Генерал Олександр Греків: військова діяльність і доля

Документ № 1 Протокол допиту О.П.Грекова від 22 жовтня 1948 р

Допрос начат: 10–00 — 22.Х.48 г.

Допрос окончен: 17–30 — 22.Х.48 г.

Вопрос: Какие Вам известны антисоветские националистические организации, существовавшие в г. Вена во время 2-й мировой войны?

Ответ: Во время 2-й мировой войны, как мне известно, в Вене существовало несколько украинских националистических организаций, и в частности в 1 районе на Бангассе в украинском клубе находился центр организации мельниковцев, которую возглавлял доктор Грицай. Однако с ним я лично знаком не был и в эту организацию не входил.

Вопрос: Кого Вы знали из числа украинских националистов мельниковского направления?

Ответ: Из числа украинских националистов-мельниковцев мне был известен бывший генерал «Галицийской армии» Курманович. Больше из числа мельниковцев я никого не знаю.

Вопрос: Вы лично знакомы с Курмановичем?

Ответ: Да, с Курмановичем я был знаком.

Вопрос: Когда Вы с ним познакомились.

Ответ: С Курмановичем я познакомился во время моего командования т. н. «Галицийской армией» в июне 1919 г. В то время Курманович был начальником штаба этой армии, и которого я после принятия армии уволил в отставку.

Вопрос: В Вене Вы встречались с Курмановичем?

Ответ: Нет, с Курмановичем я с 1919 г. никогда не встречался.

Вопрос: Откуда Вам было известно о существовании антисоветской националистической организации мельниковцев в Вене?

Ответ: О существовании антисоветской националистической организации мельниковского направления мне стало известно со слов доктора Кашинского.

Вопрос: Кашинский состоял в организации мельниковцев?

Ответ: Насколько мне известно, Кашинский в организацию мельниковцев не входил.

Вопрос: Продолжайте свои показания?

Ответ: Помимо организации мельниковцев в Вене существовала организация «УНО» (Украинское национальное объединение). Однако, что это за организация и кто ее возглавлял, мне не известно. Кроме того, в Вене существовала еще организация гетманцев.

Вопрос: Кто возглавлял организацию гетманцев в Вене?

Ответ: Об этом мне неизвестно.

Вопрос: Кого Вы знаете из числа членов организации гетманцев?

Ответ: Из числа членов организации гетманцев мне известен один Милорадович.

Вопрос: Кто такой Милорадович?

Ответ: Милорадович — австрийский подданный, украинец, уроженец Черниговской области. Старый эмигрант. Бывший крупный помещик на Черниговщине. Последний раз с ним встречался в 1942 г. в г. Вена. Где он в настоящее время, мне не известно.

Вопрос: Какие еще антисоветские националистические организации Вам известны?

Ответ: Кроме вышеперечисленных антисоветских националистических организаций в Вене, больше, как мне известно, не существовало.

[..]

ЦДАГОУ. — Ф. 263. — Оп. 1. — Спр. 62149-ФП. — Арк. 65–67.

Оригінал. Рукопис.

Документ № 2 Протокол допиту О.П.Грекова від 30 грудня 1948 р

Допрос начат в 22 ч. 30 м.

Вопрос: Кто вы по происхождению?

Ответ: Я являюсь выходцем из помещичьей семьи. Мой отец Греков Петр потомственный дворянин-помещик, имел свое собственное поместье в Глуховском уезде Черниговской губернии. Кроме этого он имел имение вместе со своим братом в Рыльском уезде Курской губернии. Являясь помещиком, мой отец одновременно служил в Министерстве внутренних дел в качестве исправника. В 1903 г. мой отец в 53-х летнем возрасте умер по болезни. Моя мать Грекова Марья Григорьевна до замужества Преображенская, дочь священника. Проживая с отцом, занималась хозяйством, в 1905 г. умерла.

Вопрос: Назовите своих братьев и сестер.

Ответ: В семье я был самый старший. Мой родной брат — Греков Константин Петрович, 1877 года рождения, имел специальность юриста, работал мировым судьей в одном из уездов Киевской губернии. В 1919 г., когда я находился в Киеве в составе Контрреволюционных войск, мне стало известно, что брат Константин умер.

Второй брат — Греков Николай Петрович, примерно 1890 года рождения, по специальности инженер железнодорожного транспорта. Во время Первой мировой войны в 1914 г. был мобилизован на службу в царскую армию и с того времени я с ним не встречался. Есть ли он в живых, или где он, мне неизвестно.

Третий брат — Греков Григорий Петрович, примерно 1895 года рождения, до войны 1914 г. учился на юридическом факультете Московского университета. Во время войны служил в царской армии. В 1916 г. он приезжал ко мне гостить, был у меня не долго, рассказывал, что служит в армии, участвовал в боях на волынском фронте. В 1916 г. он имел чин прапорщика. После 1916 г. своего брата Григория я не встречал, с ним никакой связи не имел, и где он находится в настоящее время, не знаю.

Кроме этого у меня было две сестры. Грекова Анна Петровна, примерно 1879 года рождения. До 1917 г. она проживала в имении отца, а затем в гор. Трубчевске Орловской губернии, где отец перед своей смертью жил и служил исправником. До 1917 г. я с сестрой имел переписку. После 1917 г. с ней никакой связи не имел, и что с ней, есть ли она в живых, не знаю.

Вторая сестра — Грекова Юлия Петровна, по мужу Раевская, ее муж юрист, работал судьей в Трубчевске. В 1916 г. сестра умерла во время родов. Больше родных сестер и братьев у меня не было.

Вопрос: Где в настоящее время находится ваша семья?

Ответ: Моя жена — Грекова Наталья Ивановна, 1883 года рождения, в настоящее время проживает в местечке Анкерн, Советская зона оккупации Австрии и работает переводчицей русского и немецкого языка на Спиртоводочном заводе.

Мой сын — Греков Олег Александрович, 1914 года рождения, уроженец гор. Петербурга проживал вместе со мной в гор. Вене учился в высшей сельскохозяйственной академии. В 1941 г. немцами был мобилизован и работал переводчиком в организации «Тодта». В 1942 г. он заболел тифом и умер.

Моя дочь — Грекова Елизавета Александровна, 1906 года рождения, проживает в гор. Вене (Австрия), работает в нефтяном предприятии фирмы «Шель» в качестве переводчицы русского и немецкого языка.

Вопрос: Кто ваша жена по происхождению?

Ответ: Моя жена Грекова Наталия Ивановна, 1883 года рождения, до замужества Кабат, дочь сенатора Кабат, впоследствии помещика. Примерно в 1907 г. я вместе с женой купили имение Александровку вблизи Курска, где и проживала жена во время Первой мировой войны. Купленное нами имение состояло из 560 дес. земли, скотоводческой фермы — примерно 60–70 коров, мельницы, и других хозяйственных предприятий. В 1917 г. все это мое хозяйство было национализировано. Семью мне удалось забрать с собой в Киев. В конце 1918 г., предвидя эвакуацию контрреволюционных войск из Киева, я семью отправил в гор. Станислав, а оттуда, впоследствии с семьей бежал в Румынию, а потом в Австрию. В 1929 г. я с женой разошелся и до последнего времени с ней не жил.

Вопрос: На какой почве вы разошлись со своей женой, находясь за границей?

Ответ: Основной причиной развода с женой было то, что она допускала интимные связи с другими лицами. Кроме того, жена была недовольна тем, что я занимаюсь националистической деятельностью, и неоднократно предлагала мне эту деятельность прекратить. Когда я заявил ей, что не думаю прекращать своей антисоветской националистической деятельности, а наоборот, решил всецело себя отдать этой деятельности, это обстоятельство также имело соответствующее влияние на ускорение нашего разрыва.

Вопрос: Находясь за границей, в каких странах вы бывали?

Ответ: За время пребывания за границей я в разное время и по разным причинам бывал в Румынии, Австрии — где жил, Польше, Германии и Чехословакии. В других странах мне бывать не пришлось.

Вопрос: Находясь в Австрии некоторое время, вы занимались сельским хозяйством. Какое хозяйство вы имели?

Ответ: В 1922 г. в близи гор. Вены я купил дом и участок земли примерно равен 2,5 дес. Кроме этого, я такой же участок в 2,5 дес. земли

ежегодно арендовал. Имея 5 дес. земли, я и занимался хозяйством с 1922 до 1929 г. В 1930 г. я переехал в Вену, где и жил до последнего времени, т. е. до ареста.

Вопрос: В подданстве какой страны вы состояли, находясь за границей?

Ответ: Находясь за границей до 1946 г., я везде числился как человек без гражданства. Подданства ни одной из стран я не принимал. В 1946 г. я официально был принят в подданство Австрии и в настоящее время являюсь австрийско-подданным, хотя при аресте никаких документов подтверждающих мое подданство отобрано не было. Эти документы остались у меня дома.

Вопрос: В связи с чем в 1946 г. вы решили принять австрийское подданство?

Ответ: В 1946 г. я решил принять австрийское подданство потому, что мной было принято решение оставаться доживать свой век в Австрии. Оставаться дальше вне гражданства было нельзя, возвращаться на родину я боялся, рассчитывая, что мне придется нести ответственность за проводимую мной антисоветскую деятельность. Поэтому я избрал последнее — оставаться в Австрии, в связи с чем и принял австрийское подданство. Тем более, если раньше эмигрантов, в частности в Австрии, не принимали в австрийское подданство, то в 1946 г. эта возможность представилась, эмигрантов принимали и выдавали документы как австрийско-подданный. Воспользовавшись этим, я так же принял австрийское подданство и получил соответствующие документы.

