Жизнь сложней чем кажется

30

30.

Алина

Пять лет назад

— Алина. Бульон свари. Только курицу. Подсоли немного и смотри, ни каких специй.

— Мам. Да пожалей ты его. Чего мы его только водой этой поим? Как он поправится то? Ему питаться нормально надо.

— Не можешь сказать ничего умного, лучше помолчи. В больнице у него стол специальный, диета. А ты собралась его этим кормить?

Мама поднимает со стола палку копчёной колбасы.

— Да почему этим?

Я только пришла из магазина и выкладываю продукты на стол. Вадик спит в коляске на балконе. Мама как раз пол часа за ним присмотрела, пока я бегала по делам. Не хотя конечно, но осталась. Вид, правда у нее такой, будто бы великое одолжение мне сделала.

Я ему пюре сейчас сделаю. И индейку вот купила. Она диетическая и гипоаллергенная. Сейчас фарша накручу и паровых котлет приготовлю. Все ж лучше, чем вода подсоленная.

— Не выдумывай! Я сказала, что ему отнести. Давай без самодеятельности. Я детей до вечера возьму. Софина пусть и на ночь остается, если хочет. А Вадима заберешь. Возраст у меня уже не тот, что бы с младенцами возиться.

Собираю детей, помогаю маме выкатить коляску. Сегодня я снова вызвалась навестить отца. Он уже месяц лежит в онкоцентре. Ему удалили сорок процентов кишечника. Химия дается ему тяжело. Папа слабеет на глазах. Я прекрасно понимаю, что он доживает последние дни. Врачи уже сказали нам, что дни его сочтены. У него была четвертая стадия. Поздно обратились. Я понимаю, что моя стряпня сил ему не прибавит. Но и мамины бульоны оптимизма ему тоже не добавляют. Он исчезает на глазах. Некогда высокий крупный мужчина за какие-то полгода высох на половину. Глаза впали, нос заострился, руки как веточки уже. И я каждый день пытаюсь оставить детей на маму, что бы лишний раз увидеть его. Как я буду без папы?

Мама поначалу навещала его сама. Оставаться с Вадимом она не любит. Хотя он уже перерос свой самый вредный период. Он вполне спокойно может сидеть и лежать в коляске и почти не напоминать о себе. Какая большая разница между ним и Софиной. Ее мама всегда брала с удовольствием и регулярно читала мне лекции о том, как мне следует за ней ухаживать. На внука мама даже взглянуть лишний раз не хочет.

Приготовив папе обед, полностью проигнорировав мамины наставления, я отправилась в больницу к отцу. В тот день он выглядел иначе. Ему как будто бы стало легче. Он смотрел на меня вполне ясными глазами.

— Привет, пап. Ты один в палате? Твоего соседа выписали?

— Выписали, дочка.

— Ну вот видишь. И ты скоро домой поедешь.

— Поеду, милая. Но только не домой.

— Пап.

Папа улыбнулся мне.

— Доченька. Я же чувствую, что это мои последние дни. Хорошо, что ты сегодня пришла. Мне давно было нужно тебе кое что рассказать. Я не знаю, правильно ли будет посвятить тебя в это. Но прости меня, старика. Уйти, мне так будет легче. Да и ты может многое поймешь, чего раньше не понимала.

Я села на стул около папиной кровати. Взяла в руки его ладонь. Сухая и тонкая кожа, как пергамент. Боже, за что люди должны переживать такие мучения?

— Дочь. Ты, наверное, знаешь, что брак с Ольгой не первый для меня. Семь лет я был женат на совершенно другой женщине. Я любил Аню, она любила меня. Все в нашей семье было прекрасно, но не было одного. У нас не было детей. Она очень сильно переживала из-за этого. Я относился к данному факту проще. Раньше не было этих всяких новомодных методик. Она просто сходила к одному врачу, к другому. Все в один голос заявили: Проблем не видим. Это психосоматика. Отпустите ситуацию, живите спокойно. Может в один момент сами не заметите, как окажитесь в положении. Я часто сопровождал ее на приемы. И один доктор посоветовал сменить нам климат или просто место жительства. Загрузить ее другими заботами. Я поговорил с начальством на работе. И меня перевели на побережье. Аня восприняла эту новость без энтузиазма. Но хлопоты, связанные с переездом, действительно ее отвлекли. А спустя три месяца мы поняли, что ждем ребенка. Аня просто летала. Я тоже был счастлив. Мы решили остаться на некоторое время в Туапсе. Я продолжал работать. Она радоваться своей беременности. Но в один день случилась несчастье.

