Гамбургский счет: Статьи – воспоминания – эссе (1914–1933)

Вступление

Я начну с Петербурга.

так писал Маяковский из своего воображаемого будущего, вспоминая старый город.

В этом городе я жил, на Надеждинской улице, дом 33, здесь встретил друзей, начал работать.

Гремела конка, пробивали первые телефоны, в маленьких зальчиках звенели звонки, зазывая людей на новое представление – кинематограф. Люди швырялись друг в друга тестом, и это казалось очень смешным.

В трех-четырех журналах печатались символисты, а люди еще помнили провал «Чайки».

Был я студентом, первокурсником, многого не знал, но выступал уже с футуристами, имел свою теорию поэзии и напечатал в 1914 году «Воскрешение слова».

Печатали ее в маленькой типографии, располагавшейся на первом этаже дома, в котором я жил. Рабочие помнили меня еще мальчиком и очень удивились, когда я попросил их напечатать книгу.

Семьдесят лет теперь этой книге. Но она, мне кажется, не постарела. Она и теперь моложе меня.

С нее я начинаю этот сборник.

Потом была война, ОПОЯЗ. Потом пришла революция…

Это было время большой работы, упорства, мы шли, на каждом своем шагу чувствуя, как упруг воздух. Давление это было необходимо.

Я предлагаю читателю пройти за мной через время, – два десятилетия работы, – стараясь ступать след в след.

Этот путь не похож на путь через анфиладу дворцовых комнат. Он не похож и на список только одержанных побед.

В одной своей книге я писал, как проходят стада овец через степи, а шерсть остается на ветках кустов.

Наши дороги нами мечены.

На ветках остается вырванная с кровью шерсть.

Никому еще не удавалось пройти невредимым через время.

Я не хочу вынимать статьи из времени, их создавшего, и складывать новые узоры.

Не имею на это права, – права хирургического вмешательства.

Работы мои поэтому поставлены так, как они шли в жизни, – друг за другом, в том порядке, в каком они писались.

Это история литературы в литературе, это и история человека, который жил литературой.

Я многое видел и через многое прошел. Был футуризм, ОПОЯЗ, Леф, – и все это проходило через меня.

Жизнь мы не пробовали на язык.

Недавно Лидия Гинзбург написала, что если бы Виктор Шкловский знал тогда, когда он начинал работу, то, что знает он сейчас, он бы никогда не сделал того, что сделал{1}.

Нужно уметь ошибаться. Нужно знать вкус неудач. Нужно незнание.

В искусстве вообще чаще всего ничего не получается.

Этим искусство и живет.

Я не был исключением.

В этой книге собраны статьи, писавшиеся в разное время. Друг с другом многие из них, кажется, еще не встречались.

Я писал о Горьком и Маяковском, Бабеле и Вс. Иванове, Пильняке и Пастернаке, Олеше, Ильфе и Петрове…

Это статьи в основном о новой, советской литературе.

Эти статьи рассказывают о сложных путях, поисках нового, об удачах и поражениях. Эти статьи написаны человеком пристрастным. С некоторыми, может быть, я теперь не соглашусь. Но работы эти писались «лицом к лицу», мы стояли друг против друга и могли т а к говорить, не боясь, что нас не поймут.

«Современник о современниках» – мог я назвать эту книгу.

Но это и ваши современники.

Название же «В дискуссионном порядке»{2} принадлежит редакторам, которые тридцать лет признавали меня только в этом качестве.

Но этот порядок – единственный, в котором я могу работать.

Виктор ШКЛОВСКИЙ