Глеб Белозерский

Глава 22. ГЛЕБ СТАНОВИТСЯ РОСТОВСКИМ КНЯЗЕМ. ЖЕНИТЬБА МИХАИЛА

Караван судов приближался к Ростову. Показались купола кафедрального собора, крыши княжеских палат, городские бревенчатые стены, недавно восстановленные усилиями покойного князя Бориса.

На берегу озера Неро столпились ростовчане. Впереди Дмитрий Борисович с Женой и матерью Марьей Ярославной, епископ Игнатий. Дмитрий выглядел настороженно. Слухи о том, что дядя едет с ханским ярлыком на ростовское княжение до него дошли. Проговорился кто-то из воевод, а тот узнал от ордынцев еще в Сарае.

Глеб проворно сбежал с дощаника по трапу на берег, обнял племянника, низко поклонился княгине Марье и подошел к владыке Игнатию под благословение. Потом приветливо помахал рукой толпе, а племяннику сказал:

- Прошу в палаты. Тебя, Митенька, и матушку твою, и владыку Игнатия, и управляющего Антипа. Вы все нужны для серьезного разговора.

В княжеских палатах Глеб начал нелегкий разговор.

- Великому хану Менгу Темиру было угодно, чтобы я занял ростовский стол по праву старшинства, как старший в семье Васильковичей. Свое решение хан подтвердил ханским ярлыком на княжение.

- А как же я? - непроизвольно вырвалось у Дмитрия. В голосе его прозвучала нескрываемая обида.

- Ты, Митенька, дожидайся своей очереди. После меня ты старший в семье. Меня не станет, ты займешь ростовский стол. Ты мой наследник, племянничек.

- Значит, остаюсь безудельным изгоем? Так?

- Если тебе угодно, живи со мной на правах сына. Разве ты, Митенька, для меня не как сын? А коли тебе это не угодно, дам тебе пару волостей в кормление.

- Почему не даешь удела?

- Дробить Ростовскую землю, как она не зело обширна, не пристало. Не забывай, что твой двоюродный дядя Роман, князь угличский, хвор и дряхл. Едва ли долго протянет. Если он уйдет в мир иной, раньше моего получишь Углич. Что скажешь ты, княгиня Марьюшка?

- Наберись терпения, сынок, и жди своего часа. Ты еще молод, - сказала примирительно княгиня Марья.

- Двадцать пятый годок мне. Не так уж и молод, - недовольно буркнул Дмитрий.

- А что скажешь ты, владыка? - обратился Глеб к Игнатию.

- Воле хана противиться невозможно, нравится нам или нет его решение, - сдержанно произнес Игнатий.

Глеб не понял, поддерживает его владыка или нет, одобряет или нет.

- Уразумейте, други мои, - произнес твердо Глеб. - Я придерживаюсь старого порядка, не мною придуманного, а доставшегося нам в наследство от предков. Старший в роду занимает ростовский стол. Остальные члены рода владеют своими уделами. Не я такой порядок придумал. Теперь тебя, боярин Антип, попрошу. Пусть ударят в большой колокол и соберут народ на площади. Скажу народу слово.

Через некоторое время площадь перед кафедральным собором и княжескими палатами стала многолюдней. В первые ряды протиснулись именитые бояре и дружинники, отталкивая локтями простолюдинов. Князь Глеб с племянником и владыкай вышли на красное крыльцо. С ними появились два бирюча с зычными, мощными голосами.

Глеб тихо произнес слова, которые тут же подхватили бирючи и поочередно выкрикивали во весь голос:

- Великому хану было угодно, чтобы я после смерти брата Бориса занял ростовский стол. Поклонимся, люди.

Последние слова бирючи прибавили уже от себя. Ростовчане ответили нестройными возгласами. Кое-где подбрасывали в воздух шапки, колпаки.

- Наследником князя Глеба на ростовском столе остается племянник Дмитрий Борисович. Поклонимся и ему. Князь Глеб набрался опыта как правитель белозерского удела. Белоозеро процветает, благодаря его неустанным трудам. Теперь князь Глеб говорит, что приложит все усилия во благо Ростова. Помолимся во здравие вашего нового князя.

Последние слова бирючи вновь прибавили от себя. Они поступали так, как было принято. Однако отсебятина бирючей Глебу не понравилась, и он велел им умолкнуть. Дальнейшее слово стал произносить сам, напрягая голос. Он говорил о семейных корнях. Добрую память оставил дед его, Константин, и отец Василько, и брат Борис. Он, Глеб Василькович, видит достойные примеры своих предшественников и будет продолжать их линию.

Только передняя часть толпы отчетливо воспринимала слова князя. Задние не могли разобрать его слов и только улавливали их общий смысл. Все же ответом на слова Глеба был одобрительный гул толпы.

После выступления Глеб выразил желание посетить могилу брата Бориса. Для его останков был изготовлен дубовый гроб, который поместили в белый каменный саркофаг. На крышке саркофага каменщики высекли имя покойного.

