Генерал-полковник Геннадий Трошев: “В ЧЕЧНЕ БУДЕТ МИР!” (На вопросы Владислава Шурыгина отвечает командующий войсками Северокавказского военного округа, Герой России, генерал-полковник Геннадий Трошев)


Геннадий Николаевич Трошев родился 14 марта 1947 года в Берлине в семье военнослужащего. В 1965 году закончил в Нальчике 11 классов средней школы. Военное образование — Казанское танковое училище (1969 год), командный факультет Военной академии бронетанковых войск (1976 год) и Военная академия Генерального штаба (1988 год). Занимал должности командира 10-й танковой дивизии, первого заместителя командующего танковой армией и командира 42-го армейского корпуса. С июля 1995 года — командующий вновь образованной 58-й общевойсковой армией Северо-Кавказского военного округа (штаб во Владикавказе). Участвовал в первой чеченской войне. В июне 1997 года назначен первым заместителем командующего войсками СКВО. С августа 1999 года — командующий группировкой федеральных сил в Дагестане, с октября 1999 года — заместитель командующего Объединенной группировкой Российских войск на Северном Кавказе, командующий группировкой "Восток". С декабря 1999 — года первый заместитель командующего Объединенной группировкой. С июня 2000 года — командующий войсками Северо-Кавказского военного округа. Герой Российской Федерации (декабрь 1999 года).21 февраля 2000 года ему присвоено воинское звание генерал-полковника.



— Геннадий Николаевич, прошлый раз мы встречались, когда ваши полки занимали Аргун. Впереди были Грозный, изматывающий штурм, бои в горах. Впереди была еще самая трудная часть войны.


С тех пор прошел почти год. Год блестящих побед и горьких потерь. Изматывающих боев и мучительной неизвестности.


Две тысячи шестьсот наших солдат и офицеров сложили свои головы на этой войне.


И вот сегодня, в годовщину начала этой войны, считаете ли вы, что тогда, год назад, это было единственно правильное решение, что иного выхода не было?


— Знаете, если тогда, в декабре 99-го, у меня еще были некоторые сомнения, опасения относительно того, что все наши усилия вновь могут быть преданы и станут бессмысленным, никому не нужным героизмом, то сегодня я как генерал, как гражданин могу сказать одно, что не просто не сомневаюсь, а уверен, что принятое год назад решение начать военную операцию по освобождению Чечни было единственно верным и безальтернативным. Именно этот год раскрыл всему миру глаза на то, какой бесчеловечный, страшный бандитский режим сложился здесь за предыдущие годы.


Судите сами, за год нами было уничтожено более пятнадцати тысяч боевиков, разгромлены сотни баз, лагерей и учебных центров террористов. Захвачены десятки тысяч единиц оружия, тысячи тонн боеприпасов, амуниции. А сколько еще предстоит изъять!


Из рабства освобождены тысячи мужчин, женщин, детей. Свободу получили сотни заложников. Торговля "живым товаром" в Чечне была на протяжении многих лет просто одной из главных статей бюджета.


Зверства, которые здесь творились, выходили за рамки человеческого понимания. А ведь нелюди, творившие их, гордились ими, снимали на видео, тиражировали.


Это сосредоточение зла должно было быть уничтожено. И как генерал я горжусь тем, что мои войска, мои солдаты выполнили эту великую задачу.


Недавно я вернулся из поездки по округу. А его части расположены почти во всех автономных республиках и областях Кавказа. Часть войск выполняет миротворческие задачи в Абхазии, наши военные базы находятся в Грузии. И вот в ходе этих поездок везде, подчеркиваю — везде, люди подходили и говорили: "Огромное вам спасибо за то, что вы сокрушили этот бандитский режим! Если бы не Россия, то нас бы просто сделали рабами!" И это так. Боевики перед войной хозяйничали на всем Кавказе, как у себя дома. В Чечню везли заложников из Грузии, Азербайджана, Дагестана, России. Но Чечня угрожала не одной России, Грузии или Дагестану. Террористы, проходившие здесь подготовку, расползались по всему миру. И сегодня их можно встретить в Афганистане и Косово, Палестине и Германии. Для международного терроризма нет границ.


