Жека

Глава 21. Похороны деда

Шли по деревенской улице и смотрели по сторонам. Весна уже вовсю. Ручьи, лужи, лёгкий ветерок. Нет-нет да замычит корова, закудахтают куры.

У деда кильдым. Не топлено два дня, да и сам, похоже, на кочерге. Лежит в одежде под одеялом, в холодильнике мышь повесилась. Орёт некормленый кот, бросаясь под ноги. И сами ничего не взяли, как назло.

— Да вот... Загулял опять... Бурду ставил на старом варенье... — даже как-то обречённо сказал дед, приподнимаясь и садясь на кровать. — Хоть закурить дайте, ребята. Жека дал деду две штучки «Бонда». Тот тщательно отломил фильтры и засмолил. Всегда был у него домашний самосад, но то ли кончился, то ли потерял где-то.

— Иди в сельпо, купи хоть консервов, — Жека сунул Серому чирик, а сам стал выгребать золу из печки. Почистил, принёс дров, угля. Затопил. Бачок пустой, вёдра тоже. Помойное ведро через край полное, пришлось выносить. Натаскал воды, начистил и отварил картошки, заварил чаю. Там и Серый пришёл. Принёс морской салат, кильку в томатном соусе, булку хлеба. Навалил консервы и картошки коту.

— Хорошо хоть вы приехали, — чавкал дед принесённую еду. — Чё-то слетел опять я. Да телевизор ещё не показывает, и говорунок молчит.

Серый покрутил ручку радио туда-сюда, точно. Молчит. Однако тут же увидел, что провод порван на полу — то ли сам дед порвал, то ли кот напакостил. Направил, соединил, подмотал изолентой. Тут же звук появился.

— Хорошо! — оживился дед. — Хоть время послушать по Маяку.

Хотя, что его слушать-то, всё равно дед никуда не ходил...Сейчас телевизор надо посмотреть, что с ним.

Жека включил в сеть старый чёрно-белый телек — точно, не показывает, и даже лампы не светятся. Снял пыльную заднюю крышку, продёргал такие же пыльные лампы. Один разъём слабый вроде. Подогнул усики — заработало. Тут дед уже совсем расплылся от удовольствия.

— Сейчас бы похмелиться ещё... Выручайте, внучата!

— И где тебе взять? — недовольно поморщился Серый. — В магазине ничего нет.

— Да не в магазине. У Михалны. Она самогонку по пять рублей продаёт. За два дома туда вон, в той краянке.

— Тебе возьми, ты опять забухаешь! — Жека недоверчиво посмотрел на деда. — Смотри мне!

Дед неопределённо покачал головой, показывая, что доверять ему не стоит. Однако Жека не стал спорить, сходил, купил у бабки самогона, принёс, отдал деду.

—За картошкой-то полезете? — дед выпил рюмку, и сразу поднял настроение. — Только в погреб надо идти, тут наверное кончилась.

Время было позднее уже, на электричку скоро, поэтому пацаны отказались.

— Не, дед! На базаре купим, на вокзале. Лень! Ладно, дед, пойдём мы! Давай! Чтоб хорошо всё было!

— Будет! — заверил дед, и тут же закашлялся. Да так тяжко, с надрывом. Жека увидел, как изо рта выбежало несколько капель крови.

— Ты что, дед? — с тревогой спросил Жека. — Тебе в больницу надо. Я мамке скажу.

— Да... — неопределённо махнул рукой дед, и с трудом опустился обратно на кровать. — Но что-то тяжко в последнее время... Пройдёт. Где наша не пропадала...

Однако не прошло... На своих выходных приехала мать, отвезла в сельскую больницу. Сделали рентген. Онкология. Двусторонний рак лёгкого в четвёртой стадии.

— Как он вообще жил один? — недоумённо спросил врач, разглядывая рентгеновский снимок. — Он неходячий уже должен быть. Операция бесполезна. Там уже оперировать нечего.

— И что нам делать? — скорбно спросила мать.

— Оставьте пока в отделении. Полежит месяц. Подкормим, проколем витамины, а потом заберёте домой. Сколько проживёт...

Однако не получилось так. Через неделю умер дед прямо в больнице. Ночью. Никого не позвал на помощь. Догнал коварный чёрный враг бывшего разведчика и гвардии сержанта. Похороны в пятницу. На деревенском кладбище рядом с роднёй. Придётся с города тело в гробу везти. Жека дал матери две сотни на всё про всё. Родственники добавили ещё. Самое главное — транспорт, и продукты на поминки. Однако есть большая загвоздка — надо водку где-то отоварить.

На похороны давали два ящика. Только сначала надо взять из ЗАГСа справку о смерти, поехать с ней в горисполком к уважаемому товарищу, взять там ещё справку, потом ехать на оптовую базу, и уже там получать. Волокита такая, что отец два рабочих дня без оплаты взял. По зарплате конечно, потеря значительная... Жека хотел помочь — таскать, то да сё, но с работы не отпустили.

— Это не близкий родственник, — отрицательно покачал головой механик. — Даже и не проси. Вот если бы родители у тебя померли, другое дело, приходи. А так... Нет, нет, и нет! Иди работай!

— А похороны? Похороны в пятницу! — спросил Жека, предчувствуя, что опять получится облом.

— В пятницу будет профсоюзное собрание после работы. Ты кстати, в профсоюз вступил, как тебе говорил Сергеич? Нет? Чё тогда просишь? Сейчас работать некому. Иди к директору, если отпустит... Но знай — я тебе такую характеристику потом напишу, что лучше бы ты не работал тут вообще!

Механик махнул рукой, показывая на дверь, намекая, что разговор закончен. Жека смотрел на его лицо, и недоумевал. Вот вроде чувак не сказать, что большой начальник, поднялся лишь на полметра от унитаза, но быкует по пустякам. Рабочий для него — никто. Заехать бы этому чёрту в ухо с вертушки... Но это проблемы не решит. Чё-то делать надо... И мать и отец на взводе уже. Сёстры маленькие плачут — дома бардак.

— Жень... Могилу копать надо... — вечером безучастно сказала мать. Была она скорбно-отстранённая. И даже глаза, казалось, запали, и выглядели тёмными провалами, как на старых иконах.

— На деревенских надежды нет. Вдвоём с Серёжкой копать будете...

— Ладно. Мам... Ничего. Всё хорошо будет... — Жека осторожно положил руку матери на плечо, как будто утешая, и вышел на улицу. Тут только Сахар мог помочь. Девятка на стояке, значит, можно зайти...

Покурил для храбрости, поднялся на этаж, позвонил. Открыла Сахариха. Как всегда, чем-то недовольная.

— Чё надо? Где был?

— Свет, я к Роману.

— А... Так ещё и не ко мне! — надула губки и недовольная пошла, стукнув кулачком в закрытую дверь зала, где тихо играла музыка. Блин!!! Сахар с тёлкой! У двери лежат чёрные женские туфельки на шпильке, и в прихожке висит импортная женская сумочка поверх дорогущего плаща из красного крека и шёлкового шарфика. Ну всё, капец...

Сахар вышел из зала с благостной физиономией, что-то говоря на ходу, но увидев Жеку, тут же помрачнел.

— Ты... Что тебе? Мало косяков за тобой, ещё и притащился. Ну, говори.

— Сахар, у меня дед умер.

— Ладно. Что дальше, — нетерпеливо сказал Сахар. — Денег надо что-ли? Так у тебя самого есть. Веня говорит, по штуке делаешь за ходку. Не, Соловей, ты вообще в курсе, куда ты влез? К кому ты влез? Ты думал???? Ты к ворам влез!!! Они тебя грохнут как комара, если проотвечаешь, или накосячишь. Я тебе помочь не смогу. Там не мой асфальт. Да и какой смысл мне за тебя вкупаться даже щас? Ты поверх меня нассать захотел, а теперь приходишь ко мне. Чё к Вене не идёшь?

— Ну... Получилось так, — промямлил Жека, не зная, куда девать себя от стыда. А Сахар-то, как ни крути, прав...

— Надо было товар толкнуть по бырому. Откуда я знаю, кто у вас там что держит? Был бы у тебя магазин, я бы к тебе пришёл, — не нашёлся что сказать Жека, предчувствуя, что разговор не в то русло пошёл.

— Знаешь, Жека, ты вроде и пацан толковый, а щас какой-то детский лепет трёшь, — Сахар всё более выходил из себя. — Говори, чё надо. У меня гости.

— Надо деду могилу копать, и вообще дел дохера, а не отпускают. Чё делать-то? Может, больничный купить?

— Где работаешь? — уже чуть не рявкнул Сахар, беря в руки кнопочный телефон.

— Кондитерская фабрика. Механик не отпускает, говорит, работать некому, — так стрёмно Жека никогда себя не чувствовал, как сейчас. Как будто малой пацан жалуется на наезжальщика.

— Тимофееч, привет. Узнал? Да. Я. Как здоровье? Как сам? Ну и хорошо. Да и я хорошо. Слушай... Тут у одного моего парнишки дед умер. Да. Он у тебя работает. На практике. Да. Да. Да. Соловьёв. Слушай... У них тут проблемы в семье. Сам понимаешь, похороны, то да сё... Нет. Он говорит, подходил к какому-то там механику, и он не отпускает, даже без оплаты дни не хочет давать. А... Ну всё. Понял. Сочтёмся. В преференс? Наверное, ближе к выходным. Ага. Давай. И тебе не хворать.

— Иди. До следующей недели свободен, — Сахар показал на дверь, и выгнал, как заблудившегося щенка. Только Жека сделал пару шагов по подъезду, как свистнул вслед.

— Эй! Должен будешь! Я не люблю людям в глаза попусту лезть.

Жека шёл и вспоминал фильмы про мафию, как там легко и просто решались проблемы, когда сходишь к дону Корлеоне. Сейчас что-то похожее случилось и с ним. И ему пришлось идти к мафии. Вот не хотел же Сахара подпрягать... Но мать... Она ж запурхалась. Ладно. Будь что будет...

Нас следующий день поехали с отцом за водкой. И это заняло почти целый день. Свидетельство о смерти уже было получено. Осталось только отнести его в горисполком и получить там справку-разрешение на отпуск водки в количестве двух ящиков. Как назло, Никифырыч работал, придётся тачку там ловить, на базе. Пока дотилипали до горисполкома, пока отстояли очередь в горисполкоме, где для оформления документов на отпуск водки отдельный кабинет был открыт, пока получили справку на отпуск водки в количестве двух ящиков. Потом поехали на базу, которая была за городом, у чёрта на куличках. Жека тормознул бомбилу, и почти насильно затолкал к нему отца, который всё порывался поехать на автобусе, чтобы сэкономить деньги.

— Мы чё, богатые, и так доедем, на автобусе.

— Батя! Времени уже сколько? Сегодня не возьмёшь, а завтра похороны!

Отец немного поворчал, и полез в машину. Ездил он на легковой машине тоже считанные разы в своей жизни, поэтому тоже выглядел неуклюжим, когда садился в салон. С утра прошло уже дохрена времени, и запросто могли сегодня не успеть. В горисполкоме сказали, что водка сейчас на складе была, и чтобы срочно ехали забирали, а то завтра может и не быть.

Доехали до самого склада. Жека сунул мужику на копейке трёшку, и велел ждать. Если подождёт, то пятак ещё бы обломился. Отец побегал по конторе базы, оплатил покупку, потом с территории махнул рукой, чтоб подъезжали к складу. Внутри уже стояли два ящика «Русской» в чебурашках.

— Свадьба или похороны? — спросил водила копейки, помогая укладывать ящики в багажник, и тут же отбрасывая в сторону домкрат, инструменты, буксировочный трос. — Сюда весь город за водкой ездит. Только надо уезжать по тихому, а то тут крутые пасут.

— Какие ещё крутые? — недовольно спросил батя, садясь на заднее сиденье машины. — Чё у нас брать-то?

— Хэээ, друг мой... — засмеялся мужик. — Вы водку по сколько купили? По госцене? По 5 рублей? И они у вас ящик купят по 5 рублей, а в коммерческий по 10 сдадут. Или сразу старухам на вокзал отвезут. Или таксистам. Они тут постоянно пасут. Я сколько раз ездил — тормозят только в путь. Ящик оставят вам, и сто рублей за второй дадут. И ничего ты не сделаешь. А будешь выступать, ещё и по морде дадут, и два сразу заберут. Так что, смотрите. Если будут тормозить, я остановлюсь — мне проблемы ни к чему.

Только выехали со склада, и чуть проехали по гравийке, как из-за кустов справа выехала синяя шестёрка, и перегородила дорогу, ни объехать, ни проехать.

— Идите, разбирайтесь, — махнул рукой бомбила. — Договаривайтесь с ними, или ещё как. Я не поеду. Они и по колёсам могут стрельнуть, и машину сожгут, если найдут.

Надо дать должное отцу — ссыкливым он никогда не был. Сам из деревенских, ходивших село на село, да и молодость у него прошла на задворках города среди сомнительных компаний. Батя если и бывал бит, то никогда не убегал. Вот и сейчас сидит, сживая кулаки. Видя, как багровеет от злости его лицо, Жека подумал, что сейчас быть беде — выйдет, затеет драку, ему накостыляют, да ещё и выцепят, где живёт. А там жена, дети... Жека решил урегулирование тёрок взять на себя. Будь он один, то поступил бы просто — убил всех, кто сидит в тачле. Но так как тут ещё были батя и водила, следовало решить проблему по-другому. А как, он даже и не знал.

— Сиди тут, я сам побазарю! — велел Жека отцу, но тот, конечно же, не послушал, и всё порывался выйти тоже. Хорошо, что бомбила его осадил:

— Сиди ты сиди! Куда пойдёшь! Пусть малой сходит. Он может, их знает...

Жека вышел, и не спеша пошёл к шохе. А там сидело двое низовых кабанов, из тех, что развозят водку по бабкам на базаре. По виду, апельсины, не крутые, из простых шох. Водила опустил стекло, и уставился жирной рожей на Жеку, перекатывая жвачку из одного угла рта в другой, потом надул и лопнул пузырь. Наверное, добеевские. А может, и нет.

— Ты что ли женишок? — нагло глядя на Жеку, спросил водила. Второй в тачке, рядом с водилой, заржал.

— Нет. А вы кто?

— А ты кто, гнида? — усмехнулся тот, что на водительском сиденье, и высунул голову. — Мы ща...

Он не успел договорить, как Жека резко взял его двумя руками за голову, и с силой ударил горлом о почти опущенное лицо. Водила захрипел и откинулся в салон, на сиденье. Похоже, сломана гортань.

— А ну сиди тихо, чёрт! А то из волыны лоб помажу! — Жека сделал вид как будто вытаскивает что-то сзади, из ремня джинс. — Ты чей? Чей, говорю, сука ?

— Я... Ничей, — чуть не заплакал тот, что сидел на пассажирском сиденье, да и было отчего — корешок его, похоже что, преставился, окинув голову назад, на сидушку. На шее расплывалась толстая тёмно-багровая полоса. — Мы из Берёзок.

— Слыш сука, а ты чё, на нашу поляну залез? Я вас прямо тут ща сожгу, прямо в тачке. Ты кто такой? Как погоняло? Кто по жизни?

Однако сидевший в машине до того перессался, не выдержав избазаривания, что открыл дверь, и побежал куда-то назад по просёлку.

— Милициииия! — закричал он, поскользнулся на дороге, упал, опять встал, свернул куда-то в кусты, опасаясь, что сейчас по нему будут стрелять.

Жека засунул руку в окно машины, нащупал во внутреннем кармане кошелёк убитого, и сунул себе в карман джинс. Что-то там да было, судя по бумажкам.

Жека развернулся, а там уже отец вышел из машины, видя, что у сына возня, а один из сидящих куда-то убежал.

— Поехали, поехали, бать! — Жека чуть не силой усадил отца в машину, сам сел тут же, рядом, и стукнул по изголовью водительского сиденья. — Ну всё! Поехали! Вроде утряс. Объедь их слева.

— А чё он встал-то? — возмутился водила. — Чё им надо-то?

— Машина говорят, сломалась,— соврал Жека. — А тот за трактором побежал в поле.

Всё это конечно, выглядело так невероятно, что только слишком простодушный человек мог бы поверить в это. Проезжая мимо шохи, бомбила уставился на тело, лежащее в ней, но ничего толком не увидел. Ну, лежит человек, откинув голову. Может устал, или полежать захотел... А второй... Да, действительно пошёл за помощью. Поблизости нет никого.

Пока батя вытаскивал ящики с водкой, Жека расплатился с водилой. Тот по хитрому глянул на него, и как-то ехидно подмигнул. То ли показал, что понял всё, то ли показал, что водки много...

На следующий день поехали с Серым копать могилу деду. Одели что поплоше, да похуже. Сначала мать наказала зайти к Ваньке, двоюродному брату, жившему недалеко от остановки.

— Зайдёте к Ваньке, возьмёте у него лопаты, рукавицы. Он вам покажет, где копать. Они с отцом уже ездили, место смотрели. Ванька всё знает. Рядом с бабкой и похороним. Там и для нас с отцом место ещё останется. Только смотрите чтоб до двух успеть. Вынос в час будет, потом пока доедем...

Добравшись, зашли к Ваньке, а он болел с тяжкого похмелья, и первым делом спросил сигарет. Вторым делом опохмелиться.

— Вы чё... Дядьке-то поставте...

— Нет! — решительно отказал Жека. — Привезут гроб через три часа, а у нас чё? Не готово. Опозоримся. Пошли. Поминать будут, потом хлебнёшь.

Потом были похороны на сельском кладбище. Захоронили рядом с женой. Бабка умерла пять лет назад. Теперь и дед упокоился тут, рядом с молодыми берёзками. Жека смотрел на начинавшие проклёвываться листья, молодую траву, и думал, что вроде вот — лето на носу, и практике конец. И каникулы рядом, и с Сахарихой будут чаще видеться, но нет... Залегла на сердце грусть-кручина, хоть волком вой.

Это была первая потеря в его жизни, которую пришлось перенести.