Глеб в сопровождении княгини Марьи, Дмитрия и владыки Игнатия спустился в подвал собора и приблизился к саркофагу. Перед ним был установлен образ святого Бориса и теплилась лампада. Епископ Игнатий прочитал краткий поминальный молебен. Княгиня держалась строго, спокойно. Все горькие слезы над телом мужа были давно выплаканы. Только сказала чуть слышно:

- Как же я теперь… Что скажешь мне владыка?

- Пойдемте в мою келью. Там и поговорим, - сказал Игнатий. Он располагал в соборе небольшой кельей, где обычно облачался перед службой и принимал посетителей.

Глеб задержался на некоторое время перед родительскими гробами, низко поклонился им и после этого пошел в келью владыки.

- По давней традиции вдовая княгиня принимает монашество, - сказал назидательно Игнатий.

- Но у меня остались дети, - возразила княгиня.

- Дмитрий зрелый мужчина. В твоем опекунстве не нуждается. А о младшем Константине позаботится дядя, - сказал владыка.

- Оба они мне как сыновья, - сказал Глеб. - Константин пусть продолжает учебу под моим наблюдением.

- Тогда мне одна дорога в монастырь, - согласилась княгиня Марья.

- Займи келью, которую прежде занимала вдова князя Василька, инокиня Марфа, - предложил Игнатий. - Достойная была женщина, великая книжница. Но пусть обстановка в келье останется такой, какой была при ней.

- Я такой книжницей никогда не стану. А на постриг согласна, - ответила Марья.

- Вот и договорились, - сказал удовлетворенно Игнатий. Сына Михаила Глеб снарядил отплыть в Белоозеро. Разрешил ему воспользоваться двумя дощаниками.

- Отвезешь часть белозерской дружины домой. Возьмешь десятка два дружинников, у кого в Белоозере остались семьи. Престарелых освободим от службы. Остальных удержу при себе в Ростове. Передай Власию - пусть берет на себя все дела управляющего, собирает ханскую дань и княжью десятину. А весной с открытием плавания по рекам ко мне с отчетом.

- Слушаюсь, отец.

- И еще… Привезешь в Ростов нужных мне людей. Каллистрата с семьей, нашего повара, кольчужного мастера и двух корабельных плотников. Всех с семьями. Кольчужник и корабелы пусть забирают с собой весь необходимый инструмент. Коли двух дощаников будет мало, бери третий.

- Что взять из домашнего имущества?

- Только то, что мне потребно. Одежду. Сундуки с книгами. Кое-что из моей личной посуды. Кубки, кои дарили мне купцы, и мое оружие. Слишком не увлекайся: помни, что скоро тебе, после свадьбы, придется занять белозерский стол. И твоей семье понадобится всякое имущество.

- Что делать с казной?

- Казну привози. Она в железном сундуке, в малом чулане позади моей рабочей комнаты. Уразумел, сынок?

- Конечно, уразумел. Ты ничего не забыл?

- Пожалуй, забыл. Привези горничную Василису. Вдова преданного мне человека. Поэтому и опекаю ее, взял к себе на службу. Усердная, аккуратная.

- Где я найду ее?

- Спросишь у Власия. Он отыщет.

Князю показалось, что Михаил знает о его интимных отношениях с Василисой, но не подает вида. Глеб привык говорить близким, что Василиса - вдова близкого ему человека, и из уважения к его памяти он взял его вдову к себе на службу.

Михаил отправился на Белоозеро, а Глеб пригласил к себе бояр и всю местную купеческую верхушку для беседы. Сообщил им, что не собирается ломать сложившиеся в Ростове порядки, отказываться от услуг тех сановных лиц, которые составляли ближайшее окружение его предшественника, князя Бориса. Главным управляющим и воеводой Ростовской земли остается боярин Антип Евлампиев.

Антип встал и низко поклонился князю.

- Купцам буду оказывать всемерное покровительство и поддержку, - продолжил Глеб. - Белозерскую дружину я сокращу до двух десятков человек и отправлю домой. Оставшуюся ее часть объединю с ростовской дружиной. Хочу уяснить, нужна ли Ростову такая большая дружина? Может быть, престарелым воинам стоит удалиться на покой. Хотелось бы услышать ваше мнение, ростовчане.

Глеб остановился, отпил из большой глиняной кружки квасу.

- Хочу известить вас. Из Белоозера мой сын Михаил привезет в Ростов только самых необходимых мне людей, без которых никак не могу обойтись. Их немного: только слуги и два-три мастера.

Затем Глеб выслушал приглашенных. Бояре и купцы одобрили намерение князя не ломать сложившиеся порядки, не менять княжеского окружения. Глеб слушал собеседников, но про себя подумывал - сейчас можно обещать все, что угодно. А тем временем присматриваться к людям, проверить на преданность, чтоб неугодных устранить. Возражение бояр вызвало намерение Глеба сократить дружину. Он отвечал уклончиво - подумаем, посмотрим, учтем ваши соображения. А сам решил постепенно избавиться от некоторых ростовских дружинников, заменив их белозерцами.

