Глубже

Глава 1

Двери автобуса захлопнулись с шипением и лязгом, высадив на остановке молодую женщину. Не обращая внимания на порывы ветра и потоки дождя, она стояла, наблюдая, как грузная машина, заскрежетав всеми шестеренками, начала тяжело спускаться с холма. Только когда автобус окончательно исчез из вида, женщина перевела взгляд на заросшие травой склоны, поднимавшиеся по обеим сторонам дороги. Из-за ливня казалось, что они растворяются в полинявшей серости небес, и потому трудно было понять, где кончаются холмы и начинается небо.

Подняв воротник пальто, она пошла вперед, перешагивая через лужи в выщербленном асфальте на обочине дороге. Вокруг не было ни души, но она настороженно всматривалась в дорогу и время от времени оглядывалась. Впрочем, любая женщина в таком пустынном месте наверняка была бы не менее осторожна.

В незнакомке не было ничего необычного: лицо с широкими скулами, каштановые волосы, да и одежда ее была ничем не примечательна. Случайные прохожие, скорее всего, приняли бы ее за местную жительницу — возможно, спешащую домой, к своей семье.

На деле все было совсем не так.

Это была Сара Джером — сбежавшая колонистка, всю жизнь вынужденная скрываться.

Она вдруг побежала по краю дороги и бросилась в разрыв живой изгороди. Затаившись в кустарнике, Сара целых пять минут вглядывалась в дорогу и прислушивалась — сама настороженность. Но кроме шума дождя и завывавшего в ушах ветра, ничего не было слышно. Сара и вправду была совершенно одна.

Повязав голову шарфом, она выбралась из зарослей и быстро пошла от дороги, пересекла поле, стараясь держаться кирпичной стены, останков какого-то сооружения. Затем она поднялась по крутому склону, стараясь как можно быстрее добраться до вершины холма. Здесь ее силуэт резко выделялся на фоне неба — прекрасно понимая это, Сара, не теряя времени, начала спускаться по другой стороне, в открывшуюся перед ней долину.

Вокруг нее ветер, свистевший среди холмов, закручивал дождевые струи в вихри, похожие на воронки крошечных ураганов. Сквозь эту пелену она вдруг краем глаза заметила нечто странное. Сара замерла, повернувшись, чтобы рассмотреть неясный силуэт. Мурашки побежали у нее по спине… трава и вереск склонялись явно не от дождя и ветра… ритм был иным.

Сара напряженно всматривалась, в пелену дождя, потом с облегчением вздохнула: теперь ясно был виден ягненок, скакавший между кочек с пучками овсяницы. Пока она его разглядывала, ягненок вдруг метнулся в рощицу с корявыми деревцами. Сара снова насторожилась: «Что его напугало? Рядом есть кто-то еще — другой человек?» Сара напряглась… и расслабилась, увидев, как ягненок вновь выходит из-за деревьев, на этот раз в сопровождении рассеянно жевавшей матери — малыш принялся тереться о ее бок.

Хотя тревога оказалась ложной, на лице Сары не отразилось и следа радости. Она уже не смотрела на ягненка, вновь принявшегося скакать по кочкам — он было словно завернут в белую вату. В жизни Сары не было места для подобных, отвлекающих вещей — ни сейчас, никогда. Она уже изучала противоположную сторону долины, стараясь не пропустить любое подозрительное движение.

Потом она вновь отправилась в путь, пробираясь в тиши сквозь буйную зелень и через покатые валуны, пока не оказалась у ручья, скрытого в изгибе долины. Ни минуты не колеблясь, Сара зашла прямо в кристально чистую воду: теперь она двигалась по руслу, порой наступая на покрытые мхом камни.

Постепенно ручей стал глубже, вода грозила попасть ей в ботинки. Тогда Сара выпрыгнула на берег, покрытый упругим зеленым ковром травы, выщипанной овцами. Двигалась она все так же быстро, и очень скоро перед ней появилась заржавевшая проволочная ограда, а затем и проселочная дорога, которая, как знала Сара, проходила прямо за оградой.

Потом она увидела то, ради чего пришла сюда. Там, где дорога пересекала ручей, стоял грубый каменный мост: его осыпавшиеся бока отчаянно нуждались в ремонте. Следуя вдоль ручья, Сара шла прямо к мосту — и так торопилась попасть туда, что вприпрыжку побежала вперед. Через несколько минут она уже была на месте.

Скользнув под мост, женщина остановилась, чтобы снять с головы шарф и обтереть лицо. Потом она перешла на другую сторону, где замерла, осматривая окрестности. Спускался вечер, и розоватое мерцание едва зажженных уличных фонарей только-только начинало пробиваться сквозь стену из дубов, за которыми был виден лишь кончик церковного шпиля в отдаленном селении.

Сара вернулась под мост и встала точно посередине моста. Нащупав гранитный блок неправильной формы, чуть выдававшийся над поверхностью, она принялась вытаскивать его обеими руками, раскачивая вправо-влево, вверх-вниз, пока не вынула полностью. Камень был размером с несколько кирпичей и весил не меньше. Сара закряхтела от напряжения, нагнувшись, чтобы поставить его на землю, у ног.

Выпрямившись, женщина заглянула в глубокий проем, затем просунула туда руку до самого плеча, и, прижимаясь лицом к каменной кладке, стала что-то выщупывать. Наконец Сара нашла цепь и попыталась вытянуть ее вниз. Цепь крепко застряла. Как она ни старалась, сдвинуть ее не получалось. Выругавшись, Сара глубоко вздохнула и собрала все силы для новой попытки. На этот раз цепь поддалась.

Еще секунду ничего не происходило, хотя Сара продолжала тянуть цепь одной рукой. Затем послышался звук, похожий на отдаленный грохот, донесшийся из глубин моста.

Перед ней, сбросив известковую пыль и сухой мох, разошлись невидимые до того соединения в камне, и открылось неровное отверстие размером с дверь — часть стены отошла назад, а затем поднялась вверх. Все вновь стихло, и было слышно лишь журчание ручья и бормотание дождя.

Ступив в темный проход, Сара достала из кармана пальто маленький брелок с фонариком и включила его. Круг тусклого света осветил пятнадцатиметровую комнатку, высоты потолка которой как раз хватало, чтобы она могла выпрямиться в полный рост. Осмотревшись, Сара заметила пылинки, лениво парившие в воздухе и паутину, толстую, словно полусгнивший гобелен, которая протянулась по верху стен.

Это место соорудил прапрадед Сары в том же году, когда забрал свою семью под землю ради новой жизни в Колонии. Превосходный каменщик, он использовал все свое умение, чтобы спрятать комнату внутри осыпающегося, полуразрушенного моста на редко используемой фунтовой дороге, специально выбрав место, находившееся в километрах от любого селения. Ни один из родителей Сары не смог ответить, ради чего он это делал. Но каким бы ни было ее первоначальное предназначение, комната была одним из немногих мест, где беглянка и вправду чувствовала себя в безопасности. Сара верила, что тут ее никто никогда не найдет. Она стянула с головы шарф и распустила волосы, позволив себе расслабиться.

Осмотревшись, Сара подошла к узкому каменному выступу на стене напротив входа. На нем стояли два заржавевших железных предмета, напоминавших подсвечники, накрытые сверху чехлами из толстой кожи.

— Да будет свет, — тихо произнесла Сара и одновременно стянула оба чехла, под которыми оказалась пара люминесцентных шаров, удерживаемых на ржавых подобиях подсвечников, облупившимися красными железными когтями.

Стеклянные сферы были не больше персика, но лучи зловещего зеленого света вырвались из них с такой силой, что Саре пришлось прикрыть рукой глаза. Казалось, их энергия копилась и копилась под кожаными чехлами и теперь они радовались обретенной свободе. Сара провела кончиками пальцев по одному из шаров, ощутив его ледяной холод и слегка вздрогнув, словно это прикосновение на секунду перенесло ее в скрытый город, где эти шары были сделаны.

В боль и страдания, которые ей пришлось вынести под таким же точно светом.

Сара снова стала шарить на полке, ища что-то в толстом слое пыли.

Наконец она нащупала маленький полиэтиленовый пакет. Сара улыбнулась, схватила его и стряхнула пыль. Пакет был завязан узлом, который она быстро развязала холодными пальцами. Вынув аккуратно сложенный листок бумаги, Сара поднесла его к носу, чтобы понюхать. Бумага пахла сыростью и грибами. Ясно было, что записка пролежала тут несколько месяцев.

Сара ругала себя, что не появилась тут раньше. Ведь только здесь ее могла ждать весточка из прошлой жизни. Но Сара редко позволяла себе заглядывать сюда чаще, чем раз в полгода, поскольку проверка «мертвого почтового ящика» таила массу опасностей для всех: и для нее, и для «почтальона». Всегда существовал риск, пусть и небольшой, что за курьером могли проследить. Ни в чем нельзя было быть уверенной. Враг был терпелив и расчетлив в высшей степени и никогда не прекратит попытки поймать ее и убить. Саре нужно было обыграть врагов на их собственном поле.

Сара взглянула на часы. Она всегда добиралась до моста и уходила от него разными путями, но сегодня у нее оставалось очень мало времени на обратный путь: она могла опоздать на автобус.

Ей уже надо было уходить, но желание узнать о том, что происходит с ее семьей, было чересчур велико. Этот листок бумаги оставался для нее единственной связью с матерью, братом и двумя сыновьями — последняя, жизненно важная ниточка.

Она должна была узнать, что там написано. Сара вновь понюхала листок.

В этот раз что-то заставляло Сару отказаться от тщательно продуманных мер безопасности, которым она неотступно следовала всякий раз, когда приходила к мосту.

Словно бы бумага обладала особым, настораживающим запахом, который был сильнее смешанных ароматов гнили и плесени, заполнявших сырую комнату. Запах был острый и неприятный — зловоние дурных новостей. Раньше предчувствия Сару не обманывали, и она не собиралась игнорировать их сейчас.

Все больше и больше пугаясь, она крутила послание в руках, стараясь подавить желание его прочесть. Затем, раздосадованная собственной слабостью, Сара открыла письмо. Стоя у каменного выступа, она стала рассматривать его под зеленоватым светом светосфер.

Сара нахмурилась. Первый сюрприз: письмо было написано не ее братом. Почерк был ей незнаком. Ей всегда писал Тэм. Предчувствие ее не обмануло — Сара сразу поняла, что что-то произошло. Она посмотрела, кем письмо подписано.

— Джо Уэйтс, — произнесла Сара.

Ей все больше становилось не по себе. Это неправильно: Джо иногда служил курьером, но письмо должно было быть от Тэма.

В волнении закусив губу, Сара начала читать, быстро пробежав взглядом первые строки.

— О, боже милосердный! — воскликнула она, качая головой.

Она еще раз прочитала первую страницу письма, не в состоянии принять то, о чем там говорилось, повторяя про себя, что она наверняка что-то поняла не так, что вышла какая-то ошибка. Но все было ясно как день: короткие слова, простые формулировки не оставляли места сомнению. И у Сары не было никаких причин не верить тому, о чем говорило послание: только на эти сообщения она и полагалась в своей беспокойной, постоянно менявшейся жизни. Они побуждали ее не сдаваться.

— Нет, только не Тэм… только не Тэм! — простонала она.

Сара оперлась о каменный выступ, навалившись на нее всей тяжестью, словно у нее подкосились ноги.

Глубоко вздохнув, дрожа всем телом, она заставила себя перевернуть письмо и прочесть написанное на другой стороне, качая головой и бормоча:

— Нет, нет, нет, нет… этого не может быть…

Как будто ужасных новостей на первой странице было недостаточно! Того, что таилось на обороте, Сара уже просто не смогла выдержать. Раскачиваясь и обхватив себя руками, она подняла голову и уставилась в потолок невидящим взглядом.

Внезапно Сара почувствовала, что ей надо бежать. В невероятной спешке она вылетела наружу и вслепую, спотыкаясь, понеслась вдоль ручья. Вокруг быстро сгущалась темнота, продолжал моросить нескончаемый дождь. Не зная и не думая о том, куда идет, Сара скользила, чуть не падая, по мокрой траве.

Она не успела уйти далеко, как вдруг споткнулась и с громким всплеском съехала в ручей, оказавшись по пояс в воде. Горе ее было так велико, что она не почувствовала ледяного холода.

Сара сделала то, чего не делала с того самого дня, как сбежала в Верхоземье, оставив в Колонии маленького сына и мужа. Она заплакала: сначала скатилась лишь пара слезинок, а потом по щекам потекли потоки слез, они словно прорвали плотину.

Она рыдала, пока не кончились слезы. На лице ее застыло выражение холодного гнева: Сара медленно поднялась на ноги, собравшись, чтобы противостоять пульсирующему течению ручья. Сжав кулаки, с которых капала вода, она подняла руки к небу и закричала что было сил — по пустой долине прокатился дикий, первобытный вопль.

Глава 2

— Не пойдем завтра в школу! — прокричал Уилл Честеру: вагонетный поезд на всех парах уносил их из Колонии, с грохотом мчась все глубже в недра земли.

Мальчишки разразились истерическим смехом, но веселье было недолгим, и вскоре оба затихли, радуясь тому, что теперь они наконец-то снова вместе. Паровоз со стуком бежал по рельсам, а они, не двигаясь, сидели на площадке массивной товарной платформы, где Уилл и обнаружил Честера, прятавшегося под брезентом.

Прошла еще пара минут, Уилл вытянул перед собой ноги и потер колено, которое все еще болело после довольно-таки неаккуратного прыжка на поезд. Заметив это, Честер вопросительно посмотрел на друга — в ответ Уилл поднял большие пальцы вверх и улыбнулся.

— Как ты сюда попал? — прокричал Честер, стараясь, чтобы его было слышно сквозь гудение поезда.

— Кэл и я! — выкрикнул в ответ Уилл, показав через плечо на переднюю часть поезда, где он оставил брата. Затем Уилл махнул рукой наверх, на крышу туннеля, мелькавшую над ними —… спрыгнули… Имаго нам помог.

— Чего?

— Имаго нам помог, — повторил Уилл.

— Имаго? Это кто такой? — еще громче прокричал Честер, приставив руку к уху.

— Неважно, — произнес Уилл, медленно качая головой и жалея, что они с Честером не умеют читать по губам. Широко улыбнувшись другу, он прокричал:

— Как здорово, что ты в порядке!

Он хотел, чтобы Честер поверил, что беспокоиться не о чем, хотя сам Уилл очень тревожился о будущем. Интересно, знает ли его друг хотя бы о том, что они направляются в Нижние Земли — в те места, о которых даже народ Колонии говорил со страхом?

Уилл повернулся назад, чтобы рассмотреть последнюю секцию поезда за своей спиной. Судя по тому, что ему пока удалось увидеть, и поезд, и каждый из составлявших его вагонов по размеру в несколько раз превосходили поезда, встречавшиеся ему на поверхности Земли. Мальчика отнюдь не радовала мысль о возращении назад, туда, где его ждал брат. Попасть сюда было непросто; Уилл знал, что запросто мог поскользнуться и упасть вниз, где его наверняка раздавили бы гигантские колеса, молотившие по толстым рельсам, высекая искры. Не стоило давать волю таким мыслям. Уилл глубоко вздохнул.

— Готов идти? — прокричал он Честеру.

Его друг кивнул и неуверенно поднялся на ноги. Крепко держась за бортик платформы, он старался сопротивляться непрестанному качанию поезда, который как раз проходил несколько поворотов в туннеле.

На Честере была короткая куртка и толстые штаны, обычная в Колонии одежда, но когда от движения полы куртки распахнулись, Уилл пришел в ужас от увиденного.

За внушительное телосложение Честера прозвали в школе Честерский шкаф, но теперь от него мало что осталось. Если только Уилла не обманывал неверный свет, лицо друга вытянулось и похудело, Честер заметно сбросил вес, казался слабым, почти истощенным. Уилл не питал иллюзий по поводу кошмарных условий содержания в тюрьме. Вскоре после того, как они с Честером наткнулись на подземный мир, их поймали полицейские из Колонии, бросившие мальчиков в одну из душных и темных тюремных камер. Но Уилла продержали там всего пару недель — мучения Честера продолжались куда дольше. Он просидел там много месяцев.

Уилл вдруг понял, что смотрит на друга не отрываясь, и быстро отвел глаза. Его мучило чувство вины, ведь он знал, что сам виноват во всем, что пришлось вынести Честеру. Он и только он один отвечает за то, что втянул Честера в эту историю, движимый собственной опрометчивостью и навязчивым желанием найти пропавшего отца.

Честер что-то сказал, но Уилл не расслышал ни слова, разглядывая друга в лучах светосферы, которую держал в руках — он пытался прочесть мысли Честера. Из-за едкого дыма, окутывавшего спешившие вперед вагоны, лицо мальчика, там, где его не защищала одежда, было покрыто слоем грязи. Сажа была так густа, что лицо напоминало одну большую черную кляксу с белками глаз посередине.

Уилл немногое успел разглядеть, но было ясно, что Честер не в лучшей форме. Под грязью виднелись пурпурные пятна: кое-где краснела поврежденная кожа. Волосы Честера так выросли, что начали завиваться на концах и теперь от грязи прилипали к голове. По тому, как на него уставился сам Честер, Уилл понял, что и сам выглядит не лучше.

Он смущенно провел рукой по собственной светлой, но довольно грязной шевелюре, которую не стриг уже много месяцев.

Однако сейчас у них имелись дела поважнее. Подойдя к задней стенке вагона, Уилл уже собрался подниматься вверх, но вдруг остановился и повернулся к другу. Честер стоял на ногах с большим трудом, хотя сложно было сказать: быть может, ему просто мешало дерганье и раскачивание вагона.

— Ты сможешь? — прокричал Уилл.

Честер неохотно кивнул.

— Уверен? — снова крикнул Уилл.

— Да! — заорал в ответ Честер, на этот раз кивнув поэнергичнее.

Однако перебираться из вагона в вагон было непросто, и после каждой такой пробежки Честеру требовалось все больше и больше времени на отдых. Не упрощало их маневр и то, что поезд, судя по всему, набирал скорость. Казалось, мальчикам приходилось противостоять десятибалльному шторму: ветер жестоко бил в лицо, стоило вдохнуть — и легкие наполнялись вонючим дымом. К тому же им грозили куски горящего пепла, пролетавшие над головами, словно огромные светлячки. По мере того как поезд продолжил ускоряться, пепла в горячем потоке воздуха стало так много, что дымный сумрак вокруг мальчиков засветился оранжевым. По крайней мере, Уиллу больше не нужна была светосфера.

Они продвигались очень медленно, потом еще медленнее, ведь Честеру все труднее было держаться на ногах.

Очень скоро стало ясно, что самому ему не добраться. Честер упал на четвереньки и теперь мог лишь с трудом ползти за Уиллом, опустив голову. Тот не мог безучастно наблюдать за мучениями друга. Не слушая возражения Честера, мальчик обхватил друга рукой за пояс и помог ему подняться на ноги.

Лишь ценой огромных усилий ему удалось перетащить Честера через оставшиеся бортики вагонов, да и по дороге Уиллу приходилось поддерживать его каждую секунду. Одна ошибка: и один из них, а то и оба упали бы под массивные колеса.

Уилл безмерно обрадовался, увидев, что им осталось преодолеть всего один вагон — у него уже не осталось сил тащить друга дальше. Он поддержал Честера, и они добрались до последнего бортика и ухватились за него.

Приготавливаясь, Уилл сделал несколько глубоких вдохов. Честер едва шевелил руками и ногами, будто они ему уже не повиновались. К этому времени он навалился на Уилла всем весом — и тот едва держался. Перебраться в другой вагон и так непросто, а сделать это, удерживая под мышкой нечто вроде гигантского мешка с картошкой, — почти нереально. Собрав все оставшиеся силы, Уилл перетянул друга за собой. Со стонами, тяжело дыша, с огромным напряжением они наконец оказались по другую сторону бортика и без сил упали на пол платформы.

Мальчики тут же очутились в лучах яркого света. По полу раскатились бесчисленные светосферы. Они высыпались из непрочного ящика: он смягчил падение Уилла, когда тот грохнулся на поезд. Уилл уже рассовал несколько таких светосфер по карманам, но знал, что надо что-то сделать и с остальными: меньше всего ему хотелось, чтобы кто-то из колонистов на поезде заметил непонятный свет и пришел выяснять, что случилось.

Но сейчас мальчик был занят больным другом, стараясь поставить того на ноги. Обхватив Честера рукой, Уилл пинал ногами попадавшиеся на пути шары, чтобы тот не потерял равновесие. Светосферы беспорядочно носились туда-сюда, оставляя за собой всполохи света и сталкиваясь с другими шарами, которые в свою очередь приходили в движение, словно началась цепная реакция.

Уилл хватал ртом воздух, чувствуя, как сильно он устал, пока они преодолевали последние метры. Хотя Честер и похудел, тащить его было совсем не легко. Спотыкаясь, чуть не падая, в ярком свете вращающихся светосфер Уилл со стороны казался солдатом, помогающим раненому товарищу вернуться назад, в окопы, под вспышками вражеских прожекторов, заставших их между траншеями.

Честер, казалось, почти не замечал творившегося вокруг. Со лба его стекали ручейки пота, оставлявшие полосы на саже, покрывавшей лицо. Уилл чувствовал, как сильно дрожит друг, как он дышит — часто, тяжело и неглубоко.

— Теперь недалеко! — крикнул Уилл в ухо Честеру, заставляя его двигаться вперед, когда они приблизились к части вагона, заполненной деревянными ящиками. — Кэл вон там!

Когда они подошли к мальчику, тот сидел к ним спиной. Кэл даже не отошел от разломанных ящиков, возле которых его оставил Уилл. Недавно нашедшийся младший брат Уилла был поразительно на него похож. Кэл тоже был альбиносом, с такими же белыми волосами и широкими скулами, унаследованными мальчиками от матери, которой они никогда не видели. Сейчас Кэл сидел согнувшись, осторожно потирая затылок: при падении на движущийся поезд ему повезло меньше Уилла.

Уилл помог Честеру добраться до ящика, на который его друг тяжело опустился. Подойдя к брату, Уилл слегка похлопал его по плечу, стараясь его не испугать. Имаго велел им сохранять осторожность, поскольку на поезде ехали колонисты. Но в данном случае Уиллу не стоило беспокоиться: Кэл был так занят своими ранами и болячками, что почти не отреагировал. Лишь спустя несколько секунд (и пробормотав пару неслышных за шумом поезд жалоб), Кэл наконец обернулся, все еще массируя шею.

— Кэл, я его нашел! Я нашел Честера! — закричал Уилл, но его слова практически заглушил шум поезда. Кэл и Честер встретились взглядом, но ничего не сказали — они все равно были слишком далеко друг от друга, чтобы что-то расслышать. Хотя мальчики успели (очень кратко) познакомиться раньше, это произошло в худших из всех возможных обстоятельств: их преследовали стигийцы. Времени на любезности тогда не было.

Они отвели взгляд друг от друга, и Честер сполз с ящика на пол платформы, обхватив голову руками. Путь, который они с Уиллом только что преодолели, вымотал его окончательно. Кэл занялся своей шеей. Казалось, его совершенно не удивило то, что Честер оказался на поезде — или же его это попросту не волновало.

Уилл пожал плечами.

— Боже, что за пара развалин! — сказал он, не повышая голоса, чтобы ни один из них не услышал его слов за ревом поезда. Но стоило ему вновь задуматься о будущем, грызущее изнутри беспокойство немедленно вернулось. По общему мнению, путь их лежал в места, о которых даже колонисты говорили уважительным полушепотом. Более того, быть «изгнанным», высланным туда, в дикую пустыню, считалось одним из самых страшных наказаний, какие только можно было себе представить.

А ведь колонисты — поразительно выносливый народ, многие столетия выживавший в тяжелейших условиях в своем подземном мире. И если то место, куда мальчиков нес поезд, было так ужасно, то каковы их шансы? Уилл не сомневался, что впереди их — всех троих — вновь ждут испытания, однако ни брат его, ни друг к ним совершенно не готовы. По крайней мере, пока.

Согнув руку и почувствовав, как трудно ею шевелить, Уилл расстегнул куртку, чтобы пощупать укус на плече. Его покалечил один из свирепых служебных псов, которых использовали стигийцы, и хотя о его ранах позаботились, он и сам был не в лучшей форме. Уилл машинально взглянул на ящики со свежими фруктами вокруг. По крайней мере, у них хватит пищи, чтобы восстановить силы. Но как ни печально, нельзя сказать, что они готовы к трудностям.

Уилл вдруг осознал, как огромна его ответственность: казалось, на каждое плечо положили по гире и стряхнуть их невозможно. Именно он втянул Честера, а потом и Кэла в поиски отца, который и сейчас пропадал где-то в неизвестных землях, к которым они приближались с каждым поворотом петляющих туннелей. Если, конечно, доктор Берроуз еще жив… Уилл покачал головой.

«Нет!»

Нельзя позволять себе так думать. Он должен продолжать верить в то, что вновь встретится с отцом, и тогда все снова будет хорошо — так, как он и мечтал. Они вчетвером — доктор Берроуз, Честер, Кэл и он сам — будут работать вместе, как одна команда, открывая невероятные, чудесные вещи… потерянные цивилизации… может быть, новые формы жизни… и тогда… и что тогда?

Об этом Уилл не имел ни малейшего понятия.

Так далеко заглянуть у него не получалось. Как он ни старался, Уилл не видел, как именно все устроится. Он лишь знал, что так или иначе, исход будет счастливым, и главное для этого — найти отца. Иного пути нет.

Глава 3

В разных углах цеха стрекотали швейные машины, а в ответ раздавалось шипение гладильных прессов, словно те и другие пытались переговариваться друг с другом.

Там, где сидела Сара, сквозь нестихающий шум понапрасну пытались пробиться пискливые позывные радиостанции, постоянно присутствовавшие на заднем плане. Стоило ей нажать ногой на педаль, и машина пришла в движение, сшивая очередные куски ткани.

Услышав чьи-то крики, Сара подняла голову — какая-то женщина пробиралась между рабочими столами к подругам, поджидавшим ее у выхода. Они шумно болтали, словно взволнованные гусыни, а потом вышли на улицу, толкнув вращающуюся дверь.

Как только они покинули здание, Сара посмотрела наверх, внимательно изучая грязные стекла высоких фабричных окон. Она видела, как на небе собираются облака и на улицу опускается тень, словно уже вечерело, хотя на дворе всего лишь полдень. В цеху оставалось еще немало упорно трудившихся работниц, каждую из которых отделял от других конус света, лившегося из ламп над головами.

Сара нажала кнопку под столом, чтобы выключить свою машинку и, схватив пальто и сумку, быстро пошла к выходу. Она проскользнула через дверь, проверив, чтобы она не издала ни звука, и мигом спустилась по коридору. Сквозь окно офиса Сара разглядела пухлую спину администратора цеха, который, склонившись над столом, погрузился в чтение газеты. Саре следовало бы сообщить ему, что уходит, но она торопилась на поезд, и к тому же чем меньше людей будет знать о том, что ее нет на месте, тем лучше.

На улице Сара огляделась в поисках любой необычной для этих мест фигуры. Она сделала это автоматически, сама того не осознавая. Интуиция говорила о том, что пока она в безопасности, и Сара начала спускаться с холма, свернув с главной дороги и выбирая куда более запутанный маршрут, чем требовалось.

Прожив столько лет словно призрак, каждые несколько месяцев меняя работу и место жительства, Сара жила теперь среди людей-невидимок — нелегальных мигрантов и мелких преступников. Но хотя она и являлась чем-то вроде иммигрантки, преступницей Сара не была. Не считая нескольких фальшивых удостоверений личности, полученных ею за эти годы, у Сары ни разу и мысли не возникало нарушить закон, даже когда у нее совсем не было денег. Нет, ведь тогда ее могли бы арестовать — и она оказалась бы внутри судебной системы. А значит, за ней тут же потянулся бы след, который можно засечь.

А все потому, что первые тридцать лет Сариной жизни были совсем не такими, как у обычных людей. Она родилась под землей, в Колонии. Ее прапрапрадед вместе с несколькими сотнями других, тщательно отобранных людей работал над секретным подземным городом, принеся клятву верности сэру Габриэлю Мартино — человеку, которого они считали своим спасителем.

Сэр Габриэль объявил своим добровольным последователям, что однажды разъяренный и мстительный Бог уничтожит человечество, очистив мир от разврата. Все, кто живет наверху, верхоземцы, погибнут, и тогда его паства, непорочный народ, вернется в дом, принадлежащий ей по праву.

Сара очень боялась стигийцев. Представители религиозной полиции жестоко и целенаправленно поддерживали в Колонии раз и навсегда установленный порядок. И хотя Саре удалось бежать из Колонии, стигийцы не остановятся ни перед чем, чтобы схватить ее и наказать в назидание остальным.

Сара вошла на площадь и обошла ее по кругу, проверяя, не следят ли за ней. Прежде чем вернуться назад, на главную дорогу, она нырнула за припаркованный фургон.

Несколько секунд спустя из-за фургона вышла женщина, на Сару совершенно непохожая. Она вывернула пальто наизнанку, сменив зеленую клетку на однотонную серую ткань, и завязала на голове черный шарф. Пока женщина шла к вокзалу, ее в такой одежде почти не было видно на фоне закопченных фасадов офисных зданий и магазинов, мимо которых она шла — словно Сара стала хамелеоном в человеческом обличье.

Услышав первые звуки, возвещавшие о приближении поезда, Сара подняла голову. Она улыбнулась — время удалось рассчитать с точностью до секунды.

Глава 4

Пока Честер с Кэлом спали, Уилл постарался оценить ситуацию.

Осмотрев вагон, он понял, что прежде всего им надо подумать о маскировке. Уилл считал, что пока поезд двигается, вряд ли кто из колонистов будет его обыскивать. Однако если он остановится, Честер и Кэл должны быть к этому готовы. Но что Уилл мог сделать?! Под рукой ничего нет… Но затем мальчик решил, что лучше всего сделать укрытие из неповрежденных ящиков. Он принялся подтаскивать их к дремлющим Кэлу и Честеру, ставя друг на друга, чтобы получился «домик», в котором хватило бы места для всех троих.

Переставляя ящики, Уилл заметил, что у вагона впереди бортики выше, чем у их платформы, — более того, они выше всех остальных бортиков, через которые он перебирался во время предыдущей вылазки, когда нашел Честера. То ли им повезло, то ли Имаго сделал это специально, но сбросил он их на относительно закрытое место, где мальчики были отчасти защищены от дыма и сажи, которую паровоз выбрасывал из трубы.

Едва Уилл взгромоздил на место последний ящик и отошел в сторону, чтобы полюбоваться на дело рук своих, как его мысли переключились на следующий по важности вопрос — воду. Пока им хватило бы и фруктов, но уже очень скоро захочется пить по-настоящему, да и провизия, которую они с Кэлом купили в Верхоземье, тоже пригодится. А значит, кому-то придется пробраться вперед, чтобы забрать рюкзаки из передних вагонов, куда их сбросил Имаго. И Уилл знал, что кроме него идти туда некому.

Вытянув руки в стороны, чтобы сохранить равновесие, словно на палубе корабля в штормящем море, Уилл внимательно рассматривал железную стену, на которую ему предстояло взобраться. Он поднял взгляд к самому краю борта, который был ясно виден на фоне светящихся оранжевым кусочков горящего пепла, пролетавших над головой. По прикидкам Уилла, бортик был почти вдвое больше бортиков, через которые он перебирался до того.

— Ну же, слабак, давай, вперед! — подбодрил он себя и с разбегу запрыгнул на бортик своего вагона, после чего ухватился за более высокий бортик соседнего.

На секунду Уиллу показалось, что он неправильно все рассчитал и вот-вот соскользнет. Изо всех сил ухватившись за бортик переднего вагона, он переставлял ноги, пока не сумел устроиться удобнее.

Позволив себе порадоваться этой маленькой победе, мальчик тут же сообразил, что долго задерживаться в таком месте отнюдь не безопасно. Оба вагона резко раскачивались и ходили под ним ходуном, угрожая сбросить вниз. И Уилл не решался даже смотреть на мелькавшие внизу рельсы, чтобы совсем не потерять присутствие духа.

— Так не пойдет! — прокричал он и, собрав все силы, подтянулся, перевалившись через край. Уилл соскользнул внутрь вагона и приземлился, съежившись. У него получилось — он был в нужном вагоне.

Вытащив светосферу, чтобы хорошенько осмотреться, Уилл только расстроился: на вид платформа казалась пустой, за исключением небольших куч угля. Он прошел подальше — и вознес к небу безмолвную благодарность, заметив два рюкзака в дальнем конце. Подобрав рюкзаки, Уилл отнес их назад. Стараясь как можно тщательнее прицелиться, он по очереди перебросил их в свой вагон.

Вернувшись, Уилл обнаружил, что и Честер, и Кэл по-прежнему сладко спят. Они даже не заметили двух рюкзаков, словно по волшебству появившихся рядом с их убежищем. Зная, как ослабел Честер, Уилл сразу же принялся готовить ему бутерброд.

Когда после долгой встряски Уиллу, наконец, удалось разбудить своего друга и тот сообразил, что ему предлагают, Честер жадно накинулся на бутерброд. Набивая рот, он с благодарностью смотрел на Уилла и запивал еду водой из одной из фляжек, а потом снова завалился спать.

Именно так они и проводили время в последующие часы: спали и ели. Мальчики сооружали странные сэндвичи из толстых ломтей белого хлеба с начинкой из копченой крысятины и капустного салата, уплетали даже весьма неаппетитные с виду куски грибов (основной продукт питания колонистов — пенсовики), которые накладывали на густо смазанные маслом вафли. А в заключение каждой трапезы они поглощали столько фруктов, что вскоре вытащили все, что было в разбитых ящиках, и им пришлось вскрывать новые.

И все это время поезд с ревом летел вперед, унося их все глубже. Уилл понял, что пытаться говорить с остальными бесполезно, и потому, успокоившись, принялся изучать туннель. Чем дальше поезд проникал сквозь пласты, тем больше увиденное завораживало мальчика. Он во все глаза смотрел на калейдоскоп пород, сквозь которые они мчались, тщательно записывая свои наблюдения в блокноте неверным подчерком. Такой геологический отчет положит конец всем остальным геологическим отчетам! По сравнению с этим его раскопки в Хайфилде ничего не значили — там он едва коснулся поверхности земной коры.

Уилл также заметил, что наклон туннеля заметно разнится — по пути встречались отрезки в несколько километров, явно проложенные рукою человека, поезд там замедлял движение. Но нередко рельсы выравнивались и поезд проезжал огромные естественные пещеры, где перед ними разворачивался высокий частокол натечного камня. Гигантские размеры этих натеков поражали Уилла до глубины души: он не мог отделаться от мысли, как сильно они напоминают «подтаявшие» соборы. Иногда их окружали рвы, полные темной воды, которая плескалась о рельсы. А другие части туннеля были похожи на американские горки — настолько крутые, что даже если в этот момент мальчики спали, их с такой силой трясло и бросало друг на друга, что они тут же просыпались.

Внезапно поезд с дребезгом упал вниз, как будто сорвавшись с уступа. Мальчики вскочили от неожиданности, испуганно оглядываясь, — и тут сверху полились струи воды. Теплая вода затопила платформу, промочив их до нитки, словно мальчишек бросило под водопад. Ребята смеялись друг над другом и махали руками, как вдруг, столь же неожиданно, потоп прекратился и они замолчали.

От них и от пола вагона поднимался пар, мгновенно уносимый воздушным потоком, который образовался вокруг спешившего поезда. Уилл заметил, что по мере того, как поезд уносился все дальше, становилось заметно теплее. Поначалу это едва ощущалось, но в последние часы температура угрожающе выросла.

Чуть погодя все трое расстегнули воротники рубашек и сняли носки и ботинки. Воздух стал таким сухим и горячим, что мальчики по очереди взбирались на неповрежденные ящики, стараясь уловить хоть, чуть-чуть свежего ветра. Уилл спрашивал себя, не будет ли теперь так все время. Что, если в Нижних Землях невыносимо жарко, словно стоишь у двери в топку? Казалось, эта железная дорога ведет прямиком в ад.

