Жизнь сложней чем кажется

38

38.

— Мам. Ну, давай вернем ему.

— Дочь. Вернем. Не волнуйся. Ты же знаешь, что я ему звонила. И знаешь, чем закончился этот разговор.

Дед даже слушать маму не стал. Прошло две недели с моего дня рождения. Мама пыталась связаться с ним по поводу возврата карты. Но он сказал: Не хочет, пусть не пользуется. Я подарки обратно не принимаю!

И на самом деле, зачем так нервничать? Если я ей не воспользуюсь, он и предъявить мне ничего не сможет. Так что нужно просто забыть об этом злополучном пластике и жить дальше.

Отношение с Димой у нас наладились. Но какой-то неприятный осадок все же остался на душе. Девочки меня не понимают.

— Ну и дурочка. Пусть чувствует конкуренцию. Расслабляться не будет, — как обычно, комментарий в стиле Марины.

— Софин, ну неужели ты не догадываешься? Совсем, совсем, — не отстает от меня Вика.

— Нет, не догадываюсь. Я думаю, что все же это какая-то ошибка.

— Софина, ну какая может быть ошибка? Ты же расписывалась около своей фамилии, когда принимала букет. Кстати, розы до сих пор стоят. Я родителям так и не сказала, откуда они взялись. Пусть думают, что и у меня поклонник появился. Папа так разнервничался сразу, — хихикает Соня.

Девочки разделили букет на троих и забрали цветы домой. А у меня аж камень с души упал, когда эти цветы перестали мне мозолить глаза. Не хочу я с кем-то делиться этой историей, которую перед Новым годом затеял дед. Мне кажется, это такая дикость, что меня просто не поймут. Кто сейчас выходит замуж в восемнадцать, а соглашается на этот брак и того раньше. Средневековье какое-то. Я даже представить боюсь, как на это может отреагировать Дима. И думать об этом не хочу.

Сегодня он проводил меня домой, но заходить не стал. Мама должна была задержаться на работе. Валентина Георгиевна была с Вадиком дома. А мы еще с пол часа стояли около подъезда. Целовались. Мне удалось высвободиться из его объятий только после того, как я заметила осуждающие взгляды соседки. Женщина живет этажом выше нас. И всем своим видом постоянно показывает свою неприязнь ко мне. У меня такое ощущение, что она дежурит во дворе и поджидает нас вечно.

— Совсем стыд потеряли. Мать такая приличная женщина. Куда смотрит только — возмутилась она и прошла мимо нас.

— А вам то что?

— Дим!

— Не смотрите на нас. Идите, куда шли.

— Дима. Прекрати.

— Еще одно хамло! В наши времена молодежь была скромнее.

— В ваши времена…

— Дим. Пожалуйста, не надо!

Женщина скрылась за подъездной дверью.

— Наверное, она права. Не нужно нам так. На глазах у всех. С нее станется. Еще маме наплетет чего-нибудь.

— Что, прятаться теперь будем? И за какой-то бабки с прибабахом!

— Ладно. Мне, наверное, уже пора. Может быть, все-таки зайдешь?

— И вашей няне придется нянчить не Вадима, а тебя. Она же тогда не уйдет. Пока я не уйду.

Это действительно так. Валентина Георгиевна — женщина строгих взглядов. Не знаю, просила ее об этом мама или нет. Но пару раз мы уже попадали в ситуацию, когда она не уходила от нас, увидев Диму на пороге. Оставалась либо до прихода мамы, либо до момента, пока он сам не засобирается домой. А поскольку сейчас он живет у брата, ему до квартиры рукой подать, буквально минут десять быстрым шагом. Поэтому он может задерживаться у нас до сколько угодно, лишь бы мама была дома.

Поднимаюсь в квартиру и понимаю, что Дима отказался заходить совершенно зря.

— Здравствуйте, Валентина Георгиевна!

— Добрый день, Софиночка. Я сегодня немного задержусь у вас. За мной сын должен подъехать. Так что занимайся своими делами, а мы с Вадимом дочитаем и, может, во двор выйдем, немного погуляем. Как там погода, кстати?

— Сейчас хорошо. К вечеру, наверное, подморозит немного. А так все тает, снега почти уже не осталось. По Чехова, так вообще ручьи бегут. Весна скоро, — улыбаюсь я женщине.

Переодеваюсь. Иду на кухню. Попью чай и за уроки. Дима не успеет прийти домой, сразу начнет мне писать. Всегда так делает. Когда я только учиться буду…

Алина

— Ир. Я ничего не понимаю. Как такое возможно? Разве можно просто вот так взять и уволить человека?

— Она тебя еще не уволила? Не нагнетай. Я поговорю с ней. Прекрати нервничать.

— Ира. Да она мне даже не объяснила толком. В чем суть претензии ко мне. Вызвала и сказала: Алина Сергеевна, очень жаль вам сообщать такую новость, но боюсь, что вам придется подыскивать другую работу. Не сегодня, конечно, не завтра, но в ближайшем будущем нам придется с вами попрощаться. Подыскивайте себе что-нибудь на новый учебный год.

