Генеральный штаб в годы войны

1) 1 гв. ТА Катукова и 1 гв. кк Баранова использовать для овладения районом Ярослав, Перемышль с целью отрезать основные пути львовской группировке противника на запад.

2) 3 гв. ТА Рыбалко и 4 ТА Лелюшенко использовать для разгрома львовской группировки противника и овладения г. Львов во взаимодействии с 60 А Курочкина.

Имейте в виду, что, не овладев Львовом, как важным железнодорожным узлом, мы не можем развить серьезное наступление дальше на запад в сторону Кракова.

3) 6 гв. кк Соколова использовать для удара по тылам красноставской группировки противника в общем направлении Томашув, Красник и для разгрома ее во взаимодействии с 3 гв. А Гордова и левым крылом 1-го Белорусского фронта.

4) Наступление на запад на ближайшие дни ограничить выходом на р. Сан с захватом переправ и плацдармов на западном берегу этой реки..."

Так был разрешен вопрос об использовании подвижных войск и разгроме противника непосредственно в районе Львова и определен порядок дальнейшего развития успеха 1-го Украинского фронта. Если. несколько забежав вперед, напомнить, как тяжела оказалась борьба за удержание сандомирского плацдарма, хотя тыл наших войск был полностью обеспечен, то станет еще более ясной прозорливость Ставки.

Советское Верховное Главнокомандование всегда, как и в данном случае, старалось не допускать огульного стремления вперед. Тенденция проводить широкое наступление, не обеспечив его в достаточной степени, становилась особенно опасной на зарубежной территории. Здесь противник оказывался ближе к своим базам и располагал готовыми путями для подвоза всего необходимого. Мы, наоборот, удалялись от своих баз и были вынуждены восстанавливать и строить железные дороги. В таких условиях следовало ограждать себя от случайностей всесторонне и тщательно.

Дни, когда проводилось совещание в Ставке, характеризовались сложной военно-политической обстановкой на территории Польши.

К исходу 25 июля части 2-й танковой армии С. И. Богданова и 8-й гвардейской армии В. И. Чуйкова, овладев Демблином и Пулавами, вышли к восточному берегу Вислы. В это же время 2-й гвардейский кавалерийский корпус В. В. Крюкова завязал бои за южную окраину города Седлец, откуда, как всем нам тогда казалось, открывался прямой путь на Варшаву. Развить успех, однако, не удалось, поскольку гитлеровское командование выдвинуло сюда свежие войска. Двумя днями раньше начались контратаки танков и пехоты противника и на правом фланге фронта, особенно сильные в полосе 65-й армии П. И. Батова. Контратаки эти отражались, но темп нашего наступления заметно снизился.

27 июля удары 28-й армии генерала А. А. Лучинского с востока и 70-й армии генерала В. С. Попова с запада и юго-запада привели к окружению в районе Бреста значительной вражеской группировки, на ликвидацию которой потребовалось два дня.

В результате стремительных действий вырвалась к Висле южнее Пулавы и 69-я армия В. Я. Колпакчи. Ее передовой отряд форсировал реку и, захватив небольшой плацдарм, тут же стал его расширять.

Особенно ожесточенные бои разгорелись с 27 июля в районе Седлеца. Здесь наступали главные силы 47-й армии, которой тогда командовал генерал Н. И. Гусев, и 2-й танковой армии. При этом танкисты получили задачу захватить Прагу, переправы через Вислу и отрезать пути отхода на запад для всей группировки немецко-фашистских войск, находившейся к востоку от Вислы.

Учитывая возможность и дальше развить наступление на варшавском направлении по западному и восточному берегу Вислы, командование фронтом ввело 1-ю польскую армию в первый эшелон на участок Рыцице (10 км севернее Демблина), Влостовице (10 км южнее Пулав).

Выдвижение 1-й польской армии в первый эшелон имело большое боевое и морально-политическое значение. Советское командование берегло ее и только теперь сочло себя вправе ввести в дело. Армия, перейдя границу Польши, направила тогда советскому Верховному Главнокомандованию короткую телеграмму за подписью своего командующего Зигмунда Берлинга: "Перешли Буг. От всей души и всего сердца всех солдат армии - да здравствует Сталин!.. Неслыханный подъем. Масса добровольцев..."

Иные вести пришли из лагеря "лондонцев": там армию Берлинга не считали польской, ее воинов-патриотов называли наемниками. На территории Польши "лондонцы" старались насадить свою власть и прежние, отжившие порядки. В одном из их приказов прямо говорилось, что все попытки "создания левых руководящих центров ("правительств") будут сурово подавляться, даже с применением силы". Английский премьер-министр всемерно поддерживал представителей этого лагеря буржуазных политиканов.

Ставке было известно, что 27 июля из Лондона в Москву отправился новый премьер эмигрантского буржуазного правительства Польши С. Миколайчик. Подгоняло его, видимо, многое: и все возрастающий авторитет Польского комитета национального освобождения, а также Польской рабочей партии, и крепнущие чувства симпатии к нам со стороны польского народа, и наши военные успехи. Наконец, Миколайчика беспокоило обнародованное накануне заявление правительства СССР, где говорилось:

"...Советское Правительство не намерено устанавливать на территории Польши органов своей администрации, считая это делом польского народа. Оно решило ввиду этого заключить с Польским Комитетом Национального Освобождения Соглашение об отношениях между Советским Командованием и польской администрацией". И далее: "Советское Правительство заявляет, что оно не преследует цели приобретения какой-либо части польской территории или изменения в Польше общественного строя и что военные действия Красной Армии на территории Польши диктуются единственно военной необходимостью и стремлением оказать дружественному польскому народу помощь в освобождении от немецкой оккупации"{32}

... Накануне заседания Ставки я вернулся с 3-го Прибалтийского фронта в Москву. Вечером этого дня нам стало известно, что И. В. Сталин отказался от встречи глав великих держав, которую президент США и премьер-министр Великобритании наметили провести в Шотландии во второй неделе сентября. Указав на желательность этой встречи, Сталин писал Черчиллю: "Но в данное время, когда советские армии ведут бои по такому широкому фронту, все более развивая свое наступление, я лишен возможности выехать из Советского Союза н оставить руководство армиями даже на самое короткое время. По мнению всех моих коллег, это совершенно не представляется возможным"{33}.

Ночь прошла в подготовке справочных материалов и проектов директив. 27 июля состоялось заседание Ставки. В нем участвовали И. В. Сталин, Г. К. Жуков, А. М. Василевский и А. И. Антонов. Мы с А. А. Грызловым тоже были здесь, чтобы оформить решения в виде директив.

На совещании, как я уже говорил, обсуждались не только перспективы наступления Белорусских фронтов, но значительно более широкий круг вопросов. Сначала рассмотрели общее положение на фронтах, оценили его как благоприятное, а затем перешли к анализу обстановки и оперативных задач в Прибалтике, Восточной Пруссии и Восточной Польше.

В Прибалтике действия Ленинградского, 3, 2 и 1-го Прибалтийских фронтов развивались успешно, Ставка лишь несколько уточнила планы наступления.

Особенно тщательно обсудили положение на подступах к Восточной Пруссии и на западном направлении. Участники совещания пришли к выводу, что Восточную Пруссию враг будет удерживать с крайним упорством.

На заседании решили, что возможность наступления с ходу маловероятна: оно должно быть тщательно подготовлено и проведено в основном наличными силами.

На западном направлении, где у противника не было мощной обороны, крупных успехов ожидали уже в ближайшие дни. Разгром врага под Львовом, о котором стало известно во время заседания Ставки, открывал возможность действий к югу от Варшавы. Чрезвычайную важность в этой связи приобретал район Сандомира в полосе 1-го Украинского фронта И С. Конева: он был ключом к Центральной Польше и обороне противника за Вислой.

Войска 1-го Белорусского фронта по-прежнему действовали двумя фланговыми группировками. При этом, как уже говорилось, две общевойсковые армии его левого крыла (8-я гвардейская и 69-я) уже вышли на Вислу и 27 июля начали ее форсировать, вскоре захватив небольшие плацдармы в районах Магнушево и Пулавы. К Висле выдвигалась и 1-я польская армия. 2-я танковая армия успешно наступала по восточному берегу Вислы к предместью Варшавы - Праге. Командовал танкистами начальник штаба армии генерал-майор А. И. Радзиевский, так как командарм С. И. Богданов был ранен и по приказу И. В. Сталина переправлен в Москву. Остальные силы левого крыла фронта выдвинулись в район Седлеца. Тревожных данных из этого района не поступало.

Хуже сложилась обстановка на правом крыле фронта - он отставал на 200-250 км. Здесь взяли Белосток и подошли к Бресту. Освобождение Бреста было делом ближайшего времени. Участники совещания не усматривали особой угрозы в замедлении общего темпа наступления. Все сошлись во мнении, что войска 1-го Белорусского фронта, хотя силы их и ослаблены, а снабжение расстроено месячным непрерывным наступлением в период Белорусской операции, сломят сопротивление противника в районах Бреста и Седлеца и, используя успехи продвигающихся на север танкистов Богданова, сумеют наверстать потерянное.

Участники совещания пришли к выводу, что наступать на Варшаву лучше всего правым крылом 1-го Белорусского фронта. Решили: после овладения районом Бреста и Седлеца 1-й Белорусский фронт должен без остановок - правым крылом развивать наступление в общем направлении на Варшаву и не позже 5-8 августа овладеть ее предместьем Прагой, а также захватить плацдарм на реке Нарев в районе Пултуск, Сероцк на стыке со 2-м Белорусским фронтом. Левому крылу фронта предстояло захватить плацдармы на Висле в районе Демблин, Зволень, Солец.

1-му Украинскому фронту надлежало не позже 1-2 августа форсировать Вислу и захватить плацдарм в районе Сандомира. В дальнейшем предполагалось наступать в общем направлении на Ченстохов и Краков.

Затем участники совещания обсудили положение на карпатском фланге. Дело в том, что с началом операций в Румынии направление действий наших главных группировок неминуемо раздваивалось: одни были устремлены на запад, другие 2-й и 3-й Украинские фронты - на юго-запад. При этом Карпаты оставались в руках противника, и он мог оттуда воздействовать на фланги и тылы обеих стратегических группировок. С этой угрозой следовало считаться. На заседании Ставки 27 июля решили, что 1-я гвардейская армия генерала А. А. Гречко и 18-я армия генерала Е. П. Журавлева смогут достаточно прочно прикрыть фланги, однако все же приказали Генштабу еще раз проверить, так ли это. После того как Генштаб сделал точные расчеты и запросил мнение И. С. Конева, стало ясно, что двумя армиями не обойтись. Поэтому через три дня - 30 июля - Ставка решила образовать 4-й Украинский фронт, включив в него 1-ю гвардейскую, 18-ю армии, 8-ю воздушную армию, артиллерийские, инженерные и другие войска.

Таким образом, 27 июля в Ставке с исчерпывающей ясностью были намечены очередные стратегические задачи, соответствующие особенностям обстановки в Прибалтике и на западном направлении. В дальнейшем предусматривалось отсечь Прибалтику от Восточной Пруссии, а Восточную Пруссию - от Германии и разгромить основные силы группы немецко-фашистских армий "Север". Ставка предостерегала фронты от стремления вторгнуться в Восточную Пруссию без достаточной подготовки. На западном направлении, игравшем главную роль в ходе войны, предполагалось ликвидировать оборону противника на рубеже Вислы, создать условия для освобождения Варшавы и дальнейшего наступления на запад.

Во исполнение этих задач были написаны директивы, тут же согласованы и в 24.00 подписаны и направлены фронтам.

На следующий день в Ставке обсудили порядок управления текущими и предстоящими операциями, взаимодействия фронтов. До сих пор представители Ставки были наделены правом координировать действия войск. Г. К. Жуков заявил на заседании, что представитель Ставки должен в необходимых случаях получить также право непосредственного руководства операциями. Истины ради надо сказать, что Г. К. Жуков, с его властным характером, часто пользовался этим правом. Речь шла о том, чтобы узаконить такое положение. Тем более что некоторые командующие фронтами высказывали недовольство, когда представители Ставки брали на себя руководство операциями. Командующих можно было понять: в конечном счете именно им приходилось отвечать за все. Но было известно и то, что командующие думают прежде всего о своем фронте и не склонны особенно считаться с соседом, полагая, что он и сам справится. Представитель Ставки в подобном случае должен был немедленно поправить командующего.

29 июля было принято специальное решение о праве А. М. Василевского и Г. К. Жукова руководить войсками тех фронтов, на которых они представляли Ставку:

"Ставка Верховного Главнокомандования приказывает возложить на заместителя Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза Жукова не только координирование, но и руководство операциями, проводимыми войсками 1-го Украинского фронта, 1-го Белорусского фронта и 2-го Белорусского фронта".

На А. М. Василевского было возложено руководство операциями 2-го и 1-го Прибалтийских, а также 3-го Белорусского фронтов.

Не обошлось без курьеза. Заседание еще не кончилось, а 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты уже запросили разъяснения по поводу только что полученных ими директив. В частности, спрашивали, могут ли армии, не указанные в директивах, форсировать Вислу. Вопрос имел смысл, поскольку командующие старались выпросить у Ставки побольше переправочных средств, объясняя свои просьбы тем, что форсирование идет на широком фронте.

