Глубже

Глава 20

— Ужасно, просто ужасно, — без конца повторял Честер, когда оба осознали до конца всю чудовищность произошедшего. — Но мы ничего не могли сделать. Пульса у него не было.

Честер уговаривал сам себя под тяжестью все возраставшего чувства вины. Он считал, что частично виноват в гибели Кэла. Возможно, отпуская критические замечания в адрес мальчика, он спровоцировал его на опрометчивый поступок — на то, чтобы забраться в пещеру одному.

— Мы же не могли вернуться в… — продолжал бормотать себе под нос Честер.

Он был потрясен до глубины души. Никогда он еще не видел, как кто-то умирает — по крайней мере прямо у него на глазах. Случившееся напомнило Честеру о том, как он как-то ехал на автомобиле с отцом и они проезжали мимо места, где вдребезги разбился мотоциклист. Он не знал, мертво ли обезображенное тело на обочине, — и так никогда этого и не узнал, но теперь все было по-другому. Погиб кто-то, кого он знал лично, и погиб прямо в тот момент, когда Честер смотрел на него. Минуту назад Кэл стоял перед ним, и вдруг на его месте — лишь обмякшее тело. Мертвое тело. Честер не мог с этим смириться. Произошедшее было необратимым, жестоким в своей окончательности; словно он говорил с кем-то по телефону, связь вдруг прервалась — и больше им не суждено поговорить никогда.

Через какое-то время Честер затих, и мальчики пошли рядом, волоча ноги по пыли и грязи. Уилл, опустив голову, предался глубочайшему отчаянию. Ничего не замечая вокруг, он механически переставлял ноги, словно лунатик, а канал все не кончался, и одна монотонная миля сменяла другую.

Честер озабоченно смотрел на него, переживая и за друга, и за себя самого. Он понятия не имел, как они оба смогут продолжать путь, если Уилл не справится с собой. В таком месте им никто передышки не даст: хочешь остаться в живых — надо все время быть начеку. Если Честеру и требовались дополнительные тому доказательства, страшная гибель Кэла ясно дала понять, как высоки ставки. Все, что он мог сделать: двигаться по намеченному маршруту вдоль берега канала, направление которого теперь изменилось, — казалось, он ведет их прямо к одному из мигающих огоньков. С каждым часом свет становился все ярче, словно путеводная звезда. Куда она их вела, Честер понятия не имел, однако он не собирался перебираться через канал — по крайней мере, пока Уилл в таком состоянии.

На второй день они подошли к огоньку достаточно близко, чтобы различить неверные отблески света, которые он отбрасывал на закруглявшуюся каменную стену вокруг. Они определенно добрались до границы Великой Равнины. Честер настоял на том, чтобы остановиться и осмотреться, а потом, когда убедился, что все чисто, дал команду медленно продвигаться вперед. Хотя Честер крался как можно бесшумнее, Уилл просто неторопливо шел за ним, не обращая ни малейшего внимания ни на свет впереди, ни на то, что их окружало.

Затем они добрались до источника света. Из скальной стены выдавался вперед металлический кронштейн полметра длиной, а на его конце танцевало голубоватое пламя. Оно шипело и порой трещало на ветру, словно не одобряя присутствия тут мальчиков. В газовом свете было видно, что канал беспрепятственно втекает прямо в отверстие в стене, идеально круглое и потому явно сделанное руками человека — или хотя бы копролита. Но когда мальчики заглянули в эту дыру, им быстро стало ясно, что там нет никакого выступа, ничего, что позволило бы пройти внутрь и им.

— Что ж, вот и конец, — грустно произнес Уилл. — Мы загнаны в угол.

Он отошел от стены, даже не глядя на небольшой источник, бивший рядом. Вода стекала в излом примерно на уровне груди и успела прорезать гладкую борозду на стене пещеры. Она падала в переполненный резервуар из отполированного водой камня. А оттуда, перетекая через край, с одной небольшой площадки лилась на другую, пока не смешивалась с водами канала. На своем пути вода оставила коричневатый след, но это не помешало Честеру сделать глоток.

— Хорошая вода. Может, попробуешь? — позвал он Уилла.

Прошел почти день, и он впервые осмелился прямо обратиться к другу.

