Жена викинга из будущего. Любовь сильнее времени

Глава 5: Между огнем и льдом

Он поцеловал меня без предупреждения. Рука легла на затылок, пальцы зарылись в волосы, удерживая, пока губы требовали ответа. Не нежно — жадно, словно он отбирал то, что принадлежит ему по праву. Я почувствовала вкус эля и соленой рыбы, жесткость бороды, царапающей подбородок. Попыталась отстраниться, но он удержал — не грубо, но властно, второй рукой обхватив талию. Его язык скользнул между моих губ, и я против воли застонала, вцепившись в его плечи. Не знала, отталкиваю или притягиваю — тело действовало само, помимо разума.

Тысячу двести лет. Нас разделяло тысячу двести лет, и сейчас эта пропасть схлопнулась до ничего. Была только его борода, жесткая и колючая, пахнущая дымом костра. Его руки на моей талии — тяжелые, мозолистые, привыкшие к рукояти меча. Его тело, прижимающееся ко мне — твердое, горячее даже через слои одежды.

— Ярл! — крик снаружи разорвал морок. — Волки! Волки напали на стадо!

Рагнар оторвался от меня с ругательством — что-то про козлиные рога Тора и зад тролля. В полумраке его зрачки были огромными, черными, почти поглотившими серую радужку. Дыхание срывалось, грудь вздымалась под туникой.

— Норны смеются надо мной, — прорычал он. Голос сел, стал хриплым, словно он кричал на поле боя. — Сиди здесь. Не выходи. Я вернусь.

Он ушел, на ходу выкрикивая приказы. Дверь захлопнулась с такой силой, что посыпалась труха с потолочных балок, и задрожали стены. Я осталась сидеть у огня, прижав пальцы к губам. Они горели, распухли от грубого поцелуя. Нижняя оказалась разбита — я почувствовала солоноватый привкус крови на языке.

— Значит, началось, — сказала Хильда, появляясь в дверях с охапкой дров. Березовые поленья, покрытые снегом, который быстро таял, оставляя темные пятна на рукавах её грубого платья.

— Что началось?

— Он смотрит на тебя, как смотрел на Торунн. Только по-другому. — Старуха уронила дрова у очага без церемоний, отряхнула мозолистые ладони от коры и щепок. — Она была огнем — яркая, шумная, всё сжигала на своем пути. А ты... — Хильда прищурилась, морщины вокруг глаз стали глубже, пока она подбирала слова. — Ты как первый снег. Чистая на вид, но холодная на ощупь. И тает от первого прикосновения, оставляя только воду.

Старуха опустилась на скамью с кряхтением — колени уже плохо служили.

— Это плохо?

— Для тебя? Да. Торунн умела держать топор. Могла проломить череп мужику, если тот лез без спроса. А ты? Когда он сдохнет — а все мужчины сдыхают рано или поздно, от меча или от хвори — что будешь делать? Пойдешь к новому хозяину как трофей? Или в рабыни?

Я молчала. В горле стоял ком.

— Есть способ, — продолжила Хильда, наклонившись ближе. Её дыхание пахло луком и кислым элем. — Стань его женой до весны. Жена ярла — это земля, люди, власть. Даже вдова ярла не пропадет. Может выбирать, за кого выйти снова. Или остаться одной, если есть чем жить.

— Он не женится на мне.

— Почему? Ты молодая, детородная, не уродина. И он хочет тебя — это слепой увидит по тому, как он смотрит. Раздевает глазами при всех.

— Я из другого мира.

— И что с того? Торунн была дочерью врага. Он зарезал её отца на поединке — топор в череп, мозги по стенам. А через год взял в жены. Мы не сентиментальничаем. Берем что хотим.

— Но я даже не умею сражаться.

— Научишься. Или нет — какая разница. Не все жены ярлов машут мечами. Некоторые просто рожают наследников и считают серебро. Тоже работа.

Дети. Мысль ударила под дых. В этом мире не было способов предотвратить беременность, кроме воздержания. А если я стану его любовницей... Сколько женщин умирало в родах? Каждая третья? Каждая вторая?

— О чем задумалась? — Рагнар вернулся, весь в снегу. Белые хлопья таяли в волосах, стекая каплями на плечи, оставляя темные пятна на тунике.

— О волках. Справились?

— Убили трех. Остальные убежали. — Он стряхнул снег с волос резким движением головы, как пес. — Странно — волки обычно не лезут к людям зимой, пока в лесу есть олени и кабаны.

— Может, особенно холодная зима будет, — предположила Хильда, поднимаясь с кряхтением. — Звери чуют раньше людей.

— Или кто-то их пригнал. — Челюсть Рагнара напряглась, мышцы заиграли под кожей. — Ивар любит такие фокусы. Показать силу без объявления войны.

