Женщина с берега

14

Путешествие Андре и Мали подходило к концу. Оно прошло превосходно, хотя и не без препирательств, поскольку Мали рьяно отстаивала свои мнения, порой пуская в ход кулаки.

Но теперь она была полна планами на будущее.

— Кристиания! Какие возможности, Андре! Я смогу встретить там настоящих великих эмансипаток…

— Что это еще за словечки такие? — спросил он, передразнив ее.

— А как же их еще называть?

— Борцами за женские права.

— Если тебе кажется это название короче, — обиженно ответила она, — то пожалуйста, я могу называть их и так!

— Ты по-прежнему настроена воинственно?

— Я не могу изменить делу, запомни это, только потому, что случайно встретила порядочного мужчину.

— Благодарю!

— И еще я подумала о нашем милом полицейском, — язвительно заметила она, и они принялись смеяться так, что чуть не заехали в канаву.

— Такие ворчуны, как он, никогда не женятся, — пояснил Андре, когда они немного успокоились и машина выровняла свой курс.

— Фи, — сказала Мали. — Можно подумать, что о таких, как он, мечтают молоденькие девушки! Такие, как он, настолько самонадеянны, что от них просто тошнит.

Мали вдруг сказала серьезно:

— Лично я думаю, что никогда не выйду замуж.

— Это ты сейчас так говоришь. Но внезапно грянет гром.

— Еще чего! Я видела столько неудачных браков, что у меня нет желания пробовать все это самой. Я предъявляю к браку очень высокие требования.

— Я тоже, — сказал Андре. — Брак должен быть прочным, иначе это не брак. И супружеская верность — самое главное, как мне кажется. А ты, наверняка, делаешь ставку на свободные отношения?

При этих его словах она вспыхнула, глаза ее загорелись, и она разразилась потоком слов.

— Как ты мог такое подумать! Я не признаю любовных связей вне брака!

— Наверняка, думая об этом, ты две секунды назад сказала, что собираешься умереть девственницей?

Обнаружив свою непоследовательность, она потрепала его по волосам.

— Знал бы, не сажал бы эту амазонку в автомобиль, — со вздохом произнес он. — Я весь в синяках.

— Ха, — произнесла Мали, что, вероятно, означало извинение.

— Я так и понял, — сказал он. — Стало быть, тебя еще никто не опробовал?

— Этот вопрос недостоин тебя, — пробормотала она.

— Согласен. Я беру свои слова обратно.

Мали искоса посмотрела на него. Хотела ли она этого? Хотела ли, чтобы он не задавал ей таких вопросов?

И она сердито забилась в угол кабины.

— Тьфу ты! — в сердцах произнесла она.

Нетта получила посылку: деньги, одолженные у нее Андре и Мали, и письмо.

«Дорогой друг!

Большое спасибо за все, было так чудесно познакомиться с таким замечательным человеком, как ты, Нетта. Посылаем тебе деньги, огромное спасибо за них, надеемся, что не заставили тебя слишком долго ждать.

Мали передает тебе огромный привет, ей у нас живется хорошо. Мы все осторожно пытаемся сгладить у нее острые углы. Но большую часть своего времени она проводит в общении с моим десятилетним родственником Ветле. Они оба одинаково упрямые и непослушные. Кажется, что они одногодки.

Я понял, что мне действительно нравится Мали, Нетта. Может быть, у меня к ней более сильные чувства, чем я думаю? Я доверяюсь тебе в этом, мой друг, мне всегда было так легко общаться с тобой. Ты, как никто другой, понимаешь меня. И, разумеется, Мали ничего об этом не знает, потому что я хочу сначала увериться в ее чувствах. Тем более что она выливает на меня весь свой арсенал ругательств и издевок только потому, что я мужчина!»

«Неужели он не заметил, как интересуется им эта девушка? — подумала Нетта, ощутив в груди боль и пустоту. — Почему он написал мне? Почему он рассказывает мне о ней? Неужели он ничего не понял?»

Мали была права: мужчины — олухи.

