Жизнь на лезвии бритвы III.

Глава 2

Второй день караван из пяти бант и двух разумных, которые с относительным комфортом разместились на спинах животных, движется… Да, интересно, а какую сторону света он движется? То, что в сторону города это и так понятно, а вот относительно сторон света не очень. В голове таскена я не смог отыскать этих понятий. Допускаю, что они существуют и даже повсеместно применяются даже этими пустынными дикарями (впрочем, дикарями, как раз, пустынники считают всех остальных), но ассоциации и понятия в нашем понимании разнятся, поэтому не вышло выкопать нужное из кучи информации, хранящейся в голове невольного проводника. Инстинкты дракона, опирающиеся на умение видеть электромагнитные линии, говорили о движении в юго-восточном направлении, но что здесь принимается за юг, а что за север и какое полушарие Татуина из них какое? Ладно, это вопрос не первостепенной важности, с географией разберусь в городе, а пока стоит задача выжить на переходе, а после суметь обзавестись документами и каким-нибудь способом пристроить собственную тушку на хлебное место.

В каноне Татуин повсеместно считается самой глубокой пятой точкой галактики, находящейся у черта на куличках, но, если я правильно помню, не смотря на анальный статус эта пыльная планетка является важным перекрёстком гиперпространственных путей, поэтому совсем уж смешивать с грязью её не стоит. Что ещё можно почерпнуть из памяти? Хатты! Точно, планетой правят разумные слизняки, они же общепризнанные «крёстные отцы» криминальных картелей и боссы мафии, а будет мафия держать в кулаке то, что не приносит прибыль? Не отвечайте – это был риторический вопрос. Один из общеизвестных примеров - гонки на подах известны по всей галактике и хатты имеют на них нехилый куш, так что деньги вокруг этого пустынного шарика крутятся немалые кто бы что не говорил.

Накидывая картину мира крупными мазками, останавливаюсь на варианте того, что реальные властители жестко контролируют криминальную вольницу, а при наличии высоких технологий это возможно осуществлять с помощью тотальной цифровизации и ДНК-контроллеров, так что белому пятну в моём лице требуется из белой вороны стать чёрным членом стаи, иначе заклюют.

Пока я строил планы, вокруг медленно и торжественно проплывал окружающий пейзаж. Оглядываясь вокруг, ловлю себя на мысли, что даже пустыня может произвести хорошее впечатление. Второй день в дрожащем мареве миражей танцуют сказочные дворцы и фантастические города, тонущие в зелени и прохладе многочисленных садов и фонтанов. Хочется верить, что умирающий мир, в котором ещё теплится жизнь, вновь оживёт и земля, сгоревшая в огне чудовищных орбитальных бомбардировок, обретёт леса и моря. Дома я слышал легенду, что миражи не берутся ниоткуда – это воплощённые образы реальной истории мира. Если это так, то Татуин был красивой планетой, которой не повезло оказаться в перекрестье прицела. Как маг и дракон я всей душой надеюсь, что жизнь восторжествует и, опять ловлю себя на мысли, готов лично приложить к этому руку, крылья и хвост. Да, занятно - собственничество у драконов развито чрезвычайно, вот и я подспудно уже начинаю считать планету личной собственностью, ведь других разумных драконов на ней не наблюдается. Покажите мне хоть одну стаю. То-то и оно.

Мерлин, я слишком многого набрался от Гермионы и драконов, что сам себя начинаю считать крылатым хищником, хотя принадлежу к двуногим не пернатым… Полностью перевоплотиться здесь мне не светит… и это меня убивает. С чёртового переноса прошло всего ничего, а тоска по полёту и небу грызёт с недетской силой. Посмотрим, что будущее покажет, может быть полёты на флаерах и космических кораблях сумеют заглушить или даже избавиться от природной тоски, грызущей моё человеко-драконовское естество.

