Жажда бессмертия

Глава 4

Карл Борисович выключил будильник и медленно встал с кровати, чтобы не разбудить жену. Он надел тапочки, пошел на кухню и поставил чайник на огонь. Затем отдернул занавеску и посмотрел в окно. По стеклу били крупные капли дождя, сильный ветер наклонял кроны деревьев, солнце пряталось за темными тучами. Лето близилось к концу.

— Ну и погодка. Хоть сапоги надевай, — он открыл дверь холодильника и разочарованно выдохнул. На полке стояла кастрюля с гречкой, лежали засохший хвостик копченной колбасы и покрытые плесенью помидоры.

— Эта кастрюля уже неделю стоит. И чем Светик целыми днями занимается?

Он заварил черный чай и стал макать в него твердые галеты, найденные в шкафу за пачкой соды. Тут на кухню пришла сонная Светлана.

— Ты еще здесь? — сквозь зевоту спросила она и тоже заглянула в холодильник. — В магазин не ходил.

— Нет, не успел. А ты во сколько домой пришла? Я не слышал.

— Не знаю, — она насыпала в чашку растворимый кофе и чертыхнулась. — Хотела с молоком попить и забыла, что оно вчера закончилось.

— Да, в холодильнике — шаром покати. У меня много работы, поэтому не успеваю зайти за продуктами. Не могла бы ты сходить в магазин? — спросил он и с упреком добавил. — Раньше ты сама ходила.

Светлана медленно пошла в сторону ванной и на ходу ответила:

— Я, между прочим, тоже занята.

— Чем же это? — изумился профессор. — На работу устроилась?

Светлана повернулась и фыркнула:

— Вот еще! Не для того замуж выходила, чтобы работать. Ты же обещал мне перед свадьбой, что будешь обеспечивать. Вот и держи слово. А я саморазвитием занимаюсь.

— Чем? Прости, не расслышал. Мне показалось, что ты сказала «саморазвитием», — усмехнулся он.

Светлана резко остановилась, захлопнула дверь ванной и размашистым шагом вернулась обратно.

— Ты что хочешь сказать? Что я тупая, да? Тупая?

— Милая, ты чего, — опешил профессор. — Я так не говорил.

— Значит, так, милый, — при слове «милый» ее губы в презрении скривились. — Не надо со мной ссориться, а то уйду. Ты же понимаешь, что мне не составит труда найти другого. А на тебя, такого распрекрасного, никто даже не взглянет. Помрешь в одиночестве.

— Светочка, ты чего? Я ведь действительно не расслышал. Поэтому переспросил, — принялся оправдываться он. — Прости, если обидел.

Светлана сделала вид, что задумалась, хотя повод для ссоры искала давно.

— Ладно, допустим, ты не расслышал. Но ты меня обидел, — она надула губы и опустила голову. — Думаешь, приятно слышать от близкого человека такие оскорбления?

— Светочка, какие оскорбления? — воскликнул Карл Борисович и обнял ее. — Ты самая хорошая, самая милая, самая красивая.

Он принялся целовать ее в лоб, щеки и почти прикоснулся к губам, но она отодвинулась.

— Хорошо, прощаю. Но ты давно меня не баловал. А я хочу новые наряды.

— Я все понял, — улыбнулся он. — Вернусь пораньше с работы и поедем по магазинам.

— Не надо. С Маринкой пойду. Ты все равно ничего в моде не понимаешь.

Карл Борисович поспешил в прихожую и вытащил из кожаного портфеля кошелек.

— Светочка, тебе сколько?

Она подошла, вытащила деньги из кошелька и пересчитала.

— Карлуша, я же сказала: наряды, а не носки, — она поцокала языком и протянула ладошку.

Он снова залез в чемодан и вынул из потайного кармашка туго закрученный рулетик денег.

— Ого! — она схватила его, стянула резинку и расправила бумажные купюры. — Так вот где ты заначку от меня прячешь.

Карл Борисович махнул рукой и усмехнулся:

— Это ко мне вчера главный энергетик Молокозавода приходил. За проект установки деньги принес. Два месяца из руководства их выбивал. Как ты меня научила, сказал, что сначала деньги. А то привыкли даром брать.

— Молодец, — похвалила она.

Он с удовольствием наблюдал, как светлеет лицо и расползается улыбка, пока она пересчитывала деньги.

— Да здесь на машину хватит, — с восторгом сказала она и прикоснулась к раскрасневшимся щекам.

Он пожал плечами и обратно забрал деньги.