Нетта печально и равнодушно вынула из пакета пачку денег, словно это была газетная бумага.

Ей казалось, что боль в груди сейчас разорвет ее на части. И она медленно приблизилась к зеркалу.

«Как ужасно я выгляжу! — подумала она. — Я такая старая! Мои сорок пять лет написаны у меня на лице, на волосах, в каждом движении. А эти морщины вокруг глаз! Не удивительно, что фрекен Сильвестерсен высказала в мой адрес такие язвительные замечания! Наверняка она заметила, что я страдаю от любовной тоски… „Знай, чеботарь, свое кривое голенище“, — сказала она тогда. И с какой злобой! Неужели она думает, что меня влечет эта совершенно безнадежная связь?»

Взяв письмо, она принялась читать дальше:

«Мы, конечно, предприняли активные поиски Скогсруда. Но это оказалось делом безнадежным. Мы обнаружили только одного Кнута Скогсруда, который сорок два года назад прибыл в Кристианию. Мы просмотрели все церковные книги, но безрезультатно. Он мог быть просто коробейником или имел какие-то иные причины для того, чтобы не приписываться ни к одному месту. Нам осталось только продолжать эти поиски».

Письмо заканчивалось массой дружеских пожеланий в ее адрес и надеждой на скорый ответ.

Да, разумеется, она должна подтвердить, что получила деньги.

И она села, чтобы написать ответ. Ведь она же была его лучшим другом! Лучшим другом! Это прекрасно, это большое утешение, ведь он выбрал именно ее…

Нет!

Она отложила в сторону перо. В данный момент она не могла писать, она не в состоянии была написать имя Мали. Это была непомерно тяжелая задача, ведь девушка вовсе не виновата в том, что ей нравится Андре — он нравился всем, кто находился вблизи него, и у нее было право завоевывать его. У Нетты же не было такого права, она просто выставляла себя на посмешище!

Подойдя к окну, она прижала руки к груди, пытаясь унять плач, но слезы лились сами собой, как это было каждый день после его отъезда.

Она почувствовала вдруг непомерную усталость. Подойдя к тумбочке, стоявшей возле кровати, она выдвинула ящик, вынула коробочку с таблетками, разложила их в ряд на поверхности тумбочки. Этой ночью? Сделать это ночью?

«Нет, матушка Хансина просила меня завтра помочь ей уладить кое-какие дела. Придется подождать еще один день…

О Господи, Ты управляешь чувствами людей. Почему Ты так поступил со мной? Неужели ты не видишь, что мне уже сорок пять лет? А он совсем молодой парень? Зачем Ты так мучаешь меня?

Я ведь не хочу испытывать к нему такие чувства! Почему же я все-таки их испытываю — эти немыслимые, смехотворные чувства, над которыми все бы только посмеялись, если бы узнали о них?! Нет! Я больше не могу!»

На следующий день она привела в порядок дела матушки Хансины. Она делала это старательно, она была приветливой со всеми, но мысли ее были далеко. Боль в душе становилась просто нестерпимой. Неужели этому не будет конца? Нет, не будет, она знала это. Тот, на кого однажды упал магический свет Андре Бринка, никогда не будет свободен. Это своего рода проклятие, заключающееся в том, чтобы приносить горечь другим. Но он, конечно, не подозревает о том, что фрекен Антонетта Микальсруд тоже больна им. И он не должен знать об этом!

В эту ночь ей приснился Имре. Его глаза сияли, глядя на нее. «Мы не забываем о тебе, — сказал он ей. — Все будет хорошо!»

По пути домой она встретила полицейского, который им так помог. Они часто встречались теперь на улице, обмениваясь при этом вежливыми приветствиями и словами о погоде.

На этот раз он остановил ее.

— Фрекен Микальсруд, — сказал он, — я долго размышлял о вашей поездке в Швецию. Что там, собственно, произошло?

Помедлив, Нетта сказала:

— О, так много событий! Так много неприятного.

— Мой отчет будет неполным без упоминания об этой поездке в Швецию, — сказал он с какой-то странной неуверенностью. — Вы… не могли бы вы рассказать мне об этом?