Поэтому повторюсь: решение провести военную операцию против очага терроризма и бандитизма в Чечне было единственно верным и очень своевременным.


— Но сегодня по-прежнему здесь гибнут люди. Некоторые СМИ утверждают, что война продолжается и что победить в ней невозможно по определению. Что "партизан" еще никто не побеждал. Как вы сами оцениваете сегодняшнюю обстановку в Чечне?


— Я как командующий округом ответственно заявляю, что вот уже как минимум пять месяцев никакой войны на территории Чечни нет. Мои войска не ведут никаких боевых действий. Последние серьезные бои мы провели под Комсомольским, когда была наголову разгромлена и уничтожена банда Геллаева, а также под Ведено и под Элистанжи, где были разгромлены и уничтожены банды Басаева и Хаттаба. Все! С тех пор никаких активных боевых действий на территории республики не ведется. Война как таковая закончена полным разгромом боевиков. И никто меня в этом не переубедит.


Сегодня боевики больше не способны провести никакую масштабную операцию. Мы полностью владеем инициативой. Контролируем все города и населенные пункты. Поэтому забившиеся в щели боевики перешли к тактике террора. Минируют дороги и различные объекты, нападают на одиночных военнослужащих. Да, мы несем в этих стычках потери, но это ни в коем случае не война. Это уже обычный бандитизм, и бороться с ним должна уже не армия, а спецслужбы и МВД. И не войсковыми операциями, а спецмероприятиями, постоянной оперативной работой по поиску, выявлению и уничтожению бандитского подполья, что, собственно говоря, и делается.


Только за последнюю неделю выявлено и арестовано больше пятидесяти активных участников бандформирований, захвачен начальник штаба Масхадова, еще несколько командиров.


Сегодня армейские части, несущие здесь службу, — это прежде всего зонт, под которым укрепляется и набирает силу местная власть. Да, я знаю, что и сегодня боевики смогли бы при определенных усилиях собраться в несколько крупных банд, но они не смеют это делать. Не смеют потому, что знают: они будут немедленно уничтожены. И потому вынуждены отсиживаться по домам, прятаться, скрываться. А это уже "профильная работа" МВД и ФСБ.


— Но почему же тогда до сих пор на свободе лидеры боевиков? Почему спустя год все еще не захвачены или не уничтожены Басаев, Масхадов, Хаттаб, Бараев? Что это — непрофессионализм наших спецслужб, бессилие или, как утверждают некоторые СМИ, нежелание их трогать?


— Мое мнение таково. Масхадов, Басаев, Хаттаб и прочие главари сегодня все еще на свободе и живы потому, что чеченцы еще не очухались от прошедших страшных лет. Они боятся. Боятся этих бандитов и потому скрывают их, дают им кров, убежище. Поверьте, я часто общаюсь с чеченцами. И многие из них говорят примерно одно и то же: "Мы хотим, чтобы вы их уничтожили. Мы хотим, чтобы они, наконец, перестали делать нашу жизнь адом. Но мы не можем сделать этого сами, своими руками. У них сила. У них боевики, охрана, агентура…"


Пока в людях еще очень силен страх. Для многих чеченцев слишком памятны события прошлой войны, когда многие, поверив нашим обещаниям покончить с произволом, пошли за нами, а мы их просто предали. Бросили под боевиков. Сколько человек были казнены, сколько стали беженцами. И сегодня люди еще не до конца поверили нам. Много опасений. И потому, даже желая конца этих бандитов, многие им так или иначе помогают. Что называется, "на всякий случай…"


— Но кто должен заниматься этой работой с населением? Армия, МВД, правительство? Кто?


— Прежде всего местная власть. Все эти месяцы мы активно формировали местные органы власти. И сегодня настало время спрашивать с нее, требовать более активных действий. Сегодня в республике достаточно авторитетных уважаемых людей, к чьим словам люди прислушиваются, кого уважают.


