Галактический шеф-повар

Глава 9

При том, что в госпитале работали более десяти тысяч медиков и технических работников да еще находились на лечении более тысячи пациентов, которым в конечном счете и должен был Гурронсевас посвятить все свои усилия, было неразумно, неэффективно и даже несправедливо сосредоточивать эти самые усилия на том, чтобы ублажать одно-единственное существо, пускай даже самое влиятельное в госпитале. Гурронсевас решил, что эксперимент с О'Марой будет осуществлять параллельно с теми, в ходе которых должно было, по его разумению, возникнуть меньше проблем.

На принятие такого решения повлияли сообщения агентов Гурронсеваса из Отделения Психологии. Прошло пять дней со времени начала эксперимента, и Гурронсевас уже успел внести едва заметные изменения в пищу, потребляемую Главным психологом, но агенты извещали его о том, что пока О'Мара никак не реагировал на ухищрения Главного диетолога. Ни в его поведении, ни в отношении к подчиненным за это время ничего не изменилось.

Во время одной из ежедневных встреч в столовой для сотрудников Ча Трат высказала предположение о том, что майор относится к тем редким существам, которые обладают способностью игнорировать свои ощущения, отвлекаясь во время еды на размышления о серьезных профессиональных проблемах, и именно поэтому О'Мара не в состоянии заметить те вкусовые изменения, о которых так пекся Гурронсевас. Брейтвейт согласился с соммарадванкой, сказал, что лично заметил, как изменился запах доставляемой руководителю отделения еды, и предложил себя в качестве благодарного и ответственного субъекта для проведения эксперимента. Гурронсевас ответил ему, что данные, полученные в ходе эксперимента с участием существа пусть даже враждебно настроенного, но объективного, важнее результатов, полученных в опыте с участием доброжелательно настроенного добровольца.

— Между тем, — завершил свою мысль Главный диетолог, — судя по тому, что от О'Мары не поступало ярко выраженных отрицательных оценок его питания, можно сделать вывод, что внесенные мной изменения приемлемы, и я уже заложил их в программу главного синтезатора пищи столовой для сотрудников. Вы, лейтенант, будете сообщать мне о том, насколько эти изменения вам пришлись по вкусу. Надеюсь, вашему примеру последуют и другие земляне.

— Последуют всенепременно, — заверил Гурронсеваса Брейтвейт и посмотрел в меню. — Какие блюда порекомендуете заказать?

— Между прочим, я тоже нуждаюсь в хорошо приготовленной пище, — обиженно проговорила Ча Трат, — и не меньше, чем земляне-ДБДГ.

— Мне это известно, — отозвался Гурронсевас. — Я не забыл и о единственной сотруднице госпиталя — соммарадванке. Но дело в том, что ваша планетарная система вошла в состав Галактической Федерации совсем недавно, и за время моей работы в «Кромиган-Шеске» мне ни разу не посчастливилось готовить для соммарадван. Поэтому сведений о предпочитаемых вашими сородичами блюдах у меня скопилось маловато. Если вы желаете побеседовать со мной об этом, я с удовольствием выслушаю вас, хотя бы только ради того, чтобы отвлечься от этого безвкусного месива, которое только визуально напоминает укоренившийся крегглион в ухстовом сиропе. Знаете, мое любимое блюдо из тех, которыми питаются представители других видов — наллахимская многоножка стрилл, — такое красиво окрашенное насекомое, все в черных и зеленых волосках. Подается, естественно, живой, в съедобной клетке, изготовленной из печенья круулан, и...

— О, прошу вас! — взмолился Брейцтвейт. — Я покушать собирался!

— Я тоже, — подхватила Ча Трат, — что-то неважно себя почувствовала. Меня того и гляди вывернет наизнанку.

— Страдания душе полезны, — утешил соммарадванку Лиорен. — Если с вами действительно случится что-либо подобное, вот мы и узнаем, вправду ли вы страдали.

Гурронсевас пытался придумать, что бы ему такое сказать — одновременно кулинарное и богословское, когда вдруг рядом со столом возник худларианин, судя по знакам различия — младший интерн. Его речевая мембрана завибрировала, и транслятор перевел слова.

— Главный диетолог Гурронсевас, — смущенно проговорил худларианин и умолк в ожидании.

С худларианами Гурронсевасу уже случалось иметь дело, и он хорошо знал, что эти гиганты, будучи самыми толстокожими существами в Галактике, отличаются редкостной стеснительностью и мягкостью характера.

— Чем могу помочь, доктор? — спросил Гурронсевас.

— Вы можете помочь не только мне, но и моим коллегам-ФРОБ, — ответствовал худларианин, — но, вероятно, сейчас вы заняты? Проблема у нас хоть и серьезная, но не такая уж срочная.

Гурронсевас ответил:

— У меня есть несколько свободных минут, а потом мне нужно отправиться на двенадцатую грузовую палубу. Если вам потребуется больше времени, мы могли бы поговорить по пути туда. Что у вас за сложности, доктор?