— Нет, — угрюмо ответил Уилл, неуклюже плюхнувшись на землю с безнадежным видом.

Он подтянул колени к груди и, обхватив их руками, принялся тихонько раскачиваться взад и вперед. Мальчик опустил голову, скрыв лицо от Честера.

Честер, чье недовольство уже дошло до точки кипения, решил попытаться образумить друга и, подойдя к нему, топнул ногой.

— Ладно, Уилл, — произнес он спокойным голосом, так старательно контролируя свою интонацию, что слова прозвучали совершенно неестественно, тем самым предупредив Уилла о том, что последовало дальше. — Давай просто будем тут сидеть, пока ты снова не решишь, что готов что-то делать. Не торопись. Мне не важно, дни это займет или недели. Времени у тебя вагон. Я совсем не против. — Он с силой выдохнул сквозь сомкнутые губы. — Более того, если хочешь сидеть тут, пока мы оба не сгнием, — я тоже не против. Мне очень жаль Кэла, но это не меняет причины, по которой мы тут оказались… то, почему ты попросил мне помочь найти отца. — Он немного помолчал, нависнув над Уиллом. — Или ты попросту позабыл о нем?

Последняя фраза поразила Уилла, словно удар в живот. Честер услышал, как тот резко втянул воздух, дернув головой — но так ее и не подняв.

— Ну, делай что хочешь, — отрезал Честер и отошел на несколько шагов, а потом лег на землю. Он не знал, сколько времени прошло, когда вдруг услышал голос Уилла. Честеру показалось, что он слышит его слова во сне — видимо, он сам задремал.

— …ты прав, нам нужно идти дальше, — говорил Уилл.

— Чего-чего?

— Пойдем вперед! — Уилл в одно мгновение вскочил на ноги и направился прямо к журчащему источнику, бегло рассмотрев его по пути.

Затем он принялся изучать отверстие, там, где канал входил прямо в стену пещеры, освещая фонарем те темные уголки внутри туннеля, куда не проникал свет газового факела. Кивнув себе самому, Уилл сосредоточил все внимание на вертикальной каменной поверхности над водой.

— У нас все отлично, — объявил он, вернувшись туда, где оставил свой рюкзак, и натянув его на плечи.

— Что? Что у нас «отлично»?

— Думаю, и так ясно, — загадочно ответил Уилл.

— Куда уж яснее!

— Ну, так ты идешь или нет? — резко спросил он Честера, который с подозрением уставился на друга, не понимая произошедшей с ним внезапной перемены.

Уилл уже стоял на берегу канала, прикрепляя фонарь к карману рубашки. Несколько секунд он смотрел на стену, а затем начал подтягиваться наверх. Найдя опоры и для рук, и для ног, он взобрался внутрь свода, оказавшись под трещавшим газовым факелом, но при этом над входом в отверстие для медленно несшего свои воды канала, а затем перелез на другую его сторону.

— Тут это проделывали не один раз, — объявил Уилл.

Он позвал Честера, все еще стоявшего на другом берегу:

— Эй, давай сюда, хватит там торчать. Это ж легче легкого! Перебраться нетрудно — кто-то вырезал для нас ручки и опоры.

Честер был в равной степени и возмущен, и восхищен Уиллом. Он широко раскрыл рот, словно собираясь что-то сказать, но передумал и пробормотал только:

— Жизнь продолжается.

Хотя Уилл вовсе не шел по какой-либо протоптанной тропе или дороге, теперь он, казалось, был убежден, что они следуют в верном направлении, и Честер двигался за ним. Они все больше углублялись в лишенное всяких примет пространство, пока наконец не добрались до места, где пол стал куда мягче и начал медленно подниматься вверх. Возможно, это было как-то связано с тем, что и потолок над их головами стал повыше, и с каждым новым шагом ветер все сильнее дул в лица мальчиков.

— Уф, так-то лучше! — произнес Уилл, проведя пальцем за воротником рубашки. — Теперь чуть прохладнее!

Честер был безмерно рад тому, что Уилл сумел справиться с той страшной меланхолией, в которую погрузился поначалу. В самом деле, он продолжал болтать как обычно, хотя без постоянно донимавшего их Кэла стало поразительно тихо. И словно разум обманывал его — Честер не мог отделаться от странного ощущения, что мальчик все еще с ними, и поймал себя на том, что оглядывается, пытаясь его найти.

