Железный корень

Капитан коротко кивнул.

«Те, кто хоть как-то виновен, будут помещены под стражу в Венген. А те, кто невиновен, сэр?»

Отправьте их в Кроу-Хилл дожидаться прибытия нового префекта. Пусть заберут с собой знамёна и почести. И поручите коменданту лагеря и интенданту организовать здесь ночёвку. Сомневаюсь, что мы уйдём, пока вы не закончите допрос.

Иас кивнул.

«Я прикажу поставить частокол, сэр. Я уже расставил пикеты и часовых, чтобы предотвратить дезертирство».

«Хорошо», — Сабиан махнул рукой в сторону повозок. «Начинайте».

Когда Иас удалился, забрав с собой нескольких стражников в черном, Сабиан повернулся к Салонию, Катилине и увядшему телу Варрона.

«Грустно видеть, как он умирает. Но, думаю, это был хороший конец. Подозреваю, он доволен, где бы он ни был».

Салоний грустно улыбнулся.

«Боги поручили нам, сэр, совершить нечто великое. Я верю, что мы это сделали. Думаю, загробный мир с почестями ждёт капитана Варрона».

Катилина бросила на него быстрый и очень странный взгляд.

«Для нас это еще не конец, Салоний», — мрачно сказала она.

И месть посылает последнее прощай...

Проблема Варрона и Салония в том, что они оба всегда мыслили, или мыслили, очень ограниченно. Они всегда считали, что Бог-олень избрал их для великих дел. Их и только их. Мне не хотелось прокалывать их ореол важности. Я позволял им и дальше понижать голос при моём появлении и шептаться, словно маленькие дети, нашедшие тайное место.

Я никогда не рассказывал им о той ночи на Вороньем Холме, где Кернус впервые нашёл меня, барахтающегося в отчаянии; о том, как Повелитель Оленей объяснил моему сердцу, почему всё это так; о том, почему Варрон был так важен. Казалось, они никогда не задумывались, почему я рискнул всем своим миром, чтобы последовать за ними в глушь с их великим поручением, списывая это на свою «упрямство».

И я никогда не рассказывал им, как Кернус снова нашел меня в Венгене; как я был ранен и временами чувствовал себя близким к концу, слабым, как котенок, из-за раны в плече, но как Повелитель Оленей пришел ко мне в тот критический момент, когда моя воля растворилась, и дал мне силы и цель, чтобы идти дальше.

Но странность в том, что даже несмотря на мои тайные связи с Кернусом, мне никогда не приходило в голову, что мой путь отличается от их. Возможно, Салоний был тем связующим звеном, которое соединило наши задачи. Ведь я был далеко не инструментом в их успешном уничтожении предателя Империи. Конечно, я сыграл свою роль, но они бы достигли своего конца и без меня, теперь я знаю. Ибо Повелитель Оленя выбрал умирающего для своих целей. Кернус — Повелитель лесов и Бог северных племён. Какое ему дело до того, что свершилось имперское правосудие?

Нет. Проще говоря, Кернус выбрал Варрона, чтобы исправить несправедливость, причинённую его собственному народу. Кристус должен был умереть не за предательство Империи или своей армии, а за насильственное истребление племени клианов. Варрон был его орудием. Салоний был избран как сын северных народов.

А я? Мне там не место.

Моя роль была дополнением к Богу. Моя роль заключалась в том, чтобы исправить зло, причинённое Варрону, в ответ на его усилия.

Я, как и много раз до этого, терял решимость. Мы были в священном лесу Фаянис. При обычных обстоятельствах я бы никогда не ступил на такую священную землю, но ситуация требовала этого. И под этими священными карнизами я наблюдал, как любимый мной человек открывает последнюю дверь в загробную жизнь. Я снова видел, как он умирает, и знал, что его время пришло. Я сомневался, что он доживёт до следующего рассвета, и я сломался.

Я придумал какой-то предлог, чтобы помолиться Фаянису, и ушёл. Мне просто нужно было побыть одному, чтобы сломиться. Я был в самом пекле самой безнадёжной утраты, какую только мог себе представить, и после всего, что сделал для меня Кернус, я ничем не мог помочь Варрону справиться с тем, с чем ему предстояло столкнуться. Я не мог понять, как я мог зайти так далеко, чтобы теперь быть бесполезным.

И это был третий раз, когда Повелитель Оленей нашёл меня. Глубоко в лесу, который мы ассоциируем с охотницей Фаянис, здесь обитало это самое преследуемое из существ – олень, совершенно безразличный. До конца своих дней я буду жить с верой в то, что Фаянис, как и, вероятно, все наши боги, – это вымысел наших гордых умов, и что единственные истинные духи – это те, кто действительно нас трогает.

