161 Там же. P. 167. Пер. М. Бородкина.
Тем не менее, на стене его офиса, рядом с портретом Чарльза Филда, располагался портрет одного из его агентов – очаровательной молодой женщины, имя которой он унёс с собою. Интервьюеру он вскользь заметил, что красавица-агент– "самая очаровательная и виртуозная авантюристка, какую он когда-либо встречал"162. Невольно приходит на ум Ирен Адлер, восхитившая великого сыщика с Бейкер-стрит. Возможно, этой женщины уже не было в живых к моменту встречи Поллаки и Мюррея – потому её портрет сыщик более не прятал.
162 Там же. P. 167. Пер. М. Бородкина.
Ещё одной особенностью профессиональных принципов, которыми руководствовался Поллаки, было: никогда не брать на службу полицейских детективов –ни бывших, ни действующих. При том, что, как я уже говорил, он охотно сотрудничал с полицией. Он представлял Скотланд-Ярду свои услуги, но не просил и не принимал ответных.
Поллаки с гордостью заявлял:
"Мои люди – маленькие, незаметные, кажущиеся незначительными. Они могут неслышно идти за вами по пятам, и вы не заметите их. Потому-то мне и не нужны полицейские" 163.
163 Там же. Р. 165. Пер. М. Бородкина.
Несмотря на всю известность и популярность, Поллаки натурализовался в Великобритании лишь в 1914 году. 17 сентября 1914 года он принёс присягу в качестве британского подданного, о чём сохранился соответствующий документ. В графе "Происхождение" указано – Венгрия. В этом же документе приведён его последний адрес: Брайтон, Станфорд-авеню, 33.
К сожалению, финал жизни этого незаурядного человека был омрачён быстро развивавшейся душевной болезнью. Он замкнулся в своём доме, будучи уверенным, что его преследуют агенты германского правительства – видимо, сыграли свою роль воспоминания о революционных грехах молодости. Возможно, впрочем, дело было связано с более поздними событиями. Например, с прояснённой не до конца историей разоблачения "агента Шмидта", следившего за немецкими революционерами-эмигрантами. Из-за этой мании (предположим, что мании, хотя кто его знает?) Поллаки никому не открывал дверь, а по случайным посетителям без предупреждения открывал огонь из револьвера.
О встрече вот с таким, больным и не похожим на себя Игнациусом Поллаки, пишет всё тот же Фицрой Гарднер. Спустя тридцать лет после первой встречи Гарднер вновь обратился к Поллаки, отошедшему к тому времени от дел и поселившемуся в Брайтоне. Гарднеру понадобилась информация о некоторых польских и русских беженцах, которые могли быть опасными для общественного порядка в английской столице (и для государственной безопасности тоже). Но...
"Я не представлял, что он уже поражён тяжёлой формой психического заболевания. Он был одержим мыслью о том, что на него готовится покушение. Меня он не узнал и даже не вспомнил моего имени. Вместо того чтобы открыть дверь, он принялся угрожать мне револьвером. Мне пришлось вернуться в Лондон ни с чем..."164
164 Major Fitzroy Gardner. More Reminiscences of an Old Bohemian. London, John Murray, 192 (?). P. 191. Пер. Д. Клугера.
По словам Гарднера, Поллаки в течение нескольких последних лет жизни опасался мести со стороны некоторых преступников, которые с его помощью отправились на каторгу или в тюрьму. Он был уверен, что за ним охотятся. Нельзя сказать, что эти подозрения были всего лишь плодом болезненного состояния его психики. Воган Драйдон пишет: "С годами уголовный мир всё сильнее ненавидел Поллаки. Многие негодяи и авантюристы поклялись расправиться с ним. Большинство, правда, были слишком трусливы, чтобы попытаться открыто рассчитаться с детективом, но находились среди них и преисполненные решимости отомстить Поллаки. Сыщик держал при себе оружие и продолжал работать, но всё время помнил, что его преследуют. Дом Поллаки превратился в настоящую крепость, снабжённую многочисленными сигнальными устройствами" 165.
165 Drydon V. Pollaky: The Detective of Genius. A Sherlock Holmes in Real Life // Very Odd Fellows No. 1. The Argus (Melbourne), 09.01.1934. Пер. Д. Клугера.
Так, по словам Драйдона, дело обстояло ещё в Лондоне. То же самое, как видим, обнаружил Гарднер спустя несколько лет в Брайтоне. Учитывая, что как раз началась Первая мировая война, можно и этому найти вполне серьёзные, а не только связанные с болезнью основания: ведь Поллаки активно способствовал выявлению немецких шпионов накануне войны; видимо, он обладал серьёзной информацией относительно планов германской разведки. Кроме того, он ещё в конце 1870-х годов признавался, что хранит множество тайн сильных мира сего.
И, хотя знаменитый сыщик уверял, что тайны эти никогда не выйдут наружу, наверняка немало было людей, всерьёз опасавшихся, что он забудет о своём обещании. Его неоднократно хотели подкупить и несколько раз покушались на его жизнь. Поэтому опасения его имели под собой серьёзные основания.
Возможно, болезнь лишь превратила обоснованные подозрения в манию преследования – или же начало мировой войны послужило своеобразным катализатором заболевания. Основной его инструмент – интеллект, могучая память – отказали ему в конце жизни. Умирая, он не узнавал никого из тех немногих, кто собрался вокруг его смертного одра.
Читая статью Вогана Драйдона и воспоминания Фицроя Гарднера о последних днях Поллаки, я не мог отрешиться от неожиданных параллелей с Шерлоком Холмсом, точнее, с началом рассказа "Последнее дело Холмса":
"Холмс внезапно появился у меня в кабинете. Мне сразу бросилось в глаза, что он ещё более бледен и худ, чем обычно.
– Да, я порядком истощил свои силы, – сказал он, отвечая скорее, на мой взгляд, чем на слова. – В последнее время мне приходилось трудновато... Что если я закрою ставни?
Комната была освещена только настольной лампой, при которой я обычно читал. Осторожно двигаясь вдоль стены, Холмс обошёл всю комнату, захлопывая ставни и тщательно замыкая их засовами.
– Вы чего-нибудь боитесь? – спросил я.
– Да, боюсь.
– Чего же?
– Духового ружья" 166.
166 Конан Дойл А. Последнее дело Холмса. Пер. Д. Лившиц // Дойл А.К. Собр. соч. в 8 тт. М.: Правда, 1966. Т. 2. С. 222.
Кто знает – может быть и Игнациус Пол Поллаки ждал своего духового ружья, своего профессора Мориарти (или "художника Шмидта")? Он умер в понедельник 25 февраля 1918 года, в возрасте 90 лет 167. Спустя три дня, 28 февраля, "Таймс" поместила уже упоминавшийся некролог об этом блестящем детективе. В частности, там говорилось о том, что мистер Поллаки, несомненно, являлся лучшим сыщиком своего времени.
167 См. запись: England & Wales, Death Index, 1916-2007 [database on-line]. Provo, UT, USA: Ancestry.com Operations Inc, 2007.
Спустя четверть века, в 1934 году Воган Драйдон в своей статье о Поллаки написал: "Он был Шерлоком Холмсом реального мира, и, возможно, фигурой куда более крупной, нежели литературный герой, с именем которого его любят связывать" 168.
168 Drydon V. Pollaky: The Detective of Genius. A Sherlock Holmes in Real Life // Very Odd Fellows No. 1. The Argus (Melbourne), 09.01.1934. Пер. Д. Клугера.
Паддингтон-грин vs Бейкер-стрит
Сравнение реальных детективов с фигурой героя, придуманного Артуром Конан Дойлом, давно уже стало общим местом. "Русский Шерлок Холмс" по поводу И.Д. Путилина, "Американский Шерлок Холмс" по адресу Алана Пинкертона, а заодно и по поводу вымышленного же Ника Картера – и так далее. Может быть, и объявление Игнациуса Поллаки "реальным Шерлоком Холмсом" тоже всего лишь красивый (и банальный) оборот речи? В самом деле, разве сэр Артур не назвал прототипом своего героя профессора Джозефа Белла? И разве, говоря о влиянии образа Эжена Франсуа Видока на культуру, я сам не указывал на "французские корни" великого сыщика с Бейкер-стрит?
Всё так. Тем не менее, знакомясь с биографией Игнациуса Поллаки, нельзя пройти мимо некоторых деталей, немедленно вызывающих в памяти соответствующие места из шерлокианы. Кое-что я уже называл: очаровательная авантюристка, чей портрет хранил Игнациус Поллаки – и очаровательная же авантюристка Ирен Адлер, чей портрет хранил Шерлок Холмс. Страх Холмса перед возможным покушением в "Последнем деле Холмса" – и страх Поллаки (болезненный) перед покушением, в конце жизни.
В то же время Артур Конан Дойл не просто никогда не говорил о возможной связи своего героя и реального детектива. Он вообще ни разу, ни в одном произведении, ни в одном интервью, ни в одном письме – не упомянул Игнациуса Поллаки. Что, вообще-то говоря, может показаться странным: Поллаки знаменит и популярен, к тому же – принадлежит той же профессии, что и герой Конан Дойла.
Но для писателя он словно бы и не существует.
И, всё-таки, очень хочется их сравнить – придуманного Холмса и реального Поллаки. В конце концов, литературные герои интересны ещё и тем, что редко бывают простой копией какого-то одного реального человека, просто получившего от автора новое имя. Нет, как правило, любой книжный персонаж, тем более –такой бессмертный, каким является Шерлок Холмс, вбирает в себя черты разных реальных личностей. Поэтому, не отрицая влияния профессора Белла, подчёркивая родство с Видоком, проанализируем, заодно, и черты сходства (характера или биографии) с Игнациусом Полом Поллаки.
Начнём с конца.
Сравнивая трагический финал жизни Поллаки с трагическим финалом рассказа "Последнее дело Холмса", обращаешь внимание не только на сходство, но и на различие. Причём принципиальное: согласно воспоминаниям современников, реальной опасности для Игнациуса Поллаки в 1918 году не существовало; для Холмса же опасность была реальной – профессор Мориарти шёл за ним по следу и намеревался убить (что он и сделал – пока в "Пустом доме" Дойл не воскресил великого сыщика). И самое главное: Поллаки боялся своего "духового ружья" и своего Мориарти в 1916–1918 годах; Шерлок Холмс же рухнул в бездну Рейхенбахского водопада в 1893 году (дата первой публикации), так что вряд ли слухи о странном поведении сыщика могли натолкнуть писателя на идею рассказа.
В то же время некоторые коррективы история Поллаки внесла в историю Холмса. Правда, в историю, написанную не Артуром Конан Дойлом, а Николасом Мейером. Мейер написал продолжение "Последнего дела Холмса". Вернее, не продолжение, а весьма своеобразную версию этих событий – роман "Семипроцентный раствор" ("Вам вреден кокаин, мистер Холмс"). В романе Мейера история с Мориарти и попытками последнего поохотиться на Холмса оказывается... манией, навязчивым бредом, возникшим у Холмса на почве чрезмерного увлечения кокаином. Именно мания – подобная той, которую наблюдал у Игнациуса Поллаки Фицрой Гарднер, – заставляет Холмса (в романе Мейера) подозревать всех окружающих в стремлении его убить, заставляет закрывать все двери и окна и спать с револьвером в руке – точь-в-точь, как Игнациуса Поллаки в конце жизни. Таким образом, можно предположить, что некоторые страницы биографии Поллаки оказали влияние на образ Холмса – пусть не у Конан Дойла, но у некоторых его эпигонов.
В то же время, можно предположить, что Игнациус Поллаки опасался преследований со стороны представителей преступного мира (и иностранных агентов, им разоблачённых) задолго до 1916 года – ведь он удалился от дел в середине 1880-х годов. Так что отмахиваться от такого влияния нельзя.
Я уже рассказывал о шантажисте Чарльзе Огастесе Хауэлле, чья преступная деятельность и ужасный финал натолкнули А. Конан Дойла на рассказ "Конец Чарльза Огастеса Милвертона". Немало громких дел о шантаже и шантажистах связаны были с именем Игнациуса Поллаки, который считался в этом экспертом номер один. И, хотя убийство Хауэлла произошло спустя несколько лет после того, как Поллаки отошёл от дел, нет сомнений, что детектив был в курсе преступной деятельности секретаря знаменитого поэта Данте Габриэля Россетти. Поскольку реальный Хауэлл, подобно придуманному Милвертону, почти открыто занимался своим сомнительным ремеслом на протяжении нескольких десятков лет. То есть, когда Поллаки активно расследовал множество подобных дел, а его помощники часто выступали свидетелями в судебных процессах против шантажистов.
И вновь, как в случае с противостоянием Холмса и профессора Мориарти или с портретом прекрасной авантюристки в кабинете знаменитого детектива, скажу лишь одно – возможно. Возможно, и этот эпизод из приключений Шерлока Холмса в основе своей имел страницы жизни Игнациуса Поллаки.
Есть и некоторые другие детали, разбросанные по рассказам Шерлока Холмса, отсылающие к биографии нашего героя. При желании, их можно найти во многих рассказах.
Но если предположить, что Артур Конан Дойл использовал в похождениях своего героя какие-то эпизоды расследований Поллаки, чрезвычайно интересным представляется вопрос о полном игнорировании писателем этой фигуры – при всей популярности Поллаки в викторианском Лондоне. Простейшее объяснение –несовпадение во времени. В самом деле – первое дело Шерлока Холмса ("Этюд в багровых тонах") появилось в печати в 1887 году. В тот момент частный детектив Игнациус Поллаки уже минимум три года пребывал на покое, и его сыскное бюро прекратило своё существование. Это объяснение явно недостаточно – спустя тридцать лет "Таймс" пишет о Поллаки как о знаменитости. Вряд ли он был забыт в 1887 году. Да и позже имя знаменитого детектива появлялось на страницах газет, в том числе, в связи с разоблачением германских шпионов (кстати вспомнить рассказ "Чертежи Брюса-Партингтона").