— Эй, похоже на известняк, — заметил Уилл, пока они взбирались по склону, поскальзываясь и спотыкаясь на крошившейся под ногами светлой породе.

Последний отрезок подъема оказался особенно крутым, и им пришлось подниматься на четвереньках.

Вдруг Уилл остановился и поднял перед собой камень размером с теннисный мяч.

— Ух ты! Отличный образчик розы пустыни.

Честер взглянул на бледно-розовые узкие листы, расходившиеся от центра камня, отчего он походил на сферу странной формы. Он чем-то напоминал цветок в стиле кубизма. Уилл энергично царапал один из листов ногтем:

— Точно, это природный гипс. Здорово, правда? — спросил он Честера, который еще не успел ответить, когда Уилл снова принялся разглагольствовать. — Превосходный образец. — Мальчик осмотрелся вокруг. — Значит, последние сто лет или около того здесь постоянно испаряется вода — если, конечно, роза не была просто погребена в земле и на деле куда старше. В любом случае, думаю, я возьму ее с собой, — произнес он, стягивая с плеч рюкзак.

— Что ты хочешь сделать? Это же просто кусок чертова камня!

— Нет, это не камень. На самом деле это — минеральная формация. Представь, что прямо тут находится море. — Уилл широко развел руки. — Оно высыхает, растворенные прежде в воде соли оседают и… остальное, что ты видишь вокруг, — это отложения. Ты же знаешь, что такое осадочные породы?

— Нет, понятия не имею, — признался Честер, внимательно глядя на друга.

— Ну, существуют три класса пород: осадочные, магматические и метаморфические, — продолжал тараторить Уилл. — Мне лично больше всего нравятся осадочные, вроде тех, что мы видим тут, внизу, потому что они хранят историю — в них можно найти окаменелости. Они формируются…

— Уилл, — тихо позвал Честер.

— …формируются, как правило, на поверхности — в основном под водой. Интересно, а откуда осадочные породы появились так глубоко в земной коре? — Казалось, Уилл сам озадачен собственным вопросом, но затем он себе на него ответил: — Верно. Думаю, тут было подземное озеро или что-то в этом роде.

— Уилл! — снова попробовал Честер.

— В любом случае, осадочные породы — холодные, то есть не горячие, как, например, лавовые. А лавовые породы — магматические, которые…

— Уилл, прекрати! — возопил Честер, которого сильно беспокоило странное поведение друга.

— …которые называют «первым большим классом», потому что они формируются из горячей, расплавленной… — Уилл остановился на полуслове.

— Уилл, соберись. Что ты гонишь? — Голос Честера охрип от отчаяния. — Что с тобой такое?

— Не знаю, — ответил Уилл, покачав головой.

— Тогда замолчи и сосредоточься на том, что мы делаем. Мне твои чертовы лекции не нужны.

— Верно. — Уилл, моргнув, осмотрелся вокруг, словно только что вышел на свет из тумана и не мог толком понять, где находится.

Он понял, что все еще держит розу пустыни в руках и бросил ее на землю. Потом надел рюкзак. Честер озабоченно смотрел на мальчика, который вновь пошел вперед.

Они приближались к вершине склона — и пол начал выравниваться. Честер заметил луч света, прорезавший воздух и пробежавший по потолку. Ему стало ясно, что источник находится довольно далеко от них, но он походил на нечто вроде прожектора. В качестве меры предосторожности он снизил мощность фонаря до тусклого мерцания и настоял, чтобы Уилл сделал то же самое.

Последний отрезок пути они проползли, прижимаясь к земле, причем Честер проверил, чтобы Уилл, чье поведение оставалось совершенно непредсказуемым, двигался за ним, как следует укрывшись. На вершине они заглянули через край, увидев внизу большую круглую площадку размером со стадион. Она походила на лунный кратер, пустой и пыльный.

— Боже, Уилл, ты только посмотри, — прошептал Честер, жестом подозвав друга поближе, и торопливо выключил свой фонарь. — Видишь их? По виду явно стигийцы, но форма на них солдатская или типа того.