Пока они разговаривали, Гурронсевас пристально разглядывал своего собеседника. Хотя тот и не слишком превосходил тралтана по размерам, по массе тела Гурронсевас уступал ему раза в четыре. Худларианин имел шесть щупальцеобразных ног, служивших ему в нужное время руками, и, как многие громоздкие существа, вынужденные жить рядом с более мелкими особями, передвигался осторожно, стараясь никому не навредить.

Слушая худларианина, Гурронсевас вспоминал о том, что ФРОБ как вид зародились на планете с высочайшей силой притяжения и чрезвычайно плотной атмосферой, напоминавшей нечто вроде густого супа. Кожные покровы худлариан были чрезвычайно прочными, по толщине не уступали бронированной стали. Только в области глаз кожа была прозрачной. Помимо того, что такая природная зашита предохраняла худлариан от жестокого воздействия среды их обещания, она позволяла им трудиться без опасности для жизни практически при любом атмосферном давлении, вплоть до открытого космоса. У худлариан напрочь отсутствовали какие-либо естественные отверстия на теле. Речевая мембрана служила только для восприятия и подачи звуков. И кроме того, худлариане не дышали. Питались они посредством органов поглощения, расположенных по бокам, выброс органических отходов осуществлялся сходными органами, расположенными в нижней части туловища. Обе эти системы подчинялись произвольному контролю. Когда худлариане пребывали за пределами родной планеты, им приходилось через небольшие промежутки времени обрызгивать себя питательным спреем. Они делали это часто, поскольку являлись чрезвычайно энергопотребляющим видом.

Самой большой проблемой, связанной с питанием худлариан, было то, что периодически они испытывали приступы голода. Увлекаясь работой или интересной беседой, они порой падали в голодные обмороки. Такое могло случиться даже тогда, когда они со всех шести ног спешили в столовую, к общим распылителям. Спасти худлариан в подобных случаях могло только срочное обрызгивание оных питательным раствором; если это делалось быстро, то худларианам практически не грозила опасность, и помощь реанимационной бригады не требовалась. Для уменьшения частоты голодных обмороков у худлариан в каждой палате для кислорододышащих пациентов госпиталя хранился запас баллонов с худларианским питательным раствором. Но органы абсорбции этого худларианина были покрыты толстым слоем питательного спрея, и Гурронсевас решил, что его тревожит вовсе не проблема питания.

«Нельзя делать поспешных выводов», — урезонил себя Гурронсевас, когда ФРОБ заговорил.

— Сэр, — сказал он, — сейчас все в госпитале взахлеб рассказывают о том, какие замечательные новшества вы ввели в питание чалдериан, илленсиан и землян. Я... то есть мы, худлариане, вовсе не хотели бы, чтобы вам показалось, будто мы делаем вам комплименты. Вы заслуживаете всяческих похвал, независимо от того, станете вы или не станете... О, вы уже собираетесь на двенадцатую грузовую палубу? У меня там тоже есть дело. Мне пойти первым, Главный диетолог? Так будет лучше, поскольку другие пешеходы будут стараться избежать столкновения с худларианином, независимо от различий в медицинских званиях.

— Благодарю вас, доктор, — сказал Гурронсевас. — Но я не уверен, что могу быть вам полезным. Худлариане — это... ну, скажем так — худлариане. Мой опыт в работе с вашими сородичами не отличается от того, что имеет место здесь, в госпитале. Ну, разве что только в том, что там, где я работал прежде, было принято устанавливать около питающегося худларианина ширму, дабы питательный спрей не угодил на рядом сидящих едоков. Контейнеры с питательным раствором хранились в кладовых, и официанты должны были заботиться только о том, чтобы они подавались на соответствующим образом декорированных подносах. А вы какие новшества имели в виду, доктор?

Пять минут спустя они уже шагали по коридору, ведущему самым коротким путем к двенадцатой грузовой палубе. До лифта с нулевой гравитацией оставалось уже совсем немного, а собеседник Гурронсеваса пока так ничего ему и не объяснил. Речевая мембрана худларианина оставалась неподвижной — не то от смущения, не то от разочарования.

Наконец он изрек:

— Просто не знаю, сэр. Наверное, я попусту трачу ваше драгоценное время и испытываю ваше терпение. То питание, которое мы здесь получаем, полностью отвечает нашим диетическим потребностям, и ругать нашу еду совершенно не за что, но она абсолютно безвкусна и не вызывает радости, попадая в наши абсорбционные органы. Мне не хотелось бы никого критиковать — ни администрацию госпиталя, ни вас лично, поскольку концентрат питательного раствора доставляется с нашей родной планеты. Все вещества, способные вызвать порчу концентрата, предварительно удаляются. Все попытки искусственно синтезировать худларианскую пищу оказались безуспешными. Если что и удавалось, еда получалась на вкус просто невыносимой.

Теперь настал черед Гурронсеваса погрузиться в молчание. Он сочувствовал худларианину, но вопрос был задан, и задавать его вторично тралтан не собирался.