— Алина. До нового учебного года еще полгода. Не нервничай!

— Шутишь? Март на носу. Оглянуться не успеем. Май! У меня дочь — выпускница! Где я работу с такой зарплатой найду? Если пойду в обычную школу, я не потяну проживание здесь!

— Алина. Я поговорю с ней, как только она освободится. Сама же секретаря слышала. Не переживай, разберёмся. А вообще, ты знаешь, что-то мне подсказывает, что у этих неприятностей есть автор.

— Я тоже уже об этом подумала. Алий Заурович угомониться не может. Ему нужно, что бы мы нуждались в его помощи. Не просто так он эту карту с деньгами Софине подсунул.

— Вы ей не пользовались?

— Нет. Ты что? Она вообще заладила: Давай вернем! Давай вернем! А он: Я подарки назад не принимаю!

— Ну а почему вы думаете, что он обязательно потребует что-то взамен. Он же все-таки ее дед. Почему он не может сделать ей подарок, да и вообще финансово участвовать в ее жизни?

— Ира. Был бы он ее дедом. Он бы не ждал семнадцать лет, что бы с ней познакомиться. И не выдвигал бы условий после знакомства.

— Ну, это да. С этим не поспоришь.

— Ирина Анатольевна. Зайдите, — раздается голос секретаря из приемной.

— Все, не дрейфь. Сейчас я все разузнаю.

Ира толком так и не смогла понять, что мотивировало директора ошарашить меня такой новостью. В любом случае, у меня, по крайней мере, есть время на поиски новой работы. Хотя подруга уверяет, что обязательно разберется в этом вопросе.

Захожу во двор и вижу замечательную картину. Наша няня, женщина, между прочим, в годах, играет в снежки с Вадиком. Снега уже почти нет, осталась немного на детской площадке. И то из половины оставшегося снежного богатства сооружен небольшой снеговик. Точнее, я бы назвала его грязевик. Таким же эпитетом я бы охарактеризовала и внешний вид своего ребенка. Но видеть то, как он заливисто хохочет, для меня куда важнее, нежели вечерняя стирка его одежды. Валентина Георгиевна замечает меня и машет рукой. Вижу по ее глазам, что сейчас она начнет извиняться. Подхожу и подхватываю ком снега, который тут же легонько кидаю в сына. Он разворачивается и, хохоча, начинает бросаться снежками в меня. Ну вот и мой голубой пуховик выглядит теперь не лучше.

— Алина. Простите нас, ради Бога. Зима прошла почти, а мы так и не сделали с Вадимом снеговика. Я обещала ему. Да и не только я! Ребенок расстроился, когда увидел, что снега уже почти не осталось. Я говорила, что он еще обязательно пойдет, и не раз. Но сами видите, как он счастлив, — говорит мне женщина.

— Да не извиняйтесь. Постираем. Это все мелочи. Вы вон и сами испачкались. Как домой поедите? Пойдемте в квартиру, почистимся немного.

— Да не волнуйтесь вы так. За мной сын сегодня приедет. Со своим пальто я уж как-нибудь разберусь. Да вот он кстати уже и подъезжает.

— Мама. Смотри, как я могу!

Поворачиваюсь и вижу, что Вадик висит на турнике. На который забрался по лестнице. Срываюсь с места, чтобы подхватить его, но не успеваю. Ручонки сына соскальзывают. В варежках совсем не удобно держаться. Вадик летит с турника прямо на резиновое покрытие площадки. Тут же взрывается криком. Держу его на руках. Валентина Георгиевна причитает рядом. К нам подбегает мужчина.

— Саш. Давай мальчика в травму свозим. Вдруг расшибся — обращается она к нему. — Вадик, зайчик, что болит? Чем ударился — не перестаёт суетиться рядом няня.

— Сыночек. Не плачь. Покажи, что там у тебя.

Вадим прикрывает варежкой лицо. И всхлипывает. Чумазый как чертенок.

— У меня жуб выпал, — всхлипывает сын.

Последние несколько дней у него шатался нижний резец. Столько раз предлагала ему сходить к врачу, сама пыталась убрать мешающий зуб по старинке, с помощью нитки. Но ребенок не давался. А сейчас выплюнул его на варежку и всхлипывает.

— Давайте мне ребенка.

Мужчина забирает у меня из рук сына.

— Да не нужно! Зачем? Куда вы?

Но он уже несет его к машине. Валентина Георгиевна идет следом, а я, соответственно, за ними. Вадик продолжает всхлипывать, а мужчина усаживает его в машину.

— Алина. Давай быстрей! Садись — торопит меня Валентина Георгиевна.

Мы снова подъезжаем к травме. Нас там уже не просто знают, мы в травмпункте постоянные посетители. С того момента, как Вадима сбили на самокате, мы побывали здесь уже четыре раза. Наверное, дело в повысившейся активности ребенка. Совсем недавно он разбил чашку и довольно глубоко порезался, когда сам пытался собрать осколки. До этого облился горячим супом, а до супа вывихнул голеностоп на детской площадке. Раньше он просто днями сидел на месте и смотрел мультики. Сейчас за ним нужен глаз да глаз.

