Галактический шеф-повар

Глава 26

На «Ргабваре» трудились вовсю. Опыт медиков и совершенство оборудования стали залогом того, что ликвидация кулинарной безграмотности вемарцев продвигалась быстрыми темпами. Но теперь общение с местными жителями стало более оживленным и не ограничивалось только сферой приготовления пищи. Наконец экипаж «Ргабвара» начал осознавать сложности жизни на Вемаре во всей их полноте, а вемарцы получили возможность взглянуть на свои проблемы глазами чужеземцев, пытающихся эти проблемы решить. Процесс впитывания новой информации с обеих сторон набирал обороты.

Некогда Вемар был цветущей планетой с густыми лесами. Доминирующий вид быстро прогрессировал и развивался в технически оснащенную цивилизацию за счет традиционного формирования альянсов, которые периодически грозили друг другу постоянно совершенствовавшимися видами вооружений. К счастью, вемарцы не додумались до использования ядерного оружия, так что после многочисленных войн их цивилизация уцелела, воцарился мир, и население стало расти, и притом — бесконтрольно. Увы, вемарцам недоставало демографической дальновидности, они считали, что ресурсы их планеты, в том числе живой мир, неистощимы.

Орбитальные станции у них появились слишком поздно для того, чтобы они сумели оценить масштабы спровоцированной ими самими экологической катастрофы.

С каждым новым поколением численность населения Вемара возрастала втрое, и при этом росла степень загрязнения атмосферы выбросами промышленных предприятий, работавших на примитивном топливе. В конце концов в атмосфере возникли озоновые дыры, и на планету обрушилось смертоносное воздействие солнечной радиации. Как на большинстве планет, не имеющих наклона оси и, как следствие, сезонных изменений температуры, метеорологические изменения на Вемаре возникали только за счет вращения планеты, и погодные системы здесь были минимальны и легко прогнозируемы. В итоге загрязняющие атмосферу вещества добрались до верхних слоев атмосферы и сконцентрировались над южным и северным полюсами. Там массы этих вредных веществ накапливались и распространялись, мало-помалу лишали полярные области защитной ионизации и захватывали более высокие слои, вплоть до стратосферы, над более населенными умеренными зонами, после чего продолжили свое распространение.

Процесс этот шел медленно, постепенно, но поверхность планеты от полюсов до субтропических широт, примыкающих к экватору, истощилась, леса высохли, погибло множество животных, чей цикл питания зависел от умирающей растительности. В значительной мере истощились запасы рыбы и водорослей вблизи континентальных шельфов. Постепенно стали вымирать и сами вемарцы, обреченные на голодание из-за нехватки мяса. Что того хуже, солнце, чей свет раньше помогал расти травам и лесам, множиться рыбам и зверям, теперь нещадно сушило растения и убивало все живое. Вемарцы начали умирать от странных болезней кожи и глаз.

Постепенно стала ржаветь техника. Уменьшению численности населения в большей мере способствовали жестокие войны, разгоревшиеся между проживавшими вблизи экватора и более или менее неплохо питавшимися «имущими», которых вдобавок пока хранила не разрушившаяся над этими областями планеты атмосфера, и проживавшими в умеренных зонах «неимущими». За последние два столетия положение стабилизировалось. Население уменьшилось до предела, прекратилось загрязнение окружающей среды, и теперь безнадежно больная планета стала излечиваться. Верхние слои атмосферы переживали процесс реионизации, нарушенный защитный слой постепенно восстанавливался.

Учителя-чужестранцы с корабля «Тремаар» говорили о том, что со временем, через четыре-пять поколений, планета полностью восстановится. Но произойти это могло только в том случае, если катастрофически малочисленному населению Вемара суждено было бы выжить, не допустить бесконтрольного роста своей численности и развить технику по прежнему образу и подобию.

— Повторяю вновь, — проговорил Гурронсевас нарочито серьезно, — когда вемарцы в следующий раз попытаются совершить самоубийство, их может ожидать удача.

Ремрат, готовившая специальные десерты для учителей и помощников, даже не обернулась, но сердито проворчала:

— Не надо то и дело напоминать нам о том, что мы преступно глупы. Уж про меня вы этого никак не можете сказать.

— Я очень переживаю за вас, — признался Гурронсевас, — поэтому выразился необдуманно. Вы не глупы, и вы не преступница, и я не мог бы такого сказать ни об одном из знакомых мне вемарцев. Преступления совершили ваши предки. Проблема передается из поколения в поколение, но решать ее вам.