Какие же ещё причины могли вызвать нежелание писателя замечать сходство придуманных им расследований с реальными делами реально жившего человека?
Думаю, причина в том, что образ детектива, созданного гением сэра Артура, во всём представлял полную противоположность реальным частным детективам, с которыми Конан Дойл был знаком и воплощением всех черт которых представлялся тогдашнему обществу прославленный сыщик Игнациус Поллаки. Шерлок Холмс, с первого своего появления, являл собою образ истинного джентльмена.
Со временем его вообще стали воспринимать квинтэссенцией истинного викторианца. Репутация же частных детективов была такова, что Конан Дойл и помыслить, наверное, не мог сделать своего героя частным сыщиком. Шерлок Холмс –сыщик-консультант Скотланд-Ярда, "спец-констебль" (опять непроизвольная отсылка к Поллаки и его добровольческой службе в Десятом дивизионе СкотландЯрда). Может быть, именно поэтому, при всём сходстве дел Поллаки и Холмса, при всём сходстве их функций – борьбы с преступностью, – при том, что жили они оба в Лондоне, в викторианскую эпоху, для Артура Конан Дойла они – антагонисты. Безупречный благовоспитанный джентльмен благородного происхождения (ну да, с четвертушкой французской крови), бескорыстно преследующий преступников исключительно во имя справедливости (никаких денег! – ну, почти), с одной стороны. Эмигрант, венгерский (польский, немецкий – неважно) еврей, бесцеремонный и нахальный, дерущий за свои сомнительные услуги втридорога, не брезгующий слежкой за неверными супругами, борющийся с шантажистами, шантажируя их – с другой... Ничего общего! Такой персонаж никак не мог заслужить симпатии читателей – сначала британских, а затем и читателей во всём мире.
Поэтому, даже если фигура Игнациуса Пола Поллаки и повлияла на образ Шерлока Холмса, можно понять Артура Конан Дойла, игнорировавшего это влияние столь тщательно, что сегодня это кажется даже чрезмерным.
Таково было отношение общества к людям, подобным нашему герою. И отношение общества, очевидно, диктовало и отношение "отца Шерлока Холмса".
Лишь в 1920 году, с рождением Эркюля Пуаро, детектив-иностранец, детектив-эмигрант, к тому же, открывший частное сыскное агентство, появляется на страницах английской детективной литературы в роли безусловно положительного, безупречного героя. Рыцаря без страха и упрёка.
Впрочем, и его порой попрекают иностранным происхождением. Но это делают малосимпатичные персонажи.
Интерлюдия третья. Эхо лесного выстрела
19 октября 1894 года в лесу под Лондоном прогремел выстрел. В самом звуке выстрела ничего неожиданного не было – здесь находились излюбленные места охоты лондонской аристократии.
Но на этот раз пуля поразила не оленя, а человека. Целью неизвестного стрелка стал один из самых блестящих представителей лондонского света 27-летний сэр Фрэнсис Арчибальд Дуглас, виконт Драмланриг. Несмотря на то, что погибший не просто представлял древний и знаменитый род, но ещё и занимал высокое положение в политике (он был секретарём министра иностранных дел Арчибальда Филиппа Примроуза, графа Розбери), никто никакого расследования не проводил.
Официальная версия гласила: сэр Фрэнсис Дуглас пал жертвой несчастного случая на охоте. Кто-то верил этой версии, кто-то – нет. Среди тех, кто – нет, был и младший брат убитого сэр Альфред Дуглас, известный в богемных кругах британской столицы под прозвищем "Боузи". Боузи не просто не верил в несчастный случай. Он был убеждён в том, что знает истинного виновника этой смерти.
Альфред считал преступником маркиза Квинсберри, который приходился отцом и убитому Фрэнсису, и самому Альфреду. Боузи был уверен: лорд Джон Шолто Дуглас, 9-й маркиз Куинсберри лично застрелил своего старшего сына. Или, в крайнем случае, нанял убийцу. Иногда он, впрочем, делал уступку: признавал, что его отец, возможно, лишь довёл Фрэнсиса до самоубийства. Так или иначе, но ничто не могло поколебать его уверенность в виновности отца. А далее– негаснущая ненависть к маркизу, которая подпитывалась тем, что братья были очень близки между собой.
Причиной убийства Боузи считал самодурство маркиза Квинсберри и его деспотический, тиранический характер.
При знакомстве с этой историей у меня сложилось стойкое убеждение в том, что маркиз растлил своих сыновей – если не физически, то духовно. В том смысле, что относился к ним, как султан к собственному гарему. Ещё раз повторяю: это не означает физического насилия, скорее, духовное. Для маркиза Квинсберри было характерно извращённое чувство собственника.
О нетрадиционной же сексуальной ориентации Дугласа-старшего никаких упоминаний нет – в отличие от его сыновей, и старшего Фрэнсиса, и младшего Альфреда, и – хотя неявно – среднего, Перси, унаследовавшего в 1920 году отцовский титул и ставшего 10-м маркизом Квинсберри.
Первым взбунтовался Фрэнсис, оставивший отцовский дом, поступивший на службу в министерство иностранных дел и, по упорным слухам, ходившим в светских кругах, ставший не только секретарём, но и любовником графа Розбери.
Последнее обстоятельство вызвало ярость отца, который неоднократно грозился "примерно наказать" старшего сына. Альфред считал, что убийство (или самоубийство) Фрэнсиса как раз и стало тем самым "примерным наказанием".
Альфред пытался найти возможность отомстить отцу за гибель любимого брата. Но силы были слишком неравны.
Тем не менее мысли о возмездии Боузи не оставил. Он лишь искал повода.
И повод вскоре представился.
Ещё в 1892 году юный аристократ Альфред Дуглас познакомился со знаменитым писателем Оскаром Уайльдом. Уайльд всерьёз увлёкся юношей. Настолько, что оставил семью. Возможно, в Боузи он увидел своего Дориана Грея. И не только он – многим эта история показалась воссозданием в реальной жизни канвы знаменитого романа.
Эти отношения, как и следовало ожидать, привели в неописуемую ярость маркиза Квинсберри: младший сын пошёл по пути старшего. Мало того, Фрэнсис всячески поддерживал Альфреда.
Маркиз начал преследовать писателя, пытаясь прекратить связь между Уайльдом и "Боузи". Нападки взбешённого Квинсберри достигли кульминации в 1895 году, когда он оставил для Уайльда записку, подписанную "Оскару Уайльду, позёру и содомиту". Записку Куинсберри оставил на видном месте в клубе, который обыкновенно посещал Уайльд.
Вскоре писатель подал в суд иск, обвиняя маркиза Куинсберри в клевете.
Тут я хочу остановиться.
Вызывает недоумение то, что Оскар Уайльд, который откровенно пренебрегал общественным мнением и занимался всю жизнь тем, что дразнил благопристойных господ и дам, вдруг настолько возмутился выходкой человека, считавшегося в обществе субъектом вздорным и малоуважаемым, несмотря на аристократичность происхождения. Когда за год до того в Лондоне появился анонимно изданный роман "Зелёная гвоздика" (несмотря на анонимность, вскоре стало известно, что автором романа был Ричард Хитченс), в сатирических тонах изображавший страсть Уайльда к Боузи, писатель лишь пожал плечами. Когда карикатурист Марк Бирбом высмеивал и унижал его в своих статьях и весьма недружеских шаржах, Уайльд не реагировал. А тут...
Альфред Дуглас усмотрел в открытом противостоянии Оскара Уайльда и маркиза Квинсберри возможность уничтожить маркиза и тем самым отомстить за смерть брата, которого он, действительно, очень любил. Именно он заставил Уайльда обратиться в суд – с тем, чтобы наказать маркиза.
Уайльд так и сделал – как выяснилось, на свою беду.
На что именно рассчитывал Боузи, подстрекая Уайльда к войне против "Багрового маркиза" (так называли в свете маркиза Куинсберри за необузданный нрав и скандальные выходки), сказать трудно. Может быть, он считал, что умный интеллектуал Оскар Уайльд легко победит в судебном противостоянии необразованного и вспыльчивого Квинсберри. И поддавшись уговорам, Оскар Уайльд подал в суд на маркиза Квинсберри, требуя последнего к ответу за клевету.
Но...
К сожалению, первую часть оскорбительного определения, каким наградил Уайльда разъярённый маркиз, писатель оправдал полностью. Истец действительно предстал в суде, мягко говоря, человеком, склонным к рисовке. Он сыпал остроумными поговорками, цитатами, его едкие насмешки язвили судью и вызывали одобрительный смех среди зевак. Парадоксы Уайльда, афористичные реплики –всё это подхватывалось присутствующими на процессе репортёрами и разносилось по всему свету. Словом, Уайльд купался в волнах публичной славы, на которую он, при всём своём исключительном таланте, был весьма падок.
А что же ответчик? Что же Квинсберри? Маркиз, в отличие от Уайльда, подошёл к процессу куда более ответственно. Он обратился к профессионалам.
Квинсберри нанял известного частного детектива, бывшего полицейского Джона Джорджа Литтлчайлда – одного из лучших в своём деле.
Дж.Дж. Литтлчайлд родился в 1848 году в Ройстоне (Хартфордшир). В полицию он поступил в 1870 году, через год стал детектив-сержантом. В 1883 году он фактически возглавил специальный ирландский отдел Скотланд-Ярда (формально начальником отдела был старший инспектор Альфред Уильямсон, одновременно возглавлявший весь сыскной департамент столичной полиции). В 1878 году Литтлчайлд стал детектив-инспектором, а в 1891 – старшим инспектором. Через два го 180 да, в 1893-м, он уволился из полиции и открыл частное детективное бюро.
Маркиз, несмотря на свою вспыльчивость и необузданный нрав, поступил весьма логично и трезво. Он поручил Литтлчайлду собрать доказательства нетрадиционных наклонностей знаменитого писателя. Литтлчайлд занялся делом и очень быстро нашёл двенадцать свидетелей – молодых людей, которые дали показания об своей связи с писателем. Процесс о клевете был проигран Уайльдом.
И тотчас начался суд уже над истцом – по обвинению его в непристойном поведении. За десять лет до того к британскому уголовному законодательству была принята поправка, запрещающая "непристойные отношения между взрослыми мужчинами". В соответствии с этой поправкой Уайльда приговорили к двум годам тюремного заключения.
В истории литературы сложилась традиция рассматривать Альфреда Дугласа, Боузи, как капризного никчёмного сноба с холодной душой – в частности, изза его поведения по окончании процесса Уайльда.
В своей знаменитой тюремной исповеди "De profundis" писатель упрекает своего возлюбленного за холодность и равнодушие. Мне же кажется, что поведение молодого сэра Альфреда Дугласа связано с острым разочарованием результатами этой истории – и разочарованием в своём возлюбленном. Он ведь ожидал, что блестящий Оскар Уайльд легко победит его ненавистного отца и хотя бы выставит на всеобщее посмешище того, кого Боузи считал (с основанием или без оных) виновником гибели любимого брата. Вышло же всё иначе: Уайльд (во всяком случае, в представлении юного Альфреда) предстал позёром, которому аплодисменты черни, заполнявшей зал суда, сиюминутный успех у неё были дороже мести, задуманной Альфредом Дугласом. А ещё замечу, что тёмная история убийства (самоубийства, несчастного случая и т.д.) лорда Фрэнсиса Арчибальда Дугласа, виконта Драмланрига, так и осталась одной из многочисленных криминальных загадок викторианского Лондона...
Альфред Дуглас, ставший после смерти отца и старших братьев лордом Альфредом Дугласом, до конца жизни (он умер в 1945 году) отвергался литературной "тусовкой". Найо Марш, известная писательница, автор многочисленных детективных романов, вспоминала, как, впервые приехав в Лондон (она родилась в Новой Зеландии), впервые же посетила столичное артистическое кафе. Дело было в 1928 году. Марш обратила внимание на пожилого джентльмена, сидевшего в углу над чашечкой кофе, и на то, что вокруг него образовалось как бы мёртвое пространство, словно никто из присутствующих не желал даже случайно оказаться чересчур близко от него.
Она поинтересовалась у друзей, кто этот человек. "Боузи, – ответили ей. –Тот самый. Злой гений несчастного Уайльда".
Добавлю, кстати, что, став спустя много лет после смерти Оскара Уайльда примерным католиком, раскаявшимся в прежних своих прегрешениях, Альфред Дуглас был крёстным отцом старших детей знаменитой танцовщицы Айседоры Дункан – будущей жены Сергея Есенина.
Что до Литтлчайлда, то сыщик всего лишь добросовестно выполнил свою работу. Не исключено, что он даже сочувствовал писателю: Джон Литтлчайлд, несмотря на полицейское прошлое, входил в круг лондонской "золотой молодёжи" –повес, заполнявших театральные ложи, проводивших свободное время в дорогих ресторанах и клубах.
Хотя участие в громком процессе принесло Литтлчайлду славу с акцентом скандальным (и чем дальше, тем больше), многие современники отзывались о нём как о человеке профессионально безупречном и даже щепетильном в отношении современной ему "цеховой" этики. Вот, например, одна история, описанная Фицроем Гарднером, дружившим с Литтлчайлдом как раз в те времена:
"Более двадцати лет тому назад существовали так называемые частные детективы иной породы, не такие, каким был Литтлчайлд. Они специализировались на разводах и иногда добывали необходимые доказательства. Они любили охотиться на благотворительных концертах в Ковент-Гардене. Один наиболее известный из них публиковал свои объявления в "колонке страждущих". Он предлагал следить за мужьями и называл себя Слейтером, хотя никто не знал его настоящего имени.
Слейтер настолько запятнал саму профессию частного детектива, что в итоге три человека, все бывшие полицейские, с Литтлчайлдом во главе, устроили на него охоту" 169.