— Надо на сберегательную книжку положить.

— Подожди, а мне, — спохватилась она. — Ты обещал.

Светлана вытянула руку и вопросительно уставилась на него. Карл Борисович отсчитал половину и отдал ей.

— Спасибо, — она чмокнула его в губы и закружилась в вальсе. — Теперь мне на все хватит. Кстати, может, не будешь на книжку класть? Вдруг пригодятся.

Он скрутил деньги, перевязал резинкой и направился в кабинет.

— Ну да. Оставлю дома.

— Дай, я положу, — спохватилась она. Если бы Карл Борисович заглянул в кубышку, то сразу бы увидел, что денег там осталось меньше половины емкости. Поэтому Светлана выхватила рулетик и быстро скрылась в кабинете. Однако, прежде чем положить, вытащила еще несколько купюр и спрятала в бюстгальтере.

Карл Борисович надел костюм и печально вздохнул, оттирая пятно клея на рукаве.

— Светочка, — позвал он. — Как наша новая стиральная машина работает?

— Работает, — отозвалась она из спальни.

— Надо бы костюмы постирать, а то все грязные.

— Хорошо, постираю, — с раздражением ответила она и сделала телевизор погромче.

«Что это с ней творится? Надо к маме сходить, посоветоваться», — он надел сапоги, схватил портфель и вышел из квартиры.

Карл Борисович зашел в кабинет, закрылся и подошел к сейфу.

— Что же делать мне с тобой? Как понять? — обратился он радиоприемнику, вытаскивая его из железного ящика. — Может, в Москву позвонить? Но кому?

Он поставил радиоприемник на стол, включил и вытянул усики.

— Как хорошо здесь, — послышался довольный голос Гюстава. — Я только об одном жалею.

— О чем же? — спросила Луиза.

— Что жена моя по-другому умерла.

— Ты думаешь, мы умерли? — удивилась она.

— Ну, а как же? Там умерли и появились здесь.

— Не-ет. Мы сразу появились здесь. А там пропали.

Тут в разговор вмешался еще один мужчина, имени которого Карл Борисович не знал:

— Я тоже так думаю. Иначе как объяснить мой шрам.

— А при чем здесь шрам? — распалился Гюстав. — При чем здесь какой-то шрам, я спрашиваю?

— А при том! Если мое тело осталось в ущелье, то почему на этом теле остались шрамы. Я, между прочим, получил их при взрыве, когда мне было десять лет. Бандиты машину взорвали.

— А откуда ты, Реган? — уточнила Луиза.

— С Ирландии. Так вот, я думаю, что мы пропали. Наши тела не нашли.

Гюстав что-то недовольно пробурчал. Луиза усмехнулась и возразила:

— Я согласна с тобой, Реган. Ведь мы остались в том возрасте, в котором ушли из нашего мира. Мне все так же сорок три года, хотя болезни пропали.

— Вот это поддержу, — откликнулся Гюстав. — Ничего не болит, будто мне снова двадцать, а не семьдесят два. Я здесь счастлив так, как никогда не был счастлив на Земле. И знаете, что я понял?

Никто ничего не сказал, и он продолжил:

— Только прожив почти сто пятьдесят лет, я понял смысл жизни.

— И в чем же смысл? — несмело спросил Реган.

— В жизни, — бодро ответил Гюстав, и послышались одобрительные возгласы остальных.

Тут в дверь громко постучали, и Карл Борисович встрепенулся будто ото сна. Он выключил радиоприемник и подошел к двери.

— Кто там?

— Карл Борисович, это Алла, — услышал он знакомый голос. — До вас дозвониться невозможно. Включите, наконец, свой телефон.

Он с раздражением взглянул на красный барабанный телефон и провод, лежащий на полу.

— Семен Семенович вызывает. Сейчас же, — с нажимом сказала она, и каблуки застучали прочь.

Он спрятал радиоприемник в сейф, запер его и вышел из кабинета. Сотрудники проходили мимо, здоровались, и никто не замечал, как ликовал внутри Карл Борисович. Его радиоприемник поймал сигнал не из другой страны, а из другого мира. Притом люди туда попали с Земли.

Алла Шалвовна распахнула дверь, и Карл Борисович увидел директора. Тот стоял возле открытой форточки и бросал крошки хлеба воробьям, сидящим на выступе по ту сторону окна.

— Он пришел, — заявила Алла Шалвовна, подтолкнула профессора и закрыла дверь.

— А-а-а, пришел, наконец-то, — расплылся в улыбке директор. — Садись, а то упадешь от счастья.