Глеб попытался установить размеренный образ жизни. Утром выезжал на конную прогулку, сопровождаемый парой дружинников: он не любил пышные свиты и старался избегать их. После прогулки приходил Антип Евлампиев, располневший, напыщенный. Был он безукоризненно вежлив, словоохотлив, но где-то в тайниках души чувствовалась неприязнь Антипа к нему, новому ростовскому князю.

Но внешне Антип выказывал полную покладистость и усердие. Обстоятельно докладывал о сборе ясака, о расширении гостиного двора, о приезде новгородских купцов. Иногда Глеб приглашал Антипа к столу разделить с ним трапезу. Старался разговорить его, повернуть разговор к охоте, вер-ховойезде. Антип поддерживал разговор ради приличия, но охотой не занимался, на коне при своей тучности давно не ездил. Поэтому разговора не получалось.

Глеб чувствовал возрастную усталость. После обеда его обычно тянуло ко сну. Иногда он проявлял интерес к урокам племянника, задавал ему вопросы из русской истории и Священного Писания. Константин усердным учеником не был, отвечал вяло.

Михаил выполнил поручение отца и вернулся обратно с необходимыми людьми и грузом. Двух дощаников для обратного плавания ему не хватило. Пришлось взять еще один. Только кольчужный мастер и корабелы заняли целое судно, которое до предела загрузили рабочим инструментом и материалами. Один из дощаников загрузили княжеским имуществом. Прибыл караван Михаила, когда погода уже хмурилась и становилось прохладно. Ночью вода у берегов покрывалась ломкой корочкой льда.

По прибытии каравана Глеб вызвал к себе Антипа Евлампиева и распорядился:

- Подбери жилье кольчужнику и корабелам. Каллистрата с семьей размести во флигеле, а горничной Василисе найди небольшую горенку в палатах.

Княжич Дмитрий чувствовал себя обиженным, обделенным. Его тяготило неопределенное положение приживальщика при ростовском князе. Он попросил у Глеба две волости себе в кормление на противоположном берегу озера Неро и приказал возвести там для себя из сосновых бревен палаты. Иногда он наведывался в Ростов, посещал мать-монахиню, могилу отца и заходил из вежливости к дяде. Но держался с ним настороженно, не зная, о чем говорить.

Младший племянник Константин оставался в княжеских палатах, осваивал чтение летописей, решал арифметические задачки. А Михаил занимался теперь под руководством одного из старых белозерских дружинников верховой ездой, стрельбой из лука, рукопашным боем.

Зимой, когда вся земля покрылась снежным покровом, Глеб в сопровождении двух-трех дружинников выбирался поохотиться на куропаток. Куропатки стаями выходили из перелеска на проезжую дорогу и откапывали в конском навозе непереваренные овсяные зерна. Вот тут-то и начиналась настоящая охота. Стая куропаток подпускала к себе охотников на близкое расстояние, а те старались воспользоваться этим. Возвращались домой обычно с хорошей добычей.

Во время одной из таких охотничьих вылазок Глеб почувствовал острое недомогание, которое выразилось в слабости в ногах. Ноги сделались совсем ватными, расслабленными, едва он слез с лошади и ступил на землю. Колени подгибались, и Глеб чуть не упал. Удержавшись за стремя, он с большим напряжением взгромоздился на коня, дал команду прервать охоту и возвращаться домой. Видимо, изнурительные походы и общее нервное напряжение, связанные с поездками в Орду, дали о себе знать.

Добравшись до дома, Глеб Василькович почувствовал себя совсем плохо. С трудом спешившись, почувствовал внезапное онемение всей правой стороны туловища. Дружинники подхватили его, едва не упавшего наземь, и почти донесли до опочивальни.

Глеб крикнул горничную. Прибежала Василиса, перепуганная, взволнованная.

- Тебе плохо? - воскликнула она.

- Плохо. Правая половина тела совсем отнялась, словно и нет. Кто-то откусил ее напрочь.

Дружинникам Глеб приказал растопить печь и отпустил их, оставшись вдвоем с Василисой. Она помогла Глебу раздеться и уложила его в постель.

- Как себя чувствуешь, Глебушка? Полегчало?

- Нет пока.

Василиса принялась усердно растирать правую половину тела Глеба, его плечо, руку, ногу.

- Лучше тебе становится?

- Ничего не ощущаю. Вся правая половина как не своя.

- Продолжать, Глебушка?

- Передохни, моя радость.

Глеб взял левой, не потерявшей чувствительность рукой руку Василисы. Сказал:

- Какая она у тебя шершавая. И след от пореза.

- Много трудилась, потому шершавая. А порезалась, когда чистила судака.

- Послушай-ка, Василисушка, что я тебе скажу…

- Слушаю.

- Не начало ли это моего конца? Не преддверие ли ухода в мир иной? Нам бы с тобой грех великий перед Богом прикрыть. Ты бы согласилась пойти со мной под венец?

- Ой, что ты Глебушка. Какая я тебе жена? Простолюдинка, рыбацкая дочка, к тому же весянка. Наполовину язычница. Так не бывает, чтобы князь брал в жены таких, как я. Мы с тобой не ровня.