Кернус нашёл меня там, в пучине отчаяния, и дал мне знание о том, что я должен сделать. К тому времени, как он повернулся и оставил меня одного в тёмном лесу, моя решимость вернулась, и я понял, что должен собраться с духом и идти дальше. Варрон и Салоний отомстили за Империю.

И теперь я отомщу за Варрона.

Глава шестнадцатая

Катилина тихо постучала по дверному косяку палатки. Тяжёлые кожаные пологи были опущены, но не завязаны. Изнутри не доносилось ни звука, а единственными окнами были отверстия высоко вверху, через которые проникал свет. Её стук встретила тишина. Она надолго замолчала, а затем ещё раз постучала по косяку, на этот раз чуть сильнее, оглядываясь по сторонам.

Эта часть импровизированного лагеря находилась в стороне от жилых рядов, на заднем склоне вершины, где стояли командные палатки маршала и его офицеров. Небо было ярко-голубым, и лишь изредка по нему бесцельно скользили лёгкие облака. Отсюда открывался великолепный вид на далёкую главную дорогу и всю широкую долину между Вороньим холмом и крепостью её отца в Венгене.

Где-то внизу, за рядами палаток и периметральным частоколом, она едва различала погребальные детали: Четвёртый легион готовил костёр на расчищенном участке земли. Пчёлы жужжали, скрывая её печаль.

«Идите!» — послышался голос из палатки.

Закусив губу, она потянулась к кожаному пологу, но тут же замерла. Сейчас не время показывать неуверенность или слабость. Глубоко вздохнув, она откинула полог палатки и решительно вошла.

Внутри было довольно уныло. Маленькие отверстия пропускали в палатку совсем немного света, и, поскольку обед уже почти закончился, ни лампы, ни свечи не горели. Она откинула кожаный полог за спину и подождала немного, чтобы глаза привыкли к тусклому свету.

Большая часть вещей жильцов осталась упакованной для обратного пути в форт. В комнате находились койка, стол, небольшой шкаф и три стула.

Скортий сидел за столом, перед ним лежали бумаги и стилос, кубок и почти пустой кувшин с вином. Катилина с некоторым удовлетворением отметила глубокие впадины под глазами мужчины и его затравленное выражение. Он поднял на неё взгляд, слегка нахмурился, сделал ещё один большой глоток из кубка и отбросил его в сторону, словно пьяный.

"Миледи."

Его голос был ровным, приветствие — неприветливым.

«Возможно, ты застал меня в неподходящий момент».

«О, кажется, я застала вас в самый лучший из возможных моментов», — холодно ответила молодая женщина, проходя через комнату и опускаясь на стул напротив него. Она ещё раз обвела взглядом комнату, впитывая каждую деталь. Закутавшись в свой насыщенно-бордовый плащ, словно пытаясь защититься от холода, она бросила на доктора холодный взгляд.

Скортий взглянул на нее с каким-то странным недоумением.

«Вы, кажется, немного расстроены, мой дорогой доктор?» — спросила она легким голосом, но суровым тоном.

Скортий слегка откинулся назад на стуле, и его плечи устало опустились.

«Это был печальный день, госпожа Сабиана».

Она улыбнулась ужасной, холодной улыбкой.

«Ты понятия не имеешь, Скортий».

На слегка опьянённом лице главного хирурга Четвёртого легиона снова промелькнуло замешательство. Катилина сложила руки на груди.

Печальный день для многих, и не в последнюю очередь для меня. Мы с Варроном были очень близки; с тех пор, как я была впечатлительной девочкой, я бы сказала. Но, тем не менее, это был хороший день для Империи: предатель был обнаружен и казнён; армия исцелилась от гангрены.

Она тихонько вздохнула.

«Я просто ненавижу убийц, а вы?»

Скортий нахмурился.

«Конечно, мэм. Больше, чем вы думаете».

Настала очередь Катилины нахмуриться. Неужели она ошибается? Она откашлялась.

«Вы знали Варрона много лет, не так ли?»

«С самых первых дней нашей службы в армии, миледи. Мы оба были там в тот день, когда Дарий был провозглашён императором. Оба преклонили колени и принесли присягу в один и тот же день. Мы оба подписались следовать за Сабианом и новым императором. И с тех пор мы служим вместе. Я собирал его заново, как родитель снова и снова латает любимую игрушку своего ребёнка».

Он поборол охватившие его эмоции.

«Мы странствовали и сражались от Западного моря до гор, от болот на крайнем севере до городов центральных провинций. Он был моим командиром всё это время, но мы лишь на словах признавали разницу. Это странно. Потерять Варрона – всё равно что потерять конечность. Я…»

Он тихонько всхлипнул и снова наполнил свой бокал, сделав еще один большой глоток темного вина, большая часть которого достигла его рта.

