Газета Завтра 358 (41 2000)

Александр Лысков ПОТРАВА

В самые глухие годы ельцинизма — 1991-97 гг. — один из районов Тульской области, Чернский, процветал. На его территории, словно совсем в другом государстве, кипела жизнь. На пустырях возводились жилые поселки, животноводческие фермы, магазины, клубы, библиотеки, школы. В Черни и окрестностях — физкультурный комплекс по европейским стандартам, современный автоматизированный кирпичный завод, завод ЖБИ, лесопилка, больница, многоэтажные жилые дома, километры бетонных дорог, в заброшенных деревнях селились колонии духоборцев и молокан, десятки фермеров внедрялись в незанятые хозяйственные ниши.

Статистика убедительно подтверждала: в район приезжало и укоренялось в нем намного больше, чем уезжало. Население выросло на 2,5 тысячи человек, как нигде в Тульской области.

Теперь-то уж точно можно сказать, что волей одного человека и его команды — главы администрации Виктора Волкова — в Черни как бы продолжалась, эволюционизируя, славная история СССР, вырисовывались контуры китайского варианта реформ в отдельно взятом районе, осуществлялся плавный переход из одной общественной формации в другую.

На примере нынешнего чернского запустения понимаешь, что СССР как оптимальное жизнеустройство на данной территории умирал мучительно и долго, а не в одночасье Беловежского сговора. Его удушали повсеместно мелкие политики губерний и районов, как ни странно под видом его сохранения, и многие — под красным флагом.

На примере Чернского района видно, что пришедшие к власти в районе после Волкова люди, произнося слова о благе и справедливости, заручившись голосами на выборах, произвели грандиозный хозяйственный развал. Запущенный ими процесс упадка еще долго будет мучить жителей этого района и после того, как нынешние "руководители" , разыгравшие политический фарс, сойдут со сцены.

Четыре года после того, как был изгнан из Черни Волков, хозяин по призванию и таланту, строивший анклав благополучия в океане разрухи, в районе свирепствует, по сути, ельцинизм, теперь уже агонизируя.

Если при Волкове газифицировалось 90 тыс.кв.м. жилья, то без него — 8 тысяч.

Во времена Волкова на полях района содержалось 37 тыс. голов крупного рогатого скота. Теперь — 9 тысяч.

При Волкове район собрал 600 тыс. тонн зерна. Без него — 100 тысяч.

Волков — несокрушимый с виду и по духу человек. Рос десятым ребенком в семье местных крестьян. Чтобы пойти первого сентября в школу в ботинках, вынужден был наторговать на станции Скуратово соответствующую сумму на продаже яблок из сада. С детства, хотя бы и в развитом социализме, жил на хозрасчете, знал цену копейке и умел ее добыть. Вышел в люди из самых низов русского народа. Воспитан русской литературой — земляками Тургеневым и Толстым. Поставил им за это памятник, придя к районной власти. Останется в памяти земляков и многих русских писателей легендарным проповедником их творчества, организатором небывалых народных праздников на Бежином лугу, в сохраненных им от разрушения помещичьих усадьбах. Тогда же он понял, что земляки-классики с мировым именем могут поработать на благо района. Этот мощный культурный капитал стал как бы стартовым для бурного развития района при Волкове. Под залог этого капитала он, как никто другой, сумел привлечь в Чернь огромные инвестиции из различных московских министерств.

Умел таким образом представлять район в Москве, что пять раз правительство страны выпускало постановления по Чернскому району, — заметим, — району, а не области или региону. Чернь была признана базой для переселенцев.

Волков — рисковый деловой человек, свой среди своих. Натура широкая, неугомонная. Память о нищете детских лет, скученности житья впроголодь большой семьи не отпускала его. И он в одном поколении решил проблему укрепления рода Волковых — к сорока пяти годам построил в Черни хороший кирпичный дом для своей семьи. Широта и смелость натуры выразилась и в здании: два этажа с мансардой. Французский проект. Глянешь — и порадуешься за русского человека. Одному из нас стало жить лучше. В народе стало одной благополучной семьей больше. Значит, и народ стал богаче.