— Зачем ему это?

— Чтобы я знал — он может достать меня даже здесь. Хильда, оставь нас.

Старуха ушла, бормоча что-то про "молодых дураков, которые думают членом, а не головой". Её шаги затихли в темном коридоре. Рагнар сел рядом со мной на скамью, так близко, что наши бедра соприкоснулись. Я почувствовала жар его тела даже через грубую ткань одежды, запах мокрой шерсти и пота.

— Прости за... раньше. Не должен был набрасываться.

— Почему?

— Потому что ты права — у нас нет будущего. Даже если я избегу змей, война есть война. Стрела в горло, топор в спину, нож между ребер — сотня способов сдохнуть.

— В моем времени люди живут по восемьдесят лет.

— Восемьдесят? — он покачал головой с кривой усмешкой. — Дряхлые развалины. Кто хочет жить так долго? Чтобы успеть обоссаться и забыть собственное имя?

— Те, у кого есть ради чего жить.

— И ради чего живешь ты? В своем времени?

Я задумалась. Вопрос был простой, а ответ... Ради чего я жила там? Ради статей в научных журналах, которые читали от силы десять человек? Ради раскопок, где находила черепки и ржавые гвозди, пытаясь воссоздать быт людей, давно истлевших? Всё это казалось сейчас пылью, золой остывшего костра.

— Не знаю. Наверное, просто существовала. День за днем. Работа, дом, сон. И снова.

— А здесь?

— Здесь я пытаюсь не умереть.

— Это не ответ.

— А какой ответ ты хочешь услышать?

Он взял мою руку, переплел пальцы с моими. Его ладонь была шершавой от мозолей, горячей. Большой палец погладил мое запястье, нащупывая пульс.

— Правдивый.

— Правда? — Я выдернула руку, словно обожглась. — Правда в том, что я понятия не имею, что делаю. Почему я здесь. Как вернуться. Хочу ли вернуться. И... я боюсь.

— Чего?

— Того, что начинаю чувствовать к тебе.

Он притянул меня к себе. Я уперлась ладонью ему в грудь, чувствуя, как бьется сердце под грубой тканью — сильно, размеренно, как боевой барабан.

— И что ты чувствуешь?

— То, чего не должна. Ты викинг. Убийца, грабитель, язычник. Всё, чему меня учили презирать.

— И?

— И я не могу перестать думать о тебе. О том, как ты защитил меня от Ульфа, не раздумывая распорол ему брюхо. Как учишь меня драться, хотя я безнадежна — не могу попасть ножом в мишень даже с трех шагов. Как смеешься, запрокинув голову, и морщинки собираются у глаз. Как целуешь...

Он поцеловал меня снова. На этот раз мягче, нежнее. Его губы едва касались моих, словно боялся спугнуть или разбить. Я почувствовала, как дрожат его руки на моей талии.

— Останься со мной. Сегодня ночью, — прошептал он мне в губы. Горячее дыхание обожгло кожу.

— Рагнар...

— Не навсегда. Только сегодня. Завтра мы снова будем ярлом и провидицей. Но сейчас... будь просто Аса. А я буду просто Рагнар.

Я знала, что это ошибка. Знала, что привязываюсь слишком сильно к человеку, который обречен на смерть в яме со змеями. Но когда он смотрел на меня так — словно я была чудом, спасением, единственным светом в темноте...

— Хорошо.

Он поднял меня на руки одним движением, словно я ничего не весила. Я обвила руками его шею, уткнулась лицом в плечо. Вдохнула запах — кожа, пот, дым от костра, и что-то травяное. Может, березовые листья из веника, которым он парился в бане.

В комнате было темно, только угли в очаге давали красноватый отблеск, отбрасывая пляшущие тени на грубые деревянные стены. Он поставил меня на ноги бережно, словно я была из тонкого стекла, которое может разбиться от резкого движения. Начал развязывать шнуровку моего платья — кожаные шнурки разбухли от сырости, узлы не поддавались его толстым пальцам. Он ругался вполголоса — что-то про пальцы тролля и женские хитрости.

— Ты дрожишь, — удивилась я.

— Ты не Торунн. С ней все было просто — страсть, битва, огонь. Схватил, повалил, взял, как после победы. А ты... — он замялся, подбирая слова. — Я боюсь сломать тебя. Ты тонкая, хрупкая. Как первый лед на реке — красивый, прозрачный, но треснет от неосторожного шага.

— Я не хрупкая.

— Нет?

Он провел пальцем по моей ключице — грубая кожа царапнула нежную. Вниз по шее, нащупывая пульс, который забился быстрее. Большой палец очертил скулу, скользнул к губам. Прикосновения были легкими, почти невесомыми, но кожа горела в местах, где он касался.

