Жестокий поцелуй

14

ИЗАБЕЛЛА

На следующее утро после моего свидания с Найлом я просыпаюсь с болью во всем теле, и чувствую себя такой же возбужденной, как прошлой ночью. Даже беспокойство о возможной беременности не способно омрачить мое настроение, когда я выскальзываю из постели и иду в душ, воспоминания о прошлой ночи проносятся в моей голове.

Я чувствую себя живой, обновленной, я и не подозревала, что это возможно. Угроза моей предстоящей помолвки все еще висит у меня над головой, но я уже не чувствую себя такой шокированной или убитой, как раньше. Я не думаю, что что-либо может омрачить мое хорошее настроение, и когда раздается стук в мою дверь, я радостно кричу:

— Войдите!

Елена — та, кто просовывает голову внутрь, одетая в джинсы и желтый топ с завязками.

— Ты уже готова? — Она прищуривает глаза, глядя на полотенце, обернутое вокруг меня. — Что ж, полагаю, это мой ответ.

— Блядь. — Я громко ругаюсь, чего никогда не делаю, потому что, не дай бог, я оступлюсь и оброню ругательство в присутствии папы или, что еще хуже, нашей матери. — К чему я, по-твоему, должна готовиться?

Елена закатывает глаза, затем смотрит на меня так, словно я сошла с ума, когда понимает, что я не шучу и не проявляю сарказма.

— Эм… мы сегодня снова идем по магазинам? Мама говорит, что тебе нужно больше новой одежды для приданого к помолвке, фотографии, вечеринки, все такое. Они с папой спорили об этом вчера вечером за ужином, разве ты не помнишь?

Я не… Конечно, я не помню, потому что была полностью поглощена планами о том, как я собираюсь улизнуть из дома в город, чтобы найти кого-нибудь, с кем можно переспать. Я смотрю на свою младшую сестру, гадая, что бы она сказала, если бы я точно рассказала ей, почему вчера вечером не обратила внимания ни на один из разговоров за ужином. Она, вероятно, даже не поверила бы мне, что делает мои слова еще более заманчивыми, но я прикусываю язык. Нет необходимости втягивать Елену в это, и было бы несправедливо по отношению к ней ожидать, что она сохранит такой взрывоопасный секрет, если она действительно поверит мне.

— Шопинг, — хрипло повторяю я это слово, чувствуя, как мой душевный подъем начинает рушиться. — Черт.

— Да ладно, все не так уж плохо. — Елена снова закатывает глаза. — Я знаю, это тяжело, Изабелла, я тоже не жду с нетерпением, когда настанет моя очередь. Но мы должны…

— Извлечь из этого максимум пользы. Я знаю. — Я опускаюсь на край кровати, потирая переносицу. Прошлой ночью я выпила не так уж много, но, учитывая мою абсолютную неопытность в обращении с алкоголем, этого было достаточно, чтобы я опьянела. Достаточно, чтобы вызвать у меня небольшую головную боль, которую я не замечала до этого момента, когда новости Елены вернули меня с облаков, на которых я парила.

— Давай, я найду тебе что-нибудь из одежды…

— Нет! — Я так резко произношу это слово, когда Елена направляется к моему шкафу, что моя сестра застывает на месте, выражение ее лица становится обиженным. Я мгновенно чувствую себя ужасно, когда вижу это, но я не могла позволить ей заглянуть в мой шкаф и потенциально увидеть висящее там красное платье или брошенные внутрь каблуки нашей матери. Тогда мне действительно пришлось бы кое-что объяснить. — Я… справлюсь.

— Хорошо. — Голос Елены звучит почти надтреснуто. — Просто поторопись, ладно? Мне не хочется иметь дело с мамой, которая весь день в плохом настроении.