Вскоре его размышления были прерваны визгом тормозов — таким резким, что мальчикам пришлось заткнуть уши. Поезд сбавил ход, а потом, вздрогнув, остановился совсем. Несколько минут спустя откуда-то сверху раздалось лязганье и гулкий удар металла о камень. Уилл быстро надел ботинки и прошел в переднюю часть вагона. Подтянувшись, он высунулся, чтобы заглянуть за бортик и увидеть, что происходит.

Бесполезно — впереди в туннеле виднелось неясное, красноватое свечение, но все остальное скрывали зависшие на месте облака дыма. Честер и Кэл присоединились к Уиллу, вытягивая шеи, стараясь заглянуть за вагоны. Теперь, когда поезд больше не дребезжал, у мальчиков появилась возможность поговорить, но они лишь обменивались взглядами: никто не знал, что сказать. Наконец первым заговорил Честер.

— Видишь чего-нибудь? — спросил он.

— А ты уже получше выглядишь! — ответил ему Уилл.

Его друг двигался куда увереннее и без особых усилий подтянулся, чтобы оказаться рядом с Уиллом.

— Я просто был голоден, — пренебрежительно произнес Честер, прижав ладонь к уху, словно пытаясь ослабить давление от непривычной тишины.

Раздался окрик — низкий мужской голос был слышен откуда-то сверху — и мальчики замерли на месте. Лучшего напоминания не требовалось: они на поезде не одни. Разумеется, у состава был машинист (которого, возможно сопровождал помощник, как их предупреждал Имаго) и на нем ехал еще один колонист, в караульном вагоне сзади. Хотя эти люди знали о том, что Честер едет на поезде и в их обязанности входит спровадить его куда следует по прибытии на Вагонетную станцию, Кэл и Уилл ехали зайцами, и за головы обоих наверняка назначена награда. Им нельзя попадаться никому на глаза, ни в коем случае.

Мальчики обменялись беспокойными взглядами, а затем Кэл подтянулся повыше на бортике, ближе к концу вагона.

— Ничего не вижу, — сказал он.

— Я попробую отсюда, — предложил Уилл и, перебирая руками, подвинулся к углу вагона, стараясь найти более удобную точку для наблюдения. Там он прищурился, чтобы взглянуть вниз, вдоль вагонов поезда, но сквозь дым и темноту не различил больше ничего. Он вернулся туда, где висели на бортике остальные.

— Думаешь, они обыскивают поезд? — спросил он Кэла, который лишь пожал плечами, с тревогой глядя назад.

— Боже, ну и жарища! — прошептал Честер, подув сквозь сжатые губы. Он был прав — без воздушного потока, от которого становилось прохладнее, жар был почти невыносим.

— Из наших проблем эта — наименьшая, — проворчал Уилл.

И тут двигатель вновь проснулся и завибрировал, и после нескольких рывков, зашатавшись, поезд опять ринулся вперед. Мальчики остались на прежнем месте, упорно цепляясь за высокий бортик платформы, и их немедленно атаковал со всех сторон страшный шум и наполненный сажей дым.

Устав, наконец, висеть на бортике, ребята спрыгнули вниз и вернулись в свое убежище, хотя и продолжили настороженно всматриваться вдаль, взобравшись на ящики. Уиллу первым удалось увидеть причину остановки поезда.

— Вон там! — закричал он, указав на стену туннеля, которую, пыхтя, миновал поезд. С обеих сторон железнодорожного пути высились две огромные железные двери. Мальчики вскочили, чтобы рассмотреть их получше.

— Штормовые ворота! — крикнул ему в ответ Кэл. — Их снова закроют за нами. Увидишь!

Не успел он закончить, как завизжали тормоза и поезд начал снижать скорость. Он вновь с рывком остановился, а мальчишки повалились с ящиков. После небольшой паузы они опять услышали резкий звук — на этот раз позади. Лязганье завершилось сокрушительным ударом, от которого у мальчиков застучали зубы, и весь туннель содрогнулся, словно раздался небольшой взрыв.

— Я же тебе говорил! — самодовольно произнес Кэл, когда шум стих. — Это Штормовые ворота.

— Но для чего они? — спросил его Честер.

— Чтобы ветер-левантинец не смог развернуться в полную силу, когда достигнет Колонии.

Честер непонимающе посмотрел на Кэла.

— Ну, я имею в виду штормовые ветра, дующие из Нижних Земель, — ответил Кэл, добавив: — Разве это не очевидно?

Он явно считал вопрос Честера абсурдным.

— Думаю, он просто еще такого не видел, — быстро вмешался Уилл. — Честер, это что-то вроде густой пыли, которую ветер выносит наверх оттуда, куда мы сейчас едем, — из Глубоких Пещер.

— Ну да, точно, — ответил его друг и отвернулся. Уилл не мог не заметить раздражения, промелькнувшего у него на лице. В эту секунду у Уилла зародилось слабое подозрение, что Честер и Кэл не уживутся — им не по вкусу компания друг друга.

Когда поезд вновь разогнался, мальчишки снова уселись среди ящиков. За последующие двенадцать часов они миновали немало таких же Штормовых ворот. Каждый раз они внимательно смотрели вокруг, на случай, если кому-то из колонистов придет в голову вернуться и проверить, на месте ли Честер. Но никто так и не пришел, и после каждой такой паузы ребята вновь занимались привычным делом — спали и ели. Зная, что уже скоро они достигнут конца пути, Уилл начал подготовку. Он уже набил два рюкзака светосферами, а теперь сверху запаковал столько фруктов, сколько влезло. Он понятия не имел, где и когда им удастся найти пищу в Глубоких Пещерах, и потому был уверен, что с собой нужно взять столько, сколько они сумеют унести.

Он сладко спал, когда его разбудил резкий звонок. Еще не до конца проснувшись, Уилл поначалу подумал, что это звонит будильник и ему пора собираться в школу. Он автоматически принялся нащупывать тумбочку у кровати, но вместо будильника пальцы Уилла наткнулись на покрытый гравием пол вагона. Пронзительный механический звон окончательно пробудил мальчика, он вскочил на ноги, протирая глаза, и увидел, как Кэл в спешке натягивает носки и ботинки, а Честер удивленно смотрит на него. Резкий звон не стихал, отражаясь от стен и отзываясь эхом в туннеле за ними.

— Эй, вы двое, давайте за мной! — изо всех сил заорал Кэл.

— Зачем? — одними губами спросил Честер у Уилла, заметившего, что друг его испуган.

— Вот тут! Приготовьтесь! — сказал Кэл, застегивая клапан рюкзака.

Честер вопросительно посмотрел на него.

— Нам надо спрыгнуть с поезда! — крикнул самый младший из мальчиков, указывая на переднюю часть состава. — До прибытия на станцию.

Глава 5

Сара ехала в Лондон на поезде, совсем непохожем на тот, в котором находились оба ее сына. Она не позволяла себе спать, но большую часть времени притворялась спящей, чтобы избежать разговоров с другими пассажирами. На последнем отрезке пути поезд часто останавливался, и в вагон заходило все больше и больше народа. Саре было не по себе: на последней остановке в вагон сел человечек с грязной бородой — жалкий побирушка в клетчатом пальто, с грязной хозяйственной сумкой в руках.

Саре следовало быть осторожной. Они порой выдавали себя за бродяг или отбросы общества. Стигийцу с характерными впалыми щеками требовалось лишь отрастить за пару месяцев бороду, хорошенько измазаться в грязи — и его уже не отличишь от несчастных попрошаек, которые ютятся на задворках в любом городе.

Очень умный прием. В таком виде стигийцы могли постепенно проникнуть практически куда угодно, не вызывая любопытства у верхоземцев.

И, самое главное, так они могли целыми днями ошиваться на крупных вокзалах, наблюдая за проезжающими пассажирами.

Сара уже потеряла счет случаям, когда ей встречались бродяги, околачивавшиеся у дверей, из-под спутанных волос которых в ее сторону вдруг устремлялся безжизненный, всевидящий взгляд стигийца, внимательно ее изучавшего.

Но был ли этот бродяга одним из них? Она наблюдала за его отражением в окне, пока тот доставал из сумки банку пива. Бомж открыл ее и начал пить, причем немалая часть пролилась ему на бороду. Несколько раз Сара замечала, что он смотрит прямо на нее. Казалось, он видит ее нечетко, и ей не нравились его глаза — иссиня-черные, причем он еще и щурился, словно не привык к дневному свету. Весьма зловещие признаки, но как бы ей ни хотелось, Сара не могла пересесть на другое место. Меньше всего она желала привлекать к себе внимание.

А потому, стиснув зубы, молодая женщина сидела смирно, пока поезд наконец не остановился на вокзале Сент-Панкрас. Она сошла с него одной из первых и, пройдя за турникеты, неторопливо направилась к вокзальным киоскам. Она опустила голову, чтобы скрыться от камер слежения, которых тут было полным-полно: если ей казалось, что она может находиться в зоне действия одной из них, Сара прижимала к лицу платок. Она задержалась у витрины, наблюдая за тем, как бродяга пересекает главный вестибюль.

Если он действительно стигиец или один из их агентов, ей лучше оставаться в толпе. Сара взвесила возможные варианты побега. Она как раз обдумывала, стоит ли ей прыгнуть в отходящий поезд, когда всего в пятнадцати метрах от нее бомж остановился, чтобы что-то нащупать в своей сумке. Затем, выругавшись на задевшего его прохожего, он направился к главному входу вокзала неуверенной, какой-то запинающейся походкой, вытянув перед собой руки, словно катил невидимую тележку, у которой заело колесо. Сара наблюдала, как бродяга вышел из здания.

Теперь она была почти уверена, что бомж — настоящий, и решила продолжить свой путь. Поэтому, выбрав направление наугад, женщина прошла сквозь толпу и выскользнула с вокзала через боковые двери.

Стояла чудесная погода, и улицы Лондона были заполнены народом. Отлично. Это-то ей и нужно. Всегда лучше, чтобы ее окружала толпа людей — чем больше народу, тем безопаснее. Вероятность того, что стигийцы попробуют что-то выкинуть перед многочисленными свидетелями, куда меньше.

Сара быстрым шагом пошла вперед, на север, в направлении Хайфилда. Грохот заполнивших улицы автомобилей сливался в единый непрерывный ритм, передававшийся подошвам ее ног, пока Сара, наконец, не стала ощущать его чуть ли не в своем желудке. Как ни странно, этот ритм ее радовал. Благодаря успокаивающей непрестанной вибрации сам город казался живым существом.

По пути Сара рассматривала новые здания, отворачиваясь всякий раз, как замечала одну из множества установленных на них камер видеонаблюдения. Ее поразило, как сильно изменился Лондон с того дня, когда она увидела его впервые. Когда же это было — почти двенадцать лет назад?!

Говорят, время лечит. Но все зависит от того, что за это время успеет произойти.

Пока что жизнь Сары была похожа на одинокую, монотонную равнину: ей казалось, что она и не жила по-настоящему. Хотя побег из Колонии случился так много лет назад, память о нем осталась до боли яркой.

Теперь, идя по улицам, Сара поняла, что не может остановить поток воспоминаний, овладевших ею. Она вновь начала переживать мучительные сомнения, охватившие ее, когда она бежала от одного кошмара только для того, чтобы оказаться в другом, в этой чужой земле, где глаза жег мучительный блеск солнца и все было незнакомым и ни на что не похожим. И что самое страшное, ее убивало чувство вины перед своими детьми, двумя сыновьями, которых она оставила.

Но выбора не было, она ДОЛЖНА была уйти. У малыша Сары, которому была всего неделя, начался жар, страшный, убийственный жар, от которого кроху, умиравшего от болезни, трясло в ужасном ознобе. Даже сейчас Сара слышала его нестихающий плач и помнила, какими беспомощными чувствовали себя она и ее муж. Они умоляли врача дать хоть какое-нибудь лекарство, но тот ответил, что в его черном саквояже нет ничего, что он мог бы им предложить. Сара забилась в истерике, но доктор лишь угрюмо качал головой, стараясь не встречаться с ней взглядом. Она знала, что означал этот жест. Она знала правду. В Колонии таких лекарств, как антибиотики, не хватало постоянно. То немногое, что имелось в запасе, предназначалось исключительно для правящего класса, стигийцев и, возможно, очень узкого круга элиты внутри самого Комитета губернаторов.

Но был и другой вариант: она предложила купить немного пенициллина на черном рынке и хотела попросить, чтобы ее брат Тэм раздобыл лекарство. Но муж Сары был непреклонен.

— Я не могу оправдать подобного поступка, — прозвучали его слова, когда он уныло смотрел на младенца, слабевшего с каждым часом.

Затем он принялся распространяться о своем положении в обществе и о том, что их долг — придерживаться определенной системы ценностей. Все это для Сары не значило ровным счетом ничего: она просто хотела, чтобы ее ребенок снова был здоров.

Ей оставалось лишь постоянно обтирать блестящее, красное личико заходящегося в плаче малыша, пытаясь снизить температуру, и молиться. На следующие сутки у младенца уже не было сил кричать, он лишь жалобно всхлипывал — как будто это то были его последние попытки дышать. Он уже даже не сосал молоко. Малыш покидал Сару, а она ничего, решительно ничего не могла с этим поделать.

Саре казалось, что она сходит с ума.

Ее охватывали приступы едва сдерживаемого гнева, и, отойдя от колыбели в угол комнаты, она пыталась причинить себе боль, расцарапывая ногтями руки и прикусывая язык, лишь бы не закричать в голос и не разбудить находившегося в полузабытьи ребенка. А порой она падала на пол, охваченная таким глубоким отчаянием, что начинала молиться о том, чтобы умереть вместе с ребенком.

И наступил страшный час, когда утратившие цвет глаза младенца остекленели и потеряли всякое выражение. Сара сидела, парализованная горем, у колыбели в полутемной комнате, и вдруг ее оцепенение прервал слабый звук. Он был похож на тихий шепот, словно кто-то пытался о чем-то ей напомнить. Сара наклонилась над колыбелью. Сердцем она понимала, что услышала последний вздох, вырвавшийся из запекшихся губ сына. Он лежал тихо, не шевелясь. Все было кончено. Несчастная мать приподняла крошечную ручку и позволила ей вновь упасть на матрас. Казалось, она касается искусно сделанной куклы.

Но тогда Сара не плакала. Глаза ее были сухи, а душу наполняла решимость. Боль матери, потерявшей сына, убила всякую привязанность, которую она испытывала к Колонии, к своему мужу или к обществу, в котором жила. И в эту минуту у нее в голове словно зажегся прожектор. Сара теперь ясно знала, что ей надо делать, и ничто не могло ей помешать: она должна любой ценой спасти двух других своих детей от подобной судьбы.

Тем же вечером, когда тело мертвого младенца, которому даже не успели дать имя, остывало в колыбели, она побросала вещи в сумку на ремне и схватила двух своих сыновей. Мужа, занимавшегося приготовлениями к похоронам, не было дома, и она ушла с обоими сыновьями, воспользовавшись для побега одним из путей, о котором ей однажды рассказал брат.

Однако стигийцы словно заранее знали о каждом ее шаге, все очень быстро пошло не так — они просто играли с Сарой в кошки-мышки. Пока она пробиралась по лабиринту вентиляционных туннелей, стигийцы постоянно были где-то рядом. Сара помнила, как на секунду остановилась передохнуть. Опершись о стену, она затаилась в темноте, прижимая к себе детей и чувствуя каждое их движение. В глубине души она знала, что одного из них придется оставить: с двумя малышами на руках она не убежит. Сара вспоминала, как мучителен был выбор.

Но вскоре на нее наткнулся колонист. Последовала бешеная схватка, и Саре удалось одержать верх, оглушив его резким ударом. Но в драке она сильно повредила руку, и времени для колебаний больше не осталось.

Она знала, что должна сделать.

Сара оставила Кэла. Ему было чуть больше года. Она осторожно положила судорожно дергавшийся кулек между двумя камнями на покрытый гравием пол туннеля. В ее памяти навсегда запечатлелась эта картина: спеленатый белый кокон, испачканный ее собственной кровью. И звуки, которые он издавал — бульканье. Сара знала, что его очень скоро найдут и вернут отцу, а он позаботится о мальчике. Слабое утешение. Она продолжила побег с другим сыном и благодаря везению каким-то образом скрылась от стигийцев и выбралась на поверхность.

Ранним утром они прошли по Центральной улице в Хайфилде — маленький сын с трудом брел рядом с ней по тротуару, он едва умел держаться на ногах. То был ее старший — Сет. Ему тогда исполнилось два с половиной года. Мальчик вертел головой направо и налево, с удивлением глядя на необычное окружение широко раскрытыми, испуганными глазами.

У Сары не было денег, ей некуда было идти, и очень скоро она осознала, что даже за одним ребенком присматривать ей будет трудно. К тому же из-за раненой руки она потеряла много крови, и у нее все сильнее кружилась голова.

Услышав вдалеке голоса людей, она увела Сета с главной улицы и прошла по нескольким переулкам, прежде чем заметила церковь. Стремясь найти убежище на заросшем кладбище, они оба присели на покрытую мхом могилу, впервые в жизни вдыхая утренний воздух и с благоговением глядя на небо в пурпурной дымке. Саре так хотелось закрыть глаза, всего на пару минут, но она боялась, что если позволит себе это, больше уже не поднимется. Голова у нее шла кругом, но она собрала оставшиеся силы и поднялась с могилы, собираясь найти для них какое-нибудь укрытие и, если повезет, что-нибудь поесть и попить.

Сара пыталась объяснить сыну, что собирается делать, но он все равно цеплялся за маму, хотел пойти с ней. Бедный маленький растерянный Сет. От его взгляда, полного непонимания, у Сары разрывалось сердце. Малыш ухватился за ограду самой большой и внушительной могилы на кладбище, на которой, по странному совпадению, были установлены две небольшие каменные фигурки с киркой и лопатой в руках. Сет звал маму, но Сара так и не посмела обернуться, хотя все внутри нее кричало, что она не должна уходить.

Сара вышла с кладбища, не зная, куда идти, борясь с головокружением, из-за которого ей с каждым шагом все больше казалось, будто она танцует странный, дерганый танец на ярмарочной площади.

После этого Сара почти ничего не помнила.

Очнулась она от толчка. И когда открыла глаза, свет показался ей невыносимым. Его яркость ослепляла, и потому она едва различила женщину, стоявшую рядом с ней с озабоченным видом — та спрашивала, все ли с Сарой в порядке. Сара поняла, что потеряла сознание между двух припаркованных автомобилей. Прикрывая глаза руками, она заставила себя встать на ноги и убежала.

В конце концов Сара нашла дорогу обратно, к Сету, но остановилась, увидев, что его окружают люди, одетые в черное. Поначалу она приняла их за стигийцев, но затем, прищурив слезящиеся от света глаза, сумела прочесть на стоящей рядом машине слово «Полиция». Крадучись, она ушла оттуда.

С того дня она миллион раз пыталась убедить себя, что так было лучше, что она была не в состоянии позаботиться о малыше и уж тем более не смогла бы скрыться от стигийцев с ребенком на руках. Но это ничуть не помогало забыть о полных слез глазах маленького мальчика, о том, как он протягивал свою крошечную ручку и звал ее снова и снова — а она уходила и уходила от него.

Крошечная ручка тянется к ней…

В душе Сары что-то съежилось, словно жестоко раненный зверь свернулся клубком, стремясь защититься.

Прохожий на тротуаре бросил на Сару странный взгляд, и она испугалась, что незаметно для себя начала думать вслух, ведь мысли ее были такими ясными и яркими.

«Соберись», — велела она самой себе. Надо оставаться в форме. Сара тряхнула головой, чтобы изгнать из мыслей образ малыша. В любом случае это было так давно, и как и здания вокруг нее, все изменилось — изменилось непоправимо. Если предназначавшееся ей письмо в «мертвом почтовом ящике» говорило правду — а в это она так и не смогла до конца поверить, — тогда Сет превратился в Уилла, в кого-то совсем-совсем иного.

Через несколько километров Сара вышла на шумную улицу, с магазинами и кирпичным монолитом супермаркета. Она недовольно поморщилась, когда ей пришлось остановиться на переходе, в окружении небольшой толпы, ожидая, пока переключится светофор. Ей было не по себе, она подняла воротник, стараясь скрыться в нем. Затем раздался звуковой сигнал, зажегся зеленый человечек, и Сара перешла дорогу, обгоняя людей, увешанных покупками.

Магазины постепенно кончились, пошел дождь, от которого прохожие спешили укрыться в зданиях или в своих машинах, и народа на улицах стало меньше. Сара продолжала идти вперед, и на нее никто не обращал внимания — она же наметанным глазом рассматривала каждого. В голове она слышала голос Тэма — так ясно, словно он шел рядом:

— Смотри внимательно — но тебя видеть не должны.

Именно он ее этому научил. Еще будучи детьми, они дерзко нарушали родительские наказы и нередко тайком уходили из дома. Надев лохмотья и измазав лица жженой пробкой для маскировки, они, рискуя жизнью, углублялись в самое жестокое и опасное место во всей Колонии — в Трущобы. Даже сейчас она легко представляла себе Тэма, каким он был тогда, с ухмыляющейся мальчишечьей физиономией, вымазанной сажей, и с глазами, горевшими от возбуждения, когда они уносили ноги, в очередной раз едва избежав опасности. Она так по нему тосковала.

Размышления Сары резко прервались — все ее инстинкты вдруг забили тревогу. Тощий юнец в смятой и запачканной военной куртке появился с противоположной стороны. Он направлялся к ней. Сара не сделал ни шага в сторону, и в последний момент он отступил, как бы случайно задев ее локтем и демонстративно раскашлявшись прямо ей в лицо. Сара замерла на месте, и глаза ее загорелись, словно где-то внутри вдруг разожгли костер. Продолжая идти, юнец еле слышно бормотал что-то мерзкое. Позади на куртке виднелась надпись большими белыми потрескавшимися буквами: «ВСЕХ ВАС НЕНАВИЖУ». Пройдя несколько шагов он, видимо, сообразил, что Сара все еще смотрит на него — и обернулся, чтобы бросить на нее злой взгляд.

— Шлюха, — сплюнул он в ее сторону.

Все тело Сары напряглось, словно у пантеры перед прыжком.

«Ах ты мразь!» — подумала она, но ничего не сказала.

Он не имел ни малейшего понятия о том, кто она такая и на что способна. Он только что всерьез рисковал жизнью. Сара жаждала крови и страстно желала преподать юнцу урок, которого он не забудет — ей хотелось этого до боли, но она не могла позволить себе подобной роскоши. Не в этот раз.

— В другое время, в другом месте… — пробормотала она, глядя, как тот презрительно, вразвалочку идет, шаркая по тротуару потертыми кроссовками. Больше он не обернулся, так и не узнав, что секунду назад жизнь его висела на волоске.

Сара постояла еще пару минут, чтобы собраться и осмотреть мокрую улицу и проезжавшие мимо машины. Взглянула на часы. Еще очень рано — она шла слишком быстро.

Ее внимание привлек громкий разговор на языке, ей непонятном. Двое рабочих выходили из кафе, запотевшие окна которого освещали изнутри люминесцентные лампы. Не раздумывая, Сара быстрым шагом направилась туда.

Заказав чашку кофе, она уселась за столик у окна. Потягивая водянистую, безвкусную жидкость, вытащила из кармана засаленную бумажку и медленно перечитала письмо. Она так и не смогла заставить себя смириться с тем, о чем там говорилось. «Как Тэма может не быть в живых? Как такое возможно?» Как бы плохо ни шли у Сары дела в Верхоземье, ее всегда хоть немного утешала мысль о брате в Колонии, живом и здоровом. Надежда на то, что однажды она вновь увидит Тэма, была словно колеблющийся огонек свечи в конце невероятно длинного туннеля. Но теперь он мертв — и даже этот огонек у нее забрали.

Сара перевернула послание и прочла написанное на обороте, затем вновь перечитала, качая головой.

Здесь какая-то ошибка — Джо Уэйтс, вероятно, заблуждался, когда писал эти слова. Как мог ее сын Сет, первенец, которым она некогда так гордилась, выдать Тэма стигийцам? Плоть от плоти Сары погубил ее брата! «И если это правда, что могло так его испортить? Что побудило его к убийству?» Но в последнем абзаце таилась не менее ужасающая новость. Сара вновь и вновь перечитывала эти строки: о том, как Сет похитил ее младшего сына, Кэла, заставив его уйти вместе с ним.

— Нет, — громко произнесла она, качая головой и отказываясь признавать, что Сет во всем виноват. Снова и снова: ее сыном был «Сет», а не «Уилл», и он не смог бы совершить ничего подобного. Хотя весточка пришла от источника, которому она полностью доверяла, возможно, кто-то исказил ее содержание. Быть может, кто-то знал о «мертвом почтовом ящике». Но как, почему и ради чего они стали бы оставлять ей поддельное письмо? Сара не видела в этом никакого смысла.

Молодая женщина вдруг сообразила, что с трудом дышит и у нее трясутся руки. Тяжело опершись на стол, она смяла письмо, зажатое в ладони. Стараясь вновь взять свои эмоции под контроль, Сара посмотрела в зал, на других посетителей кафе, опасаясь, что кто-то мог заметить ее волнение. Но люди вокруг (судя по рабочим комбинезонам, в основном строители) были слишком заняты щедрыми порциями жареного мяса с картошкой, чтобы обращать на нее внимание, а владелец заведения сидел за застекленным прилавком и что-то напевал себе под нос.

Откинувшись назад, Сара осмотрела зал, словно впервые увидев его. Она задержалась взглядом на стенах, покрытых панелями под дерево, и поблекшем плакате с яркой Мэрилин Монро, зазывно склонившейся над большим американским автомобилем. В кафе слышались голоса ведущих какой-то радиостанции, но Сара их не слушала, ее лишь раздражал шум.

Потом она расчистила небольшой кружок на запотевшем изнутри окне кафе и посмотрела наружу. Было еще слишком рано и светло, поэтому женщина решила задержаться в заведении подольше и стала уголком салфетки рисовать что-то в лужице кофе, пролитого на расцарапанный стол из красного пластика. Потом она просто уставилась прямо перед собой, словно впала в транс. Когда несколько секунд спустя Сара, чуть вздрогнув, пришла в чувство, то заметила, что пуговица ее пальто болтается на ниточке. Она потянула за нитку, и пуговица упала ей в руку. Ни о чем не думая, она бросила ее в пустую чашку и продолжила смотреть пустыми глазами на затуманенные стекла и неясные силуэты людей, спешивших мимо.

Наконец хозяин поднялся из-за прилавка и неторопливо прошелся по заведению, по пути нехотя проводя грязной тряпкой по пустым столикам и выравнивая стулья. Он остановился у окна и вместе с Сарой несколько секунд смотрел на улицу, а затем спросил, не нужно ли ей чего еще, нарочно стараясь говорить как можно непринужденнее. Не ответив, странная посетительница встала и направилась к двери. Разозлившись, он схватил ее пустую чашку из-под кофе — и тут заметил пуговицу, брошенную ею на дно.

То была последняя капля. Женщина не была постоянным клиентом — и ему совершенно не требовались всякие подозрительные личности, зазря занимавшие столики и почти ничего не платившие.

— Скр… — уже было крикнул он, произнеся первый слог слова «скряга» прежде чем оно замерло у него на губах.

Хозяин случайно бросил взгляд на столик. Он моргнул и чуть повернул голову, словно ему мешала игра света. С красного пластика на него смотрела на удивление искусно нарисованная, реалистичная картинка: лицо сантиметров десять в длину и в ширину, слой за слоем составленное из высохшего кофе, будто написанное темперой. Но вовсе не мастерство художника поразило его до глубины души, а то, что лицо и до предела открытый рот были искажены в громком, протяжном крике. Владелец кафе опять моргнул: изображение было так неожиданно и так пугающе, что несколько секунд он не двигался, глядя на него. Он никак не мог связать это шокирующее изображение агонии с тихой, незаметной, словно мышка, женщиной, которая только что покинула его кафе. Ему это совсем не понравилось, и он закрыл рисунок тряпкой, стараясь стереть его как можно скорее.

Вновь оказавшись на улице, Сара старалась идти помедленнее, поскольку у нее все еще оставалось время. Прежде чем попасть в Хайфилд, она ненадолго прервала свой путь, чтобы снять комнату в маленькой гостинице. На одной улице их было несколько, и девушка выбрала первую попавшуюся — потрепанный викторианский особняк с террасой.

Она жила теперь по принципу: никогда ничего не повторять. И никогда не повторяться.

Сара считала, что, если она начнет следовать привычным схемам, стигийцы мгновенно настигнут ее.

Дав хозяевам несуществующие имя и адрес, она сразу заплатила наличными за одну ночь. Сара взяла ключ у администратора, сморщенного старичка с кислым запахом изо рта и безжизненными седыми волосами, и по пути в комнату проверила, где находится пожарный выход, а заодно обнаружила дверь, которая, судя по всему, вела на крышу. «На всякий случай». Оказавшись в номере, она заперла дверь, да еще и заблокировала ручку стулом. Затем опустила выцветшие на солнце занавески и присела на край кровати, попытавшись собраться с мыслями.

Сару отвлек гнусавый смех, доносившийся с дороги под окнами, и она моментально вскочила на ноги. Чуть отведя занавеску, осмотрела обе стороны улицы, особенно тщательно оглядев тесно припаркованные автомобили. Тут женщина вновь услышала смех и увидела пару мужчин в майках и джинсах, прогуливавшихся по главной улице. Выглядели они вполне безобидно.

Сара вернулась к кровати и легла на спину, скинув туфли. Она зевнула, чувствуя, как ей хочется спать. Но девушка не могла позволить себе заснуть и, чтобы чем-то себя занять, открыла номер «Хайфилдского горна» — эту газету она нашла на стойке администратора. Как всегда, Сара взяла ручку и сразу открыла раздел с объявлениями, обводя предложения для наемных работников, которые могли бы ее заинтересовать. Покончив с рекламным разделом, она пролистала остальные страницы газеты, без особого интереса просматривая статьи.

Между колонками, в которых обсуждались плюсы и минусы превращения старой рыночной площади в пешеходную зону, а также предложения по установке новых «лежачих полицейских» и пуске еще одного автобусного маршрута, внимание Сары привлекла одна статья:

Резкими штрихами Сара принялась рисовать что-то на полях статьи о диком звере. И хотя она пользовалась всего лишь старой шариковой ручкой, очень скоро ей удалось изобразить во всех деталях залитое лунным светом кладбище, немного похожее на то в Хайфилде, где она отдыхала, впервые выбравшись на поверхность. Но на этом все совпадения заканчивались: на переднем плане она набросала большой надгробный камень. Какое-то время Сара внимательно на него смотрела и наконец, используя верхоземское имя сына, вывела на надгробии «Уилл Берроуз», поставив в конце знак вопроса.

Сара нахмурилась. Гнев, вскипавший внутри нее с момента смерти брата, был так силен, что она чувствовала, как волна ярости сметает ее — чтобы, в конце концов, выбросить неизвестно куда, где ей нужно будет найти виноватого. Конечно, корнем любого зла оставались стигийцы, но впервые Сара позволила себе помыслить о немыслимом: если сказанное про Сета правда, тогда он ей за все заплатит — и заплатит дорого.

Все еще глядя на рисунок, Сара так сжала пальцы, что ручка переломилась — осколки светлого пластика разлетелись по кровати.

Глава 6

С сосредоточенными, хмурыми лицами мальчишки цеплялись за бортик вагона: стены туннеля проносились мимо пугающим, смазанным пятном, хотя поезд и начал снижать скорость, чтобы войти в резкий поворот.

Они уже выбросили свои рюкзаки, и Честер, последним из троих, перелез через бортик и повис на нем. Он нащупал выступ и теперь изо всех сил старался не сорваться. Уилл как раз собирался дать команду прыгать, как вдруг его брат решил прыгнуть первым.

— ПРЫГАЙТЕ! — заорал Кэл и отпустил руки, рванувшись вниз. Уилл смотрел, как он исчезает в темноте, а затем бросил взгляд на силуэт Честера, зная, как страшен этот момент для его друга.

Выбора у Уилла не было, оставалось только следовать за братом. Сжав зубы, он оттолкнулся от вагона, отчего его развернуло в воздухе. На долю секунды Уиллу показалось, что он завис в потоке ветра, в едком дыму. И тут он приземлился на ноги, от удара заныли все кости, а сила инерции заставила его с сумасшедшей скоростью мчаться вперед, не зная куда, расставив руки в стороны, чтобы хоть как-то сохранить равновесие. Но одна его нога зацепилась о другую — словно он сам себе подставил подножку. Мальчик упал с размаху, сначала на одно колено, а в следующую секунду растянулся на животе. Уилл грудью скользил по земле, оставляя борозду в пыли. Остановившись, он медленно повернулся на спину, а потом сел, выплевывая грязь и кашляя. Огромные колеса продолжали крутиться всего в паре метров от него, и он мысленно поздравил себя с тем, что не упал под одно из них. Мальчик достал из кармана светосферу и начал оглядываться в поисках остальных.

Через какое-то время Уилл услышал громкие стоны, дальше по направлению движения поезда. Повернул голову туда и увидел, как из тьмы появляется ползущий на четвереньках Честер. Он поднял голову, словно раздраженная черепаха и, заметив Уилла, ускорил ход.

— Все в порядке? — крикнул ему Уилл.

— Да просто прекрасно! — прокричал Честер, упав рядом с Уиллом.

Уилл пожал плечами, потирая ногу, на которую пришелся основной удар при падении.

— А Кэл? — спросил Честер.

— Понятия не имею. Давай лучше его тут подождем. — Уилл не понял, услышал ли друг его слова, но Честер явно не горел желанием отправляться на поиски мальчика.

Поезд продолжал свое бесконечное движение. Несколько минут спустя из дымной темноты появился брат Уилла с рюкзаками на обоих плечах — шествовал он беззаботно, словно на прогулке. Он присел на корточки рядом с Уиллом.

— Я все забрал. Вы целы? — прокричал он.

На лбу у Кэла виднелась большая царапина, а на носу у него собирались, стекая вниз, капельки крови.

Уилл кивнул, бросив взгляд за спину Кэла.

— Пригнитесь! Караульный вагон! — предупредил он, потащив за собой брата.

Вжавшись в стену туннеля, они наблюдали, как в их сторону направляется свет. Он лился из окон караульного вагона, оставляя широкие освещенные квадраты на стенах по ходу поезда. Вагон пронесся мимо, на долю секунду вырвав из темноты их силуэты. Когда поезд на полной скорости промчался мимо и свет постепенно потух, становясь все слабее и слабее, пока совсем не исчез, Уилла охватила невыносимая тоска — теперь все кончено.

В непривычной тишине он встал и размял ноги. Он так привык к качке на поезде, что теперь земная твердь казалась ему в новинку.

Втянув носом воздух, Уилл собирался что-то сказать остальным, как вдалеке поезд издал несколько протяжных гудков.

— Это что такое? — спросил он.

— Прибывает на станцию, — ответил Кэл, который все еще смотрел в темноту, туда, где они последний раз видели поезд.

— А ты откуда знаешь? — спросил его Честер.

— Мой… наш дядя мне рассказывал.

— Твой дядя? Он может нам помочь? Где он? — Честер засыпал Кэла вопросами, и на лице его отражалась надежда на то, что, возможно, кто-то сумеет прийти им на помощь.

— Нет, — отрезал Кэл, хмуро глядя на Честера.

— Почему нет? Не понимаю…

— Нет, Честер, — резко вмешался Уилл, качая головой.

Его другу сразу стало ясно, что лучше бы он держал рот на замке.

Уилл повернулся к брату:

— Так что теперь? Когда поезд прибудет, они выяснят, что Честер пропал. И что тогда?

— Ничего, — пожал плечами Кэл. — Дело сделано. Они поймут, что он выпрыгнул. Они же знают, что одному ему тут долго не протянуть… в конце концов, он же просто верхоземец. — Усмехнувшись, Кэл продолжал говорить, словно Честера тут и не было. — Они не станут посылать поисковый отряд или еще что.

— Почему ты в этом так уверен? — продолжал пытать брата Уилл. — Разве они не подумают, что он сразу пошел назад, в Колонию?

— Мысль неплохая, но даже если бы ему удалось туда добраться — причем пешком, угри попросту подстрелили бы его уже на подходе, — пояснил Кэл.

— Угри? — спросил Честер.

