Главная роль 4

Глава 18

К половине второго ночи я понял, что уснуть уже не получится — слишком много совершенно нехарактерных для меня мыслей в голове. Большая их часть разбивалась о «так не принято», «так не делают», «нужно соблюдать регламент», «будет большой скандал» и «да она первой меня в шею погонит». Вот «разбиваться» моим мыслям не привыкать — я считаю себя рациональным человеком, который прекрасно осознает наличие в нашем мире непреодолимых сил, и «танцевать» привык с учетом этих самых сил. Но сейчас… Сейчас мной овладела целая когорта непривычных, толкающих на авантюру, чувств. С другой стороны — а чем, собственно, я рискую? Небольшим анекдотом в газетах? К черту!

Мысли устаканились в конкретный, компромиссный между жуткой наглостью и уважением к «принимающей стороне», план. Отбросив одеяло, я поднялся с кровати и разразился серией команд в адрес «ночных дежурных» слуг: одеться, приготовить лошадей, пригласить ко мне Фридриха Августа Георга Людвига Вильгельма Максимилиана Карла Марию Непомук Баптиста Ксавера Кириака Романуса Саксонского, принца Саксонии и генерала-фельдмаршала. Он по рангу и происхождению возглавляет делегацию сопровождающих нас в Берлин немцев. Будить шестидесятилетнего деда среди ночи так себе, может и вспылить, но пусть скажет спасибо остаткам моего здравомыслия за то, что я вообще решил посветить его в курс дела.

Когда я закончил облачаться в костюм для верховой езды, немного побрызгаться одеколоном — полагаю, тщетно, потому что до места я доберусь, что называется, «весь в мыле» и попахивая лошадью и самим собой — и подкрепиться перед долгой дорогой бутербродом, прибыл заспанный, озадаченный неожиданным подъемом, но целиком одетый и причесанный принц.

— Ваше Высочество, благодарю вас за то, что прервали сон, — заявил я. — Моя любовь на расстоянии вытянутой руки от меня, и я не могу спокойно спать и дожидаться встречи. Знаю — так не принято, но у меня нет выбора, кроме как отправиться в Берлин верхом. Надеюсь вскоре встретиться с вами там.

И, не дав Фридриху Августе и прочая осознать сказанное и начать меня отговаривать, я с высоко поднятым подбородком покинул апартаменты. В коридоре меня уже ждала пятерка казаков — лица довольные, оживленные, готовые к небольшому приключению. Думать о репутационных потерях и прибытках мне сейчас не хотелось — просто реально хочется увидеть Марго поскорее, причем не посреди официального приема, когда и поговорить-то толком не получится, а камерно и даже романтично. В конце концов, я — принц, а она — принцесса, вот и прибуду на белом коне под окна ее башни.

— Ваше Императорское Высочество, — поклонился обнаружившийся в холле гостиницы хозяин. — Приношу свои глубочайшие извинения за негодную постель.

Принял на свой счет, получается.

— У тебя хорошая гостиница, Генрих, — на ходу утешил его я и вышел в прохладную немецкую ночь.

Франкфурт-на-Одере был тих и безмятежен. Где-то там, за темными окнами, набираются сил перед новым днем наряженные в комичные пижамы и колпаки — холодно без них — бюргеры. Одер едва слышно журчал водами, свет электрических фонарей у гостиницы давал возможность рассмотреть почетную, русско-немецкую охрану — мужики не стеснялись сбиваться в межнациональные группки, курить папиросы и тихонько, но вполне жизнерадостно ржать. С собой эту толпу народа брать не следует, поэтому я показал казакам и гвардейцам «тссс» и направился к конюшне, предоставив отдуваться с объяснениями тем, кому положено по должности.

Когда я взобрался на белого — это ж не метафора! — неясной для меня, но очень хорошей породы скакуна с поэтическим именем Журавлик (маленькая Оля окрестила), в конюшню вошел отошедший от шока и начавший действовать принц Фридрих.

— Ваше Императорское Высочество, позволю себе заметить, что вы рискуете запятнать репутацию — вашу и Ее Императорского Высочества.

— Риск нулевой, — улыбнулся я. — Прошу вас не мешать, Ваше Высочество.

— Я никоим образом не собирался вам мешать, — фыркнув, он сложил руки на груди и привалился к открытой створке ворот, как бы показав, что вообще не при делах. — Однако предупредить Его Императорское Величество я обязан.

— Буду благодарен вам за это, Ваше Высочество, — кивнул я.

— Счастливого пути, — пожелал Фридрих, и мы выехали на дорогу, с каждой секундой набирая ход.

