Жажда бессмертия

Глава 2

Пьяная Светлана ввалилась в квартиру в пятом часу утра. Карл Борисович в это время завтракал горячим сладким чаем, так как больше ничего не было.

— Карлуша, ты меня ждешь? — спросила она, с трудом стягивая сапоги.

— Нет, дорогая, на работу собираюсь, — он поднял ее на руки и отнес на кровать. Такое случалось почти каждую пятницу, поэтому Карл Борисович не придал этому событию никакого значения. От Светланы пахло алкоголем, сигаретами и духами.

Он принялся раздевать посапывающую жену, изредка пытающуюся его ударить. Пьяная, она часто набрасывалась на него, а протрезвев просила прощения. Хотя последние два раза сделала вид, что ничего не помнит. Карл Борисович терпеть не мог выяснять отношения. Разборки лишали его сил и вдохновения, поэтому предпочитал молчать или уходить из дома.

Он снял некогда белую блузку и увидел торчащий из бюстгальтера клочок бумаги. Медленно, чтобы не разбудить, вытащил и развернул. Посередине листа корявым почерком был записан номер телефона.

«Что за номер? Вечером спрошу, если не забуду», — подумал Карл Борисович и положил бумажку на прикроватную тумбочку. Затем расстегнул задравшуюся мини-юбку и, взглянув на часы, направился к дверям. Сегодня Семен Семенович ждет его с докладом, надо подготовиться.

Черный джип, так нравившийся Светлане, доставлял массу неудобств. Во-первых, Карл Борисович был согласен с теми, кто утверждал, что богатством кичиться — дурной тон. Во-вторых, громоздкая махина занимала много места на парковке и узких улочках города. В-третьих, привлекала внимание подозрительных лиц, среди которых могли быть угонщики. Хотя преступная волна, наводнившая большие города страны, до них пока не добралась, Карл Борисович прекрасно понимал, что это дело времени.

Он подошел к кабинету и произвел привычный ряд действий: огляделся, открыл дверь, снова огляделся и запер дверь изнутри. Оглядываться, чтобы убедиться, что никто не подсматривает, он начал со школьной скамьи. Не любил, когда списывали, и считал бессовестными тех, кто нечестно пользовался его умом.

На столе лежала стопка листов с предложениями от сотрудников. Карл Борисович выбрал наиболее подходящие, внимательно изучил и подготовил на каждое изобретение речь. Затем скрутил листы в трубочку, вышел из кабинета и запер дверь.

Раскрасневшаяся Алла Шалвовна как раз дырявила стопку документов шилом.

— Карл Борисович, опять припозднились, — с укором сказала она и смахнула волосы, прилипшие к потному лицу. — Семен Семенович сердится. Дословно сказал так: пусть бегом бежит это «исчадие Да Винчи».

— Ого, вот как закрутил. Молодец, — похвалил Карл Борисович и похлопал в ладоши. — В прошлый раз назвал «отростком Коперника».

— Ага, — улыбнулась она. — А когда ругается из-за кондиционера, то обзывает «выродком Теслы».

Они рассмеялись. Алла Шалвовна махнула рукой, поторапливая. Карл Борисович почувствовал, как жар приливает к лицу, и расстегнул ворот рубашки. Директора он совсем не боялся, однако, не любил ссор и разборок.

Он легонько постучал и зашел в душный кабинет. Семен Семенович дремал на кресле и блаженно улыбался.

— Семен Семенович, я пришел. Как вы и велели, — громко сказал он.

— А, — встрепенулся директор и чуть не свалился с кресла. — Ты что здесь делаешь?

— Сами же вызвали, — удивленно произнес Карл Борисович.

— Да-да-да. Проходи, садись, докладывай.

Семен Семенович притянул к себе поднос, на котором стояли графин с водой и стакан. Вода была теплая, поэтому он сморщился и отставил стакан. Карл Борисович тем временем сел напротив, развернул записи и принялся объяснять каждое изобретение.