— Стигийцы — так колонисты их называют, когда те не слышат, — объяснил Уилл.

— Да, точно, — произнес Честер. — Ну и в любом случае, я в это отвратное место больше ни за что не вернусь. Ни за что в жизни, черт возьми! — твердо добавил он, глянув на Кэла.

Кэл не ответил, надевая рюкзак, а Уилл взял за лямки другой, оценивая его вес. Рюкзак, доверху набитый снаряжением, запасами пищи и светосферами, был тяжел. Уилл перебросил его за спину, сморщившись, когда лямка вонзилась в раненое плечо. Припарки, которые прикладывал ему Имаго, сотворили чудеса, но стоило чуть надавить — и рана ужасно разболелась. Уилл попытался отрегулировать лямки так, чтобы большая часть веса пришлась на здоровое плечо, и мальчики отправились в путь.

Немного погодя Кэл быстрым шагом направился вперед, оставив позади Уилла и Честера, наблюдавших, как подпрыгивающая фигурка двигается сквозь лежавшую перед ними мрачную полутьму. Вдвоем они, не торопясь, шли между огромными металлическими рельсами.

Они так много хотели сказать друг другу, но теперь, когда остались вдвоем, казалось, ни один не знал, с чего начать. Наконец Уилл решился.

— Нам надо бы поговорить, — неуверенно произнес он. — Пока ты был в тюрьме, случилось столько всего…

Уилл начал рассказывать о своей семье — своей настоящей семье, которую он впервые встретил в Колонии, и о том, каково было с ними жить. Потом он припомнил, как они с дядей Тэмом планировали спасти Честера:

— Такой был кошмар, когда все провалилось. Я просто глазам не поверил, когда увидел, что Ребекка заодно со сти…

— Эта мелкая уродина! — взорвался Честер. — Тебе разве не приходило в голову, что у нее не все дома? За все эти годы, что вы вместе росли?

— Ну, я думал, она странноватая, но тогда мне казалось, что все младшие сестрицы такие, — признался Уилл.

— Странноватая? — повторил Честер. — Она же чертова психичка! Ты же, наверное, знал, что она тебе не настоящая сестра?

— Нет, откуда мне было знать? Я… Я даже не знал, что меня самого усыновили и откуда я на самом деле.

— Разве ты не помнишь, как твои родители принесли ее домой, в первый раз? — удивленно спросил Честер.

— Нет, — задумчиво ответил Уилл. — Кажется, мне четыре года тогда было. Ты сам-то сколько помнишь с тех времен, когда тебе было столько же?

Честер что-то промычал, будто слова Уилла не вполне его убедили, а Уилл продолжил рассказывать о последующих событиях. Устало следуя за Уиллом, Честер внимательно слушал. Наконец Уилл дошел до спора с Имаго, когда ему и Кэлу предстояло решить, вернутся ли они в Верхоземье или спустятся в Глубокие Пещеры.

Честер кивнул.

— Так мы и попали на Вагонетный поезд, с тобой вместе, — закончил Уилл, завершив свой рассказ.

— Ну, я рад, что ты тут оказался, — улыбнулся его друг.

— Я не мог тебя бросить, — сказал Уилл. — Должен был убедиться, что ты жив и здоров. Это самое меньшее, что я мог…

Голос Уилла дрогнул. Он пытался выразить свои чувства, свое сожаление о том, через что пришлось пройти Честеру.

— Знаешь, они меня били, — вдруг сказал Честер.

— Что?

— Когда они меня снова поймали, — произнес он так тихо, что Уилл едва смог расслышать, — то снова бросили в Тюрьму и стали избивать дубинками… много-много раз, — вновь продолжил Честер. — Иногда Ребекка приходила посмотреть.

— Боже, нет, — пробормотал Уилл.

Еще несколько шагов они прошли молча, перебираясь через массивные шпалы.

— Они сильно тебя ранили? — в конце концов спросил Уилл, страшась ответа.

Честер ответил не сразу:

— Они очень были злы на нас… на тебя в основном. Много чего про тебя кричали, пока избивали меня, говорили, ты из них дураков сделал. — Честер тихо откашлялся и сглотнул. Слова его стали путаться. — Это… я… они…

Он резко втянул воздух уголком рта:

— До смерти они меня никогда не избивали, и я понял, что у них для меня приготовлено что-то куда хуже. — Честер замолчал, вытирая нос. — А потом этот старый стигиец приговорил меня к Изгнанию, и это было еще страшнее. Я был так напуган, что совсем расклеился.

Честер смотрел в пол, словно совершил что-то, чего теперь стыдился. Он продолжал говорить, и в его голосе появились нотки холодного, контролируемого гнева, решимости:

— Знаешь, Уилл, если бы я мог, я бы их убил… стигийцев. Мне так сильно этого хотелось. Злобные ублюдки… все они. Я бы всех их убил, даже Ребекку!

Честер смотрел на Уилла таким напряженным взглядом, что у того мурашки побежали по спине. Уилл вздрогнул — перед ним раскрылась та сторона Честера, о которой он раньше и не подозревал.

— Честер, прости, мне так жаль!

Но в этот момент в голову Честеру пришло нечто не менее важное, что отвлекло его от прежних мыслей. Он резко остановился, подскочив на месте, словно получив пощечину:

— Что ты там говорил о стигийцах и их… как они называются… их людях на поверхности?

— Агентах, — помог ему Уилл.

— Да… их агентах! — Честер прищурил глаза. — Даже если бы я снова мог попасть на поверхность, я ведь не смогу так просто пойти домой, верно?

Уилл стоял перед ним, не зная, что сказать.

— Если я пойду домой, они схватят маму и папу, как ту семью, о которой ты говорил, — Уоткинсов. Хреновы вонючие стигийцы станут гоняться не только за мной. Они захватят моих родителей и сделают из них рабов или убьют, ведь так?

Уилл сумел ответить Честеру лишь взглядом, но и этого было достаточно.

— И чтобы я смог сделать? Думаешь, если я попытаюсь предупредить маму с папой, они мне поверят? Или полиция поверит? Они решат, я наркоты наглотался или чего еще. — Склонив голову, Честер вздохнул. — Все время, пока я сидел в Тюрьме, думал только о том, как мы с тобой вернемся домой. Я так хотел снова оказаться дома! Только этим и жил все месяцы.

Честер раскашлялся, возможно, стараясь заглушить всхлип — но точно Уилл сказать не мог.

Честер схватил Уилла за руку и посмотрел ему прямо в глаза:

— Я же больше никогда не увижу солнечного света, верно?

Уилл промолчал.

— Так или иначе, мы тут навсегда застряли, да? Нам некуда идти, теперь уже некуда. Уилл, что мы собираемся делать? — продолжил Честер.

— Прости меня, — снова произнес Уилл сдавленным голосом.

Впереди раздались возбужденные крики Кэла.

— Эй! — подзывал он мальчиков.

— Нет! — расстроенно крикнул в ответ Уилл. — Не сейчас!

Он взмахнул светосферой, неожиданно выказав свое раздражение. Ему хотелось побольше побыть с другом, и вмешательство Кэла его разозлило:

— Подожди чуть-чуть!

— Я кой-чего нашел! — еще громче возопил Кэл, то ли не расслышав ответа Уилла, то ли решив не обращать на него внимания.

Честер посмотрел туда, где стоял младший мальчик, и твердо произнес:

— Надеюсь, это не станция. Не собираюсь снова попадать к ним в руки!

Он сделал шаг вперед по железнодорожным путям.

— Нет, Честер, — начал Уилл. — Подожди секунду. Хочу тебе что-то сказать.

Они стояли друг против друга — глаза Честера все еще были красны от усталости. Уилл крутил в руках светосферу: в ее свете Честер легко мог прочитать на покрытом грязью лице друга, как тому нелегко.

— Я знаю все, что ты хочешь сказать, — произнес он. — Ты не виноват.

— Нет, виноват! — крикнул Уилл. — Это моя вина… Я не хотел тебя втягивать во все это. У тебя есть нормальная семья, а… а у меня… мне не к кому возвращаться. Мне нечего терять.

Честер попытался ответить, протянув руку вперед, но его друг продолжал говорить все бессвязней, пытаясь выразить свои чувства, скопившиеся в сердце в последние месяцы.

— Я не должен был тебя в это втягивать… ты же просто мне помогал…

— Слушай… — произнес Честер, стараясь успокоить друга.

— Мой папа сможет нас выручить, но если мы его не найдем… Я…

— Уилл, — вновь попытался перебить его Честер, но затем позволил Уиллу продолжать.

— Я не знаю, что нам делать и что с нами случится… мы можем никогда… мы можем погибнуть…

— Забудь, ладно, — мягко сказал Честер, когда голос Уилла сбился на шепот. — Никто из нас понятия не имел, что так выйдет, и кроме того, — Уилл увидел широкую улыбку на лице друга, — хуже все равно уже некуда, верно?

Честер по-дружески ударил Уилла по плечу, случайно попав аккурат в то место, которое так ужасно изуродовала ищейка в Вечном городе.

— Спасибо, Честер, — выдохнул Уилл, сжав зубы, чтобы не закричать от боли, и смахнув ладонью выступившие на глазах слезы.

— Поторопитесь! — вновь раздались крики Кэла. — Я нашел проход. Давайте!

— Чего это он так завелся? — спросил Честер.

Уилл постарался собраться.

— Он всегда такой, вечно удирает, — ответил он, повернув голову в ту сторону, где стоял брат, и подняв глаза к небу.

— Правда? Он тебе никого не напоминает? — заметил Честер, приподняв бровь.

Чуть смутившись, Уилл кивнул:

— Да… немного.

Он сумел улыбнуться Честеру в ответ, хотя ему было совсем не до улыбок.

Они нагнали Кэла, который от возбуждения не мог стоять спокойно, без конца повторяя что-то про свет.

— Я же вам говорил! Сюда посмотрите! — Он подпрыгивал на месте, указывая в большой проход, ведущий в сторону от железнодорожного туннеля. Уилл заглянул туда и увидел слабое голубоватое сияние, чуть мигавшее, словно оно было на приличном расстоянии отсюда.

— Держитесь за мной, — скомандовал Кэл и, не дожидаясь реакции Уилла с Честером, бросился вперед на полной скорости.

— Да кто он такой? — возмущенно сказал Честер, глядя на Уилла, лишь пожавшего плечами, после чего оба отправились в путь. — Поверить не могу, какая-то мелкота указывает мне, что делать! — едва слышно пожаловался он.

Внезапно стало очень жарко, отчего у ребят по спинам потек пот. Воздух был так обжигающе сух, что пот испарялся с кожи почти сразу.

— Боже, да тут просто парилка. Типа как в Испании или еще где, — жаловался Честер, продолжая идти вперед, и, расстегнув несколько пуговиц, почесывал грудь.

— Ну, если верить геологам, по мере приближения к мантии Земли через каждые двадцать метров температура поднимается на один градус, — заметил Уилл.

— И что это значит? — спросил Честер.

— Ну, по идее, мы должны были бы уже изжариться.

Пока Уилл и Честер следовали за Кэлом, спрашивая себя, во что же они ввязываются, свет усиливался. Казалось, он пульсировал, порой яркими лучами заливая зазубренные стены над ними, а затем постепенно угасая, превращаясь в голубоватую дымку впереди.

Они нагнали Кэла у самого конца прохода. Выйдя оттуда, мальчики оказались посреди обширного пространства.

В центре ввысь поднимался двухметровый столб пламени. Они смотрели во все глаза, как с громким шипением он вырос в четыре раза, устремившись вверх и пройдя сквозь круглое отверстие в потолке над ним. Вынести жар этого огня было невозможно, и им пришлось отступить, закрыв лица руками.

— Что это? — спросил Уилл, но ни один из мальчиков, завороженно смотревших на пламя, не ответил — непередаваемая красота огня очаровывала. Ведь у основания, там, где огненный фонтан бил из почерневшей скалы, огонь был почти прозрачным, а далее играл всеми цветами радуги — от переливчатых оттенков желтого и красного до поразительного разнообразия зеленых тонов, и в самом верху становился темно-пурпурным. Но в целом свет, составленный из этих цветов, был голубым — эта голубизна освещала все вокруг, она же и привела их сюда. Мальчики стояли рядом, и радужный каскад отражался в их глазах, пока шипение не стихло и пламя вновь не сократилось до прежних размеров.

Словно всех троих разом расколдовали, они принялись оглядываться, чтобы осмотреться вокруг. Ребята смогли различить несколько отверстий в стенах зала.

Уилл и Честер направились к ближайшему из них. Когда они осторожно вошли в него, лучи светосфер в их руках смешались с голубизной остатков пламени — и они увидели, что находится внутри. Куда бы ребята ни смотрели, взгляд останавливался на свертках, ростом с человека, прислоненных к стенам, иногда сразу по два, по три.

Свертки в пыльных тряпках были перевязаны несколько раз по всей длине чем-то вроде веревки или крученой нити. Некоторые из них казались поновее других; материя была не такой запачканной и засаленной. Но те, что провели тут больше времени, были так грязны, что почти не отличались от камней, к которым были прислонены. Уилл, за которым след в след шел Честер, приблизился к одному из свертков и поднял светосферу повыше. Слои материи сгнили и распались, позволив мальчикам увидеть, что скрыто за ними.

— Боже мой, — прошептал Честер так быстро, что два слова слились в одно, а Уилл резко вздохнул.

Высохшая кожа туго обтягивала череп, уставившийся на мальчиков пустыми глазницами. То тут то там, под растрескавшейся темной кожей тускло поблескивали белые кости. Уилл провел светосферой вниз, и мальчики увидели другие части скелета: сквозь ткань просвечивали ребра, а паукообразная рука опиралась на бедро, так туго обтянутое кожей, что та напоминала кусок древнего пергамента.

— Думаю, это мертвые копролиты, — пробормотал Уилл, когда они с Честером проследовали вдоль соседней стены, изучая другие свертки.

— Боже мой, — повторил Честер, на этот раз растягивая слова. — Их же тут сотни.

— Видимо, тут что-то типа кладбища, — ответил Уилл, стараясь не повышать голоса, словно хотел проявить уважение к мертвецам. — Как у индейцев. Они оставляли мертвых на деревянных платформах на склонах гор, вместо того чтобы хоронить.

— Так если это какое-то святое место, не лучше ли нам убраться отсюда? Мы же не хотим обидеть этих… копролексов, или как они там называются, — взволнованно заметил Честер.

— Копролитов, — поправил его Уилл.

— Копролитов, — медленно произнес Честер. — Точно.

— Еще кое-что, — начал Уилл.

— Что? — спросил Честер, повернувшись к нему.

— Это название — «копролиты», — продолжил Уилл, с трудом подавив улыбку. — Ты же знаешь, это их колонисты так называют. Но если сам где-нибудь встретишь копролита, не зови его так, ладно?

— А почему?

— Им это не очень льстит. Так называют динозаврьи экскременты. Означает: ископаемая какашка динозавра. — Уилл глупо ухмыльнулся, пройдя чуть дальше вдоль стены с мумифицированными телами, пока его взгляд не привлекло одно из них, чей саван почти рассыпался.

Направив свет на труп, Уилл медленно провел лучом сверху вниз, до самых ног, потом вновь вернулся к голове. Тело умершего так съежилось, что казалось очень маленьким — словно и не принадлежало взрослому человеку. На костлявом запястье виднелся толстый золотой браслет, куда были вставлены большие прямоугольные драгоценные камни: красные, зеленые, темно-синие — и даже совсем бесцветные. Матовая поверхность тускло поблескивала, словно у старых мармеладок.

— Зуб даю, это золото, а камни, я так думаю, рубины, изумруды и сапфиры… и даже алмазы, — затаив дыхание, произнес Уилл. — Разве это не великолепно?

— Ага, — с сомнением ответил Честер.

— Я должен это сфотографировать.

— Может, мы просто уйдем отсюда, а? — торопил Честер, пока Уилл, стянув рюкзак, вынимал оттуда фотоаппарат. Затем Честер заметил, что Уилл протягивает руку к запястью с браслетом.

— Уилл, ты соображаешь, что делаешь?

— Мне это надо чуть-чуть подвинуть, — ответил Уилл. — Чтобы снимок вышел получше.

— Уилл!

Но Уилл не слушал. Большим и указательным пальцем он взялся за браслет и начал осторожно его крутить.

— Нет, Уилл! Уилл, ради бога! Не надо…

Все тело содрогнулось, а затем вдруг обрушилось на пол, оставив облако пыли.

— Упс! — произнес Уилл.

— Замечательно! Ну, просто замечательно! — возмутился Честер, когда оба они мигом отступили назад. — Посмотри, что ты наделал!

Облако пыли осело, и Уилл смотрел на неряшливую груду костей и сероватого праха перед собой — она напоминала охапку обгоревших ветвей и сучков, оставшихся от костра. Тело попросту рассыпалось.

— Прости, — сказал ему Уилл. Он с содроганием понял, что все еще держит в пальцах браслет, и уронил его на кучу.

Позабыв и думать о фотографировании, Уилл присел на корточки у рюкзака, чтобы убрать фотоаппарат. Он как раз застегнул боковой карман, как заметил, что на руках у него осталась пыль. Уилл тут же принялся осматривать землю, на которой они с Честером стояли; потом быстро поднялся и вытер руки о штаны. Уилл понял, что все это время они ходили по слою из праха и костей рассыпавшихся трупов в несколько сантиметров толщиной. Они топтались на останках множества мертвых тел.

— Давай отойдем немного назад, — предложил он, не желая огорчать друга. — Подальше отсюда.

— Я не против, — благодарно ответил Честер, не спрашивая почему. — Тут и впрямь жутковато.

Они оба отошли назад, и Уилл стал рассматривать молчаливые ряды свертков у стен.

— Здесь их похоронены тысячи. Целые поколения, — задумчиво произнес он.

— Нам бы надо…

Честер замер на полуслове, и Уилл неохотно оторвал взгляд от мумифицированных трупов, чтобы посмотреть на взволнованного друга.

— Ты не видел, куда пошел Кэл? — спросил Честер.

— Нет, — ответил Уилл, тут же забеспокоившись.

Они пробежали назад в центральный зал, где задержались, чтобы осмотреть все углы, а затем обошли его по периметру, заглянули в дальний конец, за пламя, которое вновь принялось громко шипеть и вытягивать дымчатую вершину к потолку.

— А вот и он! — обрадованно крикнул Уилл, заметив одинокую фигурку, решительно направлявшуюся в дальний угол. — Почему ему вечно не сидится на месте?

— Знаешь, я с твоим братом знаком только… сколько… сорок восемь часов, и надо тебе сказать, он уже вот где мне сидит, — пожаловался Честер, внимательно наблюдая за реакцией Уилла, чтобы увидеть, не обиделся ли тот.

Но Уилл, судя по всему, нисколько не возражал.

— Может, мы его к чему-нибудь привяжем? — криво улыбнулся Честер.

Уилл помедлил секунду:

— Слушай, давай за ним. Он, наверное, что-то нашел… может, другой выход отсюда, — продолжил он, направившись к брату.

Честер с опаской посмотрел в сторону длинных рядов мертвых тел.

— Неплохая мысль, — пробормотал он и, издав невольный стон, пошел следом за Уиллом.

Они быстро побежали, огибая пламя как можно дальше: оно снова разворачивалось во всю мощь, излучая сильный жар. Мальчики едва успели заметить, как Кэл прошел под большой, грубо вырезанной скальной аркой. Они последовали за ним и увидели, что там находилось не очередное кладбище, а нечто совершенно иное. Ребята оказались посреди участка земли размером с футбольное поле под высокими сводами. Кэл стоял к ним спиной и явно что-то рассматривал.

— Прекрати от нас убегать, — пожурил его Уилл.

— Там река, — произнес Кэл, не обращая внимания на недовольство брата.

Перед ними проходил широкий канал: вода быстро неслась вперед, обдавая их приятными теплыми брызгами. Мальчики чувствовали, как капли попадают на лицо, хотя и стояли на порядочном расстоянии от берега.

— Эй! Гляньте туда! — Кэл указывал на что-то Уиллу и Честеру.

Над водой выдавался пирс примерно двадцать метров в длину. Построен он был из проржавевших металлических балок — разнокалиберных и явно отлитых вручную. Хотя конструкция не выглядела особенно крепкой, под ногами она не шаталась, и ребята не побоялись дойти до самого конца, где находилась круглая платформа с перилами, сооруженными из разномастных кусков железа.

Свет их фонариков с трудом достигал противоположного берега реки, высвечивая белые лоскуты пены на сплошном покрывале быстротекущих черных вод — и от того возникало обманчивое впечатление, что это сами мальчики, а не волны с нарастающей скоростью несутся вперед. Время от времени, когда быстрое течение наталкивалось на подпорки под платформой, ребят окатывали брызги воды.

Кэл перегнулся через перила.

— Не вижу ни берега, ни… — начал он.

— Осторожно, — крикнул ему Уилл. — Не упади!

— …ни места, где можно перебраться через нее, — закончил он.

— Ну уж нет! — немедленно заявил Честер. — Я, например, и близко туда не подойду. Течение такое сильное!

Остальные молча согласились с ним, стоя у перил и радуясь теплым каплям, попадавшим на лица и шеи.

Уилл закрыл глаза и прислушался к шуму воды. Сохраняя спокойный вид, он отчаянно пытался справиться со своими чувствами. Что-то внутри него говорило: он должен настоять на том, чтобы они пересекли реку — хоть и не знают, ни как она глубока, ни что ждет их на другом берегу, — и, не переставая, двигались вперед.

Но какой в этом смысл? Они понятия не имеют, куда идут, и их никто нигде не ждет. В данный момент Уилл находился глубоко внутри земной коры, так далеко внизу, как вероятно, не забирался еще никто с поверхности, и ради чего? Ради отца, который, судя по всему, давно мог погибнуть. Как ни трудно ему было это принять, приходилось задуматься и о том, что, возможно, он зря втянул всех в погоню за призраком.

Чувствуя, как легкий бриз шевелит волосы, Уилл открыл глаза. Он взглянул на своего друга Честера, на своего брата Кэла и увидел, как блестят их глаза на запачканных лицах — вид подземной реки околдовал их. Еще ни разу он не видел их такими бодрыми и энергичными. Несмотря на все перенесенные трудности, Честер и Кэл казались довольными. Уилл отбросил всякие сомнения и снова взял себя в руки. Он знал: все будет не напрасно.

— Мы не будем через нее переправляться, — объявил он. — Давайте просто вернемся на железную дорогу.

— Согласны, — немедленно ответили Честер и Кэл.

— Отлично. Значит, решено, — сказал Уилл, кивнув самому себе, когда они все вместе развернулись и бок о бок сошли с пирса на берег.

Глава 7

Сара неспешно шагала по Центральной улице, словно никуда не торопилась. Она не могла понять, в чем дело, но возвращение туда, где она впервые выбралась на поверхность, почему-то придало ей спокойствия и сил.

Казалось, вернувшись назад, она еще раз подтвердила для себя, что спрятанная под землей Колония — фантом, от которого Сара скрывалась так много лет, — действительно существует. Раньше она порой начинала спрашивать себя, не придумала ли она все это, не была ли сама основа ее жизни неким сложным самообманом.

Часы пробили семь, и довольно скучное викторианское здание, гордо именовавшееся музеем Хайфилда, было погружено во тьму. Чуть дальше от музея Сара с удивлением заметила, что овощная лавка братьев Кларков, по всей видимости, закрылась. Ставни, покрытые множеством слоев приторно блестевшей ярко-зеленой краски, были заперты. И судя по всему, их не открывали уже давно, поскольку сверху красовался толстый слой налепленных объявлений, из которых больше всего бросались в глаза рекламы какой-то недавно реорганизованной мальчиковой рок-группы и новогодней барахолки.

Сара остановилась и внимательно посмотрела на магазин. На протяжении поколений население Колонии полагалось на Кларков, постоянно снабжавших его свежими фруктами и овощами. Существовали и другие поставщики, но братья Кларки и их потомки оставались верными союзниками колонистов. Сара знала: братья никогда бы не закрыли магазин — по крайней мере, по своей воле.

В последний раз бросив взгляд на закрытые ставни, девушка пошла дальше. Все соответствовало тому, о чем говорилось в записке из «мертвого почтового ящика»: Колония оказалась в изоляции и большая часть линий снабжения, связанных с Верхоземьем, была оборвана. Закрытый магазин продемонстрировал ей, как далеко зашли перемены там, внизу.

Пройдя еще несколько километров, Сара свернула за угол, на Просторный проспект. Приблизившись к дому Берроузов, она заметила, что все занавеси опущены и никаких признаков жизни не видно. Напротив, выброшенный кем-то картонный ящик у пристройки и неухоженный палисадник говорили о том, что тут месяцами никто не бывал. Не замедляя шаг, Сара прошла мимо дома, уголком глаза заметив в траве за оградой из сетки поваленное объявление агента по продаже недвижимости. Она продолжала идти вдоль ряда одинаковых домиков, до конца бульвара, откуда по переулку попала в городской парк.

Обернувшись, Сара вдохнула воздух, наполненный смесью городских и загородных ароматов. Выхлопные газы и кисловатый запах людской толпы отступали перед свежестью мокрой травы и зеленых кустов вокруг.

Было все еще слишком светло, поэтому, чтобы убить время, Сара направилась по траве в центр парка. Она сделала лишь несколько шагов, как небо затянули тяжелые серые облака, принесшие с собой ранние сумерки. Улыбнувшись, женщина немедленно сменила курс, вновь вернувшись к дорожке, проложенной по периметру парка.

Сара прошла по ней несколько сотен метров, а затем нырнула в листву, пробираясь между деревьями и кустами, пока не увидела задние стены домов на Просторном проспекте. Она кралась от одного к другому, наблюдая за их обитателями из садиков на задних дворах. В одном доме за обеденным столом ела суп чопорная пожилая пара. В другом очень толстый мужчина в жилете и кальсонах читал газету.

Про жителей двух соседних домов она так ничего и не узнала, поскольку занавески были опущены, зато в следующем Сара заметила молодую девушку, которая, стоя у окна, играла с малышом, подпрыгивавшем на месте. Ощутив, как в груди вновь просыпается прежнее волнение и горькое чувство потери, Сара оторвала взгляд от матери с ребенком и продолжила свой путь.

Наконец она достигла цели. Молодая женщина стояла на том же месте за домом Берроузов, где раньше проводила столько времени, надеясь увидеть сына, который рос вдали от нее.

После того как она вынуждена была оставить его на церковном кладбище, Сара обыскала весь Хайфилд. В последующие два с половиной года, не снимая темных очков, пока не привыкла к причинявшему боль солнечному свету, Сара обошла все улицы и постоянно навещала детские площадки. Но сына и след простыл. Она расширила радиус поисков, уходя все дальше и дальше от города, пока не оказалась в пригородах соседнего Лондона.

А потом, однажды, незадолго до пятого дня рождения ее мальчика, Сара вновь случайно оказалась в Хайфилде, где и заметила сына у почтамта. Сет носился за игрушечным динозавром. Он уже был совсем непохож на оставленного ею малыша. Тем не менее мать мгновенно узнала сына: его выдавала непокорная копна сияющих белых волос, точно таких же, как и у нее, хотя теперь ей ради маскировки приходилось их красить. Сара проследовала за Сетом и его матерью от магазинов до дома, чтобы узнать, где они живут. Ей нестерпимо захотелось вернуть его. Но это было слишком опасно, ведь стигийцы не прекратили охоту на нее. И потому каждые три месяца она возвращалась в Хайфилд, порой всего на полдня, отчаянно стремясь хотя бы ненадолго увидеть сына. Она наблюдала за ним с другого конца сада, словно через непреодолимую пропасть. Сет рос и стал так похож на Сару, что порой ей казалось, будто в высоком, двустворчатом окне дома она видит свое отражение.

В такие моменты она жаждала позвать сына через мучительно короткое расстояние, их разделявшее, но так этого и не сделала. Просто не смогла. Сара часто спрашивала себя, как бы он отреагировал, если бы она прошла через сад, вбежала в гостиную и там схватила мальчика на руки и прижала к себе. Сара чувствовала, как к горлу подкатывает ком, когда эта сцена разворачивалась перед ее глазами, словно кадры из телевизионной мелодрамы: глаза их наполняются слезами, и они ошеломленно смотрят друг на друга взглядом, полным радостного узнавания. А Сет шепчет слова: «Мама, мама!», снова и снова.

Но теперь все это в прошлом.

И если верить сообщению Джо Уэйтса, ее малыш превратился в убийцу и должен заплатить за свои преступления.

Сара разрывалась между любовью, которую все эти годы испытывала к сыну, и яростной ненавистью, медленно вскипавшей внутри — два противоположных чувства безжалостно терзали ее душу. Оба были настолько сильны, что Сара совершенно запуталась, погрузившись в полное, всепоглощающее оцепенение.

«Хватит! Ради бога, приди в себя!» Что с ней случилось? Вся ее жизнь, подчиненная все эти годы суровой дисциплине, вот-вот придет в полный беспорядок. Она должна взять себя в руки. Сара провела ногтями по тыльной стороне кисти, потом еще раз и еще, с каждым разом нажимая все сильнее, пока не расцарапала кожу — жгучая боль стала горьким освобождением от отвлекавших ее мыслей.

В Колонии сына Сары окрестили Сетом, но в Верхоземье кто-то переименовал в Уилла. Его усыновила семья местных жителей по фамилии Берроуз. Хотя мать семейства миссис Берроуз давно превратилась в тень, всю жизнь проводящую в уютном уголке перед телевизором, Уилл определенно попал под влияние приемного отца, заведующего местным музеем.

Множество раз Сара тайком сопровождала Уилла, когда он уезжал на велосипеде с блестящей лопатой на спине. Она наблюдала за одинокой фигуркой в бейсболке, низко надвинутой на необычно белые локоны, когда мальчик ковырялся в неровном грунте на окраине города или возле городской свалки. Сара видела, как он выкапывает на удивление глубокие ямы — без сомнения, благодаря советам и поощрению со стороны доктора Берроуза. Боже, какая страшная ирония, думала Сара. Избежав тирании Колонии, ее сын, казалось, пытается вернуться туда — словно лосось, плывущий против течения к нерестилищу.

Но пусть имя его и изменилось, что случилось с Уиллом? Ведь он происходил из одного из древнейших семейств основателей Колонии. Как мог он так сильно измениться в худшую сторону за годы, проведенные на поверхности? Что так повлияло на ее сына? Если записка не лжет, то Уилл как будто сошел с ума.

Где-то над головой Сары прокричала птица, и, пригнувшись, женщина метнулась в сторону, скрывшись за лапами ели. Она прислушалась, но лишь ветер качал ветви деревьев и за несколько улиц отсюда прерывисто гудела автомобильная сигнализация. Сара осторожно обогнула заднюю часть сада Берроузов. Она резко остановилась: девушке показалось, что между занавесками в гостиной виден свет. Убедившись, что там отразился лишь случайный лунный свет, пробившийся сквозь толщу облаков, Сара осмотрела окна на верхнем этаже, одно из которых, как она знала, находилось в спальне Уилла. Она была практически уверена, что в доме нет ни души.

Сара скользнула в дыру в живой изгороди, где некогда висели садовые ворота, и через лужайку прошла к двери. Вновь остановилась и прислушалась, а затем ногой отбросила кирпич, придерживавший коврик у двери. Она ничуть не удивилась, увидев, что там по-прежнему лежит запасной ключ — Берроузы были ужасно беззаботным семейством. Открыв дверь, Сара вошла в дом.

Оказавшись в помещении, она подняла голову и принюхалась — воздух казался застоявшимся, затхлым. Нет, тут уже многие месяцы никто не живет. Сара не стала включать свет, хотя ее чувствительным глазам было сложно различить что-либо в полном теней доме. Слишком рискованно. Прокралась вниз по коридору, в переднюю часть дома, и прошла на кухню. Ощупывая все на своем пути, она поняла, что на столах ничего нет и всю посуду из шкафов забрали. Вновь вернувшись в коридор, Сара прошла в гостиную. Ногой она задела что-то на полу — рулон пузырчатой пленки. Отсюда все вывезли. Дом совершенно пуст.

Так значит, это правда. В записке говорилось, что все пошло прахом, и теперь, здесь, в чернильной темноте, Сара сама увидела доказательство того, что семья распалась. Она прочла о том, как доктор Берроуз наткнулся на Колонию под Хайфилдом, и стигийцы перевезли его в Глубокие пещеры. Скорее всего, сейчас его уже нет в живых. Никому еще не удавалось выжить, забравшись чересчур глубоко в Нижние Земли. Молодая женщина понятия не имела, куда делась миссис Берроуз или ее дочь Ребекка, да ее это и не волновало. Саре следовало подумать об Уилле — ей больше, чем кому-либо другому.

Заметив краем глаза что-то на полу у входной двери, Сара опустилась на колени, чтобы ощупать все вокруг. Она обнаружила ворох писем, разбросанных на дверном коврике, и немедленно принялась собирать их и запихивать в сумку на плече. Сара затолкала туда не больше половины бумаг, как вдруг ей показалось, что она что-то услышала… хлопнула дверь машины… приглушенные шаги… а затем почти неслышный шепот.

Нервы ее взорвались — как от короткого замыкания. Сара замерла, не дыша. Звуки были приглушены — она не могла сказать, далеко они или близко, но рисковать Сара не имела права. Она напряглась, пытаясь услышать что-то еще, но теперь вокруг стояла тишина. Сказав себе, что, вероятно, кто-то просто прошел мимо дома или шумели где-то у соседей, она закончила собирать письма. Самое время уносить отсюда ноги.

Сара торопливо прошла назад по темному коридору и, выйдя через заднюю дверь, как раз повернулась, чтобы ее закрыть, когда в сантиметре от ее уха раздался мужской голос. Звучал он уверенно, будто ее поймали с поличным:

— Попалась!

Огромная рука схватила Сару за левое плечо, потянув в сторону от двери. Сара резко повернула голову, чтобы разглядеть, кто ее противник. В неверном свете она заметила треугольник худой, мускулистой щеки и нечто, от чего сердце ее упало: промелькнувший белый воротник и плечо, закрытое темной материей.

Разум Сары заполнила одна-единственная мучительная мысль:

«Стигийцы!»

Мужчина был силен и застал Сару врасплох, но ее реакция была почти мгновенной. Она с размаху ударила незнакомца по руке, сбросив чужую ладонь с плеча, и одним умелым движением обхватила руку атакующего, ловко зафиксировав ее болезненным захватом. Сара услышала, как мужчина охнул, внезапно сообразив, что все идет не так, как он планировал.

Сара выгнулась, и ее захват стал еще крепче, а соперник попытался рвануться вперед, чтобы ослабить давление на свой локтевой сустав. Благодаря этому голова его оказалась в пределах досягаемости, и едва он успел открыть рот, чтобы позвать на помощь, как Сара заставила его замолчать одним ударом в висок. Потеряв сознание, мужчина упал на террасу.

Сара расправилась с врагом с беспощадной точностью и почти мгновенно, но не собиралась оставаться тут, дабы насладиться результатом: велики шансы, что неподалеку есть еще стигийцы. Нужно убираться.

Сара рванулась через сад, роясь в сумке в поисках ножа. Оказавшись у дыры в живой изгороди, она подумала, что оставила преследователей позади и уже размышляла о том, как будет уносить ноги через городской парк.

— ЧТО ТЫ С НИМ СДЕЛАЛА? — раздался гневный крик, и на ее пути появилась чья-то большая тень.

Сара вытащила из сумки нож и часть писем, взятых ею в доме, тоже вылетели оттуда, танцуя в воздухе. Но что-то хлестнуло ее по руке, и выбитый нож, закувыркавшись, упал наземь.

В лунном свете Сара разглядела блестящие серебром знаки отличия, цифры и буквы на форме человека впереди — и слишком поздно поняла, что перед ней вовсе не стигийцы. Просто полицейские. Верхоземские полицейские. А она уже свалила одного с ног. Не повезло, он оказался у нее на пути, и сработал инстинкт самосохранения. Скорей всего, она не стала бы вести себя по-другому, даже зная, кто он такой.

Сара попыталась уклониться от полицейского, но он быстро перемещался, закрывая ей путь. Она тут же ударила его кулаком, но мужчина оказался к этому готов.