— А как вы относитесь к нынешнему лидеру Чечни Ахмаду Кадырову? С его именем связано множество противоречивых слухов. В ходе прошлой войны он был одним из ближайших сподвижников Масхадова, призывал к войне с Россией. Потом вдруг отошел от него, порвал с боевиками. Стал для них чуть ли не врагом номер один. Но теперь его вновь многие обвиняют чуть ли не в пособничестве боевикам, утверждают, что он чуть ли не сдает им тихой сапой Чечню. Каково ваше мнение обо всем этом?


— Кадыров к нам пришел в очень трудное время. Фактически тогда на стороне России не было ни одного сколь-нибудь авторитетного лидера. "Московские" чеченцы на эту роль не подходили. Они были слишком оторваны от проблем реальной Чечни. И не могли адекватно оценивать все происходящее здесь на тот момент. Ведь шла война, лилась кровь с обеих сторон, было много жестоких решений, которые диктовались обстановкой. И нужен был лидер, который бы понимал происходящее и мог повести за собой народ.


Таковым тогда стал муфтий Чечни Ахмад Кадыров. Он сам, без какого-либо влияния с нашей стороны, выступил против Масхадова и его подручных.


Он во всеуслышание назвал боевиков бандитами и потребовал их уничтожения.


Он открыто поддержал действия России по наведению в республике порядка.


Конечно, мы не могли его не поддержать.


И достаточно долго он полностью оправдывал наши надежды и чаяния самих чеченцев.


Но в последнее время в его действиях стала проявляться определенная непоследовательность. Став главой Чечни, Кадыров изменился. Его стали больше занимать административные интриги, чем реальные дела. Борьба за расстановку "своих" глав администраций, распределение финансовых и материальных средств для него сегодня вышли почему-то на первый план, оттеснив работу с людьми, усилия по сплочению чеченского общества, его оздоровлению.


Невозможно управлять сегодня Чечней, не выезжая из поселка, в котором живешь.


Кроме того, в его действиях стала проявляться неприятная тенденция пытаться решать внутричеченские проблемы нашими руками. Там, где должны работать местная власть, местная милиция, местные суды, он сегодня пытается использовать наши силы.


Я ему многократно говорил, что никто, кроме самих чеченцев, не знает лучше чеченское общество. Все отлично знают, у кого брат боевик, к кому пришли на отдых боевики, кого насильно забрали в горы. Вот и решайте самостоятельно эти проблемы. Займитесь возвращением людей из банд. Займитесь разоружением людей. Мы поможем, прикроем. Но заменять собой власть мы не должны.


Вместо этого идут какие-то интриги. Продолжается утомивший всех конфликт с Бесланом Гантемировым. Все это не добавляет Кадырову авторитета в глазах простых чеченцев, и это нас очень тревожит.


— Геннадий Николаевич, за вашей спиной уже две чеченские войны. Скажите, чем они отличаются друг от друга? Или все же, может быть, это одна война, а годы между ними — лишь короткое перемирие? Ведь действующие персонажи этих войн одни и те же. Те же генералы, те же командиры полков и дивизий, с одной стороны. С другой — тот же Масхадов, те же Басаев, Хаттаб, Геллаев? Нет ли между этими войнами некой "преемственности"?


— Нет. Это две совершенно разные войны. И хотя действительно, многие их участники остались теми же самыми, но все же это разные войны. И по результатам, и по методам ведения, и прежде всего по характеру. Если первую войну мы вели фактически без реальной цели. Мол, зайдете, встанете, займете, а там посмотрим. И мы вошли в Чечню, не имея представления ни о том, что там происходит, ни о реальных силах Дудаева, не представляя, чем нам придется здесь заниматься. А главное — сами чеченцы восприняли этот ввод войск как агрессию, вторжение, и большинство поддержало Дудаева и его боевиков, считая, что идет война за свободу и независимость. И затем еще почти два года высшее руководство просто не знало, что ему с этой войной делать. То войска кидались на штурм чеченских крепостей, то вдруг объявлялись перемирия и боевикам отдавали, все, что было с таким трудом взято. И в итоге армию предали и с позором вышвырнули из Чечни, подписав позорные и унизительные для России хасавюртовские соглашения.