— Да все я понимаю, — огрызнулась Ремрат, по-прежнему не оглядываясь. — Решать, поедая овощи?

— Скоро, — произнес Гурронсевас фразу, которую уже не раз повторял в последнее время, — больше ничего другого просто не останется.

За последние несколько дней Ремрат и Гурронсевас сблизились настолько, что их можно было бы считать добрыми знакомыми, если не друзьями, и Гурронсевас больше не утруждал себя излишней вежливостью ради сокрытия истины. Поначалу это пугало его друзей на «Ргабваре». Они непрерывно снабжали его сведениями о вемарской культуре и напоминали ему, что он — единственный реальный канал общения с местными. Но они возлагали на него слишком большие надежды: Гурронсевас, не будучи ни медиком, ни антропологом, ни даже биологом, был вынужден объяснять Ремрат и другим вемарским учительницам вещи, в которых и сам-то до конца не разбирался.

Когда он просил, чтобы ему что-то получше растолковали, отвечала ему, как правило, патофизиолог Мэрчисон. Гурронсевас ничего не знал о генетических сдвигах, о прецедентах, имевших место на других планетах и заключавшихся в переходе от всеядности к плотоядности при наступлении зрелости, о том, что именно это имело место у земных головастиков и лягушек. С его точки зрения, лягушки, вернее, лягушачьи лапки, являлись не более чем деликатесом, обожаемым землянами и еще рядом гурманов с других планет.

В отличие от патофизиолога Мэрчисон, Гурронсевас в юности не ловил лягушек и головастиков, не держал их в стеклянной банке, потому что такие животные на Тралте не водились. Но в конце концов Мэрчисон удалось-таки втолковать тралтану, каковы различия в пищеварительных системах травоядных, плотоядных и всеядных существ.

Крупные, обладавшие массивным телом травоядные, как правило были жвачными животными, вынужденными пережевывать растения все время, покуда они бодрствовали. Эти животные имели желудки, состоящие из нескольких отделов. Только такие желудки могли переваривать пищу, содержащую большое количество растительных волокон и отличающуюся низкой калорийностью. Если жвачным животным угрожали хищники, они спасались бегством и порой защищались с помощью рогов и копыт, однако им недоставало маневренности и выносливости плотоядных хищников, которые питались более легко усвояемой и более калорийной пищей.

В крайне редких случаях жвачным животным удавалось занять доминирующее положение на планете и достичь уровня развития разума, предваряющего появление цивилизации. Если таких животных не истребляли до полного исчезновения, то их одомашнивали, пасли и охраняли, превращая в постоянный источник пропитания для себя те виды, которые занимали доминирующее положение. Крайне редко хищникам удавалось с кем-либо завязать дружественные отношения за пределами своей стаи, что явилось бы залогом развития культуры, а происходило лишь тогда, когда хищники изменяли своему привычному образу питания и поведения.

Гораздо более приспособляемыми оказались всеядные, поскольку могли выбирать — охотиться за добычей, собирать ее, либо (с той поры, когда у них появились зачатки разума) пасти и выращивать. И даже тогда, когда всеядным существам грозил голод из-за неурожая или падежа домашней скотины, они находили способы выжить, пускай размеры катастрофы и равнялись тем, что наблюдались на Вемаре.

И для этого существовал гораздо более легкий способ, чем тот, к которому прибегали вемарские охотники.

Гурронсевас продолжал:

— Повинуясь инстинкту либо основывая свои действия на полученном опыте, немногочисленные уцелевшие звери научились прятаться от солнца. Крупные и мелкие, они стали вести сумеречный или ночной образ жизни, а днем прятаться в пещерах или норах. И в связи с тем, что питаться они теперь могли только друг другой, они стали осень опасны. Вы говорили мне о том, что вашим охотникам зачастую приходится проводить долгие часы под солнцем, вредоносным для них, накрывшись плащами, потому что по ночам у зверей больше возможностей превратить охотников в свои жертвы. Их труд тяжел и опасен.

Работа по выращиванию овощей вряд ли бы показалась достойной храброму охотнику, — продолжал тралтан. — Но такая работа легче, да и вовсе не опасна, поскольку овощи не кусаются. Если, конечно, не переусердствовать с корнем кресля, — добавил он.

— Гурронсевас, — вздохнула Ремрат, — дело ведь очень серьезное. Вемарцы всегда были едоками мяса.