— Сопротивление при аресте, — прорычал он, вновь взмахнув чем-то в ее сторону. Сара увидела, что у него в руке дубинка за секунду до того, как та опустилась на нее. Скользящий удар пришелся по лбу, отчего в глазах Сары затанцевали яркие искорки. Она не упала, но дубинка быстро взлетела и опустилась вновь. На этот раз, скорчившись, Сара опустилась на землю.

— Ну что, мразь, хватит с тебя? — злобно прошипел полицейский. Искаженный рот выплевывал слова прямо в лицо Сары, потому что он наклонился над ней.

Она попыталась еще раз заехать по нему кулаком, из последних сил. Но руки были до смешного слабы, и тот легко отразил удар.

— Ну, это все, на что ты способна? — сухо усмехнулся мужчина в форме и навалился на Сару сверху, придавив ей грудь коленом. Сил сопротивляться у нее не осталось, а полицейский был зол на нее до безумия и чересчур тяжел. Казалось, здоровенный слон решил сделать из нее скамеечку для ног.

Сара попробовала, извиваясь, выбраться из-под него, но ничего не вышло. Она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание, и ее постепенно охватывало внутреннее оцепенение. Все мелькало перед глазами, словно перекошенный калейдоскоп: силуэт металлической дубинки на фоне темных облаков, небо цвета индиго, туманный круг Луны, закрытый лицом полицейского — отвратительной, застывшей маской мима. Ей вдруг даже захотелось оказаться в обмороке: она бы спряталась от боли и насилия в убежище, где ничто не имеет значения.

Сара не позволила себе об этом думать.

Нет, сдаваться нельзя. Только не сейчас!

С террасы донесся стон раненого полицейского, и державший Сару на секунду отвлекся. Занеся руку для очередного удара, он быстро бросил взгляд на своего напарника, одновременно чуть подвинув колено на груди Сары. На кратчайшую секунду прижимавшая ее к земле тяжесть исчезла — и женщина смогла глотнуть воздуха и сосредоточиться.

Она ощупывала землю в поисках своего ножа, камня, палки, чего угодно, чем можно было бы воспользоваться. Но ей попадались лишь длинные стебли травы. Ничего, что могло бы ее спасти. Внимание полицейского вновь вернулось к Саре: он орал и ругался на нее, занеся дубинку еще выше. Сара собралась, приготовившись к неизбежному и зная, что все кончено.

Она побеждена.

Вдруг нечто неясное, бесформенное, подскочив на огромной скорости, схватило полицейского за руку. Сара моргнула — в следующую секунду рука исчезла с прежнего места, и колено полицейского уже не казалось ей таким тяжелым. Повисла странная тишина: внезапно он перестал на нее кричать.

Казалось, будто время остановилось.

Сара не могла понять, что произошло. Спрашивала себя, не потеряла ли она сознание. И тут же заметила два огромных глаза и блестящий ряд зубов, похожий на частокол заостренных кольев. Она моргнула, решив, что после стольких ударов по голове зрение обманывает ее.

Все вновь пришло в движение. Полицейский издал душераздирающий крик и сполз с нее. Он неуклюже пытался встать на ноги: одна рука висела как тряпка, а второй он старался защитить себя. Лица его Сара не видела. Нечто, атаковавшее мужчину, обхватило его голову и плечи безволосыми лапами, выпустив когти. Сара увидела, как длинные, жилистые задние лапы расцарапывают лицо и шею полицейского. На ногах тот стоял недолго: он упал на спину, словно кегля, а зверь продолжал его рвать.

Сара села, борясь с головокружением. Отбросив с глаз пропитанную кровью челку, она прищурилась, чтобы разглядеть, что происходит.

Облака разошлись, и в слабом свете Луны Сара разглядела силуэт…

НЕТ, БЫТЬ ЭТОГО НЕ МОЖЕТ!

Она вновь посмотрела туда, не веря своим глазам.

Перед ней был кот-охотник, нечто вроде большого кота, каких специально разводили в Колонии.

ЧТО, ЧЕРТ ПОБЕРИ, ОН ТУТ ДЕЛАЕТ?

Прилагая неимоверные усилия, Сара доползла до ближайшего столба и подтянулась, ухватясь за него. Она встала на ноги, но была так слаба и в таком смятении, что ей пришлось переждать несколько секунд, чтобы прийти в себя.

— У тебя нет на это времени, — отчитала Сара саму себя, вновь осознав всю серьезность ситуации. — Соберись!

Не обращая внимания на стоны и сдавленные просьбы о помощи полицейского, все еще перекатывавшегося с боку на бок с котом-охотником на голове, Сара нетвердым шагом побрела назад по саду, туда, где, как ей показалось, упал ее нож. Хотя Саре было сложно сосредоточиться, женщина твердо решила не оставлять никаких улик. Чувствуя, что идти стало чуть легче, она повернулась взглянуть на первого полицейского. Он лежал, не шевелясь, на террасе, где она его и оставила, и явно не представлял никакой угрозы.

Позади нее, у выхода из сада, на боку лежал второй полицейский, прижав руки к лицу и издавая ужасные стоны. Кот-охотник отцепился от него и теперь сидел рядом, вылизывая лапу. Когда Сара подошла, он остановился, аккуратно уложив хвост вокруг задних лап, и внимательно на нее посмотрел. Потом чуть скосил огромные глаза в сторону охавшего полицейского, словно не имел ничего общего с прискорбным состоянием последнего.

Саре следовало решить, что она собирается делать, — и быстро. Тот факт, что оба полицейских были ранены и нуждались в помощи, мало ее волновал. Она ничуть не сожалела о случившемся, людей в форме ей было не жалко: они стали случайной жертвой в ее борьбе за выживание, и не более того. Женщина подошла к еще не потерявшему чувств полицейскому, чтобы отключить его радиопередатчик. Однако он молниеносно схватил ее за запястье. Но полицейский был слаб, и вторая рука у него не двигалась. Она без особых усилий вырвалась, а затем сорвала радио с его куртки — он утратил боевой запал и даже не пошевелился, чтобы ей помешать. Сара бросила передатчик наземь и припечатала его каблуком так, что сломанный пластик затрещал.

Немного нервничая, она шагнула в сторону кота-охотника. Эти звери были прирожденными убийцами, но людей атаковали крайне редко. Она слышала рассказы о том, как такие животные сходили с ума, набрасываясь на хозяев — и на любого другого на своем пути. Она понятия не имела, можно ли доверять этому коту после того, что тот сделал с полицейским. Судя по тому, как туго голая кожа облегала ребра, словно опоры небрежно поставленной палатки, животное сильно голодало, оно явно не в лучшей форме. Интересно, подумала Сара, как долго этот кот пытается прокормить себя тут, наверху, в одиночестве?

— Откуда ты взялся? — мягко спросила она, держась на безопасном расстоянии.

Зверь наклонил голову в ее сторону, словно пытаясь понять вопрос, и моргнул. Сара осмелилась подойти ближе, осторожно протянув вперед руку — и кот-охотник вытянул морду, чтобы обнюхать ее пальцы. Своей макушкой он почти доставал ей до бедер — она уже и забыла, какие эти звери большие. Вдруг кот резко потянулся к ней. Сара напряглась, ожидая худшего, но он всего лишь ласково потерся головой о ее ладонь. Женщина услышала нарастающее глубокое мурлыканье, по громкости не уступавшее моторчику небольшой шлюпки. Столь дружелюбное поведение нехарактерно для котов-охотников. Или животное немного не в себе из-за долгой жизни в Верхоземье, или же коту кажется, что он знаком с Сарой. Но сейчас на раздумья об этом у нее времени не было — нужно решать, что теперь делать.

Саре следовало убраться отсюда как можно дальше, и, почесывая слоистую, покрытую струпьями кожу под на удивление широкой мордой кота, женщина сообразила, что она теперь в долгу перед этим зверем. Не приди он на помощь, ее почти наверняка поймали бы. Она не могла бросить кота — Сара не сомневалась, что во время масштабной облавы, которую наверняка устроят после случившегося, его уж точно поймают.

— Пойдем со мной, — сказала она коту, направляясь в сторону парка. Когда Сара увидела впереди открытый проход, ее покрытая синяками голова постепенно начала проясняться. Охотник проскользнул вперед первым, и женщина увидела, что животное слегка прихрамывает. Она как раз раздумывала над тем, что могло его ранить, как вдруг услышала голоса и заметила на расстоянии группу людей. Сара быстро нырнула за пару больших кустов рододендрона, с силой сжав зубы от боли, прострелившей шею и бок.

Люди подошли еще ближе, и Сара нагнулась к самой земле, прижав к влажной траве раскалывавшийся от боли лоб. Ее сильно тошнило, и Сара очень надеялась, что ее не вырвет. Она не видела, куда пошел кот-охотник, но была уверена, что у него хватит ума спрятаться.

Проходили секунды, и теперь она куда яснее различала голоса. Они звучали молодо — скорее всего, это подростки. Прямо перед ней простучала по дороге консервная банка, а потом Сара услышала удар, словно кто-то пнул банку ногой. Сара почувствовала, как та просвистела над головой, всего в нескольких сантиметрах, и упала в кусты за ее спиной. Она не решалась пошевелиться, молясь, чтобы ребятне не пришло в голову искать банку. Они не стали тратить на поиски время, и Сара слушала болтовню мальчишек, постепенно стихавшую вдали.

Ожидая, пока они скроются из виду, Сара вытащила из сумки шарф и вытерла им раны на лице. Но вскоре почувствовала, как по щеке стекает свежая кровь. Затем осмотрела другие части тела: кроме шишек на голове ее беспокоила и резкая боль в боку при каждом глубоком вдохе. Но об этом Сара не слишком переживала — по опыту она знала, что ребра у нее не сломаны.

Сара выглянула из своего укрытия, боясь, что за это время кто-то из раненых полицейских мог на четвереньках выползти на дорожку. Ей требовалось больше времени до того, как поднимут тревогу. Но все было тихо, да и подростки ушли.

Охотник появился рядом, бесшумно, словно призрак, как только Сара окончательно выбралась из-за рододендронов. Вновь оказавшись на тропе, они вдвоем побежали к металлической арке, поставленной на входе в городской парк Хайфилда. Сара перешла дорогу по направлению к Центральной улице, но остановилась, когда оглянулась назад, чтобы проверить, идет ли за ней кот. Охотник сидел на тротуаре у арки, глядя в сторону улицы, уходившей направо, словно стараясь что-то Саре сказать.

— Пойдем! Сюда! — нетерпеливо крикнула она, пальцем указывая в направлении центра города и своей гостиницы. — У нас нет на это времени, — добавила она, вдруг осознав, как трудно будет незаметно провести животное по улицам и спрятать у себя в номере.

Но кот продолжал упорно смотреть направо — как сделал бы, чтобы предупредить хозяина, что он чует дичь.

— Что это? Что там? — спросила Сара, подбежав к зверю и чувствуя себя немного глупо из-за того, что всерьез пытается заговорить с котом.

Она взглянула на часы, взвешивая все варианты действий. С одной стороны, очень скоро кто-нибудь узнает, что случилось возле дома Берроузов, и городской парк, да и весь Хайфилд наводнят полицейские. С другой — Сару утешало то, что солнце только-только зашло. Она была в своей стихии и могла воспользоваться темнотой. Но больше всего Сару беспокоило то, что ей необходимо уйти от этого дома как можно дальше — и двигаться по переполненным улицам, возможно, не лучшее решение. Женщина прекрасно понимала, что из-за синяков на лице будет резко выделяться в толпе.

Она попыталась разглядеть, что находится в той стороне, куда смотрит кот: возможно, стоит оставить за собой ложный след и, если придется, добраться до гостиницы кружным путем. Пока она спорила сама с собой, кот-охотник поскреб лапой по тротуару, словно ему не терпелось пуститься в путь. Сара посмотрела на зверя, понимая, что, возможно, ей придется избавиться от него по дороге. Он лишь привлечет внимание и сократит ее шансы на успешный побег.

— Ну ладно, давай по-твоему, — произнесла она, внезапно приняв решение. Сара готова была поклясться, что кот широко улыбнулся, а затем помчался вперед так быстро, что женщина едва успевала за ним. Судя по всему, они направлялись к окраине старого города.

Двадцать минут спустя Сара с котом вошли на незнакомую ей улицу, и, взглянув на указатель, женщина поняла, что они направляются к некоему подобию городской свалки. Зверь ненадолго задержался у входа, в конце длинного ряда рекламных щитов, затем прошел внутрь. Последовав за ним, Сара с трудом различила изрытый пустырь, заросший сорняками, в окружении низких кустов.

Кот большими прыжками миновал заржавленный остов автомобиля, двигаясь в угол пустыря.

Казалось, животное отлично знает, куда идет. Резко остановившись, кот-охотник наморщил нос, нюхая воздух, пока Сара его нагоняла.

Она подошла уже совсем близко, но тут обычная осторожность вынудила ее обернуться и убедиться, что за ними никто не следует. Вновь посмотрев на место, где стоял кот, Сара поняла, что животного там нет. Она отлично видела в темноте — но понятия не имела, куда делся зверь. Вокруг виднелись лишь комки невысоких кустов, выросших на покрытой жидкой грязью почве. Достав из кармана фонарик на брелке, Сара стала водить лучом света перед собой. И тогда, в нескольких метрах в стороне от того места, где искала, Сара заметила голову кота, забавно торчавшую над землей.

Охотник снова спрятал голову, исчезнув из вида. Сара подошла туда, чтобы понять, в чем дело, и увидела нечто вроде траншеи, большую часть которой закрывали листы фанеры. Сара засунула под фанеру руку, пытаясь нащупать, что находится внутри — судя по всему, дыра там была приличная. Женщина отодвинула лист, чуть застонав от боли в израненных боках, и постаралась сделать отверстие достаточно большим, чтобы самой залезть внутрь.

Осторожно ощупывая ногой темноту впереди, Сара вдруг потеряла равновесие. Девушка беспомощно водила руками по сторонам, пытаясь ухватиться за что-нибудь и остановить свое падение, но ей так ничего и не попалось. Пролетев почти восемь метров, Сара с громким треском приземлилась в сидячем положении. Ругаясь себе под нос, она подождала, пока боль утихнет, а затем вновь включила фонарик-брелок.

К своему изумлению Сара обнаружила, что свалилась в яму, наполненную чем-то вроде кучи скелетов. Толстый слой костей лежал на полу, причем в свете фонаря было видно, как тщательно обглоданы блестящие косточки. Взяв горсточку, Сара выбрала крошечную бедренную кость и рассмотрела ее. Оглядываясь вокруг, она заметила и несколько маленьких черепов. На всех остались следы зубов — и судя по размерам, останки принадлежали кроликам или белкам. И тут женщина заметила куда более крупный череп с большими клыками.

— Собака, — произнесла Сара, сразу сообразив, кому он принадлежит. К черепу прилип толстый кожаный ошейник, потемневший от высохшей крови.

Она была в логове кота-охотника!

Саре вдруг вспомнилась газетная статья, прочитанная в гостинице.

— Так это ты — похититель собак! — сказала она. — Ты — чудовище Хайфилдского парка! — добавила Сара, удивленно усмехнувшись, обращаясь в темноту, туда, откуда слышалось ритмичное кошачье дыхание.

Сара встала и под треск скелетиков, ломавшихся под ногами, начала спускаться по галерее, ведущей из полной костей ямы. Стены галереи были скреплены деревянными опорами, которые, на опытный взгляд Сары, не казались особо крепкими: некоторые уже покрылись мокрой гнилью, другие позеленели от влажности. Что еще хуже, для поддержки потолка подобных подпорок было явно маловато, словно кто-то убрал отсюда часть опор, не задумываясь о том, что может случиться. Сара покачала раскалывавшейся от боли головой. Без сомнения, она далеко не в самом безопасном месте, но на данный момент это меньше всего ее волновало. Ей нужно где-то укрыться, чтобы оправиться от ран.

Галерея вела Сару вниз — а затем женщина оказалась в зале побольше. На земле она заметила подобие дощатого настила, по которому уже расползлись длинные щупальца белой гнили. На настиле рядом стояли два полуразвалившихся кресла, и на одном из них, не шевелясь, сидел кот, который, казалось, уже давно поджидал Сару.

Сара провела фонариком вокруг. В самом широком месте подземный зал составлял примерно пятнадцать метров, но в дальнем его конце стена, очевидно, обрушилась, и грунт завалил комнату почти до самых кресел. Сверху постоянно капала вода, и, огибая стенку, Сара наступила прямо в лужу. Та оказалась на удивление глубокой, и женщина потеряла равновесие.

Чертыхаясь и чувствуя, как нога промокает в грязной воде, Сара, чтобы не упасть, ухватилась за первое, что попалось под руку — одну из потолочных подпорок. Она надеялась опереться о твердое дерево — но опора хрустнула, в руке осталось лишь несколько сырых щепок, и она упала прямо на стену, еще глубже соскользнув в лужу. Что было хуже — опора, за которую она схватилась, сдвинулась с места и между кривыми деревянными планками, поддерживавшими потолок, образовалась дыра. Сверху на Сару посыпалась земля — женщина пыталась встать на ноги и выбраться из-под потока грязи.

— Во имя всего святого! — раздраженно крикнула Сара. — Что за чертов дурак построил это место?

Она выбралась из лужи, вытирая глаза, в которые попала земля. По крайней мере, ей удалось не уронить фонарик, которым она теперь воспользовалась, чтобы внимательнее рассмотреть все вокруг. Сара осторожно обошла выкопанный зал, оценивая состояние подпорок: все они подгнили.

Поджав губы, Сара спросила себя, что вообще заставило ее сюда спуститься — и повернулась к коту, который и усом не пошевелил за все то время, пока Сара, чертыхаясь и падая, ходила по комнате. Охотник терпеливо сидел в кресле, высоко подняв голову и внимательно рассматривая Сару. Она могла бы поклясться, что в выражении его морды читалось нечто особенное — словно животное тихо подсмеивалось над ее борьбой с лужей и подгнившей подпоркой.

— В следующий раз я десять раз подумаю, если ты захочешь меня куда-то отвести, — гневно заявила Сара.

«Осторожно!» Женщина прикусила язык, напомнив себе, с кем имеет дело. Хотя зверь выглядел относительно невинно, коты-охотники, особенно одичавшие, порой становились очень возбудимы, и ей не следовало делать ничего, что могло бы насторожить животное. Сара подобралась поближе к пустому креслу, следя за тем, чтобы не делать резких движений.

— Не возражаешь, если я присяду? — спросила она ласковым голосом, демонстрируя коту запачканные грязью ладони, словно показывая, что ничего плохого делать не собирается.

Когда Сара села в кресло, в голове у нее вдруг начала оформляться пока неясная, надоедливая мысль. Она смотрела на выкопанную комнату и пыталась понять, что именно так ее беспокоит, когда кот вдруг потянулся к ней. Сара все еще не была уверена, что может доверять животному, и потому отшатнулась, но тут же расслабилась, увидев, что Охотник всего лишь трется мордой о спинку кресла.

Сара заметила, что на спинку что-то накинуто, и осторожно протянула туда руку, чтобы взять неизвестный предмет. Он походил на кусок отсыревшей ткани. Откинувшись назад, Сара его развернула. Перед ней оказалась заляпанная грязью рубашка-поло в черно-желтую полоску. Сара ее понюхала.

Несмотря на тяжелое зловоние плесени и сырости, которым был пропитан воздух, она ощутила один-единственный, едва различимый запах. Почти незаметный след. Сара вновь принюхалась, чтобы убедиться, что не ошибается, а потом внимательно посмотрела на кота. Женщина чуть приподняла бровь: предположение, поначалу неясное и неопределенное, начало принимать форму. Мысли все ускорялись, и вдруг, словно пузырь, выскочивший на поверхность воды, все раскрылось перед ней с неопровержимой ясностью.

— Это его, да? — произнесла она, поднеся рубашку к покрытой шрамами кошачьей морде. — Ее носил мой сын, Сет… и он… это он наверняка выкопал это место! Боже мой, мне и в голову не приходило, что он мог спускаться так глубоко!

Несколько секунд она с новым интересом рассматривала зал. Но затем Сару вновь бросило в водоворот противоречивых чувств. До получения письма она страстно жаждала побывать тут, среди раскопок, сделанных сыном, словно это сделало бы ее ближе к нему. Но теперь Сара не могла насладиться своим открытием — более того, ей неприятно было тут находиться, неприятно думать о руках, сотворивших подземелье.

Она вздрогнула, когда в голове словно взорвалась другая мысль. Сара повернулась к животному, которое так ни разу и не отвело от нее немигающие глаза:

— Кэл? Ты — охотник Кэла?

Услышав это имя, кот резко дернул щекой, и на его длинных усах в свете фонарика сверкнули капли влаги.

Сара подняла брови:

— Бог мой. Ты был его охотником, так?

Наморщив лоб, Сара на несколько секунд погрузилась в размышления. Если этот зверь и впрямь принадлежал Кэлу, значит, Джо Уэйтс написал правду в письме: Сет заставил Кэла отправиться вместе с ним в Верхоземье, а потом вниз, в Глубокие Пещеры. Это объясняло присутствие кота в городе — он сопровождал Кэла, когда тот выбрался на поверхность.

— То есть каким-то образом ты выбрался из Колонии с… с Сетом? — спросила Сара, продолжая думать вслух. — Но ты его знаешь как Уилла, верно?

Она еще раз медленно произнесла имя «Уилл», наблюдая за реакцией кота. Но на этот раз кот-охотник не подал знака, что имя ему знакомо.

Сара замолчала. «Если то, что Кэл был на поверхности, — правда, тогда и все, сказанное про Сета, — тоже правда?» Последствий этого Сара вынести не могла. Казалось, самые сильные ее чувства, вся любовь к старшему сыну постепенно покидают ее душу — и их место занимает нечто уродливое, полное жажды мести.

— Кэл, — произнесла она, вновь желая увидеть реакцию зверя. Тот наклонил голову в ее сторону, а затем глазами показал в сторону входа в подземелье.

Жалея, что кот не в состоянии ответить на сотни вопросов, переполнявших ее спутанные мысли, Сара вновь откинула голову на спинку кресла. Переварить столько новостей сразу она не могла — и беглянка почувствовала, как постепенно сдается охватившей ее безумной усталости.

Прислушиваясь к движению и скрипу деревянных подпорок вокруг, к изредка раздававшемуся шуршанию падающей земли, Сара взглянула на клубок корней, свисавших с потолка, а потом веки ее отяжелели. Палец Сары соскользнул с кнопки фонарика, комната погрузилась в темноту, и она почти сразу уснула.

Глава 8

Мальчики вернулись назад, обойдя мерцающее голубое пламя, и прошли обратно в железнодорожный туннель. Примерно через двадцать минут они добрались до того места, где остановился поезд.

Спрятавшись за караульным вагоном, покрытые пыльной пленкой окна которого теперь не были освещены, ребята окинули взглядом ряд вагонеток — вплоть до паровоза. Но никого видно не было — казалось, поезд оставили совсем без присмотра.

После этого внимание мальчиков переключилось на то, что их окружало: от того места, где они притаились, казалось, что раскрывшаяся впереди пещера в ширину составляет как минимум несколько сот метров.

— Так это и есть Вагонетная станция, — тихо проговорил Уилл, внимательно рассматривая участок слева от пещеры, испещренный линией огней. Там не было ничего особенного: всего лишь ряд обыкновенных, одноэтажных лачуг. — Думал, она будет куда больше, — разочарованно заметил Уилл. — Малопримечательно, — повторил он слово, которое его отец произносил всякий раз, когда что-то его не впечатляло.

— Никто не задерживается тут подолгу, — заметил Кэл.

Честеру явно было не по себе.

— Не думаю, что и нам стоит задерживаться, — нервно прошептал он. — Где они все? Охрана и машинист?

— Видимо, в зданиях, — сказал ему Кэл.

Раздался шум: приглушенный грохот, похожий на отдаленный гром, который затем сменился оглушительным стуком.

— Что это, черт побери? — обеспокоенно крикнул Честер, когда все трое вновь быстро скрылись в туннеле.

Кэл указал на что-то над поездом:

— Смотри, они просто загружают вагоны перед возвращением.

Мальчики увидели большие желоба, установленные над вагонами с самыми высокими стенками. Желоба были цилиндрическими, диаметром как минимум со средний мусорный бак и сделаны, казалось, из обычных кусков металла, склепанных вместе. Что-то с огромной скоростью вылетало из желобов и падало на железный пол вагонов с ужасным шумом.

— Вот он, наш шанс! — поторопил Кэл остальных. Он вскочил на ноги и, обогнув караульный вагон сзади, оказался на рельсах, сбоку поезда, прежде чем Уилл успел возразить.

— Ну вот, он опять начинает, — простонал Честер, но они с Уиллом все равно кинулись за младшим мальчиком, прячась за поездом, как это делал Кэл.

Они пробежали вдоль серии вагонов с низкими бортиками, миновав тот, в котором провели всю поездку, а затем продолжили идти мимо тех, у которых борта были повыше. Над головами мальчиков пролетала пыль и мусор, и им пришлось пару раз остановиться, чтобы протереть глаза. Ребятам понадобилось не меньше минуты, чтобы пройти вдоль поезда по всей его длине, и за это время погрузка закончилась. Какие-то остатки того материала, который грузили, еще выпали из ряда желобов; воздух наполнился песочной пылью.

Паровоз, отсоединенный от поезда, стоял дальше по ходу, но Кэл спрятался за последним из высоких вагонов. Подойдя, Уилл с размаху отвесил брату подзатыльник.

— Ой, — прошипел Кэл, подняв кулаки, словно собирался дать сдачи. — За что?

— За то, что ты снова убежал, глупый мелкий нахал, — отчитал Уилл брата тихим, гневным голосом. — Если так и дальше пойдет, нас точно поймают.

— Ну, они же нас не увидели… и как еще мы могли тут пройти? — принялся защищаться Кэл.

Уилл ему не ответил.

Кэл переступил с ноги на ногу, словно давая понять, что брат чересчур занудничает:

— Нам надо спуститься вниз по…

— Ну уж нет, — сказал Уилл. — Мы с Честером проверим все прежде, чем куда-то двинемся. А ты сиди на месте!

Кэл неохотно повиновался и, недовольно вздохнув, плюхнулся на землю.

— Ты в порядке? — спросил Уилл Честера, услышав за спиной громкое сопение. Он обернулся, чтобы взглянуть на друга.

— Чертова пыль всюду попадает, — пожаловался Честер, а затем принялся высмаркиваться, по очереди зажимая пальцами каждую ноздрю, чтобы очистить ее от пыли.

— Отвратительно, — тихо произнес Уилл, когда Честер выжал длинную, свисавшую соплю и стряхнул ее на землю. — Тебе что, обязательно так делать?

Не обращая внимания на неудовольствие Уилла, Честер, прищурившись, глянул в лицо другу, а затем осмотрел свои руки и пальцы.

— Ну, мы точно хорошо замаскировались, — заметил он.

Если и раньше их лица и одежда пропитались грязью в нескончаемом потоке угольно-черного дыма, то теперь от щебня, засыпавшего их во время загрузки поезда, они стали еще грязнее.

— Ладно, если ты закончил, — ответил ему Уилл, — давай осмотрим станцию. — Осторожно они с Честером обогнули вагон спереди — теперь им ничто не мешало рассматривать здания. Те не подавали никаких признаков жизни.

Кэл ослушался указания Уилла и даже не пытаясь пригнуть голову пониже, присоединился к ним. Он просто не мог сидеть спокойно, прямо-таки подскакивая от нетерпения.

— Слушайте, железнодорожники сейчас на станции, но скоро они выйдут сюда. Мы должны выбраться отсюда до того, как они тут появятся, — настаивал он.

Уилл снова бросил взгляд на станционные здания:

— Ладно, давай, но мы все будем держаться вместе и пройдем только до паровоза. Понял, Кэл?

Они быстро выбрались из-под прикрытия вагона и, согнувшись, побежали вперед — пока не оказались рядом с массивным паровозом. Время от времени тот испускал шипящие струи пара, словно дракон, забывшийся глубоким сном. Мальчики чувствовали тепло, исходившее от гигантской топки. Честер сдуру положил руку на один из массивных щитов из покрытой выбоинами стали, составлявших высокое, плоское основание паровоза, и тут же ее отдернул.

— Ух, — сказал он. — Все еще очень горячо.

— Да неужели? — насмешливо пробормотал Кэл, пока они обходили паровоз вокруг, приближаясь к передней части здоровенной машины.

— Обалдеть! Прямо как танк! — воскликнул Честер, удивляясь, словно школьник. Благодаря огромным, плотно сцепленным бронированным щитам и гигантской предохранительной решетке паровоз и впрямь напоминал нечто вроде военной машины или старого боевого танка.

— Честер, у нас нет времени любоваться на паровозики! — отрезал Уилл.

— Я и не любуюсь, — пробормотал тот в ответ, все еще глядя на паровоз во все глаза.

Они начали обсуждать, что им делать дальше.

— Нам надо идти вниз, — уверенно произнес Кэл, большим пальцем указав нужное направление.

— Ля-ля, тополя, — пробормотал Честер себе под нос, бросив на Кэла презрительный взгляд. — Вот, опять начинается.

Уилл осмотрел часть пещеры, на которую указывал брат. Открытое пространство тянулось примерно на пятьдесят метров, а дальше в стене виднелось отверстие, к которому от сооружения, находившегося наверху, с обеих сторон спускались два пологих металлических ската. В неясной полутьме Уилл не мог разглядеть, действительно ли этот путь ведет наружу.

— Не вижу, что там такое, — сказал он Кэлу. — Слишком темно.

— Именно поэтому нам и надо идти туда, — ответил ему брат.

— Но что, если колонисты появятся до того, как мы туда доберемся? — спросил Уилл. — Они нас сразу же заметят.

— Они там сейчас оттягиваются на полную катушку, — ответил Кэл Уиллу, качая головой. — Если пойдем прямо сейчас, все будет нормально.

Тут вмешался Честер:

— Мы всегда могли бы уйти назад… снова в туннель, и подождать, пока поезд отправится.

— Так можно ждать часами. А мы должны пойти прямо сейчас! — сказал Кэл с раздражением. — Пока у нас еще есть шанс.

— Постой, — немедленно возразил Честер, повернувшись к Кэлу.

— Мы идем, — капризно настаивал Кэл.

— Нет, мы… — Честер вновь обратился к Кэлу, но тот не дал ему закончить.

— Ты вообще ни фига не знаешь, — отрезал он.

— И кто это тебя поставил над нами начальником? — Честер обернулся к Уиллу, ища поддержки друга: — Ты же не собираешься его слушать, верно, Уилл? Такого глупого сопляка?

— Заткнись, — прошипел сквозь сжатые зубы Уилл, не обращаясь ни к кому конкретно; он во все глаза смотрел на станцию.

— Я сказал, мы… — громко объявил Кэл.

Уилл выбросил вперед руку и крепко зажал брату рот:

— Кэл, я сказал, замолчи. Двое. Вон там, — быстро прошептал он на ухо Кэлу, а затем медленно руку убрал.

Кэл и Честер разглядели двух железнодорожников, стоявших под козырьком, протянувшимся по фасаду нескольких станционных зданий. Очевидно, эти двое только вышли из лачуги, и из открытой двери до мальчиков донеслись отзвуки какой-то странной музыки.

Железнодорожники были одеты в мешковатую синюю форму, а на головах у них красовалось нечто вроде дыхательных аппаратов — пока мальчики наблюдали за ними, мужчины эти аппараты приподняли, чтобы выпить что-то из больших кружек, которые держали в руках. Даже из своего укрытия мальчики могли расслышать их недовольное бурчание: железнодорожники прошли чуть вперед и остановились, лениво рассматривая поезд, а потом повернулись к чему-то на загрузочной стойке, высоко над вагонами, куда указал один из них.

Прошло несколько минут, и мужчины развернулись и скрылись внутри одной из лачуг, захлопнув за собой дверь.

— Вот так! Вперед! — крикнул Кэл.

Смотрел он только на Уилла, старательно отводя глаза от Честера.

— Прекрати! — проворчал Уилл. — Мы пойдем тогда, когда все будут готовы. Мы должны держаться вместе.

Кэл начал что-то отвечать, недовольно приподняв верхнюю губу.

— Это тебе не игрушки, знаешь ли, — резко оборвал его Уилл.

Младший мальчик обиженно фыркнул и, не решаясь больше перечить Уиллу, повернулся к Честеру, окинув того сердитым взглядом.

— Ах ты… ах ты, верхоземец! — прошипел Кэл.

Честер от этого пришел в недоумение и, приподняв бровь, взглянул на Уилла и пожал плечами.

Так они и остались на месте: Уилл и Честер внимательно рассматривали прилегавшую к станции территорию, а Кэл рисовал на грязи фигуры, удивительно напоминавшие Честера, с квадратными плечами и массивными головами. Время от времени он сам себе недобро усмехался и стирал их, только чтобы начать рисовать снова.

Прошло пять минут, железнодорожники больше не появлялись, и Уилл заговорил:

— Так, думаю, они там теперь плотно засели. Я считаю, нам надо идти. Хорошо, Честер?

Честер кивнул, хотя было заметно, что ему этот план совсем не по душе.

— Наконец-то, — сказал Кэл, вскочив на ноги и потирая руки, чтобы стряхнуть с них пыль.

Через секунду он уже самодовольно шествовал вперед, в свете огней, у всех на виду.

— Что с ним такое? — спросил Уилла Честер. — Из-за него нас всех перебьют.

В темноте, у стены пещеры, они прошли между двумя скатами и обнаружили, что там действительно есть выход в виде порядочной расселины в скале. Догадка Кэла оказалась верной, и теперь он собирался всем об этом напомнить.

— Я был пр… — начал он.

— Да знаю, знаю, — перебил Уилл. — В этот раз.

— А это что такое? — спросил Честер, заметив несколько сооружений вдоль одной из стен, когда они вошли в туннель. Те были почти незаметны под слоем грязи и пыли. Одни напоминали огромные кубики, а другие казались круглыми. Вокруг них валялись куски металла и мусор. Мальчики подошли к одной из конструкций, которая вблизи напоминала гигантские соты, выстроенные из серого кирпича. Пробираясь через грязь, чтобы подойти поближе, Уилл обо что-то споткнулся. Остановившись, он поднял этот предмет. Тот был размером с его ладонь, твердый и плоский, с волнистыми краями. Держа его, Уилл поднялся к похожему на соты сооружению.

— Тут внизу будет люк, — бросил Кэл брату, обгоняя его.

Ботинком он расчистил грязь, собравшуюся у основания конструкции. И действительно, там оказалась крошечная дверь, высотой в полметра, чьи засохшие петли громко заскрипели, когда Кэл встал на корточки и приоткрыл ее. Изнутри высыпался темный пепел.

— А ты откуда про это знал? — спросил Уилл.

Встав на ноги, Кэл выхватил из рук брата найденный предмет и с силой постучал им по сооружению. От предмета с негромким, стеклянным звоном откололось несколько кусков.

— Это кусок шлака! — Кэл ударил ногой по куче грязи так, что она полетела во все стороны. — И могу поспорить, что под всем этим мы найдем уголь.

— И что? — спросил Честер.

— А то, что это — печи, — уверенно произнес Кэл.

— Правда? — переспросил Уилл, нагнувшись, чтобы заглянуть внутрь через люк.

— Да, я такие и раньше видел, в литейных в Южной Пещере в Колонии. — Кэл приподнял подбородок и вызывающе посмотрел на Честера, словно только что доказал свое превосходство над старшим мальчиком. — Скорее всего, копролиты плавили тут чугун.

— Сто лет тому назад, судя по нынешнему состоянию, — добавил Уилл, рассматривая все вокруг.

Кэл кивнул, и поскольку больше ничего интересного там не было, ребята молча пошли дальше по туннелю.

— Какой же он всезнайка, — произнес Честер, когда Кэл ушел достаточно далеко, чтобы его не слышать.

— Слушай, Честер, — тихо ответил ему Уилл. — Скорее всего, он этих мест боится до смерти, как и все колонисты. И не забудь, он куда младше нас с тобой. Он же еще ребенок.

— Это его не извиняет.

— Нет, конечно, но ты мог бы быть чуть снисходительнее, — предложил Уилл.

— Уилл, ты прекрасно знаешь, наши дела плохи! — резко выпалил Честер.