— О-о-о! Вадим, мы по тебе скучали! — заявляет приветливая медсестра на посту. Что на этот раз у тебя приключилось?

— Жуб! — заявляет он. И разжимает кулачек, в котором зажат многострадальный резец.

— Он упал с турника. Посмотрите, пожалуйста, его.

— А ты чего такой чистый? Давай раздеваться.

— Мы играли в снежки!

— Да где ж ты снег то нашел? Он же растаял весь, — разговаривает с ним медсестра, пока я снимаю комбинезон.

— А давай ка твой зубик сюда.

Вадим сжимает кулак и притягивает его к себе.

— Давай мы его на подоконник положим. Пока ты будешь у доктора, может прилететь зубная фея, твой зубик заберет, а вместо него положит тебе подарочек. Давай, — заговорчески нашептывает ему медсестра. Видим слушает внимательно.

— А если она его заберёт просто так — интересуется сын.

— Нет. Что ты! Феи не обманывают деток.

Вадим отдает ей зуб. А она кладет его на подоконник. Из кабинета как раз выходят пациенты. То же, кстати, наши знакомые. Только там девочка четырех лет, та еще бандитка. Наконец мы заходим к врачу.

Зимний комбинезон смягчил его падения. Доктор не обнаружил ни чего, кроме того, что он слегка прикусил себе нижнюю губу и она немного припухла. А в остальном, на сей раз мы обошлись малыми жертвами. Выходим из кабинета и обнаруживаем на месте зуба шоколадку.

Вадик, округлив глаза, смотрит то на медсестру, то на подоконник.

— За один маленький жуб целая шоколадка, — удивленно произносит он.

— Ну а я тебе что говорила? Болит еще что-нибудь, Вадик — интересуется наша замечательная медсестра.

— Нет, — заявляет сын, прижимая к себе шоколадку.

Я смотрю на это и не верю своим глазам. Еще совсем недавно он совершенно не хотел идти на контакт с людьми. Делал вид, что никого не слышит, игнорировал всех. А тут, даже в такой стрессовой ситуации он идет на контакт с посторонними.

— Спасибо вам, — говорю я девушке. Она лишь улыбается и машет рукой. Валентина Георгиевна с сыном поджидает нас в конце коридора.

— Ну что вам сказали? Алин?

— Все в порядке, не волнуйтесь. Спасибо вам большое, — обращаюсь я к мужчине.

— Да все нормально. Главное, что с ребенком все в порядке, — говорит он и подмигивает Вадику.

И только после того, как мы садимся в салон его машины, я понимаю, что благодаря нам ей требуется теперь чистка. О, ужас!

Валентина Георгиевна понимает по моему взгляду, что меня беспокоит.

— Алина. Не волнуйся! Ничего страшного!

Мужчина поворачивается к нам.

— Мы вам тут все сиденье запачкали. Давайте я компенсирую вам чистку?

Мужчина смотрит на меня удивленно.

— Давайте, — говорит он и улыбается.

— Саша, — довольно громко произносит наша няня. А я и вовсе теряюсь.

Он смеется.

— Ты как? Бандит, — обращается он к Вадику.

Сын смотрит на него как-то насторожено. Молчит.

— У моего друга секция по карате. С такими же малыми занимается. Они у него там так упахиваются, что травмироваться дома им уже некогда. Да и координацию хорошо развивает. И постоять за себя сможет в случае чего.

— Ты как? Хотел бы каратистом быть?

— Как По?

Мужчина поднимает на меня взгляд.

— Он имеет в виду кунг-фу Панду.

— Ну да. Что-то вроде того.

— Нет. Как По. Я бы не хотел, — говорит сын и ломает шоколадку. — Я бы хотел быть как Мастер Богомол. Я на него больше похож, — произносит Вадик и отправляет кусочек шоколадки себе в рот. Потом слегка морщится.

— Сыночек, зуб же! Давай ты дома ее покушаешь.

Я чувствую себя максимально не ловко. Мне жутко неудобно за испачканные сидения, а он еще то и дело посматривает на нас в зеркало заднего вида. Наконец, припарковавшись в нашем дворе, мы выходим из машины. С няней у нас почасовая оплата. Я прикидываю, сколько я ей сегодня должна. Она сама задержалась, но я не могу ей не оплатить эту задержку. Я копаюсь в сумке в поисках кошелька. Она меня останавливает.

— Алина, прекрати! За сегодня ничего не нужно. Это все по моей вине произошло! Даже не думай, я деньги не возьму.

— Ну как же так. Вы целый день с ним были!

— Нет! Нет, — отрицательно мотает головой женщина.

— А за салон?

— Какой еще салон? Прекрати!

Я перевожу взгляд на мужчину.

— Алина. Да бросьте вы. Я пошутил! Он достаёт из бардачка пачку влажных салфеток. Сиденья кожаные, их достаточно просто протереть. Так что не волнуйтесь.

— Ма. Я в туалет хочу, — дергает меня за руку сынишка. Мы прощаемся с нашими помощниками. И поднимаемся в квартиру.