Карл Борисович опустился на стул и выжидательно уставился на него. Семен Семенович неторопливо докрошил хлеб, отряхнулся и подошел к шкафу:

— Пить будешь? Есть коньяк и водка.

— Нет, я за рулем.

— Пф-ф, — прыснул директор. — Выветрится до вечера.

— Нет, лучше стакан воды.

Семен Семенович махнул рукой, вытащил бутылку коньяка, два стакана и плюхнулся в кресло.

— Воду ты будешь у себя в кабинете пить, а в моем — армянский коньяк.

Карл Борисович недовольно поморщился, глядя, как из бутылки вытекает янтарная жидкость.

— У меня много работы. Нужна ясная голова, — предпринял он еще одну попытку отказаться от спиртного, но директор строго взглянул из-под кустистых бровей и протянул стакан.

— За победу! — провозгласил Семен Семенович и сильно ударил стаканом о стакан. Карл Борисович испугался, что стекло разобьется, но оно выдержало.

— За какую победу? — несмело спросил он и сделал маленький глоток. Приятно обожгло язык.

— Нас не закроют. Более того, планируют увеличить штат и найти спонсоров, чтобы выпускать эти твои контейнеры.

Он отхлебнул коньяк и с довольной улыбкой уставился на профессора.

— Ты рад?

— Конечно, — Карл Борисович почувствовал себя неловко под пристальным взглядом директора.

— Борисович, выкладывай, что случилось? — строго спросил он и одним глотком допил спиртное.

Профессор прислонился к спинке стула и устало ответил:

— Ничего не случилось. С чего вы взяли?

— Не ври мне! Мы же почти как родственники. Столько лет бок о бок. Выкладывай!

Карл Борисович не хотел говорить, что все мысли только о радиоприемнике, и решил соврать.

— Вы же знаете, что у меня жена молодая.

— И? — директор подался вперед и весь обратился в слух, в надежде услышать интимные подробности семейной жизни. — Хочет больше, чем ты можешь?

— Наверное, — притворно согласился он и склонил голову.

Директор самодовольно улыбнулся и пожурил пальцем.

— А мы тебя предупреждали: надо было сверстницу выбирать. Вот мы с Надькой — одногодки. Она дома сидит, борщи варит, носки штопает, а по ночам спит. И ей хорошо, и у меня голова не болит. А с молодухой одни траты и нервотрепка. Ну, расскажи, что она еще учудила?

Он вальяжно развалился в кресле, подлил себе в стакан коньяк и нажал на кнопку селектора:

— Алла Шалвовна, зайди.

Через пару секунд дверь распахнулась, и на пороге возникла секретарь с лейкой в руке.

— Что хотели?

— Принеси нам что-нибудь на закуску.

Она окинула быстрым взглядом бутылку коньяка, растерянного профессора и предложила:

— Коробка шоколадных конфет с Нового года лежит. Принести?

Семен Семенович недовольно сморщил нос.

— А колбаски или сыра нет?

— Не-а. Но могу сбегать.

Карл Борисович взглянул на часы и горестно вздохнул. Директор знал, что профессор очень дорожит своим временем, поэтому махнул рукой:

— Неси шоколад.

Алла Шалвовна кивнула, пропала за дверью и вскоре вернулась с коробкой конфет фабрики «Красный октябрь».

— Давай-давай, рассказывай, — поторопил Семен Семенович, как только секретарь закрыла за собой дверь.

— Ну, что рассказывать, — замялся профессор. — Дело молодое, а мне некогда. Ей нужны походы по магазинам, ресторанам, в кино. А я пропадаю на работе целыми днями и без выходных.

— Вот это ты брось! — воскликнул директор, и Карл Борисович испуганно подпрыгнул. — Брось по выходным работать. Я тебя не заставляю. У тебя есть график работы, где черным по белому написано, что в пять ты должен идти домой, как все остальные. А суббота и воскресенье у всех, кроме производства, выходные дни. Не надо перерабатывать, а то жена полюбит другого и уйдет. Опять останешься один со своими проектами и схемами.

Профессор кивал, а сам думал, как бы быстрее вернуться в кабинет к радиоприемнику.

— Ты все понял? — вернул его в реальность директор.

— Конечно.

— Тогда иди и займись работой. Будем в следующем месяце запускать пробное производство. С тебя, как обычно, станки и материалы. Главбух с тобой свяжется насчет сметы.

Карл Борисович кивнул, вскочил и направился к дверям.

