь.

На свое место важно прошествовал дородный судья в белом завитом парике.

— Изучив материалы дела и заслушав многочисленные свидетельские показания по оному, суд постановляет признать Фиону Фелицию Марию из Аривии, ранее королеву Арусбурга Фелицию I, виновной в покушении на убийство принцессы Ровены из Фэй, будущей королевы Аурусбурга, и как следствие нанесении тяжкого вреда здоровью своему супругу королю Леонарду IV, и приговорить её к публичной казни путем отсечения головы.

В зале повисла гробовая тишина.

— Подсудимая, вы согласны с избранной мерой наказания? — обратился он к Фелиции. Та отвернула голову и не удостоила судью ответа.

— Что ж, воля ваша.

Ровена наблюдала за реакцией короля Леонарда: по щеке бывшего короля скатилась крупная слеза. Он смотрел на жену с любовью и состраданием. Молодой король Мартин уронил голову на руки.

— Виолетту Мираболь, — продолжил судья, — признать виновной в покушении на убийство принцессы Ровены из Фэй, будущей королевы Аурусбурга, и как следствие нанесении тяжкого вреда здоровью королю Леонарду IV, и также приговорить её к публичной казни путем отсечения головы.

В зале кто-то оглушительно вскрикнул. Наверное, маркиза де Мираболь.

Среди присутствующих повисла тишина, а затем поднялся недовольный гул. Люди сочувствовали юной белокурой девушке.

— Прошу тишины! Поясняю, — заявил судья после яростного стука молотком, — Суд признал доказанным намерение обеих подсудимых умертвить Ровену из Фэй, которая является королевской персоной и гарантом благополучных дипломатических отношений Аурусбурга с другим государством. Линия защиты, выстроенная защитником мадемуазель Мираболь на неведении его подзащитной об истинном назначении препарата, добавленного ею в злополучные пирожные, признана несостоятельной.

— Подсудимая, вы согласны с избранной мерой наказания? — обратился он к Виолетте.

— Нет! — рыдая выкрикнула девушка. — Я не согласна! Я никого не хотела убивать! И меня тоже нельзя убивать, потому что… потому что…

— Почему же? — поднял бровь судья.

— Потому что я беременна!

По залу вновь прокатился гул.

— И от кого же, позвольте узнать?

Виолетта вспыхнула и замолчала.

— Ну же? — продолжал спрашивать судья.

«Ну вот, — подумала королева, — сейчас должен выйти известный шоумен с конвертом в руках и огласить результаты теста ДНК». Хотя ей уже было все предельно ясно. Она бросила испепеляющий взгляд на место, которое занимал Теофиль. Тот округлил глаза и вжал голову в плечи, виновато отвечая на ее взгляд. «Не доглядел, не заварил травы! А, впрочем… Сама же придумала эту идею». Она перевела взгляд на своего молодого супруга, который до того волновался, что уже покрылся красными пятнами. Интересно, как он себя поведет? Опять, как мальчик, или хотя бы попытается защитить свою любовь?

— Мадемуазель Мираболь, если вы сочиняете небылицы, чтобы оттянуть момент казни, то большого толку из этого не выйдет… — начал увещевать девицу судья.

— От меня, — Мартин встал со своего места. — Мадемуазель беременна от меня! — выкрикнул он, набравшись храбрости. И если вы убьете её, то можете убить сразу и меня, вашего короля. Потому что я покончу с собой в тот же день.

В зале суда поднялся гул. Судья вновь застучал молотком, что было сил.

— Вы утверждаете, что девушка носит под сердцем королевского наследника? И если мы казним ее, то вместе с ней погибнет единственный на данный момент ваш отпрыск? Это беспрецедентный случай.

— Позвольте спросить, ваша честь, — подала со своего места голос королева Ровена.

— Спрашивайте, ваше величество.

— Есть ли способы, позволяющие установить родство ребенка с отцом?

— Только после того, как ребенок родится, ваше величество, по достижении младенцем трех месяцев и более королевская экспертная гильдия берет у каждого из них по капле крови и сверяет исключительные узоры и следы наследственных преобразований.

Вдалеке сверкнула молния, затем послышался глухой раскат грома.

— Ну что ж, — задумчиво протянула королева. — В таком случае, есть смысл отсрочить приведение наказания в исполнение до того, как ребенок родится и войдет в нужный возраст.