Она выбегает из комнаты, явно расстроенная, и я не могу ее винить. Я никогда с ней так не разговаривала. Впервые я осознаю, какие еще последствия может иметь мой бунт, помимо непосредственных, для меня самой. Это то, к чему приводит ложь? Создает лавину мелких обид, необходимых для того, чтобы скрыть ложь, уберечься от разоблачения?

Мое счастье сменяется неприятным ощущением в животе, когда я роюсь в своем шкафу в поисках чего-нибудь, что можно надеть. Я останавливаюсь на изумрудно-зеленом облегающем платье и сапогах на каблуках, оставляю волосы распущенными и подкрашиваю ресницы тушью, чтобы не выглядеть такой усталой. Я выгляжу так, словно провела бурную ночь, с тенями под глазами и землистым оттенком кожи, и я не хочу, чтобы моя мама заметила. Она просто подумает, что я заболела, и тогда она будет постоянно нависать надо мной, чтобы убедиться, что я успею выздороветь к гала-ужину, из-за чего мне будет намного труднее ускользнуть.

Они обе ждут меня внизу, моя мать и Елена, причем первая многозначительно смотрит на свои золотые часы с бриллиантами, когда видит меня.

— Мы опоздаем, Изабелла, — раздраженно говорит она, и я изо всех сил стараюсь не выглядеть такой раздраженной, какой себя чувствую.

— Куда? У нас назначена другая встреча? — Спрашиваю я так ласково, как только могу, и моя мама прищуривает на меня глаза.

— Посещение спа-салона. И я хочу сделать кое-какие покупки перед обедом. — Моя мама фыркает, отворачиваясь от нас, чтобы открыть дверь и направиться туда, где ждут внедорожник и охранники.

Поездка в город скучна и безмолвна, но я не могу остановить бешеный стук своего сердца, когда снова вспоминаю прошлую ночь. Конечно, мы едем в совсем другую часть центра города, более шикарную и хорошо развитую, больше похожую на торговый район. Но я все еще не могу отделаться от мыслей о баре, залитом неоновым светом, запахе дыма и теплых тел, о том, как каменная стена бара зацепилась за мое платье, когда Найл прижал меня к себе и поцеловал. Дрожь пробегает по мне при этом воспоминании, и я сильнее, чем когда-либо, чувствую, что должна вернуться. Мне нужно увидеть его снова.

Моя мама записала нас на прием в спа-салон, что я делала в прошлом всего один раз, перед своей кинсеаньерой (совершеннолетием).

— Ты должна сиять перед торжеством, — твердо говорит она мне, когда мы регистрируемся на стойке регистрации. — У меня запланирован для тебя ряд процедур по уходу за лицом и телом. Елена, я записала тебя на маникюр, педикюр и скраб. — Она щиплет мою сестру за щеку, сочувственно глядя на нее. — Не волнуйся, и твое время придет. Сейчас настал момент твоей сестры.

— Все в порядке, — говорит Елена с легкой улыбкой. — Мне все это в любом случае не нужно.

— У тебя есть ибупрофен? — Внезапно спрашиваю я, взглянув на маму. — У меня болит голова. Вообще-то да, судя по вчерашней текиле, но я спрашиваю не поэтому.

— В моей сумочке, — резко говорит моя мама, бросая на меня пронзительный взгляд, который говорит о том, что я пытаюсь отказаться от своих спа-процедур. — Там есть вода.

Я роюсь в ее сумочке, кладу две таблетки ибупрофена с небольшим количеством воды с огурцом и лимоном справа от стола, пока мама заканчивает подписывать процедуры для нас с сестрой.

— Ну что ж. — Моя мама расправляет плечи, подталкивая меня к женщине, которая появляется рядом со столом администратора. — Иди, Изабелла. Мне нужно заняться своим собственным уходом за лицом.