- Известны случаи, когда князья женились на девушках из простых семей, не равных себе. Ведь любовь оказывается сильнее неравенства. И жили отлично и деток рожали.

- Нет, Глебушка. И думать об этом забудь. Коли встанешь на ноги, преодолеешь свою хворь, найдешь себе равную. Стать княгиней ростовской каждой девице родовитой небось лестно. А я останусь тебе для утех.

- Молчи, глупенькая. Поговорим об этом с тобой позднее. И запомни, никакой жены родовитой мне не нужно. А Бог милостив, простит наши прегрешения.

Глеб незаметно уснул. Долго ли проспал, он не мог сказать. Но когда проснулся, Василиса все еще сидела рядом с его постелью и смотрела на него.

- Шла бы отдыхать, Василисушка, - мягко сказал Глеб.

- А как же ты?

- Пошли кого-нибудь за Антипой и за владыкай. Хочу распорядиться, коли не избежать скорого конца.

- И думать об этом забудь. Поправишься, Глебушка. Непременно поправишься. Ты ведь еще не старый.

- Это уж как Бог решит. Делай, что я тебя прошу. Антип Евлампиев, пышнобородый и располневший, и владыка Игнатий, поджарый и рослый, пришли незамедлительно.

- Как здоровье, князь? - спросил Антип.

- Плохо, боярин. Боюсь, что это предвестие моего конца.

- Полно, княже, - произнес владыка. - Ты еще не стар. Меня-то, во всяком случае, должен пережить.

- Не знаю, что меня ждет. Но хотел бы распорядиться на случай моей кончины. Моим преемником на ростовском столе остается старший племянник Дмитрий Борисович по праву старшинства. Позовите его ко мне и будьте свидетелями нашего разговора.

Княжич Дмитрий прибыл в княжеские палаты Ростова озабоченный, никак не ожидавший внезапного вызова.

Ты меня звал, дядя Глеб. Вот я и прибыл по твоему вызову, - сказал он сдержанно.

- Подойди ко мне, Митенька. Видишь, плох я стал. Вся правая половина тела отнялась. Рука не действует. Не знаю, долго ли я протяну. Повелеваю - ты мой наследник на ростовском столе, как старший в роду. Сохраняй этот порядок, чтоб уберечь единство Ростовской земли с ее уделами. Говорю это при свидетелях, владыке нашем Игнатии и управляющем, боярине Антипе. Ты, Митенька, по законному праву займешь ростовский стол. Постарайся закрепить свое право на стол ханским ярлыком. Не ссорься с Файзуллой. Он человек покладистый. С ним можно ладить, если прощать ему мелкие прегрешения.

- Спасибо за добрые наставления, дядюшка, - тихо ответил Дмитрий.

- И еще прошу тебя… С сыном моим Михаилом живите в мире, без усобиц. Он наследует белозерский стол.

- С Михаилом нам нечего делить.

- И не обижай моих слуг. Возьми их к себе на службу. А коли станут неугодны, отпусти в Белоозеро. Пусть служат Михаилу.

На этом Глеб закончил утомивший его разговор.

- Притомился я. Хочу отдохнуть. А вас не держу. Княжич Дмитрий и боярин Антипа вышли. Епископ Игнатий задержался у Глеба.

- Не угодно ли исповедаться, князь?

- Угодно. Только не сейчас. Должен сперва отдохнуть… Несколько дней князь Глеб никого не принимал, даже владыку. Василиса ухаживала за ним, как за беспомощным ребенком. Растирала парализованную часть туловища. Делала это ловко, сноровисто. Навещал Глеба, кроме Василисы, только сын Михаил. Глеб расспрашивал его о делах, о занятиях верховой ездой и стрельбе из лука. Иногда давал мелкие поручения.

Однажды Глеб почувствовал, как что-то острое кольнуло его правую руку, потом еще и еще раз. Затем уколы сменились легкой ноющей болью.

- Василисушка, оживаю, - радостно вскрикнул Глеб, - это ты мне помогла, моя радость.

- Старалась, как могла, Глебушка.

Еще через два дня Глеб попытался встать с постели. Приноровился, придерживаясь за мебель, прошелся по комнате. Хотя полной чувствительности в правой половине еще не было, но она начинала появляться, и Глеб уже мог чувствовать прикосновение руки и ноги к предметам. Уселся в удобное мягкое кресло с подлокотниками и попросил Василису:

- Скажи кому-нибудь из дружинников, чтоб позвали владыку.

Пришел епископ Игнатий.

- Радуюсь, княже. Вижу, тебе стало лучше.

- Немного лучше. Правая половина стала не такой мертвой.

- Все же исповедуйся, князь Глеб. Исповедь не повредит.

Они остались одни в княжеской опочивальне. Владыка начал с вопросов, какие обычно задают на исповеди. Глеб отвечал, вспоминая свои мелкие прегрешения. Укрывал беглых. Удерживал часть ханской дани от баскака. Иногда бывал груб с подчиненными, коли проявляли неповиновение и лихоимство.