Этот дом возненавидели те, кто предпочитал для страны абстрактные блага. Кто мыслил категориями военного коммунизма, не высовывался и не затруднял себя хлопотами об усовершенствовании быта собственного семейства( а строительство дома — это десятилетие хлопот день и ночь). Позавидовали Волкову черной завистью, стали травить, насылать на него комиссии с проверками, заставлять давать отчеты, где взял стройматериалы и почем. Ни одна проверка не обнаружила ни одного нарушения. Но нападки продолжались. Публиковали мелкие, язвительные статьи "Известия", науськивали на Волкова, намекали на что-то, ерничали. В районе подбиралась антиволковская партия — с перспективой занять его место в администрации Черни, с теневым кабинетом, с дележкой портфелей в случае смещения Волкова. Три года он сопротивлялся, доказывал, что не верблюд. А потом не выдержал и уехал в Москву, закончил Финансовую академию. Нашел себя в столице, реализовался как личность. Талантливый человек нигде не пропадет. Зато пропала Чернь без Волкова — вот к чему я подбираюсь.

Недавно пришлось побывать в тех местах, на тех ключевых объектах Чернского района, созданных усилиями Волкова, дающих или обещавших в скором времени давать сотни рабочих мест, достаток, будущее многим людям, повторимся еще : кирпичный завод, карьер, лесопильный цех, пионерский лагерь, ферма на 6 тысяч голов, физкультурный цент, — согласитесь, уже только этот перечень оъектов предполагает благополучие социума.

Старый и новый кирпичный завод в Черни рядом, невдалеке от выработок глины — этого сырья в районе вдоволь. И кирпичный завод в городке, стоящий вдали от железных дорог, провинциальном, брошенном самой нашей историей на самовыживание с самого своего появления, — спасение для него. Свой дешевый кирпич по льготным ценам в рассрочку планировал Волков отпускать землякам, чтобы строили дома, такие, как у него. Кирпичом торговать намеревался. С кирпичного завода налоги в бюджет собирать. И завод — великолепное, выставочного образца здание из легких алюминиевых блоков — встал на пустыре.

Захожу внутрь. Новенькое, крашеное оборудование установлено в порядке технологической цепочки. Вон там должны бы загружать сырье, а здесь готовый кирпич складывать на поддоны. Все механизировано и автоматизировано. В стеклянном помещении диспетчерской горит лампочка. Там должен быть сторож. Но никого нет, сколько ни кричи. Потому сразу становится заметным оторванные коробки пускателей, отвинченные кожухи электродвигателей, приготовленных, как рассудил провожатый, для дальнейшей разборки и добычи из них цветного металла. Зачем-то сняты и крышки огромных подшипников на редукторах. И сами стены завода — в прорехах. Взламывают панели, вырывают алюминиевые листы из стен. На всем — толстый слой пыли. Три года без Волкова пылится. С тех пор как выжили его, самая большая вина которого состояла в том, что он "связи в Москве имел и деньги для района выбивал", и на эти деньги строил этот кирпичный завод. А скажите, какой деловой человек, даже в самые кристально чистые годы социализма (а были ли такие?), не имел "связей"? Это же хлеб любого хозяйственника: умение отыскать, вычислить нужного, влиятельного человека, найти подход, заговорить, чтобы симпатия возникла, потом, если надо, "насесть и не слезать" до победы, доказывать, убеждать, звонить, встречаться. В этом и состоит профессия администратора. И Волков поплатился по большому счету за свой высочайший профессионализм на почве низменной зависти.

Была же Леди Макбет Мценского уезда, соседнего с Чернским. Нашелся и свой, местный Сальери — нынешний глава администрации Степанов, организовавший с подручными травлю Волкова три года назад, выживший его из района и опустивший это территориальное образование России до нищеты. Учинивший потраву, так ему, завзятому охотнику, будет понятнее.

ЕДЕМ НА РАЗБИТОМ "УАЗИКЕ" моего старого знакомого в щебеночный карьер, пущенный во времена Волкова. Щебенки под Чернью полно. Скалистые породы только слегка покрыты дерном. Минут десять езды до карьера. Дорога к нему от магистрали проложена бетонная. "Жалко дороги, — говорит мой возница. — Лисы теперь по ней только бегают. Хорошо, что мы тогда в нее асфальт хоть не вбухали". И с досадой умолкает, сам изумленный тем, как извращается хозяйственная мысль о земном благе в новых условиях. Вот радуется, что не покрыли асфальтом. А при Волкове, наоборот, радовался, если бы покрыли.

Оставляем машину на подъезде к карьеру, подходим к разгромленной электрической подстанции. Только фундамент остался да стены. Трансформатор выпотрошен. Опять же добывали цветной металл из трансформатора мужики , которые при Волкове добывали щебень в карьере.