Эта война совсем другая. Мы заходили в Чечню, имея очень конкретную задачу: ликвидировать бандитский и уголовный беспредел, установить здесь порядок. Мы знали, что нас ждет, с чем мы можем здесь столкнуться. А главное, нас встречала уже совершенно другая Чечня. Три прошедших после той войны года очень хорошо продемонстрировали чеченцам, что такое власть Басаева, Масхадова, Хаттаба и прочих бандюг. Чеченцы на своем опыте увидели, что такое уголовный беспредел, когда в республике не платились ни пенсии, ни зарплаты, ни пособия, а главным средством добычи пропитания стал автомат.


Конечно, нас не встречали как освободителей, но нас встречали с надеждой. Тысячи раз за этот год я слышал одну и ту же фразу: "Только не уходите! Только не бросайте нас!"


— Геннадий Николаевич, в последнее время очень часто пишут и говорят о социальных проблемах армии, много комментариев о проблемах войсковой группировки в Чечне, что, мол, "боевые" не платят. Недавно даже в Ростове прошла какая-то демонстрация "обиженных контрактников", которым якобы не выплатили полагающиеся деньги. Приводят в пример, как быстро выплатили пособия семьям погибших моряков с атомохода "Курск". Что вы можете сказать по этому поводу?


— Начну по порядку. Сейчас в Чечне действительно прошло резкое сокращение выплат "боевых" — денежной надбавки участникам боевых действий. Мера эта, на мой взгляд, совершенно правильная. Активных боевых действий сегодня в Чечне нет. Большинство частей и соединений ведут обычную гарнизонную жизнь. И только отряды "спецназа", разведки и подразделения ВДВ выполняют специальные операции. И почему тогда солдат на абсолютно безопасной базе Ханкала должен получать столько же, сколько боец спецназа, рискующий своей жизнью в горах?


Поэтому были четко определены те категории солдат и офицеров и те задачи, за которые эта надбавка выплачивается. Всем же остальным категориям военнослужащих определены надбавки и льготы, согласно закона о статусе военнослужащего и приказов министра обороны. А то у нас получалось так, что прилетевший на две недели в командировку на Ханкалу финансист получал за эти две недели так, словно проходил все это время с разведчиками по горам. Это вызывало законное недоумение и неудовольствие действительно воевавших солдат и офицеров.


Так называемая "демонстрация контрактников", которую транслировали телепрограммы, вообще оказалась мыльным пузырем. Было проведено расследование по каждому из участвовавших в ней контрактников. И вот что выяснилось. Только в двух или трех случаях речь шла о нарушении некоторыми нерадивыми начальниками установленных выплат. Во всех же остальных была элементарная нахрапистость и наглость "демонстрантов", решивших "покачать права".


Большинство из них были уволены из армии либо по несоблюдению условий контракта — кто за пьянку, кто за иные проступки, среди которых были даже отказы выполнения приказов в боевой обстановке и трусость. Некоторые разорвали контракты по собственному желанию. Основная причина — несоответствие между обещанными им при принятии на службу деньгами и реально полученными суммами.


Но кто им обещал, что деньги будут выплачиваться просто так, без разбора?


Быть в Чечне и воевать в Чечне — это очень большая разница. Я не открою секрета, что из всей группировки, находящейся здесь, реально в боевых действиях на последнем этапе принимали участие не более 40% военнослужащих. Это десантники, спецназовцы, мотострелки, разведка. Этим категориям, конечно, выплачивались все надбавки. Но если солдат не ходит на "боевые", если он несет внутреннюю службу и занят хозяйственными работами, то и получает соответственно. Это многих и не устроило. Контракты были расторгнуты.


А появившись в Ростове, под влиянием нескольких заводил эти, с позволения сказать, "солдаты" решили поиграть в "героев войны", пошантажировать государство.


Повторюсь: по каждому из них было проведено расследование. В тех случаях, где был нарушен закон, мы вмешались, все остальные "герои" убыли по домам тихо и без претензий.


Меня лично этот факт глубоко возмутил и лишний раз заставил критично взглянуть на саму идею контрактной армии. Можно ли доверять людям, вербующимся на войну за деньги. Ведь это их единственный стимул. Ни убеждений, ни чести, ни совести. Только деньги. Есть они — будут контрактники воевать. Нет — разбегутся по домам. Кому нужна такая армия? России, российскому народу? Очень сомневаюсь.