Заметив, что Кэл услышал его крик и обернулся, с любопытством глядя на них, Честер немедленно понизил голос:

— Мы не можем позволить себе никаких глупостей. Ты что, думаешь, мы сумеем попросить стигийцев о второй попытке — типа дополнительной жизни в какой-нибудь идиотской компьютерной игре? Вернись на землю, ладно?

— Он нас не подведет, — ответил Уилл.

— И ты готов на это жизнь поставить? — спросил его Честер.

Уилл лишь покачал головой, и они продолжили свой утомительный путь. Мальчик знал, что не может переубедить Честера — и возможно, тот был прав.

Оставив позади печи и горы грязи, они заметили, что пол в туннеле утоптан, словно здесь постоянно проходило множество людей. Хотя ребята придерживались основного туннеля, нередко от него отходили проходы поменьше. В некоторых можно было выпрямиться в полный рост, но в большинство — лишь заползти на четвереньках. Мальчики не собирались покидать главный ход — мысль о том, чтобы спуститься вниз по маленькому туннелю, не радовала ни одного из них, да и сейчас они понятия не имели, куда направляются. В конце концов, троица добралась до места, где туннель разделялся на два других.

— Ну, и куда нам теперь? — спросил Честер, когда они с Уиллом приблизились к Кэлу, остановившемуся у развилки. Мальчик заметил что-то на земле, у основания стены, и подошел туда, чуть толкнув предмет ногой. То был указатель из побелевшего, расщепленного дерева. К верхушке сломанного столбика крепились две стрелки, указывавшие в два противоположных направления. На табличках были вырезаны едва различимые буквы. Кэл поднял столбик и поднес его Уиллу, чтобы тот мог прочитать написанное.

— Тут говорится «Город в расселине» — это, видимо, в правом туннеле. А тут… — Он запнулся. — Не могу толком разобрать… конец откололся… Думаю, тут написано «Великая…» что-то там или еще чего?

— Великая Равнина, — немедленно встрял Кэл.

Уилл и Честер удивленно посмотрели на него.

— Я слышал, как друзья дяди однажды о ней говорили, — пояснил он.

— Ну, и что ты еще от них слышал? И что это за город? Там копролиты живут? — спросил его Уилл.

— Не знаю.

— Ну, давай, надо нам туда идти или нет? — произнес Уилл еще настойчивее.

— Я и правда больше ничего не знаю, — равнодушно ответил Кэл, отпустив указатель, соскользнувший на землю.

— Ну, мне нравится мысль о городе. Уверен, папа пошел бы прямо туда. А ты что думаешь, Честер, надо нам туда идти?

— Как хотите, — ответил Честер, все еще недоверчиво глядя на Кэла.

Они побрели вперед, но уже через несколько часов стало ясно, что выбранный ими путь не являлся основным, в отличие от оставленного позади туннеля. Земля под ногами была изрытой и неутоптанной, порой попадались крупные камни — все говорило о том, что дорогой пользовались нечасто. И что еще хуже, им приходилось перелезать через огромные валуны в тех местах, где потолок или стены частично осыпались.

Когда мальчики уже принялись совещаться, не стоит ли им повернуть назад, они завернули за угол, и лучи светосфер, прорезав темноту, упали на преграду — правильной формы и явно сделанную руками человека.

— Так значит, тут все же что-то есть, — произнес Уилл со вздохом облегчения.

Они приблизились к препятствию — и туннель вдруг разошелся в стороны, превратившись в большую пещеру. В лучах света перед мальчиками предстало высокое, похожее на ограду сооружение с двумя башнями, каждая примерно десять метров высотой, образовывавшими некое подобие ворот. Подойдя поближе, ребята разглядели высоко между башнями металлическую панель, на которой была вырезана грубая надпись «Город в расселине».

Шлак и гравий заскрипели под ногами мальчиков, когда те осторожно приблизились. Высокая ограда протянулась с обеих сторон, перекрывая пещеру по всей ширине. Казалось, кроме как через открытые ворота попасть внутрь невозможно. Кивнув друг другу, ребята через них и вошли, а за оградой увидели множество других интересных зданий.

— Похоже на город-призрак, — заметил Честер, рассматривая ряды хижин, выстроившихся по обеим сторонам главной улицы, по которой они теперь шли. — Тут уж точно никто не живет, — добавил он с надеждой в голосе.

И если кто-то из мальчиков еще тешил себя иллюзией, что в хижинах кто-то есть, она рассеялась, чуть только ребята увидели, в каком состоянии находятся дома. У многих попросту обрушились внутрь крыша и стены. У тех, что еще стояли, двери были открыты нараспашку (если вообще имелись), а все без исключения окна разбиты.

— Зайду, посмотрю, что внутри вон того, — сказал Уилл.

Он перебрался через кучу деревяшек у порога, схватился за дверную ручку, чтобы удержаться на ногах, и вскрикнул — все сооружение заскрипело и зловеще пошатнулось.

— Уилл, осторожно! — предупредил Честер, попятившись на безопасное расстояние, на случай, если хижина обрушится. — Выглядит ненадежно…

— Да, — пробормотал Уилл, но от затеи своей не отказался.

Он прошел внутрь, прокладывая путь сквозь разбросанный по полу мусор и рассматривая комнату в лучах светосферы.

— Тут куча двухъярусных кроватей, — сообщил он остальным.

— Двухъярусные кровати? — эхом повторил Кэл снаружи, а Уилл продолжал осматривать дом изнутри.

Раздался треск ломающегося дерева — нога Уилла провалилась под пол.

— Черт! — Мальчик вытащил ногу и принялся осторожно двигаться к выходу. Он остановился рассмотреть в темном углу нечто вроде очага. Но потом решил, что, учитывая жуткое состояние пола, он увидел вполне достаточно.

— Ничего тут нет! — крикнул Уилл остальным и вышел наружу.

Они продолжали двигаться по центральной улице, пока Кэл не нарушил тишину.

— Чувствуешь запах? — вдруг спросил он Уилла. — Резкий, как…

— Нашатырь. Да, — быстро ответил Уилл. Он осветил землю перед собой. — Похоже, исходит от… от земли. И она кажется сырой, — продолжил он свои наблюдения, ударив стопой по полу пещеры, а затем присев на корточки. Уилл взял щепотку земли и поднес к носу.

— Фу, это оно и есть. Воняет ужасно. Похоже на высохшие птичьи экскременты. Они называются «гуано», да?

— Птицы. Ну, ничего страшного, — с облегчением произнес Честер, припоминая безвредных птичек, встречавшихся им в Колонии.

— Нет, это не птицы. Кто-то другой, — тут же поправил себя Уилл. — И оно, похоже, свежее. На ощупь мягкое, легко давится.

— Боже мой, — простонал Честер, с ужасом оглядываясь во всех направлениях.

— Гадость какая! В нем что-то есть, — заметил Уилл.

Все еще сидя на корточках, он перенес вес с одной ноги на другую.

— Что? — Честер чуть не подскочил на месте.

— Насекомые. Видишь их?

Посветив себе под ноги, Честер и Кэл увидели то, о чем говорил Уилл. По скользкой поверхности слипшейся массы экскрементов тяжело ползали жуки, размером с откормленных тараканов. Панцири у них были кремово-белые, усики такого же цвета ритмично дергались из стороны в сторону. Вокруг виднелись и другие насекомые, потемнее, но наблюдать за ними было сложнее: определенно более чувствительные к свету, эти существа быстро разбегались в стороны.

Разглядывая их, мальчики заметили, как прямо внутри образованного их светосферами круга света большой жук раскрывает свой панцирь. Уилл завороженно улыбался, глядя, как крылья насекомого ожили, и со стрекотом заведенной игрушки, жук взлетел, напоминая перекормленного шмеля. Оказавшись в воздухе, он принялся беспорядочно вилять из стороны в сторону, пока не скрылся из виду в темноте.

— Да здесь целая экосистема, — произнес Уилл, погрузившись в изучение обнаруженных им разнообразных насекомых.

Роясь в экскрементах, он нашел распухшую бледную личинку размером с большой палец.

— Захвати-ка ее с собой. Если что, сможем ее съесть, — заметил Кэл.

— Бэ-э-э, — задрожал Честер, топнув ногой. — Это же отвратительно.

— Нет, нет, он серьезно говорит, — спокойно произнес Уилл.

— Может, пойдем дальше? — умоляюще произнес Честер.

Уилл неохотно оторвался от насекомых, и они продолжили свой путь по центральной улице. Ребята достигли последней хижины, когда Уилл вновь дал остальным знак остановиться. Запах становился все сильнее — и Уилл указывал куда-то пальцем, мальчики же почувствовали дуновение легкого бриза.

— Чувствуете? Думаю, оно исходит оттуда, сверху, — заметил Уилл. — Все тут, сверху, затянуто чем-то вроде сети. Гляньте на дыры.

Мальчики посмотрели поверх крыш хижин, где смогли различить слои мелкой сетки, которую поначалу приняли за естественный потолок пещеры. Она была засыпана мусором и в некоторых местах так провисла, что почти касалась крыш хижин, а кое-где вообще отсутствовала. Мальчики попытались посветить светосферами сквозь одно из таких отверстий, через порванные волокна сети, в пространство у себя над головами. Но света не хватало, и они так ничего и не увидели, кроме зловещей тьмы.

— Может, это и есть расселина, в честь которой назвали город? — размышлял вслух Уилл.

— ЭГЕ-ГЕЙ! — заорал Кэл изо всех сил, а два других мальчика застыли на месте. Они услышали, как слабое эхо крика разнеслось в пространстве.

— Большая пещера, — спокойно сказал Кэл.

И тут до мальчиков донесся шум. Сначала едва слышимый, подобно шелесту перелистываемых книжных страниц, он нарастал с угрожающей быстротой.

Что-то зашевелилось, пробудилось в пещере.

— Еще жуки? — спросил Честер, надеясь, что этим все и закончится.

— Гм, нет, не думаю, — ответил Уилл, внимательно всматриваясь в пространство над их головами. — Кэл, это была не лучшая идея.

Честер немедленно набросился на Кэла.

— Что ты опять натворил, мелкий болван? — угрожающе прошептал он.

Кэл состроил ему рожу.

Негромкий шум ясно слышался теперь со всех сторон, и внезапно сквозь дыры в сети над головами мальчиков вниз, прямо на них, устремились темные тени. Хлопали огромные крылья, и от стен вновь и вновь отражался писк.

— Летучие мыши! — завопил Кэл, сразу узнав эти звуки.

Честер в панике взвыл. Они с Уиллом словно примерзли к месту, завороженные видением с шумом пикировавших, мчавшихся прямо на них существ.

— Идиоты чертовы, бегите! — рявкнул на них Кэл, со всех ног понесшийся вперед.

Через секунду летучие мыши заполнили все вокруг. Бесчисленная их масса походила на рой разозленных, жаждущих мести ос. Они так быстро мелькали перед глазами, что Уилл не мог проследить ни за одной из них.

— Вот вляпались! — воскликнул он, когда ритмично двигавшиеся кожистые крылья стали посылать потоки сухого воздуха прямо им в лицо. Летучие мыши принялись бросаться на мальчиков сверху и лишь в последний момент шарахались в сторону.

Уилл и Честер неслись вниз по улице вслед за Кэлом, не думая о том, куда направляются — лишь бы подальше от нашествия летающих монстров. Они не знали, опасны летучие мыши или нет; ими двигала единственная мысль, почти первобытный страх, желание спастись от отвратительных созданий-переростков.

И словно в ответ на их мольбы впереди из тьмы показался дом. Двухэтажный строгий фасад высился над низенькими хижинами. Он был построен из светлого камня, и все его окна закрывали ставни. По обеим сторонам имелись пристройки, которые Кэл в отчаянии осматривал на бегу в поисках хоть какого-то укрытия для мальчиков.

— Быстрее! Вон там! — крикнул он, заметив, что входная дверь дома чуть-чуть приоткрыта.

Остановившись, перепуганный Уилл оглянулся: как раз вовремя, чтобы увидеть особенно крупную летучую мышь, нацелившуюся прямо Честеру в затылок. Он услышал глухой стук, когда та нанесла удар. Тело мыши размером с мяч для регби было крепким, черного цвета. От удара Честер растянулся на земле. Уилл подбежал к нему, стараясь помочь другу и при этом защитить свое лицо другой рукой.

С криками он поднял Честера на ноги. Тот был слегка оглушен и двигался с трудом, но Уиллу удалось направить его к странному дому. Уилл махал руками перед собой, стараясь отпугнуть страшилищ, когда одно из них спикировало на его рюкзак. Мальчика повело в сторону, но ему удалось сохранить равновесие, ухватившись за все еще не пришедшего в себя Честера.

Уилл заметил, что летучая мышь упала на землю, напрасно молотя воздух скривившимися крыльями. Через секунду на нее налетела другая. Еще одна приземлилась рядом с первой. Потом еще и еще, пока раненое животное совсем не скрылось из виду под массой топтавшихся на нем летучих мышей, некоторые из них энергично пищали, словно бранясь друг с другом. Пока упавшая летучая мышь понапрасну пыталась спастись, стараясь выбраться из-под своих товарок, Уилл увидел, как те принялись ее поедать — мелкие, похожие на иголки зубы заалели от крови. Звери атаковали беспощадно, разрывая грудь и живот мыши, которая разразилась пронзительными криками.

Пригибаясь, спотыкаясь и таща за собой Честера, Уилл продолжал двигаться к дому. Они с трудом взобрались по ступеням на крыльцо, а затем ввалились внутрь через дверь, которую распахнул Кэл. Как только друзья оказались в безопасности, он захлопнул дверь. Мальчики услышали несколько ударов, когда пара летучих мышей с размаху врезалась в нее, а затем шелест — другие мыши касались двери своими крыльями. Вскоре и эти звуки стихли — раздавался лишь странный призывный писк, слабый, едва слышимый.

Очутившись в безопасности, ребята попытались перевести дыхание и оглядеться. Они стояли в впечатляющем вестибюле с большой люстрой, изысканные украшения которой посерели и заросли пылью. А по обеим сторонам помещения поднимались две закругленные лестницы, которые вели к площадке наверху. Дом казался пустым; в нем не было мебели, лишь кое-где на темных стенах свисали клочья свернувшихся обоев. Казалось, тут уже много лет никто не живет.

Уилл и Кэл начали пробираться сквозь толстый слой пыли, напоминавший снежные сугробы. Честер, все еще не в себе, оперся о входную дверь, тяжело дыша.

— Ты в порядке? — спросил Уилл, его голос казался тихим, приглушенным в стенах странного дома.

— Думаю, да. — Честер встал и распрямился, откинув голову назад и потирая шею, чтобы облегчить боль. — Будто в меня попали мячом для крикета.

Вновь наклонив голову вперед, он вдруг что-то заметил.

— Эй, Уилл, взгляни-ка на это.

— Что такое?

— Похоже, кто-то сюда уже влез, — взволнованно ответил Честер.

Глава 9

Невысокие язычки пламени танцевали на деревянных стружках, заполняя подземелье колеблющимся светом. Сара поворачивала над огнем наскоро сооруженный шампур, на котором поджаривалась пара небольших звериных тушек. Вид постепенно принимавшего коричневый оттенок мяса и его запах напомнили женщине, как она проголодалась. Коту, очевидно, есть хотелось не меньше, судя по белесым струйкам слюны, стекавшим по обеим сторонам морды.

— Молодец, — похвалила Сара зверя, которого даже не пришлось просить выбраться наружу и добыть пищи им обоим.

Кот, казалось, радовался возможности делать то, чему его учили. В Колонии обязанностью любого охотника была ловля грызунов, особенно безглазых крыс, которые считались редким деликатесом.

В свете костра у Сары появилась возможность внимательнее осмотреть кота, пока они сидели рядышком в креслах. Лысая кожа животного, похожая на старый сдувшийся шарик, была изрезана шрамами, причем некоторые из них, вокруг шеи, были окружены яркими синяками — раны явно нанесли недавно.

Поперек кошачьего плеча проходила выемка, испещренная точками тошнотворно желтого цвета. Было видно, что эта рана беспокоит животное — кот постоянно пытался очистить ее лапой. Сара знала, что ей придется как можно быстрее самой прочистить рану и наложить повязку — инфекция зашла уже далеко. Если, конечно, она захочет оставить зверя в живых, а это решение Сара пока не приняла. Но пока оставалась хоть какая-то ниточка для связи с ее семьей, Сара чувствовала, что не сможет просто так бросить кота.

— Так чьим же ты все-таки был? Охотником Кэла или моего… мужа? — Задавая вопросы, Сара почувствовала, как трудно ей произнести это слово. Она нежно погладила по щеке кота, продолжавшего во все глаза смотреть на жарившихся зверьков. На нем не было ни ошейника, ни другого отличительного знака, но Сару это ничуть не удивляло. Ошейники в Колонии использовали редко, ведь предполагалось, что охотнику придется ползать по узким проходам и лазам, а ошейник мог зацепиться за камни и помешать коту продолжить охоту.

Сара закашлялась и потерла глаза. Устраивать костер под землей — не лучшее решение: горящие щепки, и без того чересчур сырые, пришлось приподнять над лужами на полу подземелья, на платформе, которую Сара соорудила из кучи камней. А поскольку дыму деваться было некуда, он так густо заполнил подземный зал, что глаза обитателей пещеры слезились не переставая.

Но главное — Сара надеялась, что они с котом находятся достаточно далеко от людей и никто не почувствует запаха готовящейся пищи. Она взглянула на часы. С момента нападения прошли почти сутки, и любые розыски, в особенности с использованием собак, вряд ли будут проходить на пустыре над ее головой. Полиция сосредоточит все усилия на месте преступления и на городском парке.

Нет, Сара не думала, что здесь ее могут найти — в любом случае, никто из полицейских не обладал обостренным обонянием, обычным для большинства колонистов. Сара вдруг сообразила, что здесь, в этом зале, чувствует себя на удивление спокойно — она знала, что во многом обязана этим тому, что находится под землей. Подземная комната стала для нее домом вдали от дома.

Вытащив нож, Сара кончиком ткнула в каждую из тушек.

— Отлично, ужин готов, — объявила она коту.

Тот непрерывно, словно метроном, переводил полный ожидания взгляд с Сары на еду и снова на Сару. Сара сняла первую тушку, голубя, с шампура, положив ее на сложенную газету на коленях.

— Осторожно. Горячо, — произнесла она, бросив белку, все еще проткнутую шампуром, коту. Не стоило тратить время на предупреждения: зверь бросился вперед, сомкнул зубы вокруг тушки и сорвал ее с шампура. Он немедленно забился в темный угол, где, как могла судить Сара по звукам, принялся шумно поглощать добычу, громко мурлыча при этом.

Сара перебрасывала голубя из одной руки в другую и дула на него, как на горячую картофелину.

Когда он достаточно остыл, женщина быстро принялась за одно из крыльев, откусывая кусочки мяса. Добравшись до грудки, от которой она отщипывала кусочки, Сара начала оценивать сложившуюся ситуацию.

Основным правилом выживания было никогда не задерживаться на одном месте дольше, чем это необходимо, всегда быть на ходу, особенно когда становится жарковато. Хотя после драки с полицейским лицо ее выглядело не лучшим образом, Сара счистила кровь и сделала все что могла, чтобы замаскировать самые явные синяки. Для этого она воспользовалась содержимым специальной косметички, которую всегда носила с собой, поскольку альбинизм вынуждал Сару использовать смесь тонального и солнцезащитного кремов, чтобы защитить кожу от солнца. Так что женщина была уверена, что ее внешность не привлечет внимания, если она решит выйти за пределы подземного убежища.

Задумчиво посасывая крошечную косточку, Сара вспомнила о бумагах, которые забрала с коврика под дверью в доме Берроузов. Счистив платком жир с ладоней, она вынула из сумки скомканные письма. Они состояли из обычных рекламных листков с предложениями услуг сантехников и дизайнеров-самоучек, которые женщина один за другим рассматривала в свете угасавшего костра прежде, чем скормить пламени. Затем ей попалось нечто, более интересное на вид: конверт из оберточной бумаги с плохо пропечатавшимся адресом. Он предназначался «миссис С. Берроуз», а обратный адрес принадлежал местной социальной службе.

Не теряя времени, Сара разорвала конверт. Пока она читала письмо, откуда-то из темноты раздался резкий треск: кот расколол челюстями беличий череп, после чего принялся жадно лизать жестким языком выдавленный мозг зверька.

Сара сложила письмо. Теперь она точно знала, что ей делать дальше.

Глава 10

Уилл и Кэл пробрались через кучи пыли к входу и направили лучи светосфер туда, куда указывал Честер. И в самом деле — край двери был отломан, причем совсем недавно, на что указывала светлая полоска древесины на месте скола.

— Похоже, только-только сломали, — заметил Честер.

— Это же не мы сделали? — спросил Уилл у Кэла, покачавшего головой. — Тогда на всякий случай надо быстро осмотреть дом, — продолжил он.

Держась вместе, мальчики прошли по вестибюлю до больших дверей и распахнули их настежь. С каждым шагом перед ними поднимались пыльные волны, словно указывая дорогу. Но пыль еще не успела опуститься, а ребята в изумлении уставились на потрясающий интерьер гигантского зала. Резная отделка стен и изысканная лепнина на потолке — сложное кружево узоров, переплетавшихся у них над головами, — напоминали о былом великолепии. Учитывая размеры помещения и его местоположение внутри дома, оно могло служить бальной залой или парадной столовой. Стоя в центре комнаты, мальчики невольно начали посмеиваться про себя — настолько неожиданным и необъяснимым казалось это место.

От пыли Уилл расчихался.

— Знаете что… — начал он, сморкаясь и вытирая нос.

— Что? — спросил Честер.

— Что за место?! Стыд и срам. Грязнее, чем в моей комнате.

— Да уж, тут явно забыли прибраться, — усмехнулся Честер.

Когда он попытался изобразить, будто водит по полу шваброй, они с Уиллом расхохотались в голос, согнувшись пополам.

Кэл, качая головой, посмотрел на них как на чокнутых. Мальчики продолжили осмотр, осторожно, почти неслышно двигаясь среди пыли и заглядывая в соседние комнаты. В основном им попадались небольшие чуланы или кладовые, где тоже ничего не было, и потому ребята вернулись в вестибюль, здесь Уилл открыл дверь у подножия одной из лестниц.

— Эй! Да там книги! — крикнул он. — Это библиотека!

Комната была площадью примерно метров тридцать, и в дальнем ее конце виднелся стол, рядом с которым лежала пара перевернутых стульев. Стены занимали полки с книгами, уходившие под высокий потолок.

Все трое одновременно заметили чьи-то следы. Сложно было не увидеть их посреди ровного ковра из пыли. Кэл поставил ногу на след, чтобы прикинуть размер. От его пальцев до передней части следа не хватало нескольких сантиметров. Они с Уиллом переглянулись, после чего Уилл кивнул Кэлу и стал обеспокоенно всматриваться в темные углы комнаты.

— Вон туда ведут, — прошептал Честер, — к столу.

Следы шли от двери, где теперь стояли мальчики, к полкам, а затем после нескольких кругов вокруг стола исчезали за ним, превратившись в путаный клубок.

— Кто бы это ни был, — заметил Кэл, — он вернулся назад.

Мальчик присел на корточки, чтобы осмотреть другую, не столь заметную цепочку следов, проходившую мимо стены с полками и вновь возвращавшуюся к двери.

Уилл прошел дальше в комнату и поднял свою светосферу повыше, чтобы осмотреть все углы.

— Да, тут никого нет, — подтвердил он, когда два других мальчика присоединились к нему возле длинного стола.

Они затихли, вслушиваясь в редкий шелест крыльев и высокий писк летучих мышей по другую сторону ставней.

— Я назад не пойду, пока эти чертовы твари оттуда не улетят, — отрезал Честер, облокотившись на стол.

— Да, думаю, лучше нам пока тут задержаться, — согласился Уилл, сняв рюкзак и поставив его на стол.

— Так мы будем оставшуюся часть дома осматривать или нет? — настаивал Кэл, повернувшись к Уиллу.

— Не знаю, как вам, а мне сначала надо поесть, — встрял Честер.

Уилл заметил, что речь Честера вдруг стала какой-то несвязной, и двигался он с трудом. Пройденное ими расстояние и бегство от летучих мышей явно отняли у него последние силы. Уилл напомнил себе, что его друг скорее всего все еще не оправился от жестокого обращения с ним в тюрьме.

Направившись к двери, Уилл повернулся к Честеру:

— Почему бы тебе тут не подежурить, пока мы с Кэлом… — начал он, оборвав фразу, когда его взгляд остановился на книгах. — Потрясающие переплеты, — произнес он, направив на них свет. — И очень старые.

— Ну да, — без всякого интереса произнес Честер.

Он открыл карман в рюкзаке Уилла и извлек оттуда яблоко.

— Ага. Вот эта интересная. Называется «Зарождение и развитие религии в душе», автор… гм… — Уилл смахнул пыль с корешка и наклонился поближе, чтобы рассмотреть остальные позолоченные буквы на переплете из темной кожи. — Преподобный Филипп Доддридж.

— Звучит захватывающе, — прокомментировал Честер с набитым ртом, вгрызаясь в яблоко.

Уилл осторожно вынул книгу из ряда других шикарно выглядевших томов и раскрыл ее. Ему в лицо полетели кусочки страниц, и остатки бумаги, превратившиеся в мелкую пыль, осыпались на пол, под ноги мальчику.

— Черт! — воскликнул он, глядя на пустой переплет с глубоким разочарованием. — Как жалко! Наверное, от жары…

— Искал, чего бы интересненького почитать? — усмехнулся Честер, бросив огрызок через плечо и принявшись отыскивать в рюкзаке еду.

— Ха-ха, очень смешно, — проворчал в ответ Уилл.

— Ну, пойдем, наконец? — нетерпеливо произнес Кэл.

Уилл вместе с братом отправился наверх, чтобы удостовериться, что остальная часть дома и впрямь никем не занята. В одной комнате Кэл обнаружил маленькую умывальную. Она состояла из покрытого накипью крана, выступавшего из украшенной плиткой стены над старым медным сосудом, вставленным в деревянную полку. Кэл толкнул ручку наверху крана назад. Раздалось тихое шипение, а через несколько секунд по всему дому разнесся громкий стук, исходивший, казалось, из самих стен.

Шум не утихал, превращаясь в низкий, вибрирующий вой, и Уилл вылетел из комнаты, которую в этот момент осматривал, пробежав по длинному коридору, который вел назад, на лестничную площадку. Он остановился там, чтобы через расколотые перила бросить взгляд в вестибюль, а затем кинулся в тот коридор, куда пошел Кэл. Не переставая звать брата, Уилл заглядывал во все двери подряд, пока не добрался до комнатки в самом конце, где и нашел Кэла.

— Что происходит? Что ты натворил? — сразу накинулся на него Уилл.

Кэл не ответил. Он не мигая смотрел на кран. Уилл тоже перевел взгляд туда: сначала вытекло немного вязкой, темной жидкости, после чего вой полностью прекратился. Прошло еще несколько секунд, а затем из крана стремительным потоком полилась чистая вода, что очень удивило и обрадовало мальчиков.

— Думаешь, ее можно пить? — спросил Уилл.

Кэл немедленно подставил рот под струю, чтобы попробовать воду.

— Хм-м-м-м, чудесно. С ней все в порядке. Наверное, из источника.

— Ну, по крайней мере мы решили проблему с водой, — поздравил его Уилл.

Как следует наевшись, Честер несколько часов проспал на столе в библиотеке. Когда он наконец проснулся и узнал от Уилла об их открытии, то отправился смотреть на него.

Когда Честер вернулся, кожа у него на лице и шее покраснела и пошла пятнами в тех местах, где он, очевидно, пытался оттереть въевшуюся грязь. Мокрые волосы Честер пригладил назад. Такой, умытый, Честер напомнил Уиллу о том, какими они когда-то были. Вернулись воспоминания о спокойных временах, о жизни до того, как они наткнулись на Колонию, о Хайфилде.

— Так лучше, — застенчиво пробормотал Честер.

Кэл, дремавший на полу, приподнялся и, еще не до конца проснувшись, рассматривал Честера с сонным изумлением.

— Ты зачем это сделал? — криво усмехнувшись, спросил он.

— Ты хоть знаешь, чем от тебя пахнет? — бросил ему в ответ Честер.

— Понятия не имею.

— А я имею, — продолжил Честер, сморщив нос. — И пахнет совсем не розами.

— Ну, думаю, это отличная мысль, — сразу же включился в разговор Уилл, чтобы избавить Честера от смущения, хотя его друга комментарии Кэла совершенно не трогали.

Честер, казалось, был полностью сосредоточен на кончике своего мизинца, которым он как раз старательно вычищал что-то из ушей.

— И я собираюсь сделать то же самое, — объявил Уилл, а Честер принялся за другое ухо, вставляя и вынимая оттуда палец.

Уилл покачал головой и принялся рыться в рюкзаке в поисках чистой одежды.

Разобравшись с вещами, он потратил минуту на осмотр плеча, раздумывая, стоит ли ему сейчас сменить повязку на ране. Сквозь прорехи в рубашке он осторожно ощупал место вокруг бинтов, а потом решил, что для того чтобы разобраться, в каком оно состоянии, ему надо снять рубаху.

— Боже, Уилл, что с тобой случилось? — спросил побледневший Честер, тут же позабыв про свое ухо.

Он разглядел большое темно-малиновое пятно, просвечивавшее сквозь повязку на плече Уилла.

— Это меня ищейка тяпнула, — объяснил ему Уилл.

Прикусив губу, он застонал, приподняв повязку, чтобы посмотреть, что под ней.

— Фу! — воскликнул он. — Думаю, мне понадобится новая припарка.

Повернувшись к рюкзаку, он ощупал боковые карманы, где были спрятаны запасные бинты и небольшой пакетик с порошком, который ему дал Имаго.

— Понятия не имел, что у тебя дела так плохи, — сказал Честер. — Помочь?

— Да нет… сейчас куда лучше, правда, — соврал Уилл сквозь стиснутые зубы.

— Ну, хорошо, — ответил Честер, стараясь скрыть отвращение при виде раны улыбкой, которая все равно больше походила на гримасу.

Когда Уилл вернулся назад, Кэл тоже воспользовался возможностью выскользнуть из комнаты и умыться под холодной водой.

Внутри дома время, казалось, текло медленнее, словно и оно было изолировано от остального мира. А из-за полной тишины, царившей в залах, казалось, что само здание глубоко уснуло. Это спокойствие повлияло и на мальчиков: они даже не пытались друг с другом заговаривать, лишь понемногу дремали на длинном библиотечном столе, положив головы на рюкзаки.

Но Уилла начало охватывать беспокойство, и он понял, что спать больше не может. Чтобы убить время, он продолжил исследовать библиотеку, раздумывая, кто же жил в этом доме. Мальчик двигался от полки к полке, читая названия книг на старинных, вручную выделанных переплетах: по большей части, они касались эзотерических и религиозных тем и, судя по всему, были написаны несколько столетий назад. Увы, Уилл лишь зря дразнил себя, ведь он знал, что все страницы внутри превратились в пыль и конфетти. Тем не менее его зачаровывали имена неизвестных авторов и до нелепого длинные названия. Уилл уже решил, что дело чести для него — найти книгу, о которой он слышал хоть что-то, как вдруг наткнулся на нечто любопытное.

У нескольких одинаковых книг на нижней полке вообще не было никаких названий. Смахнув с них пыль, Уилл увидел темно-бордовые переплеты, и на каждом корешке имелось по три крошечных позолоченных звездочки, на равном расстоянии друг от друга.

Он сразу же попытался вытащить один из томов, но в отличие от остальных, неизменно разочаровывавших его лавиной липкой пыли из распавшихся страниц, эта книга ему сопротивлялась, словно застряла на месте. Еще больше удивляло то, что она казалась цельной и тяжелой. Уилл потянул снова, но том не двинулся, поэтому он выбрал другой такой же и постарался его вынуть — с тем же результатом. Тут мальчик заметил, что все книги разом, занимавшие полметра полки, чуть сдвинулись, когда он потянул сильнее. В восторге от того, что, возможно, он наконец нашел что-то, что сможет прочитать, и удивленный тем, что книги словно приклеились друг к другу, Уилл ухватился за них обеими руками.

Все книги, все тома разом, соскользнули с полки как единое целое, и Уилл поставил их перед собой на пол. Он был доволен — книги казались тяжелыми, да и страницы, когда он взглянул на них сверху, вроде бы были целы. Однако мальчик не мог понять, почему ему никак не удается отделить одну книгу от остальных. Он пощупал страницы сверху, пошевелив их ногтем, чтобы проверить, можно ли их раскрыть, но безуспешно. Тогда он постучал по ним костяшками пальцев. Раздался звонкий, пустой звук — и тут Уилл сообразил, что они сделаны вовсе не из бумаги, а из дерева, тщательно обработанного мастером так, чтобы оно напоминало неровно разрезанные листы старых томов. Ощупав «книги» сзади, Уилл нашел защелку и открыл ее. Со скрипом верхняя часть аккуратно откинулась вверх. То была крышка на невидимых петлях. Перед ним оказались вовсе не книги, а шкатулка!

Радуясь открытию, Уилл торопливо убрал кусок потрепанной ткани, лежавший сверху, и заглянул внутрь. В темной коробке из дуба хранились непонятные предметы. Он вынул один из них и стал нетерпеливо осматривать.

В руках Уилла оказалось нечто вроде фонаря. К цилиндрическому корпусу примерно восемь сантиметров длиной была прикручена круглая оправа с толстой стеклянной линзой внутри. Позади цилиндра имелось подобие зажима на пружине, а за линзой какой-то переключатель.

Механизм сильно напоминал велосипедный фонарик, но сделан был на совесть (из меди, догадался Уилл, взглянув на пятна зелени на корпусе). Он пощелкал переключателем, но без толку и потянул за конец цилиндра, где виднелись два маленьких углубления. Конец с щелчком отсоединился: внутри оказалась небольшая выемка. Если это и впрямь фонарик, ему нужна была батарейка, но даже если и так, Уилл не мог понять, как такой маленькой батарейки могло хватить для работы? И где тогда провода?

В полном недоумении он позвал брата:

— Эй, Кэл! Ты не знаешь, что это такое? Наверное, фигня какая-то.

Полусонный Кэл прошаркал к нему. Стоило ему увидеть предмет, как он весь засветился. Кэл выхватил находку из рук Уилла.

— Ух ты, это же классные штуки! — воскликнул он. — Есть у тебя запасная светосфера?

— Держи, — сказал Честер, слезая со стола.

— Спасибо, — ответил Кэл, взяв у Честера светосферу.

Сначала он очистил «фонарик» от пыли, перевернув его вверх «ногами» и постучав по дну, а затем подул внутрь.

— Смотрите сюда. — Кэл вложил светосферу в углубление внутри предмета и стал толкать ее внутрь, пока не раздался щелчок. — Теперь дай мне верхнюю часть.

Уилл передал ее Кэлу, а тот надел конец цилиндра обратно на место. После этого он вытер линзу о штаны.

— Двигаете этот рычажок, — пояснил он Честеру и Уиллу, — чтобы отрегулировать диаметр отверстия и сфокусировать лучи. — Кэл поднял находку, чтобы мальчики увидели, как он пытается двигать чем-то, похожим на рычаг, за оправой линзы.

— Он немного туговат, — добавил Кэл, изо всех сил нажимая на рычажок обоими большими пальцами.

Когда тот поддался, мальчик улыбнулся. — Получилось!

Из линзы стрелой вырвался огненный свет — на стенах всполохами заиграли отсветы. Хотя комната и так была неплохо освещена светосферами, которые ребята расставили в разных местах на полках, мальчики ясно видели, как ярок луч этого «фонаря» по сравнению со свечением шаров.

— Потрясающе! — выдохнул Честер.

— Ну да. Их называют стигийскими фонарями — честно говоря, такие трудно найти. А вот что в них самое лучшее, — добавил Кэл, раскрыв медный зажим на пружине позади фонарика и прикрепив его к карману рубашки.

Убрав руки, он повернулся грудью к Уиллу, а потом к Честеру: фонарик крепко держался на месте, а его луч ударил им прямо в лицо, заставив заморгать.

— Рук не занимает, — отметил Уилл.

