Газета "Своими Именами" №4 от 21.01.2014

ВЕРНУТЬ ДУШУ РУССКОГО НАРОДА!

Неизгладимый, волнующий след в душах и сердцах молодёжи оставила в конце 1950-х годов песня-призыв, песня-буря, песня-выстрел талантливых авторов, очень точно выражавших пульс времени, – фронтовика Л. Ошанина и молодого композитора А. Пахмутовой из сурово-оптимистичного революционно-военного кинофильма «По ту сторону»:

Забота у нас простая –

Забота наша такая:

Жила бы страна родная –

И нету других забот.

И снег, и ветер,

И звёзд ночной полёт…

Меня моё сердце

В тревожную даль зовёт!

Не надобно нам покоя –

Судьбою счастлив такою,

Ты пламя берёшь рукою,

Дыханьем ломаешь лёд.

(Этот куплет очень скоро исключили при публичном исполнении песни по радио, с эстрады, в концертах художественной самодеятельности – в прессе было объяснение, что в такой экстремальности в новое время уже необходимости нет, но я для себя его сохранил, ибо в этом сжатом четверостишии как будто спрессована славная боевая история Комсомола.) И очень оптимистично звучали последние строки:

Не думай, что всё пропели,

Что бури все отгремели –

Готовься к великой цели,

А слава тебя найдёт!

Эту мобилизующую, заряженную чудесной энергией песню можно было без преувеличения назвать комсомольско-молодёжным гимном, ибо без неё не обходился, пожалуй, ни один коллективный выезд или выход молодёжи, она звучала в вагонах электричек и из кузова проезжавшего грузовика, в заводском клубе и на полевом стане.

К 1957-му году мировую известность получили «Подмосковные вечера» (М. Матусовский – В. Соловьёв-Седой), чему в немалой степени поспособствовал Московский фестиваль молодёжи и студентов. Казалось бы, ничем особым не примечательная лирическая мелодия, бесхитростные стихотворные строки – никакой политики, никаких идеологических изысков… А песня облетела весь мир и стала музыкальным символом, эмблемой СССР, вытеснив шаляпинские «Очи чёрные», которые несколько десятилетий за границей звучали как русские позывные или пароль («свой – чужой»), хотя подлинно русского, народного в этой песне, на мой взгляд, совсем мало. (Попутно замечу, что многие авторы песенных стихов XIX – XX вв. почему-то обращали свои чувства именно к чёрным глазам (и очам). Можно подумать, что, кроме цыганок, они и женщин других не знали, но вряд ли могли не ведать, что идеал русской женской красоты совсем иной. Даже в Белоруссии была в предвоенные годы создана прекрасная лирическая песня «Дзе ж ты, чарнавокая», очень популярная в студенческой среде 1950-х годов, хотя представить себе «чарнавокую» белоруску – выше моих скромных возможностей…) И если иностранцы хотели сделать советским туристам приятное, они с милыми улыбками слали наши знаковые музыкальные приветы: так, в 1980 году в одном из индийских ресторанов нашу группу встречали «Катюшей», а 5 лет спустя в Народном доме итальянского городка Чензано местный общественный деятель, обратившись к своим землякам, пришедшим на эту встречу, с чувством запел «Подмосковные вечера», жестами приглашая всех поддержать его, – и наши уральцы тоже не ударили лицом в грязь – подхватили весело и ладно.

Конечно, в песнях патриотической тематики немало конъюнктурных поделок, но даже если они и прорывались к публичному исполнению, долго не выживали. Это стало заметно уже на рубеже 1940-х – 1950-х гг. в многочисленных песнях на тему борьбы за мир, когда после испытаний атомной и водородной бомб она до крайности обострилась, сопровождаясь опасными провокациями. Тенденцию к схематизации, упрощению художественных средств, перевод содержания на язык идеологических призывов-штампов первым резко осудил на писательском съезде Михаил Васильевич Исаковский, его выступление перед коллегами – непреходящий образец товарищеской принципиальности и требовательности в сочетании с высочайшим профессионализмом.

Но в этой тематике звучало немало и вполне состоявшихся – для своего времени – песен. Например, Гимн Международного союза студентов сразу и прочно вошёл в молодёжную жизнь, студенческий быт – как своя песня. Он хорошо воздействовал на ребят, поскольку реально отражал боевой настрой молодёжи 1950-х годов:

Песня студентов над миром несётся,

Руку даём мы друзьям молодым.