- То не велики грехи. Ведь для блага своего удела старался. Идут разговоры, что ты слишком усердно хану служил. В его военных походах участвовал. А это означает пролитие крови, в том числе и христианской. В чужих землях грешил избиением христиан?

- В походах ханских войск участвовал: не мог ослушаться. А пролития крови старался избежать. В этом грехе неповинен, владыка. Если ты что и слышал об этом, то был глас моих недоброжелателей.

- Возможно, ты и прав, князь Глеб. Еще хочу тебя спросить… Вопрос мой деликатного свойства. Но как твой исповедальник имею право. Блудил ли с женщинами?

- Грешен, владыка. В молодости была любовная связь с весянкой. В ту пору я еще не был женат на ханской дочери и не был уверен, что эта женитьба состоится. А жене ни разу не изменял. Даже когда ханский тысяцкий хотел наградить меня пленной ясной, я не прикоснулся к ней и вернул родителям.

- Не твоя ли горничная, что за тобой ухаживает, та самая весянка?

- Ты всеведущ, владыка. Она самая. Теперь она вдова, служит мне усердно, аккуратно.

- Надо полагать, слишком усердно. Так?

- Как понимать - слишком усердно?

- Снова блудишь с ней?

- Я должен отвечать?

- Я же твой исповедальник. Ты передо мной, как перед Богом, должен быть откровенен. На то она и исповедь.

- Буду откровенен. Слушай, владыка. Когда я был женат, то никакого блуда себе не позволял. Был чист перед Богом. Сейчас, будучи вдовцом, впал в грех. Люба мне весянка, и жалостью проникся к ней. Я бы готов прикрыть грех женитьбой.

- Подумай, что ты говоришь. Ты князь, она простолюдинка.

- Знаю примеры, когда князья женились по любви на женщинах из самого низшего сословия.

- То единичные примеры.

- Что мне скажешь, владыка? Жениться ли мне на Василисушке?

- Не делай этого. Заклинаю тебя. Иначе поставишь себя в смешное положение перед всей родней.

- Не стал же я посмешищем от того, что женился на бусурманке.

- То была ханская дочь.

- Я старый, больной человек. Износился, одряхлел. Мне нужен рядом заботливый человек. Нужна мне Василиса. Понимаешь это, владыка.

- Пусть продолжает ухаживать за тобой. Только не блудите.

- Это уже превыше наших сил.

- Бог вас когда-нибудь рассудит. Я закрываю на ваши грехи глаза. Не ты один, князь Глеб, грешишь подобным образом.

- Спасибо, владыка, за наставление.

- А мысль о женитьбе на безродной весянке выкинь из головы. Ты все же князь ростовский. Вспомни, кто были твои родители, деды.

Через некоторое время Глеб почувствовал в Василисе какие-то едва заметные перемены. Она стала настороженной, молчаливой, словно чем-то напуганной. Глеб догадался о причинах такой перемены.

- С тобой говорил владыка Игнатий?

- С чего ты взял?

- Догадываюсь.

- Ну говорил… Он сам принудил к разговору. Что из того?

- О чем же он с тобой говорил? О наших отношениях?

- Этого я не могу тебе сказать. Владыка напомнил о тайне исповеди.

- Уясни себе, Василисушка… За наши поступки ответ будем держать перед Богом, а не перед владыкой, каким бы мудрецом он ни был.

Из разговоров с епископом Игнатием Глеб понял одно. Непотребство с женщиной есть грех. Но еще не самый тяжкий грех. В конце концов, многие князья грешат связями с полюбовницами и даже приживают от них внебрачных детей. Случается такое. А вот брак с простолюдинкой, неровней вызывает неприятие и осуждение. Этот брак порывает сложившиеся устои общества во главе с князьями, тогда как с любовной связью с простолюдинкой, даже весянкой, можно на худой конец примириться. Так примерно рассуждал владыка Игнатий, так рассуждала феодальная верхушка.

Глеб уже не заговаривал с Василисой о женитьбе, понимая, что это вызовет бурю протеста и осуждения среди родичей, бояр, высшего духовенства.

Понемногу он приходил в себя и стал выбираться на прогулки. Только походка была нетвердой: он неестественно волочил правую ногу и быстро уставал. Возвратившись с прогулки, выслушивал доклад управляющего. Потом Василиса приносила ему пищу. Ел он без всякого аппетита, только горячее молоко с медом пил охотно. После трапезы Глеб шел в опочивальню отдыхать. К службе в домовой церкви выходил, опираясь на палку: от кресла, предложенного ему священником, он упорно отказывался, выстаивал всю службу на ногах.

К Василисе постепенно вернулись ее оживленность, разговорчивость. Она ухаживала за Глебом, приносила ему пищу, разогревала молоко, продолжала растирать парализованную половину туловища. От ее забот Глебу становилось лучше. Однажды он даже решился сесть с помощью дружинника на коня и проскакал мелкой рысью вокруг городских стен. Правда, после этой верховой прогулки почувствовал неописуемую усталость и отправился спать.