169 Major Fitzroy Gardner. More Reminiscences of an Old Bohemian. London, John Murray, 192 (?). P. 182. Пер. Д. Клугера
По словам Гарднера, Литтлчайлд и ещё два частных сыщика, все полицейские в прошлом, вступились за честь мундира. Установив за Слейтером слежку, они смогли добыть неопровержимые доказательства того, что Слейтер и его подручные не столько искали доказательства неверности супругов, сколько фабриковали их – например, подпаивали мужей и провоцировали их на неподобающее поведение, к вящему удовольствию нанимавших Слейтера жён. Скандал получился большой, Слейтер спешно закрыл своё бюро и исчез из Лондона.
Из этой истории можно вынести ложное впечатление, будто сам Литтлчайлд не занимался бракоразводными делами. Разумеется, это не так – именно такие дела составляли основу деятельности частных детективов, и Литтлчайлд не был тут исключением. Сам же Гарднер вспоминает об одном таком процессе – деле Баккарта, получившем громкую известность из-за участия в нём принца Уэльского, будущего короля Эдуарда. Принц Уэльский был одним из свидетелей со стороны истца. Литтлчайлд собирал материалы для этого процесса и для дела Мордаунта, имевшего место несколькими годами раньше (в нём тоже одним из свидетелей выступал принц Уэльский).
Процесс Оскара Уайльда был не единственным громким делом, в котором оказался замешан частный детектив Джон Литтлчайлд. Не менее скандальным (хотя и в ином смысле) стал процесс, вошедший в анналы криминалистики как "Дело Друс – Портленд". Он длился ещё дольше, чем рассматривавшееся нами ранее дело лже-Тичборна. Как вы помните, Уичер занимался самозванцем около семи лет. В деле Друс – Портленд точка была поставлена спустя десять лет после начала. На наш взгляд, финальная точка не ликвидировала обилие лакун в странной этой истории и не ответила на все вопросы. Сходство с делом лже-Тичборна не только в длительности, но ещё и в том, что здесь тоже присутствовали и самозванцы, и таинственные события, и лжесвидетельства. Вообще же, называя шантаж самым популярным преступлением той эпохи, мы, возможно, поторопились: истории доктора Джекила и мистера Хайда тоже были почти что обыденностью.
По сравнению с пятым герцогом Портлендом маркиз Квинсберри был серой заурядностью. Странности маркиза рядом со странностями герцога выглядят лёгким ветерком по сравнению с торнадо. Во-первых, герцог Портленд страдал целым букетом фобий. Например, панически боялся простуд, в связи с чем носил странные костюмы и ещё более странные парики и головные уборы. А ещё он со временем перестал общаться со слугами, передавая им письменные распоряжения посредством почтовых ящиков с двойными камерами. Единственным человеком, имевшим возможность лицезреть хозяина, был его камердинер. Выходил из дома герцог только ночью, при этом слуга впереди нёс фонарь. Сам же Портленд шествовал за фонарщиком в сорока метрах, не приближаясь ни на шаг. В тех редких случаях, когда ему всё же приходилось выйти днём, он нёс над собой огромный зонт, скрывавший от случайных взоров его лицо.
В придачу ко всему герцог затеял грандиозное строительство в своём доме, выстроив огромный подземный дворец, включая большой зал 50 на 20 метров. Ходили слухи, что общая длина туннелей, проходивших под усадьбой, составили 24 (!) мили.
Словом, перед нами образцовый герой готического "романа тайн". Скончался он 6 декабря 1879 года в своей лондонской резиденции, не оставив наследников мужского пола. Титул герцога Портленда перешёл к его двоюродному брату Уильяму Кавендишу-Бентинку.
А спустя семнадцать лет, в 1896 году, некая Мэри-Энн Друс выступила с сенсационным заявлением (или обвинением). По её словам, не в меру эксцентричный Портленд вёл двойную жизнь. Ни дать, ни взять – доктор Джекил, создавший мистера Хайда. Мистер Хайд герцога Портленда носил имя Томаса Чарльза Друса. Мистер Хайд-Друс, в отличие от Джекила-Портленда, никакой эксцентричностью не отличался. Он был торговцем, имел семью и детей, владел рынком в районе Бейкер-стрит и вёл жизнь добропорядочного зажиточного буржуа. Его дочерью и была Мэри-Энн Друс. Вслед за первым её заявлением последовали другие, каждый раз всё более скандальные и сенсационные.
Из её рассказов вырисовывалась картина настолько запутанная, таинственная, страшная и даже мистическая, что в некоторых случаях повесть Стивенсона бледнеет на фоне действительных событий. Миссис Друс обвинила своего отца герцога Портленда, во-первых, в убийстве. По её словам, герцог (тогда ещё маркиз Тичфилд) страстно влюбился в некую Анну Мэй, незаконную дочь графа Беркли, и ради близости с ней убил соперника – собственного младшего брата лорда Джорджа Бентинка. Убийство лорда Бентинка действительно имело место в 1848 году – и не было раскрыто. Вот после этого будущий герцог Портленд (он стал герцогом в 1854 году, после смерти отца) и построил подземные чертоги, тоннели и ходы, в которых укрылся от внешнего мира. Одновременно в мир вошёл некий торговец Томас Чарльз Друс. Анна Мэй стала женой торговца-герцога.
У них родились дети. Спустя тринадцать лет Хайду-Друсу наскучила семейная жизнь (по словам миссис Друс, он частенько поколачивал свою жену и отпрысков), в 1864 году он инсценировал свою смерть и вернулся к первоначальному образу, прожив ещё несколько лет в роли эксцентричного пятого герцога Портленда.
Для подтверждения этого заявления и удовлетворения своего иска, миссис Друс потребовала вскрыть гроб торговца Друса – с тем, чтобы доказать: никакого тела в гробу нет, там лежат камни и свинцовый груз.
Переполошившиеся родственники-наследники герцога забили тревогу. Они категорически противились вынесению судом решения об эксгумации тела умершего торговца. Но суд, заслушав свидетелей со стороны истицы, неожиданно признал, что только это может дать окончательный ответ на её требования и постановил вскрыть могилу. Постановление было немедленно опротестовано противной стороной, так что всё зависло в неопределённости. Вот тогда-то, в 1898 году, герцог Портленд (уже шестой носитель титула, Уильям Кавендиш-Бентинк) и обратился за помощью к частному детективу Литтлчайлду.
Первое, что сделал сыщик, это занялся бывшими слугами Томаса Друса – с тем, чтобы восстановить всю биографию покойного и доказать отсутствие какойнибудь связи между ним и пятым герцогом Портлендом. От бывшего дворецкого он узнал, что Друс происходит из графства Эссекс. Отправив туда своих людей, Литтлчайлд получил информацию о прошлом почтенного торговца. Оказывается, Томас Друс был женат дважды: брак в Лондоне, сын от которого стал мужем истицы, был вторым. А первый раз Друс-старший женился ещё на родине. Литтлчайлд нашёл внучку загадочного торговца. Та рассказала сыщику, что в первом браке у Томаса Друса родились пять детей, впоследствии перебравшихся в Австралию.
Когда эти сведения не повлияли на позицию истицы, Литтлчайлд принялся обрабатывать свидетелей с её стороны. Сейчас очень трудно сказать, действительно ли они являлись лжесвидетелями или сыщик прибег к элементарному шантажу и запугиванию, но только миссис Друс лишилась свидетельниц, так что в 1901 году суд отклонил требование об эксгумации тела Томаса Друса. Однако на этом дело не кончилось. Потомки Друса от первого брака, по всей видимости, решили внести свою лепту в странную историю двойной жизни герцога Портленда. В 1903 году свои права на имущество и титул заявил некий Джордж Холламби Друс, австралийский плотник, внук Томаса Друса по линии первой жены. Этот претендент даже организовал финансовую компанию, которая должна была покрывать все судебные издержки. В 1907 году австралийскому плотнику удалось то, чего не смогла добиться миссис Друс: вскрытия склепа. Но увы...
Гроб Томаса Друса содержал останки Томаса Друса. Ни камней, ни свинцовых болванок там не оказалось. Что до тела, то оно было идентифицировано бывшим партнёром покойного. На этом дело закончилось. Литтлчайлд участвовал и в последнем процессе. Тем более что в качестве свидетелей, поддержавших претензии Друса-внука, выступили те же люди, что и в предыдущем процессе. Видимо, соблазн отщипнуть кусочек от богатства герцогов Портлендов оказался сильнее страха перед сыщиком Литтлчайлдом.
Мэри-Энн Друс скончалась в клинике для душевнобольных в 1911 году. Что в действительности послужило причиной её экстравагантного заявления, сказать трудно. Как трудно вообще понять мотивы самозванцев. Что двигало лже-Анастасией?
Что двигало лже-Алексеем? Ведь зачастую эти люди искренне верили в собственные версии. Вот и Мэри-Энн верила, что её отец – на самом деле герцог Портленд. Из того, что дошло до нас от тех давних событий, можно сделать вывод, что её противники не так уж однозначно считали её рассказ ложью (иначе зачем бы они так противились вскрытию склепа?). И то сказать: уж очень странным (мягко говоря) казался герцог Портленд, очень странную жизнь он вёл. Устроить себе вторую жизнь было вполне в его духе.
Остаётся добавить, что повесть Роберта Льюиса Стивенсона "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда" была опубликована в 1886 году – за десять лет до того, как в реальной жизни разыгрались события, выглядящие отражением фантазий писателя. Так что не всегда жизнь отражается в литературе – случается и наоборот. Причём, если в истории Уайльда и Боузи фабула "Портрета Дориана Грея" повторилась вполне сознательно, волею писателя, то вряд ли миссис Друс читала изящную повесть Стивенсона.
Правда, Стивенсон не вводил в своё произведение сыщика, похожего на Джонатана Литтлчайлда, – а ведь именно он сыграл ключевую роль в расследовании.
В дальнейшем имя нашего героя можно найти и на страницах кровавой и таинственной истории Джека-Потрошителя. В письме американскому журналисту и писателю Джорджу Р. Симсу от 23 сентября 1913 года Литтлчайлд высказывает свои подозрения относительно личности убийцы. Несмотря на то, что Литтлчайлд не занимался непосредственно расследованием, он служил тогда в полиции и имел возможность наблюдать за действиями своих коллег. По мнению Литтлчайлда, "Джеком-Потрошителем" был некий Фрэнсис Тамблти, американец ирландского происхождения. Версия Литтлчайлда не получила поддержки ни в те времена, ни у сегодняшних криминалистов.
IV. Великий сыщик из нового света
В 1915 году вышла из печати последняя из повестей Артура Конан Дойла о Шерлоке Холмсе – "Долина страха" 170.
170 Arthur Conan Doyle. The Valley of Fear. Strand Magazine, September 1914 – May 1915.
Время для издания было не самым удачным: шёл уже второй год чудовищной бойни, на европейском и азиатском фронтах ежедневно погибали тысячи молодых здоровых людей всех национальностей. Вряд ли кого-нибудь всерьёз мог заинтересовать рассказ о придуманных загадочных убийствах и хитроумных расследованиях.
Конан Дойл начал работать над этим произведением до войны, в 1913 году.
Возможно, успей он закончить повесть в мирное время, эффект от её появления был бы иным. В самом деле, "Долину страха" с полным основанием можно назвать самым необычным произведением шерлокианы. Начнём с того, что "придуманных" преступлений в ней нет. Эта повесть – одно из двух (всего-навсего!) дел Шерлока Холмса, в основе которых лежат подлинные события. Первое – "Конец Чарлза Огастеса Милвертона" 171, написанный в 1904 году и вошедший в сборник "Возвращение Шерлока Холмса" (русским поклонникам великого сыщика это произведение известно ещё и по экранизации "Король шантажа" из телесериала Игоря Масленникова). В основу рассказа легла реальная история лондонского шантажиста Чарлза Огастеса Хауэлла и его гибели. Я уже рассказывал об этом преступнике в главе, посвящённой Игнациусу Поллаки и другим частным сыщикам викторианской эпохи. Но Конан Дойл дал простор фантазии и лишь оттолкнулся от реального дела: убийство Хауэлла, в действительности, раскрыто не было. Впрочем, и в рассказе имеется любопытная деталь: Шерлок Холмс впервые за свою уже довольно долгую литературную жизнь совершает преступление (взлом и попытка ограбления дома шантажиста, а затем сокрытие убийства последнего, свидетелями которого стали Холмс и Ватсон).
171 В оригинале – "The Adventure of Charles Augustus Milverton".
Что же касается "Долины страха", то в этой повести (или даже коротком романе) присутствует почти документальное изложение нашумевшего "дела Молли Магуайр"172. "Молли Магуайр" – так называлась тайная организация ирландских эмигрантов, действовавшая в рабочей среде на угольных копях в Восточной Пенсильвании, в долине, которая называлась Угольной страной. "Молли Магуйар" приписывали множество преступлений, в том числе, зверские убийства. Её разоблачение и последующий разгром стали возможными благодаря действиям частного детективного агентства Пинкертона. Один из сотрудников агентства, Джеймс Макпарлан (в романе– Берди Эдвардс, действующий под именем Макмердо), сумел внедриться в организацию, а затем обеспечил арест самых активных членов. Последовал громкий процесс, девятнадцать членов "Молли Магуайр" были приговорены к смертной казни.
172 Курьёз, связанный с вышедшей несколько лет назад в серии ЖЗЛ биографией А.К. Дойла. Рассказывая о "Долине страха", автор книги, М. Чертанов, утверждает, что у Дойла произошёл конфликт с Пинкертоном, автором книги о деле "Молли Магуайр". Курьёз в том, что книгу о деле "Молли Магуайр" написал Алан Пинкертон (‘Mollie Maguires and The Detectives’, 1877), руководивший разгромом этой организации, а конфликт у Дойла (по невыясненным обстоятельствам) случился с Уильямом Пинкертоном, сыном знаменитого сыщика – сам Алан Пинкертон на тот момент уже тридцать лет как лежал в могиле…
Правда, случилось это в 1877 году. Артур Конан Дойл обратился к делу "Молли Магуайр" спустя почти сорок лет, и его позиция относительно подоплёки нашумевшего дела принципиально отличалась от общепринятой в то время. Согласно одним источникам, о деле "Молли Магуайр" писатель узнал от американского частного детектива Уильяма Бёрнса. Согласно другим – от Уильяма Пинкертона-младшего, одного из сыновей знаменитого сыщика. После смерти отца, У. Пинкертон был "принципалом" (главой регионального управления агентства) Чикагского филиала агентства и содиректором (вместе с братом Робертом Пинкертоном) Национального детективного агентства Пинкертона.