Чистое небо и ясное солнце

Дымом пожаров закрыть не дадим.

Воля друзей – верных друзей

Атомной бомбы и пушек сильней.

Верой полна, дружбой сильна,

Молодость наша борьбе за мир верна.

Светом полна, дружбой сильна,

К счастью дорога у нас одна.

…В пламени битвы мы стали друзьями.

Помним мы землю в крови и золе.

Встаньте, студенты, на главный экзамен,

Стойко боритесь за мир на Земле!

Песенный арсенал советского периода новейшей истории примечателен тем, что он, в большинстве своём, состоял из подлинных, высокопрофессиональных музыкальных произведений, которые люди хотели и стремились петь в любой ситуации, когда чувствовали в этом духовную потребность.Ибо песня живёт, только если она востребована, если её поют. И когда приходится порой читать, что такой-то композитор написал тысячу или даже три тысячи песен (встречалась и такая цифирь), возникает сомнение в адекватности восприятия реальной жизни и самим композитором, и теми, кто ставит ему это в большую заслугу. Кстати, как раз от такого песнеизвержения обоснованно предостерегал М.В. Исаковский, написавший всего несколько десятков песенных стихов, но они в народе живут и доныне, даже если не часто исполняются публично (такое время!).

…Шли годы мирных послевоенных пятилеток, заполненных трудовым кипением огромных людских контингентов, буднями и праздниками. В пору зрелости вступали юношеское и детское поколения советских людей, обожжённых и обмороженных невзгодами военного лихолетья, которое заново переживалось ими уже с высоты прожитого времени, и осмысление войны, увязка её с современностью рождало новые шедевры, ставшие памятными вехами нашего мирного бытия, уверенно устремлённого в будущее. Одна из таких песен (Н. Заболоцкий – К. Молчанов) прозвучала в фильме «Доживём до понедельника», придав ему особую глубину и проникновенно-интимный оттенок суровой лиричности:

В этой роще берёзовой

Вдалеке от страданий и бед,

Где колеблется розовый

Немигающий утренний свет,

Где прозрачной лавиною

Льются листья с высоких ветвей, –

Спой мне, иволга, песню пустынную,

Песню жизни моей.

За великими реками

Встанет солнце, и в утренней мгле

С опалёнными веками

Припаду я, убитый, к земле.

Крикнув бешеным вороном,

Весь дрожа, замолчит пулемёт.

И тогда в моём сердце разорванном

Голос твой запоёт.

Но ведь в жизни солдаты мы,

И уже на пределах ума

Содрогаются атомы,

Белым вихрем взметая дома.

Как безумные мельницы,

Машут войны крылами вокруг.

Где ж ты, иволга, леса отшельница,

Что ты смолкла, мой друг?..

Почти полвека назад прозвучало это неповторимое чудо с экрана – в исполнении столь же необыкновенного актёра Вячеслава Тихонова, но вот странный парадокс: раз услышав, его уже невозможно забыть – и в то же время этот шедевр практически никогда не входил в какую-либо концертную программу, посвящённую и военным датам, памятным для отцов и дедов, и мирным свершениям советского народа, в которых с полной отдачей участвовала молодёжь военных лет. Может быть, причиной тому некий неуловимый комплекс особого лирического тембра голоса, духовно-нравственной чистоты, приглушенной трагедийности воспоминаний, налагавшихся на великолепный сплав песенных стихов и единственно верно уловленной мелодии, точно соответствующей ясной и свежей стихотворной ткани, который не просто трудно, а уже невозможно повторить профессиональному певцу. А создать свой – подобный по силе воздействия – букет способен не всякий профессионал, у которого десятки песен – на потоке… Но в данном случае мы имеем дело не с одной из многих – пусть даже очень хороших – песен, а с произведением, если можно так выразиться, штучного ряда, уникальность которого бесспорна. И надо ли говорить, насколько сильно пронизана она русским духом, русским восприятием мира!

Советские лирические песни отличались морально-нравственной чистотой и были мощным средством воспитания этой чистоты и целомудренного отношения к любви во всех возрастных категориях населения. Тогда в интеллигентский обиход ещё не было внедрено пошлое, гнусное клише «заниматься любовью», имеющее европейскую прописку и предельно выразительно характеризующее скотское отношение к высшему благу человека – любви как волшебному, небесному состоянию души, а любые извращения воспринимались как позорная, отталкивающая ненормальность, социальная патология, о которых противно было даже говорить, а не то чтобы спорить, быть ей или не быть.