И. В. Сталин, узнав от нас с Антоновым об этих запросах, попыхтел трубкой и велел дать следующий ответ:

"Приказ Ставки о форсировании р. Висла и захвате плацдармов названными в приказе армиями нельзя понимать так, что другие армии должны сидеть сложа руки и не пытаться форсировать Вислу. Командование фронта обязано максимально обеспечить переправочными средствами те армии, в полосе которых Висла должна быть форсирована согласно приказу Ставки. Однако и другие армии при наличии возможности также должны форсировать Вислу. Придавая большое значение делу форсирования Вислы, Ставка обязывает Вас довести до сведения всех командармов Вашего фронта, что бойцы и командиры, отличившиеся при форсировании Вислы, получат специальные награды орденами вплоть до присвоения звания Героя Советского Союза".

После совещания, как часто бывало в таких случаях, Верховный Главнокомандующий пригласил всех участников на ужин. У нас с Антоновым дел было по горло, и на этот раз мы попросили разрешения уехать к себе. Сталин махнул рукой, давая понять, что не возражает. В этой связи хочу рассказать об одном из памятных для меня ужинов на "ближней" даче.

...По давно заведенному порядку перед хозяином стола стоял удлиненной формы красивый хрустальный графин с бесцветной жидкостью и запотевшими боками.

И. В. Сталин перед ужином обычно выпивал одну-две рюмки коньяку, а потом пил только сухое грузинское вино, наливая его из бутылок, этикетки на которых были отпечатаны на машинке. Наполнит бокал на три четверти вином, а остальное, не торопясь, добавит из хрустального графина.

Первое время я, бывая на даче, внимательно наблюдал за всем окружающим и сразу приметил графин. Смешно, конечно, но меня заинтересовало, что в нем. И я подумал: "Какая-то особая водка, чтобы добавлять к вину для крепости. Вот попробовать бы при случае!" Долгое время затея эта не удавалась, поскольку место мое было довольно далеко от графина.

В тот злополучный вечер я опоздал к столу, так как задержался в соседней комнате у телефона - наводил по указанию И. В. Сталина справку о положении на одном из фронтов. Когда вернулся в столовую и доложил, все уже сидели за столом и обычное мое место было занято. Сталин, заметив это, жестом указал на свободный стул рядом с собой.

Ужин затянулся. Разговор, как всегда, шел о фронтовых делах. Каждый сам себя обслуживал - когда нужно было, шел к боковым столикам за очередным блюдом.

"Ну, - думаю, - уж сейчас я эту водку попробую..." Когда Сталин, как и все, встал, чтобы сменить тарелку, я быстро схватил заветный графин и налил полную рюмку. Чтобы соблюсти приличия, дождался очередного тоста и выпил... Вода! Да какая холодная... Получился конфуз: хоть я и быстро сообразил, что к чему, и даже закусил, как другие, все же, видимо, не смог скрыть своего удивления.

Хозяин с затаенной усмешкой, прищурившись, посмотрел на меня и немного погодя спросил тихо, чтобы никто не слышал: "Как, крепкая?" Кровь бросилась мне в лицо - так стало стыдно: весь вечер я чувствовал себя неважно и клял свое неуместное любопытство.

Глава 3. На Варшавском направлении

Противник не дремлет. - С чем едет Миколайчик? - Авантюристы и герои. Как лучше помочь восставшим? - Черняковский плацдарм. - Связь прекратилась. Трагедия Варшавы. - Борьба продолжается. - Боевое содружество. - 1-я польская армия входит в Варшаву.

Командиры любого ранга, планируя боевые действия, прежде всего учитывают противодействие противника, его возможные контрмеры. Но на войне нередко бывает так, что предусмотрены как будто все варианты развития событий, а в ходе сражения возникает новая, совершенно непредвиденная ситуация, требующая поправок для ранее принятых решений.

Разумеется, и Ставка и Генштаб знали, что гитлеровское командование изыскивает способы стабилизировать фронт, особенно в полосах групп армий "Север" и "Центр", положение которых могло оказаться катастрофическим. Правда, тогда мы еще не знали определенно стратегических намерений врага. Но отдельные сведения о том, что из Румынии часть его войск, в первую очередь танковых, будет, возможно, перемещена на другие направления, уже начали поступать. Противник действительно провел перегруппировку, стремясь добиться устойчивости войск группы армий "Центр", а затем восстановить их связь с Прибалтикой. На варшавском направлении мы вскоре столкнулись со свежими частями.

Нужно сказать, что мероприятия, проводимые гитлеровским командованием, походили на усилия героя известной басни Крылова Тришки, латающего кафтан, укрепив центр, оно ослабило юго-западное направление. Вскоре из войны была выведена Румыния, и советские войска двинулись на Балканы и в Венгрию. Однако на варшавском направлении, где переброшенные из Румынии свежие силы противника были введены в дело против уставших уже войск 1-го Белорусского фронта, наше положение серьезно осложнилось. Сложность усугубили промахи войсковой разведки.

В первый день заседания Ставки 2-я танковая армия, развивая наступление на левом фланге 1-го Белорусского фронта, неожиданно столкнулась с мощными силами противника. Как позже выяснилось, это были переброшенные сюда с юга 19-я танковая дивизия, танковые дивизии СС "Мертвая голова" и "Викинг", недавно прибывшая с итальянского фронта дивизия "Герман Геринг" и ряд пехотных соединений 2-й немецкой армии. В завязавшейся в последующие дни на линии Седлец, Минск-Мазовецкий упорной борьбе опрокинуть контратакующие танки противника не удалось. На узком участке фронта враг создал значительное превосходство в силах, нанес урон передовому корпусу 2-й танковой армии, а затем потрепал и остальные ее корпуса.

Кровопролитные и крайне ожесточенные бои продолжались несколько дней. В результате их вражеская оборона, опиравшаяся на Варшавский укрепленный район, на какое-то время обрела относительную устойчивость. Наш прорыв на Прагу оказался невозможным.

Это обстоятельство было очень важным. Неудача маневра 2-й танковой армии, предпринятого, чтобы отрезать находившимся к востоку от Вислы войскам противника пути отхода на запад, неблагоприятно повлияла на всю обстановку в этом районе. Теперь войска правого фланга 1-го Белорусского фронта, утомленные длительным и непрерывным наступлением через Белоруссию, не могли быстро выйти к Варшаве. Кроме того относительная устойчивость гитлеровских войск на линии Седлец, Минск-Мазовецкий таила новую, очень большую угрозу для войск, достигших Вислы южнее Варшавы. Как засвидетельствовал К. К. Рокоссовский корреспонденту французской газеты "Монд" Анри Маньяну, любая попытка советских армий форсировать Вислу могла бы привести к поражению. "Мы находились под угрозой удара по нашему флангу. Вот и вся проблема",- закончил беседу с журналистом командующий фронтом.

Нужно сказать, что события под Варшавой не сразу получили должную оценку. Представитель Ставки Г. К. Жуков, командование фронта и Генштаб первоначально не придали им особого значения, полагая, что враг вскоре будет сломлен. Но дни шли, а положение не улучшалось. Мало того, время форсирования Вислы откладывалось и на первое место вставала задача удержать столь выдвинутые вперед позиции. По мнению командующего 1-м Белорусским фронтом, противник располагал примерно 20 дивизиями для удара с севера на юг вдоль восточного берега Вислы по войскам левого фланга фронта, достигшим этой реки, и мы ждали, что враг обязательно нанесет такой удар.

Все это отнюдь не означало, что советское командование сложа руки ожидало флангового удара. Г. К. Жуков, К. К. Рокоссовский, а с ними и Генеральный штаб с начала августа 1944 г. предприняли энергичные попытки уничтожить группировку врага на подступах к Варшаве. Об этом свидетельствуют и не один раз состоявшиеся в Ставке обсуждения дальнейших действий 1-го Белорусского фронта, и непрерывные длительные бои, сорвавшие активные и такие опасные контрмероприятия противника. Однако к благоприятному для нас перелому обстановки под Варшавой это не привело.

Говорю о перипетиях военной действительности не только потому, что они интересны сами по себе. Они важны в связи с восстанием в оккупированной врагом Варшаве.

В то время как Советское правительство в заявлении 26 июля 1944г. ясно и открыто изложило свои взгляды относительно Польши. Миколайчик и его лондонская компания вели двойную игру. Оказывается, еще 24 июля эмигрантское правительство и командование Армии Крановой{34} приняли решение поднять восстание в Варшаве, причем обязательно до вступления туда советских войск. Цель этого авантюрного решения состояла в том, чтобы, захватив столицу, утвердить свои органы власти, противопоставить их временному правительству демократической Польши.

Характерно, что вопрос о времени восстания в Варшаве (кодовое название "Буря") обсуждался давно. И главнокомандование Армии Крайовой докладывало тогда в Лондон, что успеха восстания достигнуть невозможно. Но когда на освобожденных землях появились органы народной власти, так называемая делегатура эмигрантского правительства и командование Армии Крайовой изменили свое мнение. 25 июля главком Армии Крайовой генерал Тадеуш Бур-Комаровский сообщил в Лондон: "Готовы в любую минуту к битве за Варшаву..."

Ни Советское правительство, ни командование Красной Армии, ни органы народной власти Польши, ни Войско Польское в известность о восстании не были поставлены и данных о его подготовке не имели. Если верить военному командованию союзников, то и оно ничего не знало.

Подчиненное лондонскому правительству командование Армии Крайовой всячески стремилось изолировать район Варшавы от советских войск. Части подпольной Армии Крайовой по указанию Бур-Комаровского отказались вступить в контакт с нашими войсками и согласовать с ними свои действия. Об этом, как только был взят Люблин, нас известил К. К. Рокоссовский.

Командование Армии Крайовой, представители лондонского правительства и группа их ближайших сотрудников пусть по-своему, но очень внимательно следили за ходом вооруженной борьбы на советско-германском фронте, в первую очередь под Варшавой. Они понимали, что в недалеком будущем чаша весов склонится на сторону Красной Армии, и, чтобы не было в Варшаве власти народа, стремились установить там свою власть - господство буржуазии и помещиков. Боясь опоздать, организаторы восстания неоднократно переносили день и час начала действий в столице. Они надеялись овладеть положением в столице Польши именно до подхода советских войск и 1-й польской армии, которая влилась теперь в созданное Войско Польское.

Возможно, они надеялись, что западные союзники помогут им высадить воздушный десант - он послужил бы некоторой опорой для польского правительства в Лондоне. Однако верховное командование Великобритании и США еще осенью 1943 г. определенно дало понять лондонскому правительству, что последнее не может рассчитывать на поддержку восстания со стороны англосаксов вообще и особенно с воздуха{35}.

Конечно, английские реакционеры - эти расчетливые политики понимали, что варшавское восстание направлено против Советского Союза, но не могли идти на риск в таком деле, как помощь повстанцам: ведь помогать им по воздуху означало подвергать опасности жизнь английских летчиков и собственные машины. Сильная немецкая противовоздушная оборона выводила их из строя. Англичане решили прекратить полеты.

Организаторы заговора не собирались поднимать восстание в те дни, когда советские войска были под Минском и восточное Ковеля, а ждали, пока фронт приблизится к Варшаве. Это позволяло им надеяться, что наши армии не опоздают, если восставшие окажутся в трудном положении, и вызволят их из беды.

Успех любой операции - и самой малой и самой крупной - зависит от многих факторов. Среди них не последнее место принадлежит плану действий. Особенно важен такой план для восстания - весьма сложной формы вооруженной борьбы. Общеизвестно, что даже самый лучший по замыслу и цели план обречен на провал, если он не соответствует обстановке и не имеет необходимого обеспечения.

Мне не пришлось держать в руках план "Буря", в рамках которого главнокомандование Армии Крайовой задумало осуществить восстание своих отрядов в Варшаве. Однако есть бесспорное свидетельство, что время начала восстания по решению генерала Бур-Комаровского было передвинуто накануне решающих событий со 2 августа (или более позднего срока) на 17 часов 1 августа 1944 г. Столь ответственный акт командования Армии Крайовой был совершен без учета реальных возможностей проведения необходимых мероприятий по сбору сил повстанцев, их вооружению, организации боевых действий. Как указывал один из историков варшавского восстания Адам Боркевич, вместо двенадцати часов, предусмотренных ранее для приведения сил повстанцев в состояние полной боевой готовности, теперь в отдельных районах и отрядах имелось реально только пять. Это решение дезорганизовало восстание в его зародыше и перечеркнуло все то, что было подготовлено за ряд лет. Остался лишь высокий боевой дух повстанцев.

Существовавшие на бумаге наметки задач относительно сроков и объектов нападения отрядов в таких условиях становились невыполнимыми. Даже элементарная связь между силами повстанцев не везде была организована.

В назначенный день (но из-за различных условий в разное время) подпольные отряды Армии Крайовой начали восстание. Многие солдаты разыскивали своих командиров, те и другие не знали, где фактически находятся склады вооружения и снаряжения. Внезапность действий была потеряна, и враг сумел занять все ключевые пункты связи, сообщений, энергетики. Повстанцы не смогли в силу указанных выше обстоятельств действовать достаточно целеустремленно и произвести сколь-нибудь мощный первый удар. Натиск на врага оказался слабым: ведь во всех отрядах Армии Крайовой насчитывалось всего-навсего 16 тыс. человек, причем ручное стрелковое оружие (другим почти не располагали) было лишь у 3,5 тыс. из них.