Через мост, сквозь жилые, узкие улочки, через промышленный район на окраинах, на укатанное грунтовое шоссе до Берлина. Тусклого света звезд и крохотного кусочка луны не хватало, и мы зажгли фонари. Галоп среди ночи — верный способ угробить лошадь и самих себя, поэтому поездка получилась не такой быстрой, как мне бы хотелось. А еще лошади устают, и нам пришлось пересесть на арендованных на почтовой станции — загонять Журавлика как пытающийся догнать Веру Печорин нет никакого смысла. На станции же, во время быстрого перекуса, меня встретила телеграмма — лично от кайзера Вильгельма, с вежливой просьбой «охолонуть» и дождаться завтрашнего дня, прибыв как положено — поездом. Хотелось проигнорировать, но нельзя — местный монарх и ценный союзник, мать его. «Ждать нет ни малейшей возможности, еду дальше». Че он сделает? Выставит оцепление у дворца? Так-то может, но зачем? Разве я делаю что-то непростительное? Я просто хочу увидеть будущую жену! Да весь мир слезы умиления ронять будет, журналисты — упражняться во владении пером и знании канонов рыцарского романа, а аристократия одобрительно цокать языком — ишь какой русский цесаревич романтичный, а мы-то его уже в адепты Макиавелли записали!

Долой лишние мысли — не хочу осквернять светлые чувства и романтическое путешествие какими-то там обоснованиями и цинизмом. В дорогу!

Последние дни Маргарита не находила себе места. Прежде всего, конечно, от этого страдали портные — Марго справедливо хотела произвести на жениха самое лучшее впечатление. Уже готовые наряды в связи с «трагедией на Валааме» пришлось отправить в небытие и пошить более закрытые платья. Маргарита, будучи продуктом своего времени, не задумывалась о странностях светской жизни — днем дамы одевались подчеркнуто-скромно, а вот на приемах охотно светили декольте, оголяли плечи с шеями и вставляли в наряды чуть более прозрачные, чем положено по пуританской морали, сегменты. Однако происшествие с Толстым заставило Маргариту решительно отказаться от фривольных нарядов в пользу предельно скромных. Георгий, конечно, в переписке порою допускал некоторые, вгоняющие Марго в краску, вольности, и проблемы с декольте у него едва ли бы возникли, но лучше перестраховаться — репутацией набожного человека Георгий обладал в полной мере, регулярно подтверждая ее на практике, и меньше всего Маргарите хотелось предстать в его глазах легкомысленной особой.

Когда принцесса перед «смотринами» меняет дресс-код, остальным дамам волей-неволей приходится соответствовать. Когда новый дресс-код применяется всем монаршим двором, он автоматически превращается в новое веяние моды. Стены дворца только кажутся высокими и непроницаемыми — весь Берлин жадно хватал слухи и новости, и теперь многие светские львицы спешно готовили новые, предельно-пуританские наряды, чтобы не отставать. Кому-то это не нравилось, а кто-то — напротив, находил новую моду милой, правильной и даже кокетливой — если мужчина видит почти всё и сразу, он и интерес может потерять! Европа еще помнила менее куртуазные времена, когда показанная полоска кожи между рукавом и перчаткой вызывала оглушительный треск лосин, и некоторые дамы подобное были не против повторить.

Сегодняшний день был особенно нервным — принцесса с самого пробуждения бегала по дворцу, сворачивая кровь церемониймейстерам постоянными проверками и перепроверками, в конце каждой проверки неизменно возвращаясь ко дворцовому телеграфу — обменяться посланиями с так мучительно медленно едущим к ней женихом. В минуты «просветлений», в поисках душевного спокойствия, Марго отправлялась в выстроенную для нее православную часовенку — помолиться и поговорить с духовником. Православная вера ей нравилась — в какой-то момент она поняла, что в отличие от мрачных, основанных на неизбежном Страшном суде и богато отображенных в культуре наказаний за грехи, католических ветвей христианства, Православие исповедует совсем другой подход. Православие — это про единение с Господом и даруемое этим утешение и радость. Совсем не то выхолощенное лютеранство, которое требует лишь пустых походов в церковь!