Вот, например, очень популярная полвека назад и подобная освежающей влаге из лесной криницы песня «Назначай поскорее свидание» (С. Смирнов – Б. Мокроусов):

Ты обычно всегда в стороне,

Но глаза твои ясные светятся.

Говорят они ласково мне,

Что со мною желаешь ты встретиться.

Сорвала я цветок полевой,

Приколола на кофточку белую –

Ожидаю свиданья с тобой,

Только первого шага не сделаю.

…Не теряй же минут дорогих –

Назначай поскорее свидание.

Ты учти, что немало других

На меня обращают внимание!

А какая светлая, трогательная печаль – тихая, знакомая, понятная – слышалась в другом – глубоко личном – душевном излиянии (А. Пришелец – Е. Родыгин):

Куда бежишь, тропинка милая,

Куда зовёшь, куда ведёшь?

Кого ждала, кого любила я,

Уж не догонишь, не вернёшь.

За той рекой, за тихой рощицей,

Где мы гуляли с ним вдвоём,

Плывёт луна – любви помощница,

Напоминает мне о нём.

Была девчонка я беспечная,

От счастья глупая была.

Моя подружка бессердечная

Мою любовь подстерегла…

Или – живительная вечерняя девичья грусть ожидания встречи в далёкой русской глубинке: в песне и мягкий укор, и ласковое оправдание (Я. Журавлёв – В. Иванов). Из этой песни смотрит ясноглазое, доброе, сопереживающее девичье лицо моего поколения:

Погас закат за Иртышом,

На небе звёзды ранние.

Ах, почему ты не пришёл

Сегодня на свидание?

…Ведь ты ж совсем не виноват,

Что не одной мне нравишься,

Что всех красивей из ребят

И на работе славишься.

Погас закат за Иртышом,

Село огнями светится.

Ах, почему ж ты не пришёл?

Я так хотела встретиться…

А как проникновенно, выстраданно звучат раздумья-воспоминания – наедине с собой – уже с высоты возраста, когда основная жизнь осталась в прошлом, в «Милой роще» (М. Смирнова – О. Гришин). Этот поразительный, труднопостижимый экскурс в собственную биографию, в глубинную душевную память, который покорил десятки миллионов русских людей и, несомненно, обрёл бессмертие, пока существует в мире хоть одно русское сердце, трудно объяснить какими-либо словесными формулировками – в нём есть нечто поистине непознаваемое, какая-то особая, тончайшая энергия души. И весьма показательно, что воспетой милой роще областными властями присвоено имя автора. Явление такого духовного феномена – тайна, которую лучше не пытаться разгадать:

Вот она – милая роща,

Ветер шумит надо мной,

Ветки берёзок полощет,

Сон навевая лесной.

Будто опять ты, безусый,

Рядом с девчонкой стоишь –

Вместо кораллов на бусы

Гроздья рябины даришь.

Будто бы смех её звонкий

В чаще лесной раздался…

Только у бывшей девчонки

Есть уже снохи, зятья.

Край мой – единственный в мире,

Где я так вольно дышу, –

Поле раздвинулось шире –

К роще любимой спешу.

Хочется белым берёзкам

Низкий отвесить поклон,

Чтоб заслонили дорожку –

Ту, что ведёт под уклон…

Одновременно появлялись прекрасные мужские варианты песенных признаний в любви и глубоких личных переживаний. Такими стали редкостные по богатству и красоте большого чувства песня «Когда весна придёт» (А. Фатьянов – Б. Мокроусов) из фильма «Весна на Заречной улице», которая стала яркой и памятной духовной вехой 1950-х годов, и романс Рощина (Н. Доризо – Н. Богословский) из фильма «Разные судьбы» – позднее признание в любви, в котором слышатся нотки трагизма и безнадёжности. Раз услышав подобные духовные творения, их уже не забудешь – они пленяют навсегда.