В то же время восстание приобрело неожиданный для его организаторов характер и размах. Ненависть населения Варшавы к гитлеровским оккупантам получила теперь выход; основная масса жителей присоединилась к восстанию: люди начали строить баррикады, влились в ряды бойцов, хотя и не имели оружия. Они были убеждены, что восстание согласовано с советским командованием. Этого убеждения не поколебало даже воззвание делегатуры лондонского правительства Польши к варшавянам, в котором ни слова не говорилось о Красной Армии.

Массовая поддержка восстания населением Варшавы привела в первое время к относительному успеху. Овладеть всей территорией города Армии Крайовой все же не удалось, и через день события стали развиваться совсем по-иному, нежели предполагали заговорщики. Враг не понес особых потерь, удержал ключевые позиции в городе, быстро справился с положением и вынудил повстанцев перейти к обороне. А к ней они не были готовы. Сил не хватало. К тому же у восставших был острый недостаток боеприпасов, средств связи, медикаментов.

Задуманная с холодной политической расчетливостью скоротечная акция Армии Крайовой превратилась в восстание народных масс Варшавы против гитлеровских захватчиков. Однако оно не было обеспечено, и удары немецко-фашистского командования в конце концов привели к его полному разгрому.

К. К. Рокоссовский вспоминает, что 2 августа он получил сообщение разведки, будто в Варшаве началось какое-то восстание. Попытка уточнить эти данные оказалась безуспешной. Ни Польский комитет национального освобождения, ни Крайова Рада Народова, ни командование Войска Польского ничего о восстании не знали. В дальнейшем выяснилось, что даже командование отрядов Армии Людовой{36}, находившихся в Варшаве, не было поставлено о нем в известность. Однако, как только широкие массы варшавян поднялись на бой, коммунисты и руководимые ими отряды Армии Людовой немедленно приняли решение присоединиться к восстанию и отдали свои силы в распоряжение командования Армии Крайовой. Это решение предотвратило возможный раскол антигитлеровских сил в Варшаве, существенно укрепило их. Бойцы и командиры Армии Людовой кровью своей доказали на варшавских баррикадах верность делу освобождения народа от немецко-фашистских оккупантов.

Премьер-министр польского правительства в Лондоне С. Миколайчик, только что прибывший в Москву для переговоров, ничего вразумительного не сообщил о событиях в Варшаве. А ведь на пути из Лондона он 28 июля встретился в Каире с варшавскими эмиссарами, и уж они-то не могли не доложить ему о восстании. На приеме в Наркоминделе 31 июля Миколайчик заявил, что разработан план действий и польское правительство сейчас накапливает силы. В отношении Варшавы Миколайчик сказал, что польское правительство "обдумывало" план генерального восстания и хотело бы просить Советское правительство о бомбардировке аэродромов около города. Таким образом, все рисовалось пока в очень общих чертах и как дело неблизкого будущего. О первых днях боев в столице Польши премьер лондонского правительства говорить, очевидно, не собирался.

Усилиями немецко-фашистских оккупантов и заботами буржуазного руководства Армии Крайовой Варшава была изолирована от тех, кто действительно мог помочь восставшим добиться победы.

Командующий 1-м Белорусским фронтом всячески пытался установить связь с восставшими, в том числе с военным руководителем восстания. Но на посланную генералу Бур-Комаровскому телеграмму К. К. Рокоссовский ответа не получил.

2 августа резко осложнилась обстановка на советско-германском фронте. Под Варшавой противник нанес сильнейший контрудар по 2-й танковой и 47-й армиям, и им пришлось вести тяжелую оборону в неблагоприятных условиях. Части их были вытянуты в линию. Командующий фронтом никакими резервами не располагал, и каждую минуту можно было ожидать, что танки противника ринутся на юг вдоль Вислы, чтобы нанести поражение занятым форсированием войскам левого крыла фронта. А Варшава между тем горела. Дым видели выдвинувшиеся в район контрудара противника для управления боевыми действиями наши командиры и сам К. К. Рокоссовский.

Спустя несколько дней героические действия советских войск и искусство командования положили конец временным успехам врага на 1-м Белорусском фронте. Ему не удалось опрокинуть или существенно потеснить наши армии. Но и мы не смогли преодолеть немецко-фашистскую оборону.

Варшава истекала кровью, однако ни командование Армии Крайовой, ни польское эмигрантское правительство в Лондоне ни разу не обратились к Советскому правительству или советскому командованию с просьбой помочь восставшим. Даже информировать о восстании не сочли нужным. Только впоследствии стало понятно, что ни информация, ни просьба не входили в политические расчеты группы Миколайчика и командования Армии Крайовой даже тогда, когда гитлеровские войска начали топить восстание в крови.

В эти дни И. В. Сталин получил бодрое послание от У. Черчилля. В нем впервые упоминалось о варшавском восстании. Черчилль сообщал, что Армия Крайова просила англичан срочно помочь восставшим вооружением и боеприпасами и что просьба эта будет удовлетворена. Попутно было сказано, что бои в Варшаве носят ожесточенный характер. Премьер-министр писал также, что повстанцы просят о помощи и русских и надеются, что она придет скоро. По словам Черчилля, восставших атаковали полторы немецкие дивизии. Заканчивалось послание многозначительной фразой: "Это может быть помощью Вашим операциям".

И. В. Сталин не поверил прежде всего в достоверность информации, полученной Черчиллем. Уже на следующий день он ответил английскому премьер-министру, что все данные сильно преувеличены и не внушают доверия. Особые сомнения вызвало намерение повстанцев овладеть Варшавой. "Краевая Армия поляков, - писал И. В. Сталин, - состоит из нескольких отрядов, которые неправильно называются дивизиями. В них нет ни артиллерии, ни авиации, ни танков. Я не представляю, как подобные отряды могут взять Варшаву, на оборону которой немцы выставили четыре танковые дивизии, в том числе дивизию "Герман Геринг"{37}.

Что же касается заключительной фразы в послании Черчилля, то она носила и вовсе смехотворный характер: будто восстание в Варшаве было акцией, предпринятой в помощь Красной Армии!

Однако послание английского премьера не было оставлено без внимания. Сталин приказал Г. К. Жукову, К. К. Рокоссовскому и Генштабу доложить соображения относительно овладения Варшавой.

Представитель Ставки и Военный совет фронта 6 августа доложили в Москву: "1. Сильная группировка противника действует на участке Соколув Подляски, Огрудек (10 км сев. Калушин), п. Станиславув, Воломин, Прага. 2. Для разгрома этой группировки противника у нас оказалось недостаточно сил". Они просили разрешить им воспользоваться последней возможностью - ввести в сражение только что выделенную в резерв 70-ю армию четырехдивизионного состава и дать три дня на подготовку операции. "Раньше 10 августа перейти в наступление не представляется возможным в связи с тем, что до этого времени мы не успеваем подвезти минимально необходимого количества боеприпасов", - говорилось в докладе. Генштаб согласился с этим. Разрешение и время на подготовку Ставка дала, армию ввели, но перелома в обстановке все же не наступило.

Неудача прорыва к Варшаве с ходу, невозможность из-за истощения сил наступающих войск создать решительный перелом в сражении, планомерность которого была нарушена противником, необходимость резко улучшить тыловое обеспечение армий - все это вынуждало советское Верховное Главнокомандование организовывать новую наступательную операцию с целью освобождения Варшавы. При этом надо учесть, что Ставка не обладала сколько-нибудь крупными резервами, так что 1-й Белорусский фронт вынужден был обходиться наличными силами.

О плане операции по освобождению восставшей Варшавы, насколько мне известно, написано пока еще мало, а между тем о нем, безусловно, стоит рассказать подробно. Дело происходило так.

По указанию Ставки Г. К. Жуков и К. К. Рокоссовский представили И. В. Сталину свои соображения о действиях в Варшавской операции. Они доложили:

"...1. Варшавскую операцию фронт может начать после того, как армии правого крыла выйдут на рубеж р. Нарев и захватят плацдарм на его западном берегу на уч. Пултуск, Сероцк. Боевые порядки этих армий удалены от р. Нарев на расстояние 120 км. Для преодоления этого расстояния потребуется 10 дней.

Таким образом, наступательную операцию армиями правого крыла фронта с выходом их на рубеж р. Нарев необходимо провести в период с 10 по 20 августа с. г.

2. За это же время на левом крыле фронта силами 69-й армии, 8-й гвардейской армии, 7-го гвардейского кавалерийского корпуса и 11-го танкового корпуса необходимо провести частную операцию с целью расширения плацдарма на зап. берегу р. Висла с выходом этих армий на рубеж Варка, Стромец, Радом, Вежбица.

Для проведения этой операции необходимо из состава 1-го Украинского фронта передать 1-го танковую армию Катукова в состав 1-го Белорусского фронта и направить ее из района Опатув через Островец, Сенно с задачей ударом в северном направлении выйти на фронт Зволень, Радом и этим оказать помощь 69-й армии, 8-й гвардейской армии, 7-му кавалерийскому корпусу и 11-му танковому корпусу в разгроме противостоящего противника.

Наряду с этим необходимо существующую разгран. линию между 1-м Белорусским фронтом и 1-м Украинским фронтом поднять на север до линии: Красностав, р. Илжанка, Опочно, Пиотркув. Это уплотнит боевые порядки армий левого крыла 1-го Белорусского фронта и усилит ударную мощь наших войск на радомском направлении.

3. После проведения этих операций и с выходом армий правого крыла фронта на рубеж р. Нарев, а армий левого крыла - на фронт Варка, Радом, Вежбица войска будут нуждаться во времени минимум пять дней для перебазирования авиации, для подтягивания артиллерии и тылов, а также для подвоза боеприпасов и горюче-смазочных материалов.

4. Учитывая необходимое время на подготовку, Варшавскую операцию можем начать с 25 августа 1944 г. всеми силами фронта с целью выхода на рубеж Цеханув, Плоньск, Вышогруд, Сохачев, Скерневице, Томашув и занятия Варшавы.

В этой операции для наступления севернее р. Висла использовать три армии, 1-й танковый и 1-й кавалерийский корпуса, а для наступления южнее р. Висла использовать 69-ю армию, 8-ю гвардейскую армию, 1-ю танковую армию и 2-ю танковую армию, два кавалерийских корпуса, один танковый корпус и одну армию за счет правого крыла фронта.

1-я польская армия в этой операции будет наступать по западному берегу р. Висла с задачей во взаимодействии с войсками правого крыла и центра фронта овладеть г. Варшава".

Таким образом, разгромить варшавскую группировку противника предусматривалось двусторонним охватом ее силами войск обоих флангов 1-го Белорусского фронта. Одновременно одна из армий, форсировавших Вислу, ударом на север вдоль западного берега реки должна была рассечь эту группировку. Исходными районами для наступления фланговых группировок должны были служить на правом фланге - плацдармы на реке Нарев в районе Пултуска и Сероцка, которые предстояло захватить, на левом фланге - уже созданные 8-й гвардейской и 69-й армиями плацдармы на Висле у Магнушева и Пулав. Операцию можно было начать при самых благоприятных условиях не ранее 25 августа.

С. Миколайчик в эти дни вел переговоры с И. В. Сталиным и В. М. Молотовым о положении дел в Польше и советско-польских отношениях. От Генштаба к переговорам иногда привлекали А. И. Антонова. Сталин твердо заявил, что польские дела будут обсуждать сами поляки и переговоры должны вестись с Польским комитетом национального освобождения. "Лондонцы" согласились. Из Люблина в Москву прибыли председатель Крайовой Рады Народовой Б. Берут, председатель ПКНО Э. Осубка-Моравский и другие. Приехал также главнокомандующий Войском Польским генерал М. Роля-Жимерский.

В состоявшихся затем переговорах стороны остались, как говорят, при своем мнении. Последняя беседа И. В. Сталина с Миколайчиком состоялась 9 августа. Во время этой беседы Миколайчик все же был вынужден более подробно сообщить о варшавском восстании и сказать, что повстанцы испытывают большой недостаток оружия.

Вскоре нам в Генштабе стало известно, что Верховный Главнокомандующий позвонил по ВЧ К. К. Рокоссовскому и приказал еще раз рассмотреть вопрос о Варшавской операции, а в качестве первой меры организовать доставку вооружения повстанцам и для связи с руководством восставших сбросить парашютиста, снабженного рацией. Парашютист этот, не зная дислокации повстанцев, сразу же попал в лапы противника.

Вернувшись в Лондон, Миколайчик не преминул рассказать У. Черчиллю о переговорах в Москве и об ухудшавшемся день ото дня положении в Варшаве. У. Черчилль написал И. В. Сталину: "Я ознакомился с печальной телеграммой из Варшавы от поляков, которые спустя десять дней все еще борются против крупных германских сил, разрезавших город на три части. Они умоляют дать им пулеметы и боеприпасы. Не можете ли Вы оказать им еще некоторую помощь, так как расстояние от Италии очень, велико?"