Ещё что поражает – это оглушающая тишина, нарушаемая мягким шелестом песка и тихим шепотом ветра, передвигающим с места на место мириады песчинок. Впрочем, данная благодать наблюдается во время дневных стоянок и ночёвок. Во время движения в узор звуков пустыни вплетается размеренная поступь бант, оставляющих за собой длинную цепочку следов, скрип поклажи, покрикивание погонщика, закутанного в тряпки по самые глаза, хриплое дыхание и периодический рёв животных. Удивительные твари, скажу я вам. Копыта у бант сильно напоминают верблюжьи, только ещё шире, что не позволяет им проваливаться в песок. Длинная густая шерсть, как ни странно, надёжно защищает от перегрева. Выносливость, ещё один фактор, роднящий животных разных миров. Банты, как и верблюды, могут не пить несколько дней, но добравшись до воды, они легко выхлёбывают по несколько десятков литров. У таскена чуть глаза через очки не вывалились, когда на первой вечерней стоянке я с помощью палочки заполнил водой каменную чашу – поилку скота. Колодца поблизости не было и терпеть в ментале чудовищную жажду животных не осталось никаких сил. Разумом я понимал, что для бант это далеко не предел, но терпения не осталось. Погорячился я тогда. Откуда при колдовстве берётся вода? Правильно, из ближайшего источника или из воздуха, и чем выше влажность, тем легче колдуется. С влажностью на Татуине конкретный напряг, если ты не на полюсах. Ваш покорный слуга, несмотря на приличный возраст, чуть не сдох по причине излишней дури. Выдать разом пятьсот литров воды – это сильно и безрассудно. Видимо голову мне напекло прилично, раз я разучился ею думать. Хорошо абориген заимперен, иначе он мог расправиться со мной, как с младенцем. Сумасшедше заверещав и сорвав с поклажи пустые бурдюки, таскен оттолкнул мешающих ему бант, начав наполнять емкости драгоценной влагой. Безумно похрюкивая, он, наполнив очередной бурдюк, каждый раз оборачивался в мою сторону. Чтобы не получить нейросенситивный шок пришлось наглухо закрыться щитами и прикинуться веником. Только наполнив полтора десятка кожаных емкостей, таскен, не снимая тканной маски, напился сам, остальное выхлебали банты, на каждую морду у них примерно получилось литров по семьдесят. Они бы выпили и больше, но кто им даст? Наблюдая за пьющей скотиной, я прикидывал варианты заработка на воде, которая должна стоить немало. Золотое дно, заодно и магическое ядро дополнительно раскачаю.

- Хыр-Хар, быр! – оставив воспоминания, проследил за рукой таскена, указывающей сторону каменных зубцов – причудливо выветренных скал в пяти или шести километрах от нас. – У-урр!

Понятно, сегодня ночуем там, основные слова таскенского наречия я к сегодняшнему вечеру уже выучил. Длинное «у-урр» подразумевает наличие на стоянке колодца, значит с водой будет попроще. Хитрая аборигенская морда оценила качество наколдованной мною воды и не хочет тратить запас в бурдюках. Мне то что, скотиной всё равно заниматься ему.

Внезапно забеспокоились банты.

- А-А-А-РР! –истошный крик и рёв перепуганных животных прервались взметнувшимся вверх песчаным султаном.

Мелькнула зубастая пасть, с легкостью перекусившая таскена пополам. Перейдя на визг, первая банта рухнула в песчаную ловушку, откуда сразу донёсся характерный хруст смыкающейся зубастой пасти и предсмертный хрип. Остальные животные, тяжело переваливаясь, во всю прыть рванули к спасительным скалам. Вот ты какой, оказывается, крайт-дракон, погань песчаная! Взревев дурниной, банта подо мной бежала впереди всех, но одуревший от крови и дорвавшийся до бесплатного варан-переросток не думал выпускать сытный ужин из когтистых лап. Выбравшись наружу и подняв за собой настоящий пыльный шлейф, он быстро настиг отставшую банту. Испуганное блеянье заглушил громогласный рык. В несколько неуловимых движений располосовав брюхо и выпустив добыче кишки, крайтова зараза бросилась догонять десерт, ведь подыхающая в луже крови закуска никуда теперь не убежит. На всё про всё ненасытному татуинскому десятиметровому мутанту понадобилось секунд семь.

Развернувшись в сторону опасности, я никак не мог как следует прицелиться в несущуюся за нами зубастую гадину. На скачущей во весь опор банте мотыляло из стороны в сторону не хуже, чем в футбольном мяче. Вскорости ещё одну животину постигла печальная участь товарок. Порвав бедной скотине горло, крайт-дракон устремился за оставшейся парой и тут я сумел настроиться, обретя равновесие на бешено раскачивающейся спине верховой банты.

- Авада Кедавра! – бесполезно, луч поглотил песчаный султан из-под лапы дракона. – Твою… Бомбарда! Бомбарда!

Второй луч заклинания врезался в покрытую костяными отростками чешуйчатую спину, вырвав приличный клок чешуи и мяса за передней левой лопаткой. Одновременно с бомбардой я силой попытался нащупать сердце дракона, но не преуспел в сём богоугодном начинании, хотя призрачная рука почти сомкнулась на трепыхающемся мешке. Образно получив по зубам, крайт-дракон оставил преследование, резво нырнув в спасительную глубину песков, толща которого скрыла и уберегла его от справедливого возмездия. Пока я вновь настраивался в силе, дракон успел смыться.

- Ушёл, тварь! – сплюнул на песок я. – Тварь!

Интуиция подсказывала, что мы ещё встретимся, эта погань нас просто так из лап не выпустит. Скалы скалами, там шансы устроить засаду или подкрасться незаметно у дракона не столь велики, как в песках, но за границей скальных пород он вполне может попытать удачу. Мерлин, я непозволительно расслабился, перестав мониторить всё вокруг. Пустыня же, плоский стол и магии нет, а тут… Да, наказание за разинутый клюв последовало незамедлительно. Впредь буду умнее, к тому же желание проверить канонно-фанонные слухи относительно жемчужин в желудках местных «жемчужниц» стало только сильнее. Больше эта мордредова, точнее ситхова тварюга незаметно ко мне не подберётся. В следующий раз роли поменяются.

Получив волшебного пинка, банты быстро доскакали до места стоянки, от страха забившись под скальный навес. Кое-как успокоив и напоив животных, ради чего пришлось немного колдануть, что, при наличии недалёкого источника воды получилось не в пример легче, чем на прошлой ночёвке я, матерясь через раз, начал разбивать временный лагерь. Засушенные бантовские «лепёшки» достались крайту со второй бантой, как теперь разводить костёр? Почти вся посуда сгинула вместе с таскеном, благо у меня остались котелок, нечто напоминающее чайник с набором трав для заваривания и что-то вроде сковороды. Бинокли, ружья и боеприпасы тоже никуда не делись, как и скудные припасы вяленого мяса и каких-то высушенных овощей, которые разбухали, будучи опущенными в воду. Под стакан или кружку да ложку я что-нибудь трансфигурирую, под плиту можно приспособить любой из валунов, докрасна раскалив его с помощью элементарной рунной цепочки. Плохо, что корма для житвотных осталось на одну, от силы на пару кормежек, впрочем, это не критично, до города как-нибудь дотянем, если…

Хорошее слово «если», если у линии горизонта не поднимается и не набухает густая грязно-рыжая дымка надвигающейся песчаной бури. Осознав очередную напасть, я ужаленным кузнечиком заскакал вокруг, выплавляя руны на камнях и, под аккомпанемент ветра, взревевшего раненым медведем, ставя защитные барьеры. Свет померк, поглощённый песчаным облаком, чьи наждачные бока вовсю принялись тереть камни и подтачивать вовремя возведённую защиту. Загнав бант на подветренную сторону ниши скалы, я расстелил попону и, под звуки бури, придремал.

Буря несколько часов пробовала на зуб импровизированный стан. Напрасные хлопоты. Устав терпеть завывания ветра, я наложил несколько звуковых экранов и поставил барьеры перед бантами, а то с тупых животин станется сунуться за границу защитного периметра. В конце концов ветер начал стихать и мне показалось, что я расслышал какой-то непонятный металлический лязг.

- Что за хрень? – убранные звуковые экраны, подтвердили, что лязг мне не приснился. Темное нечто остановилось на границе пустыни и скального участка.

- Похоже гости пожаловали, - прошептал я, набрасывая на себя дезилюминационное заклинание. В силе ощущалось несколько десятков источников жизни. – Так-так…

На фоне заалевшего на востоке неба выступил чёрный силуэт стального пятиэтажного песчаного краулера джав.