Жаворонок Теклы (СИ)

11. Айвар привыкает к новой жизни

Айвар неоднократно слышал, что после тридцатилетнего рубежа ход времени ускоряется, но в Эфиопии календарные сожаления казались неуместными. Даже Соломон и Агарь были еще вполне бодры и не стремились бросать дела, сколько дочь ни уговаривала их пожить просто себе в удовольствие. А уж им с Налией тем более не приходилось скучать.

Комитет, где заведовала Налия, наращивал обороты в преобразованиях, хотя многое было еще в зачаточном состоянии из-за неграмотности населения и ограниченных финансов. Во многих регионах сохранялись дикие обычаи — ношение губных тарелок и шейных колец, ритуальные побои, удаление миндалин и надрез десен у детей, питье смеси из сырого молока и коровьей крови для «улучшения мужской силы» или обрезание девочек. Но в Аддис-Абебе и других крупных городах дела обстояли лучше, чем в целом по стране, и Айвар, который был склонен радоваться малому, постоянно это подмечал в деталях. «Теперь ведь уже страшно представить, что до нашего рождения на почти пять тысяч больных в стране была одна койка, а почти на пятьдесят тысяч — один врач? Что простейшее обучение санитарному обслуживанию у нас началось в то же время, когда в мире уже имплантировали сердце? А когда-нибудь это и вовсе превратится в нечто из древних кошмаров, вроде того, как сейчас воспринимается эпидемия чумы в Европе» — говорил он Налии во время статистических проверок.

Но не все было так просто. Законы работали в руках адекватных и образованных людей, которых в Эфиопии стало значительно больше, чем пятьдесят лет назад, однако так и оставались необязательными для приверженцев старых порядков, ненавистников знания и прогресса. И в диких селах женская и детская смертность все еще была высокой. К тому же, ввиду отсутствия нормальных дорог и транспорта часто не удавалось довезти тяжелых больных до ближайшего медицинского пункта, и для этого нужны были коренные реформы и специальные службы.

Временами Налия жаловалась Айвару на то, как сложно разговаривать с эфиопскими ретроградами, среди которых были не самые невежественные люди. Но стоило сказать им, что в современном мире давно ценится не выживание, а развитие, движение и удовольствие, как они мгновенно злобились и уходили в глухую оборону.

Но однажды вечером он увидел жену прямо-таки с горящими глазами. Даже не дожидаясь ужина, она изложила ему свою идею:

— Айвар, помнишь ту историю, которую ты рассказал мне перед свадьбой? Ну, о женщине, умершей от родильной горячки.

— Странный вопрос, — отозвался Айвар с удивлением. — Я ее никогда не забуду. А в чем, собственно, дело? Это имеет отношение к работе?

— Непосредственное! — воодушевленно воскликнула Налия. — Особенно к работе с населением. Мы планируем создать медиаплатформу для распространения информации о планировании семьи именно для мужской аудитории. Даже в городах, где не так уж плохо обстоит с грамотностью, большинство мужчин относится к потомству как к бабской забаве, а уж до абортов и родовых проблем им действительно нет никакого дела. Пора уже донести до них, что человека от обезьяны отличает не только труд, но и ответственность.

— А от меня что требуется?

— Именно ты и будешь лицом этой платформы! Это же идеальный образ современного африканского мужчины, новой формации! Культура, начитанность, спорт, интерес к миру, ухоженность, а главное, доброжелательность. Нам много лет проталкивали дикарство и агрессию как норму, пора уже прививать новые взгляды.

— Лицо медиаплатформы? — рассмеялся Айвар. — Налия, а ты не боишься, что мне в основном начнут задавать вопросы о моем веселом прошлом, а не о спорте и учебе?

— Ты сам этого не бойся, — спокойно ответила женщина. — Это как раз очень символично: у нас все общество сейчас находится на переломе между позорной нищетой и нормальным здоровым будущим. Если ты смог все преодолеть, значит, и у других это получится. У тебя как раз такая фактура, которая вдохновит кого угодно.

— Да что ты, милая, — задумчиво сказал Айвар, — я санитар, а не боец, а для того, чтобы кого-то вдохновлять, нужен бескомпромиссный характер, властность. Да еще любая медийная деятельность обязывает искать расположения у статусных людей, многим из которых я сам бы в жизни руки не подал. Они, кстати, у всех одинакового цвета.

— Айвар, твоя работа как раз и будет состоять в том, чтобы отфильтровать действительно толковых людей, которых интересуют реальные проблемы, а не игра в гуманизм. И на первых порах я тебе всегда смогу помочь.