Из письма следовало, что более подробно информировать советскую сторону никто не собирается. Союзники хорошо понимали, что 1-й Белорусский фронт не имеет возможности быстро овладеть Варшавой, и поэтому их возня вокруг восстания приобретала смысл грубой политической игры на судьбе восставшей польской столицы. О том свидетельствовало появление в английской печати сообщений с ссылкой на газеты и радио польского эмигрантского правительства. В этих сообщениях о варшавском восстании содержались намеки, что повстанцы находятся в контакте с советским командованием, которое будто бы не оказало им помощи. А сама польская буржуазная печать в Лондоне изощрялась в попытках свалить на Советский Союз вину за трудное положение варшавских повстанцев.

И. В. Сталин немедленно отреагировал на эту злостную клевету. ТАСС напечатал в газетах и огласил по радио заявление, в котором говорилось, что польское эмигрантское правительство, ответственное за события в Варшаве, не предпринимало никаких попыток заранее уведомить о них советское военное командование и согласовать с ним какие-либо выступления в польской столице. Поэтому вся ответственность за происходящее падает на польские эмигрантские круги в Лондоне.

Не ограничившись этим заявлением, Верховный Главнокомандующий тщательно разобрался во всем касающемся Варшавы и написал Черчиллю. В письме говорилось, что восстание в столице Польши - безрассудная авантюра, за которую население поплатилось неисчислимыми жертвами. "Этого не было бы, если бы советское командование было информировано до начала варшавской акции и если бы поляки поддерживали с последним контакт".

В письме отчетливо проступала мысль, что лондонские круги поляков стремились втиснуть события в разработанную ими нежизненную политическую схему и совершенно не думали о военной стороне дела. Восстание не было профессионально подготовлено и обеспечено, а главное - его организаторы не учли объективной роли советских войск. И. В. Сталин писал без обиняков: "При создавшемся положении советское командование пришло к выводу, что оно должно отмежеваться от варшавской авантюры, так как оно не может нести ни прямой, ни косвенной ответственности за варшавскую акцию"{38}.

Верховный Главнокомандующий выразил принципиально иную, чем у Лондона, точку зрения на пути военного освобождения Варшавы. Советское командование считало, что только фронтовая наступательная операция даст возможность разгромить противника. Оно не отказывалось помогать повстанцам оружием и боеприпасами, но связь с повстанцами отсутствовала, и точных данных о положении в Варшаве, необходимых для организованного снабжения, по-прежнему не было.

План операций в районе Варшавы, одобренный Ставкой, незамедлительно начал выполняться. Бои приобрели крайне ожесточенный характер, особенно на подступах к варшавскому предместью - Праге, где наступали 47-я и 2-я танковая армии, и в районе плацдармов на Висле. Однако оборона противника и на этот раз оказалась весьма прочной. Прорвать ее при том недостатке боеприпасов, который испытывали войска, было чрезвычайно трудно. Немецкое командование перегруппировало часть своих сил к плацдармам и парировало все наши попытки их расширить. Некоторого успеха достигли лишь войска правого крыла - в конце августа ценою больших жертв они захватили небольшие плацдармы на Нареве, южнее Рожан, в полосе 48-й армии генерала П. Л. Романенко и южнее Пултуска в полосе 65-й армии генерала П. И. Батова.

Стало очевидно, что наступательные возможности 1-го Белорусского фронта иссякли. За два месяца непрерывного наступления его войска прошли на некоторых направлениях свыше 600 км. Люди утомились. Части понесли потери. Снабжение нарушилось. Такое же положение сложилось на 3-м и 2-м Белорусских и на 1-м Украинском фронтах. Возникла необходимость перейти к временной обороне.

Неудачи наших армий очень огорчали, а тут еще из Лондона подливали масла в огонь. Получив 16 августа ответ от советского Верховного Главнокомандования, Черчилль уговорил Рузвельта подписать послание И. В. Сталину, содержавшее намек на то, что реакция мирового общественного мнения окажется неблагоприятной, "если антинацисты в Варшаве будут на самом деле покинуты".

И. В. Сталин 22 августа написал в ответ: "Рано или поздно, но правда о кучке преступников, затеявших ради захвата власти варшавскую авантюру, станет всем известна. Эти люди использовали доверчивость варшавян, бросив многих почти безоружных людей под немецкие пушки, танки и авиацию. Создалось положение, когда каждый новый день используется не поляками для дела освобождения Варшавы, а гитлеровцами, бесчеловечно истребляющими жителей Варшавы"{39}.

На военном значении Варшавы И. В. Сталин остановился отдельно:

"С военной точки зрения создавшееся положение, привлекающее усиленное внимание немцев к Варшаве, также весьма невыгодно как для Красной Армии, так и для поляков. Между тем советские войска, встретившиеся в последнее время с новыми значительными попытками немцев перейти в контратаки, делают все возможное, чтобы сломить эти контратаки гитлеровцев и перейти на новое широкое наступление под Варшавой. Не может быть сомнения, что Красная Армия не пожалеет усилий, чтобы разбить немцев под Варшавой и освободить Варшаву для поляков. Это будет лучшая и действительная помощь полякам-антинацистам"{40}.

Обстановка в районе Варшавы неоднократно обсуждалась в Ставке. Прежде чем принять не только чисто военные, но и военно-политические решения, много раз прикидывали, насколько эффективными могут оказаться различные формы помощи повстанцам, планировали действия наших войск.

И в Ставке и на 1-м Белорусском фронте ни на минуту не забывали о многострадальной Варшаве - восставшим необходимо было помочь, и помочь как можно быстрее. Неоднократно возвращался к этому вопросу и Сталин. Как-то в самом начале сентября 1944 г. во время ночного доклада обстановки за прошедшие сутки он шагал по кабинету и размышлял вслух. Я не помню дословно всего, что тогда было сказано, но, поскольку проблема было очень жгучей, сложной и ответственной, могу ручаться за верный общий смысл высказанных соображений.

Верховный Главнокомандующий подтвердил, что за варшавскую авантюру, предпринятую без ведома советского военного командования и в нарушение его оперативных планов, несут ответственность деятели польского эмигрантского правительства в Лондоне. Советское правительство хотело бы, чтобы специально созданная беспристрастная комиссия выяснила, по чьему именно приказу началось восстание в Варшаве и кто виновен в том, что советское военное командование не было о нем уведомлено заранее. Ни одно командование, ни английское, ни американское, не примирилось бы с тем, что перед фронтом войск этого командования без его ведома и вопреки его оперативным планам организовано восстание в большом городе. Понятно, что и советское командование не может составлять исключения. Несомненно, что если бы заранее запросили мнение советского командования, целесообразно ли начать восстание в Варшаве в начале августа, то оно возражало бы против этой затеи. Советские войска не были тогда готовы взять Варшаву штурмом, тем более что немцы к тому времени уже успели перебросить в этот район свои танковые резервы.

Испытующе посматривая на всех, Верховный Главнокомандующий продолжал рассуждать в том смысле, что никто не сможет упрекнуть Советское правительство, что оно оказывает будто бы недостаточную помощь польскому народу, и в том числе Варшаве. Наиболее действенной формой помощи являются активные военные действия советских войск против немецких оккупантов в Польше, давшие возможность освободить более четвертой части Польши. Все это - дело рук советских войск, и только советских войск, проливших кровь за освобождение Польши.

Остается малоэффективная форма помощи варшавянам, а именно сбрасывание с самолетов оружия, медикаментов, продовольствия. Мы несколько раз сбрасывали и вооружение, и продовольствие варшавским повстанцам, однако каждый раз получали сведения, что сброшенное попало в руки немцев.

Поскольку Черчилль и Рузвельт писали И. В. Сталину о помощи варшавским повстанцам именно с воздуха, Верховный Главнокомандующий сказал, что, если премьер-министр и президент так сильно верят в эффективность подобной формы помощи и настаивают на том, чтобы советское командование организовало совместно с англичанами и американцами оказание такой помощи, Советское правительство может согласиться на это. Необходимо только, чтобы помощь оказывалась по заранее согласованному плану.

Что касается попыток возложить на Советское правительство ответственность за судьбы восстания и жертвы варшавян, продолжал думать вслух Верховный Главнокомандующий, то их нельзя рассматривать иначе, как желание свалить ответственность с больной головы на здоровую. То же самое надо сказать насчет того, что советская помощь по вопросу о Варшаве будто бы противоречит духу союзного сотрудничества. Не может быть сомнения, что если бы британское правительство приняло меры к тому, чтобы своевременно предупредить советское командование о намеченном восстании в Варшаве, то дела с Варшавой приняли бы совсем другой оборот.

И. В. Сталин высказался и в том смысле, что правдивое изложение фактов о событиях в Варшаве поможет общественному мнению безоговорочно осудить безответственных инициаторов варшавского восстания и правильно понять позицию Советского правительства. Надо только постараться, чтобы общественность узнала всю правду о событиях в Варшаве.

Вот примерно такие мысли высказал И. В. Сталин по поводу восстания в Варшаве.

Генштаб получил подтверждение приказа продолжать наступательные действия под Варшавой, и в первую очередь ликвидировать плацдарм противника перед Прагой в междуречье Вислы и Нарева. 29 августа трем Белорусским, 1-му и 4-му Украинским фронтам были отданы директивы о переходе к жесткой обороне. Исключение составляли только войска правого крыла 1-го Белорусского фронта, имевшие назначение освободить столицу Польши, и две армии 2-го Белорусского фронта генерала Г. Ф. Захарова на южных подступах к Восточной Пруссии: они продолжали наступление.

Генштаб и командование 1-го Белорусского фронта не переставали искать пути решения задач в районе Варшавы. В начале сентября разведка 1-го Белорусского фронта обнаружила, что одна из танковых дивизий противника и некоторые другие его войска, ранее находившиеся под Прагой, появились перед нашими плацдармами на Висле. Очевидно, немецко-фашистское командование ожидало, что мы усилим там свою активность. Отвлечение сил врага можно было использовать для удара на Прагу. Доложили Верховному Главнокомандующему. Тот отдал соответствующий приказ.

10 сентября 47-я армия начала наступление. Вслед за ней двинули 1-ю польскую армию. Действия войск отличались большой напористостью. В ночь на 13 сентября они ворвались в Прагу. Вот когда надо было поднять восстание в Варшаве, чтобы помешать гитлеровцам разрушить мосты, захватить их и тем помочь советским воинам переправиться на левый берег Вислы, в центр города! Но мосты были взорваны противником, широкая река отделяла наши войска от борющейся уже сорок пятый день Варшавы. Все попытки с ходу форсировать водную преграду и переправиться на левый берег Вислы, предпринятые разведкой 47-й армии, были отбиты.

Население предместья Варшавы - Праги с большим подъемом встретило своих освободителей - советских и польских воинов. Женщины под обстрелом ухаживали за ранеными, поили и кормили их, хоронили убитых.

По приказу К. К. Рокоссовского участок фронта на Висле перед Варшавой был передан войскам Зигмунда Берлинга, а 47-я армия выдвинулась к северу. Советские и польские войска вышли на рубежи, откуда можно было подать руку помощи восставшей Варшаве.

О разгроме гитлеровских войск в Праге уже, конечно, знали на той стороне Вислы. Но руководители повстанцев из лондонского лагеря продолжали держаться своей линии и ни шагу не сделали нам навстречу. Они по-прежнему молчали, не пытались установить связь, хотя, как сообщало английское правительство, население Варшавы испытывало невероятные трудности.

Руководители же отрядов Армии Людовой, добровольно присоединившихся к восстанию, чтобы в трудный час быть вместе с населением Варшавы, немедленно направили двух девушек-связных на другой берег Вислы, как только советские войска подошли к Праге. Рискуя жизнью, юные патриотки вышли в расположение нашей армии. От них-то советское и польское командование впервые и узнало подробности о характере восстания, положении в городе, расположении и состоянии сил повстанцев.

Теперь восставших варшавян, советские войска и Войско Польское разделяла, как мы тогда думали, только река. Но все оказалось значительно сложнее, и виной тому была хищная политическая расчетливость отребья панского государства. Но об этом несколько позже.

Днем 13 сентября мы с А. И. Антоновым доложили Верховному Главнокомандующему о положении на 1-м Белорусском фронте, и в частности в Варшаве. Он распорядился сделать все возможное для оказания помощи, в том числе улучшить снабжение восставших с воздуха оружием, боеприпасами и другими материальными средствами. Мы передали указания фронту и авиации. Предпринятые в ту же ночь попытки перебросить в Варшаву оружие и боеприпасы увенчались успехом, а через день началось регулярное снабжение восставших.

После нашего доклада И. В. Сталин снял трубку и переговорил по ВЧ с К. К. Рокоссовским. Командующий фронтом доложил, что его войска сейчас не в состоянии освободить Варшаву. И. В. Сталин отнесся к этим словам с пониманием и настаивать не стал. Нам с Антоновым он еще раз напомнил, что необходимо установить связь с повстанцами - действия в этом отношении уже начались. Кроме того, он приказал Г. К. Жукову, только что возвратившемуся с Украинских фронтов, снова вернуться на 1-й Белорусский. "Вы там свой человек. Разберитесь с Варшавой на месте и принимайте меры, какие нужно. Нельзя ли там провести частную операцию по форсированию Вислы именно войсками Берлинга... Было бы очень важно... Задачу полякам поставьте лично вместе с Рокоссовским и сами помогите им организовать дело. Они еще люди без опыта".