При крещении она оставила старое имя — Маргарита вполне подходит. Отчество пришлось поменять — теперь она стала Васильевной. Получив новое имя, православный крестик на шее и подкрепив эти атрибуты искренним стремлением разобраться, Марго начала чувствовать какую-то непривычную легкость. Невидимые и невесомые, но хорошо ощущаемые оковы страха перед высшими силами испарились, и, впервые в жизни, Маргарита начала дышать полной грудью. «Бог есть любовь» — так написано в Библии, но отчего католическая трактовка Бога настолько страшна? Она писала об этих своих наблюдениях Георгию. Жених не знал точного ответа, но его размышления о разности бытия — в Европе и других местах планеты — выглядели очень логичными. Маргарите никогда и в голову не приходило посмотреть на человечество, так сказать, комплексно — учитывая сразу исторический процесс, природные условия, наличие соседей и продиктованный всем этим жизненный уклад. Как бы грустно ей ни было это признавать, но невысказанные, но хорошо угадываемые тезисы Георгия о том, что никакой свободой в Европе — в том числе и республике-Франции! — и не пахнет, вполне справедливы. Россия теперь начала ее немного пугать — по словам того же Георгия, размеры ее будущей Империи частично продиктованы склонностью русских людей к анархизму и желанию держаться подальше от всякого начальства. А борьба ее жениха с этими ужасными бандитами… Сможет ли она стать для русских хорошей Императрицей? У Марии Федоровны, будущей ее свекрови, получилось. Неужели Маргарита Васильевна не справится? Она-то без сомнения лучше какой-то зазнавшейся датчанки!

Поежившись, Маргарита попрощалась с духовником и вернулась во дворец. Характер свекрови неплохо отпечатывался в письмах и телеграммах, и, если говорить начистоту, являлся единственным темным пятном на кажущимся таким блестящим будущем. Будущем, в котором она рука об руку с Георгием проведет Россию через многие перемены и испытания. Будущем, в котором Германии никогда не придется воевать с этим восточным монстром.

Рассеянность Маргариты за семейным ужином никого не удивляла и полностью устраивала Вильгельма. Молодые люди влюблены — даже закоренелый приверженец идей Макиавелли не способен лицемерно притворяться настолько последовательно, а на настолько удачную возможность выдать сестру замуж Вилли и не надеялся. Европа уже совсем не та, что прежде, и выгодная реализация политического брака стала для всех большой проблемой. Подходящих кандидатов из владетельных семейств Европы можно пересчитать по пальцам, и почти у всех из них могущество Германии вызывает страх и раздражение. Этот брак — настоящее чудо, посланное Вильгельму самим Господом. Георгий, несмотря на все свои таланты, все-таки очень молод, и Вилли питал изрядную надежду стать для юного родственника кем-то вроде старшего брата. Гибель Николая русский цесаревич очень тяжело перенес, и более достойного человека для заполнения пустоты в его душе, чем Вилли, не найти.

После ужина Марго получила последнюю на сегодня телеграмму, не став отвечать — путь Георгия был долог, а единственное, что она смогла бы сейчас ему написать, это полное одобрение его мечте вскочить на коня и примчаться к ней. Завтра им обоим предстоит долгий и очень волнительный день, и, пусть даже она уснуть сегодня не сможет, любимому нужно отдохнуть.

Отправившись в апартаменты, Маргарита немного поиграла с собачкой — не съест ли очаровательную Жозефину новый питомец Георгия? Этот монстр, даже будучи щенком, уже достает хозяину до колена! Нет, ее жених ко всему делу подходит разумно и аккуратно, и с таким пустяком как дрессировка справится без сомнений. Интересно, а к первой брачной ночи Георгий отнесется так же ответственно?

Смущенно потерев заалевшие щеки, Маргарита отогнала постыдные мысли и успокоила тело и душу при помощи молитвы. Далее служанки приготовили ее ко сну, не забыв надеть на принцессу ночной колпак — глупый жадина Вилли зачем-то экономит на отоплении собственного дворца! Разве дрожать от озноба и поглубже закапываться в перины достойно правителя великой Империи? Ксюша Романова в письмах не раз жаловалась, что в ее комнатах душновато, и она спит с приоткрытым окном. И это — в холодной России!

Погрузившись в сладкие мечты об уже недалеком будущем, Маргарита добросовестно пыталась уснуть. Тщетно — слишком близко Георгий, и она не могла заставить себя перестать время от времени доставать из-под подушки его портрет. Портьеры на окнах лишали спальню даже бледного света звезд, но Марго это не мешало — каждая черта будущего мужа надежно сохранилась в ее памяти.

В дверь спальни робко постучали. Дернувшись, принцесса быстро убрала драгоценность на место и велела войти. Открывшаяся дверь пустила в спальню столб света, но входить никто не спешил — вместо этого Марго услышала смущенный и растерянный — а такое с ним бывает очень редко — голос кайзера:

— Маргарита, Георгий покинул гостиницу, и с малой группой Конвоя верхом направляется в Берлин.