Гурронсевасу не терпелось оказаться в Главном Госпитале Сектора и посоветоваться с О'Марой, а еще лучше — с падре Лиореном. Он ведь пытался сражаться логикой против убеждений, неоспоримыми научными фактами с уверенностью, носившей характер религии, и как это часто бывает в споре с низкоразвитыми существами, наука проигрывала спор.

— Конечно, вы правы, — не стал возражать тралтан. — Дело нешуточное, и действительно, насколько вы понимаете и как утверждают ваши письменные источники, вемарцы всегда были едоками мяса. Много веков назад, когда ваши равнины и леса кишели зверями и вы без страха могли охотиться на них днем, думаю, мясом питались не только взрослые. Полагаю, к моей точке зрения присоединились бы и наши целители. Скорее всего новорожденные, как только их отнимали от груди матери, получали мясной бульон, так как их юные желудки еще не могли переваривать мясо в чистом виде. Однако уже в раннем возрасте они переходили на порции мяса для взрослых.

Но ни они, ни вы не плотоядны. Это совершенно не обязательно.

Физически вемарцы не годятся для того, чтобы становиться крестьянами, — продолжал Гурронсевас. — Вероятно, ваши длинные и крепкие задние конечности, гибкий и сильный хвост и способность быстро передвигаться и резко менять направление развились из-за необходимости спасаться бегством от крупных хищников на заре вемарской истории. До тех пор, пока вашу планету не захлестнула экологическая катастрофа, мяса у вас всегда было в избытке, охота не представляла трудности, и поедание мяса стало вынужденной добродетелью. Но когда мяса вдруг стало очень мало, как бы вам ни трудно было со мной согласиться, его поедание превратилось в порочное занятие.

Мне, конечно, недостает знаний, — продолжал Гурронсевас, не дав Ремрат вмешаться. — Я могу только размышлять о событиях, имевших место два-три века назад. Но позволю себе предположить, что с тех пор, как у вас начали возникать сложности с количеством мяса на душу населения, тот период, в течение которого дети получали овощное рагу, был удлинен до достижения зрелости. Кроме того, от мяса стали отказываться старики. Думаю, что не ошибусь: вскоре единственными едоками мяса остались охотники — ведь им приходилось сталкиваться со всевозрастающими опасностями, и они являлись единственными полноценными защитниками своих племен.

Не думаю, чтобы охотники так поступали только из-за того, что они такие эгоисты, — добавил Гурронсевас. — Скорее всего, они просто твердо верят, что будущее вемарцев зависит от того, чтобы те, кто мясо добывает, ели его, иначе таких просто не останется. Это так?

Возвращение охотников домой затянулось, и за прошедшие дни Гурронсевас научился понимать мимику Ремрат. Старуха повариха выглядела несчастной и пристыженной, вот-вот могла разозлиться не на шутку. Она молчала. Гурронсевас разошелся и явно переусердствовал. Нужно было поскорее что-то сказать, чтобы смягчить краски, а не то контакт грозил прерваться здесь и немедленно.

— Скажите, а если я вежливо попрошу, — поинтересовался он мягко и осторожно, — не дадут ли мне охотники немного принесенного ими мяса? Мне хватит совсем маленького кусочка. Мясные блюда мне всегда удавались.

Ремрат тяжело дышала, она закашлялась, но вскоре кашель перешел в негромкий лай, который, как уже знал тралтан, является у вемарцев смехом.

— Не дадут! — отсмеявшись, воскликнула старуха вемарка. — Мясо слишком драгоценно для того, чтобы давать его чужеземному повару, привыкшему возиться с овощами. Вдруг вы его испортите!

Гурронсевас промолчал. Уловка сработала. Теперь Ремрат почувствовала себя неловко и произнесла извиняющимся тоном:

— Я понимаю, вы не станете нарочно портить мясо, — сказала она, — но своими соусами и приправами можете так изменить его вкус, что охотники не признают в нем мяса. — Она немного растерялась, помедлила и добавила:

— Но вы правы. Если только охота не бывает особенно успешной — а такого я не припомню с того дня, как я перестала быть охотницей и стала учительницей, — ни старикам, ни детям мяса не достается. Порой кто-нибудь из охотников может тайком бросить кусочек мяса своему престарелому родителю, но не припомню за последнее время и такого случая.