— Сам не знаю, можно ли было бы хоть что-нибудь изменить, — сетовал тем временем интерн. — Все худлариане, работающие вдали от родины, вынуждены пользоваться питательным спреем. Такова наша судьба. Но мне почему-то кажется, что, если бы питание приносило нам не только скучное насыщение, но и радость, мы не падали бы так часто в голодные обмороки в самых неподобающих местах.

«В этом есть смысл», — подумал Гурронсевас.

Они преодолели вход в центр управления грузовой палубой. Сквозь прозрачный колпак виднелся открытый грузовой люк и корма недавно прибывшего корабля. Операторы-грузчики ловко управляли гравилучами и выгружали наглухо запечатанные контейнеры, каждый из которых был соответствующим образом помечен, дабы не оставалось сомнений в его содержимом. Для того чтобы облегчить процедуру выгрузки, в отсеке поддерживалась безвоздушная атмосфера и нулевая гравитация. Размещением контейнеров на палубе занимались докеры всех мастей в желто-оранжевых скафандрах. Все происходящее, на взгляд Гурронсеваса, напоминало игру детишек с громадными кубиками.

— Доктор, — обратился он к худларианину, — скажите, пожалуйста, чем именно отличается по вкусу ваша настоящая еда от той, которую вы получаете в госпитале?

Худларианин с мельчайшими подробностями ответил на вопрос Гурронсеваса. Перед мысленным взором Гурронсеваса возникла картина жизни на неведомой планете — удивительная и почти невероятная. Тралтан, будучи школьником, слушал информацию о худларианах на уроках планетарной географии. Но теперь он смотрел на нее как бы глазами местного жителя. В карте планеты, правда, время от времени появлялись белые пятна, поскольку худларианин то и дело умолкал, не договорив до конца начатую фразу, словно думал все время о чем-то другом помимо того, о чем рассказывал. Когда Гурронсевас понял, куда устремлен взгляд его собеседника, он догадался, в чем дело.

— На этом корабле — хупдарианская команда, — сказал Гурронсевас, указав в сторону видневшейся сквозь открытый люк кормы грузовика, где вовсю трудились худлариане, выставляя для выгрузки все новые и новые контейнеры. — У вас там есть знакомые?

— Есть, — ответил интерн. — Мы выросли вместе. Там — друг нашей семьи, который сейчас пребывает в состоянии женской особи и должен стать моей супругой.

— Понятно, — осторожно отозвался Гурронсевас. Он не был хорошо осведомлен о механизме репродукции худлариан и не хотел вникать в эмоциональные проблемы влюбленного ФРОБ.

— Если я вас правильно понял, — сказал Гурронсевас, старательно обходя смену темы разговора, — атмосферный бульон, которым вы питаетесь на родине, состоит из крошечных частиц животной и растительной ткани. Эти частицы, в связи с постоянно бушующими на вашей планете бурями, находятся во взвешенном состоянии в нижних слоях атмосферы. Наличествующий во взвеси токсичный материал идентифицируется вкусовыми рецепторами ваших абсорбционных органов, поскольку он вызывает покалывание кожи или жжение. Такие вещества вами либо отторгаются, либо нейтрализуются. Интенсивность ваших вкусовых ощущений, таким образом, напрямую зависит от степени токсичности. Следует ли мне понять, что в основном вы как раз и жалуетесь на недостачу этих неприятных вкусовых ощущений?

— Все верно, сэр, — поспешно проговорил худларианин. — Если бы еда время от времени была неприятна на вкус, это напоминало бы нам о родине.

Гурронсевас на миг погрузился в размышления, после чего задумчиво проговорил:

— Смешать сладкое с кислым, безвкусное с острым ради улучшения общего вкуса — это я готов понять. Но честно говоря, что-то мне не верится, что начальство госпиталя позволит мне вводить в ваше питание токсичный материал. Ведь из-за этого все запасы вашего питания могут стать несъедобными.

По внешнему виду худларианина никак нельзя было догадаться, какие чувства им владеют, но прочные мышцы, окружавшие его речевую мембрану, обмякли. Гурронсевас поспешил добавить:

— Как бы то ни было, мне бы хотелось вам помочь. Но как я мог бы получить образцы этого умеренно токсичного вещества? Для этого нужно организовать экспедицию?

— Нет, сэр, — поторопился заверить диетолога интерн, и его речевая мембрана снова оживленно напряглась. — Когда грузовой корабль совершал посадку на нашей планете, в его отсеки впустили достаточно большой объем нашей атмосферы. На рекреационной палубе ею еще можно разжиться. Конечно, воздух там сейчас довольно спертый, но токсичного вещества, о котором идет речь, там предостаточно. Если вы не откажетесь взять пробу прямо на корабле, я вас с удовольствием провожу.

Гурронсевас вспомнил о том, что где-то на грузовом корабле находится подруга детства медика-худларианина, и подумал: «Еще бы не с удовольствием!»