— Э-э-э… видите ли… Да, конечно, могу. Но, как я уже сказала, все это похоже скорее на сказку.

— Ничего, послушаем. Не могли бы вы рассказать мне об этом прямо сейчас?

— Здесь? На улице?

— Нет, нет. Если Вы еще не обедали, мы можем пойти в нашу столовую и перекусить. Плачу, разумеется я!

Дома ее никто не ждал, и она согласилась.

Столовая эта была гораздо проще того ресторана, где она обедала с Андре. Сначала ей стало не по себе при виде пьющих пиво мужчин, но вскоре она поняла, что они совершенно безобидны. К тому же еда была вкусной и обильной. Здесь готовили по-деревенски, основательно.

Полицейский предложил ей пиво, но она отказалась, зато выпила вина.

И когда она принялась рассказывать, он вынул свой блокнот и стал записывать.

— Для отчета, — пояснил он.

Но вскоре он отложил перо и с недоверием уставился на нее. Неужели фрекен Микальсруд подшучивала над ним? Нет, похоже, что она не шутила.

— Это Люди Льда, понимаете ли, Альфред (они называли друг друга по имени, не переходя на «ты», что казалось ей слишком интимным). Люди из этого рода способны воспринимать то, чего не улавливают другие. Ничего более удивительного я никогда не видела!

— «Сборище ведьм и колдунов», — процитировал Альфред глубокомысленно. — Молодой господин Бринк сам признался в том, что его мать… в некотором смысле колдунья.

Услышав имя Андре, Нетта снова почувствовала боль в груди. Она надеялась, что по ее глазам этого нельзя было заметить, хотя боль эта пронизывала ее насквозь.

— Да, я верю тому, что вы говорите, Нетта, — сердито произнес полицейский. — Вы ведь не станете шутить с полицией.

— Конечно, нет, — возмущенно ответила она. Она принялась рассказывать дальше, и он больше ничего уже не записывал. Нетта стала понимать, что дело тут вовсе не в отчете. Или, возможно, он не решался отразить в своем отчете то, что она ему говорила про всех этих девственниц и привидений?

Они давно уже поели, со стола было убрано, и они говорили теперь о себе. Альфред сказал, что он вдовец; его сестра, живущая в том же доме, ведет его хозяйство. У него двое взрослых детей и один внук, о котором он ухитрился проговорить целых двадцать минут. После смерти жены он целиком посвятил себя работе в полиции.

Нетте рассказывать было особенно нечего. Она тщательно избегала разговора о последних событиях, хотя вот-вот готова была расплакаться. Поэтому она старалась говорить только о вещах повседневных. Величайшими событиями в ее жизни была болезнь и смерть матери, а также устройство на работу в конторе через год после того, как вышел закон, позволяющий женщинам занимать государственные посты, за исключением, разумеется, военных, церковных и дипломатических. Кстати, это Фредрикка Мария Квам из Трондхейма содействовала такому прогрессу.

При этом Нетта вспомнила не без сочувствия о юной Мали, боровшейся на улицах неизвестно с чем.

Но ее собственная жизнь была плачевно пустой, и она призналась в этом.

Поблагодарив друг друга за приятно проведенный вечер, они разошлись по домам.

— Встретимся, как обычно, на улице, — сказал на прощание Альфред.

Придя к себе домой, Нетта медленно сняла плащ.

«Что за манеры, — рассеянно думала она. — Полное отсутствие всякой культуры!»

Он был добрым одиноким человеком, но он думал, что Брамс — это название грудных капель, после еды ковырял в зубах и в остальном тоже не отличался салонным воспитанием.

Но Нетту это не волновало.

Ее интересовал только Андре.

Ах, опять она почувствовала боль!

Целых двадцать минут говорить о своем внуке!

Он хорошо и опрятно одет, но он собирает с тарелки соус кусочком хлеба!

Надо же, какой варвар!

Начатое письмо к Андре лежало на столе, вызывая у нее угрызения совести. Она все равно не сможет сейчас дописать его до конца.