В первом случае в песенных стихах А. Фатьянова звучит жизнерадостный, хотя и с лёгкой, светлой грустью, гимн состоявшейся жизни молодого рабочего парня, нежданно полюбившего девушку, который не мыслит себя вне своей малой родины и любимой работы сталевара, живёт ею и без неё не представляет себе личного счастья:

…Мне всё здесь близко, всё знакомо,

Всё в биографии моей –

Дверь комсомольского райкома,

Семья испытанных друзей.

На этой улице подростком

Гонял по крышам голубей

И здесь, на этом перекрёстке,

С любовью встретился своей.

…Когда на улице Заречной

В домах погашены огни,

Горят мартеновские печи,

И день, и ночь горят они.

Я не хочу судьбу иную,

Мне ни на что не променять

Ту заводскую проходную,

Что в люди вывела меня.

Да, эта песня – подлинный гимн советскому образу жизни, который был утверждён в нашей стране сталинскими пятилетками и целенаправленной многосторонней и многоуровневой работой Коммунистической партии под руководством И.В. Сталина, когда стальное слово «коммунист» звучало ответственно, весомо и гордо. Реальных жизненных параллелей этому великолепному фильму в советской действительности тех лет было не просто много – они пронизывали всю нашу жизнь. И то, что в фильме обойдены грязные моменты повседневного бытия (что в последние десятилетия стало трактоваться как некая правда жизни), – большое его достоинство, ибо не всю грязь надо тащить на всеобщее обозрение. Жизненная правда и грязная её изнанка далеко не тождественны.

То же самое следует сказать, только с несколько иной жизненной платформы, и о фильме «Разные судьбы», в котором высвечивается, помимо темы труда, выбора своего пути в заводской производственной стихии не пошлая любовная интрижка, а большая трагедия глубоко чувствующего немолодого человека, полюбившего недостойную искательницу – в «любви» – комнатного уюта и максимального комфорта:

…Как боится седина моя

Твоего локона –

Ты ещё моложе кажешься,

Если я – около…

Видно, нам встреч не праздновать:

У нас судьбы разные,

Ты любовь моя последняя,

Боль моя!

Не знаю, можно ли перевести – с достаточной достоверностью – все эти песенные стихи на иностранные языки, но даже если сие технически и возможно (пересказ, замена русских слов иностранными), то доверительно-искренняя русская задушевность, русская грусть, русская любовь, русская духовность всё равно останутся здесь – на берегах Волги и Иртыша, Днепра и Суры, Северной Двины и Печоры, Енисея и Амура, в наших берёзовых рощах, таёжной неоглядности и бескрайних просторах полей.

Поющие русские люди всегда были неодолимы, ибо песня сопровождала их не только в дни праздников и отдыха, но и в любых жизненных перипетиях, невзгодах и катаклизмах. Она давала прилив радости в праздничные моменты, укрепляла дух в несчастье – и в любой ситуации служила мощным объединяющим фактором. Я не припоминаю в годы юности своего поколения, чтобы кто-то отнекивался от импровизированного участия в общем песенном порыве (а уж о девчатах и речи нет), как это сплошь и рядом происходит сегодня. И даже несмотря на издание огромными тиражами песенников разного формата, многие из нас имели собственные рукописные сборники, исправно пополняя их новинками и делясь ими с товарищами. Совершенно обыденной бывала мало меняющаяся картина, когда то в студенческой аудитории – в перерыве между занятиями, то во дворе или в комнатах общежития моментально собирался девичий кружок, взлетала любимая и популярная мелодия – и её слушали товарищи.

Дежурные ссылки на изменившееся время, технический прогресс, смену ценностных ориентиров в серьёзном разговоре о судьбах русской песни совершенно неубедительны, потому что на протяжении тысячелетий прослеживается неизбежный спор поколений отцов и детей (есть письменные примеры, но это отдельная тема), по существу подтверждающий диалектический закон отрицания отрицания, однако, несмотря ни на какие новые веяния, национальные традиции и святыни, благодаря которым сохранялись национальный родовой корень, национальное своеобразие, оставались незыблемыми. И они давали чудодейственную силу новым и новым поколениям защищать и сохранять всё, что создано и утверждено в жизни и истории отцами, дедами, далёкими пращурами.