Молодой бондарь и его хобби
В 1819 году у полицейского сержанта Уильяма Пинкертона и его жены Изабеллы, урождённой Стивенсон, родился сын – четвёртый (и второй выживший), которого назвали Алан Пинкертон 173. Таким образом, профессию, которая в дальнейшем обессмертила его имя, можно до известной степени считать семейным делом – отец тоже боролся с преступниками и, по возможности, защищал закон.
173 Здесь вновь та же неточность: автор опять почему-то даёт Алану второе имя Натаниэль, хотя англоязычные источники нигде это имя не упоминают, ограничиваясь инициалом J. Имя матери Алана, по тем же источникам, – Isobel McQueen, откуда Стивенсон, осталось непонятным. Дату рождения (именно рождения, а не крещения) Англовики указывает 25 августа (прим. комментатора).
Случилось радостное событие в семье сержанта 21 июля, а крестили новорождённого 25 августа.
Пинкертоны относилась к старейшим обитателям Глазго – городского района, который назывался "Горбалз". В течение долгого времени у этого района была дурная слава. Уже появлявшийся на страницах нашей книги слепой судья Джон Филдинг говаривал, что его сыщики-"бегуны" способны взять вора в любой точке королевства, но только не в Горбалз Глазго. Некогда в этом месте располагалась колония прокажённых.
Неудивительно, что мы не знаем подробностей о жизни молодого обитателя этих трущоб, тем более что сам сын шотландского полицейского не упускал случая навести тень на плетень.
В возрасте двадцати трёх лет он эмигрировал в США. И вот тут возникает первая (но далеко не последняя) загадка, связанная с его биографией. По собственному рассказу Пинкертона, причина эмиграции была исключительно романтической. Якобы будущий бескомпромиссный борец с преступностью сам в юности не брезговал нарушениями закона. По этой причине в родном Глазго он не мог жениться (его бы схватили прямо во время венчания), так что молодой Пинкертон и его ещё более молодая (пятнадцати лет) невеста Джоан Карфай 174 бежали в Новый Свет, где обвенчались и зажили вполне добропорядочной семьёй. У них родилось шестеро детей. При этом, похоже, Пинкертон был весьма деспотичным отцом – во всяком случае, он заставил своих сыновей помогать ему в работе, из-за чего те бросили учёбу. Во время Гражданской войны он решил, что сыновьям следует быть с ним, а вовсе не на передовой, куда молодые люди стремились.
174 Видимо, правильнее Карфрэй – Joan Carfrae. И было ей всё же больше лет – Англовики указывает их эмиграцию в 1842 году, когда Джоан было уже двадцать лет (прим. комментатора).
Пинкертон также сделал всё возможное, чтобы помешать дочери выйти замуж за её избранника. Опять-таки, это не помешало ему добиваться равноправия для женщин в работе. Пинкертон стал нанимать детективов-женщин за полвека до полицейского управления Нью-Йорка, в 1856 году, а позже противился попыткам сыновей и других сотрудников расформировать Женское детективное бюро. Но о детективном бюро Пинкертона и особенностях этого учреждения поговорим несколько позже, а сейчас вернёмся к годам его молодости.
На самом деле у Пинкертона действительно были нелады с законом. Но имели они не уголовный, а, политический характер: Алан Пинкертон, несмотря на молодость, был одним из вождей чартистского движения 175 и по этой причине подвергался преследованиям со стороны властей. В 1839 году в Ньюпорте вспыхнуло восстание чартистов, жестоко подавленное правительством. В восстании активно участвовал молодой Пинкертон, возглавлявший радикальное левое крыло движения. Левые чартисты предпочитали действия насильственного характера, к чему был склонен и наш герой, уже тогда продемонстрировавший большие организационные способности.
175 Чартизм – политическое и социальное движение в Англии в 1830-х–1840-х годах, получившее название от поданной в 1839 году так называемой "народной хартии".
Как видим, и этот великий сыщик в молодости увлекался революционными идеями (читатель помнит, что у Игнациуса Поллаки были, возможно, сходные причины для эмиграции из Германии в Великобританию, да и Эжен Франсуа Видок успел поучаствовать в Великой французской революции).
Итак, Пинкертон с невестой Джоан перебрался в США. Справедливости ради отметим, что именно это и было его единственным уголовным преступлением –невеста ещё не достигла совершеннолетия. Здесь будущий соперник Шерлока Холмса некоторое время работал бондарем. Трудно сказать, как повернулась бы его судьба, если б не случай. Сразу оговорим, что, какую бы стезю ни избрал Пинкертон, его наверняка ждал успех – очень уж умён и энергичен был этот молодой человек. Но случай подтолкнул его к карьере именно криминалистической.
Это произошло в 1846 году. Наш молодой бондарь бродил по пригородному лесу в поисках подходящей древесины. И вот тут, попав на островок посреди реки Фокс-Ривер, он обратил внимание на загадочные следы пребывания каких-то неизвестных. Будучи от природы любознательным и наблюдательным, Пинкертон по некоторым деталям понял, что набрёл на тайный лагерь фальшивомонетчиков, за которыми безуспешно охотился местный шериф. Молодого иммигранта-бондаря охватил охотничий азарт. Он не успокоился, пока не выследил всю шайку и не отдал её в руки шерифу. Дело принесло Пинкертону громкую славу. Бондаря из Глазго, бывшего главаря чартистов, избрали помощником шерифа округа Кейн, штат Иллинойс.
С этого времени и до конца жизни Алан Пинкертон боролся с преступниками. И делал это с энергией, азартом и интеллектуальным напором, принесшими ему уже всемирную славу.
В 1849 году он поступил на службу в полицию, став едва ли не первым детективом Чикагского полицейского управления. В 1850 году совместно с адвокатом Эдвардом Рукером Пинкертон открывает Северо-Западное детективное агентство. Спустя короткое время Эдвард Рукер вышел из совместного бизнеса, и тогда, при участии брата Роберта Пинкертона, Алан преобразовал Северо-Западное агентство в "Национальное детективное агентство Пинкертона", существующее по сей день. Так началась новая жизнь (и дорога в бессмертие) этого знаменитого частного сыщика. Девизом агентства стало выражение "Мы никогда не спим", а эмблемой – недреманное око.
Роберт Пинкертон занимался охраной поездов и дилижансов, поэтому ничего удивительно нет в том, что новорождённое агентство его брата занималось расследованием грабежей на железной дороге. Первоначально в агентстве работали всего два сотрудника. В Новом Свете это было первое предприятие подобного рода. Вскоре его знали многие – при том, что число постоянных агентов выросло не чрезмерно. В начале пятидесятых годов их было всего лишь девять. Но они выгодно отличались от многочисленных официальных полицейских – детективы Пинкертона, "пинки", как их вскоре стали называть по имени основателя и директора, были неподкупны, энергичны и неутомимы в преследовании преступников.
А главное – их возглавлял по-настоящему незаурядный человек. Что до методов, то они были вполне в духе времени: жестокими и беспощадными. Меткий глаз, стрельба без промаха, крепкие кулаки, быстрая реакция. В этом смысле они не отличались от официальных полицейских. Правда, в отличие от последних, "пинки" редко пользовались услугами доносчиков из числа преступников.
Спасти Президента
Однажды на рекламное объявление агентства Пинкертона откликнулась молодая женщина по имени Кэт Уорн. Стройной привлекательной брюнетке было всего 23 года, но она уже успела овдоветь.
Пинкертон полагал, что миссис Уорн ищет место секретарши. Каково же было его удивление, когда женщина категорически отвергла это предложение и заявила, что по объявлению она пришла в агентство с одной целью – стать детективом.
Ни в полиции, ни в частных агентствах в то время не было женщиндетективов, само это словосочетание казалось нонсенсом. Пинкертон так ей и ответил. Кэт оказалась настойчивой, её аргументы поколебали уверенность Пинкертона. Кэт Уорн привела несколько конкретных обстоятельств, в которых женщина-сыщик окажется куда полезнее и эффективнее, нежели сыщик-мужчина.
После некоторого раздумья, Пинкертон решил рискнуть. Так агентство обзавелось новым сотрудником, а в истории уголовного сыска появилась первая женщина-детектив. Запись в дневнике Пинкертона позволяет указать этот момент с большой точностью.
23 августа 1856 года в 10 часов утра Кэт Уорн приступила к исполнению обязанностей детектива в частном сыскном агентстве Пинкертона.
И наш герой ни разу не пожалел об этом. Миссис Уорн оказалась прирождённым сыщиком. Первый крупный успех пришёл к ней в деле "Адамс Экспресс компани". В 1858 году в агентство Пинкертона обратилось руководство этой компании с просьбой провести расследование хищения денег. К расследованию, среди прочих агентов, Пинкертон привлёк и Уорн. Ей удалось войти в доверие к жене главного подозреваемого – одного из агентов компании, некоего Морни, проживавшего в г. Монтгомери (штат Алабама). В результате информации, добытой Кэт, "пинки" вернули руководству "Адамс Экспресс компани" 39 тысяч долларов из 50 тысяч, похищенных Морни. Самого же преступника суд приговорил к десяти годам тюрьмы.
Именно с Кэт Уорн было связано дело, поднявшее агентство Пинкертона на новую высоту.
В начале 1861 года, по заказу президента Филадельфийской, Уилмингтонской и Балтиморской железной дороги, Пинкертон занялся расследованием случаев саботажа на железной дороге в штате Мэриленд. Предварительный сбор информации показал, что саботаж являлся результатом деятельности местных сепаратистов – противников только что победившего на выборах президента Авраама Линкольна.
Кэт Уорн действовала в Балтиморе под видом южанки мисс Черри, не скрывавшей сепаратистских симпатий. Мисс Черри, наследница богатых плантаций, была наивной и разговорчивой. Этот образ как нельзя лучше подошёл для выполнения задания Пинкертона. Иногда, впрочем, сыщица выступала под псевдонимом леди М. Баликорн, отличавшейся теми же качествами (наивностью и болтливостью). Говорила Кэт Уорн с сильным южным акцентом. Словом, "Мата Хари" из агентства Пинкертона очень быстро оказалась принятой в домах балтиморских сепаратистов. Именно с этих собраний, представлявших собой нечто среднее между светскими раутами и собраниями заговорщиков, Уорн вынесла сведения о готовящемся покушении на президента Авраама Линкольна. Ей удалось собрать ключевые детали плана, к реализации которого были привлечены противники президента не только из самого Балтимора, но и из других городов штата Мэриленд. Другие агенты Пинкертона, действовавшие в Мэриленде, подтвердили информацию "леди Баликорн" и "мисс Черри".
Согласно этому плану, заговорщики воспользовались тем, что новоизбранный президент, отправляясь из родного Спрингфилда (штат Иллинойс) в Вашингтон, решил превратить эту поездку в серию выступлений по различным городам.
Программа этого президентского турне была опубликована заранее. Согласно ей, именно в Балтиморе Линкольн собирался сменить поезд. Для этого он должен был перейти со станции Калвер-стрит, на которую прибывал его поезд из пенсильванского Гаррисберга (предпоследний этап путешествия), на станцию Камден-стрит (ныне станция Камден Ярдз), с которой уже другой поезд отправился бы в Вашингтон. Расстояние между станциями составляло приблизительно одну милю, которую Линкольн намеревался преодолеть в карете. На этом участке и намеревались заговорщики убить президента.
План был разработан в деталях. Благодаря Кэт Уорн, эти детали стали известны Пинкертону.
Заговорщики планировали следующее. Когда президент Линкольн будет идти по узкому вестибюлю станции Калвер-Стрит к карете, несколько человек затеют в дверях потасовку, которая отвлечёт полицейских из немногочисленной президентской охраны. В это время другая группа заговорщиков окружит оставшегося без охраны президента.
На одной из речных пристаней поблизости убийц будет ожидать специально зафрахтованный пароход, который доставит их в надёжное убежище.
Получив информацию и проанализировав её, Пинкертон поручил именно Кэтрин Уорн встретиться с доверенным лицом президента Норманом Б. Джаддом, членом Палаты представителей США от штата Иллинойс. Джадд должен был прибыть в Балтимор за три дня до президента. Уорн договорилась с Джаддом о тайной трёхсторонней встрече Джадда, Пинкертона и президента Линкольна.
Встреча состоялась 21 февраля, в Гаррисберге. Выслушав соображения Пинкертона, Линкольн к возможности заговора отнёсся скептически. Однако Джадд предоставил ему информацию, полученную от других источников. Эта информация в основных чертах подтверждала ту, которую добыла для Пинкертона Кэт Уорн.
Далее всё напоминало старый фильм или трюки, которые обожал Эжен Франсуа Видок. Президента переодели в щегольской костюм и мягкую фетровую шляпу. Туалет дополнили трость и тёплый шейный платок. В Гаррисберге он, под руку с Кэтрин Уорн, изображавшей его сестру, сел в другой поезд. Здесь были зарезервированы места для миссис Баликорн и её заболевшего брата.
Из Гаррисберга поезд отправился в Балтимор в 11 вечера и прибыл в 3.30 утра.
Трюк с переодеванием, придуманный Пинкертоном и его людьми, был весьма рискованным. Ради конспирации пришлось отказаться от охраны. Вернее, вся охрана состояла из отважной Кэтрин Уорн. Всю ночь она не сомкнула глаз, сжимая рукоять револьвера, готовая отразить нападение на своего президента. Говорят, что именно после этой ночи Пинкертону пришла в голову мысль сделать девизом агентства утверждение "Мы никогда не спим".