Допрос закончен в 1 ч. 30 м.

Протокол мной прочитан. Записан с моих слов правильно.

Александр Греков

Допросил: Нач. отделения С/ч МГБ УССР

майор Лимодченко

ЦДАГОУ. — Ф. 263. — Оп. 1. — Спр. 62149-ФП. — Арк. 73–82.

Оригінал. Рукопис.

Документ № 3 Протокол допиту О.П.Грекова від 13 січня 1949 р

Допрос начат в 1 3 часов.

Вопрос: Известно, что вы бывший генерал-майор царской армии. Покажите о вашей военной карьере?

Ответ: В 1897 г. я закончил Московский университет (юридический факультет) и поступил на военную службу юнкером Московского военного училища, которое окончил в 1899 г. в звании подпоручика. В 1900 г. был переведен в лейб-гвардии егерский полк 1-й пехотной дивизии, дислоцировавшейся в Петербурге, и оставался в строю до поступления в Военную академию.

Осенью 1902 г. я сдал экзамен и поступил в Николаевскую военную академию Генерального штаба, которую окончил в 1905 г., и при выходе с Академии, был произведен в гвардии штабс-капитаны и направлен командовать ротой в выше указанный егерский полк, где служил два года. В 1907 г. я был переведен в Генеральный штаб и проходил службу в г. Москве в чине старшего адъютанта при 3-й гренадерской дивизии. В начале 1908 г. был возвращен в Петербург на ту же должность, но в другую дивизию — 1-ю гвардейскую.

С 1910 по 1914 гг., до начала первой мировой войны, я проходил службу в штабе войск гвардии и Петербургского военного округа в должности старшего адъютанта. В 1911 г. мне было присвоено звание подполковника. С начала войны, в 1914 г. я получил назначение начальником штаба 74-й пехотной дивизии Юго-Западного фронта. В 1915 г. я был произведен в полковники, а в начале 1917 г. мне было объявлено, что с 1916 г. мне присвоено звание генерал-майора.

Войну я в основном провел на Юго-Западном фронте. Начал ее в должности начальника штаба дивизии и закончил начальником штаба 6-го армейского корпуса. В начале 1917 г. командовал Лейб-гвардии егерским полком. После свержения с престола Николая II и прихода к власти правительства Керенского, я оставался на фронте и был верен ему до конца 1917 г.

Вопрос: Октябрьскую революцию 1917 г. вы встретили враждебно и, перейдя на службу к контрреволюционным правительствам, проводили активную борьбу против Советской власти. Показывайте по существу?

Ответ: Я не намерен отрицать этого. Будучи выходцем из помещичьей среды, которую громила Октябрьская революция, и являясь царским генералом и представителем Генерального штаба на фронте, я действительно враждебно встретил революцию и сразу же, перейдя на службу к контрреволюционному правительству на Украине, поскольку здесь в то время находился, проводил вооруженную борьбу против Советской власти.

Допрос прерван в 18 часов.

Протокол мною прочитан, записан с моих слов верно:

Александр Греков

Допросил: Начальник Отдела Следчасти МГБ УССР

майор Черкасов

ЦДАГОУ. — Ф. 263. — Оп. 1. — Спр. 62149-ФП. — Арк. 83–87.

Оригінал. Рукопис.

Документ № 4 Протокол допиту О.П.Грекова від 21 січня 1949 р

Допрос начат в 13–00.

Вопрос: Где вас застала Великая Октябрьская Социалистическая революция 1917 года?

Ответ: В то время я был на фронте начальником штаба 6-го армейского корпуса около Збаража в Галиции. Там я узнал об организации Советского правительства. Влияние революции сразу распространилось и на наш корпус, и в одной из дивизий корпуса уже существовали большевистские комитеты, а вторая дивизия была украинизирована и имела свою раду. Тог — да же я был назначен генерал-квартирмейстером первой армии, находившейся на Северном фронте, куда я должен был выехать через Киев. При выезде к месту нового назначения, голова рады украинизированной дивизии Трофименко поручил мне — при переезде через Киев посетить главу «Центральной рады» Грушевского и переговорить с ним по вопросу дальнейшего использования украинизированной дивизии. Прибыв в ноябре 1917 г. в г. Киев, и выполняя поручение Трофименко, я посетил Грушевского, который мне предложил перейти на военную службу на Украине.

Вопрос: И вы сразу перешли в лагерь контрреволюции?

Ответ: Да, я признаю это. Грушевскому я тогда дал свое согласие перейти на службу к контрреволюционному правительству «Центральной рады». Причиной этому послужило распространение революции по всей России, успешная борьба большевиков, разгром помещичьих усадеб, убийство царских генералов, в частности, к тому времени я знал об убийстве генерала Духонина. Тогда я не имел надежды добраться к новому месту назначения.

Кроме того, на Украине у меня были личные интересы, как выходца из семьи помещика Черниговской области, и я считал, что «Центральная рада» достаточно сильна для ведения борьбы с большевизмом, и что я смогу здесь приложить свои усилия как военный специалист.

Вопрос: Какое положение вы заняли в «Центральной раде»?

Ответ: Грушевский направил меня к секретарю военных дел (военному министру) «Центральной рады» Петлюре, которым при согласовании с Грушевским мне было поручено формирование 2-й Сердюкской дивизии в Киеве. В конце ноября или декабре 1917 г. Грушевским я был назначен начальником штаба Киевского военного округа и состоял в этой должности до занятия Киева советскими войсками Муравьева, что произошло в начале января 1918 г.

Вопрос: Покажите, какую вражескую деятельность вы проводили в этот период?

Ответ: Я формировал 2-ю Сердюкскую (гвардейскую) дивизию. Тогда мне удалось сформировать один полк. Когда я был назначен начальником штаба КВО, то в это время фактически гарнизона еще не было, и я по поручению «Центральной рады» занимался ликвидацией царского штаба Киевского военного округа. Кроме того, по заданию командующего округа Шинкаря, я занимался учетом и снабжением всякого рода контрреволюционных националистических формирований, которые намеревался свести в сильную военную единицу, что мне не удалось, так как эти формирования превращались в разного рода банды, действовавшие самовольно. В это время, по указанию Грушевского, началось формирование дивизии галицийских сичевых стрельцов из числа австрийских военнопленных. Этим формированием руководили в то время прапорщики Коновалец и Дидушок Василий.

Вопрос: Покажите о вашей связи с Коновальцем?

Ответ: Когда Коновалец занимался формированием «сичевых стрельцов», я с ним познакомился как начальник штаба округа и давал ему технические указания по вопросам формирования. Впоследствии с Коновальцем я встретился, когда уже был утвержден военным министром. В частности, когда я был вызван из Раздельной и приглашен Винниченко к нему на обед, то там уже находился Коновалец, являвшийся в то время полковником и командиром корпуса «сичевых стрельцов». На обеде он вел себя вызывающе, полудиктаторски, и выступал за Петлюру. Там же Коновалец познакомил меня с Мельником, который также был в чине полковника, состоял в сичевой раде и был ближайшим советником Коновальца.

Как военному министру, мне с ними особых дел иметь не пришлось, так как они были в Киеве полными хозяевами и поддерживали Петлюру, который на них опирался. Находясь на посту военного министра «директории» и периодически приезжая в Киев из Одессы, где вел переговоры с французами, я также встречался с Коновальцем и Мельником, которые жили в гостинице «Континенталь». Несколько раз мне приходилось присутствовать на собраниях сичевой рады в качестве советника организационных вопросов по руководимыми ими войсками и формированию второго корпуса, что намеревался делать Коновалец.

Когда в феврале 1919 г. к Киеву подошли войска Красной армии, возникла необходимость эвакуации Киева, я, возвратившись из Одессы остался в Киеве, чтобы следить за обороной города корпусом «сичевых стрельцов» и эвакуацией. В это время я систематически встречался с Коновальцем и Мельником. Эвакуацию нам удалось провести в полной мере. Покидая Киев, я выезжал в своем поезде, а Коновалец в своем. Для связи с корпусом Коновальца я потребовал представительства в своем вагоне — полковника Мельника, что и было сделано Коновальцем. Так мы приехали в Казатин, откуда я выехал в Одессу, а Коновалец остался в Казатине, как командир фронта против занявших Киев советских войск. Петлюра со штабом передислоцировался в г. Проскуров. Впоследствии я встречал Коновальца в г. Вене в 1920 г. Другой связи с ним не имел.

Вопрос: Продолжайте показывать о пребывании вас на службе в «Центральной раде».

Ответ: В связи с предстоявшим в январе 1918 г. падением Киева, Петлюра ушел в отставку, на его место стал некто Порш, с которым у меня произошли разногласия относительно возможности защищать Киев *. В связи с этим, я также ушел в отставку и временно направился в Курскую область, где была моя семья, с которой я и пробыл до марта 1918 г.

Узнав о приходе на Украину немецких войск и заключении Брестского мира, об уходе из Киева войск Муравьева и возвращении «Центральной рады», я в марте 1918 г. вновь пробрался в Киев. В Киеве я встретил полковника Жуковского, который в это время являлся военным министром «Центральной рады». Ранее Жуковский был помощником Петлюры и я знал его еще тогда. Поэтому, когда я связался с Жуковским, он предложил мне пост товарища военного министра, на что я дал свое согласие и был утвержден «Центральной радой». В мае 1918 г. немцы разогнали «Центральную раду», в связи с тем, что она не выполняла взятых на себя обязательств по снабжению немцев сырьем и продовольствием, и поставили гетманом Украины генерала Скоропадского, которым я был уволен в отставку.

Вопрос: Почему?

