Максим Замшев “ПОГОВОРИМ О НАСТОЯЩЕМ...”


* * *


Окна загораются, как огни сигнальные,


Тени собираются около стола.


В воздухе проносятся строки гениальные


В поисках хозяина, в поисках тепла.


Жаль, поэты пьяные по углам валяются,


И поэты трезвые беспробудно спят.


В океане вечности время закаляется,


Вечерами жаркими дерева скрипят.


А виски усталые — парусники белые.


Ни покой, ни бурю им больше не сули.


Жизнь моя беспутная, злая, оголтелая,


Доплывем ли к осени до родной земли?


* * *


Облака высокомерные


Засмотрелись на луну.


А внизу людскими нервами


Повязали всю страну.


Не смотрите так язвительно,


Не порвутся до весны


Нервы крепкие, как витязи,


Нервы хрупкие, как сны.


А весной, когда вращаются


Чувств обманчивых волчки,


Люди с нервами прощаются,


Режут нервы на куски.


Птицы кружатся над башнями,


Облакам — повеселей,


И летит мечта вчерашняя


Черным пухом с тополей,


* * *


Ни на Тянь-Шане, ни на Шипке,


Я не был, многим не в пример.


Я собирал свои ошибки,


Как рьяный коллекционер.


Свои просчеты и провалы,


Неявки, глупостей ковчег


Я знаю, как и "Калевалы"


Не знает финский дровосек.


Пускай Тянь-Шань меня не помнит,


И Шипка обо мне молчит,


Пусть обо мне не скажет с помпой


Судьбой обласканный пиит,


И город, вскормленный волчицей,


Под грузом подлостей притих…


Не буду никогда учиться…


Ни на чужих, ни на своих.


* * *


Не от любви мы пьяные, — от водки.


От жизни — лишь мучительно трезвы.


Седеют рано сверстники-погодки,


Проходят мимо звери и волхвы.


Искристый снег не согревает душу,


Не подпускает к счастью за версту.


А моряки ночами видят сушу


И вздрагивают в ледяном поту.


А водка льется, льется, льется, льется…


Любовь пьяна. И нежность — ни при чем.


Когда же мир


от страшных снов очнется


И будет сыт пасхальным куличом?


* * *


С утра шаманит по кустам


Злодейка осень золотая,


И ветер девственный устал


Ее искать, листву глотая.


Закладывают виражи


Ровесники моей разлуки.


Мы — дети осени и лжи,


Мы — дети времени и скуки.


И если мысли в голове


Уселись, как дурные гости,


Не стоит путаться в молве


И лабиринтах черной злости.


К чему опасливо гадать


Проймет ли ближних благородство?


Ведь нас коснулась благодать


Неразделенного сиротства.


* * *


От буйных пиршеств до ворон крикливых


Рукой подать. Улыбок легкий строй


Так любит малодушных, боязливых,


Что смельчаков обходит стороной.


Лишь темнота и дух противоречий


Засады расставляют по углам.


Как хороши, как свежи были речи…


А розы превратились в скорбный хлам.


Вторичная эпоха растворилась


В случайных снах, в преданьях старины.


И о себе судьба проговорилась


Под утро, в день безжалостной весны.


* * *


Привычно загибаю пальцы,


Считаю тех, кому пора.


Мы все на свете постояльцы


Без постоялого двора.


И нам пора то на работу,


То по домам, то по делам.


А где-то кто-то ждет кого-то


И делит вечность пополам.


Не прощелыги, не скитальцы, —


Идет-поет слепая рать.


И на руке не хватит пальцев,


Чтоб разом всех пересчитать.


* * *


Французы дороги считают на лье,


А мы их от радости потчуем щами,


И нас посещает в исподнем белье


Бодлер неуемный с чужими вещами.


Он что-то плетет о каком-то астрале,


И выпивку ищет, и рушит покой.


Французы, французы! В каком карнавале


С вас маски сорвали небрежной рукой?


* * *


Ивану Голубничему


Все хорошо. О'кей! Упали кегли.


Россию любишь — значит, ты фашист.


Как молодой самоубийца, медлит


Лететь к земле последний гордый лист.


Все хорошо. О'кей! Все победили.


Сверчок увидел свой родной шесток


И ужаснулся. Друг мой! Где мы были,


Когда несли свободу на лоток?


Пусть нам кричат: "Пишите веселее,


Покоя нет от ваших сумасбродств!"


Но мысли год от года тяжелее


И ненавистней разжиревший сброд,


И невозможно прятать под подушку


Бессилье рук и думать: Боже мой!


Когда бы с нами жил великий Пушкин,


Он не назвал бы Родину женой.


Загрузка...