15 сентября Г. К. Жуков вылетел на 1-й Белорусский фронт. Утром 16 сентября он вместе с К. К. Рокоссовским прибыл в район Зелена в Праге - на командный пункт 1-й польской армии. З. Берлинг доложил, что ему удалось переправить в Варшаву на Черняков стрелковый батальон в 500 человек с девятью станковыми пулеметами, шестнадцатью 82-мм минометами и одной сорокапяткой; батальон должен соединиться с действующей здесь группой повстанцев, произвести разведку и создать плацдарм для обеспечения переправы войск через Вислу.

Попытка переправить разведку для связи с повстанцами, захватившими северную часть Варшавы, была отбита вражеским огнем. Гитлеровцы прочно засели вдоль берега.

За день, проведенный представителем Ставки и командующим фронтом в 1-й польской армии, были определены задачи армии и разработаны меры, обеспечивающие их выполнение.

Представители Генштаба при Войске Польском во главе с генерал-майором Н. М. Молотковым были, как и обычно, там, где всего "горячее". Они систематически докладывали нам об обстановке, так что мы всегда были в курсе всех дел. Вечером же сам маршал телеграфировал в Ставку о том, что было предпринято, и картина, таким образом, стала полной. "Главные силы Берлинга на ближайшее время, - докладывал Г. К. Жуков в Ставку, - будут иметь задачу захвата южной части Варшавы, ориентировочно от Аллеи 3 мая, Аллеи Иерусалимская до района Генрикув, и, закрепившись, повести в дальнейшем операцию на север, предположительно охватывая город с юго-запада". И далее продолжал: "Кроме того, если нам удастся войти в боевой контакт с повстанческой группой, занимающей северную часть города, то навстречу южному удару организуем удар с севера, охватывая город с северо-запада... Если дело пойдет хорошо, то для завоевания плацдарма бросим за счет Гусева усиленный стрелковый корпус. Я считаю, что кроме города Варшава нам очень хорошо бы создать Варшавский плацдарм".

Переправа войск 1-й польской армии начиналась по плану в 21.00. С первым эшелоном, в который была назначена 3-я польская пехотная дивизия, отправлялись сам Молотков и полковник Евсеев, с последующим - полковник Дубровский и капитан Еропкинов из группы Молоткова.

Значительно усиливалась разведка, причем решили сбросить с небольшой высоты прямо на площадь, которую, по нашим данным, занимали повстанцы, двух разведчиков-парашютистов с радиостанцией. На уже захваченный плацдарм перебрасывали орудия и минометы. В районе Праги создавали контрбатарейную артиллерийскую группу из ста с лишним дальнобойных орудий, которые должны были обеспечить переправу и район плацдарма. Основная масса артиллерии 1-й польской армии и фронтовая бригада 203-мм орудий развертывались как группа поддержки пехоты при форсировании реки и расширении плацдарма. Авиация получила задание прикрыть район переправ и поддержать действия наших частей на западном берегу.

Короче говоря, было сделано все, чтобы успешно форсировать Вислу и, соединившись с повстанцами, разгромить гитлеровские войска в городе и его окрестностях. Одновременно Генеральный штаб произвел необходимые расчеты для войск, наступавших в обход Варшавы.

Большую работу проделал Генеральный штаб для связи с восставшими.

Под давлением тревожных событий командование Армии Крайовой решилось наконец установить с нами связь. Генштаб сумел через Лондон передать Бур-Комаровскому все необходимые для этого документы. Отряды Армии Крайовой в Варшаве получили указание войти в контакт с 1-й польской армией и штабом 1-го Белорусского фронта. 15 сентября офицер по радиосвязи варшавского района Жолибож сообщил, что ему поручено наладить радиосвязь с Красной Армией, действующей в Праге.

Теперь мы могли не только систематически и интенсивно снабжать повстанцев, но и сбрасывать те грузы, которые были им нужны, точно в заданном районе.

Зашевелились и союзники. 18 сентября с запада к Варшаве на высоте около 4 тыс. метров подошло 8 групп по 12 самолетов "Летающая крепость" в каждой. В течение 20 минут они сбрасывали на парашютах контейнеры с оружием, боеприпасами, продовольствием. Наши наблюдатели насчитали почти 1000 таких парашютов. Однако к повстанцам попало не более 20 парашютов: большинство опустилось на территорию, занятую гитлеровцами, а несколько - в расположении наших войск.

Советские же летчики, зная теперь, где расположены отряды повстанцев, уверенно сбрасывали по ночам груз с высоты 150-200 метров, руководствуясь сигналами, подаваемыми с земли.

Чтобы не возвращаться больше к вопросу о снабжении повстанцев, приведу некоторые цифры. С 14 сентября по 1 октября 1944 г. авиация 1-го Белорусского фронта произвела для доставки грузов в Варшаву 2243 самолето-вылета. Было сброшено 156 минометов, 505 противотанковых ружей, 2667 автоматов и винтовок, 3 млн. патронов, почти 42 тыс. ручных гранат и другое вооружение, а также 500 килограммов различных медикаментов и более 113 тонн продовольствия.

С правого берега Вислы, из освобожденной Праги, воины 1-й польской армии видели, как пылает огнем Варшава. Верность народу звала их в бой. Верховное командование Войска Польского в своем приказе от 15 сентября осудило лондонское правительство за преждевременную организацию восстания. "Если бы восстание началось сейчас, было бы согласовано с командованием Красной Армии и Войска Польского, оно могло бы обеспечить сохранение мостов, способствовать быстрому освобождению всей Варшавы, спасению жизни сотен тысяч людей. Варшава не подверглась бы такому страшному разрушению..." - говорилось в этом приказе.

Переправа войск 1-й польской армии через Вислу была невероятно затруднена, в первую очередь по техническим причинам. Не хватало десантных средств. Из-за небольшой глубины реки на нашей стороне тяжелые понтоны не могли подойти к берегу, а на них нужно было грузить артиллерийскую и бронетанковую технику. То же происходило и на противоположной стороне при выгрузке. Весь берег на черняковском плацдарме и пражском участке Вислы гитлеровцы простреливали плотным огнем пулеметов и артиллерии, не говоря уже о мощном противодействии противника подразделениям 1-й польской армии, высадившимся на левом берегу Вислы.

17 сентября на плацдарме в Варшаве сосредоточились два батальона 9-го польского пехотного полка (до 1000 бойцов) со средствами усиления. В ближайшую ночь предполагалось переправить третий батальон, батарею 76-мм пушек и артиллерийско-противотанковый полк. После этого 9-й полк при поддержке артиллерии 1-й польской армии с правого берега Вислы и авиации 16-й воздушной армии должен был начать наступление, чтобы расширить захваченный плацдарм. В то же время должна была продолжаться переправа других частей 1-й польской армии из состава 3-й пехотной дивизии. Командующий 1-м Белорусским фронтом и командующий 1-й польской армией полагали, что этих сил на первых порах будет достаточно, чтобы выполнить ближайшую задачу и успешно бороться с контратаками противника, в том числе танковыми.

Одновременно 47-я и 70-я армии продолжали операции к северу от Праги - в междуречье Нарева и Вислы. Гитлеровцы сохраняли там значительный плацдарм, откуда могли нанести контрудар в тыл Праге и развить его затем на юг. Активные действия наших войск в этом районе проводились по прямому указанию Верховного Главнокомандующего, который продолжал беспокоиться об устойчивости 1-го Белорусского фронта и требовал, обойдя Варшаву с северо-запада, оказать помощь сражающимся в ней войскам. Попытки наступать предпринимались неоднократно, однако из-за недостатка боеприпасов, сильного сопротивления противника и чрезвычайно неблагоприятной для нас местности в его расположении они были безуспешны и дорого обошлись нам.

В течение последующих суток бой на черняковском плацдарме не утихал. Туда удалось переправить дополнительные силы, но результаты все же были неутешительными. После того как некоторые повстанческие подразделения Армии Крайовой без ведома командования 1-й польской армии отошли в направлении Мокотова, положение на плацдарме в Варшаве еще более осложнилось. Значительно возросло здесь превосходство немецко-фашистских войск в силах и средствах. К тому же они получили очень заметные оперативные преимущества. Даже самое небольшое продвижение противника к югу от находившегося в его руках района моста Понятовского угрожало полностью отрезать подразделения польской армии от реки и, следовательно, от войск, расположенных в Праге. Оба берега и зеркало реки находились в зоне плотного артиллерийско-минометного и пулеметного огня. Гитлеровцы использовали свои танки в качестве подвижных кулаков во взаимодействии с сильными группами пехоты, и противодействовать им без специальных противотанковых средств было нелегко.

Воины 3-й польской пехотной дивизии на черняковском плацдарме были вынуждены сражаться на очень небольшом участке, что крайне стесняло маневр. Пробиться к центру или в южную часть Варшавы они не могли, поскольку на западе плацдарма противник оборонял весьма выгодный, господствующий над нашим расположением скат местности, а на юге у него была разветвленная сеть разнообразных, плотно занятых войсками оборонительных сооружений. Огромные трудности испытали подразделения 6-го пехотного полка 2-й дивизии, которым в ночь на 18 сентября удалось захватить маленький плацдарм. Три дня здесь шли ожесточенные бои, но закрепиться все-таки не удалось.

Обстановка вынуждала внести серьезные поправки в ранее разработанный план наступления на Варшаву силами 1-й польской армии. Нужно было искать другие пути разгрома противника в польской столице, о чем мы и доложили Верховному Главнокомандующему.

- Что предлагает Генеральный штаб? - спросил он после небольшой паузы.

Антонов сказал, что ничего иного, кроме повторения ударов 47-й и 70-й армий для обхода Варшавы с севера и северо-запада, а также усиления 1-й польской армии, предложить нельзя.

Верховный Главнокомандующий потребовал данные о силах 47-й н 70-й армий. Я доложил. Когда он убедился, что состав армий слаб, а войска изнемогают от усталости и потерь, так как с 18 июля непрерывно ведут тяжелые бои, оборона же противника повсюду прочна, в кабинете наступило длительное молчание. Верховный Главнокомандующий медленно прохаживался вдоль стола с погасшей трубкой в руке. Наконец, обращаясь к нам, он сказал:

- Передайте товарищу Жукову, чтобы они с Рокоссовским подумали, как помочь Варшаве... Нельзя ли все-таки ликвидировать плацдарм противника в междуречье и организовать наступление в обход Варшавы силами армий Гусева и Попова? Пусть они тоже подумают, что можно сделать в городе у Берлинга. Можно ли срочно послать ему подкрепления, имеющие опыт боев в городах?..

Приказание было передано, и уже через день, 20 сентября, Жуков и Рокоссовский направили в Генштаб свои соображения. Ни представитель Ставки, ни командующий 1-м Белорусским фронтом не сомневались в том, что борьбу за разгром противника в районе Варшавы следует продолжать.

А. И. Антонов, а также Оперативное управление Генштаба были согласны с соображениями Г. К. Жукова и К. К. Рокоссовского. Согласился с ними и Верховный Главнокомандующий. Он приказал торопить фронт с подготовкой операции и внимательно следить за положением на плацдарме 1-й польской армии.

В эти дни к И. В. Сталину, в Генштаб и Главное политическое управление из-за Вислы поступили данные, свидетельствовавшие о невероятном: главнокомандование Армии Крайовой подспудно подрывало силы восставших изнутри. 20 сентября в Прагу прибыли семь офицеров из штаба командующего Варшавским округом Армии Крайовой Монтера - им было поручено связаться с командованием Красной Армии и Войска Польского. Один из этих офицеров заявил, что генерал Бур отдал секретное распоряжение силой принуждать вооруженные отряды, ориентирующиеся на люблинское правительство, подчиняться только его собственным приказам и расправляться с неподчиняющимися.

На рубеже третьей декады сентября положение войск 1-й польской армии за Вислой еще более ухудшилось, хотя 20 сентября они еще удерживали свои позиции, причем севернее Чернякова 2-й батальон 6-го пехотного полка пытался еще раз преодолеть оборону противника и пробиться вглубь, но был вынужден залечь под огнем врага у самой кромки берега.

На следующий день положение в Варшаве стало критическим. "С рассветом 21 сентября 1944 г. противник при поддержке сильной артиллерийской подготовки и дымопуска атаковал подразделения польской армии на западном берегу р. Висла, докладывал Молотков представителю Ставки прямо с места боев. - В результате прекратилась всякая связь со 2-м батальоном 6-го полка, который с 8.30 вызвал артогонь на себя".

Кто воевал, тот знает, что такое вызвать огонь на себя: значит, иного выхода нет, и люди, погибая, стремятся уничтожить врага.

"Прекратилась всякая связь с батальоном 8-го пехотного полка,- значилось далее в том же докладе. - Группа, состоящая из двух батальонов 9-го пехотного полка, в результате сильной контратаки противника оттеснена и к 18.00 21 сентября занимала небольшую восточную часть квартала..."