Папа замолчал. И продолжил лежать молча еще несколько минут.

— Пап. Она его потеряла?

— Нет.

— Неужели она утонула?

— Нет. Дочка. Аню просто сбила машина. Мы жили в частном секторе. Ты не знаешь, наверно, что из себя подставляют улицы на побережье. Дороги там сплошной серпантин. Множество спусков и подъемом. Мужчина выгнал машину за двор и не поставил ее на ручной тормоз. Пока он ходил закрывать ворота, машина покатилась. А она тем временем проходила внизу улицы. Вернее, переходила…

— Пап. Не надо… Все… Я поняла, как не стало твоей первой жены.

Папа снова замолчал. Видно было, как тяжело ему довались эти воспоминания.

— Пап. Не нужно. Если тебе трудно об этом говорить, не надо.

— Алин. Мне хочется с тобой поделиться. Послушай меня, пожалуйста. И прости за то, что не смог быть тебе хорошим отцом… Я вернулся обратно. Похоронил жену и своего нерожденного ребенка. А потом запил. Я потерял работу. Анины родители не переставали меня винить в том, что их дочери не стало. Ее маме не понравился наш внезапный переезд на новое место. — Дочка, я так опустился. Из запоя меня вытащила Ольга. Она была подругой моей первой супруги. — Да, Алин. Не смотри так. Они дружили с детства. Она была частым гостем в нашей квартире. Не думаю, что пока Аня была жива, у Ольги были какие-то чувства ко мне. Но то, что она единственная подставила свое плече в тяжелое для меня время, подкупило. Через некоторое время она переехала ко мне. Мы стали жить. Через год расписались. Оле было уже двадцать восемь, и она тоже очень хотела ребенка. А беременность не наступала. Тогда мы начали ссориться. Она обвиняла меня. Говорила, что причина во мне. Что зря со мной связалась. Что Аня, скорее всего, забеременела не от меня. После этого скандала я ушел из дома.

— Ты опять начал пить?

Папа закрывает глаза.

— Да, доченька. Не так, конечно, как после смерти Ани, но на дно бутылки я заглядывал частенько. Я переехал в общежитие от завода. У меня там была комната. Несколько месяцев мы жили раздельно, пока Ольга не пришла и не стала уговаривать меня вернуться. Мы снова стали жить вместе. Но в один вечер на пороге нашей квартиры появилась женщина с моей работы. Она тоже жила в общежитии и нередко составляла мне компанию. Она сразу заявила мне и Ольге, что ждет ребенка и стала требовать деньги на аборт.

Папа снова замолчал. Через время он продолжил.

— Ты знаешь нашу маму. И можешь себе представить, какой она закатила скандал. Алина, я не буду вдаваться в подробности. Я думаю, ты и сама можешь догадаться, что творилось у нас дома в тот период. Дочка, прости, но я тоже хотел, чтобы она избавилась от ребенка. Это было вечером. Ольга ее прогнала. А на утро заявила, что возьмет этого ребенка себе, пусть только та выносит и родит. Я был против, прости… Но она слушать меня не стала. Сама поехала к ней, и они договорились. Твоя настоящая мама была женщина, пьющая. Такая же, как и я на тот период жизни. Ольга заплатила ей. Она даже продала почти все свое золото. У нее остались только серьги и обручальное кольцо. Вот так, Алина, ты появилась в нашей семье. А дальше ты все уже знаешь. Я видел, как Ольга к тебе относится. Она не раз признавалась мне, что совершила ошибку. Что смотрит на тебя и видит в тебе ту женщину. Ведь ты действительно ничем не похожа на Олю. Абсолютно… Она срывалась на тебе, решила воспитывать тебя максимально строго. Говорила, что такие гены, как у меня и той… Обязательно вылезут наружу. А я смотрел на все это и молчал. Прости меня, доченька…

— Пап. Я знаю.