Поднимаешься на холм, наполовину срытый экскаваторами, бравшими камень на дробление. Только птички поют в карьере. Нет экскаватора. Да и всего остального оборудования тоже: дробилок, транспортеров, грохотов. Вырвано с корнем и спущено за копейки безработными. Даже фундаментные блоки вытащены из глуби земной и увезены расторопными мародерами в неизвестном направлении. Стоя над могильником, вспоминаем, что в Черни, как нигде поблизости, можно купить бетонные дорожные покрытия по очень низкой цене. Не поверите — по десять рублей за штуку. Подгоняйте грузовик. Мужички вам привезут еще тепленьких, только снятых с насыпи, с дороги, ведущей в поселок молокан. Разбирают дорогу, построенную Волковым, и продают. Ибо администрация в районе теперь исповедует бескорыстность, и вообще, легкое, охотничье отношение к жизни.

Едем на асфальтовый завод.

При Волкове весь район был покрыт внутрихозяйственными дорогами. Теперь их даже и не ремонтируют. Нечем. От асфальтового завода остался только бункер, полный палого березового листа. Подъездные железнодорожные пути заросли бурьяном. Ни к чему дороги в дальние поселения. Зачем суетиться и грудью вставать против запустения исконно русских земель, как делал Волков. Теперь в моде у районной администрации философское отношение к жизни. Сам живу в домишке-развалюшке (демонстративно затрапезный домик у Степанова), в пиджачке хожу с обтрепанными рукавами — любит под нос совать бабкам, прорывающимся к нему в кабинет за милостыней. И ничего. Главой стал! Заочный техникум закончил. (А кто не знает, как учились в таких техникумах, да еще заочно, директора ресторанов). В общем, не дергайтесь, мужики. Всем один конец — и хозяйственному Волкову, и мне, охотолюбивому.

К вопросу о философии. Какова теперь у нашей жизни мерка? Где она хороша и где плоха? А человека, ответственного за нее: хорош он или плох? Так получилось в нашей истории, что теперь самим наличием этой самой жизни все и измеряется. Где крутятся колеса, шестерни, валы, капиталы — там жизнь и хороша, там и начальник хороший. А где все стоит — наоборот.

А в Черни, как, впрочем, и во многих, еще далеких от Москвы наших землях, с подачи нового главы администрации жизнь продолжает измеряться по такому критерию: кто меньше принципами поступился, тот и хорош. Все ведь, мол, в партии состояли. По такому критерию Волков плох. А Степанов, естественно, должен считаться образцом районного вождя. Хотя он в смысле отступления от принципов такой же грешный, как и все остальные. Но об этом ниже.

А если уж о принципах, то в чем они? В том, что поля зарастают самосевом и превращаются в охотничьи угодья. В благо для зверья. И для "зверья" с автоматами и карабинами на вездеходах, против которого воевал когда-то Волков, будучи у власти в районе, и которые теперь вольно орудуют в этих диких прериях с разрешения главы администрации и при самом активном его участии.

Для справки. На личном счету охотника Степанова 700 кабанов и 250 убитых лосей! Какая кровища!

Не слишком ли это мало для главы района — умения обращаться с охотничьим ружьем. Но и в этом деле, несмотря на меткость стрельбы, Степанов дилетант-любитель. Району-то от его охотничьих талантов ни тепло, ни холодно. Вот если бы он был настоящим охотником-профессионалом, то он бы построил гостиницу, зазвал бы богатых, и мягко, и непринужденно на фоне среднерусских пейзажей заставил их раскошелиться в бюджет, тогда бы он хоть в своем любимом деле поднялся выше бытового уровня. Тогда бы его хоть нельзя было укорить за удовлетворение своей личной страсти за счет общенародной собственности — чернских лесов.

Тургенев с Толстым, конечно, тоже были охотниками, тоже зверье били в здешних краях, но они еще и романы писали, то есть вносили посильный вклад в национальную копилку. Так ведь они были — баре! А "бессребреникам"-то партийным сам Бог велел.

Припомнив Толстого и Тургенева, прервем на время экскурсию по раскопкам волковской цивилизации. Сменим опять легкий, а в чем-то и легковесный стиль путевого очерка на основательный, коим с успехом изъясняются деловые люди. Без цифр с фактами не обойтись в этой попытке оценить жизнь на куске русской земли, называемой Чернским районом.

К нам в редакцию пришло письмо, которое и позвало в дорогу, — из чернского акционерного общества "Бежин луг", крайне ненавистного как главе администрации Степанову, так и обслуживающему его, принципиальному партийцу, корреспонденту либеральных "Известий".