Колоссальными популяризаторами русских, советских песен были праздничные демонстрации и массовые – в городском масштабе – гуляния на природе (обычно такие гуляния проводились на берегу реки либо озера). Там импровизированные самодеятельные концерты проходили по нескольку часов, прекращаясь и возобновляясь в зависимости от сценария и настроения. Они этот настрой как бы собирали воедино, подводили к одному знаменателю, и участники подобных праздников находили друг друга по интересам, по песням, начинали лучше понимать не только друг друга, но и малознакомых людей. Песни помогали найти общий язык, завязать либо упрочить знакомства. Особую роль в этом кипении играли вальсы – чаще всего солнечно-майские «Дунайские волны» (с послевоенными стихами Е. Долматовского), величаво-привольные «Амурские волны», задумчивый, грустновато-оптимистичный «В прифронтовом лесу», исполненный глубокой, очищающей печали «На сопках Маньчжурии», «Над волнами», «Берёзка», «Осенний сон». Все они соответствовали вековой русской традиции, напевности, выразительности.

Ни один уважавший себя трудовой – а уж тем более школьный, студенческий, армейский – коллектив не обходился без собственной художественной самодеятельности, и появлявшиеся песенные новинки (порой едва только услышанные по радио) отлавливались энтузиастами буквально на лету, разучивались для концертов, и их тут же подхватывали в коллективах и населённых пунктах. Художественная самодеятельность как воспитательная школа и даваемые ей концерты (включая выездные) служили весомым фактором сплочения людей труда, и любой дальновидный руководитель всемерно поддерживал и содействовал становлению и развитию этой формы духовного совершенствования своего коллектива, создавал необходимые условия.

Однако в результате так называемого прогресса русские люди перестали петь. Они послушно – в угоду агрессивно навязываемой западной моде – подменили активное песенное выражение своей собственной души ленивым и всеядным потреблением винегретного звукового хаоса электронных певунов. Праздничные мероприятия и коллективные дружеские застолья – в том числе даже у ветеранов – проходят ныне чаще всего под грохот, лязг, рёв, вопли и прочие отталкивающие нагромождения звуков, по количеству децибелов соперничающие с громовыми раскатами реактивных авиационных двигателей. Эйфорию искусственно провоцируют возлияниями спиртных прелестей, которые перемежаются с маятниковыми качаниями тел, двигательными импровизациями и судорожными конвульсиями. Где тут может найти место русская песня? Зато всё – как в «цивилизованных» странах…

Каждый поездной радиоузел имел большие и разнообразные подборки популярных и любимых в народе песен, и такие дорожные радиоконцерты скрашивали вагонную жизнь, часто бывали темой разговора и обсуждения между пассажирами. Ныне всё это заменено затхлой западной и доморощенной – подражательной – бесовщиной. Ею мучают людей в автобусах, в поездах, на разного рода общественных мероприятиях.

Странным образом из русского национального сознания Русскую Песню убрали так ювелирно-тонко, до такой степени незаметно, с помощью множества отвлекающих манёвров, под убаюкивающие и расслабляющие разглагольствования о её якобы неполноценности, а порой – и прямой вредоносности, что этому мастерству профессионально выдрессированных виртуальных щипачей и их предателей-пособников может позавидовать любой карманник воровского экстра-класса.

Например, в СССР много лет существовала очень хорошая, душевная радиопередача «Встреча с песней» (2 раза в месяц по субботам), содержание которой составляли письма слушателей с обязательным описанием какой-либо важной, памятной жизненной коллизии, связанной с той или иной песней, и просьбой отыскать её и исполнить в передаче. Эти вечерние часы для меня были подлинным праздником души, они дарили много встреч с очень дорогими, но основательно забытыми песнями, хотя иногда немного раздражал слащаво-вкрадчивый голосок ведущего – поэта В. Татарского. Число передач уже перешло на седьмую сотню, когда господин Татарский вдруг стремительно «прозрел» и начал к интерпретации советских песен подмешивать ядовитую патоку и дурно пахнущие помои – то есть, как и сонмище его суперкреативных собратьев, в одночасье поменял плюс на минус. После двух-трёх подобных выходок и выплеснутых им издевательски ядовитых характеристик любимых песен я перестал слушать очередного оборотня и даже не знаю, сохранилась ли эта передача до настоящего времени.