Однажды, когда Глеб почувствовал себя совсем хорошо, Василиса проскользнула в его опочивальню. Теперь она совсем освоилась с расположением покоев в княжеских палатах Ростова, осмелела и не считала нужным спрашивать разрешения войти к нему в опочивальню или в рабочий кабинет. Она поспешно разделась и юркнула в постель Глеба. Еще не успевший заснуть, Глеб почувствовал рядом ее упругое тело.

- Ты что удумала, Василисушка?

- Разве не соскучился по моим ласкам, Глебушка? Я - так зело соскучилась по тебе. Вижу, встал на ноги, даже сел на коня, держишься в седле уверенно.

- Не взыщи, радость моя. Постарел я, растерял мужскую силу.

- Сила вернется. Прижаться к тебе и то радость великая. Связь князя Глеба с его горничной Василисой ни для кого в княжеских палатах не была секретом. Недоброжелатели, особенно из окружения княжича Дмитрия, разносили сплетни. Посещая княжеские палаты и встречая где-нибудь Василису, княжич брезгливо отворачивался от нее или бросал бранное слово. Василиса оставалась невозмутимой, а Глебу говорила:

- Плохое болтают о нас с тобой, Глебушка.

- А тебе со мной хорошо, радость моя?

- Хорошо. Зело хорошо, мой золотой.

- Вот это главное. И мне хорошо с тобой. А что злые люди про нас брешут… Собака лает, ветер носит.

Как-то раз Глеб пригласил к себе сына Михаила.

- Съезди в Ярославль, Михальчик. Проведай невесту. И договорись с князем Федором о дне свадьбы. Я думаю, что можно устроить свадьбу после Великого поста. Договоритесь, кого пригласить в качестве гостей. Конечно, в первую очередь твоего двоюродного брата Дмитрия с женой. Какой-то он стал нелюдимый, неласковый. Наверное, ждал, что я помру и освобожу ему ростовский стол. А я, видишь, сынок, покуда живой и умирать не собираюсь.

- У меня есть мысли насчет гостей, - сказал Михаил. - Будут на свадьбе в большом числе ярославские бояре, кои все еще косятся на князя Федора. Будут коситься и на меня. Не обойтись без Дмитрия. Он тоже затаил на нас обиду и, возможно, приедет не один: Антип Евлампиев явно на его стороне. Надо бы подумать и о наших, белозерцах.

- Дельно рассуждаешь, Михальчик. Кого бы ты пригласил.

- Власия с женой, нескольких самых именитых и богатых белозерских купцов да игумена Иринея.

- Скажи о том Федору Ростиславичу. Не знаю, стоит ли пригашать угличского князя Романа, зело хвор и слаб. Не приедет.

- Из приличия и дядю Романа надо пригласить. А там, как сможет.

- Дмитрия придется тебе пригласить.

- Не по душе мне он. Похоже, злится на нас и камень за пазухой держит.

- Мне он также не по душе. Горюет, что дядюшка выжил и оставил его без ростовского стола. Но все же придется пригласить Митеньку. Не можем не пригласить. А насчет белозерцев ты дельно рассуждаешь. Посоветуйся с Федором, коли он не против, пошли приглашения именитым людям Белоозера.

Михаил не спешил возвращаться из Ярославля, где проводил время с невестой Настенькой. Будущий его тесть, князь Федор Ростиславич, встретил гостя со всем гостеприимством. О свадьбе договорились по всем статьям. Решили провести свадебное торжество незамедлительно, как только пройдет Великий пост. Князь Федор горячо поддержал желание Михаила пригласить на свадьбу белозерцев в пику чванливым ярославским боярам.

- А почему ты хочешь пригласить только нескольких бояр?

- Я говорю о самых именитых.

- Кто измерял эту самую именитость? Пригласи, по крайней мере, десятка полтора торговых людей Белоозера.

До возвращения Михаила из Ярославля приплыл из Белоозера тамошний управитель Власий. Привез собранную для Орды ханскую десятину и сделал обстоятельный доклад.

Заново отремонтировали княжеские палаты, чтоб принять Михаила Глебовича с молодой женой (Власий знал о намерении князя Глеба отпустить сына после женитьбы в Белоозеро самостоятельно править уделом). Проверили состояние канала на излучине реки Сухоны: расчистили его от древесных завалов. Проезжие купцы довольны. Исправно платят дорожную пошлину за пользование каналом. Выплавляемое из болотной руды железо поступает с Верхней Андоги белозерским купцам. Открыто два новых прихода. Игумен Ириней набрал новых воспитанников для монастырской школы.

Власий подробно и педантично перечислил все события, которые произошли за последний год на Белозерской земле. У Глеба сложилось впечатление, что товарищ его детских игр, став недавно управляющим Белозерской земли вместо своего отца Григория Меркурьева, уже успел проявить себя расторопным и дельным администратором. Глеб спросил Власия о семейных делах. Отец, боярин Григорий, еще держится. Жена, новгородская боярышня, должна вот-вот родить.

- Третий младенчик появится у нас.

- А я хотел было пригласить тебя вместе с женой на свадьбу сына.

- Благодарю за честь. Но посуди сам, она сейчас…

- Понимаю и не настаиваю. Но ты от нашего приглашения не будешь избавлен, боярин Власий.