— Здесь я воплощение небесного суда, — проворчал судья, — и только я решаю, в чем есть смысл. Постанавляю, — он ударил один раз молотком. — Оставить мадемуазель Мираболь под арестом, перевести ее из камеры пребывания преступников под домашний арест до выяснения вопроса с наследником.

Тук. По прозрачному куполу шлепнула первая увесистая капля дождя.

— А я, в свою очередь, — продолжила Ровена, — при всех присутствующих, пользуясь случаем, подаю на развод с королем Мартином. Ваша честь, если нужно написать какое-то заявление, я готова. Основание — его прилюдное признание в измене мне с мадемуазель Мираболь.

— Намерения, высказанного устно органу судебной власти в присутствии более, чем пятерых свидетелей, вполне достаточно, — прикрыл глаза судья. — Однако, вы потеряете свой статус королевы, смею предупредить.

— А, это! — Королева стянула с себя осточертевшую золотую побрякушку, и бросила под ноги. Купол осветил разряд молнии. — Забирайте.

Совсем близко загрохотало. По куполу задробили капли дождя вперемешку с градом.

Что-то мокрое, щекоча, скатилось по щеке королевы. Она смахнула с лица дождинку. Или слезу?

Слезы одна за другой покатились из глаз, оставляя на лице мокрые дорожки.

— Хочу добавить, — громко сказала она судье, то и дело смахивая все новые и новые слезинки. — Советую вернуть дело на рассмотрение.

Дефорт насторожился: что она задумала? Он напряженно вгляделся в лицо возлюбленной и понял, что она висит на волоске от того, чтобы подвергнуть себя большой опасности, сказав лишнее.

— Я никогда не была королевской персоной, — продолжала Ровена. — Значит, и судить их должно по другому. Да, вы все обмануты. Вы все, — она обвела рукой замерший в недоумении зал.

У капитана сердце рухнуло в пропасть.

— Я пришла в ваш мир, разлучив влюбленную пару. Я разрушила королевскую семью. Я убила надежды Виолетты и Мартина на счастливое будущее. Я стала невольной виновницей смерти смотрительницы библиотеки. Я чуть не погубила юную прекрасную девочку своей самонадеянностью.

Стекло купола со звоном пробили крупные градины. Они стали попадать по людям, вызывая визг и панику. Все чаще и чаще. Зрители заседания повскакивали со своих мест, ища укрытие, сбивая друг друга с ног.

Дефорт, оттесняемый хаотичными движениями толпы, пытался добраться до Ровены, чтобы увести в безопасное место.

А королева, не замечая происходящего светопреставления, продолжала кричать, иногда сбиваясь на рыдания:

— Да, возможно, я сделала что-то хорошее. Но разве можно загладить плохие дела благими? С меня довольно! Мне не нужны власть, корона и золото! Еще недавно мне все это казалось самым важным. А теперь нет. Я устала. Господи, как я устала от всей этой возни! Мне жаль, мне безумно жаль, что я столько всего натворила, ради желаний, которые теперь мне кажутся никчемными!

Вспышка молнии. Раскат грома.

— И я прошу у вас, у всех вас прощения! Можете меня изгнать, казнить, убить! Я пойму и приму наказание, ведь я всего лишь обычная женщина! И я просто хочу домой…

Следующая вспышка молнии прошла сквозь купол и ударила прямиком в маленькую фигурку, которая стояла посреди зала суда, раскинув руки. Капитан устремился к своей королеве, чтобы последний раз защитить ее, уберечь.

У подземного озера высилось дерево с пышной ярко-зеленой кроной, цветущее удивительными цветами. Древо души женщины, которая когда-то решила, что если запретить себе все чувства, то душа больше никогда не испытает боль. Но вместе с болью она лишила свое внутреннее древо питания, так необходимого для его роста, цветения, плодоношения и здоровья.

Цветы закрылись, лепестки опали, и на ветках появились крупные и сочные ярко-красные яблоки.

— Еще разряд! — скомандовал реаниматолог.

— Еще один не вывезет! — возразил ему коллега по реанимационному отделению городской клинической больницы.

— Вывезет, ты посмотри на нее, эта вывезет! Давай разряд! — рассердился первый.

Тот кивнул и нажал на кнопку подачи тока, особо не веря в положительный исход. Аппарат издал визгливый звук, а затем выдал трескучий разряд.

На мониторе линия сердечного ритма пациентки, стремившаяся к идеально ровной, стала отображать синусовые, аппарат мерно запикал.

— Я же говорил, — довольный тем, что оказался прав, констатировал первый. — Тетка-боец! Кулаки вон как жмет.