Настоящие солдаты воюют в Чечне, а не ходят с плакатами "Дайте денег!" вокруг штаба. Я ни разу не услышал в окопах от своих солдат "Дайте нам деньги, и тогда мы будем воевать!" Наоборот, сотни солдат-срочников написали рапорта с просьбой оставить их служить до победы. Не увольнять в запас, чтобы не посылать в бой необстрелянную молодежь.


Вот это настоящие солдаты. А в Ростове — люмпены в погонах.


Социальная защита должна быть. И солдат должен быть уверенным, что если его Родина посылает на войну, то он получит все необходимое. И семья его не будет нуждаться. Но делать деньги главным мерилом воинского труда — значит просто развалить армию.


Всех нас очень задела и потрясла трагедия с атомоходом "Курск". Погибли люди, погибла новейшая лодка. Огромное горе. Но меня как командующего воюющего округа больно задела та кампания, которая была развязана вокруг этой драмы.


Да, лодка погибла!


Да, сто восемнадцать моряков сложили свои головы в морской пучине. Но почему после смерти опять произошло разделение на "бедных" и "богатых". На всю страну объявили, что семьям погибших было выплачено по 30 тысяч долларов, что правительство выделило специальные средства на поддержку семей подводников, что были созданы многочисленные фонды. Хорошо, что подводников не забыли, что помогли их семьям. Но почти каждый день в Чечне гибнут наши солдаты и офицеры. Гибнут, выполняя боевые приказы с оружием в руках. И никто не создает в помощь их семьям фонды, никто дополнительных средств не выделяет. Как мне смотреть в глаза моим подчиненным, которые идут в огонь, на смерть, под пули боевиков? Как мне смотреть в глаза матери погибшего солдата, за которого она получила в лучшем случае пятую часть того, что получили семьи моряков.


Такие перекосы раскалывают общество, деморализуют людей.


— Ваш бывший подчиненный и товарищ по оружию генерал Шаманов решил баллотироваться на пост губернатора Ульяновской области. Еще недавно много говорили о некоем конфликте между вами, о какой-то ревности. Как вы отнеслись к этому его решению? Как вы вообще относитесь к тому, что все больше военных уходят в большую политику?


— Все разговоры о наших с Шамановым "конфликтах" — не более чем досужие выдумки. Тем более рассказы о какой-то "ревности". Мы вместе прошли прошлую войну. Вместе прошли эту. Всегда между нами было понимание, тем более, что по службе Владимир Анатольевич все эти годы был моим подчиненным. Да, у нас были несколько разные методы ведения войны. Шаманов — человек горячий, резкий, азартный. Я более сдержан, чаще стремился действовать не силой, а дипломатией. Но оба мы работали на один результат — разгром бандитов, и задачи, стоящие перед нами, выполнили.


Что касается его ухода в политику. Я считаю, что это личное дело генерала Шаманова. Если он принял такое решение, значит, понимает чего хочет добиться.


Здесь каждый выбирает то, что ему ближе.


Я себя не мыслю без армии. И могу честно сказать, что я военный до мозга костей. И никогда это свое призвание не брошу. Армия мне дала все: образование, судьбу, карьеру, власть, славу. Поэтому вне ее я себя уже не мыслю.


Что касается ухода военных в политику, то считаю это закономерным процессом.


Наш Президент — сам человек военный. Офицер. И ему, как никому другому, понятна и близка психология военного человека. А это прежде всего державность мышления, чувство ответственности, долга перед своей страной, чести, совести. Поэтому Путин и старается опереться на военных. В нынешней крайне сложной обстановке к управлению страной должны прийти люди чести, люди с государственным мышлением.


— Совсем недавно с резкой критикой на вас обрушился президент Ингушетии Руслан Аушев. Обвинивший вас в затягивании чеченской войны и нежелании идти на мирные переговоры с боевиками. Вы действительно против переговоров?