Прочитав его письмо еще раз, а также утреннюю газету от первой полосы до последней, она решила, что день прожит — вернее, выстрадан.

Сидя на постели в ночной фланелевой рубашке, она снова погрузилась в свои мысли…

Открыв жестяную коробочку, она выложила на тумбочку все таблетки, одна за другой, медленно и методично.

Идеи Мали о борьбе женщин казались Бенедикте просто ужасными.

И однажды она взяла девушку с собой в Кристианию, где проходила встреча Норвежского Женского Национального совета.

— Ты ведь понимаешь, Мали, там находится центр норвежского женского движения, — сказала она на ходу. — Думаю, нам нужно попытаться пристроить тебя туда, да и я с удовольствием сама послушаю все эти выступления.

— Значит, ты тоже веришь в это?

— Конечно! Но у нас дома никогда не было с этим никаких проблем. Мужчины и женщины у нас всегда считались равноправными. И если я встречаю недостойное поведение со стороны мужчин, я просто отношу это на счет их собственной глупости — а это приятно осознавать. Но, конечно, я понимаю, что тысячи женщин страдают из-за этого. Страдают жестоко. Поэтому я совершенно согласна с тобой. Кстати, мне полезно было бы пообщаться с людьми, поближе узнать происходящее. Ты же знаешь, что мы, Люди Льда, имеем склонность пребывать между реальным миром и миром теней.

— Мне кажется, что жизнь Людей Льда на редкость интересна, — сказала Мали.

— И твоя жизнь тоже, — ответила Бенедикта. — Ведь ты — одна из нас.

Мали с благоговением вздохнула.

Услышав выступления умнейших в стране женщин, она захотела познакомиться с ними. Председателем Норвежского Национального совета женщин была по-прежнему Джина Крог, теперь уже пожилая женщина. Заместителем председателя была Фредрикка Мария Квам, родившаяся в Трондхейме. Мали стояла и долго слушала эту темпераментную даму. Ах, как много она знала!

На обратном пути домой она была молчалива.

Наконец, сказала:

— А ведь все они замужем!

— Да, а почему им не нужно быть замужем?

— В нашей уличной группе все были незамужними. Нашим первым принципом была ненависть к мужчинам.

Бенедикта не знала, как ей лучше подойти к этому вопросу.

— Ты… попала там в плохую компанию, Мали, — сказала она. — Есть такие агрессивные женщины, которые разрушают все то, что строят другие. Они терпеть не могут мужчин.

— Что ты имеешь в виду? Говори!

— Они… любят женщин.

— Что? Ты полагаешь, что я была в одной компании с такими?

— Их не стоит осуждать за это, у каждого свои наклонности. Но ведь из-за этого не следует ненавидеть мужчин!

Мали молчала.

— Какой же дурой я была, — призналась она наконец.

— Вовсе нет!

— Да. Здесь, у вас, я научилась хоть какой-то мягкости, и теперь мне вовсе не хочется лупить мужчин по голове.

И ни с того, ни с сего добавила:

— Я просто глупо вела себя с Андре. Бенедикта не решалась ничего у нее спрашивать. Это касалось только ее сына.

— Андре такой прекрасный человек, — продолжала свой монолог Мали, прерывая его длинными паузами.

— Думая об этом…

Они ехали в поезде, прислушиваясь к стуку колес.

— Он был таким милым, — улыбнулась Мали. Бенедикта тоже попыталась улыбнуться.

— Он погладил меня по волосам и сказал… На глазах у девушки появились слезы.

— …что он хотел бы заботиться обо мне. Всю жизнь.

И тут слезы потекли из ее глаз бурным потоком.

— Но я…

Она всхлипнула.

— Но я оттолкнула его и сказала, что обо мне нечего заботиться. Сказала, что мне не нравится, когда обо мне заботятся!

Торопливо вытерев слезы, она нетерпеливо произнесла:

— Как же медленно тащится этот чертов поезд! Мне бы теперь ехать в автомобиле вместе с Андре! И она крикнула проходящему мимо кондуктору:

— Скажи этому канительщику там, впереди, чтобы он подбросил побольше угля и поддал пара!