Сосредоточение непосредственно в Варшаве новых весьма крупных немецко-фашистских войск, в том числе танков, решило исход борьбы. В последней декаде сентября активность разрозненных повстанческих отрядов значительно снизилась. Враг же наращивал наступательные действия на севере, в центре и в восточной, прибрежной, части Варшавы. Наша авиация и артиллерия систематически наносили ему большой урон. В отдельные дни авиация противника вообще не могла появляться над городом, но на земле перелома создать не удалось. В связи с неблагоприятной обстановкой в городе, и особенно в районе Чернякова, положение частей Войска Польского на плацдарме еще более ухудшилось. Борьба при крайне затрудненном снабжении шла на узкой прибрежной полосе земли, в полной изоляции от других районов Варшавы, в отрыве от главных сил 1-й польской армии.

Все это, а также многочисленные данные о политических интригах руководства Армии Крайовой заставили командующего 1-м Белорусским фронтом Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского решительно высказаться за прекращение боевых действий в Варшаве. Г. К. Жуков поддержал это предложение. "В таких условиях удержаться на западном берегу Вислы было невозможно,- писал К. К. Рокоссовский в своих воспоминаниях "Солдатский долг", - я решил операцию прекратить. Помогли десантникам вернуться на наш берег. К 23 сентября эти подразделения трех пехотных полков 1-й польской армии присоединились к своим частям".

Верховное Главнокомандование согласилось с командующим фронтом. 1-й польской армии было приказано перейти к обороне по восточному берегу Вислы.

28 сентября гитлеровцы предприняли в Варшаве общее наступление. Бои были крайне ожесточенными. За три дня повстанцы оказались на грани полного поражения. Последним офицерам связи 1-й польской армии пришлось покинуть повстанческие штабы, так как стало известно, что вражеская агентура готовит их физическое уничтожение.

В последующие дни в различных уголках Варшавы очаги заключительного акта восстания замирали. Но даже в полном окружении, под мощным огнем гитлеровцев, разрозненные, утерявшие связь со своим командованием, группы повстанцев не складывали оружия. Особенно упорно сопротивлялись Жолибож и Срюдместье. Коммунисты, командиры Армии Людовой, разработали и сумели согласовать с командованием 1-й армии Войска Польского, а через него - с командованием фронта план действий, обеспечивающий выход повстанцев с Жолибожа на берег Вислы и последующую переправу на Прагу под прикрытием артиллерии и авиации 1-го Белорусского фронта.

План этот, однако, был сорван командованием Армии Крайовой, которое около 18 часов 30 сентября потребовало, чтобы повстанцы немедленно капитулировали. Лишь небольшая группа во главе с майором Шанявским с боем вышла к Висле и в лодках, которые подвели воины 1-й польской армии, была переброшена на нашу сторону. Через два дня прекратило сопротивление Срюдместье.

Так закончилось восстание в Варшаве. Оно озарило неувядаемой славой восставший народ и навечно покрыло позором организаторов этого восстания из так называемого лондонского польского правительства.

Польский военный историк Ежи Кирхмайер в своей книге "Варшавское восстание" справедливо подчеркивает, что в тот момент восстание не имело почти никакого значения с военной точки зрения. "...Восстание не ускорило ни на один час освобождения Варшавы, - пишет автор, - только в этом свете можно представить тяжесть понесенного поражения - необоснованного и ненужного".

Трагедия Варшавы стала страшным символом банкротства реакционных буржуазных политиков. Вместе с тем баррикады Варшавы свидетельствовали перед всем миром, что Польская рабочая партия и руководимые ею прогрессивные силы готовы до конца служить народу. Вечный огонь горит ныне на черняковском берегу Вислы, напоминая о крови, пролитой советскими и польскими воинами в совместных боях за светлое будущее народной Польши.

В освобожденных восточных землях Польши становилась на ноги народная власть. Она стремилась к скорейшему возрождению страны. Множество поляков отвечало на это практическим делом: в тылу врага усилились удары партизанских отрядов, а в освобожденных районах люди шли под знамена Войска Польского, чтобы активно участвовать в освобождении остальных земель родины, еще находившихся под пятой гитлеровцев.

Наплыв добровольцев был очень большим. Возросли и возможности мобилизации призывных контингентов. Это позволило в августе 1944 г. приступить к формированию на территории Польши, а именно в районе Люблина и Седлеца, 2-й польской армии. Командующим был назначен генерал дивизии Кароль Сверчевский. На 1 октября в составе армии имелось уже около 50 тыс. человек. Кроме того, началось формирование смешанного авиационного корпуса и других соединений и частей. В последующем 2-я армия Войска Польского покрыла славой свои знамена в Берлинской операции, на Нысе-Лужицкой, под Дрезденом, завершив боевой путь в районе столицы союзной нам Чехословакии.

Поскольку возможности мобилизации на освобожденной территории Польши были далеко не исчерпаны, Крайова Рада Народова предполагала далее расширять Войско Польское и вслед за 2-й польской армией сформировать еще одну армию, специальные войска и тыловые части. Генеральному штабу в этой связи было приказано держать вопрос о третьей польской армии все время в поле зрения, что мы и делали. Причем никаких сомнений относительно возможности решения такой задачи у нас не возникало. Мало того, И. В. Сталин дал задание подготовить директиву о сформировании к 15 ноября Польского фронта в составе трех армий. Мы ее разработали, а Ставка утвердила, о чем я 3 октября и доложил начальнику Генштаба А. М. Василевскому, находившемуся в Прибалтике в качестве представителя Ставки.

При выполнении этой задачи, однако, столкнулись с большой трудностью: не хватало национальных командных кадров. Происходило это вследствие ряда причин: здесь сказывались и тяжелые последствия панской власти, не дававшей народу дороги к образованию, и политика разрушения польской культуры и прямого истребления ее представителей гитлеровскими захватчиками. Большая часть командного состава технических родов войск, как уже говорилось, ушла с Андерсом. Генеральный штаб изучал различные пути решения вставших тогда кадровых вопросов Войска Польского. Изучались они и нашими польскими товарищами. Между тем время шло, но ничего обнадеживающего не было найдено. В конце концов трудное положение с офицерским составом вынудило отказаться от формирования Польского фронта, а собранные офицерские кадры пришлось обратить на пополнение уже имевшихся войск.

Рост численности Войска Польского был очень значительным: к концу войны против гитлеровской Германии в его рядах насчитывалось почти 446 тыс. человек. На его вооружение и оснащение до 1 мая 1945 г. было отпущено около 303 тыс. винтовок и карабинов, 106,5 тыс. пистолетов-пулеметов, около 19 тыс. пулеметов всех видов, почти 5 тыс. минометов всех калибров, свыше 3,5 тыс. орудий, 673 танка и самоходно-артиллерийские установки, самолетов всех видов - 630, автомашин - около 12 тыс. и много других видов вооружения и техники.

В Генеральный штаб шли доклады, свидетельствовавшие о глубокой разрухе, переживаемой Польшей вследствие долгих и трудных лет гитлеровской оккупации. Все, что можно было взять, по-грабительски, беззастенчиво отбиралось немецко-фашистской администрацией и гитлеровскими войсками для третьего рейха или со слепой ненавистью истреблялось. Живым примером на той стороне Вислы лежала многострадальная Варшава. Время от времени оттуда доносились глухие взрывы. Это немецко-фашистские каратели планомерно, по специально разработанному графику разрушали одно за другим сооружения польской столицы.

Сама жизнь поляков всегда была под угрозой. Теперь точно установлено, что только в лагерях смерти и от рук гитлеровских карателей погибло 3577 тыс. польских граждан. Всего, в том числе на поле боя, пало 6 028 тыс. человек. Иными словами, каждый день оккупации приносил гибель трем тысячам жителей страны. По собственному опыту мы в полной мере представляли себе невыразимое горе, постигшее польский народ, и стремились всеми силами ослабить последствия злодеяний фашизма.

Хотя органы административной власти народной Польши решали все вопросы гражданской жизни, обстановка войны и разрухи вынуждала их постоянно обращаться к военному командованию с разного рода просьбами. Это было в порядке вещей, и советские воины не могли не думать и не заботиться о будущем Польши. В связи с этим члены военных советов 2-го Белорусского фронта генерал Н. К. Субботин, 1-го Белорусского - генерал К. Ф. Телегин и 1-го Украинского генерал К. В. Крайнюков постоянно занимались этими делами и срочно решали вопросы, которые ставила жизнь. Надо было освобождать школьные помещения для ребятишек, помогать создавать и печатать буквари, следить, чтобы никто не препятствовал исполнению религиозных обрядов, не трогал костелов, церквей и молитвенных домов. Много забот требовала организация больниц, обеспечение их медикаментами.

Используя обстановку войны, зашевелились некоторые темные элементы, в том числе украинские националисты, которые убивали ответственных лиц, грабили общественное имущество, уничтожали запасы продовольствия и фуража. Власти должны были с ними бороться, но без содействия наших войск обойтись не могли. Приходилось помогать поддерживать общественный порядок на освобожденной территории. Дела были неотложными и очень непростыми, поскольку у фронтов не хватало многого из того, что требовалось для восстановления нормальной жизни на истерзанной фашизмом земле.

Советским командирам и политработникам приходилось нелегко. Но работа шла. Наши воины видели, что польский народ самоотверженно принимается за восстановление своей страны. Советское правительство и войска всячески ему помогали. В этом единстве и дружбе был залог светлого будущего польской земли.

Советский Генеральный штаб указал командующим и командирам действующих войск на то, чтобы при выполнении задач обращалось особое внимание на безопасность населения и принимались меры по сохранению промышленных сооружений, городов и сел, находящихся в них памятников польской национальной культуры.

В связи с просьбой польского правительства, которое оставалось временно в Люблине, в разные районы страны по созданной нашими железнодорожниками и автомобилистами "зеленой улице" пошли необходимые грузы: в Прагу уже в конце сентября 1944 г. были отправлены специально выделенные для этого предместья Варшавы и прилегающего района медикаменты и мука (10 тыс. тонн). В последующем при освобождении польских земель за Вислой в Катовицы доставили столько же муки и 5 тыс. тонн сахара. В Краков подвезли 5 тыс. тонн муки и 2 тыс. тонн сахара, в Ченстохову и Кельцы - по 1 тыс. тонн сахара.

До конца 1945 г. только от войск 1-го Белорусского фронта и в последующем Группы советских оккупационных войск в Германии земледельцы Польши получили тягло и свыше 138 тыс. тонн зерна. В распоряжение польских властей были переданы скот, запасы продовольствия и фуража, брошенные бежавшими немецкими и другими буржуазными владельцами. Польской администрации, чтобы хоть как-то наладить связь и транспорт, приходилось передавать самолеты, автомашины. Войска восстановили более 4 тыс. км железных дорог, более 12 тыс. км железнодорожной связи. Короче говоря, между органами управления, созданными Польским комитетом национального освобождения, и советскими войсками установились те подлинно человеческие, братские отношения товарищей по оружию, которые в апреле 1945 г. получили выражение в Договоре о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве между СССР и Польской республикой.

Несмотря на поражение варшавского восстания, ни Ставка, ни Генштаб не отказывались от мысли разгромить варшавскую группировку противника. Особое место в наших расчетах занимал рубеж по реке Нарев. Мы уже говорили о плане операции с наревских плацдармов, в основу которой были положены соображения Г. К. Жукова и К. К. Рокоссовского. Подготовка шла полным ходом, и 5 октября операция должна была начаться.

Но 4 октября утром поступило сообщение, что противник начал крупное наступление против войск П. И. Батова на сероцком плацдарме и даже потеснил наши части. Дальнейшее продвижение немецких танков и пехоты было остановлено, но ожесточенные бои продолжались. 9 октября обозначился кризис наступления противника, и наши армии предприняли контрудар. К сожалению, решительного поражения немецко-фашистским войскам тоже не удалось нанести. И не было на это никаких перспектив в ближайшее время. Требовалось перегруппировать и накопить силы, обеспечить подготовку предстоящих операций.

В конце октября и Сталин потерял надежду на быстрое освобождение Варшавы. Войска правого фланга 1-го Белорусского фронта фактически перешли к обороне, а 12 ноября на этот счет последовала директива Ставки.

Полное освобождение всей территории Польши, в том числе Варшавы, связано с нашим зимним наступлением победного 1945 года на западном направлении. Как известно, оно было весьма успешным и привело на исходные рубежи для завершающих ударов по гитлеровской Германии и ее сердцу - Берлину.

В ходе зимних операций 1945 г. 2-й Белорусский фронт буквально прорубился через укрепления врага, отбил его контратаки и вырвался в район Данцига. Войска 1-го Белорусского фронта, преодолев ряд укрепленных полос, вышли к Одеру. Войска 1-го Украинского фронта разгромили противника в Силезии, освободили для народной Польши важный промышленный район и выдвинулись на Нейсе (Нысу). Успешно действовали войска 4-го Украинского фронта, обеспечив операции главных фронтов с юга.