— Точно. Очень удобно в походе. — Кэл нагнулся, чтобы взглянуть на содержимое шкатулки. — Тут еще есть! Если все похожи на этот, я смогу зарядить по фонарику для каждого из нас.

— Отлично, — сказал Честер.

— Значит… — заговорил Уилл, которому внезапно пришла в голову одна мысль. — Значит, этот дом — и все тут — все это было построено для стигийцев!

— Да, — ответил Кэл. — Я думал, ты и так знаешь! — Он сделал такое лицо, словно этот факт был совершенно очевиден с самого начала. — Они жили в этом доме. А копролитов держали в хижинах, снаружи.

Уилл и Честер обменялись взглядами.

— Держали? Для чего? — спросил Уилл.

— Как рабов. Пару сотен лет их заставляли добывать ископаемые, нужные Колонии. Теперь все по-другому — они делают это в обмен на пищу и светосферы, без которых им не выжить. Стигийцы больше не заставляют их работать, как раньше.

— Как мило с их стороны, — сухо заметил Уилл.

Глава 11

Миссис Берроуз восседала в Комнате отдыха Хамфри-Хауса, заведения, претендовавшего на звание тихой гавани для выздоравливающих больных и, если верить рекламной брошюре, обещавшего «передышку от каждодневных забот и тревог». Комната отдыха принадлежала ей безраздельно. Миссис Берроуз занимала самое большое и комфортабельное кресло, поставив ногу на единственную имевшуюся тут скамеечку, и, чтобы было чем подкрепиться во время послеполуденного телепросмотра, пристроила сбоку пакетик с карамельками. Миссис Берроуз удалось уговорить одного из санитаров регулярно привозить ей их из города, однако с другими пациентами она делилась редко.

Когда закончилась очередная серия «Соседей», она лихорадочно принялась переключать каналы. Пробежавшись по ним несколько раз, миссис Берроуз убедилась, что пока не показывают ничего, что хоть немного бы ее заинтересовало. В полнейшем разочаровании она отключила у телевизора звук и откинулась на спинку кресла. Миссис Берроуз тосковала по своей обширной видеотеке, состоявшей из фильмов и любимых телепередач, так сильно, как нормальный человек переживал бы из-за отрезанной руки или ноги. Она глубоко, печально вздохнула — и раздражение вдруг покинуло ее, оставив лишь неопределенное ощущение беспомощности. Миссис Берроуз принялась грустно, с отчаянием в голосе напевать мелодию из «Катастрофы», как вдруг дверь распахнулась.

— Ну вот, опять начинается, — пробормотала миссис Берроуз себе под нос, когда в комнату вбежала сестра-хозяйка.

— Что, дорогая моя? — переспросила эта тощая, как жердь, женщина, чьи седые волосы были уложены в тугой пучок.

— Нет, ничего, — невинно ответила миссис Берроуз.

— К вам кто-то пришел. — Сестра-хозяйка подскочила к окну и уже поднимала занавески, чтобы впустить в комнату солнечный свет.

— Посетители? Ко мне? — произнесла миссис Берроуз без всякого энтузиазма, прикрыв глаза рукой от ярких лучей.

Не вставая с кресла, она попыталась засунуть ноги в тапочки — пару запачканных мокасин под замшу, со стоптанными задниками.

— Вряд ли это родственники — да не так их и много у меня теперь осталось, — произнесла она немного сентиментальным тоном. — И представить себе не могу, чтобы Джин хоть пальцем пошевелила, чтобы привезти сюда мою дочь… Все равно от них обеих ни звука не было с самого Рождества.

— Это не родственники… — попыталась объяснить ей медсестра, но миссис Берроуз, продолжала, не слушая ее:

— А что до моей второй сестры Бесси, так мы с ней давно уже не разговариваем…

— Да нет же, это не родственники! Пришла леди из социальной службы! — наконец докричалась до нее сестра-хозяйка, прежде чем приоткрыть одну из оконных створок, приговаривая: «Так-то лучше».

Миссис Берроуз никак на эту новость не отреагировала. Медсестра переставила цветы в вазе на подоконнике и собрала опавшие лепестки, после чего вновь повернулась к миссис Берроуз:

— А как у нас сегодня дела?

— О, дела не очень, — ответила миссис Берроуз как можно более плаксивым и унылым тоном, завершив фразу легким стоном.

— И неудивительно. Сидеть в комнате целыми днями плохо для здоровья — вам надо выйти, подышать свежим воздухом. Почему бы вам не прогуляться по территории — после того, как поговорите с посетительницей?

Медсестра прекратила говорить и быстро повернулась к окну, рассматривая сад внизу, словно ища чего-то. Миссис Берроуз сразу это заметила, и в ней проснулось любопытство. Каждый час своей жизни, кроме тех, что она тратила на сон, сестра-хозяйка неустанно организовывала людей или какие-то дела, словно смыслом ее существования было установить порядок в этом несовершенном мире. Будто вечный двигатель в человеческом обличье, она не останавливалась ни на секунду — полная противоположность миссис Берроуз, которая в этот момент ненадолго прекратила борьбу с последним сопротивлявшимся тапком, чтобы понаблюдать за замершей медсестрой.

— Что-то случилось? — спросила миссис Берроуз, не в силах больше хранить молчание.

— Да нет, ничего… просто миссис Перкинс божится, что снова видела того человека. Она была прямо не в себе.

— Ах да, — понимающе кивнула миссис Берроуз. — И когда это произошло?

— Сегодня, с утра пораньше. — Медсестра вновь перевела взгляд на комнату. — Сама не могу ничего понять. Казалось, она уже совсем пошла на поправку, и тут начались эти странные эпизоды… — Нахмурившись, она взглянула на миссис Берроуз. — Вы же никого в саду не замечали, верно?

— Нет и, думаю, не замечу.

— Почему же? — спросила ее медсестра.

— Да разве это, черт возьми, не очевидно? — резко ответила миссис Берроуз, которой наконец удалось вставить ногу в тапочек. — Это тот, кого мы все боимся, в глубине души… Финальный занавес… Вечный покой… как ты это ни называй. Над ней так долго висел дамоклов меч… бедная тетеха.

— Хотите сказать… — начала сестра-хозяйка, постепенно осознавая, на что намекает миссис Берроуз, и ответила пациентке легким «тьфу ты!», давая понять, что она думает о ее теории.

Но миссис Берроуз такая реакция нисколько не смутила.

— Попомните мои слова, так оно и будет, — произнесла она с абсолютной убежденностью, а взгляд ее вновь вернулся к безмолвному телеэкрану, поскольку миссис Берроуз вспомнила, что сейчас вот-вот начнется «Обратный отсчет».

Медсестра скептически выдохнула.

— С каких это пор Смерть приходит в виде мужчины в черной шляпе? — спросила она и, вновь вернувшись к своей обычной, деловой манере, взглянула на часы. — Уже столько времени? Мне надо поторапливаться!

Она смерила миссис Берроуз строгим взглядом:

— Не заставляйте посетительницу ждать, а еще я хочу, чтобы потом вы отправились на прогулку — бодрым шагом по территории.

— Конечно, конечно, — согласилась миссис Берроуз, энергично кивая, хотя на деле сама мысль о променаде была ей противна.

У нее не было ни малейшего желания совершать «прогулку бодрым шагом», но она собиралась устроить целый спектакль из приготовлений перед выходом на улицу, потом разок обойти вокруг дома и нырнуть в одну из кухонь, чтобы ненадолго там затаиться. Если повезет, ей удастся даже перехватить у повара чашечку чая и печенья с ванильным кремом.

— Все тип-топ, — объявила медсестра, проверив, все ли вещи в комнате лежат на своих местах.

Миссис Берроуз широко ей улыбнулась. Вскоре после приезда сюда она поняла, что, если она будет играть с сестрой-хозяйкой и остальным персоналом по правилам, то сможет делать все что захочет (по крайней мере, большую часть времени), тем более что по сравнению со многими другими пациентами миссис Берроуз была сущим ангелом.

А пациенты попадались очень разные, и на всех них миссис Берроуз смотрела с одинаковым отвращением. В Хамфри-Хаусе имелось немало «сопелок», как их прозвала миссис Берроуз. По дому ходила масса этих несчастных, которые, стоило оставить их без присмотра, разбредались кто куда, словно потерянные, одинокие, беспризорные дети, и обычно прятались по углам, где могли часами безучастно сидеть, ни на что не обращая внимания. Но миссис Берроуз наблюдала также и поразительную перемену, сплошь и рядом происходившую с бедолагами с наступлением вечера. Без всякого предупреждения они вдруг менялись после отбоя, словно гусеница, заворачивающаяся в пушистый кокон, чтобы потом, после полуночи, превратиться в совершенно иное существо — в «крикуна».

Эти обычно совершенно безобидные люди вдруг начинали выть, кричать и крушить все в своих палатах, пока не прибегал персонал, чтобы их утихомирить или дать таблетку-другую. Причем к восходу солнца на следующее утро «крикуны» как по мановению волшебной палочки вновь превращались в «сопелок».

Еще тут жили «зомби», бесцельно болтавшиеся по коридорам, словно растерянные актеры из массовки на съемочной площадке, не знавшие, что им надо делать или куда они должны идти, и, разумеется, позабывшие все свои реплики (в основном эти пациенты были не способны нормально разговаривать). Миссис Берроуз их игнорировала, пока они, спотыкаясь, бродили по дому случайными, бессмысленными маршрутами.

Но хуже всех, по ее мнению, были «коммивояжеры», отвратительные образчики профессионалов среднего возраста, дошедших до предела из-за чересчур активного стремления завоевать вершины бухгалтерского, банковского или другого, столь же малозначимого, с точки зрения миссис Берроуз, дела.

Она жуть как не любила этих жертв большого бизнеса в полосатых пижамах — наверное, потому, что их манерность и пустое выражение лица так сильно напоминали ей мужа, Роджера Берроуза. Она стала замечать некоторые тревожные симптомы, говорившие, что и он движется в том же направлении, как раз перед тем, как он исчез бог знает куда.

Дело в том, что миссис Берроуз страстно ненавидела своего мужа.

Уже в первые годы их брака дела шли не так уж гладко. Неспособность иметь детей вскоре бросила тень на взаимоотношения супругов. А из-за волокиты, связанной с усыновлением, у нее никак не получалось сосредоточиться на своей работе — и в итоге пришлось ее бросить. Еще одна загубленная мечта. После того как им удалось усыновить двух детей, мальчика и девочку, она пыталась дать им все то, что сама имела в детстве, все внешние атрибуты, включая хорошую одежду и общение с правильными людьми.

Но это оказалось невозможным. И после многих лет, проведенных в попытках сделать из семьи то, чем она быть не могла, миссис Берроуз сдалась. Она закрыла глаза на все вокруг и на собственное положение и стала искать утешение в других мирах по ту сторону телеэкрана. Находясь в этом нереальном, обманчивом состоянии, она отреклась от материнства, переложив обязанности по дому, стирку, готовку и прочее на свою дочь Ребекку, которая на удивление легко взвалила все это на свои плечи — а ведь ей было всего семь лет.

И миссис Берроуз не испытывала ни малейшего сожаления и не чувствовала себя виноватой — ведь и ее муж не выполнил свою часть соглашения после того, как они поженились. А потом в довершение ко всему у доктора Берроуза, хронического неудачника, хватило наглости бросить ее в беде, забрав даже то немногое, что у нее еще оставалось.

Он разрушил ее уже и без того разрушенную жизнь.

За это она его возненавидела. И эта ненависть зрела внутри миссис Берроуз, постоянно готовая вырваться наружу.

— Ваша посетительница, — вновь напомнила ей медсестра.

Кивнув, миссис Берроуз оторвала взгляд от телевизора и устало поднялась с кресла. Шаркая, она вышла из комнаты, оставив медсестру переставлять коробки с головоломками на буфете. Миссис Берроуз не желала никого видеть, тем более социального работника, который мог принести с собой нежелательные напоминания о ее семье и жизни, оставшейся позади.

Не торопясь добраться до места назначения, миссис Берроуз вяло волочила тапочки по до блеска отполированному линолеуму, минуя «старушку миссис Л», которой было всего двадцать шесть (на десять лет меньше, чем миссис Берроуз), но у которой осталось на удивление мало волос. Она крепко спала на стуле в коридоре, в своей привычной позе. Рот миссис Л был открыт так широко, что казалось, будто кто-то попытался распилить ей голову надвое: широкая глотка и миндалины были во всей красе видны каждому.

Женщина, храпя, с силой выдохнула, со звуком, напоминавшим свист воздуха, выходящего из проколотой шины грузовика.

— Как ей не стыдно! — провозгласила миссис Берроуз, продолжив двигаться дальше по коридору. Она подошла к двери с грубой черно-белой пластиковой табличкой «Комната счастья» и открыла ее.

Комната была угловой, и окна в двух ее стенах выходили прямо на цветник на улице. Какому-то работавшему тут умнику однажды пришла светлая мысль предложить пациентам расписать красками оставшиеся две стены — однако получилось не совсем то, чего ожидали.

Широкая двухметровая радуга, составленная из коричневых полос самых разных оттенков, поднималась над странным смешением человекоподобных фигур. Один конец радуги опускался в море, где на доске для серфинга стоял улыбающийся человек, разведя руки в виде некоего шутовского приветствия — а вокруг него по воде кружил большой акулий плавник. В небе над серовато-коричневой радугой парили чайки, нарисованные в том же примитивном стиле. Они казались даже симпатичными — пока взгляд зрителя не останавливался на экскрементах, пунктиром падавших из-под их хвостов — так ребенок рисует автоматный огонь, изображая сражение. Все это падало на головы фигур с раздутыми человеческими телами и мышиными мордами.

Миссис Берроуз в Комнате счастья было не по себе, словно раздробленные, загадочные изображения пытались передать ей некое зашифрованное послание. Она, хоть убей, не могла понять, почему посетителей принимают именно тут.

Внимание миссис Берроуз вернулось к нежеланной гостье: она с отвращением посмотрела на женщину в невзрачном костюме, с папкой на коленях. Та немедленно поднялась и взглянула на миссис Берроуз удивительно бледными глазами.

— Меня зовут Кейт О'Лири, — произнесла Сара.

— Вижу, — сказала миссис Берроуз, бросив взгляд на гостевой бейдж, приколотый к Сариному джемперу.

— Рада познакомиться, миссис Берроуз, — невозмутимо продолжила Сара, заставив себя изобразить механическую улыбку, и протянула руку миссис Берроуз.

Миссис Берроуз пробормотала какое-то приветствие, но руку так и не пожала.

— Давайте присядем, — предложила Сара, вернувшись на свое место. Миссис Берроуз бросила взгляд на пластиковые стулья вокруг и намеренно выбрала не тот, что стоял ближе к Саре. Она уселась поближе к двери, словно ожидая, что ей придется быстро покинуть комнату.

— Кто вы такая? — прямо спросила миссис Берроуз, обведя взглядом Сару. — Я вас в первый раз вижу.

— Я из социальной службы, — ответила Сара, быстро показав ей письмо, которое она забрала с коврика у двери в доме Берроузов.

Миссис Берроуз вытянула шею, чтобы попытаться его прочитать.

— Пятнадцатого числа мы написали вам об этой встрече, — сказала Сара, быстро положив измятое письмо поверх папки на коленях.

— Никто ничего мне о встрече не говорил. Дайте-ка, я посмотрю, — потребовала миссис Берроуз, привстав и протянув руку за письмом.

— Нет… нет, сейчас это уже не важно. Думаю, местная администрация просто забыла вас проинформировать, да это и не займет много времени. Я просто хотела убедиться, что с вами все в порядке и…

— Вы не по поводу оплаты, а? — перебила ее миссис Берроуз, усевшись на стуле и скрестив ноги. — Насколько я знаю, медицинская страховая компания выплачивает надбавку к государственному пособию, а когда страховые выплаты закончатся, мне хватит денег, полученных с продажи дома.

— Уверена, все правильно, но, боюсь, моего отдела финансы не касаются, — произнесла Сара, вымучив еще одну короткую улыбку.

Она раскрыла папку на коленях и достала блокнот. Женщина уже снимала колпачок с ручки, когда вдруг заметила на стене изображение плюшевого мишки кофейного цвета, чуть выше того места, где сидела миссис Берроуз. Вокруг медведя были тщательно нарисованы игральные кости ярких цветов (красные, оранжевые или бирюзовые), и на всех выпавшие числа были разными. Тряхнув головой, Сара вновь сосредоточилась на миссис Берроуз, подняв ручку над чистым листом бумаги.

— Так, скажите мне, Силия, когда вы сюда поступили? Вы не возражаете, если я буду называть вас Силией?

— Конечно, как хотите. В ноябре прошлого года.

— И как у вас идут дела? — спросила Сара, притворяясь, будто делает заметки в блокноте.

— Очень хорошо, спасибо, — ответила миссис Берроуз, а затем продолжила, словно защищаясь, — но пока я еще не совсем пришла в себя после моей… ммм… травмы… и мне понадобится провести тут больше времени. Мне нужен покой.

— Да, — не стала возражать ей Сара. — А ваша семья? Есть от них какие-нибудь новости?

— Нет, никаких. В полиции говорят, что они продолжают расследовать их исчезновение, но уже потеряли всякую надежду.

— Полиция?

Миссис Берроуз ответила полной отчаяния, но при этом монотонной тирадой:

— У них даже хватило наглости прийти ко мне вчера с визитом. Скорее всего, вы слышали, что произошло пару дней назад… инцидент в моем доме? — Она вяло подняла взгляд на Сару.

— Да, я что-то об этом читала, — ответила та. — Очень скверно.

— Еще как. Двое полицейских во время обхода спугнули перед моим домом целую банду, и там была страшная заварушка. Им обоим пришлось несладко, а на одного даже собаку спустили! — Она закашлялась, а затем вытащила грязный платок, заткнутый внутрь ее рукава. — Уверена, это все чертовы бродяги. Они хуже зверей! — громко сообщила миссис Берроуз.

«Если бы она только знала», — подумала про себя Сара. Качая головой, женщина продемонстрировала полное согласие с миссис Берроуз, а перед глазами у нее промелькнуло лицо полицейского, оставшегося лежать без чувств на террасе после столкновения с Сарой.

Миссис Берроуз громко высморкалась и вновь запихнула платок в рукав.

— Прямо не знаю, куда катится эта страна. В любом случае, в этот раз они не тот дом выбрали… Там даже красть нечего… все сдано на хранение, пока дом продается.

Сара вновь покачала головой, и миссис Берроуз продолжила:

— Но и полиция не лучше. Никак не хотят оставить меня в покое. Мой психолог просит их ко мне не приходить, но они настаивают на том, чтобы меня допрашивать — снова и снова. Ведут себя так, словно это я во всем виновата… в исчезновении моей семьи… даже в нападении на полицейских… Я вас спрашиваю, даже если я была бы как-то с этим связана — я, черт побери, нахожусь тут под круглосуточным наблюдением! — Расправив ноги, миссис Берроуз поудобнее устроилась на стуле и вновь их скрестила. — Какой уж тут покой! Знаете, меня все это очень расстраивает.

— Да, да, я вас вполне понимаю, — быстро согласилась Сара. — Вы уже и так через многое прошли.

Миссис Берроуз коротко кивнула и подняла голову, чтобы бросить взгляд в окно, на улицу.

— Но ведь полиция не прекратила поиски вашего мужа и сына? — мягко спросила Сара. — Разве о них совсем нет известий?

— Нет, ни у кого нет ни малейшего предположения о том, куда они пропали. Думаю, вы знаете, что сначала ушел мой муж, а потом и мой сын исчез с лица земли, — безутешно произнесла она. — Его несколько раз видели — причем дважды в Хайфилде. Есть даже кадры камер видеонаблюдения со станции метро, на которых виден кто-то, отдаленно похожий на Уилла, с другим мальчиком… и с большой собакой.

— С большой собакой? — переспросила Сара.

— Да, с немецкой овчаркой или чем-то в этом роде, — покачала головой миссис Берроуз. — Но полицейские говорят, что не могут этого никак подтвердить. — Она еще повздыхала в свое удовольствие. — А моя дочь Ребекка живет у моей сестры, но от нее ни звука не слышно уже несколько месяцев.

Голос миссис Берроуз стих до шепота, и лицо ее вдруг сделалось равнодушным, совершенно непроницаемым:

— Все, кого я знаю, уходят… Может, все они нашли себе местечко получше.

— Могу лишь сказать, что мне очень, очень жаль, — мягко, словно стремясь ее утешить, произнесла Сара. — Ваш сын — вы не думаете, что он отправился разыскивать вашего мужа? Я читала, что следователь рассматривал такую возможность.

— Я для Уилла такой вариант не исключаю, — ответила миссис Берроуз, по-прежнему глядя на улицу, где кто-то попытался привязать стебли нездоровых с виду вьющихся роз к дешевой пластиковой беседке под окном, но явно сделал это спустя рукава. — Меня бы это не удивило.

— Значит, вам о сыне ничего неизвестно уже с… когда это случилось… с ноября?

— Нет, он уже до этого пропал, и нет, я ничего не знаю, — печально выдохнула миссис Берроуз.

— А как он… в каком он был психологическом состоянии, до того, как исчез?

— Честно говоря, не могу вам ответить — я сама тогда была не в лучшем состоянии и я не… — Миссис Берроуз прервала свою речь на полуслове и перевела взгляд с цветника на Сару. — Слушайте, вы же наверняка читали мое дело, так чего вы спрашиваете?

Внезапно все поведение приемной матери Уилла изменилось, словно слова Сары заставили ее проснуться. В голос миссис Берроуз вернулись обычные нотки раздражения и нетерпения. Она уселась на стуле прямо, разведя плечи, словно готовясь к бою, и направила на Сару жесткий, пристальный взгляд.

Сара сразу же отметила перемену, произошедшую с женщиной, и немедленно отвела глаза в сторону, притворившись, что просматривает бессмысленные заметки, сделанные ею в блокноте. Прежде чем продолжить, Сара выждала несколько секунд, стараясь, чтобы ее голос был как можно более ровным и спокойным.

— Да нет, все очень просто, ваше дело передали мне совсем недавно, и всегда полезно получить какую-то дополнительную информацию. Простите, если вам трудно об этом говорить.

Сара ощущала, как миссис Берроуз сверлит ее глазами — словно на нее были направлены два рентгеновских луча. Сара медленно откинулась на спинку стула. Внешне она казалась расслабленной, но внутри собралась, приготовившись к атаке. И атака началась уже через несколько секунд.

— О'Лири… Ирландка, а? Что-то я не слышу у вас особого акцента.

— Нет, моя семья переехала в Лондон в шестидесятых. Но иногда на праздники я езжу в…

Оживившаяся миссис Берроуз, чьи глаза заблестели, не дала ей закончить.

— И цвет волос у вас не свой, корни видны, — отметила она. — С виду белые. Вы красите волосы, верно?

— Э… да, крашу. А что?

— И что у вас с глазом — похоже, синяк? Да и губа немного раздулась? Вас кто-то побил?

— Нет, с лестницы упала, — коротко ответила Сара, стараясь, чтобы в ее словах в равной степени прозвучали нотки возмущения и раздражения, дабы реакция показалась естественной.

— Какое избитое объяснение! Если я не ошибаюсь, вы под ярким макияжем скрываете, я бы сказала, очень бледную кожу?

— Гм… думаю, да, — занервничала Сара.

Наблюдательность миссис Берроуз поразила ее до глубины души. Она медленно, но уверенно разбирала по косточкам всю Сарину маскировку, словно срывая с цветка лепесток за лепестком, чтобы увидеть, что скрыто внутри.

Женщина как раз размышляла над тем, как бы ей увести в сторону допрос миссис Берроуз, который та явно не собиралась прекращать, как вдруг заметила связку воздушных шариков, нарисованных как раз над левым плечом ее собеседницы. Над шариками было намалевано голубое небо, почти полностью закрывшее и поглотившее их, отчего яркие цвета потухли. Вздохнув, Сара произнесла:

— Силия, мне надо задать вам еще несколько вопросов. — Она закашлялась, чтобы скрыть свою неловкость. — Мне кажется, вы переходите на несколько… гм… личные темы.

— На личные темы? — Миссис Берроуз сухо усмехнулась. — А вы не думаете, что все ваши идиотские вопросы как раз касаются личных тем?!

— Мне нужно…

— Кейт, у вас очень необычное лицо, как бы вы ни старались его замаскировать. И теперь, если подумать — ваше лицо мне очень хорошо знакомо. Где я могла вас видеть? — Миссис Берроуз наморщила лоб и наклонила голову, словно пытаясь что-то вспомнить.

В ее жестах было немало позерства — она явно от души наслаждалась происходящим.

— Это не имеет никакого отношения к…

— Кейт, кто вы такая? — резко оборвала ее миссис Берроуз. — Вы точно не из социальной службы. Я их знаю как облупленных, и вы на них совсем не похожи. Так кто вы такая на самом деле?

— Думаю, на сегодня хватит. Мне пора идти. — Сара решила прекратить разговор и принялась собирать бумаги и складывать их в папку.

Она торопливо поднялась и уже снимала пальто со спинки стула, когда миссис Берроуз на удивление быстро вскочила со стула и встала перед дверью, преградив Саре путь.

— Не так быстро! — воскликнула миссис Берроуз. — Сначала мне надо кое-что у вас спросить.

— Вижу, я ошиблась, придя сюда, миссис Берроуз, — решительно произнесла Сара, перебросив пальто через руку.

Она сделала шаг в сторону грузной женщины, которая не сдвинулась ни на миллиметр: так они и стояли, лицом к лицу, словно два профессиональных боксера, оценивавших вес друг друга. Сара уже устала притворяться — и миссис Берроуз явно ничего больше не знала о местонахождении Уилла. А если и знала, рассказывать ей не собиралась.

— Мы можем закончить в другой раз, — произнесла Сара, одарив миссис Берроуз кислой улыбкой, и попыталась обойти ее сбоку, словно собираясь протиснуться между своей собеседницей и стеной.

— Стой, где стоишь, — приказала миссис Берроуз. — Небось думаешь, я из ума выжила? Являешься сюда в своих потертых шмотках, устраиваешь второсортное представление и думаешь, я попадусь на удочку?

Глаза миссис Берроуз, сузившиеся в две злобные щелочки, загорелись от удовлетворения — теперь она все знала!

— Ты и впрямь думала, я не соображу, кто ты такая? У тебя лицо Уилла, и никакие крашеные волосы или дурацкий театр… — она хлопнула тыльной стороной руки по папке, сжатой в пальцах Сары, — этого не скроют.

Миссис Берроуз лукаво кивнула:

— Ты же его мать, верно?

Эту фразу Сара ожидала услышать менее всего. Наблюдательность стоявшей перед ней женщины вселяла ужас.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — ответила Сара как можно равнодушнее.

— Биологическая мать Уилла?

— Чушь какая-то. Я…

— Откуда ты только объявилась? — язвительно усмехнулась миссис Берроуз.

Сара покачала головой.

— Почему же ты так долго не возвращалась? — продолжала миссис Берроуз.

Сара не произнесла ни слова, злобно глядя на раскрасневшуюся приемную мать Уилла.

— Ты бросила своего ребенка… отдала его на усыновление… Да кто дал тебе право приходить сюда и что-то вынюхивать? — не смолкала миссис Берроуз.

Сара резко выдохнула. Она без всяких усилий могла сбить с ног эту обрюзгшую ленивую женщину, но пока решила этого не делать. Так они и стояли в напряженной тишине — приемная мать Уилла и его настоящая мать, неразделимо связанные между собой. Каждая из них интуитивно легко узнала бы другую.

Тишину нарушила миссис Берроуз.

— Я так понимаю, ты его разыскиваешь, иначе не пришла бы сюда, — медленно начала она. Миссис Берроуз подняла брови, словно детектив из телесериала, разгадывающий ключевой момент дела. — А может, это ты виновата в его исчезновении?!

— Я к его исчезновению никакого отношения не имею. Вы с ума сошли.

Миссис Берроуз фыркнула:

— Ох… говоришь, с ума сошла… поэтому-то и оказалась в этом ужасном месте? — произнесла она подчеркнуто мелодраматическим тоном, возведя глаза к небу, словно перепуганная героиня немого фильма. — Бедная я несчастная.

— Пожалуйста, пропустите меня, — вежливо, но решительно произнесла Сара, сделав шажок вперед.

— Не так сразу, — ответила миссис Берроуз. — Быть может, ты вообразила, что хочешь забрать Уилла назад?

— Нет…

— А может, это ты его и похитила? — бросила ей обвинение миссис Берроуз.

— Нет, я…

— Ну, думаю, ты так или иначе с этим связана. Лучше не суй свой чертов нос в мои дела. Это моя семья! — сердито прокричала миссис Берроуз. — Ты посмотри на себя. Да ты никому в матери не годишься!

Терпение Сары лопнуло.

— Ну да? — отразила она удар сквозь крепко сжатые губы. — А ты-то что для него сделала?

На лице миссис Берроуз отразился триумф. Она вывела Сару на чистую воду.

— Что я для него сделала? Все, что могла. Это ты его бросила, — рассерженно ответила она, не ведая того, что Сара борется с почти непреодолимым желанием убить ее на месте. — Почему ты раньше к нему не приходила? Где ты пряталась все эти годы?

— Пошла к черту! — взорвалась Сара, внезапно продемонстрировав все свое негодование и презрение к миссис Берроуз, и на ее лице отразилась вся та жестокость, на которую она была способна.

Но миссис Берроуз это нисколько не испугало. Она сделала шаг в сторону от двери — не ради отступления, а чтобы положить руку на большую красную «тревожную кнопку» на стене. Теперь выход из комнаты был для Сары открыт, и она прошла к двери и повернула ручку, чуть-чуть ее приоткрыв. В этот момент до нее донеслись звуки шумной драки дальше по коридору — истерические крики и жуткий грохот. Миссис Берроуз сразу поняла, что внутренние часы одного из «крикунов», видимо, дали сбой. Это было странно: обычно они устраивали истерики только по ночам.

Шум отвлек Сару лишь на секунду, а затем она вновь сосредоточила все свое внимание на миссис Берроуз, так и стоявшей у стены с рукой на кнопке.

Бросив на нее свирепый взгляд, Сара покачала головой.

— Вы этого не сделаете, — произнесла она угрожающим тоном.

Миссис Берроуз разразилась неприятным смехом:

— А почему нет? Чего я хочу, так это чтобы ты отсюда убралась… — начала она.

— Да, я уже ухожу, — огрызнулась Сара, оборвав ее на полуслове.

— …и никогда тут больше не появлялась. Никогда!

— Не беспокойтесь. Я узнала все, что мне нужно, — язвительно ответила Сара, открывая дверь настежь так, что та ударилась о стену со странными рисунками и стекла задрожали.

Сара шагнула вперед, но задержалась на пороге, понимая, что сказала не все, что хотела — теперь, когда тайное стало явным. И в пылу их перепалки она вдруг осознала, что наконец способна принять то, что так старательно пыталась подавить в мыслях и в душе — записка Джо Уэйтса могла говорить правду.

— Скажите, что вы сделали с Сетом?..

— С Сетом? — резко перебила миссис Берроуз.

— Зовите его как хотите, хоть Сетом, хоть Уиллом — не важно. Вы испортили его, превратили в злодея! — крикнула она в лицо миссис Берроуз. — В грязного убийцу!

— Убийцу? — переспросила миссис Берроуз, которая теперь казалась куда менее уверенной в себе. — Боже, что ты такое говоришь?

— Мой брат мертв! Его убил Уилл! — простонала Сара, чьи глаза наполнились слезами.

Именно в этот момент она поняла, что, наконец, способна признать: очень может быть, что события, описанные в письме Джо Уэйтса, были именно такими, как он ей пересказал. Словно во время их встречи миссис Берроуз вручила ей кусок головоломки, которая в итоге сложится в самую гнусную картину, которую только можно себе представить. Возглас Сары был до того проникнут уверенностью и душевной болью, что миссис Берроуз почти не сомневалась в правдивости ее слов. Или по крайней мере в том, что сама Сара верила в их правдивость.

Миссис Берроуз затрясло — впервые она оказалась полностью выбита из колеи: «Почему эта женщина обвиняет Уилла в убийстве? И почему она назвала его Сетом?» Слова Сары шокировали ее даже больше, чем отмена телепоказа многообещающей и на удивление захватывающей новой мыльной оперы после демонстрации первых серий. Чушь какая-то! Полностью сбитая с толку, миссис Берроуз сняла руку с кнопки и умоляюще протянула ее в сторону Сары.

— Уилл… убил… твоего брата? Что?.. — сбивчиво забормотала миссис Берроуз, пытаясь вникнуть в смысл сказанного Сарой.

Но Сара лишь бросила на нее последний испепеляющий взгляд и выбежала из комнаты. Она ретировалась по коридору как раз, когда в противоположном направлении пробежали два крепких санитара.

Они торопились к источнику пронзительных криков, но остановились, увидев промчавшуюся мимо Сару и не зная, не стоит ли им сначала задержать ее.

Однако Сара не оставила им времени на размышления, резко свернув за угол. Туфли женщины с визгом скользили по до блеска отполированному линолеуму — никто и ничто на свете не могло бы ее сейчас остановить. Пожав плечами, санитары продолжили прежний путь.

Сара потянула на себя стеклянную дверь в вестибюль. Войдя, она заметила на стене камеру видеонаблюдения — та была направлена прямо на нее. «Вот черт!» Сара опустила голову, зная, что уже слишком поздно. Пока что ей с этим ничего не поделать.

За столом в приемной сидела та же секретарша, которая оформляла Сарино посещение. Она говорила по телефону, но сразу же прервала разговор, громко позвав:

— Эй, с вами все в порядке? Мисс О'Лири, что случилось?

Но Сара ее проигнорировала, и секретарша, сообразив, что что-то пошло не так, выскочила из-за стола и крикнула посетительнице, чтобы та остановилась.

Все еще слыша крики секретарши, Сара пробежала через парковку и дальше, через выезд, на дорогу. Она неслась, пока не оказалась на главной улице. Увидев остановившийся автобус, Сара села в него. Ей нужно было убраться из этого района на случай, если вызовут полицию.

Сев подальше от других пассажиров, в задней части автобуса, Сара постаралась успокоиться, с трудом переводя дыхание. В голове проносилось множество мыслей, все чувства были на пределе. Никогда за все эти годы в Верхоземье она ни перед кем так не раскрывалась! Ей нельзя было сбрасывать маску. Нужно было сохранять хладнокровие. О чем она только думала?!

Сара вновь проиграла в голове случившееся, и сердце от этого застучало в висках. Она была не только страшно зла на саму себя за то, что вспылила, но и невероятно расстроена скандалом с этой глупой, слабой женщиной, которая стала такой важной частью жизни ее сына… у которой была возможность наблюдать, как Сет растет… и которая должна была ответить за то, в кого он в итоге превратился. Она сказала миссис Берроуз о том, во что до этого не позволяла себе поверить: что Уилл и впрямь мог стать предателем, отступником и убийцей.

Вновь оказавшись в Хайфилде, Сара, не удержавшись, бегом преодолела последний отрезок пути к свалке. Однако она почти сумела взять себя в руки к тому времени, как потянула вверх фанерную крышку люка и спрыгнула в яму у входа, услышав привычный успокаивающий треск косточек, приветствовавший ее.

Сара пошарила в кармане в поисках фонарика, но, найдя его, не стала включать, решив вместо этого на ощупь пробраться сквозь непроницаемый мрак туннеля — пока не подошла к основному залу.

— Кот, ты тут? — произнесла Сара, посветив наконец фонариком.

— Сара Джером, насколько я понимаю? — послышался голос в тот момент, когда зал озарил яркий свет, куда сильнее того, на который был способен маленький фонарик Сары. Сара закрыла рукой глаза, наполовину ослепленная, и вздрогнула от увиденного. Или ей лишь показалось, что она что-то увидела?

Сара отчаянно пыталась понять, откуда исходит голос.

— Кто?.. — произнесла она, попятившись.

«Что это было?»

Перед ней, откинувшись на спинку одного из кресел и чопорно скрестив ноги, сидела девочка лет двенадцати-тринадцати с кокетливой улыбкой на лице. Но первое, что заметила Сара, и отчего все ее существо охватил мучительный страх, была ее одежда — обычная для стигийцев.

Широкий белый воротник и черное платье.

«Ребенок-стигиец?»