Бенедикта вздохнула. Алмаз — штука твердая. Много понадобится времени, чтобы огранить его.

Каждый день, идя на работу и обратно, Нетта проходила мимо отеля, и каждый раз у нее возникало чувство скорби и потери при мысли о прекрасном лице Андре, о его сияющей улыбке и излучающих тепло глазах. Он улыбался ей так, словно она значила для него в мире больше, чем кто-либо.

Нельзя забыть такого человека, несмотря на то, что он теперь совершенно вне поля ее досягаемости — в смысле расстояния, своего положения в обществе и, прежде всего, возраста.

Ей удалось закончить свое первое письмо к Андре, полное лживых и наигранных фраз о том, какие теплые воспоминания остались у нее об их совместном времяпрепровождении. Но она все еще не осмеливалась написать имя Мали, называя ее просто «наша подруга».

Впоследствии ей стало легче писать ему письма. Письма приходили довольно часто, им было о чем рассказать друг другу.

Андре писал, что открыл авторемонтную мастерскую и что дела у него идут хорошо, поскольку число автомобилей постоянно растет. Он использовал для мастерской старую кузницу на Липовой аллее и, конечно, он сам чинит машины и ходит грязный с ног до головы.

Нетте было трудно представить себе изысканно одетого Андре лежащим под автомобилем. Но… почему бы и нет? У него это вполне могло получиться, он любил свой биль, а снобом он никогда не был.

Сама не замечая этого, она стала все чаще и чаще употреблять в своих письмах имя Альфреда. Андре же писал, что ему было бы любопытно снова собраться вместе и поболтать.

Да, она очень часто теперь встречала Альфреда по дороге домой. И каждый раз они обменивались парой — или множеством — слов, в зависимости от того, было ли у нее время. Фрекен Сильвестерсен имела кислый вид и называла ее теперь не иначе, как «помешанной на мужчинах бабой» и «старым, дряхлым пугалом». Но Нетта похорошела. Она снова пользовалась лорнетом, потому что Альфред тоже не видел мелкий шрифт, но одеваться она стала намного современнее. Теперь ей было уже не так мучительно проходить мимо отеля или видеть молодые пары.

Она время от времени посещала кладбище и позаботилась о том, чтобы на могиле Петры Ольсдаттер поставили надгробный камень. Каждый раз она приносила туда цветы и даже посадила маленький кустик. Андре писал ей, что Мали очень благодарна ей за это. Он написал также, что рукопись Герд послана в одно издательство, но ее вернули. На рукописи стояла пометка: слишком преувеличено и неправдоподобно. Издатель не знал еще продолжения этой истории…

Однажды Нетта и Альфред сидели в осеннем парке возле церкви и разговаривали о превратностях жизни — и она впервые почувствовала в нем верного, надежного друга. Отчет о поездке в Швецию он так и не написал и никогда больше не спрашивал ее об этом. И вот она, к своему изумлению, пригласила его к себе домой на чашечку кофе в следующее воскресенье, когда у него был выходной. Она пояснила, что это благодарность за его приглашение на обед. Нетта сомневалась в том, что он посещает церковь, но от кофе он не отказался.

Ей пришлось кое-что испечь. Миндальное печенье?

Нет, оно было слишком жирным, и к тому же он наверняка будет собирать со стола крошки. Можно испечь, к примеру, сахарные хлебцы. У нее есть немного ликера. Пьет он ликер?

И тут внезапно пришло письмо от Андре. В конверте лежала пригласительная открытка.

«Профессор Сандер Бринк и его жена Бенедикта считают для себя честью пригласить фрекен Антонетту Микальсруд на свадьбу нашего сына Андре Бринка из рода Людей Льда и Мали Кнудсен из рода Людей Льда».

И так далее.