В.М. Ковалёв

(Окончание следует)

НЕРУССКИЙ ФАШИЗМ И БУДУЩЕЕ РОССИИ

Мы живем в тяжелое время и в странном «зазеркальном» обществе, где всё перевернуто с ног на голову. Не знал о существовании газеты «Своими именами», а когда коллеги по работе дали почитать летние выпуски, то очень удивился. Боевая, информационно насыщенная газета, отстаивающая советские социалистические ценности – и вдруг материалы некоего Б. Кучкина о русском фашизме. Меня это потрясло.

В политической практике современной России расхожим и аксиомным стало представление о некоем «русском фашизме». Прозападная власть, либеральная «общественность», подконтрольные им средства массовой информации, значительная часть «творческой интеллигенции» и, конечно, подавляющее большинство нерусской части населения страны без малейших сомнений и хоть каких-либо оговорок принимают представление о «русском фашизме» как непреложную истину.

По моему мнению, в России действительно существует фашизм, но только «Нерусский»! Распространено представление о том, что фашизмом принято считать крайнюю степень национализма с убеждением в полном превосходстве своего народа над другими и готовностью унижать, грабить и даже уничтожать другие народы по национальному признаку. Почему-то принято считать, что фашизм есть детище XX века, раньше его не было. При этом понятие фашизма ограничено не только временем, но и пространством. Официально считаются фашистскими практически только Германия и Италия, и, не очень официально, еще несколько европейских стран.

Откуда же такая избирательность и локализованность? Что касается истории до XX века, здесь всё более-менее приемлемо. Никому не хочется применять современные термины к старым событиям и явлениям.

А ведь многие страны и народы «ярко» проявили себя фашистскими как во время Второй мировой войны, так и после. Во Вторую мировую фашистской была вся Европа, за исключением Сербии, Греции, Англии. Хотя и в Англии фашистов хватало. В Азии Япония была абсолютно фашистской страной. Население захваченных стран японцы за людей не считали и истребляли беспощадно.

А после Второй мировой! Чисто фашистскими были «белые» режимы в ЮАР, Родезии и некоторых других африканских странах. Чисто фашистскими стали многие «чёрные» режимы в тех же африканских странах. Чисто фашистским государством до сих пор является Израиль и не собирается менять свою политику. И противостоящие Израилю арабы тоже фашисты, ибо ненавидят евреев за то, что они евреи. Китайцы всегда истребляли соседних некитайцев, хотя чаще просто ассимилировали их. Ассимиляция была, в основном, насильственной, поэтому ничем от фашизма не отличается. Мало того, в китайском языке нет слова иностранец. Все люди там делятся на «людей», то есть китайцев, и «животных», то есть всех остальных. То же и с еврейским словом «гой», то бишь животное. А ведь так в Талмуде называются все неиудеи. Не хотелось бы, чтобы меня поняли неправильно. Автор охотно верит, что большинство современных китайцев или иудеев не считают других людей животными, а считают такими же людьми, как и они сами. Но ведь слов из песни не выкинешь. Были такие представления о других людях и сейчас есть. Этот ряд примеров можно продолжать очень долго, однако вернёмся к нашей Родине.

После предательского уничтожения СССР его же правящей верхушкой, ситуация в мире изменилась. Мир стал однополярным. Осколок СССР под названием Российская Федерация слаб, нищ, а его руководство во всём послушно «Большому Белому брату». Но ведь Россия добита не до конца. Она пока существует, как существует и вероятность её возрождения. Этого, очевидно, опасаются «партнеры» России на Западе. Поэтому понятно их стремление добить Россию.

Лучший способ для этого в многонациональной стране - разжигание национализма и сепаратизма. Вот тут и возникает пресловутый «русский фашизм». С момента развала СССР народы России начали пугать этим «страшным» жупелом. Двадцать лет подряд и нас, и «всё прогрессивное человечество» усиленно и настойчиво убеждают в наличии, росте и страшной опасности «русского фашизма». «Русские обижены за развал их империи. Русские обижены за поражение в холодной войне. Русские обижены за изгнание их из республик СССР. Русские хотят отомстить. Они готовятся. Они сколачивают банды нацистов. Русские всегда были нацистами. Они всегда угнетали и истребляли соседние народы. Особенно в сталинские времена. Вспомните «Голодомор» на Украине. Вспомните депортации в Прибалтике, Крыму и на Кавказе. Вспомните их вечный антисемитизм». Вот суть обвинений русских в фашизме. А цель очевидна до слёз.