Ответ: Скоропадский не имел ко мне доверия и считал меня стоящим в оппозиции против него как украинского националиста-«самостийника», поэтому он и отстранил меня, а Жуковский был им арестован.

Вопрос: Что было дальше?

Ответ: С приходом к власти гетмана Скоропадского, среди офицеров — сторонников Грушевского и Петлюры, возникла организация т. н. «Украинского офицерского союза — батькивщины», ставившая своей целью — сохранение националистических украинских офицерских кадров. Все было рассчитано на то, что гетман Скоропадский без поддержки немцев

Під час першого допиту О.П.Грекова 21–22 вересня 1948 р. це питання також порушувалось: «Вопрос: В чем именно у Вас были разногласия с Порш?

Ответ: В декабре 1917 г. Красная армия под командованием Муравьева подошла к станции Дарница, что в 10 км от Киева, и повела наступление на Киев. Порш решил, во что бы это ни стало не сдавать Киева. Зная состояние Киевского гарнизона и наличия наших сил в Киеве, которых не хватило бы, чтобы удержать Киев, я категорически возражал против плана Порша и предложил Киев сдать, отойти на Житомир, сконцентрировать силы, а затем ударить и взять обратно Киев. Однако Порш со мной не согласился, и я вынужден был пойти в отставку.

Вопрос: Продолжайте свои показания.

Ответ: Как и следовало ожидать, Киева Порш не удержал. Красная армия взяла Киев, и Центральная Рада была вынуждена эвакуироваться в Житомир» (ЦДАГОУ. — Ф. 263. — Оп. 1. — Спр. 62149-ФП. — Арк. 36).

долго удержаться во власти не сможет. Немецкие войска уже начали разлагаться, и было ясно, что они уйдут из Украины.

Вопрос: Указанный союз был организован вами?

Ответ: Да, организатором и руководителем «Украинского офицерского союза — батькивщины» был я, моим помощником являлся Иван Андру- щенко. Практическая деятельность «союза» в основном сводилась к учету офицерского состава, ведению пропаганды против Скоропадского и уклонению офицеров от службы в армии Скоропадского. В связи с тем, что Скоропадский за участие в вышеуказанном союзе намеревался меня арестовать, о чем я узнал от генерала Синклера, я из Киева бежал в Полтаву, где пробыл неделю и, узнав об организации нового украинского правительства — «директории» в Виннице, я выехал туда и предложил свои услуги «директории», в частности ее председателю — Винниченко.

Проездом на Винницу через Казатин я встретился с Петлюрой, который в то время являлся уже головным атаманом украинского войска. Петлюра принял меня сухо, но предложил, чтобы я принял участие в завоевании Киева и направил меня в Винницу. По прибытию в Винницу, я был сразу же принят на военную службу «директорией».

Вопрос: И возглавили контрреволюционные националистические войска на юге Украины?

Ответ: Да, я официально был назначен главнокомандующим войск на Херсонщине, Екатеринославщине и Таврии. Выехав к месту нового назначения на ст. Раздельная, я там встретился со своим предшественником — командующим южной группой войск «директории» Луценко и узнал, что он вел бои с русскими белогвардейцами под командованием Гришина- Алмазова, который стремился занять Одессу. В тот же день мне стало известно, что французские десантные войска захватили Одесский порт и помогли Гришину-Алмазову занять Одессу. В связи с этим, я решил связаться с французами для переговоров, и с группой сербских офицеров прибыл в Одессу. Однако, командующий французскими войсками генерал Бориус отказался вести со мной какие-либо переговоры.

Я тогда вернулся в Раздельную, вызвал к себе Луценко и, поскольку он не являлся военным человеком, принял на себя командование войсками, а его назначил гражданским губернатором. После этого я начал наводить порядок в армии, организовал вывод войск «директории» из района Одессы и, занимаясь формированием новых частей, создал целую новую дивизию. На юге Украины я находился до конца 1918 г.

Вопрос: Впоследствии вы являлись военным министром петлюровской «директории». Покажите о проводившейся тогда вами контрреволюционной деятельности.

Ответ: Совершенно верно. Для этой цели я в конце 1918 г. и был вызван Винниченко в г. Киев, где мне предложили принять военное министерство. На этом настаивал и Петлюра, который по непонятным для меня причинам в то же время стремился отстранить меня от формирования новых украинских частей на юге Украины. Я дал свое согласие стать военным министром петлюровской «директории». Будучи военным министром, я организовал военное министерство и, кроме того, лично по решению «директории» участвовал во всех делегациях в Одессу для переговоров с французским командованием. В этот период я встречался в Одессе с начальником штаба французского десантного корпуса — полковником Фрайденбергом, с которым вел переговоры, касающиеся помощи войскам «директории» оружием и боевыми припасами.

Однако переговоры с французами к положительным результатам не привели, несмотря на то, что по указанию Винниченко им обещалось сельскохозяйственное сырье и, в конечном счете, Одессу, но французы на это не пошли, потребовали удаление Винниченко, и когда последнему было доложено об этом, он ушел в отставку. Несмотря на это, французы выдвинули второе требование — подчинение Петлюры руководству Деникина, но Петлюра это сделать отказался. Тогда французы потребовали его ухода из директории, и когда я об этом доложил Петлюре, то последний почему- то решил, что это результат моих личных интриг против него.

В результате Петлюра выразил недовольство мною и стал грозить мне судом за срыв переговоров. Видя такое отношение ко мне Петлюры, кото — рый к тому времени прямо представлял из себя диктатора, я в начале марта 1919 г. покинул Украину и выехал в Галицию, в гор. Станислав. Петлюра со своим штабом находился в то время в Проскурове, т. к. значительная территория Украины, в том числе и Киев, были заняты войсками Красной Армии. На этом закончился первый период моей контрреволюционной деятельности.

Вопрос: Почему вы избрали именно Галицию?

Ответ: В это время Галиция находилась в союзе с Украиной, располагала своим правительством, в котором имелся и военный секретариат. Поэтому я рассчитывал, что смогу применить там свои усилия по военной службе. Когда в марте 1919 г. я прибыл в Станислав, мною заинтересовался голова галицийского правительства Голубович, который предложил мне перейти на службу в его правительство, на что я дал свое согласие и получил распоряжение возглавить галицкие войска. Я же попросил предварительно ознакомиться с этими войсками, что мне и было разрешено. После этого я начал объезжать войсковые формирования в Галиции и знакомился с их составом.

Главнокомандующим украинской галицкой армии (УГА) был в то время генерал Павленко. Его армия терпела поражение под Львовом и непрерывно отступала. Мое знакомство с войсками длилось до прихода к власти Петрушевича, который был объявлен диктатором Галиции, и уже Петрушевичу я дал свое окончательное согласие, и был взят им к себе на службу.

Вопрос: Каким образом вы установили связь с Петрушевич?

Ответ: С Петрушевич я познакомился на заседании галицийского правительства, куда был приглашен Голубовичем. Это заседание выбрало Петрушевича главой правительства, и он тогда же предложил мне командование галицкой армией.

Вопрос: И после этого вы стали главнокомандующим УГА? Покажите по существу.

Ответ: Да, Петрушевичем я был назначен главнокомандующим УГА. Вскоре после этого я принял решение внезапным ударом по польским войскам отвоевать захваченную ими украинскую территорию в Галиции. В этот период мною было блестяще проведено несколько военных операций против поляков, в результате их войска были отброшены далеко на запад, и возглавляемыми мною войсками были заняты Станислав, Тернополь, Коломия, Буча и другие города. В то же время я проводил активную деятельность по формированию и расширению галицийской армии, в результате чего довел ее количество до 100 тыс. человек.

Однако достаточного количества оружия и боеприпасов не было, и я вынужден был прекратить наступление, и перевел войска в оборону. В связи с этим Петрушевич обратился к Петлюре за помощью оружием и боеприпасами для УГА. На это Петлюра поставил условие — что он даст боеприпасы и оружие, если от командования галицийской армии буду удален я — Греков, что и произошло для меня совершенно неожиданно. Не ожидая оружия и боеприпасов от Петлюры, Петрушевич перевел войска УГА за Збруч на территорию Украины, чтобы поддержать Петлюру в борьбе против Красной армии.

Я остался частным лицом в Чорткове, а затем выехал в Залещики. В этот период петлюровские войска были разгромлены и вытеснены из Украины. В связи с этим из Залещики я выехал в Румынию, а затем в Австрию, осел на жительство в Вене и проживал там до дня ареста, т. е. с мая 1920 г. по сентябрь 1948 г.

Вопрос: Следовательно, видя разгром петлюровских банд Советской армией и безнадежное свое положение, вы решили бежать за границу?

Ответ: Да, это так. Мне с одной стороны угрожало пленение поляками, от фронта на Украине я был отрезан, поэтому я принял решение выехать за границу.

Допрос окончен в 1 6 часов.

Протокол мною прочитан, записан с моих слов верно:

Александр Греков

Допросил: Начальник Отдела Следчасти МГБ УССР

майор Черкасов

ЦДАГОУ. — Ф. 263. — Оп. 1. — Спр. 62149-ФП. — Арк. 88–98.

Оригінал. Машинопис.

Документ № 5 Протокол допиту О.П.Грекова від 29 січня 1949 р

Допрос начат в 13–00.

Вопрос: Почему вы избрали местом своей эмиграции именно Вену?

Ответ: Мне было известно, что в 1920 г. в Вене еще существовали посольства Галицийского правительства, правительства УНР и, следовательно, там находились ряд видных бывших политических деятелей с Ук — раины. Кроме того, на жительстве в Вене осело значительное количество украинской эмиграции. Еще в период существования Австро-Венгерской империи Галиция входила в ее состав, и в Вене проживало еще с тех времен большое количество украинцев. Поэтому и рассчитывал, что, осев на жительство в Вене, я, если понадобится, буду иметь материальную и моральную поддержку.