«А теперь их всех нет. Всех, с кем я присоединился: Варрона, Петруса и Корду. Теперь я последний из старой гвардии».

Он вздохнул.

«Я никогда не думала, что его потеря ударит по мне так сильно».

«Вы сами по себе сострадательны», — категорично заявил Катилина.

"Леди?"

Она рассеянно провела пальцем по краю стола, не отрывая взгляда от доктора.

«Я думаю, что восстановил метод, который вы использовали, но он все еще оставляет меня без мотива, а все, что вы говорите, еще больше затуманивает мотив».

Скортий вздрогнул, и та мгновенная паника, которая мелькнула на его лице, прежде чем на нем снова появилось несчастное выражение, стала тем подтверждением, в котором нуждался Катилина.

«О чем вы говорите, юная леди?»

Он откинулся на спинку стула, и выражение его лица внезапно стало отрезвевшим.

Она вздохнула.

«Ты, должно быть, планировал это уже давно. Поначалу я думал, что это, возможно, случайность или, по крайней мере, минутный гнев, но чем больше я думал, тем яснее понимал, что ты всё тщательно спланировал».

На лице Скортии снова промелькнуло выражение паники и невинности. Она снова улыбнулась той же холодной улыбкой.

«По словам всех, с кем я разговаривал, железный корень практически невозможно раздобыть так далеко на севере. Конечно, ни один варвар вряд ли когда-либо наткнётся на него. Но даже лекарь, привыкший к добыче необычных веществ, должен был столкнуться с трудностями при его получении».

Она наклонилась вперед и сложила пальцы домиком.

«Это потребовало некоторых размышлений. Хотя я знал, что это ты… я просто знал это, я не мог понять, зачем тебе яд, который так трудно раздобыть. Но потом меня осенила мысль, и я спросил у клерков когорты, когда ты в последний раз был в отпуске на какое-то время».

Она улыбнулась, увидев его хмурый вид.

«И я ничуть не удивился, узнав, что вы провели месяц в гостях у родственников в окрестностях Серфиума, на Южном море. Держу пари, на рынках Серфиума у причалов плавает множество экзотических субстанций».

Она увидела бурю эмоций, отразившуюся на лице Скортия, и снова улыбнулась своей неприятной улыбкой.

«И я задавался вопросом, есть ли у вас законные основания хранить железный корень. Возможно, есть разумное объяснение? Возможно, железный корень в определённых дозах действует как лечебное, паралитическое или какое-то другое медицинское средство. Но нет. Я провёл исследование. Нет никаких медицинских оснований для того, чтобы врач хранил железный корень. Более того, поскольку единственное известное применение этого вещества — причинение боли и смерть, нет никаких законных оснований для его хранения».

Она указала на медицинский шкафчик в конце комнаты.

«В каком ящике вы храните свои смертельные яды, доктор?»

Скортий махнул кубком в сторону, и часть вина выплеснулась через край.

«Тьфу!»

«Отрицания, Скортий?»

Она рассмеялась. «Должно быть, это тебя зацепило, пока ты ждал подходящих обстоятельств. Варрон должен был сначала прийти к тебе с какой-то раной или болезнью. Но он был здоровым человеком, мой Варрон. Он не заболел, и, поскольку не было крупных войн, ты, должно быть, долго прятал этот свой маленький флакончик. Ты даже не думал о том, чтобы сделать его больным или ранить, чтобы он пришел к тебе?»

Она рассмеялась. «Повезло, что произошло это маленькое восстание, да? Ещё повезло, что Варрон был ранен. Ты, наверное, танцевал вокруг своего шатра от радости».

Невинное выражение на лице Скортия постепенно исчезло, сменившись смесью гнева и грусти.

«Ты понятия не имеешь, что говоришь, девочка!»

Катилина снова невесело рассмеялся.

«Девушка? Я задел вас за живое, доктор?»

Она наклонилась вперед и сердито ударила ладонями по столу.

«Избавь себя от труда отрицать и притворяться невиновным! Я не сомневаюсь ни в твоей виновности, ни в способе, которым ты убил человека, которого я любил».

Глаза Скортия неуверенно забегали. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но Катилина выплюнула на него гневные слова.

«Вот это да, гениальная идея!» — рявкнула она, хлопнув ладонями по столу. «Замочить его лекарства в железнице. Полагаю, настоящие составы были плацебо, не имеющими реальной медицинской ценности? Ирония в том, что на самом деле он был совершенно здоров и легко бы оправился от раны, если бы вы не оказали ему необходимую помощь. Каждый раз, когда он принимал лекарства, они убивали его ещё больше».

Она сердито махнула рукой.

«Насколько я понимаю, количество лекарств, которое он принимал, постепенно приводило к тому, что ему становилось все хуже и хуже, пока он не выпил достаточно, чтобы решить свою судьбу».