Во-первых, проводится демонизация русских. Весь мир и, в первую очередь, нерусские граждане России и республик СССР должны быть убеждены в том, что русские изначально порочны, что они природные фашисты и захватчики, что они спят и видят как снова построить тоталитарное общество, вооружиться до ушей и завоевать всех соседей, а, завоевав, сразу начать угнетать и уничтожать их.

Во-вторых, осуществляется деморализация русских. Русские должны сами поверить в свою ущербность и античеловечность. Русским необходимо привить комплекс вины за всё и вся, за все грехи мира. Русским надо привить комплекс неполноценности и стремление каяться перед всеми, восхищаться всеми и служить всем.

Работу эту начал ещё Никита Хрущёв, устроив «развенчание культа личности Сталина», а вместе с этим, походя, вымазав весь наш народ всякими «кровавыми тираниями», «репрессиями», «рабством» и прочими «прелестями» якобы сталинизма. Потом вся партийная верхушка дружно начала разлагать общество и народ разнообразными проявлениями очевидного идиотизма, оглупляя саму идею построения в СССР нового общества. Наконец, пика эти явления достигли при Горбачёве, когда уже целенаправленно, в общегосударственном масштабе была проведена мощнейшая кампания оплёвывания всех моральных основ жизни народа, в первую очередь русского.

Деморализовав и демонизировав народ, предателям удалось без особых проблем разрушить и обокрасть государство и каждого его гражданина. Но вот Российскую Федерацию разрушить пока не удалось. Причин этому несколько.

Народ после гибели СССР уже понял, что власть его предаёт и начал сопротивляться этому.

Большая часть нерусского населения России вовсе не жаждала отделяться от России, особенно видя судьбу отделившихся республик, во многих из которых шла война и везде экономическая разруха.

Само руководство РФ уже не очень хочет развала страны, не желая терять власть и источник доходов.

Поэтому поднялась новая мутная волна обвинений русских в фашизме. Всякий русский, считавший себя таковым и выступавший против развала и разграбления своей Родины; всякий русский, посмевший считать, что он имеет те же права, что и нерусские, стал называться «русским фашистом» или, как раньше говорили, «красно-коричневым». Наиболее ярко это проявилось во время первой чеченской войны 1994-1996 гг. Какой звериный русофобский вой тогда подняли 99% российских средств массовой информации, хорошо известно. Как вся свора «правозащитников» во главе с незабвенным Сергеем Адамовичем Ковалёвым ринулась защищать чеченцев, тоже многие хорошо помнят. Как 18-летних русских, да и нерусских солдат обзывали фашистами и оккупантами, как героизирующие репортажи вели из чеченских окопов и интервью брали у «полевых командиров», как жаловаться на русских бегали в Совет Европы, как деньги бандитам текли рекой, как матерей подзуживали прятать сыновей да ездить по Чечне за пленными, тоже еще помнят. Финалом стал позорный хасавюртовский мир, самый унизительный в истории России.

Совершенно очевидно, что «русский фашизм» есть злонамеренная выдумка всех и всяческих врагов России. Вся тысячелетняя история России и русского народа свидетельствует об отсутствии и немыслимости фашизма в русском народе. Русские - единственный народ на Земле, всегда считавший и считающий всех людей равными, а различия между людьми обусловленными личными качествами каждого человека, а не его национальностью. Русские - единственный народ на Земле, никогда не убивавший людей по национальному признаку и никогда не унижавший их по той же причине. Русские - самый толерантный народ на Земле, ставший таковым за тысячи лет до изобретения этого термина. Пусть кто-нибудь убедительно опровергнет эти утверждения. Откуда же у современных русских может взяться фашизм?

Пресловутые скинхэды или наци - это либо глупые, неграмотные малолетки, сбитые с толку провокаторами, либо ничтожная кучка маргиналов, насмотревшихся российского телевидения и западных фильмов и не имеющих никаких корней в обществе, либо политические провокаторы, работающие на деньги настоящих врагов России. Поскольку количество подобных людей совершенно ничтожно, за «русских фашистов» враги России выдают любых русских патриотов, от православных до язычников, от учащихся военно-патриотических школ и клубов до всяких «готов» и «толкиенутых».

Н.А. Савин

От редакции. Чтобы эффективно осуществлять разрушительную политику, которую описал автор, в РФ установлен фашистский режим, о чем и вёл речь Б.К. Кучкин в №27 за этот год.