Что до нас, то мы это письмо с удовольствием публикуем.

"В 1991 году при участии главного редактора журнала "Роман-газета" председателя Союза писателей России Валерия Ганичева было создано одно из первых в бывшем СССР акционерное общество "Бежин луг" . Мы ставили целью привлечение в район с убыточной экономикой инвестиций, капитала. На наше предложение откликнулись десятки предприятий и сотни будущих акционеров. На полученные от них средства мы сформировали уставной капитал, который направили на оживление экономики и культуры района. Прошло десять лет. Мы подсчитали, что за время существования "Бежин луг" оказал услуг и создал материальных ценностей на сумму боле 14 миллионов рублей. Организовано предприятие, которое газифицировало более 500 квартир, построило десятки газовых распределительных сетей. В настоящее время мы строим объекты в пяти районах области и в самой Туле.

Введено в строй более 2 тысяч квадратных метров жилья, организовано производство собственных строительных материалов, столярных изделий. Мы принимали активное участие в обустройстве беженцев и переселенцев — до пяти тысяч человек. В бюджет перечислили более 2,5 миллиона рублей налогов и отчислений. Условно говоря, обеспечили пенсией, зарплатой несколько тысяч человек. Каждый работник акционерного общества "Бежин луг" своим трудом прокормил по десять бюджетников.

Благодаря существованию "Бежина луга" население Черни крепко связано с выдающимися государственными людьми, деятелями культуры. Совместно с "Роман-газетой" мы издали восемь номеров толстых журналов, выпускаем книги.

Вроде бы надо радоваться. Но наша работа как кость в горле главе дотационного образования "Чернский район" Степанову, который, придя к власти в 1997 году, первым делом призвал акционеров выйти из нашего общества и обратился в правоохранительные органы с письмом о расследовании нашей финансовой деятельности. Три года проверок ни к чему не привели, не было выявлено никакого криминала. Не было также создано никакого альтернативного нашему предприятия, что как бы могло объяснить рвение главы администрации по искоренению "нехороших". Вообще все три года, которые Степанов находится у власти, он только тем и занимается, что ищет врагов, "жуликов, обокравших народ", но все почему-то неудачно.

Длительная работа Степанова в торговле, вероятно, наложила отпечаток на его психику, тем более, что в тот период своей жизни он исключался из партии. На него дважды заводились уголовные дела. Последний раз он ушел от ответственности в 1991 году, когда ему была посвящена статья в районной газете "Котлеты с дробью". Будучи охотником, он свежевал убитых лосей и кабанов в ресторане "Скуратовский", где был директором, и из мяса делал барыши.

За три года своего правления он придушил хозяйственную жизнь в районе. Сначала развалил свой "родной" ресторан "Скуратовский", которого теперь нет и в помине, потом в частные руки продал некогда известный на всю округу кондитерский цех на станции..."

ДАЛЕЕ В ПИСЬМЕ ИДЕТ ПЕРЕЧЕНЬ "подвигов" Степанова, в котором значатся и кирпичный завод, и асфальтовый, а также и прочие объекты, на которых мы с вами еще побываем.

А пока перекусим в придорожном кафе "Орлик", недалеко от Черни, побудем свидетелями разговора хозяина и моего спутника на тему того самого упомянутого в письме кондитерского цеха на железнодорожной станции.

— Слушай, он 15 тысяч заплатил. (Он — это новый залетный хозяин. — А.Л. ) Да чем этот цех, я бы лучше за такие деньги палатку в Москве купил, — говорил хозяин кафе.

— Как узко ты мыслишь! Палатка в Москве для тебя — верх мечтаний. Давай рассудим так. 15 тысяч — это что? Это одна подержанная машина. То есть это — копейки. А что мы здесь имеем? Ты вдумайся, если бизнесом интересуешься. Здесь — цеха, склады, земля, рядом — железная дорога. Вот ты на Москву нацелился. А скажи мне, почему все крупные компании рвутся на периферию? В Сингапур, Гонконг, в Азию, в Африку? Не знаешь. Я тебе объясню. Там дешевая рабочая сила. Для московских ребят Чернь — это Гонконг. Они здесь производство раскрутят и оно будет эффективным за счет крутой эксплуатации. Вот ты сколько платишь официантке?

— Сто рублей в сутки.

— Ага, значит пять рублей в час. А ты знаешь, сколько ты ей должен платить в Москве? В пять раз больше!..