Рядом была приписка, сделанная рукой Андре: «Надень то новое платье, в котором ты была в отеле, оно так идет тебе, Нетта! И если ты по-прежнему общаешься с Альфредом, то мы сердечно просим приехать и его, ведь он тогда был „на нашей стороне“. Надеюсь, что ты приедешь!»

Нетта долго стояла в задумчивости.

Все-таки она почувствовала какую-то боль в груди! Зачем ей подвергать себя мукам? Не лучше ли все сразу оборвать?

На следующий день она показала приглашение Альфреду.

— Не знаю, смогу ли я… — неуверенно произнесла она. — Наверное я буду в этот день работать. Это такая длительная поездка. И такая дорогостоящая. Лучше я останусь дома.

Альфред пристально посмотрел на нее, но взгляд ее был устремлен в пространство.

— А я бы поехал, — сказал он, понимая, что ей хочется поехать, но не хочется самой принимать решений по этому поводу. — Но без тебя это выглядело бы не совсем прилично…

Она просияла, улыбнулась ему и сказала:

— Значит, поедем вместе!

Дома она вынула из шкафа платье. Да, его следовало починить и хорошенько выстирать. Можно было приколоть к нему подходящего цвета бант, повязать пояс или придумать что-то еще. Но вряд ли она сможет конкурировать с одетой в белое невестой!

Свадьба была на редкость красивой. Никто не ожидал от Мали, что она сможет быть такой нежной и женственной! И она с таким смущением смотрела на своего Андре, что никто не верил своим глазам.

Нетта плакала в церкви, но никто не обратил на это внимания, потому что другие тоже плакали.

«Успокойся, мое глупое сердце, — мысленно убеждала она себя. — Андре останется твоим другом. И к тому же тебя ждет приятное путешествие в обществе Альфреда».

Хотя со времени ее обеда с Андре общество другого мужчины вряд ли могло показаться ей особенно приятным.

И когда Мали, уже после венчания, сердечно обняла ее, она пожелала девушке счастья почти чистосердечно. Не беда, что на глазах у нее были слезы.

1913 год был решающим в жизни Мали.

В Норвегии было введено женское избирательное право, страна стала первым в мире государством, где женщины могли заниматься политикой. Это было незабываемым событием! И Мали была среди борцов за права женщин.

Из Трондхейма пришло приглашение на скромную свадьбу Нетты и Альфреда. Андре поехал, но Мали не смогла, она была на седьмом месяце беременности. Вместо нее поехала Бенедикта, которая подружилась с Неттой на свадьбе сына. Она считала, что ей не мешает развеяться, и Нетта была рада видеть ее в такой торжественный для себя день.

Фрекен Сильвестерсен отказалась придти, хотя все в конторе были приглашены. «Бесстыдница! — говорила она. — Вышла замуж на старости лет, как блудливая сучка!» Нетта приняла близко к сердцу слова приятельницы, но все в конторе поддержали ее, и свадьба удалась на славу.

И как Нетта ухаживала за Альфредом! Готовила для него самую вкусную еду, держала в превосходном состоянии его одежду, водила его на концерты, где он засыпал, была для него прекрасной женой. Его дети только радовались этому, и Нетта благодарила в своих молитвах Бога за то, что он так все хорошо устроил. Или это устроили Имре и предки Людей Льда?

О любви — если иметь в виду страсть — у них не было и речи. У Нетты не было ни малейшего желания снова переживать эти муки. Но ведь нежность, преданность, товарищество и взаимопонимание — не такая уж плохая основа для счастливого брака. А у Нетты с Альфредом этого было предостаточно.

Андре и Бенедикта вовремя вернулись обратно, до того, как Мали отправилась в новую женскую клинику, которую сама выбрала для родов.

И у них родился сын Рикард, здоровый и красивый мальчик, в жилах которого текла кровь Людей Льда как с отцовской, так и с материнской стороны.

Этот год казался Мали и всему семейству просто сказочным.

Но потом наступил 1914 год и принес с собой абсолютный хаос.

Перед полной катастрофой стояли не только Люди Льда, но и все человечество.

И один из представителей рода Людей Льда прошел через подлинное испытание огнем.