Отец изменился в лице. В его глазах читался немой вопрос.

— Давно?

— Лет с двенадцати. С того момента, как стала понимать смысл слова "нагулянная".

— Тебе мама рассказала?

— Что ты? Нет, конечно. Я не раз слышала разговоры наших соседок. Мы же всю жизнь прожили в одном доме и одном дворе. Часто при виде меня они начинали шептаться. Я слышала фразы: "совсем не похожа", "как будто не их" и это самое слово. Правда, я всегда была уверена, что ты мне не отец, а не наоборот. Ты же видел, как я старалась всегда угодить маме. Но мне почти никогда это не удавалась. Когда стала старше, я решила, что мама, возможно, пережила насилие. Потому и относится ко мне так…

— И ты ни разу у нас не спросила. Почему?

Я отрицательно покачала головой.

— Не знаю. Я никому не рассказывала этого, даже Руслану. Ты меня пожалел тогда, да, пап?

— Что ты имеешь в виду?

— То, что так рано позволил мне выйти замуж.

— Алин. Я видел, как он к тебе относился. И решил, что тебе будет так лучше. Ольга была категорична, но, поразмыслив немного, решила, что и она освободится от ответственности за тебя. Поэтому согласилась со мной. Руслан ей нравился, она ведь знала его еще ребенком, поэтому не противилась вашим отношениям.

— Пап. Ты зря разбередил себе душу. Тебе и так тяжело.

На глазах отца блестели слезы.

— Не зря, доченька. Прости… Я никчёмный человек. Всю жизнь только себя жалел. И закрывал глаза на то, что моим близким плохо.

— Мам. И правда. Почему ты ни разу не спросила у бабушки? Ладно, ты не могла спросить о таком в детстве. Но после рассказа дедушки. Ты же могла с ней поговорить. И неужели тебе не интересно, кто была твоя настоящая мама. Ты не пыталась ничего узнать про нее?

— Нет. Узнать не пыталось. Не вижу смысла. Возможно, этой женщины уже и в живых нет. Да и за чем искать того, кто тебя не хотел?

— А почему не поговорила с бабушкой об этом?

— А зачем Софин? Лишний раз травить ей и себе душу. Мы всегда были с ней чужими друг другу. Доченька, если бы ты сейчас не поделилась со мной своими бедами. Я бы и тебе никогда этого не рассказала. Я бы не стала намеренно очернять бабушку в твоих глазах. Я же знаю, как ты ее любишь, да и она тебя.

— Мам. Все равно это странно. Меня тогда за что она любит? Я же твоя дочь! Или только за то, что я на тебя не похожа?

— Софина. Я не знаю. Скорее всего, потому, что ей нужно было кого-то любить. Вот она и выбрала тебя. Она ведь уверена, что я не смогу тебя воспитать нормально. Моя генетика не позволит мне. Поэтому она и взялась за тебя так рьяно. И ведь я ей позволяла. Мне действительно так было проще. Если бы Ира не настаивала на нашем переезде и не устроила бы всего этого. Я, наверное, до сих пор бы опускала глаза при маме. Видишь, как получается! Я упростила жизнь себе. У Вадика появился шанс стать нормальным ребёнком, а тебя лишила всего…

Мама разводит руками.

— Поэтому говорю тебе еще раз: я не против твоего возвращения к бабушке. И я не хочу, чтобы ты думала о ней плохо. Она этого не заслуживает. Бабушка очень тебя любит. Где-то в глубине души она и меня любит. В конце концов, благодаря именно ей я появилась на свет. Она мне многое дала. У меня было все, что должно быть у среднестатистического ребенка. Она дола мне благополучную семью. Что бы было со мной, если бы я жила с той женщиной, решив она меня оставить?

— Нет, мам. Я тебе уже говорила. Я не поеду обратно. Какой в этом смысл. Я ведь хочу учиться.

— Дочь. Ты опять про Питер?

— Мам. Ну, я очень хочу попробовать.

— Ладно, Софина. Мы подумаем над этим.