Теперь мяса стало так мало, что даже охотники вынуждены питаться овощами, — продолжала рассказывать Ремрат, — а иначе они бы не наедались. Но они утверждают, что мясо нужно им, чтобы поддерживать силу, и когда они ощущают его вкус в приготовленном блюде, они чувствуют свою избранность. Но если вы спросите меня, то я скажу: из-за своей охотничьей гордыни они доводят себя до изнурительной слабости, а вовсе не набираются сил.

А ведь именно это Гурронсевас и пытался ей все время втолковать, но сейчас не время было укорять собеседницу за упрямство. Вместо этого тралтандиетолог рассмеялся и сказал:

— Ну что ж, в таком случае нам нужно продолжать готовить изысканные блюда из овощей и добиваться того, чтобы охотники начали нам завидовать.

Ремрат не рассмеялась в ответ. Она сказала вот что:

— Несколько дней назад, до того, как вы придумали свои трапезы из трех блюд, это бы прозвучало как самое странное предложение. На теперь... Гурронсевас, ваших новых блюд из овощей для стариков и детей мало. Нам нужно мясо, чтобы вемарцы выжили как народ, а... а наши охотники задерживаются.

Голос Ремрат стал печальным.

— Должна ли я, — проговорила она тоскливо, — напоминать вам о том, что ваш главный целитель обещал нам, что вы покинете нас до возвращения охотников?

Приликла предоставил Гурронсевасу решить, когда именно сообщить Ремрат о том, что охотничий отряд на подходе. Пожалуй, этот момент настал. Однако к приятной новости следовало присовокупить и сообщение о том, что вемарцев ожидают крайне неблагоприятные новости. Гурронсевас открыл небольшую сумку на боку и заглянул в нее одним глазом, чтобы разыскать снимки, которые захватил с собой с «Ргабвара».

— Несмотря на различия в размерах и возрасте, — сказал он, — ваши дети и старики чувствуют себя неплохо и сохраняют соответствующую возрасту активность, находясь на овощной диете. Наши целители, располагающие обширными сведениями в этой области, убеждены, что и ваши взрослые будут хорошо себя чувствовать, питаясь теми же самыми блюдами. Им полезно есть мясо, так говорят целители, но оно не является для них единственным источником энергии. У нас такое ощущение, что поедание мяса превратилось в убеждение и привычку на протяжении жизни многих поколений и что от этой привычки можно отказаться.

Но давайте не будем вступать в очередной спор, — поторопился предложить тралтан, — потому что у меня для вас хорошие новости. Если ваши охотники будут двигаться с такой же скоростью, как сейчас, а идут они медленно, так как поклажа тяжела, они придут домой послезавтра утром. Если вы мечтаете о мясе, скоро вы его получите.

Не упомянув о том, в какое время были сделаны снимки, Гурронсевас вкратце объяснил Ремрат, как работает поисковый катер «Ргабвара», и разложил снимки перед вемаркой. Снимки увеличили, изображение было четким, и стали хорошо видны все пять убитых охотниками зверей, каждая складка на шкурах, которыми был укрыт молодой охотник, лежавший на самодельных носилках. Носилки теперь тащили шестеро вемарцев. Фотосъемка производилась вечером, и охотники отбросили капюшоны, так что можно было прекрасно разглядеть лицо каждого из них. Четкость фотоснимков изумляла самого Гурронсеваса.

— Вероятно, охотники задержались из-за того, что несут пять убитых зверей и раненого на носилках, — заметил он. — Не знаю, сколько добычи они приносят обычно, но хорошую добычу я узнаю, если вижу, что она хороша.

— Ничего вы не знаете, Гурронсевас, — тихо-тихо промолвила Ремрат. — Это вовсе не хорошая добыча. Охотники не шли бы пешком, они бы подпрыгивали на хвостах и бежали, чтобы в набитых доверху заплечных мешках не испортились тушки мелких зверьков, и тащили бы они штук двадцать крупных крелланов и твазатхов, а не пятерых детенышей. Но у многих мешки пусты, а на носилках они несут охотника, который или умер, или при смерти.

— Простите... — смущенно проговорил Гурронсевас. — Вы его знаете? Это... это ваш друг?

Гурронсевас произнес этот вопрос и тут же понял, что зря его задал. Лица всех вемарцев были видны настолько четко, что определить, кто лежал на носилках, можно было методом исключения.

— Это Критхар — их вождь, — произнесла Ремрат еще тише. — Очень храбрый, умелый и всеми любимый охотник. Критхар — мой младший ребенок.