На дне кратера мальчики сумели различить десяток стигийцев (хотя одежда на них была незнакомой, их тощие тела и манеру поведения ни с чем нельзя было спутать), причем двое держали на поводке ищеек. Стигийцы выстроились в ровную линию, и еще один из них стоял чуть впереди, держа в руках большой фонарь. Хотя основание кратера заливал свет четырех крупных светосфер, водруженных на треножники, фонарь главного стигийца был поразительно сильным — и он направлял его на что-то прямо перед собой.

Честера охватила дрожь: наблюдая за стигийцами, он чувствовал, будто случайно наткнулся на гнездо самых жутких и ядовитых змей на свете.

— Как же я их ненавижу! — огрызнулся он сквозь сжатые зубы.

— Хммм, — неопределенно ответил ему Уилл, походя рассматривавший гальку с блестящими бороздками, которая привлекла его внимание, после чего отбросил ее в сторону большим пальцем.

Не нужно было быть психологом, чтобы понять, что с ним что-то не так: смерть брата ошеломила Уилла и полностью выбила его из колеи.

— Уилл, ты себя ведешь как чокнутый, — пробормотал Честер. — Внизу же стигийцы, бога ради!

— Ну да, — ответил Уилл. — Конечно, стигийцы.

Честера поразило полное равнодушие к опасности, которое демонстрировал его друг.

— У меня от них мурашки по коже. Давай-ка убираться отсюда… — опасливо предложил он, начав отступать назад.

— Смотри, там копролиты, — произнес Уилл, беззаботно указав на что-то внизу.

— Что? — переспросил Честер, пытаясь их рассмотреть. — Где?

— Там… напротив стигийцев… — ответил Уилл, приподнявшись на локтях, чтобы получше их рассмотреть, — …прямо в свете его фонаря.

— Где именно? — вновь шепотом спросил Честер.

Он посмотрел на Уилла, рядом с собой и тут же прошипел:

— Господи! Пригнись, идиот. Они же тебя заметят!

— Ладно, командир, — ответил Уилл, нагнувшись пониже.

Честер вновь повернулся к кратеру и, несмотря на яркий луч света стигийского фонаря, разрезавшего тьму, заметил первого копролита только тогда, когда тот (или та? Честер вдруг понял, что ему сложно думать о неуклюжих копролитах как о людях) пошевелился. Глаза-лучи копролитов были почти незаметны на ярко освещенной площадке, а их защитные костюмы землистого цвета так хорошо сливались с каменным полом кратера, что, даже найдя одного из них, Честер лишь с огромным трудом сумел различить и остальных. На деле копролитов было довольно много — они неровным рядом стояли напротив стигийцев.

— Сколько их там все-таки? — спросил он у Уилла.

— Не могу сказать. Двадцать или около того?

Главный стигиец дефилировал по участку между двумя группами. Он с напыщенным видом маршировал вверх и вниз, время от времени резко разворачиваясь лицом к копролитам и направляя на них свой фонарь. Хотя мальчики не могли расслышать его слов из-за большого расстояния и свиста ветра, по тому, как он дергал руками и быстро вертел головой то в одну, то в другую сторону, можно было понять, что он на копролитов орет. Мальчики наблюдали за ним несколько минут, пока Уилл вдруг не забеспокоился и не начал ерзать.

— Я есть хочу. У тебя жвачка есть?

— Шутишь? Как в такой момент можно думать о еде? — спросил его Честер.

— Не знаю… Дай жвачку, а? — продолжал ныть Уилл.

— Уилл, соберись! — прикрикнул на него Честер, не отрывая глаз от стигийца. — Ты знаешь, где жвачка лежит.

Уилл был в таком одурманенном состоянии, что ему понадобилась целая вечность, чтобы расстегнуть боковой карман рюкзака Честера. Потом, бормоча что-то себе под нос, он принялся рыться внутри, пока не достал зеленую пачку жевательной резинки. Положив ее перед собой, он снова застегнул клапан кармана.

— Хочешь, и тебе дам? — спросил он Честера.

— Нет, не хочу.

Несколько раз уронив пачку, словно руки у него онемели, Уилл в конце концов ее разорвал и достал одну из пластинок. Он уже почти стянул с нее бумажную обертку, под которой сверкала фольга, когда оба мальчика одновременно вскрикнули от удивления.