Честь вступить в польскую столицу была предоставлена 1-й польской армии во главе с генерал-лейтенантом С. Г. Поплавским. Ее боевые действия опирались на результаты наступления главных сил 1-го Белорусского фронта маршала Г. К. Жукова, в состав которого 1-я польская армия тогда входила. Главные силы фронта рвались на Кутно, Лодзь, имея впереди 1-го и 2-ю гвардейские танковые армии М. Е. Катукова и С. П. Богданова. Прорвав оборону и разгромив противостоящие части группы армий "Центр", они быстро вышли в тыл варшавской группировки вражеских войск. Мощный танковый клин советских частей подрубил устойчивость немецко-фашистской обороны, и вражескому командованию пришлось думать о том, как унести ноги из лежащей в руинах многострадальной столицы Польши. Этим воспользовалась 1-я польская армия и 17 января 1945 г. полностью очистила Варшаву от врага.

1-й Украинский фронт И. С. Конева, подобно правому соседу, быстро сокрушил оборону противника в своей полосе наступления, и с 18 января оба фронта перешли в стремительное преследование немецко-фашистских войск. Но если 1-й Белорусский фронт рвался только вперед, то на 1-м Украинском дело обстояло сложнее. Здесь, как уже говорилось, находился промышленный Силезский район, который важно было сохранить для народной Польши, и прямым ударом задача не решалась: приходилось маневрировать, выманивать противника в поле и там уже громить. Командование фронта сделало это блестяще. Силезская операция 1-го Украинского фронта представляет собой одну из наиболее интересных и поучительных страниц истории советского военного искусства.

В полосе наступления 1-го Украинского фронта лежал и древний Краков город-памятник польского зодчества, где были сосредоточены выдающиеся творения национального искусства. Чтобы сохранить их от разрушения, пришлось отказаться от ударов артиллерии и авиации по городу. И таких примеров было множество. Они свидетельствуют об умении и желании заглянуть в будущее, о заложенном глубоко в сознании польского и русского народов чувстве дружбы, о стремлении оказать помощь другу при самых сложных обстоятельствах войны.

Нельзя не сказать еще раз, что на территории Польши наши войска широко взаимодействовали с крупными партизанскими силами, особенно на Келевщине. А простые люди, если они и не могли помочь нам оружием. то платили советским воинам добром, которое не забывается. Многие советские солдаты были спасены от неминуемой гибели благодаря самоотверженным действиям польского населения, подвергавшегося двойной опасности.

Итогом операций наших фронтов и Войска Польского было полное освобождение польских земель от гитлеровских захватчиков на всем протяжении от Балтики до Карпат. Красный - советский и бело-красный - польский флаги осенили берега Поморья, волны Одры и Нысы-Лужицкой - западного рубежа свободной и независимой народной Польши.

Боевое содружество советских и польских войск все возрастало. Достаточно сказать, что в важнейшей из заключительных операций против фашистской Германии - Берлинской - принимали участие не только 1-я, но и 2-я польские армии. 1-й авиационный корпус, 1-й танковый корпус, 2-я дивизия артиллерии, 1-я отдельная минометная бригада и другие части. Они входили в состав 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов и в своих рядах имели 185 тыс. солдат и офицеров, свыше 3 тыс. орудий, около 500 танков, более 300 самолетов. Это было весомым вкладом в достигнутый общими усилиями большой успех.

Нигде и никогда дорога советского солдата не была легкой. Была она трудной и там, за Бугом. 600 тысяч наших воинов покоятся в земле Польши. Скорбные ряды памятников павшим напоминают людям о днях военных, о совместной борьбе советского и польского народов за честь и независимость, за освобождение польского государства от гитлеровских оккупантов. Народная Польша чтит память павших бойцов, с уважением отмечает решающий вклад советских воинов в дело разгрома общего врага - немецкого фашизма.

Глава 4. Освобождение Румынии

На пороге Румынии. - Готовим операцию. - Два мнения. - Совещание в Ставке. - Окружение и разгром противника под Кишиневом и Яссами. - Путь в Румынию открыт. - Диктатура И. Антонеску теряет почву под ногами. - Наши под Бухарестом. - События в румынской столице. - Король Михай в роли антифашиста. - Народное восстание. - Приятная неожиданность. - На пути к народной власти. Румынская армия - наш союзник.

Выход советских войск на границу СССР с Румынией был связан не только с проведением военных операций, но и с крупными политическими мерами. У Советского правительства были уже сведения о тайных переговорах румынских правящих кругов с представителями США и Англии по поводу положения в Румынии, которые проводились с помощью бывшего премьер-министра князя Штирбея. В то время как наши армии приближались к румынской границе, в кругах иностранных журналистов и дипломатов пошли разговоры о каких-то особых условиях перемирия, якобы предложенных Советским правительством правительству Румынии.

Факт появления подобных политических сплетен был верным признаком беспокойства в стане фашистских главарей Румынии. Ложь получила достойную отповедь советских официальных органов.

"По сообщению шведской печати, - говорилось в опровержении ТАСС от 22 марта 1944 г., - швейцарская газета "Журналь де Женев" распространяет слухи о том, что будто бы румынскому представителю князю Штирбею были вручены в Анкаре "русские условия перемирия, одобренные англосаксами". Эти условия якобы состоят из семи пунктов и содержат пункты о советско-румынской границе, о возвращении Трансильвании Румынии, об отказе Советского Союза от контрибуции и тому подобное.

ТАСС уполномочен опровергнуть это сообщение как вымышленное и заявить, что вообще никаких советских условий Штирбею или какому-либо другому румынскому представителю не передавалось".

Должен сказать, что ранней весной 1944 г. Генеральный штаб уже почувствовал мудрость политики советской делегации на Тегеранской конференции (28 ноября - 1 декабря 1943 г.), где было принято решение открыть второй фронт не на Балканах, а в Западной Европе. Дело в том. что буквально каждый день стал приносить в Генштаб известия о внешнеполитическом маневрировании правящих кругов Румынии, их попытках сближения с англо-американским блоком. Румынские эмиссары действовали то в Португалии, то в Швейцарии, то в Испании. Они появлялись в Турции и Швеции, зондируя почву относительно возможности заключения сепаратного мира США и Англии с гитлеровской Германией и ее сателлитами. Фашистские правители Румынии, особенно после капитуляции Италии, ловили момент, чтобы переметнуться в англо-американский блок. В поиски сепаратного мира с лета 1943 г. активно включалась и румынская "оппозиция", возглавляемая лидерами "исторических" партий Маниу и Братиану. Все расчеты строились на том, что англичане и американцы прибудут в Румынию раньше советских войск. Были данные, что правители Румынии не скупились на обещания, чтобы вызвать англоамериканскую оккупацию.

Когда же наши войска пересекли советско-румынскую границу, правительство СССР на пресс-конференции журналистов 2 апреля 1944 г. сделало уже известное читателю заявление и довело до сведения всего мира, что наступающие части нашей армии перешли реку Прут и вступили на румынскую территорию, а Верховное Главнокомандование дало приказ наступающим частям преследовать противника вплоть до полного его разгрома и капитуляции.

10 апреля Государственный Комитет Обороны принял постановление о поведении советских войск на территории Румынии. ГКО передал его Военному совету 2-го Украинского фронта и обязал обратиться к румынскому населению с особым воззванием, где подтвердить существо советского правительственного заявления от 2 апреля. Вместе с тем постановление определило порядок общего руководства, контроля и наблюдения за деятельностью гражданских органов власти со стороны Военного совета фронта. Личная ответственность за это возлагалась на члена Военного совета генерала И. З. Сусайкова. Было приказано румынские органы власти не ломать, собственность и имущественные права граждан и частных обществ охранять. На освобожденной территории вводилась советская военная администрация. Военные советы фронта и армий на основе этого постановления развернули широкую разъяснительную и практическую деятельность.

Несмотря на гуманный смысл заявления Советского правительства, румынские сателлиты Гитлера забеспокоились, понимая, что победы Крас-ной Армии оказывают большое революционизирующее влияние на румынских трудящихся и создают благоприятные условия для антифашистской борьбы. Вскоре союзники сообщили СССР о новых попытках правительства Румынии завязать с ними переговоры. Но в контакты с румынами теперь вступило и наше государство, предъявив 12 апреля 1944 г. И. Антонеску шесть условий перемирия: разрыв с немцами и борьба против них совместно со странами антигитлеровской коалиции; полное восстановление советской границы с Румынией и возмещение убытков, причиненных нам румынскими войсками; возвращение советских и союзных военнопленных; всестороннее содействие операциям советских и союзных войск на территории Румынии; аннулирование вопроса о Трансильвании и помощь советским войскам в деле освобождения этой области от противника. Правительство И. Антонеску отклонило эти условия и продолжало войну.

Пока шли переговоры, боевые действия не прекращались и развивались своим чередом. Попытки немедленного наступления, предпринятые нами с плацдарма за Прутом еще в апреле, были безуспешными, и три фронта - 1-й, а затем 2-й и 3-й Украинские по приказу Ставки перешли к обороне. Это, однако, отнюдь не отменяло подготовку к наступлению, и разработка плана операции на юго-западном направлении шла полным .ходом в Генштабе и на фронтах.

Немало пришлось тогда подумать руководству Генерального штаба и Главного политического управления. Дело освобождения Румынии представлялось не только весьма деликатным, но и очень сложным, поскольку эта страна была союзницей гитлеровского рейха, а ее правящие круги - и соучастниками его преступлений. На нашей земле еще не развеялся горький дым пожарищ, оставленных оккупантами, среди которых были и румынские солдаты, чернели руины сел и городов, не сосчитать было вдов и сирот...

Раздумывая о поведении наших солдат за рубежом, мы надеялись на испытанное революционное, интернациональное сознание советских людей, на распорядительность командиров, на действенность политической агитации и пропаганды. Мы были убеждены, что командиры и политработники личным примером и партийным словом сумеют помочь советскому солдату верно сочетать в ходе боевых действий страстный патриотизм с пролетарским интернационализмом. В этом заключалось главное, обеспечивающее правильную связь беспощадной борьбы за полное уничтожение врага и подлинной дружбы с трудовым народом. Здесь не было и тени национализма, слепой мести, не говоря уже о бесчинствах в отношении населения. В Румынию вступали представители передового, гуманного советского строя, защитники интересов демократии и социализма, громившие гитлеровский фашизм.

Уже с конца марта 1944 г. советское Верховное Главнокомандование готовило командный состав советских войск и политические органы к действиям на территории Румынии. Разгром врага и его агентуры должен был проводиться так, как того требовали законы военного времени, не ущемляя, однако, законных прав национальной власти во внутренних делах. Определялись задачи, содержание и основные методы политработы в войсках, правила и нормы поведения советских военнослужащих за рубежом. Все понимали, сколь необходимо с беспощадностью пресекать любой случай нарушения законности пусть даже отдельными несознательными людьми.

Мы были кровно заинтересованы в тесном сотрудничестве с трудовым народом Румынии - только такое сотрудничество могло привести к победе демократических начал в этой стране. Но и здесь предвиделись большие трудности. Румынское правительство отклонило гуманные условия перемирия, предложенные Советским правительством, и продолжало бессмысленное кровопролитие. Оно всячески стремилось запугать население клеветой об "ужасах советской оккупации", ссылках в Сибирь и прочими вымыслами.

Клевету на Красную Армию фашистская пропаганда сочетала с попытками опорочить румынских коммунистов и партизан, выдавая их за грабителей и бандитов. Нужно сказать, что румынский народ быстро разобрался, кто искренне борется за его счастье.

Нам было известно, что в Румынии, изнывавшей под пятой военной диктатуры Антонеску и фактически оккупированной фашистской Германией, коммунисты день ото дня упрочивали свое положение и влияние.

Весной 1944 г., когда кризис режима Антонеску стал отчетливо проявляться, Компартия Румынии выдвинула в качестве одной из главных своих задач борьбу за единство рабочего класса, которое являлось важнейшим условием обеспечения в будущем победы вооруженного восстания, Решению этой задачи служило создание в апреле 1944 г. Единого рабочего фронта, выступившего с первомайским манифестом "Ко всему рабочему классу! К румынскому народу!". Манифест призвал всеми средствами разрушать гитлеровскую военную машину. В то же время компартия начала создавать боевые патриотические группы, исподволь готовившиеся к вооруженному восстанию. А на территории СССР формировались из антифашистов и бывших военнопленных пехотная дивизия имени Тудора Владимиреску и партизанские группы. Последние десантировались в Румынию. В мае 1944 г. компартия заключила соглашение о единстве действий с одной из национал-либеральных групп, а затем лидеры национал-царанистской (крестьянской) и национал-либеральной партий сами пошли на контакт с коммунистами. На это толкала их перспектива краха гитлеровской Германии. Стараясь объединить антигитлеровские силы, в том числе и буржуазные партии, коммунисты действовали очень гибко с целью изолировать фашистскую клику И. Антонеску и вовлечь в борьбу против нее ту часть населения, которая находилась под влиянием буржуазно-помещичьих партий. Однако до создания политического блока против режима фашизма дело тогда еще не дошло.

Имея указания Ставки, Генштаб должен был учитывать складывающуюся в той или иной стране ситуацию, все сложные политические вопросы и даже - где больше, где меньше - участвовать в их разрешении. О новой обстановке, в которой теперь наступали войска, нам не раз напоминали в Ставке. Многократно был предупрежден и Р. Я. Малиновский, фронт которого являлся основной силой в Румынии и Венгрии, о том, какая особой важности политическая задача возложена на его войска.