— Ты как снежинка. Красивая, сложная, неповторимая. И тающая от тепла.

— Снежинки холодные.

— Тогда позволь мне согреть тебя.

Платье наконец поддалось, упало к ногам с тихим шорохом. За ним последовала нижняя рубашка — грубый лен скользнул по коже, оставляя красные полосы там, где швы терли тело. Я стояла перед ним обнаженная, скрестив руки на груди инстинктивно. И впервые в жизни не испытывала стыда. Может, потому что он смотрел не как на добычу, а как на чудо, на откровение.

— Прекрасная, — выдохнул он.

— Я обычная. Тощая даже. Ребра торчат.

— Нет. Ты из другого мира. Твоя кожа белая, без шрамов от жизни здесь. Волосы как спелая пшеница в конце лета. А глаза... — он заглянул в них, и я увидела свое отражение в его зрачках. — В твоих глазах я вижу время. Прошлое, которое ты знаешь. Будущее, которое помнишь.

Он стянул тунику через голову одним движением, и теперь моя очередь была смотреть. Шрамы. Десятки шрамов покрывали его грудь, руки, спину. Белые линии старых ран, розовые полосы свежих, вмятины там, где плоть заживала неровно. История всех его сражений, написанная на коже.

— Не очень красиво, — сказал он, заметив мой взгляд. В голосе появилась неуверенность, которой я никогда не слышала раньше.

— Красиво. Это доказательство, что ты выживал. Снова и снова.

— Пока.

— Не говори так.

Я коснулась длинного шрама на его груди — от ключицы до ребер. Кожа была горячей, мышцы напряглись под моими пальцами, как струны.

— Это не больно?

— Нет. Просто... давно никто не касался меня так. Нежно. После Торунн были женщины, но это было просто... — он пожал плечами. — Нужда тела.

— А со мной?

— С тобой всё иначе. Ты заставляешь меня чувствовать то, что я считал умершим вместе с Торунн. Надежду.

— На что?

— На то, что есть что-то кроме войны и смерти. Что можно изменить судьбу. Что даже викинг может получить второй шанс.

Он поднял меня — мышцы напряглись, но движение было плавным — положил на медвежью шкуру. Мех кололся, пах псиной и дымом, но был теплым. Рагнар лег рядом, притянул к себе, накрыл нас обоих второй шкурой. Наши тела соприкасались по всей длине — его жар против моего холода.

— Ты уверена? Если скажешь нет, я отпущу тебя.

Вместо ответа я поцеловала его. Вложила в поцелуй всё — страх будущего и отчаяние настоящего, нежность к этому грубому человеку и ужас от понимания глубины этого чувства. Он ответил с такой же смесью страсти и осторожности, углубляя поцелуй, пока мир не сузился до этого момента.

Его руки скользили по моему телу — не хватали жадно, а изучали, запоминали. Мозолистые ладони находили места, о существовании которых я не подозревала. Губы следовали за руками, оставляя дорожку жара на остывающей коже. Я таяла и горела одновременно. Когда он накрыл меня своим телом — тяжесть приятная, защищающая — я была готова принять его, сгореть, исчезнуть.

— Посмотри на меня, — попросил он.

Я открыла глаза. Его лицо было так близко, что я различала каждую морщинку, каждый шрам. В серой радужке блестели золотые искорки от света углей.

— Что бы ни случилось завтра, помни этот момент. Когда викинг и женщина из будущего были просто мужчиной и женщиной.

— Рагнар...

— Тшш. Не говори. Просто чувствуй.

И я чувствовала. Чувствовала, как он входит в меня — медленно, осторожно, давая время привыкнуть к вторжению. Легкая боль, которая быстро сменилась чем-то другим. Чувствовала, как наши тела находят ритм, древний как само время. Чувствовала, как рушатся стены между мирами, эпохами, судьбами.

В момент высшего наслаждения я увидела вспышку — не света, а чего-то иного. Как будто реальность треснула, показав то, что за ней. Образы пронеслись перед глазами быстрой чередой:

Рагнар в бою, меч в руке блестит на солнце.

Рагнар смеющийся на пиру, откинув голову назад.

Рагнар в яме со змеями, лицо искажено болью.

Рагнар старый, с седой бородой, в окружении взрослых детей.

Стоп. Старый?

— Что ты видела? — спросил он, когда мы лежали в обнимку, пытаясь отдышаться. Пот склеил наши тела, сердца бились в унисон. — Твои глаза светились. Как тогда, у камня. Зеленым светом, неземным.

— Откуда ты знаешь, что я что-то видела?

— Ты замерла, перестала дышать. И глаза... я видел такое у вёльв во время видений.