Они почувствовали, как кто-то тяжелый навалился им на спины, прижав обоим ножи к горлу.

— Ни звука, — произнес низкий, гортанный голос, хозяин которого, казалось, не привык им пользоваться. Он раздался совсем рядом, прямо за головой Уилла.

Честер громко сглотнул, решив, что стигийцы сумели обойти их сзади и взять тепленькими.

— И только попробуйте пошевелиться.

Уилл разжал пальцы, выронив пачку жвачки.

— Я уже могу учуять эту вонючую дрянь, а ты ведь ее еще даже не открыл.

Уилл попытался заговорить.

— Я сказал — заткнись. — Нож еще сильнее прижался к горлу Уилла.

Мальчик почувствовал, как на спину ему навалились еще сильнее, и увидел руку в перчатке, появившуюся между ним и Честером, которая стала выкапывать ямку в мягком гравии.

Мальчики наблюдали за ней краем глаза, не решаясь ни на миллиметр повернуть головы. Все было точно во сне: рука невидимки в черной перчатке сама по себе постепенно выкапывала ямку.

Вдруг Честер затрясся, не в силах себя сдержать. Неужели их с Уиллом поймали стигийцы? А если не стигийцы, то кто? В голове его возникали мысли, одна страшнее другой, о том, что случится с ними дальше. Может, эти люди собираются перерезать им горло и похоронить прямо здесь, в этой яме?! Он не мог отвести от нее глаз.

Затем рука очень осторожно и неторопливо взяла пачку жевательной резинки, сжав ее большим и указательным пальцами, и бросила ее в ямку.

— И ту пластинку, — приказал Уиллу мужской голос.

Он сделал то, что ему было сказано — бросил так и не открытую жвачку в ямку.

После этого рука точными движениями засыпала ямку гипсовым гравием, пока жевательная резинка окончательно не исчезла из виду.

— Это поможет, но запах все еще силен, — после этой краткой интермедии вновь заговорил мужчина. — Если бы ты ее открыл, ближайшая к нам ищейка, — голос стих, затем вновь продолжил говорить, — видишь, вон там… учуяла бы жвачку за… как ты думаешь?

Последовала пауза, причем Уилл был не уверен, стоит ему отвечать или нет, а затем мальчики услышали другой, чуть более тихий голос. Он раздался из-за спины Честера.

— Они с подветренной стороны, — произнес голос. — Так что за пару секунд от силы.

Мужчина заговорил вновь:

— Тогда патрульные спустили бы собак с поводков и сами быстро последовали бы за ними. Вы бы уже были покойниками, как те несчастные, там, внизу. — Он мрачно вздохнул. — Вам стоит на это посмотреть.

Несмотря на грозившие им ножи, и Уилл, и Честер попытались сосредоточиться на происходившем в кратере.

Главный стигиец развернулся и пролаял какую-то команду. Пара стигийцев провела внутрь кратера троих мужчин в нейтрального цвета одежде. Уилл и Честер не заметили их раньше потому, что те съежились где-то в тени, за пределами света прожекторов. Людей вытолкнули вперед, перед группой копролитов, после чего эскортировавшие их стигийцы вернулись в строй.

Главный стигиец скомандовал что-то еще и высоко поднял руку: несколько его солдат сделали шаг вперед и подняли винтовки на плечо. Затем, отрывисто скомандовав, стигиец махнул рукой вниз — и из стволов расстрельной команды вылетели яркие вспышки. Две из трех фигур упали на землю сразу. Оставшаяся жертва чуть потопталась на месте — и тоже свалилась, прямо на первые две. По кратеру разнеслось последнее эхо выстрелов и, все кругом наполнилось зловещей тишиной — трое лежали не шевелясь. Все произошло так быстро, что Уилл с Честером оказались не в состоянии переварить увиденное.

— Нет, — произнес Уилл, не веря своим глазам. — Стигийцы… они же не?..

— Да, вы только что видели казнь, — рядом, за его головой вновь раздался невыразительный мужской голос. — И это были наши люди, наши друзья.