— Переговоры имеют смысл тогда, когда есть с кем договариваться и есть о чем. Вести сегодня переговоры с Масхадовым — я лично не вижу никакого смысла. Он ничем уже давно не командует и ничего не возглавляет. По табели о рангах боевиков Масхадов сегодня в лучшем случае на четвертом-пятом месте после Басаева и Хаттаба. И от него ничего не зависит. Договариваться же с этим зверем просто не о чем. Они должны быть уничтожены. И будут уничтожены.


Что касается самого Аушева, то мое отношение к этому человеку более чем прохладное. Я считаю его просто трусом, который пытается ловить дивиденды в мутной воде этой войны. Он боится боевиков и потому всячески старается им угодить, то вызываясь в очередные посредники на переговоры, то разглагольствуя о "бедном чеченском народе" и выпрашивая кредиты для беженцев. И при этом старательно заигрывает с Москвой, пытается убедить всех в том, что он тут чуть ли не единственный миротворец и союзник.


При этом боевики себя чувствуют в Ингушетии, как у себя дома. Сколько раз уже за эту войну на территории Ингушетии наши колонны и вертолеты попадали под обстрел боевиков.


Мы уже давно ставим вопрос о переносе всех лагерей с территории Ингушетии обратно в Чечню. Казалось бы, если война закончена, боевые действия не ведутся — возвращайтесь по домам. Пора уже. Не тут-то было! Не хотят. При этом интересная деталь: заметьте, среди них почти нет мужчин. Только женщины, дети и старики. Наши источники уже давно говорят, что в этих лагерях укрываеются большинство семей непримиримых боевиков, которых Россия кормит, содержит, лечит и которыми ее, Россию, еще и попрекают.


Беженцы нужны Аушеву. Сколько под них было получено средств, сколько гуманитарных эшелонов.


— И последний вопрос. Геннадий Николаевич, вы уже пятый год воюете против боевиков. За эти годы, наверное, сложилось и ваше отношение к ним. Кто для вас сегодня Басаев, Хаттаб, Масхадов? Есть ли у вас к ним уважение как достойным противникам?


— К Басаеву, Хаттабу никакого. Это зверье. Нелюди. Никаких военных талантов за ними нет. Все их "успехи" состояли из нашей глупости, предательства политиков и взяток. Стоило нам начать воевать всерьез, как все их "везение" закончилось. Они положили пятнадцать тысяч своих отборных боевиков и не добились ничего. Наоборот. Все потеряли. Инициативу, влияние, технику, деньги.


И презираю и ненавижу этих зверей. К Масхадову мое отношение сложнее. До этой войны я его уважал как человека.


На прошлой войне он имел мужество и смелость предложить за спиной Дудаева весной 1995 года переговоры о прекращении войны.


Грачев пообещал приехать на них встретиться, с Масхадовым, но неожиданно вместо себя отправил меня. И я трижды, фактически без оружия и сопровождения, на одном "уазе" приезжал к нему на встречу. Мы говорили о том, что войну надо заканчивать, он был согласен на то, чтобы Чечня оставалась в составе России, но получала больше автономии. Грачев так на переговоры и не приехал.


Фактически я был в его власти. Ему ничего не стоило меня захватить. Но он сдержал слово. И за это я его уважал.


Но когда он в прошлом августе поддержал вторжение Басаева и Хаттаба в Дагестан, и потом просто лег под них, — мое отношение к нему изменилось.


Теперь он для меня всего лишь слабый, безвольный человек.


И, конечно, безусловный враг.


— Может быть, вы хотели бы что-нибудь добавить от себя?


— Я помню, как почти год назад мы говорили о том времени, которое настанет после разгрома банд, о мирном строительстве и восстановлении Чечни. Признаюсь, мне самому тогда казалось, что до воплощения этих ваших слов должна пройти целая вечность, что война здесь затянется на многие годы. Но уже через полгода я увидел, как на заброшенных еще десять лет назад чеченских полях всходил хлеб, как начали работать больницы, открылись школы. Я увидел, как жизнь стала возвращаться на эту истерзанную землю. И сегодня, я уверен, в Чечне будет мир. И мир сюда принесет только Россия!


Бюро переводов Док-Апостиль предлагает нотариальное заверение перевода 5


Загрузка...