Следующие три часа полны рук, которые тычут, подталкивают и скребут меня, втирая различные отшелушивающие средства и масла в мою кожу и лицо. Пока это расслабляет, у меня на уме совсем другое. Мне нужны были обезболивающие, но что мне действительно было нужно, так это одна из маминых кредитных карточек, и теперь она лежит в моей сумочке, ожидая, когда я воспользуюсь ею, чтобы купить новое платье, прежде чем снова улизнуть вечером.

Когда я заканчиваю, благоухая кокосом и манго, я выскальзываю из комнаты и вижу Елену, которая ждет снаружи, читая книгу на одном из бархатных диванов.

— Я собираюсь сбегать вниз по улице и выпить кофе, — быстро говорю я ей. — Я так устала, и я не хочу расстраивать маму еще больше. Дай ей знать, если она выйдет до того, как я вернусь, хорошо? Встретимся здесь примерно через пятнадцать минут.

— Я могу пойти с тобой… — начинает говорить Елена, но я быстро качаю головой.

— Мама расстроится, если мы обе уедем. Просто передай ей от это меня, хорошо? — Я быстро отворачиваюсь, прежде чем Елена успевает ответить, но от меня не ускользает тень обиды на ее лице. Сегодня я уже дважды расстроила свою сестру. Мою лучшую подругу, мое самое близкое доверенное лицо. Я должна быть осторожнее. Найл пробудет рядом совсем недолго, но Елена, единственный человек, который действительно будет рядом со мной. Я не могу позволить себе разрушить эти отношения из-за того, что не продлится долго, и все же страстное желание увидеть его снова, погрузиться в мечты о сегодняшнем вечере, пофантазировать о том, что еще мы могли бы сделать, и быть полностью поглощенной этим, настолько заманчиво, что я не могу не сказать себе, что она поймет. Или, скорее, она этого не сделает, потому что я никогда не смогу ей сказать, но она забудет об этих нескольких мелких обидах, и все вернется на круги своя. Я могу списать это на стресс из-за моей скорой помолвки.

Я знаю, что это все отговорки, когда я выскальзываю в солнечный, сухой полдень, но я не могу долго думать об этом. У меня есть всего несколько минут, чтобы совершить тот же подвиг, что и вчера, но на этот раз мне не нужно воровать. Моя мама не заметит очередного списания средств с ее кредитной карты. Она постоянно ходит по магазинам, и я сомневаюсь, что она хорошо помнит, где и что она покупает. Я выбираю другой магазин, не желая, чтобы меня узнали, и нервно оглядываюсь по сторонам, пытаясь выбрать платье на месте.

— Чем я могу вам помочь, мисс? — Ко мне подходит блондинка-продавец, молодая и новоиспеченная на вид. Хорошо, может быть, она не будет слишком настойчивой.

— Мне нужно платье для мероприятия, и я спешу, — быстро говорю я ей. На самом деле это не ложь, просто полуправда. — Эм… у вас есть мой размер вот этого короткого? — Я показываю на платье, висящее рядом с витриной на стене, короткое и черное, сшитое из обтягивающего материала с округлым вырезом горловины и одним длинным рукавом. Оно выглядит дерзко и сексуально, не так сильно, как прошлой ночью, но с подводкой и красными губами это может быть по-своему эффектно.

— Думаю да! — Блондинка улыбается мне, спеша к платью. — У нас есть… да! Размер 2. Ты хочешь его примерить или…

— Нет, я уверена, что это подойдет, — поспешно говорю я ей. — Ты можешь просто упаковать мне?

— Конечно. — Девушка выглядит необычайно довольной, и когда мы подходим к кассе, я понимаю почему, платье даже дороже, чем то, которое я украла вчера. Я протягиваю ей кредитную карточку моей матери с трепетом в животе, надеясь, что она не попросит удостоверение личности для такой крупной покупки, но она, кажется, так счастлива, что совершила такую крупную продажу, что не делает этого. Она просто аккуратно заворачивает платье в блестящую золотистую бумагу, кладет в пакет с жесткой ручкой и вручает его мне. — Хорошего дня! — щебечет она, и я заставляю себя улыбнуться, прежде чем поспешно выйти из магазина.

Как только я скрываюсь из виду, я вытаскиваю платье, запихиваю его в сумочку и выбрасываю пакет. Я едва успеваю вернуться в спа-салон до истечения пятнадцати минут и вижу, что моя мама ждет меня там с Еленой, выглядя раздраженной.

— Ну? — Ее голос напряженный и резкий для человека, который только что провел несколько часов на спа-процедурах. — Где твой кофе? И почему ты не принесла что-нибудь для нас с Еленой?

— Я споткнулась и пролила половину по дороге сюда, — быстро вру я. — А остальное я выпила. Извини, я подумала, что ты, возможно, не захочешь кофеин после спа-салона…

— Важна мысль, — сухо говорит она. — Но не бери в голову. Давайте зайдем в магазин по соседству, а потом перекусим, девочки.

Я очень хорошо осознаю, что платье лежит в моей сумке, когда мы идем в следующий магазин, но не так сильно, как в прошлый раз. На этот раз было легче, все казалось проще, и я знаю, что это не обязательно хорошо. Я знаю, что веду себя плохо, что то, как я себя веду, неправильно, но я не могу не восстать против этой мысли, настаивая в своем сознании на том, что то, как ведут себя все остальные, тоже неправильно. Чистить и прихорашивать меня, чтобы продать человеку, который больше всего выиграет от моего отца, неправильно. Относиться ко мне и моей сестре как к аксессуарам или куклам, которых нужно нарядить и выдать замуж, и манипулировать нашей жизнью — неправильно. Все это неправильно, и я говорю себе, что я просто делаю все, что в моих силах, просто пытаюсь добиться немного счастья и удовольствия, прежде чем все шансы на это будут упущены.

Я провела свою жизнь, делая то, чего от меня хотят все остальные. Это мой единственный шанс устроить свою собственную жизнь, и если для этого потребуется немного обмана, будь я проклята, если буду чувствовать себя плохо из-за этого. Единственные люди, которых мне вообще неприятно обманывать, это Елена и Найл, но я говорю себе, что это для их же блага. Елене не следует нести груз моей тайны, а Найлу лучше не сталкиваться с эмоциональными последствиями знания правды.

У меня такое чувство, что я считаю минуты до конца дня, пока снова не смогу улизнуть. Я едва могу усидеть на месте во время ужина, едва могу сосредоточиться на разговорах, происходящих вокруг меня за столом. Елена хочет поиграть в карты в гостиной после ужина, и я крупно проигрываю, совершая ошибку за ошибкой, потому что не могу сосредоточиться. Все, о чем я могу думать, это о том, чтобы снова увидеть Найла.

Я знаю, для этого есть подходящие слова: безрассудная страсть. Одержимость. Но действительно ли это имеет значение, если у всего этого есть конечная дата? Имеет ли значение, что я нелогично влюблена по уши, когда он уйдет, несмотря ни на что? Конечно, нет ничего плохого в том, чтобы впервые насладиться этими новыми ощущениями, твердо говорю я себе. У меня есть вся моя жизнь, чтобы быть такой женщиной, какой меня воспитывали. Я могу быть молодой, влюбленной и безрассудной… совсем ненадолго.

Как только я могу удалиться на ночь в свою комнату, я быстро одеваюсь, натягивая обтягивающее черное платье. Оно мне идеально подходит, и сегодня вечером я выбираю пару черных кожаных балеток вместо каблуков, помня о том, что мне придется идти пешком, пока я не смогу выйти на дорогу. Я наношу макияж в спешке, наношу подводку и губную помаду, взбиваю волосы, пока не удовлетворяюсь тем, что вижу в зеркале. А потом, пришло время снова проделать все те же действия, чтобы улизнуть тайком.

Как и прошлой ночью, мое сердце все время где-то в горле. Но, как и сегодня днем, мне становится легче. Я знаю, куда ступить, где спрятаться, места, куда охранники не заглянут. Я знаю, как рассчитать время для их смены. И к тому времени, когда я выхожу на дорогу и останавливаю машину, на этот раз пожилого джентльмена, который, похоже, не склонен задавать столько вопросов, сколько женщина прошлой ночью, я снова ощущаю, как меня захлестывает чувство ликующей свободы, смешанное со здоровой дозой адреналина от моего побега.

Когда я выхожу из машины на вымытый красным тротуар, а надо мной мерцает неон, я впервые испытываю легкое колебание. Что, если его там нет? Что, если там те неприятные мужчины? Что, если он уже встретил кого-то другого? Одного только образа того, как я захожу в бар и вижу его сидящим рядом с какой-то другой женщиной, почти достаточно, чтобы заставить меня обернуться и позвать кого-нибудь, чтобы он отвез меня обратно. Тем не менее, я делаю глубокий вдох и приказываю себе перестать быть смешной. Я помню, как он держал мои руки в своих, говорил мне, что это была хорошая ночь, а не прощание, и я вхожу в Сангре де Анхель.

Я вижу его сразу же, прежде чем он замечает меня, и мое сердце почти замирает в груди, трепеща от нетерпеливого, возбужденного сердцебиения. Он один, потягивает что-то похожее на двойную порцию текилы, как и в прошлый раз, как будто ждет меня. Идея захватывающая, и я иду к бару, гадая, сколько времени пройдет, прежде чем он меня увидит.

Я почти подхожу к нему, прежде чем он поднимает взгляд, и его глаза на мгновение расширяются от чего-то похожего на удивление, как будто он не ожидал меня увидеть. Я нервно улыбаюсь, чувствуя, как бабочки взлетают у меня в животе и проникают в кровь, мои руки дрожат, когда я вижу, как его оценивающий взгляд скользит по мне. Я вижу жар в его глазах, когда подхожу и встаю рядом с ним, то, как он выжидающе поворачивается ко мне, но прежде, чем я успеваю заказать у Мануэля выпить, Найл уже встает.

— Уже уходишь? — Заикаюсь я, пораженная тем, что он встает прежде, чем мы успеваем сказать друг другу хоть слово. — Я подумала, мы могли бы выпить…

— Да, выпить, это прекрасно, девочка. Но сейчас я бы не отказался от сигареты. Выйдешь со мной на улицу? — Его голос грубый, с резким акцентом, и дрожь пробегает у меня по спине. Я чувствую себя одновременно нервной и возбужденной, нервы звенят, когда я думаю о предстоящей ночи, и я следую за ним, когда его сильная рука скользит по сгибу моей руки. Он ведет меня к задней двери, в холодную ночь пустыни. Я улавливаю запах его одеколона и теплой кожи его куртки, когда он прислоняется к каменной стене, закуривая сигарету в темноте.

Я хочу ощутить вкус дыма на его губах, вкус текилы. Я хочу снова почувствовать их на своих, полные и упругие, и я делаю шаг к нему, наклоняясь к нему всем телом, приподнимая подбородок для поцелуя, моя рука тянется к его груди. К моему удивлению, Найл отстраняется, накрывая мою руку своей и выдыхая струю дыма.

— Подожди минутку, девочка. Есть вещи, о которых нам нужно поговорить, прежде чем мы начнем целоваться.

Мое сердце снова замирает в груди, в животе образуется холодный узел. О чем тут может быть разговор? Неужели он действительно встретил кого-то другого?

— Я… что… — я запинаюсь на словах, не зная, что сказать, но он все равно уже продвигается вперед, его темные глаза суровы в тусклом свете, когда он смотрит на меня сверху вниз.

— Скажи мне правду, Габриэла, — говорит Найл хриплым голосом. — Ты была девственницей прошлой ночью, до того, как мы переспали?