— Да, но если я вдруг встречу в том же Российском Красном Кресте именно такого человека, и в этот момент нужно будет оказать помощь пациенту, из которого хлещет кровь, а этот толковый от вида крови хлопнется в обморок, — то я его просто отпихну ногой в сторону, чтобы не мешал. И много после этого от него можно будет дождаться инвестиций и помощи?

Налия улыбнулась при этих словах.

— Знаешь, Айвар, к счастью, ты немного ошибаешься. Далеко не всем влиятельным людям нравится, когда перед ними заискивают, многие из них истосковались по нормальному человеческому отношению и по правде, сказанной в лицо. Я и сама такая. Конечно, у меня привилегии есть только в пределах родины, но я всегда терпеть не могла угодливых взглядов и стремлений выслужиться. Те, кому доставляет удовольствие смотреть на других свысока, обычно не очень-то твердо держатся на своей вершине. А кто лучше, чем ты, санитар, видит людей как они есть, через наряды, громкие слова и прочую мишуру? Ведь в больном и беспомощном состоянии они так же неприглядны, как бедняки.

— Это верно, человеческую грязь я изучил досконально, в том числе и в юности. В местечках типа того, где я работал, с культурных людей действительно слезала всякая благопристойная личина. К сожалению, о моральной очистке организма люди заботятся меньше, чем о физической.

— То есть в метафорическом смысле это схоже с профессией санитара?

— Да, хоть и не совсем, и задача у нас состоит в том, чтобы привести страну в человеческое состояние хотя бы настолько, чтобы обращение за какими-либо инвестициями не выглядело попрошайничеством. Беда нашего народа заключается в том, что он носится со своей несчастностью, как с поводом для христианской гордости и восхищения. Ему просто надо объяснить, что счастье — это очень хорошо и правильно.

— Вот! — ободряюще сказала Налия. — Этим я и предлагаю тебе заняться. Донеси до народа, что счастье состоит в заботе друг о друге, в саморазвитии, в создании здоровой и гармоничной семьи, а не просто в справлении биологических нужд. Никто же тебя не отстраняет от основной службы, но без имиджевых проектов нам тоже никак не обойтись, Айвар! Так что время от времени тебе нужно будет работать и лицом. Ну а как ты думал? Что природа зря тебе дала его таким?

Айвар посмотрел на жену, загадочно улыбаясь.

— Налия, мне сейчас достаточно быть красивым только для тебя, — сказал он мягко, — для всего остального нужны другие качества. Но если тебе это будет приятно, то я возьмусь.

Ему не хотелось разочаровывать жену, хотя на самом деле чувства у него были смешанными: рассказывая Налии эту историю перед свадьбой, Айвар никак не рассчитывал на то, что она решит воспользоваться ею для развития своих проектов. Это был очень интимный вопрос, в который он посвятил ее исключительно ради того, чтобы она не строила иллюзий насчет потомства. А она, оказывается, смогла найти к нему прагматичный подход. Но с другой стороны, чего он ожидал? Да, Налия приземленный человек, даже немного циничный, но поэтому ей и удается политическая деятельность.

Поэтому Айвар, несмотря на нелюбовь к публичности, все-таки счел нужным помочь жене в связях с общественностью. Он и до этого иногда присоединялся к ней на встречах с потенциальными партнерами, инвесторами и филантропами. Конечно, среди них встречались и те, кто умел только позировать на камеру с трогательными чернокожими детьми на руках и продавать эти снимки гламурным изданиям по цене больше, чем бюджет одной больницы, и к тому же, встречи с иностранцами сопровождались изысканными угощениями и возлиянием элитного алкоголя, в то время как огромная часть населения Эфиопии жила впроголодь. Повлиять на этот ритуал Айвар был не в силах, но стремился по-своему разбавить душную атмосферу утрированного гостеприимства. Коллеги Налии его за это очень ценили и считали, что его присутствие благотворно влияло на супругу.

Но именно на одном из таких мероприятий с Айваром произошла весьма неприятная история. Какая-то врачебная делегация из Европы вела долгие переговоры с комитетом в большом ресторане, и он, немного устав сидеть на месте, отправился в бар, чтобы попить воды и размяться.

Вдруг незнакомый женский голос позвал его по имени. Еще не оглянувшись, Айвар уловил в нем неестественно сладкие нотки. Неподалеку стояла молодая женщина с шоколадным загаром, но европейской внешностью, длинными русыми волосами и зелеными глазами, подчеркнутыми серебристыми тенями. На ней было темно-фиолетовое платье из блестящего шелка, с оборками и таким смелым декольте, что оно напоминало наряд минойских красавиц.

Впрочем, эту незнакомку нельзя было назвать красавицей. Вроде бы черты лица у нее были правильными, но какими-то слишком мелкими для ее вытянутой фигуры и пышного бюста, и яркие пятна макияжа от этого смотрелись еще более неестественно.

— Что, не узнаешь, Айвар? — сказала она. — Нет, близко мы с тобой не общались, хотя это можно исправить. Но ты тогда крутил роман с одной чокнутой из нашей группы. Помнишь?

Айвар действительно вспомнил. Именно эта женщина была когда-то старостой в группе Нерины и больше других ее прессовала. В то время он почти не обращал на нее внимания, повидав слишком много таких девиц, похожих на инфернальную версию «стэпфордских жен» (этот фильм он смотрел с Налией).

— Меня, кстати, Рита зовут, — добавила женщина. — Она ведь не соизволила о нас рассказать?

— Я принял к сведению, — сухо произнес Айвар. — Здороваться, как я вижу, ты не умеешь, Рита, так что и я позволю себе не прощаться.

— Эй, ты чего? — удивилась Рита. — Ладно тебе, что ты вдруг стал такой нежный? Хотя да, видно, что ты куда-то пробился. Вон и костюм приличный, и в ушах золото, а не алюминий. Это на кого же ты сейчас, кхм… работаешь? Или на ком?

Айвар проигнорировал знак вопроса, однако Рита почти без паузы продолжила свою речь:

— У меня тоже все в порядке, правильно, что я не стала тогда с тобой связываться. Мужчины экстра-класса не любят, когда баба до них спала с негром, а у меня сейчас именно такой. Муж в РЖД работает, занимается строительством линий в Африке. Единственный недостаток, что староватый и потасканный, но это можно потерпеть. Для души всегда есть другие варианты, да?

— Ну поздравляю, — равнодушно сказал Айвар. — Это все? А то мне уже давно пора прогуляться в укромное место.

— Могу составить компанию, — ответила Рита, таинственно понизив голос и подойдя ближе, — муж сейчас в отеле, так что у меня, можно сказать, разгрузочный вечер.

— Я думаю, что справлюсь сам. А для разгрузки… Рита, если ты забыла адрес моего бывшего бара, то я готов напомнить, могу даже записать. Выбор там по-прежнему большой, а здесь проститутов нет.

— Да ладно! Ты-то кто? Бывших не существует, только дешевые и дорогие. Ты теперь явно дорогой, но и я тоже могу достойно заплатить! Тем более с этой ты ведь вообще бесплатно связался? Ну и дурак, так бы хоть деньги поимел, за моральный, так сказать, ущерб. Она же тебя натурально развела!

— То есть? — спросил Айвар, впрочем, без особого интереса.

— А то, что на жалость пробила, когда ты ее из бара провожал, — пояснила Рита. — Она тебе, наверное, тогда наплела с три короба, что мы пошли траву курить? И ты уши развесил! Да это кто-то сдуру ляпнул, чтобы ее подразнить, а она уцепилась, потом еще припоминала время от времени! На самом деле мы просто разделились — две девчонки с парнями, остальные были подругами, а она никуда не вписывалась. И мы ее об этом сто раз предупреждали! И о том, что оставаться одной за столиком очень плохая идея! Ты вот тогда ни разу не подумал с другой стороны — не почему мы ушли, а почему она осталась?

Вообще Айвару эта тема была безразлична, но женщины такого типа, как Рита, крайне редко разговаривали с ним о чем-то кроме секса, и то, что она вдруг повернула беседу в иное русло, ему не то чтобы понравилось, но как-то зацепило.

— Видишь ли, Рита, — нейтрально заговорил он, — когда я вижу, что человеку нужна помощь, я помогаю, а не рассуждаю о том, как он до такой жизни докатился. Если молодой женщине тяжело тащить коляску с младенцем или стариком, я ей помогу, а не буду спрашивать, где ее муж и почему он этого не делает. Если я увижу заблудившегося ребенка, я отведу его домой, а не буду возмущаться безответственностью его родителей. Если человеку при мне станет плохо, я окажу помощь, а не буду говорить, что больным надо сидеть дома. Каждому свое, как говорится, и демагогия не по моей части. А что тогда у вас произошло на самом деле, меня вообще не интересует ни на грамм.

— А иногда стоит порассуждать, Айвар! — вдруг воскликнула женщина. — Тебя жизнь ничему не учит? Уж теперь-то ты наверняка понял, что она за фрукт. Не любит ее никто, видите ли! А как любить, если у нее на лице всегда было написано: вам сказать, что я о вас думаю? Если у нее самой внутри тонны ненависти? И вот на таких ты свою заботу и участие распыляешь, чтобы потом они скорчили козью морду и послали тебя на хрен! Не удивлюсь, если она сама и попросила подкинуть тебе наркоту, когда ты ей надоел. А ты же мне самой нравился! Если бы у меня тогда не было парня в группе, ты бы меня, а не ее бесплатно обслуживал.

— Да что же вас в моем присутствии всегда прорывает на исповеди? — усмехнулся Айвар. — Все, Рита, вечер воспоминаний о твоем бурном студенчестве окончен, потому что мне действительно пора идти.

Он повернулся и направился в сторону банкетного зала, но Рита успела уцепиться за рукав его пиджака.

— Послушай, — тихо и торопливо заговорила женщина, — ну не зря же я тебя еще раз встретила! Я хорошо заплачу, если надо. Ты сам не пожалеешь, это я гарантирую: в отличие от нее, я знаю, как доставить мужику удовольствие.

— Что с тобой творится? — изумленно произнес Айвар. — Я похож на того, кому нужны твои деньги? Даже не твои, а те, что тебе дал на кофе и винишко муж, которому ты сейчас собираешься наставить рога!

— А вот это все тебе кто дал? — зло ответила Рита, окинув его взглядом и продолжая удерживать за рукав. — Ты думаешь, что это твое? Да ты все получаешь за то же, что и раньше! Сколько лет твоей «мамочке»? Сорок? Или пятьдесят уже? Неужто ты по свежему телу не истосковался! Знаешь, что я умею?

— А вот что умею я, — так же тихо сказал Айвар и мгновенно сжал запястье женщины между двумя пальцами. Этому приему его научили в Африке давно, сказав, что если надавить куда нужно, человек от боли и неожиданности даже не сможет крикнуть. При этом никакой физической опасности в нем нет.

Так и случилось: Рита, выпустив его рукав, несколько секунд только таращила глаза и ловила ртом воздух. Айвар к тому времени уже подошел к дверям в зал. Она все же догнала его и, по-видимому не желая ввязываться в шумный скандал, яростно зашептала:

— Ты что, совсем страх потерял, черномазый? Тебе напомнить, как полагается вести себя с приличными женщинами?

— Мужу своему будешь дома напоминать, — ответил Айвар жестко. — А здесь Африка, и с женщинами обычно разговор короткий. Так что иди откуда пришла, Рита, а то хуже будет!

Та хотела что-то еще сказать, но тут из дверей зала вышла Налия. Увидев рядом с мужем странную незнакомку с перекошенным лицом, она спросила:

— Айвар, что тут случилось? Тебя, между прочим, ждут!

— Ничего, милая, все в порядке, — ответил он по-русски, желая, чтобы Рита его поняла. — Просто эта дама немного перебрала и стала мне делать недвусмысленные намеки. Вот и пришлось немного ее успокоить.

При виде молодой красавицы, одетой по лучшей европейской моде, Рита вначале растерялась, но затем решила не сдаваться:

— Ах бедный мальчик! Пожалуйся уж сразу, что тебя почти привязали и изнасиловали!

Налия резко ее оборвала также на русском:

— Послушайте, неуважаемая, мой муж не желает продолжать с вами разговор. А так как он слишком деликатен, чтобы просто выкинуть вас из дверей, то я могу сделать это сама. И поскольку мы с вами обе женщины, меня никто не осудит. Я доступно объясняю?

Рита стушевалась и, бросив напоследок яростный взгляд в сторону супругов, взяла свой клатч и вышла из ресторана.

— Почему ты такой взволнованный? — спросила Налия. — Что она тебе сказала?

— Ну что мне могут сказать подобные дамочки? — вздохнул Айвар. — Обиделась, что возбудил и не дал! Не обращай внимания, милая, у нас с тобой есть дела поинтереснее.

— Тут ты прав, — тепло сказала Налия и взяла его под руку. — Забудь! Идем, там сейчас подадут твой любимый десерт.

Дурное настроение у Айвара понемногу рассеивалось, но в глубине души что-то скребло, разумеется, не из-за напоминания о Нерине и не из-за того, что Рита так назойливо набивалась ему в любовницы. Да, она вела себя в точности как полагается пустоголовой и беспринципной жене богатого человека, и славно, что сейчас в России этот образ все больше выходит из моды. Но все-таки было в ее словах что-то тревожное и нехорошее.