Двум нашим фронтам - 2-му и 3-му Украинским - противостояла группа немецко-фашистских армий "Южная Украина". В состав ее входили две немецкие (8-я и 6-я) и две румынские (4-я и 3-я) армии, 17-й отдельный армейский корпус немцев и многие другие пехотные и специальные части.

Устойчивость войск противника была весьма значительной. Об этом свидетельствовали прошедшие бои. Долгое время группой армий "Южная Украина" командовал один из наиболее способных немецких военачальников генерал-полковник Шернер - впоследствии он яростно сопротивлялся советским войскам в Чехословакии даже после приказа о полной капитуляции Германии. В конце июля Шернера сменил генерал Фриснер. Гитлеровское командование надеялось, что такая замена принесет пользу:

Фриснер был известен как военачальник, обладавший большим боевым опытом, хотя он и потерпел перед тем неудачи в Прибалтике, где возглавлял группу армий "Север". По всей полосе группы армий "Южная Украина" круглосуточно строились оборонительные сооружения; на отдельных направлениях вновь создаваемые полевые позиции сочетались с заблаговременно усиленными укрепленными районами.

При разработке плана операций на Балканах кроме обычных элементов обстановки приходилось учитывать и еще одно обстоятельство: вероятность так называемого "балканского варианта" действий наших союзников. Этот вариант предусматривал одновременное открытие второго фронта и вторжение войск союзников в страны Балканского полуострова. Уинстон Черчилль в общем виде изложил "балканский вариант" еще на Тегеранской конференции и теперь настаивал на его проведении. В случае если "балканский вариант" был бы осуществлен, главную роль на полуострове играли бы англо-американские вооруженные силы. Советскому Союзу пришлось бы преодолевать значительные трудности политического характера и проделать большую работу для согласования действий союзных армий. Не исключалось также, что союзники предпримут за нашей спиной попытки договориться с румынским правительством. Вскоре, кстати, нам стало известно, что кое-что в этом направлении уже делается.

Были трудности и по координации усилий Советских Вооруженных Сил. Взгляд на карту убеждал, что потребуются одновременные действия на юг - в интересах освобождения Болгарии и Югославии и на запад - с целью разгрома немецко-фашистских войск в Венгрии, Австрии и Чехословакии. Силы, таким образом, на какое-то время разбрасывались. При этом было ясно, что нашим войскам придется сражаться на весьма широком фронте в крайне неблагоприятных для наступления условиях местности, поскольку горы, реки и многочисленные населенные пункты предоставляли противнику возможность успешно обороняться.

Наряду с чисто военной и морально-политической подготовкой Красной Армии к освободительной миссии на территории стран - сателлитов гитлеровской Германии предпринимались и меры дипломатического порядка, которые расшатывали устои гитлеровской коалиции. В частности, 13 мая 1944 г. правительства Советского Союза, Великобритании и США обратились к Венгрии, Румынии, Болгарии и Финляндии с заявлением. В нем говорилось, что нынешняя политика правительств этих стран существенно укрепляет германскую военную машину. В то же время эти страны могут сократить срок войны в Европе, уменьшить количество своих собственных жертв и содействовать победе союзников. Для этого они должны выйти из войны, прекратить пагубное для них сотрудничество с Германией и оказывать сопротивление гитлеровцам всеми доступными им средствами. Страны-сателлиты были предупреждены, что им необходимо уже сейчас решить, будут они упорствовать в своей нынешней безнадежной и гибельной политике или внесут вклад в общую победу союзников и тем самым смогут избежать ответственности за участие в войне на стороне гитлеровцев. Этот шаг союзных держав имел большой политический эффект, так как помог существенно укрепить позиции сил Сопротивления.

Как уже говорилось, командующие 2-м и 3-м Украинскими фронтами еще в мае 1944 г. получили задание подготовить операцию. Работа продолжалась, поскольку начало операции все отодвигалось; менялись и силы фронтов. Перед решающими событиями были проведены и персональные изменения в руководящем составе фронтов: Р. Я. Малиновский перешел на 2-й Украинский фронт, вместо него командующим 3-м Украинским фронтом стал Ф. И. Толбухин, 1-й Украинский фронт возглавил И. С. Конев, а Г. К. Жуков вернулся к своим обязанностям заместителя Верховного Главнокомандующего и вскоре выехал в качестве представителя Ставки на 1-й и 2-й Белорусские фронты. Следует сказать, что эти персональные изменения были очень нужны, поскольку, например, Р. Я. Малиновский и начальник штаба 2-го Украинского фронта М. В. Захаров начали войну в этом районе и знали его детально.

К началу июля было закончено изъятие из 2-го и 3-го Украинских фронтов войск, предназначенных для использования в Белоруссии и на других направлениях. Ставка была вынуждена вывести из состава 2-го Украинского фронта и передать И. Д. Черняховскому на 3-й Белорусский фронт 5-ю гвардейскую танковую армию, направить на 1-й Белорусский фронт К. К. Рокоссовского 2-ю танковую армию. 5-ю гвардейскую армию подчинили 1-му Украинскому фронту, который готовил Львовскую операцию. У 3-го Украинского фронта взяли 8-ю гвардейскую армию и некоторые специальные части, чтобы усилить левый фланг 1-го Белорусского фронта. Поскольку исход кампании решался на главном для того времени направлении - западном, советское Верховное Главнокомандование решительно пошло на столь серьезное ослабление сил южных фронтов, полагая, что результаты операций в Белоруссии и на львовском направлении позволят решить в последующем проблемы, возникающие на других направлениях. Теперь более или менее точно определилось, какие силы Малиновского и Толбухина могут наступать на юго-запад.

Приближалось время осуществления общего плана кампании. В связи с этим Генштаб дал штабам фронтов указание подготовить свои соображения о наступательной операции в районе Яссы, Кишинев с целью разгрома группы немецко-фашистских армий "Южная Украина".

Офицеров, занимавшихся в Генштабе 2-м Украинским фронтом, возглавлял тогда генерал-майор Н. В. Постников, а 3-м Украинским - генерал-майор К. Ф. Васильченко. Они были тесно связаны со штабами фронтов и вместе с ними планировали действия войск.

Наиболее гладко подготовительная работа шла на 2-м Украинском фронте. В отношении замысла операции и направления главного удара фронтовое командование и Генштаб быстро нашли общий язык и твердо сошлись во мнениях: войска фронта должны были в своей полосе наступления отсечь главные силы противника в районе Унгены, Яссы, Кишинев от сообщений на запад и юг и во взаимодействии с соседом слева - 3-м Украинским фронтом окружить их. Поэтому главный удар следовало нанести в направлении на Хуши, позволявшем решить все указанные задачи. Затем надлежало во взаимодействии с 3-м Украинским фронтом полностью разгромить группу армий "Южная Украина".

Что же касается задач и методов действий 3-го Украинского фронта, то здесь были различные точки зрения. Военный совет и штаб фронта настаивали на том, чтобы в интересах окружения основных сил противника главный удар фронта наносился в направлении на Хуши с кицканского плацдарма, захваченного на правом берегу Днестра южнее Тирасполя: здесь на пути наступающих войск не было крупных водных или других естественных преград. Генеральный штаб отлично понимал это, но полагал, что при ударе с плацдарма не будет достигнута внезапность и, следовательно, прорыв будет проходить трудно, поскольку противник ждет наше наступление как раз здесь и приготовится противодействовать. Генштаб предлагал нанести главный удар на кишиневском направлении, где внезапности достигнуть будет легче, хотя и предстоит форсировать Днестр. Для успешного форсирования этой преграды у нас имелись достаточные силы и средства. Если же удар окажется внезапным для врага, то форсирование и прорыв здесь, по нашему мнению, могли проходить легче, чем в любом другом месте.

Особенно интенсивно и в таком же тесном содружестве проходила подготовка планов операции во второй половине июля. Мы еще и еще раз подробно рассматривали доводы сторон. Но вот в ходе работы от разведки был получен новый материал. Он позволил сделать вывод, что противник не ждет нашего главного удара с кицканского плацдарма, а основные свои расчеты связывает с районом Кишинева. Это был важный вывод. Теперь Генштабу не было никакого смысла отстаивать свою точку зрения. Мы согласились с мнением командования 3-го Украинского фронта: действовать нужно с кицканского плацдарма.

Между тем на фронтах происходили события, имевшие решающее значение для хода войны. С западного направления - с 3, 2, 1-го Белорусских и с 1-го Украинского фронтов приходили донесения о победах, радовавшие советских людей. Как уже говорилось, наши войска нанесли сокрушительное поражение группе армий "Центр" и стремительно выдвигались к западным границам Советского Союза, а на некоторых участках пересекли их и овладели плацдармами на западном берегу Вислы. Особенно бурно развивалось в этот момент наступление 1-го Украинского фронта под командованием И. С. Конева, войска которого успешно форсировали Вислу под Сандомиром и продолжали развивать успех.

Настал черед для обсуждения планов действий и на юго-западе. 31 июля в Ставке было проведено специальное совещание и рассмотрены вопросы подготовки наших войск к Ясско-Кишиневской операции. На совещание были приглашены маршал С. К. Тимошенко, являвшийся представителем Ставки на 2-м и 3-м Украинских фронтах, командующие этими фронтами, члены военных советов И. З. Сусайков и А. С. Желтов.

В ходе совещания учитывалось особое значение предстоящей Ясско-Кишиневской операции для последующего развития военно-политических событий в Румынии. Советским Вооруженным Силам предстояло одним мощным ударом ликвидировать главные силы войск противника и тем самым решительно подорвать вооруженный оплот фашистской диктатуры в Румынии.

В этой связи нужно выделить "изюминку" плана Ясско-Кишиневской операции. Дело в том, что немецко-фашистское командование основное внимание уделяло кишиневскому направлению и считало, что там следует ожидать главного удара наших войск. Поэтому сюда и были сосредоточены основные силы наиболее боеспособных немецких дивизий. Войска располагались компактно в тактической зоне. Это свидетельствовало о том, что противник рассчитывает погасить наш самый сильный первый удар прежде всего на малой глубине. Вероятно, противник рассчитывал и на то, чтобы отвести свои войска в случае необходимости на позиции, которые подготавливались в глубине обороны. Кроме того, для парирования ударов Красной Армии на этом же направлении находились и основные вражеские резервы, которые, правда, были невелики и состояли из двух пехотных и одной танковой дивизий.

На флангах кишиневской группировки противника оборонялись румынские войска, вооруженные значительно слабее немецких, хуже обученные и снабженные. По данным разведки, их боевой дух был невысок, многие солдаты и даже подразделения были настроены против немцев. Таким образом, создавалось положение, когда наиболее уязвимыми участками обороны были фланги сильной кишиневской группировки противника.

На заседании Ставки пришли к выводу, что наилучшим вариантом действий в данном случае будет окружение и ликвидация в короткий срок главных сил группы армий "Южная Украина" в районе Кишинева. Охватывающее положение наших войск позволяло прорвать оборону противника на ее слабых флангах, а затем кратчайшим путем выйти в район Хуши, Васлуй, Комрат на тылы основной группировки немецких войск, окружить и уничтожить ее.

Не захват столицы, а окружение и разгром немецких войск в районе Кишинева были первоочердной оперативно-стратегической задачей советских войск. После разгрома противника создались бы и благоприятные возможности для быстрого проникновения наших фронтов в глубину Румынии и решения последующих задач, в том числе овладения Бухарестом и другими экономическими и политическими центрами страны. Наступать в этом случае предстояло уже через "фокшанские ворота", т. е. по наиболее благоприятной местности. Затем был предусмотрен выход на широком фронте к Дунаю и восточным границам Венгрии, к северным рубежам Югославии и Болгарии. Мы надеялись, что в результате этих наступательных действий Румыния будет быстро выведена из войны на стороне Германии.

С особым вниманием разобрали трудные вопросы, например такой: удастся ли советским войскам упредить возможный отход противника? Логика вещей подсказывала, что в случае, если Фриснер сможет распознать наш замысел, он не замедлит вывести свои главные силы из-под удара и организует оборону на новом рубеже. Когда же он сумеет понять, что именно готовят ему наши войска? По опыту войны мы полагали, что гитлеровское командование разберется в нашем замысле не ранее второго дня операции. Это было важно: чтобы избежать котла, войскам противника до переправ на Пруте в районе Хуши требовалось преодолеть расстояние 60-80 км. Нашим же наступающим частям, чтобы закрыть врагу пути отхода, нужно было пройти до этой переправы гораздо большее расстояние - около 100 км. Поэтому, если гитлеровское командование успеет отвести войска, наши планы окружения провалятся и потребуется проведение повой операции.

Следовательно, первым условием нашего успеха являлось достижение внезапности н высокие темпы наступления советских войск. Мы должны были захватить с ходу и в предельно короткий срок выгодные рубежи местности, такие, как хребет Маре, где располагалась вторая полоса оборонительных укреплений противника, не дать ему закрепиться там и разгромить его резервы, подходящие из глубины. Кроме того, требовалось захватить переправы через реку Прут раньше, чем ими воспользуется для отхода противник. Расчеты показали, что наступать нужно с темпом не менее 25 км в сутки!