За девочкой стоял колонист — здоровый, угрюмый мужлан. Он набросил на шею кота поводок-удавку и тянул сопротивлявшееся животное назад.

Рефлексы заменили Саре мысли: она раскрыла сумку и мгновенно извлекла нож, лезвие которого блеснуло в ярком свете. Бросив сумку, женщина подняла нож перед собой, и, припав к земле, стала отступать назад. С ужасом оглядываясь вокруг, она поняла, откуда в подземелье столько света. Вдоль всех стен сверкало множество — как много, она не знала, — светосфер, которые держали в руках другие колонисты. Коренастые, крепкие, мускулистые мужчины выстроились вокруг, словно недвижимые статуи.

Услышав скрипучий, не поддающийся пониманию стигийский язык, Сара посмотрела в сторону туннеля, через который пришла сюда. Оттуда выбрались несколько стигийцев в обычных для них темных плащах и белых рубахах, отрезав Саре всякую возможность спасения.

Сара была окружена. Ей уже не вырваться отсюда. Такого она и представить себе не могла. Сара чересчур торопилась — мысли ее витали непонятно где, и потому она так беззаботно вошла в подземелье, забыв про обычные меры предосторожности.

«Ах ты дура! Глупая дрянь!»

Теперь ей предстояло заплатить за свою ошибку. Дорого заплатить.

Бросив фонарик, молодая женщина подняла нож, прижав лезвие к собственному горлу. Время пришло. Им ее не остановить.

Но девочка вновь заговорила:

— Вы же не собираетесь делать глупости?

Сара прохрипела нечто неразборчивое: от страха слова застревали в горле.

— Вы знаете, кто я такая. Меня зовут Ребекка.

Сара покачала головой. Где-то в отдаленном уголке мозга возник вопрос: зачем девочке-стигийке использовать верхоземское имя? Никто ведь даже не знает их настоящих имен.

— Вы видели меня в доме Уилла.

Сара вновь покачала головой и вдруг все поняла: девочка выдавала себя за сестру Уилла. Но каким образом?

— Нож, — настаивала Ребекка. — Положите нож.

— Нет, — попыталась сказать Сара, но у нее вырвался лишь стон.

— У нас с вами так много общего. У нас есть общие интересы. Вам стоит выслушать то, что я собираюсь вам рассказать.

— Тут не о чем говорить! — прокричала Сара, к которой вновь вернулся голос.

— Скажите ей, Джо, — произнесла девочка-стигийка, повернувшись в сторону.

Кто-то отделился от стены. То был человек, написавший записку, Джо Уэйтс — парень из команды ее брата, Тэма. Ей и брату Джо стал родным человеком — верный друг, готовый последовать за Тэмом хоть на край земли.

— Давайте, — скомандовала Ребекка. — Скажите ей.

— Сара, это я, — произнес Джо Уэйтс. — Джо Уэйтс, — торопливо добавил он, когда она ничем не показала, что с ним знакома.

Он подошел чуть ближе, протянув к ней дрожащие руки. В голосе Джо слышались истерические нотки, он совершенно запутался в словах.

— О, Сара, — взмолился Джо. — пожалуйста… пожалуйста, положи его… положи нож… ради твоего сына… ради Кэла… ты же наверняка прочла мое письмо… там все правда, Бог свидетель…

Сара сильнее прижала нож, врезавшийся в кожу прямо над яремной веной, и Джо замер на месте, все еще с поднятыми руками, но теперь он развел пальцы и так затрясся всем телом, что Саре показалось, будто он вот-вот потеряет сознание:

— Нет, нет, не надо, не надо… послушай ее… ты должна ее послушать. Ребекка может тебе помочь.

— Сара, никто тебя не тронет. Даю слово, — спокойно произнесла девочка. — По крайней мере, выслушай меня.

Ребекка чуть пожала плечами, нагнув голову набок:

— Но если хочешь, продолжай… перережь себе горло… Мне никак тебя не остановить. — Она тяжело вздохнула. — Это будет страшной потерей. Очень глупой и трагичной потерей. Разве ты не хочешь спасти Кэла? Ты нужна ему.

Поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, хватая ртом воздух, словно загнанное в угол животное (а чем она от него отличалась?), Сара непонимающе смотрела на Джо Уэйтса, будто пытаясь что-то прочесть на знакомом лице старого мужчины в тесной ермолке, с одним-единственным зубом, торчащим из верхней челюсти.

— Джо? — хрипло прошептала она в его сторону, с тихим смирением человека, готового к смерти.

Она вонзила лезвие глубже в горло. Джо Уэйтс отчаянно замахал руками и закричал, когда первые капли крови потекли по бледной шее:

— САРА! ПРОШУ ТЕБЯ! НЕТ, НЕТ! НЕ НАДО! НЕ НАДО!

Глава 12

Уилл вызвался нести вахту первым, чтобы остальные смогли поспать. Он попытался сделать запись в журнале, но сосредоточиться никак не получалось, и в конце концов Уилл отложил его в сторону. Мальчик походил вокруг стола, прислушиваясь к ровному храпению Честера, а затем решил не тратить время и повнимательнее осмотреть дом. Кроме того, ему до смерти хотелось попробовать в деле новый фонарь, который собрал для него Кэл. Уилл прикрепил фонарь к карману рубашки, как ему показал брат, и отрегулировал яркость луча. Бросив последний взгляд на спящих товарищей, мальчик тихо открыл дверь и вышел из библиотеки.

Прежде всего он заглянул в комнату на противоположной стороне вестибюля, которую они с Кэлом осмотрели лишь походя, во время первого обхода дома. Прокравшись по слою пыли на цыпочках, Уилл чуть толкнул дверь и вошел.

По размеру комната не уступала библиотеке, но там не было никакой мебели, ни единой полки.

Уилл обошел ее по периметру, всматриваясь в глубокие плинтуса в тех местах, где попадались полосочки зеленоватых обоев, некогда, очевидно, украшавших стены.

Уилл подошел к закрытым ставнями окнам, борясь с желанием открыть их, — вместо этого он еще раз прошелся туда-сюда, глядя, как луч фонаря разрезает тьму перед ним. Так и не увидев ничего интересного, Уилл уже собрался уходить, как вдруг что-то привлекло его внимание. Он не заметил этой странной надписи во время их предыдущего торопливого визита в комнату, ведь тогда с собой у мальчиков были только светосферы. Но теперь, при наличии более яркого света, не увидеть ее было сложно.

На стене у двери, примерно на уровне головы, было нацарапано следующее:

Затем после даты, ничего не говорившей Уиллу, следовало:

Пораженный Уилл протянул руку и провел ею надписи.

— Папа! Папа был здесь! — закричал он. Он пришел в такой восторг, что позабыл, как все они старались вести себя в доме как можно тише. — Мой папа тут был!

Честер и Кэл, разбуженные его криками, с разбегу вылетели в вестибюль.

— Уилл? Уилл, что случилось? — прокричал с порога Честер, опасаясь за друга.

— Посмотрите сюда! Он здесь был! — в возбуждении повторял Уилл.

Они принялись читать надпись, но Кэла она, казалось, нисколько не впечатлила, и он почти сразу, ссутулившись, облокотился на стену. Потом Кэл зевнул и протер заспанные глаза.

— Интересно, как давно он это написал? — произнес Уилл.

— Поразительно! — воскликнул Честер, закончив читать надпись. — Просто класс! — Он широко улыбнулся Уиллу, разделяя радость друга. Вдруг он чуть нахмурил бровь: — Так ты думаешь, это его следы мы видели в библиотеке?

— Бьюсь об заклад, его, — выпалил Уилл на одном дыхании. — Но не странно ли, а? Ничего себе совпадение — мы выбрали тот же самый путь, что и он!

— Каков отец, таков и сын. — Честер дружески похлопал Уилла по спине.

— Но он ему вовсе не отец, — раздался возмущенный голос. Кэл качал головой. — Не настоящий отец, — хмуро продолжил он. — И у него даже не хватило смелости тебе в этом признаться, так ведь, Уилл?

Уилл пропустил слова брата мимо ушей, не позволяя тому омрачить радостный момент.

— Ну, нам не стоит тут особо задерживаться, если папа был прав насчет радиоактивности. — Он сделал особый акцент на слове «папа», не глядя на Кэла. — И все стены покрыты свинцом. Думаю, он прав — потрогайте-ка тут. — Уилл прикоснулся к поверхности стены под надписью, его движение повторил и Честер. — Для защиты от радиации.

— Ага, холодный на ощупь, точно как свинец. Так что, думаю, в остальной части дома то же самое, — согласился Честер, осматриваясь вокруг.

— Ясное дело. Я же вам говорил, что в Глубоких Пещерах плохой воздух, тупицы, — презрительно прошипел Кэл, а затем демонстративно протопал по пыли назад, оставив двух мальчиков в комнате.

— Стоит мне подумать, что не такой уж он и дурак, — проворчал Честер, — как он тут же все портит.

— Ты просто не обращай внимания, — посоветовал Уилл.

— Внешне он на тебя похож, но больше у вас ничего общего, — продолжал злиться Честер. Поведение младшего мальчика его раздражало. — Этот коротышка думает только о себе! Я его раскусил: все время пытается меня подставить… Когда ест, специально пошире рот открывает, чтобы…

Честер остановился на полуслове, заметив по лицу друга, что мысли его не здесь. Уилл не слушал — он во все глаза смотрел на надпись на стене, погрузившись в размышления об отце.

Следующие сутки мальчики отдыхали: то спали на библиотечном столе, то прогуливались по большому дому. Уилл осматривал другие комнаты. Ему была неприятна сама мысль о том, что тут жили стигийцы — пусть и очень давно. Однако несмотря на все поиски, он не нашел больше ничего, связанного с пребыванием в доме отца, и потому нетерпеливо ждал возможности продолжить путь: Уилла воодушевляла мысль о том, что доктор Берроуз все еще бродит где-то по соседству, и он отчаянно хотел его догнать. С каждым часом Уилл волновался все больше и в конце концов не стерпел. Он велел мальчикам паковать вещи и вышел из библиотеки, чтобы подождать их в вестибюле.

— Не знаю, что именно, — но с этим местом явно что-то не так, — произнес Уилл, когда Честер встал рядом с ним у входной двери.

Уилл чуть приоткрыл ее, и они направили яркие лучи фонарей на унылые силуэты приземистых хижин, ожидая, пока соберется Кэл. После вспышки по поводу отца Уилла он был в дурном настроении и ни с кем не хотел разговаривать, а потому Уилл и Честер по большей части оставляли его наедине со своими мыслями.

— Мне от этого как-то… как-то не по себе, — продолжил Уилл. — От этих маленьких хижин там… и от мысли, что стигийцы заставляли копролитов жить в них, как рабов. Уверен, обращались с ними ужасно.

— Стигийцы — самая подлая мразь, — ответил Честер, после чего резко что-то прошипел сквозь зубы и покачал головой. — Нет, Уилл, мне тут тоже не нравится. Странно, что… — задумался он.

— Что?

— Ну, просто тут годами, а может и столетиями никого не было — пока твой папа сюда не залез. Все было заперто, словно никто даже не решался сюда заглянуть.

— Да, верно, — задумчиво произнес Уилл.

— Думаешь, люди держатся отсюда подальше потому, что тут творились ужасные вещи? — спросил его Честер.

— Ну, летучие мыши явно питаются мясом — я видел, как они атаковали раненую мышь, но я не думаю, что они так уж опасны, — ответил Уилл.

— Чего? — с опаской переспросил побледневший Честер. — Мы-то как раз сделаны из мяса.

— Да, но я бы предположил, что их больше интересуют насекомые, — начал Уилл. — Или такие животные, которые не будут сопротивляться. — Он покачал головой. — Ты прав, людей отпугивали отнюдь не только летучие мыши, — согласился мальчик с Честером.

Пока они разговаривали, Кэл, глухо топая, прошел по пыли, бросил рюкзак на пол и сел на него.

— Кстати, о летучих мышах, — угрюмо встрял он в разговор. — И как мы будем пробираться мимо них?

— Пока ни одной не видно, — заметил Уилл.

— Чудесно, — сердито огрызнулся Кэл. — То есть никакого плана у тебя и в помине нет.

Уилл ответил спокойно, не желая раздражаться на замечание брата:

— Значит, так. На этот раз мы притушим свет, не будем издавать ни звука, тем более кричать, понял, Кэл? И на всякий пожарный у меня наготове несколько фейерверков, если мыши вдруг появятся. Должны отпугнуть чертовых тварей. — Уилл развязал один из карманов рюкзака, в котором лежала пара «римских свечей», оставшихся от той охапки, которую он поджег в Вечном городе.

— И это все? Это и есть твой план? — вызывающе переспросил Кэл.

— Да, — ответил Уилл, стараясь сохранять хладнокровие.

— Несложный, ничего не скажешь! — проворчал Кэл.

Уилл одарил его убийственным взглядом и осторожно потянул дверь, открыв ее пошире.

Кэл и Честер выбрались на улицу, а Уилл замыкал строй, держа в одной руке пару фейерверков, а в другой — зажигалку. Время от времени слышался писк летучих мышей — но так далеко, что реальной опасности не представлял. Мальчики двигались бесшумно и быстро, с минимумом света — его едва хватало, чтобы видеть дорогу. В полумраке под ногами слышалось копошение насекомых, роющих землю. Это ужасно действовало на нервы — в воображении ребят возникали самые пренеприятные картины того, что там происходило.

Они оставили ворота позади и уже немало прошли по туннелю, когда Кэл, остановившись, указал на боковой проход. Верный себе, он первым пошел вперед и теперь, не говоря ни слова, продолжал показывать куда-то.

— Коротышка пытается нам что-то сказать? — насмешливо спросил Уилла Честер, когда они подошли к обиженному мальчику.

Уилл приблизился к брату так, что его лицо оказалось в сантиметре от лица Кэла.

— Бога ради, не веди себя как ребенок! Нам всем вместе отсюда выбираться.

— Знак, — лишь произнес в ответ Кэл.

— С небес? — переспросил Честер.

Не говоря ни слова, Кэл отступил в сторону, позволяя им разглядеть деревянный столбик, поднимавшийся на метр над землей. Иссиня-черная поверхность потрескалась, словно обугленная головня, а резная стрела на конце указывала в проход. Они не заметили его по пути сюда, поскольку указатель был скрыт прямо в ответвлении туннеля.

— Думаю, так мы сможем попасть прямо на Великую Равнину, — сказал Кэл Уиллу, старательно избегая враждебного взгляда Честера.

— Но зачем нам туда идти? — спросил его Уилл. — Что в ней такого особенного?

— Скорее всего, именно туда потом пошел твой отец, — ответил Кэл.

— Тогда идем по указателю, — сказал Уилл и, отвернувшись от брата, вошел в туннель, не говоря ни слова.

Идти по туннелю было относительно легко: он отличался большими размерами, пол был ровным, однако с каждым шагом становилось все жарче. Следуя примеру Честера и Кэла, Уилл снял куртку, но по-прежнему чувствовал, как намокает от пота спина под рюкзаком.

— Мы же в правильном направлении движемся, а? — сказал он Кэлу, который в виде исключения не рвался их обогнать.

— Надеюсь, а ты как думаешь? — с вызовом ответил мальчик и сплюнул на землю.

Вмиг все изменилось. Вспышка, куда ярче свечения трех фонарей, которые мальчики прикрепили к карманам рубашек, внезапно озарила проход.

Казалось, все камни разом и даже сама земля излучает ясный, желтоватый свет. И не только на том месте, где они стояли, — свет, пульсируя, распространялся вдоль туннеля, в обоих направлениях, расцвечивая все кругом, словно кто-то щелкнул выключателем. Казалось, кто-то — или что-то — намеренно освещает им путь.

От удивления ребята застыли на месте.

— Уилл, мне это не нравится, — невнятно пробормотал Честер.

Уилл потянул на себя куртку, наброшенную сверху на рюкзак, и, покопавшись в карманах, извлек перчатки, одну из которых и надел.

— Ты что делаешь? — спросил Кэл.

— Всего лишь догадка, — ответил Уилл, присев на корточки, чтобы поднять ярко светившийся камень размером с бильярдный шар. Он обхватил его ладонями: кремовые лучи пробивались сквозь промежутки между пальцами. Потом Уилл раскрыл ладонь и тщательно осмотрел камень.

— Гляньте-ка сюда, — произнес он. — Видите, он покрыт какой-то растительностью, типа лишайника.

Затем Уилл плюнул на камень.

— Уилл? — воскликнул Честер.

Камень засветился еще сильнее. Пораженный Уилл просчитывал в уме все новые и новые варианты:

— Он теплый на ощупь. Значит, влага активирует некий организм — возможно, бактерии, и он выделяет свет. В некоторых океанах обитает что-то подобное, но я никогда ничего похожего не видел.

Уилл вновь плюнул — но на этот раз на стену туннеля.

Там, куда попала слюна, стена засияла еще сильнее, словно на нее капнули светящейся краской.

— Господи, Уилл, — быстро проговорил Честер, от страха понизив голос. — Может, это опасно!

Уилл не обратил на него внимания:

— Видите, что с ним делает вода. Что-то вроде дремлющего в земле семени… пока не намокнет.

Он повернулся к мальчикам:

— Лучше, чтобы на кожу это не попадало — не хочу даже думать о том, что этот микроорганизм может с ней сделать. Может, высосет всю влагу…

— Спасибо, чертов профессор. Теперь давайте быстренько выбираться отсюда, а? — произнес Честер, рассердившись на друга.

— Ага, я закончил, — согласился Уилл, отбросив камень.

Оставшаяся часть пути прошла без приключений, и после долгих часов монотонного, утомительного похода они покинули туннель и оказались внутри чего-то, что Уилл поначалу принял за еще одну пещеру.

Мальчики пошли вперед, и скоро стало ясно, что это место не похоже ни на одну из больших пещер, в которых они бывали.

— Стой, Уилл! Кажется, я вижу огни, — сказал Кэл.

— Где? — спросил Честер.

— Там… и вон там еще. Видишь их?

Уилл с Честером уставились в, казалось бы, сплошную тьму.

Разглядеть огоньки можно было только сбоку — все попытки рассмотреть их напрямую оказывались бесполезны: слабые, мерцающие точки света сразу растворялись во мгле.

В полной тишине мальчики поворачивали головы из стороны в сторону, всматриваясь в крохотные искорки на горизонте, на равном расстоянии друг от друга. Огоньки казались страшно далекими и неясными: даже их свечение слабо пульсировало и оттенки его менялись, как бывает со звездами теплыми летними ночами.

— Это-то и есть Великая Равнина, — вдруг объявил Кэл.

Уилл невольно сделал шаг назад. Он наконец осознал, какое огромное пространство лежит перед ними. Оно пугало потому, что в темноте глаза его обманывали, и Уилл не мог понять, находятся ли огоньки на невероятно далеком расстоянии отсюда или все же куда ближе.

Мальчики осторожно пошли вперед. Даже Кэл, всю жизнь проведший в огромных пещерах Колонии, никогда не видел ничего, равного по размеру. Хотя потолок оставался примерно на одной высоте (около пятнадцати метров), всего остального — словно разверзшуюся, бесконечную пропасть — они не видели, даже включив фонари на полную мощность. Перед ними простиралось ровное море тьмы, не нарушаемое ни единой колонной, сталагмитом или сталактитом. И что самое интересное, мальчики ощущали слабые порывы ветра, отчего вокруг стало прохладнее на градус или два.

— На вид чертовски огромная! — Честер произнес то, о чем подумал Уилл.

— Ага, она бесконечная, — равнодушно подтвердил Кэл.

Честер тут же напал на него:

— Что значит «бесконечная»? На самом деле какого она размера?

— Где-то сотня миль в ширину, — равнодушно ответил Кэл. А затем ушел вперед, оставив Уилла с Честером стоять рядом.

— Сотня миль! — повторил Уилл.

— Сколько это в километрах? — спросил Честер, но так и не услышал ответа от Уилла, который был слишком поражен пещерой, чтобы обращать внимание на то, что сказал друг.

Честер внезапно вышел из себя:

— Это, конечно же, чертовски замечательно, но почему бы твоем брату просто не рассказать нам все, что ему известно? Это место — не «бесконечное». Какой же он болван! Или все преувеличивает, или ничего нам до конца не говорит, — злился он. Состроив как можно более кислую мину, Честер наклонил голову в одну сторону, а потом в другую, передразнивая Кэла:

— Это Город в расселине… бла-бла… а вот тут — Великая Равнина… бла-бла-бла… — Он сплюнул, злость не давала ему договорить. — Знаешь, Уилл, мне кажется, он специально что-то утаивает, чтобы лишний раз показать, какой я дурак.

— Какие мы с тобой дураки, — поправил Уилл. — Нет, ну ты представляешь, что это за место? Сногсшибательно!

Уилл делал все возможное, чтобы сменить тему и отвлечь Честера от мыслей, которые, ясное дело, рано или поздно приведут к серьезной ссоре с его братом.

— Да уж, меня оно точно с ног сшибло, — насмешливо заметил Честер, принявшись светить в темноту фонарем — словно хотел доказать, что Кэл ошибается.

Но казалось, будто пространство вокруг них и впрямь тянется в бесконечность. Уилл немедленно принялся строить теории о том, как оно могло образоваться.

— Представим себе давление на два слабо связанных пласта… из-за тектонического движения, — начал он, положив одну руку на другую, чтобы продемонстрировать свою теорию Честеру. — Тогда один из них может запросто заехать на другой. — Он изогнул верхнюю ладонь. — И готово, вполне может образоваться такая штука. Как волокна древесины расщепляются, если их намочить.

— Ну да, это, конечно, здорово, — заметил Честер. — Но что, если эта пустота снова закроется? Что тогда?

— Думаю, такое возможно — через много тысяч лет.

— Зная, как мне всегда чертовски везет, не удивлюсь, если это случится сегодня, — уныло пробормотал Честер. — И меня раздавит, как муравья.

— Да нет, не боись, шансы на то, что это случится прямо сейчас, очень невелики.

Честер скептически хмыкнул.

Глава 13

Сара вошла в лифт в тщательно замаскированной шахте внутри пустого погреба в старой богадельне Хайфилда, неподалеку от Центральной улицы. Бросив сумку под ноги, она обняла себя за плечи, съежилась, стараясь казаться как можно меньше. Отступая в угол лифта, она с жалким видом оглядывалась вокруг. Саре ужасно не нравилась эта закрытая коробка, из которой невозможно спастись. Стены и потолок квадратного, четырехметрового лифта были сделаны из тяжелых, железных решеток, а внутри, очевидно, все предварительно покрыли густым слоем смазки — на ее остатки комьями налипла пыль и грязь.

Сара услышала короткий, неразборчивый разговор стигийцев и колонистов, оставшихся в подвале с кирпичными стенами, и наконец в лифт вошла без всякого сопровождения Ребекка. Даже не взглянув на Сару, девочка ловко повернулась на каблуках, и один из стигийцев захлопнул за ней створку лифта. Ребекка толкнула вниз и придержала медный рычаг рядом с дверью, и чуть накренившись, с тихим скрежетом, раздавшимся где-то наверху, лифт начал спускаться.

Тяжелая решетчатая кабина скрипела и терлась о стены шахты — время от времени раздавался резкий визг там, где металл проезжал по металлу.

Их медленно опускали в Колонию.

Как ни старалась Сара сдержать себя, в ее душе постепенно возникало новое чувство, вытеснявшее страх и тревогу. То было предвкушение встречи с домом. Она возвращается в Колонию! Туда, где родилась! Казалось, внезапно ей даровали возможность повернуть время вспять. С каждым метром, на который лифт уходил вниз, стрелки часов крутились назад, возвращая ей час за часом, год за годом. Даже в самых смелых мечтах Сара никогда и подумать не могла о том, что снова сможет увидеть дом. Она безоговорочно отметала саму возможность этого — и потому теперь ей было так сложно осознать, что именно происходит.

Сделав несколько глубоких вдохов, Сара опустила руки и выпрямилась.

Она и раньше слышала о том, что такие лифты существуют, но ни одного не видела.

Прижав голову к решетке лифта, по мере того как кабина, подрагивая, шла вниз, женщина рассматривала стену шахты. Ее освещали лучи светосферы Ребекки: было видно, что стена усеяна множеством крохотных выемок, повторяющихся через равные интервалы. То было свидетельство работы команд землекопов, прокопавших путь к Колонии почти три столетия назад, используя лишь самые простые инструменты.

Мимо проплывали слои разных пород, мерцая всеми оттенками коричневого, красного и серого, а Сара думала о том, сколько пота и крови пролилось при основании Колонии. Сколько людей, поколение за поколением, всю жизнь трудились не покладая рук, чтобы ее построить. А она отвергла все это и сбежала в Верхоземье.

Звук лебедки в верхней части шахты, теперь оставшейся в нескольких сотнях метров над головой Сары, вдруг сделался выше: она переключилась на другую передачу и спуск лифта ускорился.

А значит, с момента ее побега двенадцать лет тому назад и внутри Колонии, и за ее пределами все полностью переменилось. Тогда Саре пришлось преодолеть весь подъем пешком — по каменной винтовой лестнице внутри огромной кирпичной шахты. Путь был долог и очень тяжел еще и потому, что она тащила за собой малыша Уилла. Хуже всего было у самого выхода, когда Сара выбиралась на крышу из столетней дымовой трубы. Она карабкалась по осыпавшимся, покрытым сажей кирпичам, отчаянно пытаясь найти хоть какую-то опору, при этом не переставая волочить за собой плачущего, перепуганного мальчика. Последние силы Сары тогда ушли на то, чтобы не поскользнуться и не упасть вниз, в колодец шахты.

«Не стоит думать об этом сейчас», — одернула себя Сара, покачав головой. Она поняла, что события этого дня вымотали ее окончательно, но все равно нужно было собраться. Еще не вечер. «Соберись», — приказала она себе, бросив взгляд на девочку-стигийку.

Глядя в противоположную от Сары сторону, Ребекка не сделала ни шага с того места, где стояла, сразу за дверью. Время от времени она принималась водить туфлей по стальной плите, служившей полом трясущейся кабины, — Ребекке явно не терпелось достигнуть дна шахты.

«Я бы с ней справилась в секунду». В одно мгновение эта мысль завладела разумом Сары. Девочка-стигийка тут без эскорта — и потому Сару никому не остановить. Намерение крепло, тем более, что Сара знала: у нее осталось мало времени до прибытия вниз.

Нож по-прежнему был при Саре — стигийцы почему-то его не отобрали. Она посмотрела на сумку, лежащую у ног, прикидывая, как быстро сможет извлечь его оттуда. «Нет, это слишком рискованно. Лучше просто ударить ее по голове». Сара сжала кулаки — и вновь распрямила пальцы.

«НЕТ!»

Сара вдруг спохватилась. Позволив ей остаться наедине с девочкой, стигийцы продемонстрировали, что доверяют ей. И все то, что они рассказали Саре, сходилось, казалось правдивым и логичным, и потому она решила, что пока ей с ними по пути. Женщина попыталась успокоиться, несколько раз глубоко вздохнув. Подняв руку, она коснулась шеи, осторожно ощупывая опухшую рану, которую сама себе нанесла.

Еще немного, и все было бы кончено — Сара направила нож в яремную вену, в отчаянии решив воткнуть его туда по самую рукоятку. Но когда Джо Уэйтс принялся кричать и умолять ее, рука ее замерла. Внутренне она была готова к такой смерти: Сара жила со знанием того, что рано или поздно стигийцы ее поймают, и потому тысячу раз репетировала самоубийство.

Не опуская ножа, в окружении молчаливо слушавших стигийцев и колонистов, выстроившихся вдоль стен вокруг нее, Сара выслушала то, что хотели ей поведать Джо и Ребекка, сказав себе, что для того, кто уже и так мертв, несколько секунд жизни ничего не изменят.

И с точки зрения Сары ей было нечего терять — ведь она уже мертва. Смерть казалась неотвратимой. Но рассказ Джо и Ребекки подтвердил то, о чем она уже прочла в записке — и их слова казались правдивыми. В конце концов, стигийцы могли бы казнить ее на месте, прямо в подземелье. Зачем им так стараться спасти ее?

Ребекка рассказала Саре о том, что произошло в тот роковой день, когда погиб Тэм. Как Вечный город накрыл непроницаемый туман, а злодей Уилл запустил какую-то пиротехнику, чтобы привлечь внимание солдат-стигийцев. В последовавшей свалке Тэма заманили в засаду и, приняв за верхоземца, убили. Хуже того, по словам Ребекки, многое указывало на то, что Уилл сам ранил Тэма ударами мачете, чтобы бросить его в качестве приманки для стигийских солдат. От этих слов кровь Сары вскипела. Как бы то ни было, Уилл спас свою никчемную шкуру и заставил Кэла сбежать с ним.

Ребекка также рассказала, что все случившееся видел и Имаго Фрибоун, друг детства Сары и Тэма. По словам Ребекки, затем он пропал, и как она предполагает, Уилл тоже как-то с этим связан. Когда Ребекка говорила об этом, Сара заметила слезы в глазах Джо Уэйтса. Имаго тоже был членом маленькой команды Тэма — а значит, и другом Джо.

Сара никак не могла понять причин кровожадного поведения Уилла, не говоря уже о его бездушном пренебрежении жизнью собственного брата. В какое же бесчестное, вероломное существо он превратился?!

После того как Ребекка пересказала Саре весь ход событий, та попросила минуту наедине с Джо Уэйтсом, и девочка-стигийка, к великому удивлению Сары, согласилась. Ребекка и сопровождавшие ее стигийцы и колонисты послушно покинули подземный зал, оставив их вдвоем.

Только тогда Сара опустила нож, она села в пустое кресло рядом с Джо. Они быстро переговорили, пока Ребекка с эскортом ждала их в туннеле, ведущем в яму с костями. Тараторя не переставая, Джо торопливым шепотом пересказал ей случившееся, подтвердив все, сказанное в оставленной им записке, и ту же версию событий, которую представила Ребекка. Саре необходимо было все услышать вновь, с начала до конца, причем от кого-то, кому, как она знала, можно полностью доверять.

Вернувшись, Ребекка сделала Саре предложение. Если Сара готова объединить силы со стигийцами, ей дадут все необходимое, чтобы выследить Уилла. Так она получит возможность исправить сразу две ошибки: отомстить за убийство брата и спасти Кэла.

От такого варианта Сара отказаться не могла. Слишком многое осталось несделанным.

Поэтому она и оказалась тут, в железной клетке, рядом с заклятым врагом — стигийкой! О чем она только думала?

Сара попыталась представить, что бы сделал Тэм, окажись он в такой ситуации. Но в голову ничего не приходило, и она разволновалась еще больше, принявшись отдирать сгусток крови на шее, ничуть не задумываясь о том, что порез может открыться вновь и рана начнет кровоточить.

Ребекка чуть повернула голову, но не смотрела в сторону Сары, словно чувствовала, какая буря разыгралась в душе и мыслях женщины. Кашлянув, она мягко спросила:

— Как ты, Сара?

Сара уставилась на затылок девочки-стигийки, на темные волосы цвета воронова крыла, падавшие на безукоризненно белый воротник, и заговорила с враждебными нотками в голосе:

— Просто супер. Со мной такое случается каждый день.

— Я знаю, как тебе тяжело, — успокаивающе произнесла Ребекка. — Может быть, хочешь что-то обсудить?

— Да, — ответила Сара. — Ты же пробралась в семью Берроузов. Все эти годы ты провела в одном доме с моим сыном.

— С Уиллом… Да, совершенно верно, — ответила Ребекка не колеблясь, но тут же перестала водить носком ботинка по полу лифта.

— Расскажи мне о нем, — потребовала Сара.

— Горбатого могила исправит, — произнесла стигийка, позволив фразе застыть в воздухе, пока они продолжали медленно опускаться вниз. — Что-то с ним было не так, с самого начала. Друзей находил с трудом и чем старше становился, тем больше уходил в себя, отдалялся от других.

— Нет сомнений, он был одиночкой, — согласилась Сара, вспоминая, как часто наблюдала за Уиллом, погруженным в свои раскопки.

— Ты ведь и половины всего не знаешь, — проговорила Ребекка чуть дрогнувшим голосом. — Порой он меня пугал до смерти.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Сара.

— Ну, он хотел, чтобы ему все приносили на блюдечке: и одежду стирали, и еду готовили… все на свете. Чуть что не по нему — и он тут же устраивал скандал. Ты бы видела: секунду назад все было отлично, и вдруг он выходит из себя, входит в раж, орет как ненормальный и все в доме разносит. В школе у него постоянно были проблемы. В прошлом году он подрался, жутко избил нескольких одноклассников. Они ему ничего не сделали! Просто Уилл потерял контроль и принялся колотить их лопатой. Нескольких потом увезли в больницу, но он ничуть не переживал из-за того, что натворил.

Сара молчала, стараясь переварить услышанное.

— Нет, ты себе представить не можешь, на что он был способен, — тихо продолжила Ребекка. — Мачеха Уилла знала, что его следует показать врачу, но была чересчур ленива, чтобы что-то предпринять. — Ребекка провела ладонью по лбу, словно воспоминания причиняли ей боль. — Возможно… возможно, это миссис Берроуз виновата в том, что он стал таким. Она о нем не заботилась.

— А ты… для чего тебя туда послали? Следить за Уиллом… Или чтобы меня поймать?

— И то, и другое, — бесстрастно ответила Ребекка, полностью развернувшись к Саре. — Но главной задачей было вернуть тебя. Губернаторы желали, чтобы тебя остановили: твое исчезновение вредило Колонии. Непорядок. Все должны быть на своих местах.

— И тебе удалось выполнить задание, верно? Даже доставила меня живьем. Они небось чертовски тобой довольны.

— Не совсем так. В любом случае, ты сама решила вернуться домой. — Ничто в поведении Ребекки не указывало на то, что она радуется своему успеху. Девочка вновь повернулась к двери. Время от времени мимо нее мелькали ярко освещенные входы на разные уровни: свет ламп отражался в блестящих иссиня-черных волосах Ребекки.

После паузы девочка вновь заговорила:

— Наверняка тебе было очень непросто выживать все это время, постоянно на шаг опережая нас, изо дня в день общаясь с безбожниками… — Ребекка помолчала несколько секунд. — Тебе было тяжело вдали от всех, кого ты знаешь?

— Да, порой, — ответила Сара. — Говорят, за свободу приходится дорого платить.

Она понимала, что ей не стоит раскрываться перед стигийкой, но при этом чувствовала невольное уважение к девочке. Ребекку отправили во враждебный мир Верхоземья из-за Сары. И в таком юном возрасте. Почти всю свою жизнь девочка провела на поверхности, в доме Берроузов; у них с Сарой так много общего.

— А как ты? — спросила ее Сара. — Как ты справлялась?

— Для меня все было по-другому, — ответила Ребекка. — Жизнь в изгнании стала моим долгом. Все это немного напоминало игру, но я никогда не забывала, кому должна хранить верность.

Сара вздрогнула. Хотя эти слова, казалось, были сказаны без всякого упрека, реплика Ребекки стала ударом ниже пояса, задевшим Сарино обостренное чувство вины. Она вновь забилась в угол лифта и скрестила руки на груди.

Какое-то время обе молчали, а лифт продолжал опускаться со скрипом и стрекотом.

— Теперь уже недалеко, — объявила Ребекка.

— У меня к тебе последний вопрос, — резко сказала Сара.

— Конечно, — рассеянно ответила Ребекка, глядя на часы.

— Когда все закончится… когда я сделаю то, что должна… меня оставят в живых?

— Конечно. — Ребекка изящно развернулась и посмотрела на Сару. Она широко улыбнулась. — Ты снова станешь частью Колонии, будешь жить с Кэлом и с матерью. Ты важна для нас.

— Но почему? — нахмурилась Сара.

— Почему? Сара, разве это не очевидно? Ты же наша блудная дочь!

Ребекка улыбнулась еще шире, но Сара не смогла ответить тем же. Она совершенно запуталась. Может, ей самой чересчур сильно хочется верить в то, о чем говорит девочка. Внутренний голос настойчиво призывал Сару к осторожности. Но она не пыталась его заглушить. Горький опыт научил Сару: если дела идут так хорошо, что в это невозможно поверить, значит, почти наверняка верить и не стоит.