Сердце Маргариты сбилось с ритма, душа воспарила куда-то в небеса, щеки загорелись, а вдыхаемый воздух словно наполнился новыми, ранее неведомыми, прекрасными ароматами.

Он едет! Не жалея лошадей и самого себя, сквозь ночь и холодные ветры!

Следом пришло беспокойство — а если лошадь во тьме не разглядит дорожную яму, и Георгий свернет шею?

Беспокойство сменилось продиктованной воспитанием, моралью и осознанием ее и Георгия положения паникой — он же нарушает регламент! Что он вообще пытается сделать? Будто кто-то позволит им встретиться вот так, пусть даже в присутствии Вилли и других!

— Что нам делать? — вылилась буря чувств в единственный возможный сейчас вопрос.

— Я рад, что ты понимаешь всю сложность ситуации, — одобрил Вильгельм. — Я встречу Жоржи и попрошу его не делать глупостей. Небольшая интрига с тайным приездом в Берлин раньше, чем было спланировано, вполне в духе твоего будущего мужа. Я позабочусь о том, чтобы это не запятнало твоей репутации. Доброй ночи.

И братец ушел, дав слуге закрыть дверь снаружи. Тихое щелканье замка вызвало в Маргарите чувство обиды — неужели она настолько легкомысленна, чтобы сбегать навстречу Георгию, и ее нужно обязательно запереть⁈

— Глупый Вилли! — буркнула она в темноту.

Время тянулось невыносимо медленно, проклятые часы, словно в насмешку, «тикали» раздражающе редко, а последнее, чем Маргарита могла сейчас заниматься — это спокойно спать. Час, другой, третий — Марго ворочалась, пыталась забраться под одеяло поглубже, но заставить себя перестать жадно прислушиваться к происходящему снаружи не могла — вдруг Георгий тайно проникнет во дворец, обманув братца-Вилли и стражников, и прямо сейчас лезет к ней по стене, словно герой рыцарского романа? Каждый шорох, каждый скрип казался ей преддверием стука в окно.

— Какие глупости! — в очередной раз попробовала она убедить саму себя и села в кровати.

Нащупав ногами теплые тапочки, она закуталась в одеяло и подошла к окну, собираясь получить твердые доказательства несбыточности такой неуместной для будущей Императрицы, трогательно-девичьей мечты. Взявшись за портьеру, она отодвинула тяжелую ткань и прищурилась на сереющее, предвещающее скорый рассвет, небо. Уже и ночь на исходе! Значит Георгий уже рядом!

Тряхнув головой, чтобы отогнать новый виток фантазий, она вздрогнула — что-то ударилось об оконное стекло. Посмотрев вниз — третий этаж — она вздрогнула снова, увидев поразительную картину: среди сада стояла темная в предрассветных сумерках фигура, а слева, по дорожке, к главному входу дворца шла фигура другая — походку брата она ни с чем не спутает.

Вильгельм что, просто уходит?!!

— Дзынь! — влетел в окно еще один камешек.

Что ей делать?!!

Руки словно сами собой открыли окно, и Маргарита услышала едва доносящийся, но хорошо различимый шепот:

— Отойди, любимая, я заброшу крюк.

Крюк?!! Какой еще крюк?!! Что он вообще себе позволяет?!! Она что, какая-то распутная девка, в спальню которой можно просто так влезть среди ночи⁈

Губы расплылись в улыбке — разве мог Георгий просто и скучно предстать перед ее глазами на официальном приеме? Это же так предсказуемо, так серо! Он проделал долгий, трудный и опасный путь, неведомым образом смог убедить Вилли не мешать, и собирается взобраться на третий этаж по отвесной стене! Попросту невозможно попросить его уйти и закрыть окно. Да, это в высшей степени правильно, но кто еще в мире способен на такой напор? Ее любимый Жоржи — настоящий мужчина, и она будет последней, кто станет мешать ему идти к цели, какой бы она не была.

— Давай, — откликнулась она и отошла в сторону.

В помещение влетел тройной крюк. Поцарапав паркет, он зацепился за трубы отопления. Веревка несколько раз дернулась — Георгий проверил крепость сцепления. С трепетом в душе — не сорвался бы! — Маргарита подошла к окну. Ее мужчина силён и ловок — упираясь ногами в стену, он споро перебирал руками, и через минуту уже сидел на подоконнике с таким видом, словно совершил неторопливую, пешую прогулку по дворцовому парку, а не скакал верхом всю ночь и не взбирался по отвесной стене!

— Прости, что так долго, — прошептал он.