— Борисович, — окликнул директор. — Я на тебя надеюсь. Не подведи.

Сева сидел на скамейке в парке и смотрел на разноцветные осенние кусты. На душе было скверно. Прошло больше недели с тех пор, как он услышал разговор директора и секретаря о том, что контейнеры придумал Карл Борисович.

— Ну как так-то? — воскликнул он и ударил рукой по колену. Костя, который только что подошел с двумя кружками пива, усмехнулся.

— Ты все еще из-за КБ переживаешь? — он отдал кружку с пивом и подошел к пруду. — Плюнь и забудь.

— Ага, тебе-то легко говорить. Это же моя идея. Моя! А он ее украл.

Костя отпил холодное пиво и блаженно улыбнулся.

— Хорошо, что сегодня пятница. Давай сходим куда-нибудь, потусим?

Сева сдул пену и попробовал.

— Какое-то невкусное. Опять водой разбодяжили. Кость, а что бы ты сделал на моем месте? Только не говори, что простил бы. Не поверю.

Костя кивнул, вытер губы рукавом и ответил:

— Я бы сделал очную ставку с КБ при директоре.

Сева задумался. Прийти в кабинет к директору и попросить вызвать Карла Борисовича будет нетрудно. Но кому поверит директор, если профессор будет отпираться? Конечно же, профессору.

— Это не вариант. Он поверит КБ, а не мне. Надо придумать что-то другое.

Костя пожал плечами, допил остатки пива и махнул рукой.

— Обед закончился. Пошли на работу. А насчет КБ — не переживай. Он-то знает, кто придумал, и не обделит премией. Кстати, ты не ответил. Может, сходим куда-нибудь?

— Да, давай сходим, — согласился он и поплелся за другом.

«Не нужна мне премия. Я хочу его место. Хочу быть начальником отдела. А в будущем директором завода», — Сева представил, как сидит в директорском кресле, и по спине побежали мурашки от волнения.

Светлана сидела верхом на Артеме и делала массаж.

— Вот здесь сильнее разомни. И поясницу тоже кулачками.

— Бедненький ты мой, — запричитала она. — Вся спина больная.

Артем кряхтел от боли и стонал от наслаждения почти одновременно.

— Конечно, попробовала бы ты носить эти ящики и мешки. Особенно тяжело стройматериалы разгружать. Я даже примерно не вспомню, сколько листов фанеры и банок краски перетаскал…О, фильм закончился. Поменяй кассету.

Светлана, как и хотела, подарила Артему видеомагнитофон и кассеты. Когда они посмотрели все фильмы, стала приносить кассеты из дома. Муж все равно ничего не замечает. Не заметит и пропажу кассет.

— Что тебе включить? — она слезла с Артема и села на корточки перед полкой с кассетами, которая находилась под телевизором.

— Давай еще раз посмотрим про динозавров.

— Опять? В третий раз?

— Мне нравится. Включай про динозавров, — велел он, встал с кровати и подошел к столу. — А что, мандарины уже закончились?

Светлана вставила новую кассету и с усмешкой сказала:

— Динозавры, мандарины — ты прямо как ребенок. Может, тебе пустышку надо купить?

Артем скомкал вафельное полотенце и с силой запустил в нее. Светлана схватилась за щеку и уставилась ошарашенными глазами.

— Ты как со мной разговариваешь? — напустился Артем, брызжа слюной. — Если что-то не нравится, то я не держу. Иди к своему старикану! Через пару лет будешь сиделкой для него. Будешь жопу и слюни подтирать. А мне и без тебя хорошо.

Он пнул табурет и выбежал из комнаты. Светлана обхватила колени и заплакала. Она чувствовала, как загорелась щека и как сжимается сердце от обиды.

«Почему он такой грубый? Я ничего плохого не сказала», — думала она. Слезы градом сыпались из глаз и пропитывали майку. Вдруг в дверь комнаты постучали, и на пороге возникла соседка — старуха.

— Что ревешь? Скорую вызывать надо, — грубо сказала она.

— Зачем скорую? Это же полотенце, — всхлипнув, ответила Светлана и прикоснулась в горячей щеке.

— Ты думаешь, он только шишкой отделается? Вряд ли.

Светлана недоуменно посмотрела на нее.

— Вы о чем?

— Как о чем? Твой суженый с лестницы полетел. Лежит внизу без сознания.

Светлана вскочила и босиком выбежала из квартиры. Соседи толпились у лежащего без движения Артема. Из его рта текла кровь.