— Я тебя не узнаю, — опешил директор, после того как выслушал профессора. — Прошло два месяца, а ты приносишь мне чехол для гитары, картофелечистку и горшки для рассады?

— Чехол для гитары — это пример использования. Можно сделать чехол для контрабаса или скрипки. Суть остается прежней. Как и горшки для рассады. Кто мешает в такой горшок посадить кактус или герань?

— Нет, это не годится. У нас не так много музыкантов, и вряд ли домохозяйки возьмут в руки полиэтиленовую картофелечистку и откажутся от ножа. Думай, Борисович, думай, — Семен Семенович встал и подошел к окну. — Ты же прекрасно понимаешь, если завод закроется, твои прихлебатели…

— Сотрудники, — поправил Карл Борисович.

— Ну ладно, сотрудники. Так вот, они останутся без работы. Городок у нас маленький, рабочих мест ограниченно. Помни: мы в ответе за тех, кого приручили, — он поднял указательный палец вверх и многозначительно посмотрел на профессора. — Осталось не так много времени, поторопись.

Карл Борисович кивнул и вышел. Алла Шалвовна сидела на диванчике для посетителей и ела конфету. Шило торчало в стопке бумаги. Не говоря ни слова, профессор подошел и, навалившись всем телом, продырявил документы до конца. Алла Шалвовна поблагодарила, вытащила из кармана еще одну конфету и протянула:

— Заслужил.

Карл Борисович засунул конфету за щеку и направился к лифту.

Каждый день Карл Борисович приходил на работу в шесть утра и уходил около полуночи. Он похудел и осунулся, но глаза горели. Кто-то считал, что азартом, кто-то — сумасшествием. Сотрудники научно-технического отдела посовещались и решили, что профессор помешался на очередной разработке.

— Лично я думаю, что наш КБ уже придумал, что мы будем выпускать из полиэтилена, и сейчас занимается тем, что проектирует новые станки, — сказал Костя на обеденном перерыве. Они с Севой сидели на скамейке в парке и кормили хлебом уток.

— Если так, то нечестно об этом молчать. Мы бы перестали ломать голову.

— Подожди, — удивился Костя. — Ты все еще работаешь над этим?

— Конечно. А ты нет?

Костя прыснул так, что утки испуганно закрякали и уплыли. Отсмеявшись, он вытер слезы с уголков глаз и ответил:

— Нет, и уже давно. Как и остальные.

— А вот и неправда, — вспылил Сева. — Мы с Аней только на прошлой неделе обсуждали ее задумку по поводу столовых приборов.

— Хорошо, — согласился Костя. — Кроме тебя и Аньки.

— Но ведь каждый понедельник все приносят подписанные листы с предложениями.

— Да, приносят. Но он их ни разу не читал, иначе бы заметил, что я горшки для детских садов приношу уже в шестой раз!

Сева задумчиво уставился на воду. Костя встал, накрошил оставшийся хлеб голубям и дружелюбно сказал:

— Не расстраивайся. Мудрость приходит с опытом. Пошли на работу, обед закончился.

Они зашагали в сторону завода, уворачиваясь от мчащихся навстречу подростков на велосипедах.

«Если КБ не расскажет о контейнерах, я сам пойду к директору», — подумал Сева и настроение сразу улучшилось.

Карл Борисович сидел у радиоприемника и слушал уже знакомых музыкантов. Он даже дал им имена: Струнный и Духовой. Струнный сегодня был в хорошем расположении духа и наигрывал веселую ритмичную мелодию. Духовой изредка включался, но потом и вовсе замолк.

Профессор исписал весь блокнот, но так и не смог перевести ни единого слова. Поход в библиотеку на прошлой неделе не принес результатов. Русско-португальского словаря у них не оказалось. Зато в магазине «Музыкальный мир» он нашел пластинку с популярными ариями разных стран. Одна из арий была на португальском языке. Карл Борисович попросил продавца включить арию и прослушал ее несколько раз. Однако ни одного знакомого слова не услышал.

— И вообще, с чего я решил, что они говорят по-португальски? — допытывался он у истукана. — Может, это язык какой-нибудь африканской страны?