Они еще долго обсуждали акт покупки заброшенного предприятия варягами и единогласно сошлись на том, что это очень выгодная для москвичей сделка. И возник между ними вопрос : почему администрация района сама не организовала производство на более выгодных для жителей Черни условиях, с меньшей степенью эксплуатации, коли уж каким-то боком эта администрация прислонена к коллективистской идеологии? Почему явно просматриваются “торгашеские” замашки: продают ресторан, продают гостиницу?.. И ответ был дан такой : никто из местных оборотистых людей не возьмется за организацию производства, любого дела в этом районе, потому что ему не дадут развернуться борцы с "жульничеством".

Приехал в Чернь сорокалетний отставной полковник — полный сил и желания послужить на благо Родине — он отсюда в армию уходил. И при Волкове нашлось для него перспективное дело: восстанавливал пионерский лагерь в прекрасном сосновом бору — под дом отдыха, под гостиницу для богатых заезжих охотников. Не стало Волкова, и у полковника не стало будущего. Он долго мыкался в поисках приложения сил. Я его застал уже в таком настроении : " Если бы не мать-старушка, — говорил он, — то давно бы отсюда свалил. Такое болото!"

Перекусив в кафе, продолжаем экскурсию по местам былых успехов.

Въезжаем на территорию огромного животноводческого хозяйства. Шесть коровников, и в каждом было по тысяче голов, кормившихся с чернской земли. Сотни крестьянских семей получали доход со стада. Теперь и тысячи голов не насчитывается. Помещения разрушены.

ВЫ СКАЖЕТЕ — ПО ВСЕЙ СТРАНЕ ТАК? И во всем виноват Ельцин? Он открыл границы. Хлынул на нас поток дешевых продуктов. Задушила конкуренция. Скажете — и сразу попадете в поле действия морально-оценочных критериев господина Степанова. И если не насторожитесь и не вырветесь из этих стереотипов, удобных для бездельников, то так и пропадете сами, и Россию запустите под охотничьи угодья.

Волков строил молокозавод, мелькомбинат. Как это делали все настоящие хозяева в разных сельскохозяйственных уголках нашей страны в эти тяжкие времена. Создавали продовольственный подпор Западу. И завернули-таки товаропоток в нужном направлении. Именно благодаря таким людям мы сейчас потребляем 90 процентов отечественного масла и молока. А Волкову не дали сделать так же. Замордовали мелочными придирками и крупной завистью. Выжили.

Не дают в Чернском районе земли духоборцам, переселенным лично Волковым из недружественной Грузии. Сам он гонял за ними колонну грузовиков и автобусов, сам командовал переходом. Сам устраивал на новом месте, пополняя народонаселение вверенного ему района. "А я вас сюда не звал", — говорит им теперь Степанов. И работящие люди уезжают за пропитанием в Москву. Присматривают себе другие районы для жительства.

Ни разу не побывал Степанов у единственного в районе Фермера. Намеренно пишу с заглавной. Для него это чуждый элемент с "идеологией частного собственника". Классовый враг. 700 гектаров нахватал. Два зернохранилища воздвиг. 10 тракторов заимел. Три комбайна. Это все волковские кадры. Когда-то семнадцать парней из Тимирязевской академии привез Волков на родную землю. Хозяйствуйте. Помогал чем мог. И вот после естественного отбора остался один. Но зато какой! Один заменяет целый колхоз. Укоренился. Развился. Стал самостоятельным, умным русским хозяином. Но — "не нашим человеком" для Степанова, не желающего поступиться "принципами".

Любимый “принцип” — игра в кадры! Идет череда бесконечных назначений и срывов руководителей с мест.

Развал исторически сложившейся территории Чернского района — тоже один из “принципов” Степанова. Он устраивает свое, личное, маленькое Беловежье: делит территорию, раздает направо и налево — шесть хозяйств соседнему Арсеньевскому району. Шесть — Каменскому, Плавскому. Кто еще желает?

Всего этого будто не замечает администрация Тульской области, создавая впечатление соучастия.

А Волков — частый гость на родине. Я радуюсь его прозорливости. Вот не испугался, построил себе дом в отчем краю. И теперь есть, где заночевать. Поддался бы Степанову — к друзьям на постой просись.

Дом у него на пустыре, в овраге. Так поставлен, чтобы не отрезать от чернозема кус под застройку. Для укрепления склона Волков сажает на нем деревья. 2000 стволов в честь уходящих годов уже перезимовали. Теперь вкапываются еще три тысячи саженцев — в честь третьего тысячелетия.

Наша компания предлагает искусственный камень кориан 11 по приемлемым ценам.