После спасения Линкольна и раскрытия балтиморского заговора слава Пинкертона взлетела на недосягаемую высоту.
Вскоре началась Гражданская война между северными и южными штатами.
Тут уместно отметить, что Пинкертон был последовательным и убеждённым противником рабства. К 1858 году он считался одним из самых известных аболиционистов Чикаго, а его дом являлся надёжным убежищем для беглых рабов и радикальных противников рабства, пробиравшихся в Канаду 176. Примерно к тому же времени относится и его знакомство со знаменитым борцом за освобождение рабов Джоном Брауном. Когда Брауна и его единомышленников обвинили в убийстве, Пинкертон принял их в своём доме, собрал для них среди знакомых 500 долларов (по тем временам – немалая сумма) и помог Брауну бежать в Канаду.
176 Подробности в книге: James D. Horan, “The Pinkertons: The Detective Dynasty That Made History”. Bonanza Books, 1967.
Личность радикального аболициониста произвела на Пинкертона сильнейшее впечатление. Он говорил своему старшему сыну Уильяму, что Брауна можно поставить выше Наполеона, вровень с Джорджем Вашингтоном.
Во время последнего боя отряда Джона Брауна в Харперс-Ферри, Пинкертон отправил вооружённых агентов на помощь мятежникам. Но они опоздали, Браун и его соратники были захвачены правительственными войсками (ими командовал полковник Ли – будущий главнокомандующий армии конфедератов). Спустя полтора месяца непримиримый противник рабства был казнён.
Дружеские отношения связывали прославленного детектива и с другим видным борцом за освобождение рабов – Фредериком Дугласом 177. В письме к жене Алан Пинкертон писал: "Я ненавижу рабство. Это проклятие американской нации".
177 Фредерик Дуглас (1818–1895) – один из первых чернокожих писателей, видный деятель освободительного движения, дипломат, журналист.
Так что нет ничего удивительного в том, что, с началом гражданской войны, Пинкертон принял самое активное участие на стороне северян, фактически создав и возглавив разведку и контрразведку янки. При этом, будучи чрезвычайно деспотичным отцом, он не позволил своим сыновьям идти добровольцами в армию, потребовав, чтобы они помогали ему в семейном бизнесе. Некоторым оправданием может служить тот факт, что семейный бизнес – детективное агентство – превратился тогда в общегосударственное дело.
О действиях Пинкертона-разведчика и его эффективности в годы войны существуют разные мнения. Например, известный разведчик, создатель Центрального разведывательного управления Аллен Даллес оценивает их невысоко. В книге "Искусство разведки" он писал, что, при всей ценности Пинкертона в вопросах безопасности и контрразведки, разведчиком он оказался слабым. Даллес указывал на упрощённое представление Пинкертона о военной разведке. По его словам, Пинкертон полагал достаточным подсчитать число вражеских солдат, а затем пересчитать их ещё раз. Ни о выведывании планов противника, ни об информации, связанной с поставками вооружения и фуража, ни о прочем, что выходило за рамки простейших арифметических задач, он даже не задумывался.
Генерал-майора Джорджа Макклеллана, который в начале войны командовал армией северян, Линкольн называл "Кунктатором", то есть "Медлителем". Так некогда называли римского полководца Фабия, противостоявшего Ганнибалу.
Макклеллан действительно, как считали современники и считают нынешние историки, был лишён необходимой для командующего решительности. Во всяком случае, как полагают некоторые историки, у него в самом начале был реальный шанс разгромить южан и закончить войну уже в 1862 году, но он упустил момент, опасаясь численного превосходства противника. На самом же деле, войска северян в тот момент численно превосходили южан. После войны в своих неудачах Макклеллан обвинил Пинкертона – по его словам, он полагался на данные разведки, а они сообщили завышенные данные о численности противника. Действительно, командующий армией южан генерал Магрудер устроил успешное театральное представление, вводя в заблуждение разведку северян (то есть нашего героя). Кстати, это косвенно свидетельствует о том, что пинкертоновское отношение к разведке, критически оценённое Даллесом, было общепринятым – иначе противник не действовал бы именно таким образом.
Тем не менее, несколько агентов Пинкертона стали весьма эффективными разведчиками армии северян, а сам Алан Пинкертон достаточно профессионально действовал против разведчиков южан, действовавших в тылу янки. Самым громким его разоблачением стало дело Роуз Гринхау.
Дело Роуз О'Нил Гринхау
21 июля 1861 года произошло первое крупное сражение Гражданской войны США – сражение при реке Булл-Ран. Сражение закончилось сокрушительным поражением армии северян. Некоторые историки вообще считают, что после этого сражения Северная армия перестала существовать.
Среди факторов, повлиявших на именно такой исход, назывались и тактические ошибки северян, и более высокий профессионализм южан, и некоторое преимущество численности артиллерии у конфедератов (при том, что общая численность армии северян превышала численность южан).
Нас интересует одна из причин, которая не всегда оказывалась в центре внимания. Сражение при Булл-Ран (его называют Первым сражением – в отличие от Второго сражения, случившегося в августе 1862 года) было ещё и первым крупным успехом разведки конфедератов. Ход сражения (и на это обратило внимание командование северян) указывал на то, что генерал-южанин Пьер Борегар был в курсе почти всех планов противника. А это означало, что в Вашингтоне действовал шпион южан, имевший доступ к секретной военной информации. И вот тут в игру вступил Алан Пинкертон, незадолго до того, по предложению президента Линкольна, возглавивший секретные службы северян.
"Мы никогда не спим"... Трудно сказать, сколько бессонных ночей провёл Пинкертон, изучая донесения своих агентов. В основном они касались слежки за жившими в Вашингтоне сторонниками конфедератов. Таких было множество, особенно в первый период войны и особенно в "приличном обществе".
Среди прочих, новоиспечённый контрразведчик обратил внимание на 37летнюю Роуз О’Нил Гринхау. Она была дочерью плантатора и рабовладельца Джона О’Нила из штата Мэриленд. Её муж Роберт Гринхау, дипломат, врач и юрист, погиб в результате несчастного случая в 1854 году. Он был служащим государственного департамента, в качестве официального полномочного посланника много лет прожил в Мексике. Именно благодаря связям и репутациям покойного мужа, вдова была принята в кругах, близких к военному командованию и правительству. Общительная и обаятельная женщина, вдова известного дипломата и учёного, к тому же – прекрасная и заботливая мать, Роуз Гринхау пользовалась всеобщей симпатией и любовью.
В этих условиях Пинкертону приходилось действовать осторожно. На первых порах он установил слежку за подозрительно активной "южанкой" и её окружением. Чтобы усилить эффективность наблюдений, он прибег к помощи всё той же незаменимой Кэтрин Уорн. Он был уверен в том, что Гринхау – шпионка конфедератов. Но прямых доказательств тому у него не было.
Между тем, 9-го и 16-го июля 1861 года капитан Томас Джордан – один из наиболее эффективных руководителей разведки конфедератов – получил две шифровки из Вашингтона. Шифровки содержали информацию о планах северян относительно наступления в районе реки Булл-Ран.
Джордан был организатором разветвлённой шпионской сети в Вашингтоне и некоторых других городах Севера. Именно он в своё время завербовал вдову Роуз Гринхау. Шифровки, раскрывавшие военные планы северян, отправила она.
После разгрома северян Пинкертон начал действовать решительнее. Кэтрин Уорн, ставшая подругой-наперсницей Роуз Гринхау, собрала для своего шефа множество прямых улик против вдовы-шпионки. Среди них была и благодарственная телеграмма капитана Джордана: "Наш президент и главнокомандующий поручил мне передать вам благодарность. Конфедерация у Вас в долгу". Разумеется, телеграмма была шифрованной, но и шифр вдовы оказался в руках Пинкертона. Обыск в её доме представил дополнительные доказательства шпионской деятельности – черновики кодированных донесений, карты укреплений и так далее. Буквально за несколько минут до ареста вдова пыталась сжечь компрометирующие её материалы, но ей это не удалось. Единственное, что она успела, почувствовав слежку, это отправить дочерей к старшей сестре.
Выявились и информаторы вдовы – среди них, в частности, Генри Уилсон, сенатор-республиканец от штата Массачусетс. Будучи человеком, близким к Линкольну, Уилсон обладал информацией, далеко выходившей за рамки официальной. Обаяние вдовы-южанки сделало сенатора чересчур разговорчивым.
Роуз Гринхау была помещена под домашний арест. Одновременно люди Пинкертона арестовали одного из её курьеров – Лили Маколд, подругу Роуз. Разгадка шифра позволила Пинкертону вести игру с капитаном Джорданом, передавая южанам ложную информацию, якобы собранную Роуз Гринхау. Мало того: Пинкертону удалось убедить южан в том, что отчаянная вдова, несмотря на домашний арест, ухитрялась продолжать вести разведывательную деятельность.
Роуз Гринхау стала легендой конфедератов.
Когда же игра оказалась на грани раскрытия, вдова-шпионка была отправлена в тюрьму. Общественное мнение оказалось расколото почти поровну: одни считали Роуз Гринхау коварной шпионкой, другие – невинной жертвой хищного и подозрительного сыщика. Видимо, поэтому она отделалась относительно легко –двумя годами тюремного заключения, вполне комфортного: ей даже позволили вывесить из окна тюремной камеры флаг Конфедерации.
31 мая 1862 г., Гринхау была освобождена без суда. Она была передана представителям Конфедерации, в обмен на нескольких пленных северян.
Президент КША Джефферсон Дэвис приветствовал её возвращение и назначил своим представителем во Франции и Великобритании.
Здесь она издала книгу своих воспоминаний. Книга пользовалась большим успехом. Разумеется, южные джентльмены были показаны идеалистами-романтиками, северяне же и особенно ненавистный вдове Алан Пинкертон, были окрашены самой чёрной краской. Агента Кэтрин Уорн, благодаря которой вдова была разоблачена, Роуз Гринхау сравнила с проституткой.
В 1864 году, возвращаясь в Америку, Роуз Гринхау погибла в результате катастрофы судна "Кондор", севшего на мель поблизости от Уилмингтона. Лодка, на которой Гринхау пыталась добраться до берега, перевернулась, и вдова пошла ко дну.
Символично, что она утонула из-за вшитых в нижнее бельё золотых монет на сумму две тысячи долларов. Это был гонорар, полученный ею от продажи мемуаров.
Судьбы разведчиков
Тимоти Уэбстер родился в Нью-Хейвене (Восточный Суссекс, Великобритания) в 1822 году. Когда ему было восемь лет, семья переехала в США и поселилась в Принстоне (Нью-Джерси). В 1838 году стал полицейским в Нью-Йорке.
Здесь в 1853 году он встретился с Аланом Пинкертоном, а через три года, уволившись из полиции, поступил в его частное агентство.
В начале 1861 года Уэбстер с Хэтти Лаутон (она была второй после Кэт Уорн оперативницей агентства) участвовали в раскрытии "Балтиморского заговора" против президента Линкольна (мы уже рассказывали о нём ранее). Уэбстер и Лаутон изображали из себя семейную пару богатых южан, мистера и миссис Уэбстер.
Им удалось внедриться в среду заговорщиков-сепаратистов и сохранить свою легенду после раскрытия заговора.
С началом Гражданской войны старший сын Уэбстера, Тимоти Уэбстермладший вступил в армию северян, был ранен в 1864 году в битве при БрайсКроссроудс. Раненым попал в плен к южанам. В тюрьме ему ампутировали ногу.
От последствий ранения Тимоти Уэбстер-младший скончался в плену. Тело было передано северянам. Уэбстер-младший был похоронен рядом с дедом на кладбище в городе Онарга (штат Иллинойс).
Между тем, в конце 1861 года "мистер и миссис Уэбстер" отправились, по заданию Пинкертона, в Ричмонд (Вирджиния). Здесь они активно собирали разведывательную информацию для северян и в шифрованном виде переправляли её Пинкертону. При этом Уэбстер пользовался таким доверием, что его приняли гражданским служащим в военное ведомство.
К сожалению, обострение ревматизма, которым страдал разведчик ещё на полицейской службе, уложило Уэбстера в постель. И это оказалось роковым обстоятельством.
Поскольку Уэбстер, из-за болезни, не имел возможности отправлять донесения, Пинкертон направил к нему для связи двух других агентов, Прайса Льюиса и Джона Скалли. Им не повезло, они почти сразу попали в руки конфедератов.
Скалли, спасая жизнь, в конце концов, указал на Уэбстера как на шпиона северян, к которому был послан для связи.
Показания Скалли (подтверждённые Льюисом) вызвали большой скандал в стане конфедератов. Уэбстер служил при штабе резервных войск в Ричмонде, поддерживал дружеские отношения со многими старшими офицерами южан, так что понятно было, сколько секретов через него утекло на север.
Уэбстер и Лаутон арестованы и помещены в тюрьму. При аресте у Уэбстера были изъяты шифрованные донесения, шпионская деятельность его была доказана.
Тимоти Уэбстер был обречён. И не только потому, что слишком велик оказался урон, причинённый его деятельностью военным планам Конфедерации. Как раз в это время северяне выслали уже известную нам Роуз Гринхау. Прибыв в Ричмонд, эта дама, пылавшая ненавистью к Алану Пинкертону и его людям, приложила максимум усилий к тому, чтобы Тимоти Уэбстер был приговорён к смертной казни.
Узнав об этом, босс разведчика обратился к президенту. Авраам Линкольн, в личном послании конфедератам, пригрозил, в случае приведения в исполнения приговора, повесить шпионов южан, находившихся в тюрьмах янки.
Власти южан проигнорировали угрозу. 29 апреля 1862 года Тимоти Уэбстер взошёл на эшафот. При первой попытке повешения верёвка оборвалась, так что его повесили лишь со второго раза. Он успел сказать: "Я умираю вторично".
Хэтти Лаутон (в протоколах южан она до конца фигурировала как "миссис Уэбстер") была приговорена к году тюрьмы. Через несколько месяцев её и ещё четырёх военнопленных (включая Льюиса и Скалли) обменяли на пленного офицера конфедератов.