— Я видела... возможности. Разные версии будущего.

— И?

— В одной ты умираешь весной. В другой — живешь до старости.

— Что меняется?

— Я. Моё присутствие здесь меняет всё.

Он поцеловал меня в лоб — губы были солеными от пота.

— Тогда оставайся. Навсегда.

— Я не знаю, как.

— Просто не уходи. Будь моей женой.

Я замерла. Сердце пропустило удар, потом забилось быстрее.

— Что?

— Будь моей женой. Женой ярла. Матерью моих детей. Моей провидицей.

— Рагнар, это безумие. Я из другого времени.

— И что? Ты здесь сейчас. Это всё, что важно.

— Но я не воин. Не могу сражаться рядом с тобой, как Торунн.

— Мне не нужен еще один воин. У меня есть сотня воинов. Мне нужна ты. Твой странный ум, твои знания из будущего, твоя... инаковость.

— А если я соглашусь, и ты всё равно умрешь?

— Тогда умру счастливым. Но я не собираюсь умирать. Не теперь, когда есть ради чего жить.

Я смотрела в его глаза. Серые, решительные, полные надежды. В них отражался красный отблеск углей.

— Дай мне время подумать.

— Сколько?

— До утра.

— До утра, — согласился он. — А пока... позволь мне убедить тебя.

И он убеждал. Всю ночь. Губами, исследующими каждый дюйм кожи, находящими шрамы от современной жизни — след от аппендицита, которого он не понимал. Руками, творящими то, что казалось волшебством. Телом, двигающимся в древнем ритме любви. К утру я была убеждена в одном — я люблю викинга, мертвого уже тысячу лет в моем времени.

И готова изменить историю ради него.

***

Я проснулась от запаха жареного мяса. Солнечный свет пробивался сквозь щели в ставнях, рисуя золотые полосы на дощатом полу. Рагнар сидел у очага на корточках, жарил что-то на железном вертеле над тлеющими углями.

— Доброе утро, женщина из будущего.

— Доброе утро, викинг из прошлого.

Он улыбнулся — широкая, мальчишеская улыбка, от которой морщинки собрались в уголках глаз. Протянул мне кусок мяса на плоской кости, служившей тарелкой.

— Ешь. Тебе понадобятся силы.

— Для чего?

— Для свадьбы. Если ты согласна.

Я откусила мясо. Оленина, с травами — тимьян и что-то незнакомое, горьковатое. Жир стекал по подбородку, я вытерла его тыльной стороной ладони.

— А если Ивар прав? Если судьбу нельзя изменить?

— Тогда попробуем и узнаем. Лучше пытаться и проиграть, чем сдаться без боя.

— Это не игра, Рагнар. Это твоя жизнь.

— Наша жизнь. Ты теперь часть моей судьбы. И я часть твоей.

За дверью послышался шум. Голоса, много голосов. Крики, топот ног.

— Что там? — спросила я.

Рагнар нахмурился, брови сошлись на переносице. Накинул тунику и вышел. Я быстро оделась — платье было помято, шнуровка путалась в спешке — и последовала за ним.

Во дворе собралась толпа. Снег был истоптан десятками ног, превратился в грязную кашу. В центре — Ингвар, старый знахарь, вернувшийся из соседнего поселения. Седая борода заиндевела, превратилась в сосульки, плащ покрыт снегом. И с ним... девушка. Молодая, может восемнадцать. Рыжеволосая — волосы как пламя на фоне белого снега. Красивая — тонкие черты лица, высокие скулы, прямой нос. В дорогой одежде — синий плащ с серебряной застежкой в форме волка, расшитое серебром платье.

— Кто это? — спросила я Милаву, которая стояла в толпе с другими рабынями, кутаясь в овчину.

— Астрид. Дочь ярла Харальда. Говорят, она провидица. Настоящая, не как... — она осеклась, покраснев до корней волос.

— Не как я?

— Прости. Но она из рода вёльв. Ее мать видела будущее, и бабка, и прабабка. Это в крови.

Астрид подошла к Рагнару уверенным шагом, поклонилась — грациозное движение, отработанное годами придворных церемоний.

— Ярл Рагнар. Я пришла предупредить. Опасность идет с востока. Великая армия — не спасение, а погибель. И женщина из другого мира — не дар богов, а проклятие.

Она повернулась ко мне. Ее глаза были бледно-голубыми, почти белыми. Глаза, которые видят больше, чем должны. Зрачки казались точками в море льда.

— Ты не должна быть здесь, — сказала она. Голос звенел как колокольчик, но в нем была сталь. — Твое присутствие рвет ткань времени. Верни всё как было, или все погибнут. Не только Рагнар. Все.

Мир покачнулся. Земля ушла из-под ног.