Он развернул ватман, на котором вчера изобразил циферблат, но вместо цифр написал то, что слышит. Цифру двенадцать он обозначил, как «Деревня». Там всегда было много людей. Они что-то горячо обсуждали, стучали ложками и весело смеялись. На цифре один слышались голоса молодой пары, которая то ласково мурлыкала, то яростно ругалась. На остальных цифрах говорили редко и в основном пожилые люди. С четырех до одиннадцати голосов вообще не было, только журчание воды и пение птиц. Два раза в полной тиши кабинета раздавались громогласные раскаты, от которых Карл Борисович испуганно подпрыгивал. В промежутке между одиннадцатью и двенадцатью играли Струнный и Духовой.

Он вытащил радиоприемник из сейфа, вытянул усики в направлении цифры двенадцать и включил на полную громкость. Голоса заполнили кабинет. Он откинулся в кресле, закрыл глаза и перенёсся в деревню. Бревенчатые дома располагались вокруг расчищенной от кустов площади, посреди которой стояли столы и скамейки. Кто-то вынес выпечку и угощал соседей, кто-то вырезал из сука ложку, кто-то плёл корзину из коры. Карл Борисович не заметил, как уснул.

— Спасибо, Луиза, вы восхитительный кулинар, — услышал он сквозь сон.

«Светочка телевизор смотрит», — подумал профессор, попытался удобнее улечься и понял, что сидит в кресле. Он вскинулся и прислушался. Гул голосов все так же доносился из динамика радиоприемника, но теперь профессор понимал каждое слово.

— Аймо, пойдем мяч погоняем.

— Нет, я хотел крышу починить. Птицы снова наделали дыр.

— Луиза, можно еще кусочек? Оливер уступил мне.

Ошеломленный профессор прильнул ухом к динамику и тихо повторял:

— Этого не может быть. Быть этого не может.

Тем временем, женщина бархатистым голосом подозвала Оливера и велела:

— Отнеси пудинг старику Савелию, опять забыл прийти на ужин.

— Луиза, ты бы слышала, как он вчера играл, — восхищенно сказал Оливер. — Как глухой человек может так играть? Уму непостижимо.

— Надеюсь, вы нас снова порадуете своим дуэтом, — вмешался еще один женский голос, но уже более взрослый, с небольшой хрипотцой. Оливер издалека что-то ответил, но Карл Борисович не расслышал. Он убавил громкость, подбежал к двери и выглянул в коридор. Уборщица Мария, поднявшись на стремянку, протирала плафоны круглых светильников.

— Маша, где все?

— Здравствуй, Карлуша, — укоризненно сказала она. — Все — уже дома. Спать ложатся.

— Как спать? Сколько времени? — удивился профессор и взглянул на наручные часы. — Половина десятого.

— Конечно. Я вот разберусь с этим светильником и тоже домой.

Тут Карлу Борисовичу пришла идея.

— Машенька, зайди ко мне, пожалуйста, — попросил он и мило улыбнулся. Мария вытаращила глаза и прижала руку с тряпкой к груди.

— Нет-нет, — испугался профессор. — Это не то, что ты подумала. Мне помощь нужна.

Мария с облегчением выдохнула, спустилась со стремянки и вошла в кабинет. Карл Борисович указал на радиоприемник и спросил:

— На каком языке они говорят?

Мария вслушалась и пожала плечами.

— Я только немецкий немного знаю. Эту тарабарщину не могу разобрать.

Тем временем двое мужчин обсуждали рыбалку и Карл Борисович понимал все, что они говорят.

— Они точно не по-русски разговаривают?

— Ты что, за дуру меня держишь? — напустилась Мария. — Сам-то послушай.

Она развернулась и вышла из кабинета, бормоча под нос.

Когда Карл Борисович захлопнул за собой дверь, Светлана перестала притворяться, что спит, и с наслаждением вытянулась в кровати. Утреннее солнце золотило комнату, с улицы доносилось пение птиц. Она мечтательно улыбнулась, вспомнив вчерашнюю встречу.