Через десять лет после казни агента Уэбстера, в 1871 году, Пинкертон послал двух сотрудников своего агентства в Ричмонд. Они вывезли тело отважного разведчика. Тимоти Уэбстер был похоронен на том же кладбище в Онарге, где покоились его отец, Тимоти Уэбстер-старший, и сын, Тимоти Уэбстер-младший.
Уэбстера часто называют лучшим агентом Пинкертона (и вообще разведки северян) времён Гражданской войны.
Появлением женщин-детективов нововведения Алана Пинкертона в сыскной области не ограничивались. Убеждённый аболиционист, сторонник равенства людей, вне зависимости от цвета кожи, Пинкертон, естественно, не мог обойти вниманием бывших рабов.
Первым чернокожим сыщиком и одним из первых чернокожих разведчиков, появившихся благодаря инициативе Пинкертона, стал Джон Скобелл.
Ещё до начала Гражданской войны Пинкертон приглядывался к бывшим рабам, надеясь привлечь их к оперативной работе. Его расчёт основывался на том, что темнокожим американцам легче было оказаться вне подозрений при расследовании преступлений – мало кому из преступников придёт в голову, что расторопный "бой", начищающий ему сапоги, на самом деле, сыщик-"пинки".
К выявлению достойных кандидатур он привлёк и своих старых сотрудников, ориентируя, в первую очередь, на выявления тех бывших и беглых рабов, которые имели какое-то образование и, обладали хорошей памятью и наблюдательностью.
Таким образом, с началом войны в распоряжении Пинкертона оказался небольшой, но очень ценный контингент чёрных агентов.
Среди них Скобелл стал самым эффективным.
Джон Скобелл не был беглым рабом. Он жил в штате Миссисипи, его владелец обратил внимание на способного юношу и позаботился сначала дать ему образование, а затем освободил Скобелла. Пинкертон завербовал его в 1861 году.
Скобелл оказался не только умным и образованным человеком, но ещё и необыкновенно артистичным. Выполняя задания своего шефа, он с лёгкостью менял маски и легенды, выступая то в роли повара, то разнорабочего, то контрабандиста, то преданного раба, разыскивающего хозяина.
Неоднократно он проникал на территории Конфедерации в команде с другими агентами, под видом слуги – такова была его легенда, например, при работе с "мистером и миссис Уэбстер".
Скобелл передавал северянам ценнейшую информацию о перемещениях войск, поставках продовольствия и оружия южанам. Часто эта информация оказывалась более точной и разнообразной, чем информация, полученная белыми агентами от должностных лиц и офицеров Конфедерации. Источники Скобелла были менее заметны и значительны, но их было больше, и они были ближе к низовым секретам. Скобелл черпал сведения от представителей подпольной организации рабов – так называемой "Юридической лиги", членом которой он состоял с довоенных времён и представители которой проникали во многие учреждения южан – слугами, рабами, денщиками. Таким образом, "глаза и уши" Скобелла буквально пронизывали многие подразделения Южной армии.
Когда Алан Пинкертон, по ряду причин, оставил службу в армии (это случилось в 1862 году), Джон Скобелл тоже прекратил службу. Дальнейшая его судьба, так же, как судьба Хэтти Лаутон, неизвестна.
Пинкертон и братья Рино
После казни Тимоти Уэбстера Пинкертон подал в отставку с поста начальника спецслужб. По времени это совпало с отставкой его командира – генерала Макклеллана. Действительно ли причиной оказалась гибель ценного агента, его правой руки, или тут было всего лишь совпадение (как известно, после того – не всегда означает вследствие того), неизвестно. Факт остается фактом – с осени 1862 года Алан Пинкертон вернулся к своей прежней деятельности.
Тут он вновь оказался на высоте. Не имея формального образования полицейского, он обладал природным талантом и организационными способностями (не случайно, видимо, в Глазго он возглавил чартистов, будучи моложе многих других вожаков этого движения). Пинкертон изобрёл множество методов слежки, наблюдения, внедрения и работы "под прикрытием", которые используются по сей день. Он быстро перенимал технические новинки, вроде железных дорог и телеграфа, и активно использовал их в борьбе с преступностью.
6 октября 1866 года впервые в Западной Америке был ограблен поезд. Это преступление совершила банда братьев Рино.
Банда братьев Рино была группой преступников, действовавших на Среднем Западе США во время Гражданской войны и сразу после неё. Она была своеобразным "эталоном" для преступных сообществ, возникших позже. Именно банда братьев Рино совершила первое в США ограбление поезда.
Члены банды действительно были родными братьями. Фрэнклин (Фрэнк), Джон, Саймон (Сай) и Уильям (Билл) Рино родились в Рокфорде, графство Джексон, штат Индиана. Был ещё один брат Клинтон ("Честный" Клинт) и дочь Лаура.
Клинт не участвовал в криминальных подвигах братьев. Кстати, в фильме о "Банде Рино" "Честного" Клинта сыграл король рок-н-ролла Элвис Пресли. Так же далека от уголовщины была и единственная сестра Рино.
Остальные же братья очень рано приобрели криминальные профессии. Поначалу они промышляли шулерством, затем конокрадством.
Когда же началась Гражданская война, братья Рино стали дезертирами. И не просто дезертирами. Их дезертирство можно назвать "серийным": они несколько раз вербовались в Армию США, получали подъёмные, после чего благополучно бежали. Будем справедливы: так действовали трое: Фрэнк, Джон и Сай. Четвёртый брат, Уильям, честно отслужил в армии и после войны получил почётную отставку.
Банда Рино сформировалась в 1864 году. Первоначально в неё входили Фрэнк, Джон и Сай Рино, затем к ним присоединился Уильям, уволившийся из армии, и ещё два бандита – Грант Уилсон и некто Диксон. Первым крупным делом банды, дислоцировавшейся в Ричмонде, было ограбление Фрэнком Рино, Уилсоном и Диксоном почтового отделения и магазина в соседнем городе Джонсвилл. На свободе бандиты пробыли недолго, их арестовали уже через несколько дней. Грант Уилсон согласился дать в суде показания против соучастников, но был убит раньше, чем успел это сделать.
А вскоре произошло событие, вошедшее в историю криминалистики. Недалеко от Сеймура был ограблен поезд.
Впервые в истории США.
Вечером 6 октября 1866 года три члена банды – Джон и Сай Рино и недавно присоединившийся к братьям Фрэнк Спаркс, – сели в поезд, отходивший от сеймурского перрона.
Когда поезд только начал набирать скорость, бандиты ворвались в специальный вагон, предназначенный для перевозки ценностей, скрутили охрану и взломали сейф, в котором хранились деньги – около 16 тысяч долларов. Второй сейф, в котором хранилась вторая, большая часть перевозимых ценностей, вскрыть не удалось, и бандиты просто вытолкнули его из вагона, а следом выпрыгнули сами.
Тут, у дороги, их ожидали остальные члены банды. Так и не сумев его вскрыть, бандиты вынуждены были ретироваться, поскольку к месту преступления подоспел большой отряд полицейских.
Пассажир Джордж Кинни, единственный свидетель, согласивший дать показания против бандитов и опознавший двоих из трёх налётчиков, был застрелен, не успев дать показаний. Братья и их подельники вновь ушли безнаказанными.
Они обосновались в Сеймуре, не пытаясь особо скрываться. Город был крупным железнодорожным узлом.
Но в конечном итоге банда Рино совершила большую ошибку, напав на поезд, груз которого страховала компания "Адамс Экспресс компани". Та самая "Адамс Экспресс компани", по заказу которой агентство Алана Пинкертона в 1858 году провело одно из самых крупных своих расследований – дело о хищениях на железной дороге.
И на этот раз страховая компания обратилась к знаменитому детективу.
Вскоре в Сеймуре открылся новый салун, очень быстро ставший популярным среди крутых парней. Хозяин салуна, некий Дик Уинскотт, по привычкам и манере поведения, тоже производил впечатление бывалого человека. Хорошее впечатление производила и его щедрость, готовность отпустить выпивку в долг.
Словом, салун Уинскотта вскоре стал излюбленным местом отдыха и деловых встреч членов банды Рино, а хозяин салуна близко сошёлся с ними, став едва ли не доверенным лицом братьев Рино. Однажды, во время совместной попойки, Уинскотт уговорил Фреда и Джона Рино сфотографироваться "на память".
Вскоре в объявлениях о розыске, которые рассылало агентство Пинкертона, появились фотографии знаменитых грабителей – впервые за всю историю банды.
Читатель уже понял, что "бармен Уинскотт" был агентом Алана Пинкертона.
Но грабители так ничего и не заподозрили. Их дружба крепла. И однажды, под благовидным предлогом, он заманил братьев Рино на железнодорожную станцию Сеймура – аккурат в тот момент, когда туда прибыл Пинкертон с шестью своими помощниками. Члены банды не успели ничего понять, когда неизвестные схватили Джона Рино и тотчас увезли его поездом из Сеймура.
Джон Рино в 1868 году был приговорён к 25 годам тюрьмы в штате Миссури.
Он вышел на свободу в феврале 1878 года. В 1886 году вернулся в Сеймур, но вновь отправлен в тюрьму. Его осудили на три года, на сей раз – по обвинению в подлоге. Умер он в 1895 году. Думаю, Джон Рино должен был благодарить "бармена" и его шефа – оказавшись первым из братьев за решёткой, он благополучно пережил всех остальных членов банды, ни много ни мало на целых двадцать семь лет!
Ещё два поезда были ограблены бандой Рино. Причём во время третьего ограбления между агентами Пинкертона и бандитами случилось настоящее сражение. Десять агентов устроили засаду на разбойников. В ходе перестрелки были раненые с обеих сторон, но грабителям удалось уйти, хотя и с пустыми руками.
Они восполнили потерю ограблением казны графства Харрисон и графства Миллс (оба – в штате Айова), завладев баснословной по тем временам суммой в 30 тысяч долларов. После этих ограблений "пинки" быстро вышли на их след и наконец-то арестовали банду. Но... Детективы банду арестовали, а вот полицейские арестованных упустили. Арестованным удалось бежать.
После побега банда ограбила четвёртый поезд – на невероятную сумму 96000 долларов. После этого агенты Пинкертона вновь, что называется, сели банде Рино на хвост. Банда распалась.
Активность детективов и в этот раз увенчалась успехом. Правда, ни о каких побегах речь уже идти не могла. Сомнительная слава, которой банда Рино обзавелась в результате дерзких преступлений, оказалась роковой. Не успевали агенты Пинкертона схватить очередных грабителей и передать их в руки полиции, как местные представители так называемых "комитетов бдительности" отнимали их у властей и устраивали самосуд, вешая арестованных на ближайших деревьях.
Последними линчевали организаторов банды – братьев Фрэнка, Билла и Сая Рино, и Чарли Андерсона. Они были последними ещё остававшимися в живых членами знаменитой банды и содержались в тюрьме графства Флойд.
В ночь на 11 декабря несколько десятков местных жителей, с лицами, закрытыми капюшонами, ворвались в дом шерифа, под угрозой немедленного расстрела заставили его выдать ключи от тюрьмы и камеры (угрозы не были пустым звуком – шерифу прострелили ногу, прежде чем он уступил линчевателям). Первым был повешен Фрэнк Рино. Последним – Чарли Андерсон.
Но к этому событию Алан Пинкертон уже не имел отношения.
Пинкертон и братья Джеймс
В 1874 года всё та же "Адамс Экспресс компани" вновь обратилась к Алану Пинкертону с заказом. На этот раз требовалось разобраться с другой "братской" бандой.
Знакомясь с криминальной историей США, сталкиваешься с феноменом, который в других странах меньше бросался в глаза (хотя, несомненно, и в других странах такое случалось) – банды-семьи, то есть, банды, основой которой становились члены одной семьи. Банда братьев Рино тому характерный пример. Другой пример, с которым тоже пришлось иметь дело нашему герою, – банда братьев Джеймс, которую сколотили братья Джесси и Фрэнк Джеймс из Миссури. Их отец, баптистский проповедник, умер рано, мать вторично вышла замуж за доктора Рубена Сэмюэля. Поэтому банду иногда называли бандой Джеймс-Сэмюэль.
Во время Гражданской войны старший из братьев, Фрэнк, добровольно служил в армии Конфедерации и даже участвовал в сражении при Уилсонс-Крик в августе 1861 года – одном из первых крупных сражений той войны.
К концу 1861 года на территориях, уже занятых северянами, развернулось партизанское движение южан. Организатором этой герильи в Миссури выступал некий Уильям Кларк Кантрилл. До войны Кантрилл, ещё совсем молодым человеком, присоединился к банде грабителей и убийц, промышлявших, среди прочего, поимкой беглых рабов и возвращением их рабовладельцам. Эта деятельность дала Кантриллу серьёзный опыт, а также сформировала его политические симпатии. К началу Гражданской войны он был убеждённым сторонником рабовладения, к тому же, обучившийся тактике партизанской борьбы у индейцев-чероки, поддерживавших в ходе войны конфедератов, а до войны охотно участвовавших в поимке беглых рабов (среди индейцев-чероки хватало рабовладельцев).
Партизанский отряд Кантрилла первоначально состоял из десяти бойцов, преданных ему душой и телом. В 1862 году численность существенно выросла, среди новых партизан оказались и оба брата Джеймса (Фрэнк Джеймс незадолго до того уволился из армии по болезни).
Люди Кантрилла, разбившись на небольшие отряды, нападали на солдат Северной армии, на фермы жителей, сочувствовавших федералам. Заодно грабили почты, банки, магазины. Так, люди "Кровавого Билла" Андерсона убили 125 солдат 39-го пехотного полка Северной армии, в ходе стычки солдат с партизанским отрядом.
Эта рискованная деятельность придала героический ореол дальнейшей, уже уголовной, деятельности Фрэнка и его брата.