В конце концов кабина лифта подпрыгнула, приземлившись на упоры на дне шахты, от чего и Сара, и Ребекка подскочили на месте. Снаружи двигались тени. Сара разглядела руку в черном рукаве, потянувшую назад решетчатую дверь, и Ребекка с уверенным видом вышла из лифта.

«Ловушка? Тут мне и конец?» — застучало у Сары в голове.

Женщина осталась внутри лифта, но выглянула в коридор с отделанными металлом стенами, где в темноте скрывались два стигийца. Они стояли по обеим сторонам массивной железной двери, примерно в десяти метрах впереди. Ребекка подняла светосферу и жестом позвала Сару за собой, направившись к двери. То был единственный выход из коридора: на двери, покрытой блестящей черной краской, красовался грубо намалеванный нуль. Сара знала, что они оказались на самом нижнем уровне и что по другую сторону двери находится шлюз, затем еще одна дверь, а за ней — Квартал.

Вот он, последний шаг: если она пройдет через шлюз, то вернется назад в Колонию — и на самом деле навсегда окажется в лапах стигийцев.

Один из двух стигийцев, чье кожаное пальто до пят скрипело при каждом движении, вышел на свет и тонкими белыми пальцами потянул за край двери, отведя ее назад так, что она звякнула, ударившись о стену. Никто не произнес ни слова, и звук гулко разнесся по туннелю. Черные волосы стигийца, тщательно зачесанные назад, у висков начинали седеть, да и лицо его отличалось желтоватым оттенком и было изрезано морщинами. Складки на обеих щеках были так глубоки и уродливы, что казалось, будто оно вот-вот сложится вдвое.

Ребекка наблюдала за Сарой, ожидая, пока та войдет в шлюз.

Сара колебалась: все внутри нее кричало, что ей нельзя проходить через эту дверь.

Рассмотреть другого стигийца было сложнее, поскольку он оставался в тени, за спиной девочки. Когда на него наконец упал свет, Саре поначалу показалось, что он куда моложе первого: морщин не видно и волосы чистейшего иссиня-черного цвета. Но продолжая его разглядывать, девушка поняла, что он старше, чем она подумала поначалу: худое лицо было вытянуто до того, что щеки слегка впали, а глаза в тусклом свете напоминали полные зловещих тайн пещеры.

Ребекка продолжала смотреть на Сару.

— Мы пойдем вперед. Приходи, когда будешь готова, — произнесла она. — Хорошо, Сара? — мягко добавила девочка.

Старший из двоих стигийцев обменялся взглядами с Ребеккой и едва заметно кивнул ей, когда все трое вошли в тамбур. Сара слышала, как позвякивают их ботинки на рифленом полу цилиндрической комнаты, а затем шипение, с которым открылась вторая, задраенная дверь, — и почувствовала, как лица коснулся поток теплого воздуха.

Потом все затихло.

Они вошли в Квартал, ряд больших пещер, соединенных туннелями, где разрешалось селиться лишь наиболее доверенным жителям Колонии. И некоторым из них под надзором стигийцев дозволялось торговать с верхоземцами, чтобы получать сырье, которое невозможно было вырастить или добыть в Колонии или в лежащем под ней слое — в пугающих Глубоких Пещерах. Квартал чем-то напоминал пограничный город, да и условия жизни тут были не лучшими из-за постоянно грозивших обвалов и прорывов верхоземской канализации.

Сара наклонила голову, чтобы, прищурившись, всмотреться в темную шахту лифта над ней. Она поняла, что зря обманывала себя, думая, будто у нее еще есть выбор. Бежать некуда, даже если она того захочет. Она уже не хозяйка своей судьбы, ее жизнь — в руках стигийцев, с того самого момента, как она отвела нож от горла. По крайней мере, она еще жива. Да и что самое худшее они могут с ней сделать? Убить после того, как подвергнут одной из самых жутких своих пыток? В любом случае конец один. «Или сейчас умрешь, или потом». Терять ей нечего.

Последний раз обведя взглядом кабину лифта, Сара пошла к сумрачному внутреннему тамбуру шлюза. По всей длине овальной комнаты проходили глубокие выбоины. Ноги Сары скользили на заляпанных грязью железных бороздках пола, и ей пришлось держаться за стены. Женщина медленно добрела до открытой двери на другом конце. Предвкушение встречи с родным домом становилось все сильнее и сильнее.

Сара выглянула наружу. До нее донеслась мерзкая речь стигийцев, пронзительный стрекот, немедленно прекратившийся, стоило всей троице ее заметить. Они поджидали ее на некотором расстоянии, на другой стороне большого туннеля. Насколько Сара могла разглядеть в лучах светосферы Ребекки, он был пуст: впереди протянулась мощенная булыжником дорога, и рядом — каменная полоса тротуара, на котором и стояла Ребекка со стигийцами. Домов тут не было; Сара сразу поняла, что перед ней туннель, служащий большой дорогой; возможно, он ведет в одну из складских пещер, усеивавших окраины Квартала.

Сара медленно перенесла ногу через порог шлюза и поставила ее на блестевшую от влаги мостовую. Потом все так же медленно переставила другую ногу, полностью выйдя на улицу. Ей не верилось, что она и впрямь вновь оказалась в Колонии. Сара собралась сделать еще шаг вперед — и вновь засомневалась. Оглянувшись через плечо, она посмотрела на стену, элегантной аркой взмывавшую ввысь, чтобы соединиться с противоположной стеной, построенной точно таким же образом, хотя самый верх в полутьме разглядеть не получалось. Сара протянула руку и коснулась стены возле двери, прислонив ладонь к одному из огромных прямоугольных блоков, аккуратно вырезанных из известняка. Она почувствовала легкое гудение массивных вентиляторов, благодаря которым по туннелям циркулировал воздух. Все это было так не похоже на беспорядочную вибрацию верхоземского города над ее головой. Неизменность ритма успокаивала ее, словно биение материнского сердца.

Сара втянула в себя воздух. И тут же почувствовала знакомый запах: привычную легкую затхлость, в которой чувствовалось нечто от каждого жителя Квартала и еще большей по площади Колонии, находившийся под ним. Этот запах ни с чем не спутаешь, а она так давно его не вдыхала.

Она вернулась домой.

— Ты готова? — спросила Ребекка, нарушив ход Сариных мыслей.

Сара резко повернула голову в сторону троих стигийцев.

И кивнула им.

Ребекка щелкнула пальцами, и из теней на мостовую въехала запряженная лошадьми повозка, чьи железные колеса стучали по камням. Такие кареты — черные, угловатые, с четверкой снежно-белых коней — нередко встречались в Колонии.

Она остановилась возле Ребекки — кони били копытами и раздували ноздри, желая продолжить свой путь.

Строгий экипаж чуть качнулся, когда внутрь забрались трое стигийцев, и Сара медленно прошла к нему через дорогу. На месте кучера сидел колонист, пожилой человек в поношенной фетровой шляпе, сердито уставившийся на Сару маленькими глазками. Когда Сара прошла мимо лошадей, ее смутила суровость его взгляда. Она прекрасно знала, что он о ней думает. Возможно, кучер понятия не имел, кто она такая, но ему достаточно верхоземской одежды на ней и стигийского эскорта — для него она была врагом, ненавистным врагом.

Стоило Саре ступить на тротуар, и кучер сплюнул, едва не попав в нее. Сара тут же ступила на плевок, размолов его каблуком, словно давя отвратительное насекомое. Затем она посмотрела прямо на кучера, демонстративно возвращая ему полный ненависти взгляд. Они смотрели друг на друга в упор — так прошло несколько долгих секунд. Глаза кучера горели от гнева, но затем он вдруг моргнул и опустил взгляд.

— Что ж, начнем, пожалуй, — громко произнесла Сара и забралась в экипаж.

Глава 14

— Пить не хочешь? — поинтересовался Уилл. — У меня совсем в горле пересохло.

— Отличная мысль, — улыбнулся Честер, и его настроение тут же улучшилось. — Давай только нагоним нашего бойскаута — вон он, впереди.

Они подходили все ближе к Кэлу, по-прежнему быстро шагавшему в направлении одного из далеких огоньков, и тут мальчик повернулся к ним:

— Дядя Тэм говорил, что копролиты живут в земле… как крысы в норах. Говорил, у них там целые города и склады с едой, зарытые в…

— Осторожно! — крикнул Уилл.

Кэл затормозил в самый последний момент, прямо на краю темной пустоты на том месте, где должна была быть земля. Покачнувшись, он упал назад, на рыхлую почву, и из-под его ног вниз полетели камни с грязью. До мальчиков донеслись всплески воды, в которую все это упало.

Пока Кэл поднимался на ноги, Уилл и Честер осторожно приблизились к краю и заглянули вниз.

В свете фонарей они разглядели обрыв, метра четыре глубиной, а дальше — черную как смоль, покрытую рябью водную поверхность, по которой лучи фонарей разбежались кругами света. Казалось, течение здесь неспешное и ничто не напоминало о бешеной скорости подземного потока, встреченного ими ранее.

— Построено человеком, — заметил Уилл, указав на ровно вырезанные бруски камня, которыми были выложены берега канала.

— Не человеком, а копролитами, — тихо произнес Кэл, словно разговаривая с самим собой.

— Что ты сказал? — переспросил Уилл.

— Его построили копролиты, — повторил Кэл уже громче. — Тэм как-то мне рассказывал: у них тут огромные системы каналов, чтобы перевозить все, добытое в шахтах.

— Интересные сведения, они бы нам пригодились… чуток пораньше! — проворчал Честер себе под нос. — Ну что, Кэл, есть еще какие для нас сюрпризы? Скажешь что-нибудь умное?

Чтобы предотвратить очередную перебранку, Уилл предложил устроить привал. Обстановка тут же разрядилась, и они уютно устроились возле канала, опираясь на рюкзаки и потягивая воду из фляжек. Рассматривая канал, протянувшийся и в правую, и в левую сторону, все трое думали об одном: переправы нигде не видно. Придется просто идти вдоль берега и ждать, куда он их приведет.

Какое-то время мальчики сидели молча, но вдруг их насторожил тихий скрип. Встревожившись, они поднялись на ноги, глядя в черную темноту пещеры и стараясь навести фонари на то место, откуда, как им показалось, исходил звук.

Нос лодки, словно призрак, вдруг возник на самом краю созданного мальчиками пятна света. Не считая редкого всплеска воды, судно было погружено в такую тишину, что ребята заморгали, боясь, что глаза их обманывают. Лодка подплывала все ближе, и теперь они могли разглядеть ее получше: проржавленная коричневая баржа, невероятно широкая, сидела в воде очень глубоко. Через несколько секунд мальчики увидели, в чем причина. Судно было тяжело нагружено: в средней части высилась целая груда чего-то непонятного.

Уилл поверить не мог, что баржа такая длинная: она все тянулась и тянулась в круге света. Расстояние от берега, на котором стояли мальчики, до борта судна составляло не больше пары метров: они могли бы запрыгнуть на баржу, взбреди им это в голову. Однако ребята застыли на месте, пораженные и испуганные.

Появилась корма, на которой они увидели коротенькую трубу, откуда вырывались клубы дыма, после чего наконец-то услышали глубокие, приглушенные удары мотора. Мягкий звук напоминал ускоренное, но при этом ритмичное сердцебиение, звучавшее откуда-то из-под воды. Вдруг ребята заметили еще что-то.

— Копролиты, — прошептал Кэл.

На корме, не шевелясь, стояли три неуклюжие фигуры, одна из которых держалась за ручку руля баржи. Мальчики смотрели на них как загипнотизированные, а неподвижные силуэты подплывали все ближе. И пока баржа шла мимо берега, на котором стояли ребята, они смогли внимательно разглядеть раздутые, напоминавшие личинок подобия людей, с круглыми торсами и шаровидными руками и ногами. На них были защитные костюмы цвета слоновой кости, матовая поверхность которых поглощала свет. Головы у существ были размером с пляжный надувной мяч, но больше всего удивляло другое: там, где должны были быть глаза, светились огни — словно два прожектора. Именно поэтому можно было точно сказать, куда именно копролиты направляют свой взгляд.

Мальчики глазели на них открыв рот, но все три копролита, казалось, в упор их не замечали. При том, что ребята стояли на самом виду, на берегу, включив фонари на полную мощность, — а значит, не увидеть их копролиты просто не могли.

Однако они никак не реагировали и не подавали ни малейшего знака о том, что мальчики привлекли их внимание. Напротив, копролиты двигались очень медленно, словно коровы на пастбище, лучи из их глаз плавно перемещались по барже, словно огни разленившихся маяков, и ни разу на мальчиках не остановились. Затем двое из этих странных существ тяжеловесно повернулись: лучи заскользили вниз по левому, а затем по правому борту и переползли на нос судна, где и замерли.

Но вдруг третий копролит обернулся к ребятам. Он двигался куда быстрее двух своих сотоварищей; его глаза-лучи забегали вперед-назад по фигурам мальчиков. Уилл услышал, как взволнованно вздохнул Кэл, пробормотавший что-то, когда копролит провел пухлой рукой по глазам, подняв другую в приветственном — или, возможно, прощальном — жесте. Странное существо качало головой из стороны в сторону, словно стараясь рассмотреть мальчиков получше, без остановки водя глазами-лучами по ним туда-сюда.

Молчаливый контакт мальчиков и копролита был кратким, ведь баржа продолжала двигаться вперед, скрываясь в полутьме. Копролит все еще смотрел на них, но из-за увеличивавшегося расстояния и за клубами дыма из трубы два светящихся глаза постепенно угасали, пока окончательно не потерялись во тьме.

— Может, стоит уносить отсюда ноги? — спросил Честер. — Вдруг они тревогу поднимут или еще чего.

Кэл пренебрежительно махнул рукой:

— Нет, не поднимут… посторонних они вообще не замечают. Они тупые… только добывают камни, а потом меняются с Колонией на что-нибудь типа фруктов и светосфер, которые с нами ехали на поезде.

— Но что, если они расскажут о нас стигийцам? — продолжал настаивать Честер.

— Я же сказал… они тупые, они не умеют говорить и прочее, — устало ответил Кэл.

— Но что они такое? — спросил Уилл.

— Они люди… ну, типа людей… носят эти защитные костюмы, потому что тут жарко и воздух плохой, — ответил Кэл.

— Радиация, — поправил его Уилл.

— Ну да, называй как знаешь. Это все из-за породы в этих местах. — Кэл обвел рукой все вокруг. — Вот почему никто из наших тут надолго не задерживается.

— О, ни фига себе, просто замечательно! С каждым шагом все лучше и лучше, — пожаловался Честер. — То есть в Колонию мы вернуться не можем, но и тут нам оставаться нельзя. Радиация! Прав был твой отец, Уилл. И мы наверняка зажаримся в этой богом забытой дыре!

— Думаю, пока что с нами ничего не случится, — произнес Уилл, пытаясь уменьшить страхи друга, хотя и не слишком уверенно.

— Отлично, отлично, просто класс, — проворчал Честер и бросился к тому месту, где они оставили рюкзаки, все еще что-то бормоча.

— Что-то тут не так, — уверенно сказал Уиллу Кэл, как только они остались одни.

— То есть?

— Ну, ты видел, как последний копролит нас разглядывал? — заметил Кэл, качая головой, явно в замешательстве.

— Да, видел, — ответил Уилл. — А ты только что сказал, что они не замечают посторонних.

— Говорю тебе… обычно не замечают. Я их тысячу раз видел в Южной Пещере, и они никогда себя так не вели. Они никогда ни на кого прямо не смотрят. И двигался он странно… слишком быстро для копролита. Он вел себя ненормально. — Кэл остановился, задумчиво почесав лоб. — Может, здесь, внизу, все по-другому, ведь это их земля. Но все равно очень странно.

— Да, странно, — задумчиво согласился Уилл, даже не подозревая, что всего минуту назад он был совсем рядом с отцом.

Глава 15

Доктор Берроуз приподнялся — ему показалось, что он слышит тихий звон, каждое утро неизменно возвещавший подъем в поселении копролитов. Минуту он внимательно вслушивался, потом нахмурился. Ничего, лишь тишина.

— Проспал, наверное, — решил он, потирая подбородок, и с легким удивлением ощупал появившуюся на нем щетину. Он так привык к торчавшей во все стороны бородке, которую долго носил, что теперь, сбрив ее, начал по ней скучать. Где-то в глубине души ему нравилось, как он с ней смотрится. Доктор Берроуз пообещал себе, что вновь отрастит ее перед своим триумфальным возвращением, когда, в конце концов, вновь поднимется на поверхность земли, рано или поздно. На первых полосах газет он будет выглядеть особенно впечатляюще. Перед его глазами возникли заголовки: «Робинзон Крузо подземного мира», «Первопроходец Глубоких Пещер», «Доктор Аид…»

— Ну, хватит, — сказал себе доктор Берроуз, прекратив дразнить свое воображение.

Отбросив в сторону грубое одеяло, он сел на коротком матрасе, набитом материалом, напоминавшим солому. Для человека среднего роста вроде доктора матрас был коротковат, и потому ноги у него на полметра свисали с кровати.

Надев очки, доктор почесал шевелюру. Он сам попытался постричься, но оказался не лучшим парикмахером: кое-где волосы были срезаны до корня, а в других местах торчали клоками в несколько сантиметров длиной. Доктор зачесался еще сильнее, пройдясь по всей голове, а потом и по груди с подмышками. Нахмурившись от досады, он минуту рассеянно рассматривал кончики пальцев.

— Журнал! — вдруг воскликнул он. — Я же не сделал вчера записи.

Он вернулся так поздно, что совсем забыл написать о событиях вчерашнего дня. Щелкая языком, доктор Берроуз извлек книгу из-под кровати и открыл ее на еще не заполненной странице, где красовался лишь заголовок:

Под ним он и принялся писать, насвистывая что-то импровизированное и несвязное:

Ночью так все чесалось, что чуть не помер.

Доктор остановился и задумчиво пососал конец карандаша, а затем продолжил:

Вши просто невыносимы, и с каждым днем — все хуже.

Он обвел взглядом небольшую, почти круглую комнату — четыре метра от стены до стены — и поднял глаза к сводчатому потолку. Стены казались неровными: словно высохшую штукатурку или глину или что-то еще, из чего они были сделаны, накладывали вручную. Из-за формы помещения ему казалось, что он находится внутри большого сосуда: доктор усмехнулся, сообразив, что теперь понимает, как чувствует себя джинн, заключенный в бутылке. Это ощущение усиливал и тот факт, что единственный выход из комнаты находился под ним, в центре пола. Выход был прикрыт листом кованого металла, напоминавшим старую крышку от мусорного бака.

Доктор взглянул на свой защитный костюм, висевший на деревянном колышке в стене, словно сброшенная шкура ящерицы, из глазниц которой (куда были вставлены светосферы) исходили лучи света. Ему следовало бы уже надеть его, но доктор чувствовал, что обязан сначала закончить запись за предыдущий день. И потому продолжил писать в журнале:

Чувствую, что пришло время двигаться дальше. Мне кажется, копролиты…

Доктор помедлил, раздумывая, следует ли ему воспользоваться названием, которое он сам придумал для этого народа — при условии, что они являлись видом, отличным от Homo Sapiens, в чем он пока был не уверен. «Homo Caves», — произнес доктор, а затем покачал головой, решив пока его не употреблять. Не стоило путать понятия, пока он не приведет в порядок все факты. Он вновь взялся за карандаш.

Мне кажется, копролиты пытаются дать мне понять, что я должен уйти, хоть мне и неясно, почему. Не думаю, что это как-то связано со мной лично или, точнее говоря, с какими-то моими действиями. Могу ошибаться, но я уверен, что атмосфера в лагере полностью изменилась. За последние сутки здесь было больше движения, чем я наблюдал за два предыдущих месяца вместе взятые. Если прибавить сюда дополнительные запасы пищи, которые, как я видел, они заготавливают, и запрет женщинам и детям выходить за пределы поселения, то, кажется, они готовятся к осаде. Конечно, возможно, это лишь меры предосторожности, к которым они прибегают время от времени, но мне кажется, вскоре что-то должно произойти.

А потому, видимо, пришло время продолжить мое путешествие. Я буду очень по ним скучать. Они приняли меня в свое доброе, незлобивое общество, где, судя по всему, им друг с другом очень комфортно, и что самое странное — им хорошо и со мной. Возможно, это потому, что я не являюсь ни колонистом, ни стигийцем и они понимают, что я не угрожаю ни им, ни их детям.

Особенно меня поражают их чада — такие игривые и, даже можно сказать, склонные к приключениям. Мне постоянно приходится напоминать себе, что они просто молоды и вовсе не являются отдельным от своих родителей видом.

Доктор Берроуз прекратил насвистывать и усмехнулся, припомнив, как поначалу взрослые не желали даже отвечать на его взгляд, когда он пытался наладить с ними контакт. Они отводили в сторону маленькие серые глазки, всем видом выражая неуклюжую покорность. Его темперамент так сильно отличался от темперамента этого невзыскательного народа, что порой доктор воображал себя героем вестерна, одиноким стрелком, прискакавшим из прерии в город запуганных фермеров, шахтеров или кого-нибудь еще. Для них доктор Берроуз был всесильным, всепобеждающим героем, настоящим мужчиной. Ха-ха! Это он-то!

— Эй, продолжай, наконец, — напомнил он самому себе и начал писать дальше:

В целом, это очень кроткий, добрый и удивительно скрытный народ, и я не могу похвастаться, что близко узнал их. Быть может, в конце концов кроткие и в самом деле унаследовали землю.

Я никогда не забуду, какое милосердие они проявили, когда спасли мне жизнь. Я уже писал об этом, но теперь, собираясь уходить отсюда, очень много об этом размышляю.

Доктор Берроуз остановился и посмотрел вверх, уставившись перед собой, с таким выражением лица, будто пытается что-то вспомнить, но уже позабыл, зачем ему вообще надо было об этом вспоминать.

Затем он пролистал страницы журнала назад, пока не дошел до первой записи, сделанной сразу после попадания в Глубокие Пещеры, и прочел ее про себя.

Колонисты были весьма недружелюбны и молчаливы, когда увели меня очень далеко от Вагонетного поезда и проводили внутрь туннеля, который назвали лавовой трубой. Они сказали, чтобы я шел по ней к Великой Равнине — мол, то, что я хочу увидеть, встретится на пути. Когда я попытался задать им несколько вопросов, они повели себя очень враждебно.

Я не собирался с ними спорить и потому сделал то, что мне велели. Я пошел в сторону от них, поначалу очень быстрым шагом, но затем, когда вышел из их поля зрения, остановился. Я не был уверен, что иду в правильном направлении. Я подозревал, что они хотели, чтобы я запутался в лабиринте туннелей, поэтому вернулся назад и…

Здесь доктор Берроуз вновь прищелкнул языком и покачал головой.

…пытаясь найти дорогу, потерялся окончательно.

Доктор резко перевернул страницу, словно все еще был недоволен собой, а затем просмотрел описание обнаруженного им пустого дома с окружавшими его хижинами.

Он пропустил эту запись, словно она особо его не интересовала, открыв захватанную, грязную страницу. Здесь его почерк, и в лучшие времена не слишком разборчивый, казался даже хуже обычного, и второпях написанные предложения пересекали бумагу под самыми разными углами, словно в тетради не существовало разлинованных строк. Кое-где одни предложения были написаны прямо поверх других, скрещиваясь и перепутываясь, как горка бирюлек. В конце трех страниц подряд огромными, все более кривыми и косыми буквами значилось: Я ЗАБЛУДИЛСЯ.

— Да, непорядок, — укорил себя доктор Берроуз. — Но я был не в лучшем состоянии.

Затем его внимание привлек один абзац записи, и доктор прочел его вслух:

Не могу точно сказать, как долго я бродил по мешанине туннелей. Порой я терял всякую надежду и начинал мысленно принимать тот факт, что, возможно, мне никогда из них не выбраться, но теперь я знаю, что оно того стоило…

Сразу под этими словами красовался гордый подзаголовок: КАМЕННЫЙ КРУГ. На следующих страницах друг за другом шли наброски камней, составлявших подземный монумент, на который наткнулся доктор Берроуз. Он не только обозначил местоположение и форму каждого камня, но и тщательнейшим образом зарисовал в кругах на углу страниц (как обозначают увеличенные фрагменты) символы и странные надписи, вырезанные на их поверхности. Найдя древние письмена, доктор заметно воодушевился, несмотря на все усиливавшиеся голод и жажду. Поскольку он не знал, насколько ему придется растянуть свои припасы, он каждый день заставлял себя пить и есть как можно меньше.

Когда доктор разглядывал эти страницы, на его лице появилась самодовольная улыбка — он наслаждался плодами своего труда.

— Отлично, просто отлично.

Перейдя к следующей странице, он остановился, раскрыв губы в немом «О-о-о!», когда прочитал заголовок.

Ниже было написано несколько строк:

Я думал, мне крупно повезло, когда нашел Каменный круг. Я и не знал, что мне предстоит обнаружить нечто, с моей точки зрения, столь же или даже более важное. Пещеры были доверху заполнены табличками, десятками табличек, и на всех имелись надписи, отчасти похожие на те, что вырезаны на менгирах круга.

Далее следовали десятки страниц с изображениями табличек с мастерски зарисованными письменами, которые были на них вырезаны — каждая буква была тщательно скопирована. Но по мере того как доктор пролистывал страницы, наброски становились все менее аккуратными, и под конец казалось, что их рисовал ребенок.

Я ДОЛЖЕН ПРОДОЛЖИТЬ РАБОТУ — было написано под одним из последних, неряшливых изображений с такой силой, что карандаш продавил бумагу, а кое-где даже порвал.

Я ДОЛЖЕН РАСШИФРОВАТЬ ПИСЬМЕНА! ЭТО КЛЮЧ К ТЕМ, КТО ЗДЕСЬ ЖИЛ! Я ДОЛЖЕН УЗНАТЬ, Я ДОЛЖЕН.

Доктор провел пальцем по глубоким бороздам, оставленным карандашом на страницах, пытаясь припомнить, каким тогда было состояние его ума. Все как в тумане. Запасы пищи закончились, а он лихорадочно продолжал свою работу, практически не обращая внимания на то, сколько у него осталось воды. Когда и она вся была выпита, для доктора это оказалось полной неожиданностью.

Все еще пытаясь припомнить события того дня, он взглянул на заметку, нацарапанную второпях, но куда аккуратнее, почти без надежды, прямо посредине силуэта каменной таблички, рисовать которую он так и не закончил.

Я должен продолжить работу. Силы покидают меня. Камни, которые я вытаскиваю из кучи для осмотра, становятся все тяжелее. Очень боюсь уронить один из них. Я должен ост

На этом все закончилось. Доктор Берроуз не помнил, что случилось потом: разве что, уже на грани потери рассудка, он, шатаясь, отправился на поиски источника и, не найдя его, каким-то непостижимым образом сумел вернуться в Пещеру с табличками.

За пустой страницей следовало ДЕНЬ? и такие строки:

Копролиты. Я все думаю, удалось бы мне выжить, если бы два юных копролита случайно не наткнулись на меня и не позвали бы взрослых. Скорее всего, нет. Дела мои были плохи. Я припоминаю две странные фигуры, склонившиеся над моим журналом: они скрестили свои лучи, глядя на страницы, на которых я рисовал свои наброски. Но я не уверен, что действительно их видел — возможно, мой разум сам рисует картины того, что могло бы там произойти.

— Я отвлекаюсь. А это неправильно, — строго сказал доктор сам себе, покачав головой. — Вчерашняя запись! Нужно закончить вчерашнюю, именно вчерашнюю запись. — Он принялся быстро перелистывать страницы, пока не нашел ту, на которой начал писать, и поднес карандаш к бумаге.

Доктор Берроуз продолжил:

Утром, натянув защитный костюм, я прошел к продовольственным складам, чтобы забрать свой завтрак, через общую территорию, на которой несколько маленьких копролитов играли в нечто вроде нашей игры в шарики. Там их было десяток или больше, все разных возрастов: дети сидели на корточках и катали большие шары, сделанные из породы, напоминавшей отполированный сланец, по чисто выметенному участку земли. Они старались сбить вырезанную из камня кеглю, отдаленно напоминавшую человеческую фигуру.

Дети по очереди бросали в нее шары, но и после того, как каждый из них сделал свою попытку, кегля осталась на месте. Один из детишек поменьше протянул мне шар. Он был легче, чем я ожидал, и для начала я его несколько раз уронил (все никак не привыкну к перчаткам), а потом с некоторым усилием наконец сумел правильно расположить его между большим и указательным пальцами. Я как раз неуклюже пытался прицелиться, когда — представьте себе мое удивление! — серый шар вдруг ожил! Он развернулся и поскребся о мою ладонь! Это была огромная мокрица — я таких в жизни не видел.

Должен сказать, я был так поражен, что выронил ее. Она напоминала Armadillidium vulgare, мокрицу-броненосца, только сидящую на стероидах! У насекомого имелось несколько пар членистых ног, которыми оно воспользовалось на все сто, удрав от меня со скоростью звука, причем несколько ребятишек тут же бросились в погоню. Я услышал, как другие захихикали за своими защитными шлемами: им случившееся показалось очень забавным.

Позднее в тот же день я заметил пару более взрослых членов лагеря, готовившихся к отъезду. Они наклонились к друг другу, соприкоснувшись шлемами защитных костюмов, — вероятно, разговаривая, хотя их языка я никогда не слышал. Насколько мне известно, они, возможно, говорят по-английски.

Я последовал за ними, и они не стали возражать — они вообще никогда не возражают. Мы выбрались из лагеря наверх, и кто-то за нами вновь вкатил на место валун, чтобы перекрыть вход, через который мы вышли. Благодаря тому, что их лагеря вырыты прямо в земле на Великой Равнине и в боковых туннелях, ответвляющихся от нее (а порой их вырезают прямо в потолке), поселения копролитов практически незаметны для стороннего наблюдателя. Я шел за двумя копролитами несколько часов, пока мы не покинули Великую Равнину, свернув в проход, спускавшийся глубоко вниз, и, когда он выровнялся, я понял, что мы оказались в подобии портовой зоны.

Порт был солидным, с широкими железнодорожными колеями, идущими вдоль берега искусственного водоема. (Я считаю, что именно копролиты сконструировали железную дорогу для Вагонетного поезда, а также вырыли систему каналов — и то, и другое было чрезвычайно сложным делом.) У пристани были привязаны три судна, и я обрадовался, увидев, что копролиты сели на ближайшее из них. Я на таких лодках раньше ни разу не бывал. Судно было доверху загружено недавно добытым углем. В движение его приводил паровой двигатель: я наблюдал за тем, как копролиты побросали уголь в топку и зажгли его с помощью огнива.

Когда давление в котле достаточно выросло, мы отправились в путь, покинув водоем, километр за километром следуя по огороженным каналам. Несколько раз мы останавливались, чтобы пройти шлюзы, к которым подплывали — там я мог сойти с лодки на берег и посмотреть, как копролиты вручную поворачивают затвор шлюза.

Мы плыли вперед, и я много думал о том, как сильно этот народ и колонисты полагаются друг на друга — словно живут в некоем дефектном симбиозе, хотя, по моему мнению, фрукты и светосферы — слишком малая плата за тонны угля и железной руды, которые Колония получает взамен. Копролиты — лучшие из всех шахтеров на свете, и помогает им в трудах тяжелое оборудование, приводимое в движение паровыми двигателями (см. мои рисунки в Приложении 2).

Мы миновали несколько участков, где стоял невыносимый жар, которые я описывал ранее, — там, где лава, вероятно, течет близко под поверхностью породы. Я боялся и подумать, как высока температура снаружи моего защитного костюма, но проверять это мне не хотелось. В конце концов мы вновь оказались на Великой Равнине, двигаясь с большой скоростью, ведь топка теперь ревела вовсю, и я уже здорово устал (защитный костюм чертовски тяжел, когда носишь его долгое время), когда мы увидели несколько человек — я уверен, колонистов — на берегу канала.

Это точно были не стигийцы, и мне кажется, мы их напугали. Их было трое, весьма разношерстная команда, и они казались несколько потерянными, явно нервничали. Я не так много сумел разглядеть, потому что линзы моих очков в сочетании со светосферами вокруг окуляров костюма блестят так сильно, что вижу я не слишком хорошо.

С виду они были не похожи на взрослых колонистов, и потому я не имею ни малейшего представления о том, что они делали так далеко от поезда. Они смотрели на нас открыв рот, хотя двое копролитов, сопровождавших меня, как обычно ничего не заметили. Я попытался помахать этим троим, но они не ответили — возможно, их тоже отправили в Изгнание из Колонии, как отправили бы и меня, если бы только я сам не захотел увидеть Нижние Земли.

Доктор Берроуз перечитал последний абзац и вновь принялся мечтать с отсутствующим взглядом. Он представил свой потрепанный журнал, открытый на этой самой странице в стеклянной витрине Британской библиотеки — а то и в Смитсоновском институте.

— История, — сказал он сам себе. — Ты творишь историю.

Наконец он надел защитный костюм и, отодвинув дверь-крышку в сторону, спустился вниз по ступеням, вырезанным в стене. Внизу, стоя на тщательно выметенном земляном полу, доктор оглянулся вокруг, слыша, как в ушах шумит дыхание.

Как прав он был, чувствуя, что все вот-вот изменится!

Что-то и впрямь случилось.

В поселении было необычно темно — и оно полностью опустело.

В центре общей территории горел единственный мигающий огонек. Доктор Берроуз направился к нему, держась стены и вглядываясь в подпотолочные помещения над своей головой. Двойные лучи света из окуляров костюма дали ему возможность увидеть, что все остальные люки в других жилых комнатах открыты. Копролиты никогда их открытыми не оставляли.

Его догадка оказалось верной. Пока он спал, лагерь был эвакуирован.

Доктор подошел к свету в центре территории. Горела масляная лампа, подвешенная над столешницей из блестящего обсидиана, вставленной в заржавленную железную раму. До блеска отполированная черная поверхность, пестрящая разбросанными тут и там белыми пятнами, отражала свет словно зеркало, и доктор Берроуз не сразу увидел на ней что-то, залитое призрачными лучами колеблющегося пламени. На столе были сложены в ряд прямоугольные пакеты, аккуратно завернутые в нечто, напоминавшее рисовую бумагу. Доктор взял один из них, взвесив его в руке.

— Они оставили мне пищу, — произнес он.

Доктор неожиданно расчувствовался, его охватила немая благодарность к добрым существам, с которыми он провел столько времени, и он попытался стереть навернувшиеся на глаза слезы. Но рука в перчатке наткнулась на стеклянные линзы выпуклого шлема, надетого на нем.

— Я буду по вам скучать, — произнес доктор, но звук его дрожащего голоса за толстым защитным костюмом превратился в невнятное бормотание.

Быстро покачав головой, он заставил себя забыть об эмоциях. Доктор Берроуз не доверял подобным проявлениям сентиментальности. Он знал: стоит ему сдаться, и ему уже не даст покоя чувство вины перед оставленной им семьей, женой Силией и его детьми, Уиллом и Ребеккой.

Нет. Чувства — роскошь, которую он не может себе позволить, не сейчас. У него есть цель, и ничто не должно его от этой цели отвлекать.

Доктор Берроуз принялся собирать свертки. Когда он поднял последний, осторожно взяв его в руки, то заметил, что между ними был уложен свернутый пергамент. Он быстро вернул свертки на место и развернул свиток. Перед ним явно была карта, нарисованная жирными линиями, вокруг которых были разбросаны стилизованные символы. Он повернул пергамент, сначала в одну сторону, затем в другую, стараясь понять, в каком месте находится в данный момент. С триумфальным «Есть!» доктор нашел на карте поселение, в котором был сейчас, а затем, ведя по карте пальцем, проследил, куда уходит самая жирная черта — граница Великой Равнины. От ее края отходили крошечные параллельные линии, явно означавшие ответвляющиеся туннели. По соседству с ними было нарисовано множество других символов, которые с ходу доктор понять не мог. Он нахмурился, полностью сосредоточившись на карте.

Эти неловкие, неуклюжие и такие скромные существа дали ему все что нужно. Они показали ему путь!

Доктор, сложив руки вместе, поднес их к лицу, словно вознося молитву благодарности.

— Спасибо вам, спасибо, — произнес он, а в его голове тут же родилось множество мыслей касательно дальнейшего путешествия.