— Какая ты красивая, — восхищенно произнес Артем, разглядывая ее обнаженное тело. — Твоему мужу повезло с такой женой.

Она шутливо ущипнула его за щеку и принялась одеваться.

— Ему со мной повезло, а мне с ним — нет.

Артем сразу посерьезнел и, повернувшись на бок, спросил:

— Почему? Тиранит?

Светлана усмехнулась и с резким звуком застегнула молнию на юбке.

— Нет, он не такой. Хотя сама не знаю, какой он. Весь в себе. С одной стороны, мне же лучше. Но с другой, — она задумалась. — Иногда так хочется поскандалить, а не с кем.

Артем резво вскочил с постели, подбежал и поднял ее на руки. Светлана взвизгнула и ударила ладонью по голой груди.

— Скандалить и со мной не надо. А вот супружеский долг возьму на себя.

Он бросил ее на кровать и приземлился сверху, страстно стягивая одежду. Это было их второе свидание после знакомства в ресторане. Светлана даже не старалась скрыть зарождающийся роман. Все равно Карл Борисович перестал обращать на нее внимание и приходил домой только поспать.

Она вынырнула из воспоминаний и крепко обняла подушку, представляя, что это Артем. Затем вылезла из-под одеяла и пошла на кухню. На столе стояли открытая банка колбасного фарша, тарелка с яичницей и два куска батона с маслом. Карл Борисович всегда готовил завтрак на двоих. Она налила чай, сложила еду на поднос и вернулась в спальню. Затем включила телевизор и воткнула в видеомагнитафон кассету с индийским фильмом. Раньше она проводила весь день в кровати за просмотром фильмов. Неважно, каких, от голливудских боевиков с эффектными взрывами и горами трупов до слезливых мелодрам. Так проходил каждый день, не считая редких походов по магазинам и пятничных встреч с подругами. Однако теперь, с появлением Артема, жизнь Светланы заискрилась и наполнилась яркими эмоциями и мечтами.

Не в силах справиться с нахлынувшими чувствами, Светлана бросилась к телефону и набрала его номер. Клочок бумаги, который Карл Борисович нашел в ее бюстгальтере, покоился в мусорном баке. Она знала номер наизусть.

— Алло, — услышала раздраженный голос, и пыл поубавился.

— Привет. Это я, — она попыталась придать голосу уверенности. — Как дела?

— Ты на часы смотрела? Еще семи нет, — сухо сказал Артем, проигнорировав вопрос.

— Прости, не посмотрела, — она со злостью пнула пуфик и тут же пожалела. Больно хрустнул большой палец. — Какие планы на сегодня?

— Товарняк приходит вечером. Пойду разгружать, деньги нужны.

— Ты что, грузчиком работаешь? — прыснула она.

— Да. И что? — огрызнулся он. — Тебя что-то не устраивает?

Светлана притихла, наматывая шнур от трубки на палец. Она хотела сохранить эти дивные страстные встречи, поэтому решила быть сдержанней в эмоциях.

— Всё устраивает, кроме того, что мы не сможем встретиться.

— Да, жаль.

Наступила пауза. Светлане пришла мысль, которую она тут же озвучила:

— Я дам денег. Сколько надо?

— Серьезно? — она улыбнулась, услышав его радостный голос.

— Конечно.

— Ну, за жильё надо заплатить, еды купить, кеды порвались, — принялся перечислять он. — Думаю, для начала четыреста тысяч хватит.

«Для начала?» — удивилась Светлана, но ничего не сказала. В конце концов Карл Борисович зарабатывал хорошо и, бывало, за одно посещение гастронома она тратила больше.

— Хорошо. Принесу. Когда встречаемся? — несмело спросила она.

— Да хоть сейчас. Теперь я могу с тобой целый день провести, — последнюю фразу он страстно прошептал и чмокнул в трубку. Светлана закрыла глаза и томно промурлыкала:

— Уже лечу, мой зайчик.