К этому ореолу прибавился ещё и оттенок мученичества – когда в ходе борьбы с южными партизанами северные волонтёры нагрянули на ферму родителей братьев Джеймс и без лишних слов повесили их отчима Рубена Сэмюэля.
При некотором внешнем сходстве, операции агентства Пинкертона против братьев Джеймс существенно отличались от операции братьев Рино. Прежде всего, "театр военных действий" был принципиально иным. Если, атакуя братьев Рино, "пинки" действовали в крупных городах штата Иллинойс и их окрестностях, то в случае с семейкой Джеймс ареной становились маленькие городки и деревни Миссури. Разумеется, проблема, в данном случае, связана не с масштабами и не с географическими координатами. Просто маленькие городки и деревни штата Миссури считались опорой южан, здесь жили многие бывшие солдаты и офицеры конфедератов, которые считали братьев Джеймс "конфедеративными Робин Гудами", которые своего брата-южанина не тронут и даже защитят, а вот проклятым и наглым янки справедливо отомстят – за смерть отчима, за поражения и притеснения. Разумеется, в этих условиях действовать приходилось иначе.
Банда братьев Джеймс (ещё её называли бандой Джеймса-младшего – поскольку отца тоже звали Джесси Джеймс) специализировалась на ограблениях банков и почтовых отделений. Первый раз они ограбили банк в 1868 году. Их добыча составила 2000 долларов. При этом один из сотрудников банка погиб.
И в дальнейшем братья Джеймс не очень церемонились в применении оружия. Счёт убитых они вели на десятки. И эти десятки уже не были солдатами вражеской армии.
Пинкертон воспользовался опытом, приобретённым во время Гражданской войны. Один из его сыщиков, Джозеф Уичер (по странному совпадению, однофамилец известного английского сыщика Уичера, который расследовал "Убийство в Ред-Хилл"178), под видом демобилизованного солдата-конфедерата путешествовал по местам действий банды Джеймсов. В конце концов, выйдя на след бандитов, он устроился на работу в ферме, находившейся неподалёку от семейной фермы Джеймсов.
178 См. предыдущий раздел.
Видимо, артистических способностей для изображения конфедерата Уичеру не хватило. Преступники разоблачили его, и Джесси Джеймс-младший лично застрелил агента Пинкертона.
Вслед за тем бандиты, без лишних разбирательств, сожгли ферму, на которой нашёл пристанище Уичер, и убили её хозяина.
Ещё два агента Пинкертона, Луи Дж. Лулл и Джон Бойл, погибли в перестрелке с бандитами. Теперь Пинкертон рассматривал войну с братьями Джеймс как личную вендетту.
Он наладил сбор информации среди сторонников Севера, осевших на территории деятельности банды. Пользуясь полученными данными, в ночь на 25 января 1875 года его агенты под его личным руководством, совершили налёт на семейную ферму Джеймсов-Сэмюэлей. В ходе короткой стычки кто-то из детективов (не исключено, что сам Пинкертон) бросил в дом ручную зажигательную бомбу.
Взрыв убил на месте сводного брата Джеймса – юного Арчи Сэмюэля, названного в честь партизана-конфедерата Арчи Клемента. Ещё одному обитателю фермы, чернокожему слуге и бывшему рабу Джесси Джеймса Зерельде Сэмюэлю, тем же взрывом оторвало руку. Вскоре он скончался.
Дом почти полностью сгорел, но остальным членам банды удалось отбиться от жаждавших крови "пинки" и скрыться.
Позже Пинкертон отрицал, что целью рейда был поджог. Но относительно недавно было обнаружено письмо прославленного детектива, в котором он пообещал "сжечь осиное гнездо и выкурить негодяев".
Местные жители, в основном поддерживавшие "Робин Гуда" и его людей, обвинили Пинкертона в ничем не мотивированном нападении на респектабельный семейный дом. На волне общественного возмущения конгресс штата Миссури едва не принял закон об амнистии братьев Джеймс, объявляя их героическими защитниками граждан штата. Закон не прошёл, но теперь уже Пинкертону пришлось скрываться от разъярённого Джесси Джеймса, поклявшегося отомстить за гибель "невинного ребёнка". Джеймс появился в Чикаго и всерьёз принялся выслеживать своего врага. Агенты Пинкертона сумели скрыть своего шефа от глаз "миссурийского Робин Гуда" и его информаторов. Джеймс убрался из Чикаго ни с чем, а Пинкертон продолжил вендетту.
Несмотря на то, что агенты наседали и почти уничтожили банду Джеймсов, точку в деле поставило предательство двух преступников-новобранцев, братьев (опять братья!) Форд, Чарли и Роберта. Они были подкуплены губернатором Миссури Томасом Криттенденом. Криттенден пообещал братьям Форд по пять тысяч долларов за голову Джесси Джеймса и его людей. 3 апреля 1882 года Роберт Форд, в присутствии своего брата, застрелил Джесси Джеймса.
Роберт и Чарльз Форды были арестованы и осуждены за убийство первой степени, но тут же помилованы губернатором. Впоследствии, на деньги полученные за предательство, Боб Форд открыл салун. Но долго наслаждаться нормальной жизнью ему не пришлось. Спустя короткое время, его застрелил прямо в салуне один из поклонников Джесси Джеймса.
Старший из братьев Джеймс, Фрэнк, через полгода после гибели брата, сдался властям. При этом, передавая лично губернатору Криттендену кобуру с револьвером, он сказал: "Губернатор, вы – первый человек с 1861 году, которому я позволяю прикоснуться к моему револьверу".
Фрэнк Джеймс провёл год в тюрьме штата, ожидая суда, и, в конце концов, был оправдан. Ни по одному преступлению ему не были предъявлены обвинения.
После освобождения он вёл мирную жизнь законопослушного обывателя. Один из театров, ставивший спектакль по истории братьев Джеймс, привлёк его для рекламы, сделав девизом премьеры лозунг: "Принеси билет, прокомпостированный Фрэнком Джеймсом!" Позже Фрэнк восстановил семейную ферму и водил по ней любопытных – по цене 25 центов за экскурсию. Умер он в 1915 году, пережив и своих преследователей, и своих подельников.
Теоретик и практик
Пинкертон завёл правило фотографировать преступников. Он создал первый в США альбом таких фотографий. Второй созданный им альбом содержал тысячи снимков лошадей, что помогало пресечь мошенничество на скачках.
Свой опыт криминалиста-практика Пинкертон стремился сдлеать достоянием широких кругов. Например, в книге "Тридцать лет сыщиком" он подробно рассказал о профессиональной специализации преступников, с которыми ему приходилось сталкиваться. В предисловии к книге он пишет:
"Я сделал преступника и его методы темой своего исследования. Я старался проникнуть в тайну его намерений, раскрыть схему его действий. Я добрался до мельчайших деталей и узнал достаточно много для успешного выполнения своей работы. Мне хорошо известно, как действуют взломщики сейфов, считавшихся абсолютно надёжными, я ознакомился с тонкой работой фальшивомонетчиков и изготовителей подделок и с многочисленными инструментами, которые используют преступники всех видов, и я не отставал от них, когда они расширяли свои знания и приобретали новые приспособления.
Собранную информацию я решил представить общественности. Мне кажется, в интересах общества знать все приёмы, которыми пользуются преступники, чтобы завладеть деньгами своих жертв. Знание поможет многим людям защитить себя от грабителей и воров.
Обширное поле преступности отличается большим разнообразием, но, тем не менее, преступления можно легко классифицировать. Мой труд был сосредоточен именно на этой задаче"179.
179 Pinkerton A. Thirty Years a Detective. 1500 Books, LLC, Warwik, NY, 2007. P. 17. Пер. М. Бородкина.
Вот перечень тех преступных специальностей, на которые Пинкертон делил современный ему преступный мир:
"1. Воры из светского общества.
2. Карманники.
3. Грабители магазинов.
4. Вымогатели.
5. Гостиничные воры.
6. "Тихие" воры.
7. Преступники на катерах.
8. Взломщики-домушники.
9. Мошенники на доверии и шантажисты.
10. Разбойники.
11. Специалисты по подлогу.
12. Фальшивомонетчики.
13. Железнодорожные воры" 180.
180 Там же, p.7. Пер. Д. Клугера.
Обращаясь к коллегам и просто добропорядочным гражданам, Пинкертон пишет:
"Общественность получает лишь скудные и недостаточные знания о преступниках и их привычках. Фрагментарные заметки в газетах, такие, как сообщения из зала суда в случае важного процесса, а иногда и дорогостоящий личный опыт остаются единственными источниками информации о весьма многочисленных людях, ежедневно обделывающих свои дела. Если бы кто-нибудь подсчитал точное количество преступлений, совершающихся ежегодно, то число получилось бы астрономическое. Но, несмотря на распространённость преступности, большинство жертв понятия не имеют о том, как именно они теряют своё имущество.
Надёжный банк грабят между сумерками и зарёй. Надёжные, крепкие сейфы, сделанные с учётом необходимости выдержать попытки взлома, опустошаются за очень короткое время, и сотни тысяч долларов свободно покидают банки ещё до сигнала тревоги. Магазины и дома взламываются прямо под носом опытных сторожей, ночные воры уносят свою добычу, несмотря на охрану и защиту" 181.
181 Там же. P. 16. Пер. М. Бородкина.
Можно ли утверждать, что это написано более ста лет назад? Замечания Пинкертона не утратили актуальность и по сей день.
Он завершает предварительные суждения следующими словами:
"Преступность сегодня стала отчасти научным делом. Ряды преступников пополнили люди выдающихся качеств – умные, с сильной волей, хорошо образованные. Они могли бы преуспеть на законных поприщах, могли бы стать успешными учёными или бизнесменами, но направили свои способности в иное русло. Жажда наживы, стремление завладеть чужим добром и разбогатеть, не работая, превратили их в хищников. Они беззастенчиво грабят общество и живут за чужой счёт" 182.
182 Там же. P. 17. Пер. М. Бородкина.
Ужасная дама Молли Магуайр
В конце 60-х–начале 70-х годов XIX века шахты Угольной долины в Восточной Пенсильвании были объяты страхом. Здесь, в рабочих городках, прокатилась волна нападений, избиений, поджогов и даже убийств. Вслед за преступлениями ползли упорные слухи: это дело рук "Молли Магуайр". Как уже говорилось, "Молли Магуайр" – это не женское имя, а название реально существовавшей на пенсильванских угольных шахтах тайной организацией ирландских иммигрантов.
Первоначально организация возникла в XVII веке, и в неё входили ирландские крестьяне, боровшиеся против англичан-колонизаторов. Легенды утверждали, что так звали их предводительницу, отомстившую помещику, который лишил её земли. Организация то ли возродилась, то ли возникла независимо во второй половине XIX века уже в США, куда тысячи ирландцев отправились за лучшей долей.
Условия жизни и труда в этих краях были ужасными. Бурно развивающаяся угольная промышленность требовала всё больше людских ресурсов, и владельцы пенсильванских шахт предпочитали нанимать не местных уроженцев, а именно иммигрантов: основную массу их составляли люди неграмотные, согласные на любую работу и на любые условия. Катастрофы и гибель рабочих от несчастных случаев быстро стали тут обычным делом, а произвол хозяев был просто чудовищным. Рабочие создали нечто вроде профсоюзного объединения, которое пыталось противостоять произволу и хоть немного улучшить условия существования шахтёров. Вот тут-то в 1873 году и началась самая настоящая вакханалия дерзких убийств и других преступлений. На шахтах гремели взрывы, исчезали люди – иные бесследно, а других в дальнейшем находили, вернее, находили их изувеченные тела. В нескольких конторах из надёжнейших сейфов исчезли огромные денежные суммы. Полиция разводила руками: "Ничего нельзя сделать..."
Когда среди убитых оказались уже не только рабочие или бригадиры, но и управляющие предприятиями и директора шахт, владельцы угольных копей решили обратиться к Национальному детективному агентству Пинкертона. Пинкертон же остановил свой выбор на молодом, но многообещающем сотруднике Джеймсе Макпарланде.
Макпарланд появился в Угольной долине под видом ищущего работу ирландца и устроился на одной из шахт. Одновременно сыщик собирал информацию. Уже после его появления здесь произошли ещё несколько убийств. Проведя тайное расследование, Макпарланд вышел на преступников, но не выдал их, а, напротив того, постарался завязать добрые отношения. Заслужив их доверие, он установил: за всеми преступлениями стоит тайная организация, именуемая "Молли Магуайр". Спустя некоторое время сыщик был принят в её ряды. Теперь ему нужно было собрать такое количество доказательств преступных деяний "кровавой дамочки", которое позволило бы одним ударом прикрыть её раз и навсегда.
Его двойное существование (сыщика и преступника), балансирование на грани жизни и смерти длилось около трёх лет. За это время Макпарланд поднялся едва ли не по всем ступеням посвящения в рядах "Молли Магуайр" и, наконец, вошёл в её руководство. В какой-то момент он оказался на грани разоблачения – а значит, и смерти. Узнав о готовящемся убийстве директора шахты Санджера, сыщик попытался спасти его. Попытка оказалась безуспешной, но Макпарланд навлёк на себя подозрения некоторых членов тайной организации.
Тогда, разработав план очередного преступления, он устроил дело таким образом, что все главари организации собрались в одном месте. Полиция нагрянула вовремя. Верхушка "Молли Магуайр" оказалась в руках закона.
Так выглядела вся история в интерпретации агентства и его заказчиков.
Правда, самого Макпарланда кое-что смущало. Например, в течение всего времени своей подпольной жизни он передавал нанимателям имена лиц, заподозренных им в преступной деятельности. Однако их никто не арестовывал – всех этих людей в скором времени убивали так называемые "бдительные", созданные владельцами шахт отряды самообороны. По сути это были незаконные вооружённые формирования. Макпарланд прекратил информировать хозяев, когда обнаружил, что "бдительные" убивают не только преступников, но и членов их семей, в том числе детей.
Кроме того, среди убитых оказались не только люди, которых сыщик считал членами "Молли Магуайр", но и участники уже упомянутого профсоюзного объединения, выступавшего против насильственных методов борьбы. Так, в 1875 году "бдительными" был убит его глава Эдвард Коул.