- Помилуй, батюшка, князь. Какой я боярин рядом с ярославскими? Кичливы, надменны, на таких, как я, смотрят свысока. Едва князя Федора не съели.

- Не съели же, однако. Не по зубам оказался орешек. А ты не прибедняйся, Власик. Боярин ты первостатейный. За пояс любого ярославца заткнешь.

- У меня и платья-то праздничного с собой нет. Взял в дорогу только один кафтан.

- Это дело мы мигом поправим. Глеб крикнул слугу.

- Позови Каллистрата. Прибежал Каллистрат.

- Тебе этот молодец известен? - спросил его Глеб.

- Как же. Сын нашего белозерского управителя.

- Теперь сам управляющий, - уточнил Глеб. - Тебе серьезное задание, Каллистратушка.

- Слушаю, батюшка.

- Этого молодца надо одеть получше, чтоб не стыдно было показаться на свадьбе моего сынка Михаила. Чтоб выглядел он не хуже других именитых гостей, моих родичей из княжеского дома, бояр, купцов.

- Могу ли я снять мерку.

- В этом нет нужды. Выберешь подходящую одежду среди моих вещей. Кафтан из тонкого сукна с золотым шитьем, отороченный мехом, порты и сафьяновые сапоги с узором. Мы с Власиком примерно одного роста. Мое ему подойдет.

- Добрая ты душа, князюшка.

- Надо же как-то отблагодарить за долгую службу. И потом такое событие: женитьба единственного сына. Иди, Каллистратушка. А ты, Власик, незамедлительно отправляй свой дощаник в Белоозеро с приглашениями купцам на свадьбу…

Княжеские палаты Ярославля заполнялись приезжими гостями. Прибывали князья из соседних уделов, бояре, именитые купцы. Каждый старался перещеголять другого богатством, кафтаном, отороченным соболем или чернобурой лисицей. Привозили молодым разнообразные подарки: изделия местных мастеров-ювелиров, дорогие меха.

В последний момент князь Федор Ростиславич, отец невесты, спохватился, что не плохо было бы пригласить на свадьбу великого князя владимирского. Великокняжеский стол в то время занимал один из сыновей Александра Невского, Дмитрий Александрович, князь переяславский. Но он, занятый тяжбами из-за великокняжеского стола с братом Андреем, князем Городецким, не пожелал откликнуться на приглашение.

- Была бы честь предложена, - выругался князь Федор, когда гонец из Владимира возвратился ни с чем. Сыновей Невского Федор Ростиславич не любил из-за их нежелания договориться по-хорошему насчет великого княжения.

Глеб прибыл с племянником Дмитрием и владыкай Игнатием. Их сопровождали наиболее именитые ростовские бояре и купцы. Дмитрий всю дорогу хмурился и не поддерживал разговора со спутниками. Завидовал двоюродному брату, который, как он знал, после женитьбы на ярославской княжне сразу же получит обширный белозерский удел. А он, Дмитрий, все еще остается владельцем двух небольших волостей, предоставленных ему дядей из милости в кормление.

Торжество началось с венчания молодых в главном ярославском храме. Венчал епископ Игнатий в сослужении игумена Иринарха и всего ярославского духовенства. В день венчания в Ярославле появился угличский князь Роман Владимирович, державшийся сравнительно бодро. Видимо, все разговоры о его дряхлости и немощи оказались преувеличенными. Князь Роман вызвался даже быть посаженным отцом.

Храм наполнился участниками свадебной церемонии до предела. Игнатий вел венчальную службу зычным, хорошо поставленным голосом. Князь же Роман к концу службы почувствовал головокружение и стал пошатываться. Кто-то из церковных служек, заметив его состояние, подал ему кресло. Роман не сел в кресло, но ухватился за его спинку итак простоял до конца венчания. Глеб Василькович стоял, опираясь на палку. Венчальная служба, как водится, закончилась обменом обручальными кольцами. Потом гости выстроились в длинную цепочку и подходили к молодым, чтобы поздравить их.

Из храма свадебное шествие направилось в княжеские палаты. Два молодых ярославских боярина несли длинный шлейф свадебного платья невесты.

Распорядитель из приближенных князя Федора рассаживал гостей на определенные места в большой палате княжеских хором. Во главе стола жених с невестой. Рядом с женихом его отец князь Глеб с племянником Дмитрием, рядом с невестой ее отец Федор Ростиславич с женой Анной. Напротив молодых предназначалось место для посаженного отца, угличского князя Романа. А дальше другие родичи, бояре, именитые купцы. Не обошлось без споров и обид, когда распорядитель рассаживал гостей за стол. Бояре претендовали на места, расположенные ближе к новгородцам, и желали оттеснить купцов в конец стола. Один из ярославцев затеял из-за этого спор с распорядителем. Пришлось вмешаться князю Федору.

Свадебный пир был хмельной, шумный и продолжался три дня. На столе появлялись все новые блюда со свиными окороками, белозерскими судаками, ведерками с красной и черной икрой, пельменями с мясной и рыбной начинкой, маринованными грибами, всевозможными пирогами. Подавали все новые и новые жбаны и кувшины с вином, настойками, квасом. Подвыпившие гости, выкрикивая «горько», заставляли молодых целоваться.