Она остановилась, когда ее осенила одна мысль.

«Боже мой! Вы, должно быть, даже остальные препараты тщательно подготовили. Они должны были поддерживать его в состоянии достаточно плохого самочувствия, чтобы он мог снова их принять, но при этом достаточно хорошо, чтобы он чувствовал, что они действуют? Что же у вас за мозги, доктор?»

Она покачала головой в недоумении.

«О, ты, наверное, смеялся до колик. Чтобы избавиться от боли, которую ты ему причинял, он фактически покончил с собой, применив твои средства от той же боли».

"Замолчи!"

Катилина вздрогнула, ошеломлённая такой вспышкой гнева. Скортий, гневно отбросив кубок, ударил ладонями по столу и, приподнявшись, посмотрел ей в лицо.

«Ты понятия не имеешь, девочка. Ты понятия не имеешь. То, что я сделала, было невероятно тяжело».

«Ха!» — рассмеялась она в ответ. «Уверена, так оно и было. Всё это планирование…»

«Это было тяжело!» — проревел он.

Доктор снова рухнул на свое место.

«Мне было тяжело. Это худшее, что мне когда-либо приходилось делать…»

Катилина вздохнула.

«Забудь о притворстве, Скортий, и о любых попытках скрыть правду. Теперь я знаю всё о железном корне. Меркурий — не только один из лучших врачей Империи, но и очень близкий друг моей семьи. Именно он подтвердил наличие яда на обёртках от лекарств, которые я извлёк из сумки Варрона. Так что можешь быть уверен, что он тоже об этом знает. Всё кончено».

Лицо Скортия помрачнело, его наполнило выражение безнадежного отчаяния.

«И всё же, — резко сказала Катилина, — поскольку ты не был ни в чём под подозрением, пока я не начала копать, я рада, что ты так несчастна. Может быть, убить твоего «доброго друга» оказалось не так просто, как ты надеялась?»

Скортий схватился за лоб, как будто у него сильно стучала голова.

"Легкий?"

Скортий уставился на нее.

«Я никогда не ожидал, что будет легко, Катилина. В лучшем случае я найду облегчение, обратившись к богам, но некоторые вещи необходимо сделать, как бы больно это ни было. Если это хоть как-то тебя удовлетворит, то то, что я сделал, причиняет мне огромную личную боль. Я любил Варрона как брата. Мы пережили больше, чем большинство братьев и сестёр, ещё до того, как ты познакомилась с ним. Нет, это было совсем нелегко».

Катилина на мгновение остановилась. Глубокие эмоции, звучавшие в словах мужчины, говорили о глубокой и болезненной истории. Она нахмурилась и на мгновение всмотрелась в мужчину перед собой, прежде чем снова взять себя в руки. Она почти прониклась сочувствием, и будь она проклята, если позволит этому случиться.

«Тогда объясните мне, почему, доктор?»

Она прорычала: «Ты утверждаешь, что так сильно его любил, так скажи мне, почему ты его убил!»

Она снова откинулась назад и сложила руки на груди.

Скортий вздохнул.

«Тебе действительно стоит порадоваться за свои благословения, Катилина».

Она глухо рассмеялась.

«Да, я чувствую себя поистине благословенным!»

«Если бы я был жестоким человеком, это ты бы сейчас лежал в палатке жрецов, ожидая сожжения, а не Варрон. Он был бы здесь со мной, оплакивал бы твою судьбу и плакал бы у меня на плече».

«Что?» — Катилина уставилась на него.

«Хотя я не такой жестокий, как Варрон».

Пока Катилина продолжал моргать, глядя на него в изумлении из-за небрежного тона, с которым доктор произнес столь жестокие слова, он расслабился и снова откинулся на спинку стула.

«Я вершил правосудие над Варроном, а не мстил. Великие драматурги рассказывают истории о мести, где дело и боль обмениваются на подобное. Если бы я отомстил Варрону, я бы, понимаешь, отнял у него тебя».

Он вздохнул.

«Но нет… Я просто казнил его за его действия. Я мог бы поступить гораздо более жестоко».

Доктор снова сник, силы покинули его, уступив место горю и боли.

«Варрон отнял у меня то, что я любил больше всего на свете; то, что я любил больше жизни. Видишь? Будь я мстительным человеком, я бы лишил его тебя».

Катилина моргнул.

«Варрон забрал моего сына», — пробормотал Скортий, и новые слезы потекли по его щекам, когда он содрогался от рыданий.

«Сын мой!» — причитал он.

Катилина покачала головой, пытаясь осмыслить все это.

«Варрон убил вашего сына?» — недоверчиво спросила она. «Никогда! Он был хорошим человеком, хорошим солдатом. Честным и любящим».

Скортий кивнул, снова вытирая слезы.

«Сын мой… Теренций. В тот год отряд когорты действовал в горах, когда стояла засуха и не хватало продовольствия. Положение стало отчаянным. Даже в форте, где у нас были зернохранилища, животы людей урчали и стонали. Но там, в Фаллофорде, надежды не было. Только скудный железный паёк».

Он вздохнул. «Теренций и двое его товарищей в отчаянии сорвались и украли еду со складов, но их поймали. Видите ли, их командиром был Варрон. Теренций взял на себя всю ответственность за их действия. Смело и глупо».

На мгновение он снова потерял самообладание, зарыдал и затрясся.

«Терентий…»

Катилина откашлялась.

«Я слышал эту историю. Воровство, наказание. Эту историю до сих пор используют, чтобы проиллюстрировать необходимость дисциплины. И это был ваш сын? Главарь банды?»

Скортий снова печально кивнул.

«Мальчика казнили за мятеж», — прямо сказала она, вставая и указывая на него.

«Это сурово, Скортий, но таковы правила. Ты же знаешь, как командиру приходится бороться с мятежами и воровством!»

Она широко взмахнула рукой. «Разве ты ожидал, что Варрон будет снисходителен к нему только потому, что он твой сын? Какой сигнал это пошлёт другим потенциальным мятежникам? Если бы он не привёл это наказание в исполнение, его собственные начальники разгромили бы его».

«Но двое других выжили!» — взревел Скортий.

«Но не Теренций. О, нет… ему пришлось страдать. И не быстрой, почётной смертью, а забитым до смерти друзьями. Забитым до смерти!»

Катилина вздохнула.

«Варрон сделал то, что должен был сделать. То, что он должен был сделать. Виноват был Теренций, идиот. Это печальная история, Скортий, но она не оправдывает преднамеренное убийство!»

Скортий зарычал.

«Откуда ты знаешь?»

Она вздохнула и медленно встала.

"Действительно."

Она отступила к двери.

«Возможно, я просто лицемерю…»

«Что?» Скортий нахмурился, глядя на неё сквозь слёзы. «О чём ты говоришь?»

Катилина вздохнула.

«Я мог бы сказать, что сожалею, Скортий, но, по правде говоря, я не сожалею. И я, возможно, так же плох, как ты, или даже хуже. Ты говоришь, что вершил правосудие, а не мстил. Думаю, ты просто обманываешь себя, но я и не претендую на такую высокую мораль».

"Что?"

Сквозь застилающие глаза и слезы на лице доктора проглядывало выражение замешательства.

«Вино…» — сказала она, указывая на кувшин.

Слезы Скортия прекратились, так как их охватило недоверие.

«Вино?» — повторил он в замешательстве.

Катилина кивнула. «Мой друг зашёл и добавил немного бодрости перед твоим возвращением. Думаю, теперь ты найдёшь, что в нём есть что-то бодрящее. Видишь ли, у меня нет медицинского образования. Я не знаю, какие пропорции железного корня нужны для достижения определённого эффекта».

Она рассмеялась.

«Поэтому мы просто использовали всё. Хотя, думаю, у тебя не так много времени, как у Варрона. Видишь ли, мы использовали всё, что у тебя осталось, и, думаю, это довольно много. И одна из интересных вещей, которые я узнал из расследования Меркурия, заключается в том, что эти твои лекарства были настояны на вине, потому что что-то в вине маскирует и запах, и вкус железницы».

«Катилина…»

Глаза Скортия были широко раскрыты и застыли, а его взгляд метался между холодным лицом женщины перед ним и пустым кувшином неподалеку.

«Не думаю, что тебе придётся продолжать дозу, чтобы она стала смертельной, Скортий, но, может быть, ты скажешь мне. Сколько у тебя осталось? Это было бы смертельно, как думаешь?»

Глаза Скортия от ужаса выпячились, он засунул палец себе в горло, перегнулся через подлокотник кресла и зарычал.

Катилина неприятно улыбнулась ему.

«Тогда я буду считать это «да». И ты же знаешь, что это пустая трата времени. Ты начал пить эту бутылку час назад. Я знаю, потому что ждал снаружи, чтобы убедиться, что ты её допил. А это значит, что к настоящему моменту, учитывая огромное количество, которое ты усвоил сегодня днём, оно уже глубоко в твоём организме».

Она перегнулась через стол и взяла кувшин, перевернув его вверх дном и улыбнувшись, глядя на каплю, медленно стекавшую по перевернутому краю и падавшую на стол. Она поставила кувшин на место и потянулась.

«До свидания, доктор».

Повернувшись спиной к раненому мужчине, она вышла из палатки, испытывая странную смесь чувств: жалость, удовлетворение и отвращение. Она вздохнула, оглядываясь вокруг в ярком утреннем солнце.

Но не жалей. Никогда не жалей.

Салоний прислонился к палатке доктора снаружи, рассеянно жевая длинный пучок травы, свисавший из угла его рта. Он поднял бровь, когда дама появилась снаружи.

Катилина сделала глубокий, очищающий вдох и повела плечами.

«Теперь мы закончили, Салоний».

Молодой человек с любопытством посмотрел на нее.

«Я так не думаю».

«Что?» — спросила она его. «Почему?»

Салоний пожал плечами.

«Потому что мы лучше его. Мы оба. Ты же это знаешь».

Грустно улыбнувшись, он нежно и ласково похлопал ее по плечу и проскользнул мимо нее за полог палатки.

В тусклом интерьере Скортий был занят тем, что отчаянно рылся в ящиках и на полках своего шкафа, его лицо было белым.

«Доктор?»

Мужчина проигнорировал своего нового гостя, его отчаяние росло по мере того, как он безуспешно искал.

«Доктор?» — повторил Салоний, спокойно проходя через шатер и садясь на место, которое ранее занимал Катилина.

Его снова проигнорировали. Печально вздохнув, он схватил кувшин с вином и с такой силой ударил его по столу, что ручка отломилась у него в руке.

Скортий вскочил и прекратил свои яростные поиски, чтобы обернуться и посмотреть.

«Хорошо. Садитесь, доктор».

Пораженный человек снова повернулся к своему кабинету, но Салоний окликнул его ясным, спокойным голосом.

«Доктор, бесполезно искать противоядие. Вы же знаете, что его нет».

Скортий снова принялся рыться в нём. Он что-то панически пробормотал. Салоний не уловил всех подробностей, но заметил слово «рвотное».

«Сядь!» — крикнул он на этот раз, и Скортий снова подпрыгнул и остановился.

«Я удержу вас, если придется, но мы должны быть цивилизованными людьми, доктор, так что идите сюда и садитесь».

Скортий почти покорно повернулся, пошатываясь, подошёл к своему креслу и уныло опустился в него. Салоний прочистил горло и пронзительно посмотрел на доктора.

«Кажется, это как-то странно, что я ставлю тебе тот же диагноз, что и ты, капитан Варрон. Но мой – верный. Ты умрёшь, Скортий. Лекарства нет, а госпожа Катилина была очень щепетильна. Доза, которую ты принял, достигла бы летального исхода больше получаса назад, и никакие рвотные средства и рвотные позывы тебя сейчас не спасут. Варрон был достаточно мужественным, чтобы быстро и благородно встретить то, что ты с ним сделал. Ты способен на это?»

Доктор уставился на него.

«Надеюсь, что так и будет», — мягко сказал Салоний. «Катилина сейчас немного ослеплена эмоциями. Дай ей полную свободу действий, она бы выследила тебя, чтобы тебя съели падальщики, и посмотрела, что убьёт тебя первым: яд или животные».

Глаза Скортия расширились от делового тона молодого человека.

«Я же, напротив, менее эмоционален. Ты отнял у меня хорошего друга, даже наставника. А у Катилины ты отнял человека, которого она любила. Теперь я здесь, чтобы объяснить твой выбор. Я сделаю это только один раз, а потом найду её и позабочусь о ней».

Доктор по-прежнему ничего не говорил, а сидел с открытым ртом и смотрел.

Первый вариант: учитывая количество, которое я добавил в ваше вино, вы умрёте ещё до заката, так что можете сидеть и ждать своей участи. Поскольку я не склонен прощать, я также добавил в вино стрихнин. Я понимаю, что железный корень — не особенно болезненный способ, но, судя по тому, что я читал, стрихнин, вероятно, убьёт вас на час-два раньше, но очень, очень мучительно.

Скортий начал задыхаться, издавая звуки: «Ак! Ак!». Салоний улыбнулся и продолжил:

Второй вариант: ты можешь попытаться отомстить мне или Катилине. Полагаю, ты мог бы использовать оставшееся время, прежде чем согнуться от боли, чтобы пойти и донести на нас. Но проблема в том, что Меркуриас прекрасно знает о том, что ты сделал. Он даже пошёл доложить маршалу, хотя Катилина уговорил его немного подождать, но, вероятно, он уже это сделал. Не думаю, что ты найдёшь там поддержку. Более того, вполне возможно, что стража уже едет за тобой.

Он отодвинул стул и прошёл мимо охваченного паникой доктора к койке в глубине палатки, где лежал свёрнутый мундир доктора, ожидая церемонии похорон Варрона. Наклонившись, молодой человек взял меч доктора в богато украшенные ножны, которым, вероятно, никогда не пользовались и который редко использовали вне церемоний.

«А твой третий вариант?» — легкомысленно прокомментировал он, возвращаясь к столу и обнажая меч с металлическим скрежетом, от которого кольнуло зубы. «Выбери благородный и наименее болезненный путь. Как можно скорее. И непременно до того, как сюда прибудет стража; потом они тебе такой возможности точно не дадут».

Он бросил меч на стол перед умирающим и прошёл мимо него к пологу шатра. Обернувшись, он улыбнулся.

«Грустно, что дошло до этого. Но, по крайней мере, у тебя есть выбор, как это закончить. Хотя я бы поторопился».

Повернувшись спиной, он распахнул полог и вышел на солнечный свет.

Катилина стояла в нескольких ярдах от него, скрестив руки на груди, с сердитым выражением лица.

"Хорошо?"

Салоний улыбнулся.

«Я просто дала ему пищу для размышлений».

Она вздохнула.

«Твое сердце слишком мягкое, чтобы заниматься местью, Салоний».

Он рассмеялся и обнял ее за плечи, отворачивая от палатки.

«А вы очень опасная женщина, миледи».

Они решили выбрать более окольный путь к церемонии внизу. Выйдя из частокола лагеря через западные ворота, они не спеша спустились с холма, остановившись чуть больше чем на полпути, у кучи свежей земли. Они долго стояли бок о бок, глядя на бесформенный холм, где покоились неоплаканные останки бывшего префекта Четвёртой армии.

На их глазах ворона бесстрашно опустилась перед ними на вершину кучи и начала исследовать свежевскопанную землю в поисках червей. Что-то в этом вызвало у Салония улыбку.

Продолжая идти, они прошли мимо солдат в полной парадной форме, полировавших каждый дюйм стали до ослепительного блеска. Большинство были слишком заняты выполнением требований своих офицеров, чтобы обращать внимание на двух фигур, прогуливающихся среди них, но те, кто всё же поднял взгляд, встали смирно и отдали честь. Салоний ответил на их приветствие, когда это было необходимо, но всё же чувствовал себя при этом несколько неловко. На нём была форма командирской гвардии с белым гребнем из конского волоса, что означало, что он превосходил по званию большинство солдат второго полка, но с момента своего повышения до этой должности всего две недели назад он почти не проводил времени среди своих, да и вообще не носил форму.

Они остановились у подножия склона, где на небольшом холмике был сложен костёр. Капитан Иас стоял рядом, руководя процессом своим привычным, кратким и деловитым тоном. Согласно традиции, Варрона должны были отправить в загробный мир со всеми воинскими почестями. Когда костёр догорит и остынет, его прах поместят в урну, оплаченную его взносами в похоронный клуб второй когорты. Затем их отвезут обратно на Вороний холм, где похоронят на военном кладбище у западных ворот форта, под изящно вырезанным надгробием, высеченным одним из лучших каменщиков когорты.

Салоний прослужил в имперской армии совсем недолго, в относительно мирное время. Те смерти и похороны, с которыми он столкнулся в своё время, были связаны с инженерами, не занимавшими звания. Инженерные войска выходили на них в лучшей форме, а на наиболее значимых мероприятиях присутствовал представитель когорты, не относящийся к инженерному корпусу. Ничто из увиденного им не приближалось к такому масштабу, хотя он понимал, что это были несколько исключительные обстоятельства. Обычно капитан удостаивался почестей только от своих.

Салоний огляделся. Знамена всех четырёх северных армий развевались на ветру, аккуратно установленные на небольшом возвышении, чтобы уловить дуновение ветра, но достаточно высоко, чтобы уберечься от огня. Знамена когорт Четвёртого легиона стояли рядами, воткнутые в землю, сверкая и сверкая.

Погребальный костёр был вдвое выше обычного человека, сложенный из брёвен, срубленных в чаще в четверти мили отсюда, и на нём лежала неподвижная фигура Варрона, с головы до ног закутанного в имперскую зелень. Печаль тронула Салония. Хотя Варрон был его капитаном и начальником, во многих отношениях он был скорее отцом, чем командиром. На мгновение он задумался, чувствовал ли кто-нибудь ещё в Четвёртом легионе то же самое, или же это были просто странные обстоятельства, в которых они оказались вместе, и привели к этому. Он должен не забыть поговорить с каменщиками после этого. Время воздвигнуть алтарь Цернусу. Действительно странно. Это, несомненно, будет первый алтарь, воздвигнутый в имперском святилище чисто варварскому богу.

Он вздохнул, и его мысли унеслись в тенистые леса, где бродил повелитель оленей. Долго они стояли, глядя на костёр, погруженные в свои мысли. В какой-то момент этого бесконечного ожидания Катилина взяла его за руку, хотя никто из них этого не помнил.

Блеяние труб вернуло их внимание, и они расступились, гордо и молча застыв. Последние несколько человек, оставшиеся без позиции, выстроились в ряды. Многие из гвардейцев маршала заметно отсутствовали, охраняя тех, кого считали виновными в раскрытом заговоре. Гвардейцы Варрона, блистательные в своих белых гребнях, окружили костер, их задачей было поджечь его. Салоний мог бы присоединиться к ним; вероятно, ему следовало бы так поступить, но он предпочёл остаться с Катилиной.

Когда трубы отгремели в последний раз, и эхо разнеслось по склонам холмов, маршал Сабиан появился в поле зрения в сопровождении нескольких старших офицеров и штаба. Он остановился между дочерью и Иасом, оставаясь стоять по стойке смирно. Меркуриас неторопливо подошел к ним; парадная форма выглядела странно неуместно на морщинистом старике. Хирург остановился позади них.

«Кто-нибудь из вас двоих видел Скортия? Я зашёл к нему в палатку перед тем, как спуститься сюда, и его там не было. Хотя, кажется, он был пьян.

Салоний и Катилина обменялись любопытными и непроницаемыми взглядами.

«Я ожидаю, что он появится», — сказал молодой инженер.

Эпилог

Префект Салоний спешился прямо у больших каменных ворот и передал поводья одному из своих штабных офицеров. Саравис-Форк ничем не изменился, несмотря на прошедшее десятилетие. Сонный городок в долине дымился в лиловое небо раннего вечера. Прищурившись, он даже разглядел гостиницу, где они встречались с Петрусом, но с высоты императорского форта всё выглядело как детская деревянная модель. Он улыбнулся, бросив последний, долгий взгляд на долину, оторвал взгляд и прошёл через ворота, через плато к дорожке вдоль стены.

За годы, прошедшие с момента его восхождения по службе, которое некоторые назвали бы «стремительным», он нашёл повод вновь посетить каждое место, где побывал за те суматошные две недели, изменившие для него мир. Даже разрушенная вилла была в его списке, хотя её состояние значительно ухудшилось после его усилий.

Его назначили капитаном на следующий день после похорон Варрона; тихо и без церемоний. Должность префекта занял офицер, которого он не знал по Первому легиону, и он проделал отличную работу по восстановлению Четвёртого легиона и устранению ущерба, нанесённого Кристусом. Он работал с Салонием над повышением роли того, что Кристус всегда считал «войсками поддержки», а в наши дни инженеры, как правило, считались важнейшей частью любой армии. Более того, зависимость военных от новых идей как в наступательной, так и в оборонительной инженерии во многом объяснялась его собственными усилиями, что привело к вызову в Венген, где его представили императору Дарию.

Он не знал, чего ожидать от своего императора лично, но лёгкость и почти фамильярность, с которой этот великий человек обращался с ним, ещё больше укрепили и без того несокрушимую преданность Салония. Как могла рухнуть Империя с такими людьми, как Дарий и Сабиан, у руля? Именно эта встреча, почти шесть лет назад, привела к реорганизации войск на севере и созданию двух новых северных армий. Было грустно покидать Четвёртый, но возможности, открывшиеся ему в качестве префекта нового Двадцать первого, были великолепны.

К сожалению, та неделя в Венгене была последним временем, когда он видел и Катилину. Она приезжала к нему несколько раз в начале пути, включая тот неожиданный визит после первой зимы, когда она появилась с ребёнком Варрона на руках, который плакал и смеялся.

Он вздохнул. Ему следовало сделать ей предложение много лет назад, но, хотя он и был уверен, что её отец одобрил бы это, в глубине души он знал, что всегда будет ей лишь другом. Её жизнь была наполнена ребёнком, о котором заботились брат и отец, так что ему не нужно было о ней беспокоиться.

Салоний полез в мешочек, висевший под его нарядным плащом префекта, и, покопавшись внутри, вытащил полную горсть мелкого серого порошка. Он улыбнулся, глядя на остатки останков Варрона. Больше десяти лет он носил с собой этот мешочек, который подобрал на следующее утро после похорон, и здесь, на развилке Саравис, он положит этому конец. Хотя прах капитана Варрона и был погребён в урне на Вороньем Холме, его остатки были развеяны порывами северного ветра повсюду, где они побывали.

С грустной улыбкой он поднял руку и разжал пальцы. Горный ветер тут же подхватил серую пыль и, смахнув её с его руки, унес в долину.

«Покойся с миром, мой друг».

Все еще с улыбкой на лице он медленно отступил назад и наблюдал, как последние пылинки исчезают под флагом Двадцать первого полка: черным знаменем с изображением белого оленя и меча.

Оглавление

SJA Turney Ironroot

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая Глава шестнадцатая