Во время состоявшегося в 1876 году судебного процесса по делу террористической организации "Молли Магуайр" Макпарланд выступил свидетелем обвинения. Как пишут современные историки, именно его показания помогли отправить на виселицу десять человек из девятнадцати.
Несмотря на молодость, Макпарланд был, видимо, настоящим асом частного сыска. Во всяком случае, несколько лет жизни "под прикрытием", внедрение в организацию, славившуюся своей жестокостью и безжалостностью, для него не закончились трагически. Чего нельзя сказать о другом сотруднике Пинкертона –Джеймсе Уичере (я уже рассказывал о его гибели от рук Джесси Джеймса).
Итак, дело "кровавой ирландской дамы" стало одной из самых громких побед агентства Пинкертона. Но...
Сегодня большинство исследователей, обращающихся к тем событиям, сходятся на утверждении, что история "Молли Магуайр" вымышлена. Сказки о страшном тайном обществе распускались владельцами угольных копей для борьбы с зарождавшимся профсоюзным движением. И Национальное агентство Пинкертона выглядит тут не очень привлекательно, фактически выступая в роли агентов-провокаторов, выполнявших неблаговидную роль по разгрому рабочего движения.
Однако большинство – это ещё не значит все. Кроме того, мнение о Пинкертоне как "короле провокаторов" появилось после его смерти. Точнее, после так называемого "Хоумстедского дела", имевшего место в 1892 году, спустя восемь лет после смерти Алана Пинкертона. Мы ещё поговорим о нём. Что до "Молли Магуайр" и деятельности Пинкертона против так называемых рабочих организаций, то тут следует отметить несколько фактов. Во-первых, сам Пинкертон отнюдь не изменил взглядам собственной молодости, когда сам возглавлял рабочее движение, отличавшееся достаточно радикальными взглядами. В некоторых трудах, конечно, можно встретить сетования насчёт "перерожденца", ставшего королём штрейкбрехеров. Однако сам Пинкертон не только не поощрял штрейкбрехерство, но категорически запрещал своим людям участвовать в борьбе между рабочими и хозяевами на стороне хозяев. Видимо, им частенько это предлагали, потому что в 1850 году глава агентства даже написал инструкции для своих сотрудников, строго запретив им шпионить за рабочими или вмешиваться в их право на забастовки.
Отметим, что, пока Пинкертон был жив, ни у кого из современников не возникло и тени сомнения относительно кровавого характера "Молли Магуайр" и выдающегося вклада Национального агентства Пинкертона в её разоблачение.
Так что автор книги о Пинкертоне Джеймс Маккей прав, когда утверждает:
"Принципы основных прав человека, усвоенные в юности, не покидали его [Пинкертона], на какого бы диктатора он ни работал".
Кроме того, не следует забывать: первые революционные организации отнюдь не гнушались кровавымми методами классовой борьбы: вспомним русских народовольцев, убивших царя, и наследовавших им эсеров (да и социал-демократов), азартно охотившихся на чиновников; вспомним французских анархистов, метавших бомбы в уличные кафе, устраивавших покушения на политиков и общественных деятелей. Тогдашние рабочие организации Америки мало чем отличались от других тайных обществ, связанных кровавой круговой порукой, охотно пускавших в дело не столько пропаганду, сколько нож и динамит, петлю и пулю.
Возьмём, к примеру, упоминавшееся нами "Хоумстедское дело". В 1892 году на металлургическом заводе в городе Хоумстед (штат Пенсильвания) началась забастовка. Причиной послужило намерение управляющего заводом Генри Клея Фрика урезать зарплату квалифицированным рабочим. В ответ профсоюз рабочих (Объединение рабочих сталелитейной промышленности) объявил начало забастовки. Эндрю Карнеги, глава корпорации, купившей девятью годами ранее завод в Хоумстеде, несмотря на стремление к налаживанию связей с профсоюзами, поддержал решение управляющего, который провозгласил курс на экономию средств и эффективность производства. Когда рабочие отказались прекращать забастовку, Фрик обратился в агентство Пинкертона, которым управляли сыновья отца-основателя. В Хоумстед прибыли вооружённые агенты-"пинки". По одним данным, их было триста, по другим – двести. Словом, очень много. Баржа с ними прибыла к причалу, где собралась толпа рабочих и просто местных жителей. И здесь, согласно показаниям свидетелей, началась стрельба. По сей день неизвестно, кто и почему выстрелил первым. Не исключено, что имела место провокация. Результат перестрелки – шестнадцать убитых: девять рабочих и семь агентов (по другим данным общее число погибших было двенадцать) и свыше двадцати раненых.
Не исключено, что стрельбу начали рабочие. Да и вообще странно говорить о разгоне вооружёнными "пинки" безоружных рабочих: при соотношении потерь, которое приведено выше, естественно предположить, что и среди рабочих многие были вооружены. Тем не менее, всё описывалось в газетах именно как провокация со стороны владельцев завода и агентов Пинкертона. Анархист Александр Беркман (выходец из России) в своих "Тюремных мемуарах" вспоминает, как он узнал о случившемся:
"6 июля 1892 года. Мы сидим в нашей тихой квартирке. Вдруг к нам буквально врывается девушка, с газетой в руках, со сверкающими глазами:
– Вы слышали? Хоумстедская забастовка подавлена! "Пинки" стреляли в детей и женщин!
Я выхватываю газету и с растущим волнением читаю яркий отчёт о Хоумстедской забастовке: попытка компании Карнеги подавить волнения рабочих, организованные Объединённой ассоциацией рабочих сталелитейной промышленности; выбор для этого кандидатуры Генри Фрика; его тайные действия и планы; обнесение завода забором с колючей проволокой; организация амбразур для стрелков; найм целой армии пинкертоновских бандитов..." 183
183 Berkman A. Prison Memoirs of an Anarchist. Электронная версия. Пер. Д. Клугера.
Здесь перечислены все детали, которые на все лады перемывались газетами. Что тут основывалось на слухах, а что соответствует действительности – трудно сказать. Порядок в городе навела вызванная Фриком национальная гвардия.
Вскоре после этого уже упомянутый Беркман и его подруга Эмма Гольдман решили отомстить Фрику и попытались его убить. Беркман пробрался кабинет Фрика и открыл стрельбу из револьвера. Но, видимо, решительность и умение стрелять – не одно и то же. Фрик был лишь легко ранен, а Беркман получил двадцать два года тюрьмы и возможность написать цитировавшиеся нами мемуары.
Подруга Беркмана развила бурную деятельность по его освобождению, так что в итоге он вышел на свободу, просидев только часть срока – четырнадцать лет.
Так или иначе, после этих событий состоялись специальные слушания в Конгрессе, посвящённые проблеме насилия в борьбе с забастовками. И само сражание в Хоумстеде, и эти слушания создали агентству Пинкертона ту дурную славу поставщика штрейкбрехеров и врага рабочих. По стране прокатилась волна обысков в филиалах Национального детективного агентства Пинкертона. Результатом стало изъятие внушительного арсенала стрелкового оружия, которого хватило бы на оснащение целой армии.
Правда, некоторая демонстративность действий властей наводит сегодня на мысль: а не спровоцировали ли они сами ту перестрелку? Очень уж независимым выглядело агентство Пинкертона на фоне весьма коррумпированной официальной правоохранительной системы. Конфликты между официальной полицией и частным сыском имели место частенько. И далеко не всегда государственная сторона представала в них как положительная. Вот, например, что писала русская газета об определённом факте, случившемся в 1912 году, но характеризующем и положение дел десятью – пятнадцатью годами ранее:
"В связи с делом об убийстве Розенталя ведётся пять отдельных следствий.
Сын известного миллиардера Дж. Рокфеллер ведёт следствие о тайной организации торговли женщинами. В докладе Конгрессу Рокфеллер представит ценные сведения о преступной роли полиции. Некоторые полицейские инспекторы получали по 1200 р. в месяц от содержателя дома терпимости и бюро международной торговли живым товаром. Кроме того, частный сыщик Бёрнс, ведущий деятельные розыски, сообщил, что в течение трёх месяцев он сам держал один притон с целью разоблачения.
Бёрнс исправно платил полиции должную дань; но он выплачивал её кредитными билетами, которые носили особую отметку. Такие кредитки найдены уже у трёх инспекторов полиции, которые привлекаются к ответственности" 184.
184 Нью-иоркская полиция торгует женщинами // Раннее утро, 14 авг. 1912. / Из собрания сайта «Газетные старости»: http://starosti.ru/
Так что, повторим, во-первых, отношения между частными правоохранительными (и сыскными) организациями и государством были весьма далеки от нынешних (тоже, прямо скажем, не идиллических). А во-вторых, и это в нашем случае главное, "Хоумстедское дело" имело место после смерти основоположника.
Алан Пинкертон счастливо избежал великого множества покушений на свою жизнь. Его не достала пуля кровавого Джесси Джеймса, не убили братья Рино и их подручные, ему не отомстили оставшиеся на свободе адепты кровавой леди Молли Магуайр. Он умер от несчастного случая, который ещё и сегодня поражает своей нелепостью. В 1884 году прославленный сыщик споткнулся на улице и прокусил до крови собственный язык. Спустя короткое время начался сепсис, от которого Пинкертон и скончался 1 июля 1884 года в возрасте 65 лет.
Что до повести "Долина страха", то (надеемся, читатель с нами согласится) её можно рассматривать как слово великого английского писателя в защиту доброго имени великого американского сыщика. Думаем, незаслуженное очернение памяти Алана Пинкертона и его деятельности, которым занимались едва ли не все газеты по обе стороны океана, заставили Шерлока Холмса выручать из беды реального героя "Дела Молли Магуайр". Символично, что роман "Долина страха" завершается трагически – это тоже нехарактерно для произведений о Шерлоке Холмсе. Правда, сыщику Макпарланду, прототипу Макмердо из романа, повезло больше, чем литературному герою. Профессор Мориарти, убивший Макмердо, до сотрудника Пинкертона не добрался.
Процветающий семейный бизнес
Обращает на себя внимание кардинальное отличие первого частного сыщика Нового Света от известных сыщиков Европы. Ни один из них – ни француз Эжен Франсуа Видок, ни англичанин Чарльз Филд или эмигрант из Германии Игнациус Пол Поллаки – не думал о превращении открытых ими бюро и контор в семейный и процветающий бизнес. Каждый из них сделал немало для развития сыскного дела, но, похоже, им даже в голову не приходило расширять свои предприятия, тем более – привлекать к работе собственных детей или других родственников.
Складывается впечатление, что частный сыск был для них лишь способом создать себе безбедное существование на каком-то этапе, и в последующем они всячески стремились уйти от него и уж, во всяком случае, обеспечить своим наследникам более респектабельную карьеру. Да и сами наследники были, мягко говоря, не в восторге от профессии своих предков. Мы не знаем ничего о потомках Видока или Филда; что до потомков самого блистательного сыщика Старого Света –Поллаки, то они при первой же возможности отказались от фамилии своего предка, чересчур, очевидно, скомпрометированной в их глазах, и стали Гамильтонами.
Совсем иным предстаёт перед нами наследие Пинкертона. Сыновья Алана Пинкертона, Уильям и Роберт, возглавили семейное дело сразу после смерти патриарха. В этот момент Национальное Детективное Агентство Пинкертона насчитывало две тысячи активных агентов и свыше тридцати тысяч "резервистов", привлекаемых в случае необходимости. По сути, это была настоящая "частная армия", хорошо обученная, вооружённая и дисциплинированная.
Да она и действовала зачастую как армия – достаточно вспомнить об операциях против банды братьев Рино и банды братьев Джеймс.
При новых руководителях агентство продолжало вести "бандитские войны" –в частности, против знаменитой "Дикой банды" Бутча Кэссиди и Санденса Кидда. Хотя агентам-"пинки" не удалось захватить или уничтожить преступников, именно масштабная война и преследование грабителей, которое вели люди агентства, вынудило банду, по сути, самоликвидироваться – спешно бежать за границу, в Боливию. Здесь боливийские солдаты довершили разгром "Дикой банды", убив всех её членов, ещё остававшихся в живых – в том числе, самих Бутча Кэссиди и Санденса Кидда. Ходили, правда, упорные слухи, не опровергнутые по сей день, что гибель последних была инсценировкой, а, на самом деле, Бутч и Кидд благополучно дожили до глубокой старости – под чужими именами. В этом, в частности, был убеждён один из боссов агентства – Уильям Пинкертон.
Следует отметить, что при наследниках прославленного сыщика были проведены некоторые реорганизации в деятельности агентства, которые он бы вряд ли одобрил. В частности, Уильям и Роберт Пинкертоны, едва взяв управление делами в свои руки, упразднили женское бюро. Они сочли излишними и ненужными женщин-сыщиц, которых высоко ценил их отец. Кроме того, они изменили его жёсткое требование – не участвовать в конфликтах между хозяевами и работниками на стороне хозяев.
В 1903 году агентство имело уже двенадцать отделений в разных городах.
Ещё через три года число отделений дошло до двадцати. Вот что представляла собою примерная структура агентства во времена наследников Алана Пинкертона.
"Каждое отделение из указанных двадцати подразделялось на четыре отдельные секции, известные под именем конторского (clerical), криминального (criminal), операционного (operating) и исполнительного (executive) отделов.
Конторский отдел обыкновенно состоит из швейцара, мальчика, кассира, бухгалтера и стенографов. В этом отделе <...> ведётся корреспонденция и составляются отчёты сыщиков" 185.
185 Фридман М. Рабочее движение и агентство Пинкертона. Пер. с англ. Н. Бревновой. СПб: Издание Е. Трацкой, 1910. С. 5.
Так описывает работу агентства в начале XX века Морис Фридман, автор книги "Агентство Пинкертона и рабочее движение", сам в прошлом работавший стенографом в одном из "конторских" (как он это называет) отделов агентства.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги