Журнал PC Magazine/RE №12/2009

Скважина

Любите ли вы заглядывать в замочные скважины? Вопрос на первый взгляд бессмысленный, все равно ведь никто не даст вам утвердительного ответа, не правда ли? Все равно придется выяснять какими-то другими способами, искренне вам ответили или нет. Но допрос у нас виртуальный, отвечаете вы мысленно, про себя, поэтому продолжим. Итак, любите или нет? А если честно? А если вы совершенно уверены, что ничего пикантного там за дверью не происходит, что все вполне прилично и благопристойно, все равно нет? Точно? Интересно ведь узнать, что люди делают, когда вас нет в комнате. И о чем они там разговаривают… Все равно нет? Тогда продолжим. Предположим, что в какой-то книге или статье вы натолкнулись на примерно такой текст: «Недавно найденные документы позволяют нам полнее ознакомиться с творческой кухней знаменитого автора. Мы теперь получили возможность лучше понять, как и почему он пришел к идее создания наделавшего столько шума произведения…». Продолжите вы читать этот текст, а? Думается, те, кто считает для себя неприемлемым читать подобные вещи, остались в подавляющем меньшинстве. Но в чем же разница? Учтите еще, что у художников (в широком смысле этого слова) есть такое понятие, как творческий интим, считается, что нельзя до поры рассказывать о деталях реализации своих замыслов. К тому же, если автор что-то вычеркнул или переделал, если понял, что не так следует подавать публике какие-то идеи, как ему поначалу казалось, какое право мы, грешные, имеем туда лезть? Заметим, однако, что критика – это тоже жанр литературы. Критик, по сути дела, творит свое произведение, только его материал не человеческие жизни или природа, а деятельность других художников. Можно ли лишать критиков столь ценного источника вдохновения?.. Хвала богам, обозреватели программного обеспечения рассматривают только готовые «произведения», а если это бета-версия, то не критикуют ошибки. Мне страшно даже подумать, что кто-то обнародовал бы уже исправленные ошибки в моих программах. Те самые, исправляя которые, я столько раз говорил себе: «Ну и дурак же я был!». Дальнейшие рассуждения на эту тему опустим, уверен, что читатель сумеет, если захочет, развить и дополнить эти мысли самостоятельно. Перейдем, наконец, к более близким всем нам компьютерным делам. Тем более, что это уже произошло.

К сожалению, соображения, изложенные в предыдущем абзаце, пришли мне в голову слишком поздно. Я успел забыть, где прочитал статью, которая навела меня на эти мысли. Если ее автор прочтет эти строки, пусть знает: я ему глубоко благодарен. А говорилось там о том, что благодаря компьютеру из нашей жизни исчезла такая штука, как черновики. Перестали мы зачеркивать, вписывать, вставлять замечания типа «см. оборот». Стер на экране – и все дела. Дверь в ту самую «творческую кухню» захлопнулась и, боюсь, навсегда. К добру ли, худу ли, но это произошло. Масштабы бедствия, всю глубину утраты оценят разве что литературоведы будущего, которые будут писать о творчестве ныне здравствующих авторов, не обращаясь к их черновикам и прочим «записным книжкам». За неимением. А мы тем временем перейдем к еще одному перевороту, который происходит на наших глазах и который тоже явился следствием распространения информационных технологий.

Речь снова пойдет о литературе. Еще в начале XIX в. Чарльз Бэббидж (да-да, тот самый, которого, справедливо или нет, считают родоначальником универсальных компьютеров) возмущался тем, что оптовые книготорговцы, вся деятельность коих состоит в транспортировке пачек книг со складов в магазины, порой наживают больше денег, чем авторы, не давая себе труда хотя бы отрекламировать свой товар. Ситуация не становилась лучше до самых последних дней. Мне уже как-то доводилось писать, что книга выступает в двух ипостасях. Мы покупаем в первую очередь содержание. Но оплачиваем преимущественно технологический цикл изготовления книги и ее доставки. Доля авторского гонорара в розничной цене составляет 5–7 %. Это и неудивительно. Любой этап изготовления книги, за исключением ее написания, поддается оценке с точки зрения рентабельности. Что изготовление бумаги, что полиграфия – если норма прибыли станет выше среднерыночной, появятся конкуренты, если ниже – будут повышены цены, а кто-то уйдет с рынка. А вот работа автора… «Рентабельность сонета» – эти слова сами по себе звучат как стихи…

Естественно, что «законодателями» гонораров стали халтурщики, которые могли выпекать свои творения пачками, не слишком перенапрягая душу и тело. А серьезным авторам оставалось лишь зарабатывать на жизнь отличными от литературы способами, а творить, что называется, «для души». Либо жить в нищете. Исключений предельно мало, трудно себе представить более рискованное с коммерческой точки зрения предприятие, чем написание романа.

А вот для изготовителей книг и торговцев ими это был устойчивый и вполне стабильный бизнес – не разойдется одна-другая книга? Беда невелика, ее с лихвой окупят бестселлеры и просто популярные среди покупателей издания. А работы, совсем бесперспективные с точки зрения продаж (по оценке книготорговцев, конечно), можно просто не принимать к публикации. Либо вынуждать автора делать свои произведения «ближе к народу». Так оно и шло до поры до времени.

Но вот появился Его Величество Интернет. Процесс доставки творения от автора до адресата сократился до минимума. Как в смысле времени, так и денег. И золотоносная скважина, дающая на выходе вполне твердую валюту, начала пересыхать. Разумеется производители и продавцы носителей творческой продукции переполошились. И о чем же они хлопочут? Ну конечно же об авторских правах! На чьей стороне законодатели, догадаться нетрудно. В самом деле, кого волнуют потребители художественных произведений и тем более авторы? А вот производство и торговля – это да, от них и налоговые поступления, и прочие выгоды. Так что чьи права на самом деле защищаются, вполне очевидно.

Между прочим, книги Чарльза Бэббиджа я скачал из библиотеки проекта «Гутенберг». Вряд ли кому-нибудь из книгоиздателей пришло бы в голову их переиздать, хотя об авторских отчислениях здесь и речи быть не может.

И еще. Число программистов-разработчиков в штате корпорации Microsoft (лидера по части борьбы за интеллектуальную собственность!) не превышает тех самых 5–7 %. Думается, это не случайное совпадение.