Вопрос: И продолжать вражескую деятельность против Советского Союза?

Ответ: Да, я это отрицать не стану, так как в начале моей эмиграции я занялся проведением организованной антисоветской деятельности.

Вопрос: И с чего вы начали?

Ответ: Первым делом я занялся установлением антисоветских националистических формирований, находившихся в Вене, что впоследствии вылилось в создание антисоветской организации.

Вопрос: С кем конкретно вы установили связь?

Ответ: Когда я приехал в Вену в 1920 г., связался сначала с послом галицийского правительства, неким доктором Сингалевичем, который помог мне получить разрешение на проживание в Вене. После этого, я занялся поисками своих знакомых по Украине. Мне сразу же удалось установить связь с бывшим членом директории Афанасием Андриевским, который мне рассказал, что в Вене из его партии «самостийников- социалистов» находятся: председатель этой партии Александр Макаренко, бывший командир Волынского корпуса Оскилко; бывший мой секретарь по военному министерству Мацюк; бывший министр финансов у Петлюры — Кривецкий и другие. Через Андриевского мне уда — лось установить непосредственную связь с Макаренко. Макаренко, в свою очередь, помог мне связаться с представителями гетманской партии «хлеборобов»: идеологом партии Липинским, Сергеем Шеметом — бывшим крупным помещиком Лубенского уезда; Дорошенко — бывшим министром иностранных дел у Скоропадского; Скоропись-Йолтуховским, являвшимся губернским комендантом одной из губерний на Украине во времена Скоропадского.

От Шемета я узнал о пребывании в Вене сенатора Шелухина, с которым также связался. Шелухин уже тогда занимался вопросом объединения украинской эмиграции. Позже я установил связь с представителем партии социал-федералистов Кушниром Макаром. Устанавливая выше поименованные связи, я лично, а также и другие представители украинских националистических партий, неоднократно устраивали разрозненные вначале сборища, встречались по несколько человек и, обсуждали вопросы, касающиеся создания общей организации всех партий, что нам и удалось в конце 1920 г. В начале 1921 г. в Вене была создана и действовала антисоветская организация, в которую вошел и я. […]

Вопрос: Известно, что руководителем «Всеукраинского национального союза» являлись вы. Так ли?

Ответ: Да, с созданием союза, на первом учредительном заседании я был избран его председателем и возглавлял союз в течение 2-х месяцев 1921 г., а затем из союза был исключен.

Вопрос: Какие группы и организации вошли в состав «Всеукраинско- го национального союза»?

Ответ: Как я уже показывал, в союз вошли представители партии «самостийников», группы «социал-федералистов», антисоветской организации «хлеборобов». В союз также вошли бывшие основатели «СВУ», они же представители украинских эсеров и представители Галичины.

Вопрос: Назовите известных вам участников «Всеукраинского национального союза»?

Ответ: В названный мной «союз» входили: я — Греков, являвшийся председателем союза, Шелухин — был моим заместителем по Надднепрянской Украине, доктор Кость Левицкий — заместитель по Галиции, вышеназванные мною Кушнир, Макаренко, Оскилко, Мацюк, Кривецкий, Дорошенко, Шемет, Скоропись-Йолтуховский, которые являлись рядовыми членами союза. Из бывших организаторов «СВУ», представлявших в Вене партию эсеров, в союз входили: Андрей Жук, доктор Зализняк и Базяк. От галичан в союзе состояли: брат вышеназванного Кость Левицкого — Левицкий и его жена, доктор Роман Перфецкий, доктор Микитей, Козакевич, впоследствии редактор газеты «Украина», доктор Назарук, который в свое время являлся министром здравоохранения правительства директории на Украине и членом «Сичевой рады» в Киеве.

Кроме того, в союз входило много других представителей галицийских формирований, фамилии которых я сейчас не помню. Общий состав союза в Вене насчитывал около 50 человек. В состав нашего союза не вошли: представитель галицийского правительства Петрушевич, петлюровский посол Сидоренко и «сичевые стрельцы», возглавляемые Коновальцем, которые тогда считали себя еще официальными представителями украинского националистического правительства.

Вопрос: Какую антисоветскую деятельность проводил «Всеукраинский национальный союз» и лично вы?

Ответ: «Всеукраинский национальный союз» являлся контрреволюционной националистической организацией и ставил своей целью проведение борьбы против Советской власти и создание «Самостийной Украины». В разрезе этого, в период моего председательства в «союзе», по решению всех его членов, нами был составлен меморандум Версальской мирной конференции на имя президента Америки — Вильсона. В этом меморандуме союз от имени «Соборной Украины» излагал свое право на создание «Самостийной Украины» и ходатайствовал об оказании нам помощи в этом.

В начале своего существования, руководимый мною союз занимался разрешением первостепенной задачи — объединением всей украинской эмиграции, проживавшей в Вене. Занимаясь сколачиванием кадров вокруг «союза» для борьбы за создание «самостоятельного украинского буржуазно-националистического государства», участниками союза велась большая пропагандистская работа — устно и через печать, в которой также проводилась антисоветская агитация.

Поскольку в то время Петлюра, находясь в Польше, пошел на какие-то сделки с поляками, галичане считали его изменником украинского народа, но надднепрянцы не хотели от него откалываться. Поэтому союз занимался разрешением отношений между галичанами и надднепрянцами к Петлюре. В связи с этим было вынесено решение, осуждавшее политику Петлюры, с чем согласились и входившие в союз надднепрянцы. Я лично, как председатель союза возглавлял его антисоветскую деятельность, проводил разного рода заседания, на которых разрешались организационные вопросы по деятельности нашей организации. На этих же заседаниях с моим участием разрабатывался и составлялся меморандум на Версальскую кон — ференцию. Однако я должен оговориться, что этот меморандум никакого эффекта не имел, так как ответ на него не последовал.

Вопрос: Выше вы показали об исключении вас в 1921 г. из «Всеукра- инского национального союза». Укажите причины, послужившие этому.

Ответ: Моему исключению из союза предшествовала компрометация меня польскими разведывательными органами в лице ее представителя некоего Чернушенко-Сагайдачного Сергея Мефодиевича, с которым я тогда вступил в сотрудничество.

Вопрос: Следовательно, вы сотрудничали с польской разведкой?

Ответ: Да, я решил правдиво показать следствию о своем сотрудничестве с польскими разведывательными органами. Однако для сотрудничества с польской разведкой я был привлечен вышеназванным Чернушенко- Сагайдачным, не зная вначале, чего он от меня желал.

Вопрос: Кто такой Чернушенко-Сагайдачный?

Ответ: Чернушенко-Сагайдачный — подполковник царской армии, выходец из семьи крестьянина Полтавской губернии. Во время «директории» на Украине Чернушенко-Сагайдачный являлся командиром одного из петлюровских полков корпуса Оскилко на Волыни, неоднократно участвовал в боях с Красной Армией. Бежав за границу и осев на жительство в г. Вене, Чернушенко-Сагайдачный являлся частным гражданином, нигде не работал, но, как я впоследствии узнал, он состоял на службе в польской разведке.

Вопрос: При каких обстоятельствах вы были привлечены Чернушенко- Сагайдачным для сотрудничества с польскими разведорганами?

Ответ: Вскоре после образования «Всеукраинского национального союза» и избрания меня его председателем, ко мне на квартиру в Вене явился Чернушенко-Сагайдачный в сопровождении Оскилко, который и познакомил меня с ним. В беседе со мной, Чернушенко-Сагайдачный заявил, что он пришел ко мне как бывший мой подчиненный по военной службе на Украине с целью выразить мне свое почтение и установить связь. Тогда же он предложил свои услуги по поддержанию меморандума, составленного «Всеукраинским национальным союзом», о чем, как заявил мне Чернушенко-Сагайдачный, он уже был осведомлен. При этом ссылался на обширные свои связи среди французских правящих лиц.

Предложение Чернушенко-Сагайдачного, касающееся меморандума о создании «Самостийной Украины» для меня, как председателя «союза», имело значение, поэтому я вошел с ним в более близкие отношения. Впоследствии с Чернушенко-Сагайдачным мы чаще всего встречались в кафе, о чем заранее уславливались. Однажды в кафе он представил мне некоего Беседовского, якобы представителя советского посольства в Австрии. В каких отношениях он с ним находился, я не знаю, но впоследствии мне стало известно, что Беседовский никакого отношения к посольству не имел, а просто являлся изменником Советской России и «невозвращенцем».

Спустя месяц моего знакомства с Чернушенко-Сагайдачным, он однажды передал мне приглашение польского посла в Вене Марселя Шароты — посетить его на квартире. Я согласился, и вместе с Чернушенко- Сагайдачным был принят Шаротой. Практическим результатом приема было — передача мне Шаротой приглашения маршала Пилсудского приехать в Варшаву для переговоров с последним.

Я принял это приглашение и с Чернушенко-Сагайдачным выехал в Варшаву, где принимался видными деятелями польского правительства, в частности, зам. министра иностранных дел Пильцем, доверенным лицом Пилсудского — Патыком, начальником польского генерального штаба — генералом Развадовским, доверенным лицом последнего — капитаном Чарноцким и двумя министрами петлюровского правительства. Все они предлагали мне заняться организацией и формированием украинских войск, собранных на польской территории и возглавить командование этими войсками, но с подчинением меня Петлюре. Пойти к нему в подчинение я не пожелал, и от предложения представителей польского правительства отказался.

В связи с этим отказом, интерес ко мне со стороны поляков исчез, и маршалом Пилсудским я принят не был. Поскольку в Варшаве мне делать было нечего, я с Чернушенко-Сагайдачным вернулся в Вену. После моего возвращения, члены «Всеукраинского национального союза» оценили мою поездку в Варшаву как самовольное действие, направленное на какие-то сделки с поляками, противоречащие интересам украинской эмиграции, в частности, галицийской части «союза», которые заявили, что я якобы вел переговоры с поляками о передаче им Галиции. Несмотря на мои доводы о неправильности таких толкований, члены «союза» выразили мне недоверие, и я был исключен.

Спустя незначительное время Чернушенко-Сагайдачный при одной из встреч со мной, заявил, что он намеревается издавать в Вене газету «Украина» на украинском и французском языках, и предложил мне сотрудничество в газете. Я поинтересовался, кем именно она будет издаваться и на чьи средства, на что Чернушенко-Сагайдачный ответил, что он финансирован для издания газеты французским правительством. Кроме того, Чернушенко-Сагайдачный убедил меня в том, что газета будет преследовать цель якобы оздоровления украинской эмиграции. Полностью доверяя Чернушенко-Сагайдачному, я дал ему свое согласие на сотрудничество в газете, однако впоследствии убедился, что сотрудничал с польскими разведорганами, как и сам Чернушенко-Сагайдачный.

Вопрос: А что у вас было общего с французами?

Ответ: Я лично с французами ничего общего не имел, однако должен сознаться, что через Чернушенко-Сагайдачного имело место мое косвенное сотрудничество и с французской разведкой.

Вопрос: Покажите о вашей деятельности в пользу названных разведок?

Ответ: С первых дней издания газеты «Украина» мне стало ясно, что Чернушенко-Сагайдачный действительно финансируется для этой цели польской и французской разведками, в связи с чем он и ввел два текста в газете на украинском и французском языках. Впоследствии сам Чернушенко-Сагайдачный мне прямо заявлял, что эту газету он издавал под непосредственным руководством польского генерального штаба, преследуя в основном политическую цель по компрометации отдельных украинских националистических деятелей, а так же, как я впоследствии узнал, и меня, как председателя выше названного «союза».

Кроме того, я лично для польской и предполагаю, что и для французской разведок, передал через Чернушенко-Сагайдачного ряд сведений, касающихся украинской эмиграции. Вначале Чернушенко-Сагайдачный поручал мне писать отдельные статьи, в частности: о возвращении галичан-эмигрантов на родину, о деятельности директории, о Габсбург-Лот- ринген, он же Василий Вышиваный, который претендовал на пост гетмана Украины.

Однако впоследствии, Чернушенко-Сагайдачный прямо использовал меня для передачи ему информации по разведывательной службе. Сначала это было под видом товарищеских отношений, — он подсовывал мне на подпись краткого содержания записки о наличии тех или иных националистических формирований в Вене и я их подписывал. И когда спрашивал, зачем это, он мне заявлял, что я же друг, доверяю ему и должен подписать так, как это надо.

Впоследствии подобного рода сведения, в основном касающиеся украинской националистической эмиграции, ее численном составе, направлении и деятельности по объединению этих формирований, я уже передавал ему, зная, что они нужны не для газеты, а шли в польский генеральный штаб и, прямо предполагаю, в его отделы разведывательной службы. Кроме того, в подтверждение моей косвенной связи с французской разведкой, может служить и то обстоятельство, что по предложению Чернушенко-Сагайдачного я написал несколько официальных писем на имя президента Франции, в которых освещалось возможное и необходимое сотрудничество Украины с Польшей, а, следовательно, и с французами, состоявшими в союзе с Польшей.

Еще когда мы с Чернушенко-Сагайдачным были в Варшаве, я лично наблюдал, что среди офицеров польского генерального штаба, а также и среди высших правительственных лиц, он был своим человеком. В Варшаве я с Чернушенко-Сагайдачным был помещен на жительство в номер европейской гостиницы, принадлежавший до этого некоему полковнику Марино, являвшемуся заместителем председателя французской армии в Варшаве генерала Нисселя. При этом Чернушенко-Сагайдачный прямо заявлял мне о своем знакомстве с офицерами французских военных кругов, находившихся в Варшаве.

Когда я ясно увидел, что издававшаяся нами газета «Украина» была направлена на организацию раскола среди украинской эмиграции, стоявшей в оппозиции против Петлюры, что было угодно полякам, поскольку они занимались формированием украинских войск под руководством Петлюры, мне пришлось более конкретней объясниться по существу с Чернушенко-Сагайдачным. Тогда он прямо мне заявил, что это угодно польскому генеральному штабу и конкретно, его секретной службе, которая ведала этим вопросом.

Уже в 1922 г., однажды, без всякого предупреждения Чернушенко- Сагайдачный явился ко мне и заявил, что он уезжает в Чехословакию и, следовательно, прекращает всякое сотрудничество со мной. На мой вопрос, как же будет продолжаться наша совместная служба, он, не стесняясь меня, заявил, что эта служба также прекращается и газета «Украина» больше издаваться не будет. То, что мы с ним делали, как он говорил, было угодно польскому генеральному штабу и, в частности, по указанию последнего, проводилась дискредитация нежелательных для поляков деятелей украинской националистической эмиграции и в частности меня, сбору необходимых сведений и проч. Комбинация, которую осуществлял Чернушенко- Сагайдачный, была достигнута и необходимость во мне отпала.

Все эти мероприятия польской разведки, как заявил мне Чернушенко- Сагайдачный, он проводил по прямому заданию начальника польского генерального штаба. Так была прервана моя связь с Чернушенко-Сагайдач- ным. После этого со мной действительно произошел большой конфуз, так как вся украинская эмиграция, находившаяся в Вене, от меня отказалась, и поговаривала о моем сотрудничестве с поляками. Обозлившись на Чернушенко-Сагайдачного за это, я сразу же в том же 1922 г. написал на имя начальника польского генерального штаба письмо, в котором указал, что прекращаю всякое сотрудничество с ними.

Вопрос: Вы не все показали о своем сотрудничестве с французской разведкой?

Ответ: О своем косвенном сотрудничестве с французской разведкой я откровенно показал все то, что мне было известно со слов Чернушенко- Сагайдачного, и в чем он убеждал меня лично. Помещая в издававшейся нами газете «Украина» отдельные статьи в интересах Франции, передавая отдельные сведения, касающиеся украинской эмиграции, я интересовался у Чернушенко-Сагайдачного, кто направляет эту нашу деятельность, и он мне утвердительно и неоднократно заявлял, что делается это не только по указанию начальника польского генерального штаба, а по прямому указанию французского генерала Нисселя, являвшегося военным представителем Франции в Варшаве. Прямой связи с кем-либо из представителей французской разведки, как я показал выше, мне иметь не приходилось.

Допрос окончен в 1 7 часов.

Протокол мною прочитан, записан с моих слов верно: Греков

Допросил: Начальник 1-го Отдела Следчасти МГБ УССР майор Черкасов

ЦДАГОУ. — Ф. 263. — Оп. 1. — Спр. 62149-ФП. — Арк. 99-109.

Оригінал. Машинопис.

Документ № 6 Протокол допиту О.П.Грекова від 5 лютого 1949 р

Допрос начат в 23 часа.

Вопрос: На предыдущем допросе вы назвали Габсбург-Лотрингена. Покажите, что вам известно о нем?

Ответ: Габсбург-Лотринген Вильгельм — выходец из царствовавшего дома Австро-Венгерской монархии. Являлся эрцгерцогом и в последнее время проживал в г. Вене. В 1918 г. Габсбург-Лотринген находился на Украине в составе немецко-австрийских оккупационных войск. Когда в 1919 г. я командовал Украинской Галицкой армией в Галиции, он состоял в моем подчинении, и являлся командиром батальона галицких сичевых стрельцов корпуса Тарнавского. С тех времен и в последующие годы Габсбург-Лотринген активно занимался украинским вопросом и претендовал на пост гетмана Украины. В связи с этим, для популяризации себя среди украинского народа он присвоил себе псевдоним «Вышиванный».

Вопрос: Покажите о ваших встречах с Габсбург-Лотрингеном (Вышиванным) на Украине?

Ответ: С Габсбург-Лотрингеном Вильгельмом, он же Вышиванный, мне встречаться на Украине не приходилось. В 1918 г. я о нем вообще ничего не слышал, а в 1919 г., хотя и знал о его службе в составе Галицкой армии, но с ним не встречался. Первый раз я с ним встретился летом 1920 г. в Вене.

Вопрос: Как произошла эта встреча?

Ответ: Тогда Габсбург-Лотринген лично явился ко мне с визитом на квартиру по ул. Шаумбургерштрассе, 32, г. Вена, где я в то время проживал.

Вопрос: С какой целью посетил вас Габсбург-Лотринген. Ведь ранее, как показали выше, вы с ним не встречались и знакомы не были?

Ответ: Целью его посещения было познакомиться со мной как с бывшим командующим «УГА», что и произошло в эту краткую встречу. Кроме того, Габсбург-Лотринген пригласил меня заходить к нему. В последующих встречах он старался привлечь меня для сотрудничества с ним.

Вопрос: О каком сотрудничестве вы говорите?

Ответ: Не покидая своих притязаний на Украинский престол, Габсбург-Лотринген энергично занимался украинским вопросом, и как я видел, в осторожной дипломатической форме он группировал вокруг себя украинских деятелей. Встречаясь со мной в течение 1921 года, в беседах он интересовался Украиной и украинской эмиграцией. При этом мне давал понять, чтобы я сотрудничал с ним в направлении разрешения интересовавшего его украинского вопроса. В тоже время Габсбург-Лотринген своих планов не излагал, при встречах и беседах вел себя дипломатически и, по сути, никакого сотрудничества у меня с ним не последовало. К этому времени я по указанию Чернушенко-Сагайдачного написал статью в издававшуюся нами газету «Украина» против Габсбурга, под заглавием «Вышиванщина», в которой осуждал его притязания на украинский престол.