Карл Борисович припарковал джип, схватил портфель и бросился к проходной. На входе его за руку схватил запыхавшийся Сева.

— Здравствуйте, Карл Борисович! Я кричу-кричу, а вы даже не обернулись.

Растерянный профессор уставился на него, затем расплылся в улыбке.

— А, Сева, здравствуй. Не слышал. Что ты хотел?

— Хотел спросить насчет контейнеров. Ходили к Семену Семеновичу?

Карл Борисович задумчиво насупил брови.

— Я приносил вам проект на прошлой неделе. Контейнеры для еды, — пытался помочь Сева.

— А-а-а, — протянул профессор. — Контейнеры для еды. Конечно, помню. До маразма мне еще далеко.

— И? — не отступал Сева.

— Думаю, это прекрасная идея. Семен Семенович обязательно одобрит.

Карл Борисович похлопал Севу по плечу и прошмыгнул за дверь. Сева выругался, топнул ногой и поплелся следом.

Через час, когда все сотрудники были на местах и старательно делали вид, что заняты работой, на седьмом этаже появился Семен Семенович в сопровождении Аллы Шалвовны. Он шел по широкому коридору, кивая на приветствия, и наслаждался прохладным ветерком от потолочных кондиционеров. Алла Шалвовна забежала вперед и показала на дверь кабинета.

Семен Семенович громко постучал и крикнул:

— Карл Борисович, выгляни в окошко! Дам тебе горошка.

Алла Шалвовна захихикала. Шум привлек любопытных, которые, увидев директора, тут же ретировались.

— Спишь ты там, что ли?

Дверь открылась и выглянул раскрасневшийся Карл Борисович.

— Семен Семенович, что-то случилось? — испуганно пролепетал он и пригладил волосы на затылке.

— Случилось-случилось. Дай пройти.

Директор отодвинул оторопевшего профессора, зашел в кабинет и огляделся.

— Уютненько, — он наклонился к полке с миниатюрными образцами приборов и аппаратов. — Мой сын в детстве отдал бы всё за такие игрушки.

Он со стоном выпрямился, подошел к столу и плюхнулся в кресло. Алла Шалвовна закрыла дверь и села на краешек стула в углу кабинета.

— Борисович, время идет, а от тебя толковых предложений пока не было. Но, говорят, ты здесь что-то мастеришь. Покажешь?

Семен Семенович уставился на растерянного профессора и принялся вертеть статуэтку истукана. Карл Борисович, в попытке найти союзника, умоляюще посмотрел на Аллу Шалвовну, однако та одобрительно кивнула и улыбнулась.

— Есть у меня одна идея. Но она на стадии разработки, — промямлил он и прикоснулся к пылающим ушам. — Не хочу показывать, пока…

— Показывай, — велел директор и ударил истуканом по столу.

Карл Борисович принялся судорожно придумывать оправдание, но вспомнил разговор с Севой и облегченно выдохнул. Он подошел к столу и взял стопку листов с разработками. Проект с контейнерами лежал сверху. Профессор окинул его взглядом, порадовался тщательно проведенной работе и протянул лист Семену Семеновичу.

— Контейнеры для еды. Больше не надо думать, во что завернуть обед ребенку и мужу. Дома, в дороге, на работу — куда угодно. Можно выпускать разных размеров.

Семен Семенович расцвел и закивал головой.

— Очень хорошо! Я знал, что на тебя можно положиться. Ты гений!

Он поднялся и направился к двери. Алла Шалвовна подмигнула профессору и засеменила за директором. Карл Борисович выдохнул, устало опустился на стул, на котором только что сидела Алла Шалвовна, и принялся считать пульс на запястье.

— Какой молодец, Борисович! — восхищенно произнес Семен Семенович и нажал на кнопку вызова лифта. — Отлично придумал! Контейнеры для еды точно выстрелят. Надо рекламу забабахать и отвезти в Москву. Пусть акционеры выдохнут.

Они зашли в лифт и не заметили Севу, подошедшего сзади. Он остался стоять в коридоре, пораженный услышанным.