Угличский князь Роман Владимирович выдержал только первый день пира. Потом, принеся молодоженам и их отцам извинения и сославшись на нездоровье, отбыл в свой Углич. Гости, отяжелев от обильной закуски и выпитого вина, выходили из-за стола, чтобы проветриться на свежем воздухе и облегчиться. Не все из них могли дойти обратно на свои места. Некоторые свалившись, засыпали на полу. Слуги подбирали упившихся, волокли их в специальную комнату и укладывали на заранее подготовленные постели.

К полуночи по сигналу князя Федора пир прервался. Молодых повели в опочивальню. Отцы давали напутствия.

- Бог в помощь, Михайльчик, - говорил сыну Глеб.

- Не робей, Настенька. Этого не избежать, - наставлял дочь Федор…

На следующий день дали возможность молодым отоспаться вволю. Две старые боярыни из ярославской родни вынесли из опочивальни на всеобщее обозрение простыни.

- Потрудились молодые. Не опозорились, - поощрительно воскликнул Федор.

Глеб промолчал. Он не одобрял обычай с показом простыней, считая его диким. Вспоминал, как протекала его первая брачная ночь с ордынкой, ханской дочерью Феодорой. И воспоминание это навеяло грусть.

Свадебный пир продолжался и на следующий, и на третий день. Поскольку гости еще не думали разъезжаться, Федор решил занять их зрелищами. Устроили петушиные бои. Особенно отличился рыжий драчливый петух, уложивший нескольких соперников. Владельцу петуха Федор лично преподнес кубок вина. Потом ярославский князь пригласил гостей посмотреть конные состязания. Всадники лихо преодолевали разные препятствия: рвы, заборы, земельные заграждения. А во время пира гостей занимали гусляры и певцы. Часть гостей зрелищами не интересовалась и осталась за столом, поглощая остатки еды и напитков.

Когда, наконец, свадебный пир завершился, Глеб попросил князя Федора собрать всех гостей в зале. Сам повел речь.

- Други мои, внемлите. Сын мой Михаил теперь зрелый человек, семейный. Вручаю в его руки белозерский удел. Теперь Михаил не княжич, а удельный князь Белоозера, а Анастасия - княгиня того же удела. А я теперь приглашаю всех гостей ко мне в Ростов. Знатную кашу устроил нам князь Федор. Постараюсь и я не отстать от моего соседа и угостить вас такой же кашей.

Здесь следует оговориться. Кашею в средневековой Руси назывались брачные пиры. Шумный, многолюдный, особо торжественный пир могли назвать знатной кашею. Историки поясняют, что обычай устраивать свадебные торжества в резиденции отца невесты соблюдался в том случае, если жених был еще молод и по своему феодально-иерархическому рангу стоял ниже или был равен с отцом невесты. (В данном случае жених был еще только шестнадцатилетним юношей.) В тех же случаях, когда жених был уже не молод и его тесть оказывался младше его либо по возрасту, либо по уровню княжения, свадьба обычно игралась в стольном городе жениха. Так что выбор Ярославля как места свадебных торжеств не означал со стороны Глеба Васильковича каких-то исключительных знаков почтения к ярославскому князю. Соблюдалась лишь общепринятая традиция. После свадебного пира в Ярославле Глеб посчитал своим долгом устроить подобный же пир в Ростове, чтобы ни в чем не отстать от ярославского князя.

И снова ломились столы от разнообразных закусок и напитков. Снова зрелища для гостей…

Но закончилось и ростовское продолжение свадебного пира. Глеб Василькович дал последние напутствия сыну, отплывавшему в Белоозеро.

- Вот твой управляющий, боярин Власий. Твоя правая рука, Михальчик. Советуйся с ним. Он человек умудренный. Счастливого пути вам, мои дорогие.

Далее Глеб сказал, что хотел бы сам проводить сына с невесткой до Белоозера и представить их обитателям города, да чувствует себя нездоровым: опасается, что не выдержит дороги.

Он проводил белозерцев до причала, опираясь на палку. Расцеловал на прощание сына и невестку, пожелал им полного счастья в семейной жизни и скорейшего рождения наследника.

Федор Ростиславич тепло распрощался с Глебом. Сказал с удовлетворением:

- Хорошую кашу мы с тобой заварили. Теперь мы - родня. Крепкой веревкой повязаны.

Дмитрий же выглядел удрученным: он завидовал двоюродному брату Михаилу, который был значительно моложе, но уже становился правителем обширного удела.

Он заговорил было с дядей о прежнем.

- Выдели мне, дядя Глеб, удел из состава Ростовской земли.

- Не пристало дробить Ростовскую землю. Не зело велика она. Жди своего часа, Митенька. Уйдет из жизни Роман, наследуешь угличский удел. Да и моя жизнь, чувствую, клонится к закату. Наследуешь мне. А Угличем пусть владеет твой братец Константин…