Правда, эту статью я не подписывал своей фамилией, однако Габсбургу- Лотрингену кто-то рассказал о моем авторстве, и мы с ним разошлись и наши встречи прекратились. Впоследствии я слышал, что он длительный период проживал во Франции, в Париже.

Вопрос: Покажите о связях Габсбурга-Лотрингена с французами?

Ответ: Мне об этом ничего не известно. Из печати я знал, что Габсбург-Лотринген проживая в Париже, запутался в каких-то денежных делах, за что его намеревались там судить, однако ему удалось выехать в Австрию.

Вопрос: В последние годы вы встречались с Габсбургом-Лотрингеном и какой характер носили эти встречи?

Ответ: После указанного разрыва я встречался с Габсбург-Лотринге- ном первый и последний раз в 1943 или 1944 г., точно не помню, в одном из кафе г. Вены. Свел нас некто доктор Брензан, которого я знал как приближенного Габсбурга, осуществлявшего для последнего какие-то спекулятивные денежные сделки, за что Брензан впоследствии попал под суд. При этой встрече Габсбург-Лотринген, хотя и именовал себя полковником Вышиванным, однако украинскими делами интересовался вяло и беседу со мной свел к заглаживанию ранее происшедшей между нами размолвки. К этому времени он значительно постарел, был глуховат на одно ухо, и когда я заговорил с ним на украинском языке, попросил разговаривать на немецком языке. Больше я с ним не встречался.

Допрос окончен в 3 часа.

Протокол мною прочитан, записан с моих слов верно: Греков

Допросил: Начальник Отдела Следчасти МГБ УССР

майор Черкасов

ЦДАГОУ. — Ф. 263. — Оп. 1. — Спр. 62149-ФП. — Арк. 110–117

Оригінал. Рукопис.

Документ № 7 Протокол допиту О.П.Грекова від 11 лютого 1949 р

Допрос начат в 15 ч. 00 м.

Вопрос: Порвав связь с Чернушенко-Сагайдачным и прекратив сотрудничество в газете «Украина», какую антисоветскую националистическую деятельность вы проводили?

Ответ: После того, как я написал начальнику польского генерального штаба о прекращении сотрудничества с ними, в силу сложившегося у меня неблагоприятного материального положения, я в 1922 г. покинул Вену, и с семьей переехал на жительство в Тулльнский район, что в 25 км от Вены, и проживал там до 1930 г., занимаясь сельским хозяйством. В это время я никакой политической деятельностью не занимался. В 1930 г. я возвратился на жительство в г. Вену, до 1933 г. не работал, а затем поступил на службу в книжный склад (общество распространения политико-экономических знаний). В 1934 г., когда я служил в книжном складе, со мной установила связь организация «Союз молодоросов» и, в частности, ее руководитель — секретарь «союза» Иелита-Вильчковский Кирилл.

Вопрос: Покажите подробно об организации «Союз молодоросов»?

Ответ: «Союз молодоросов» существовал и действовал в Париже (Франция). Это была антисоветская организация монархического направления, а не украинско-националистического, и ставила своей целью восстановление царствования дома Романовых в России.

Вопрос: Почему в таком случае «Союз молодоросов» установил связь с вами?

Ответ: Я полагаю, что они рассчитывали на мое сотрудничество с ними, поскольку в прошлом я являлся царским генералом.

Вопрос: Изложите обстоятельства установления связи «Союза молодоросов».

Ответ: В 1934 г. из Парижа от секретаря «Союза молодоросов» Иелита- Вильчковского я получил письмо, в котором он просил меня как заведующего книжным складом выслать в Париж для союза книгу об организации хозяйства в фашистской Италии. Я ему выслал требуемую книгу, а затем между нами завязалась переписка. Спустя 3 месяца, Иелита-Вильч- ковский в своем письме попросил меня сообщить о событиях на Украине после падения монархии. В связи с этим я решил использовать «Союз молодоросов» для пропагандирования украинско-националистического движения и стал писать ему статьи по украинским вопросам в издававшуюся в Париже газету «Молодоросская искра» и «Бодрость». Так длилось мое сотрудничество с «союзом» до 1938 г. К этому времени я написал им ряд статей явно украинско-националистического содержания, в которых выставлял необходимость признания домом Романовых «Самостийной Украины».

«Союз молодоросов», будучи монархической организацией, начал вносить в мои статьи коррективы, в связи с чем было прекращено мое сотрудничество с ними, о чем я уведомил письмом князя Сергея Оболенского, являвшегося заместителем Иелита-Вильчковского. Кроме того, причиной прекращения связи с «Союзом молодоросов» послужило мое знакомство с неким доктором Кашинским Павлом, который являлся активным украинским националистом, и сразу же после знакомства он посоветовал мне прекратить связь с союзом.

Вопрос: Покажите, кто такой Кашинский, и при каких обстоятельствах вы с ним познакомились?

Ответ: Доктор Кашинский, как мне впоследствии стало известно с его слов, в прошлом являлся директором книгоиздательства «Вернигора» на Украине в г. Киеве. С занятием Киева советскими войсками Кашинский эмигрировал за границу и проживал частным лицом в г. Вене. По деятельности, проводившейся Кашинским среди украинской националистической эмиграции в Вене, мне было известно, что он занимался вопросами объединения всех украинских организаций. В начале своей эмиграции в Вене он примкнул к организации ОУН — Коновальца, впоследствии был связан с другими националистическими формированиями, а когда я его узнал ближе, он лично осуществлял руководство по объединению этих формирований. Обстоятельства моего знакомства с Кашинским таковы: в 1938 г. на мое имя поступила открытка от доктора Кашинского, который просил меня встретиться и познакомиться с ним. Эта встреча состоялась, и Кашинский заявил мне, что он заинтересован в знакомстве со мною, как бывшим украинским деятелем. Я на это согласился и сотрудничал с Кашинским вплоть до 1944 г.

Вопрос: В каких антисоветских формированиях вы состояли?

Ответ: В процессе моего сотрудничества с доктором Кашинским и неоднократных встреч с ним, последний высказал идею о возможности создания организации т. н. «казачество», деятельностью которой, как он мне заявил, можно возродить «Самостийну Украину». Меня эта идея заинтересовала, и я лично занялся созданием такой организации. Развив деятельность в этом направлении, я лично подготовил 3 воззвания к украинскому народу, и в частности, к украинской эмиграции за границей, о создании «Самостийной Украины» по принципу б/запорожской сечи.

При этом, чтобы заинтересовать украинцев и привлечь их в создаваемую нами антисоветскую организацию, я в националистическом духе восхвалял украинское казачество, их вольность и прочее. С помощью Кашинского эти воззвания рассылались во все страны Европы и Америку. Я рассчитывал, что идея организации «казачества» захватит украинскую эмиграцию и объединит ее. Однако, как мне и Кашинскому стало известно из поступающих писем, она имела отрицательную реакцию, поскольку единства в националистических формированиях не было и такие организации как ОУН, УНО, скоропадовские, УНР, увидели в «казачестве» какого-то конкурента.

В Вене первыми на меня и Кашинского обрушились доктор Грицай и генерал Курманович, которые руководили одной из антисоветских националистических организаций, насколько я помню УНО, и открыто заявили свой протест против создания «казачества». Из Канады за подписью Александра Шаповала, бывшего петлюровского военного министра, который состоял в этой должности после меня, а в Канаде руководил скоропадовским движением, поступило письмо о том, что идея «казачества» несвоевременная и будет вредить делу, которым руководит он. Поступали письма и от сочувствовавших нам в создании организации «казачества», в частности такие письма поступали из Нью-Йорка, со Львова и других мест.

Пока мы рассылали воззвания и пропагандировали идею создания «казачества», ждали результатов со стороны украинских формирований, находившихся в других странах, в начале 1939 г. я был вызван в гестапо г. Вены, где мне официально запретили заниматься созданием организации «казачества». По существу, у меня была отобрана подписка, в связи с чем я вынужден был прекратить открытую деятельность в этом направлении.

Вопрос: Какую антисоветскую националистическую деятельность вы проводили дальше?

Ответ: В 1939 г. я был привлечен доктором Кашинским в созданный им в Вене филиал «Украинской громады». При этом Кашинский сказал, что центр этой организации находится в Берлине и что он полномочен на создание филиала «Украинской громады» в Вене, а затем предложил мне вступить в ее члены, на что я согласился.

Вопрос: Покажите о вашей деятельности в организации «Украинской громады»?

Ответ: Как я уже показывал выше, доктор Кашинский проводил большую работу по объединению украинской эмиграции, чем он активно занялся и при создании филиала «Украинской громады» в Вене. Кашинский вначале охарактеризовал организацию «Украинская громада», как общество для взаимопомощи украинцам, однако цели ее были совершенно другие. «Украинская громада» занималась объединением всех украинских формирований и, как конечную цель преследовала создание «Самостийной Украины». В «Украинской громаде» я состоял в качестве рядового члена, платил членские взносы, оказывал личную помощь Кашинскому, который проводил большую националистическую работу и был всегда занят этим.

Какую-либо специальную линию или участок работы в «Украинской громаде» я лично не вел. В мою бытность членом «Украинской громады» в феврале 1942 г. по предложению доктора Кашинского мы вместе с ним ездили в Берлин для установления связи с украинскими националистическими деятелями, находящимися там. Других фактов моей деятельности в «Украинской громаде» привести не могу, так как больше ничего не делал.

Вопрос: Покажите о вашей связи с доктором Грицай.

Ответ: С доктором Грицай я лично знаком не был и никогда не встречался. Мне было известно, что он руководит одной из антисоветских националистических организаций. Подробно охарактеризовать деятельность Грицай не могу, так как не осведомлен об этом.

Допрос прерван в 17–00.

Протокол мною прочитан, записан с моих слов верно: Греков

Допросил: Начальник Отдела Следчасти МГБ УССР

майор Черкасов

ЦДАГОУ. — Ф. 263. — Оп. 1. — Спр. 62149-ФП. — Арк. 118–123.

Оригінал. Машинопис.

Документ № 8 Протокол допиту О.П.Грекова від 25 лютого 1949 р

Допрос начат в 1 4.00.

Вопрос: На предыдущем допросе вы показали о том, что в начале 1939 г., занимаясь созданием антисоветской организации «Украинское казачество», вы вынуждены были прекратить открытую деятельность в этом направлении по предложению гестапо. Покажите, какова была ваша последующая деятельность по созданию этой организации.

Ответ: Действительно, в связи с запрещением гестапо, я в начале 1939 г. вынужден был прекратить открытую деятельность по созданию организации «Украинское казачество», о чем дал соответствующую подписку гестапо. Однако, идею «казачества» я не отложил и вместе с доктором Кашинским продолжал нелегальную работу в этом направлении. В частности, с доктором Кашинским по вопросам создания «казачества» мы продолжали вести переписку с представителями украинских националистических формирований за границей. Правда, эта корреспонденция концентрировалась у Кашинского и, как мне было известно, ничего существенного по созданию антисоветской организации «Украинское казачество» нам сделать не удалось.

Так было до войны. Когда Германия развязала войну с СССР в 1941 г., я и Кашинский решили возобновить и активизировать нашу идею по созданию организации «Украинское казачество». В связи с этим, я лично написал меморандум на имя Гитлера, в котором подробно осветил идею формирования «Украинского казачества», что, как я писал, будет соответствовать принципам фашизма Германии и Италии. Содержанием этого меморандума я желал навести Гитлера на мысль о том, что якобы украинский народ, организуясь в «Украинское казачество», сможет оказать реальную помощь Гитлеру в его планах. В связи с этим я излагал в меморандуме просьбу посчитаться и одобрить нашу идею «Казачества». Правда, никакого ответа на данный меморандум не последовало.

В начале оккупации Украины нам было известно, что немцы считались с украинцами и отдельные группы ставили как бы в привилегированное положение. Однако, впоследствии мы ясно увидели, что Гитлер не намерен считаться с украинским народом, тем более его политика была далека от создания «Самостийной Украины». Поэтому мы больше по вопросу создания «казачества» к германским правителям не обращались. На этом наша идея по созданию антисоветской организации «украинское казачество» была совершенно оставлена.

Вопрос: А какова была цель установления связи с украинскими националистическими деятелями в Германии и, в частности, в Берлине, куда вы ездили с Кашинским в феврале 1942 года?

Ответ: Вначале, когда по предложению Кашинского я ехал с ним в Берлин в феврале 1942 г., я истинных целей выезда туда точно не знал и рассчитывал, как говорил Кашинский, что мы установим связь с отдельными украинскими националистическими деятелями, с расчетом на объединение украинской эмиграции. Однако уже в Берлине мне стало известно, что целью этого посещения было желание Кашинского связать меня с гетманом Скоропадским, а следовательно, и возглавляемой им националистической организацией. В Берлине Кашинский мне прямо говорил, что скоропадовская националистическая организация играет большую роль в Украинском националистическом движении, с чем нам надо считаться и прямо предлагал мне связаться со Скоропадским, посетив его. Однако я от этого отказался, так как со Скоропадским никогда ничего общего не имел, и последний ко мне относился отрицательно. Тогда, в Берлине мы ограничились установлением связи с отдельными украинскими националистами.

Вопрос: Покажите, с кем конкретно и какую связь вы установили?

Ответ: Прибыв в Берлин в феврале 1942 г. и остановившись в гостинице на улице Фридрихштрассе, мы с Кашинским первым делом сделали визит к некоему полковнику Зеленевскому, являвшемуся в прошлом адъютантом Скоропадского… В беседе с Зеленовским мы узнали, что он разошелся со Скоропадским по каким-то денежным вопросам. В Берлине он жил хорошо, имел хорошо оборудованный особняк и представлял какого- то сотрудника немецких властей. Он много рассказывал нам о своих связях с немецкими офицерами в Берлине, которые состояли в штабе оккупационных войск на Украине в 1918 г.

Во втором случае мы с Кашинским посетили штаб Скоропадского, размещавшийся в районе Андгальдского вокзала (сам Скоропадский жил за Берлином, в предместье Ванзее). В штабе Скоропадского, где меня никто не знал, Кашинский представил меня начальнику штаба, фамилии которого не помню. В связи с первоначальным знакомством, состоявшимся между нами и начальником скоропадовского штаба, кратковременный разговор носил обыденный характер, и политические вопросы не затрагивались. Начальник штаба интересовался мною, однако ни о чем кон — кретном мы тогда не договорились.

Затем Кашинский попытался связать меня с Сергеем Шеметом, бывшим помещиком Лубенского уезда, Полтавской губернии, членом партии «Хлеборобов», принимавшим деятельное участие в провозглашении Скоропадского гетманом на Украине. В Берлине Шемет представлял ближайшего советника Скоропадского и как назвал его Кашинский, он являлся премьером скоропадовского правительства и даже проживал в особняке Скоропадского. Однако Шемета в то время в Берлине не оказалось, и встреча с ним не состоялась.

Последующим визитом мы навестили ранее названного мною Скоропись-Йолтуховского, служившего в одном из крупных банков Берлина, где он занимал видное место. Скоропись-Йолтуховский являлся украинским националистическим деятелем скоропадовского направления. При нашем появлении в банке, где мы встретили Скоропись-Йолтуховского, последний вначале испугался нашего визита, видимо посчитав, что мы явились с какой-то материальной просьбой или местью, однако я разъяснил ему, что данный визит является актом нашего внимания к нему, как к старому украинскому деятелю. Скоропись-Йолтуховский успокоился, однако заявил нам, что он потерял на фронте сына и какие-либо политические вопросы его в настоящее время совершенно не интересуют. Это было большой неожиданностью для Кашинского и встреча на этом была закончена.

После этого Кашинскому необходимо было посетить по делам издательства «Вернигора» книготорговца Тищенко, имевшего в Берлине книжный магазин. Я при этом также познакомился с Тищенко. Кашинский при этой встрече был занят чисто деловыми вопросами, касающимися издательства. На второй день нашего пребывания в Берлине в гостинице, где мы жили, нас посетил некий Кожевников, назвавший себя инженером. При нашем знакомстве Кожевников проявил к нам большой интерес, очень интересовался украинским вопросом и нашим положением в украинской эмиграции. Об этом он подробно расспрашивал как меня, так и Кашинского.

О себе рассказал, что он инженер, киевлянин, дважды побывал на оккупированной немцами территории Украины, посещал своих родственников около Киева и нашел, что немецкое господство на Украине якобы принесло пользу, и был сторонником нацистов. В этой же беседе на вопросы Кашинского Кожевников подтвердил, что он близок к штабу Розенберга, является личным приятелем помощника Розенберга некоего Лейбрандта.

Цель посещения нас Кожевниковым, как я его понял, была установление твердой связи с нами и последующего проведения какой-то совместной работы, о чем он ясно не говорил в то время. При отъезде нас из Берлина Кожевников сказал: «Надеюсь, что наши отношения продолжаться, я буду приезжать в Вену и мы будем встречаться». Впоследствии мне

Кашинский говорил, что Кожевников является видным лицом украинской эмиграции, как приближенный к штабу Розенберга, занимавший там какое-то служебное место.

Вопрос: И вы встречались с Кожевниковым в Вене. Покажите об этом?

Ответ: Да, это было один раз, в 1943 г. Кожевников действительно прибыл в г. Вену и связался со мной и Кашинским. Наша встреча состоялась в одном из кафе и была кратковременной, так как это было перед самым отъездом из Вены Кожевникова и он очень торопился. Наша беседа с Кожевниковым носила общий характер по всем вопросам и ничего делового, касавшегося бы проведения какой-либо определенной деятельности, не имела.

Вопрос: Покажите конкретнее, о какой совместной работе с Кожевниковым у вас шла речь?

Ответ: Что-либо конкретного по этому вопросу я показать не могу, так как наша встреча с Кожевниковым носила порядок установления связи и знакомства, и конкретно о какой-либо совместной работе у нас речи не было.

Вопрос: Продолжайте показывать об установлении связей по Берлину?

Ответ: На 3-й день нашего пребывания в Берлине, Кашинский занялся личными вопросами по книгоиздательству, встречался с Стрижаком, являвшимся его доверенным лицом в Берлине, высылавшим книги в Вену, а я воспользовался этим, чтобы встретиться с неким Думиным — галичанином, который писал историю «освобождения Галиции от поляков». Еще когда я был в Вене, Думин несколько раз просил меня в письмах дать ему материалы о деятельности галицийской армии в период моего командования. Встретившись с Думиным в Берлине, я с ним провел почти целый день, рассказывал ему о деятельности возглавлявшейся мной галицийской армии. В конце дня к нам пришел Кашинский и мы вместе сфотографировались, а затем в этот же вечер я и Кашинский выехали из Берлина и возвратились в Вену.

Вопрос: Почему вы не показываете об установлении деловых связей по Берлину с украинскими националистическими деятелями?

Ответ: Как я уже показал, Кашинский предложил мне и осуществил совместную поездку в Берлин с целью ввода меня в националистическую скоропадовскую организацию и большинство связей, с которыми меня сводил Кашинский, являлись представителями Скоропадского. Поскольку на прямое предложение Кашинского, сделанное мне в Берлине, посетить и связаться со Скоропадским, я ответил отрицательно, то, следовательно, и деловых связей с его представителями не последовало. О том, что Кашинский преследовал указанную цель, подтверждается тем, что он по возвращению в Вену, неоднократно говорил и внушал мне, что скоропадовское движение является очень полезным делом и одно из самых серьезных движений, что оно имеет и якобы будет иметь большое влияние на всю украинско-националистическую эмиграцию.

Вопрос: Покажите, какую антисоветскую националистическую работу вы проводили в период войны 1941–1945 гг.?

Ответ: Вернувшись в Вену, я продолжал поддерживать связь с Кашинским, однако какую-либо националистическую деятельность не проводил, ожидая новых событий в связи с войной. В начале августа 1942 г. я получил известие о смерти своего сына на советско-германском фронте, где он служил в качестве переводчика. Я очень тяжело воспринял смерть сына, и это вывело меня из строя до половины 1943 г. и в течение этого времени я даже редко встречался с Кашинским.

В конце 1943 г., а возможно в 1944 г., точно не помню, я написал несколько писем Гитлеру, в которых восхвалял фашизм, просил Гитлера покровительствовать украинскому народу, как верному его помощнику и деятельность немецкой оккупационной администрации на Украине вести в этом направлении. В отдаленных формах затрагивал ранее подымавшуюся мною идею «казачества». После этих писем, ответов на которые не последовало, я все реже и реже встречался с Кашинским, так как он часто выезжал по своим делам из Вены, а в 1944 г. я окончательно простился с ним, так как он, покинув Вену, выехал в Цнайм (Чехословакия). Поскольку к этому времени показатели войны вели на разгром Германии, я с 1944 г. никакими политическими вопросами не занимался.

Допрос окончен в 16 час. 30 мин.

Протокол допроса с моих слов записан верно, мною прочитан, в чем и расписываюсь: Греков

Допросил: Начальник Отдела Следчасти МГБ УССР

майор Черкасов

ЦДАГОУ. — Ф. 263. — Оп. 1. — Спр. 62149-ФП. — Арк. 124–132.

Оригінал. Машинопис.

Документ № 9 Протокол допиту О.П.Грекова від 7 березня 1949 р

Допрос начат в 23 часа.

Вопрос: Какие контрреволюционные формирования входили в состав южной группы войск на Украине, которую вы возглавляли в 1918 году?

Ответ: Когда петлюровской директорией я был назначен Главнокомандующим южной группой контрреволюционных войск на Украине (Херсонщина, Екатеринославщина и Таврия), на станции Раздельная принял под свое командование войска «директории», руководимые в то время неким Луценко и выведенные из под Одессы в связи с занятием города французами. В составе этих войск насчитывалось примерно 2 тыс. человек. Кроме того, я занялся формированием новых частей, и мне удалось сформировать одну дивизию. Это весь состав южной группы войск «директории» в период моего главнокомандования.

Вопрос: Из какого контингента была сформирована ваша новая дивизия?

Ответ: Главным образом дивизия формировалась за счет добровольцев из окрестного населения, куда я направлял своих вербовщиков. Большую услугу в этом мне сделал Луценко, назначенный мною гражданским губернатором и к тому времени хорошо известный местному населению.

Вопрос: Почему вы умалчиваете о бандитских формированиях атамана Григорьева?

Ответ: С атаманом Григорьевым я ничего общего не имел.

Вопрос: Известно, что банды Григорьева находились под вашим общим командованием на юге Украины. Показывайте правду об этом?

Ответ: Должен правдиво заявить следствию о том, что когда я был назначен главнокомандующим южной группы войск петлюровской директории, и прибыв на ст. Раздельная, узнал, что в Екатеринославской губернии оперируют банды атамана Григорьева. Поскольку Григорьев находился на территории моего влияния как главного военачальника, он механически должен был войти в состав южной группы войск «директории». С целью непосредственного подчинения себе банд Григорьева, я к последнему послал в Екатеринослав Луценка как своего представителя для переговоров.

Однако Григорьев, как мне стало известно, бывший обер-офицер царской армии, а затем главарь банды, страдал запоем и в период прибытия к нему Луценка беспрерывно пьянствовал. Луценка он не принял, заявив при этом, что никакой «директории» и вообще никого он не признает. Вскоре после этого я был отозван «директорией» из юга Украины. Кроме изложенного, об атамане Григорьеве я ничего показать не могу.

Допрос окончен в 2 часа.

Протокол записан с моих слов верно, мною прочитан: Греков

Допросил: Начальник Отдела Следчасти МГБ УССР

майор Черкасов

ЦДАГОУ. — Ф. 263. — Оп. 1. — Спр. 62149-ФП. — Арк. 133–136.

Оригінал. Рукопис.

Документ № 10 Протокол допиту О.П.Грекова від 16 березня 1949 р

Допрос начат в 1 4 часов.

[…] Последний раз я встречался с Коновальцем в 1920 г. в г. Вене.

Вопрос: Что это была за встреча?

Ответ: Это была случайная встреча в одном из кафе г. Вены. А свел меня тогда с Коновальцем в кафе некий доктор Назарук — бывший министр здравоохранения директории. Моя беседа с Коновальцем сводилась к воспоминаниям о Киеве, в конце беседы он пригласил меня на обед, дававшийся им для сичевых стрельцов в одном из ресторанов г. Вены. Тогда Коновалец представлял из себя в Вене командира эмигрировавших сичевых стрельцов. Поскольку я забыл адрес и название ресторана, указанные мне Коновальцем, где он устраивал обед, я на таковом не был. Когда в 1921 г. я был исключен из «Украинского национального союза», Коновалец прислал мне письмо, в котором от имени сичевых стрельцов он прекращал со мной всякую связь.

Вопрос: А в Берлине с Коновальцем вы встречались?

Ответ: Нет, после 1920 г. я с Коновальцем нигде и никогда не встречался.

После 1930 годов, когда именно, не помню, мне из печати стало известно, что Коновалец был кем-то убит в г. Роттердаме (Голландия).

Вопрос: Знаете ли вы Севрюка и кто он такой?

Ответ: Севрюка знаю. Это приятель Голубовича и бывшего министра иностранных дел Центральной Рады Любимского. Севрюк в то время являлся послом в Берлине или другом месте, не помню, от Центральной Рады. Я тогда с Севрюком на Украине не встречался. С Севрюком меня познакомил доктор Кашинский в 1940 годах в г. Вене, однако какой- либо организационной связи я с ним не имел.

Вопрос: Покажите о каких антисоветских планах вы информировали Севрюка?

Ответ: С Севрюком я встречался всего один раз, и поскольку в организационных связях с ним не состоял, то и не о каких планах его не информировал. Не отрицаю, что я был враждебно настроен против Советского Союза, и в беседе с Севрюком мог высказать ему свои антисоветские националистические взгляды и замыслы. Однако при всем моем желании, я из-за давности времени, не могу вспомнить всего содержания беседы с Севрюком. Вскоре после нашей встречи Севрюк погиб при крушении поезда, в котором он ехал, о чем мне стало известно от Кашинского.

Допрос окончен в 1 6 часов.

Протокол мною прочитан, записан с моих слов верно: Греков

Допросил: Начальник отдела Следчасти МГБ УССР

майор Черкасов

ЦДАГОУ. — Ф. 263. — Оп. 1. — Спр. 62149-ФП. — Арк. 137–141.

Оригінал. Рукопис.

Документ № 11 Протокол допиту О.П.Грекова від 4 квітня 1949 р

Допрос начат в 14 ч. 30 м.

Вопрос: До ареста вы работали бухгалтером гостиницы «Де-франс» в г. Вена, занимавшейся французами. Так ли?

Ответ: Да, я действительно работал бухгалтером указанной гостиницы с июня 1945 г. и до своего ареста.

Вопрос: Что из себя представляли французы, занимавшие гостиницу «Де-франс». Кого из них вы знаете?

Ответ: Готель «Де-франс» занимало французское Управление офицерских столовых и все находившиеся там французы являлись служащими этого управления. Я знал директора готеля и Управления столовых Брюн и его помощника Тексье.

Вопрос: Покажите, какую работу проводили Брюн и Тексье в готеле?

Ответ: Я знал их как должностных лиц указанного учреждения, однако о конкретной их деятельности не осведомлен. Будучи бухгалтером готеля, я работал у его владельца Рогер Йоганны, на квартире которой и находилась моя контора по соседству с готелем. Так что охарактеризовать, какую именно работу проводили французы в готеле, не могу, потому что французы туда никого не пускали, в том числе и меня.

Вопрос: Французы использовали готель для своей разведывательной работы. Почему вы об этом умалчиваете?

Ответ: Вполне возможно, однако показать что-либо по существу не могу, так как не осведомлен об этом. Я лично по разведывательной работе ничего общего с французами не имел и других лиц, связанных с этим, не знаю.

Допрос окончен в 16 ч.

Протокол мною прочитан, записан с моих слов верно: Греков

Допросил: Начальник Отдела Следчасти МГБ УССР

майор Черкасов

ЦДАГОУ. — Ф. 263. — Оп. 1. — Спр. 62149-ФП. — Арк. 142–144.

Оригінал. Рукопис.