После следующего приказа расстрельная команда передала винтовки другим солдатам, стоявшим к ним ближе всех. После этого каждый из них что-то вытащил из-за пояса и сделал несколько шагов вперед. Каждый из стигийцев подошел к одному из копролитов в противоположном ряду — во все этом чувствовалась какая-то жуткая неизбежность.

Мальчики наблюдали, как стигийские солдаты словно навалились на копролитов — а те стали падать как подрубленные деревья. Ребята увидели, как ближайший к ним стигиец поднял руку и в ней что-то блеснуло.

Другие копролиты продолжали стоять беспорядочной линией, глядя в разные стороны. Они не сделали ни шагу, чтобы помочь своим упавшим братьям, и что поражало еще больше, казалось, никак не реагировали на их смерть. Будто бы прямо в центре стада режут скот и остальные коровы покорно принимают смерть товарок, как и положено тупым животным.

Вновь послышался угрюмый голос:

— Хватит с вас. Вы чувствуете наши ножи. Мы непременно пустим их в ход, если вы не станете делать все, что мы вам скажем. Это ясно?

Мальчики пробормотали «да», ощущая, как лезвия все сильнее прижимаются к коже.

— Руки за спину, — произнес голос потише.

Мальчикам крепко связали запястья, а затем, грубо подняв их за волосы, завязали глаза.

Руки ухватили их за локти, и Уилла с Честером безжалостно поволокли вперед на животе, назад по крутому склону за спиной. Не в состоянии сопротивляться, они попытались приподнять головы, чтобы не расцарапать лица о пролетавшую внизу землю.

Затем их не менее грубо поставили на ноги, и оба почувствовали, как к веревкам на запястьях что-то прикрепили. На этой привязи их и повели так, что мальчики слышали спотыкавшиеся шаги друг друга: им пришлось быстро пробежать оставшуюся часть спуска, отклоняясь назад, чтобы не упасть. Шум и редкие постанывания дали Уиллу понять, что Честер идет перед ним, и он догадался, что их связали вместе — как двух животных по пути на скотобойню.

У подножия склона Честер поскользнулся и свалился, потянув за собой и Уилла.

— Вставай, размазня! — прошипел мужской голос. — А теперь делайте, что сказано, или мы прямо сейчас прикончим вас обоих.

Опираясь друг на друга, мальчики снова поднялись на ноги.

— Вперед! — огрызнулся другой голос, так сильно ударив Уилла по раненому плечу, что тот взвыл от боли.

Он услышал, как его похититель удивленно отступил назад.

Боль и страх Уилла, наложившиеся на жестокое страдание после смерти Кэла, вдруг заставили что-то щелкнуть у него в голове. Он повернулся в сторону похитителя и проговорил тихим, полным угрозы голосом:

— Только попробуй еще раз, и я…

— Что? — спросил голос. Теперь он казался мягче, чем раньше, и Уилл впервые заметил в нем что-то очень юное… женское. — Что ты сделаешь? — спросил голос снова.

— Ты девчонка, верно? — недоверчиво спросил Уилл.

Не дожидаясь ответа, он сцепил вместе связанные руки и встал перед ней в боевую стойку — что было довольно сложно, учитывая, что он понятия не имел, где именно она находится.

— Я позову наше подкрепление, — свирепо произнес он, вспомнив фразу из одного из любимых сериалов своей приемной матери.

— Подкрепление? Что это такое? — неуверенно произнесла девушка.

— Отборная команда следит за каждым вашим шагом, — добавил он, стараясь говорить как можно убедительнее. — Мне нужно лишь подать им сигнал. Вас сразу уничтожат.

— Он блефует, — раздался мужской голос. Он тоже потерял часть своей жесткости, и в нем даже проскользнула нотка веселья. — Они тут одни. Мы же никого с ними не видели, верно, Эллиот? — Он повернулся к Уиллу. — Если не будешь нас слушать, я твоего друга проткну ножом.

Эти слова оказали на Уилла должный эффект, мгновенно вернув его с небес на землю.

— Ладно, ладно, я пойду спокойно, но вы лучше последите за собой. Не связывайтесь с нами или… — Уилл замолчал.

Он решил, что и так достаточно испытывал свою удачу, и вновь пошел вперед, врезавшись в Честера, в полном замешательстве слушавшего слова друга.

Глава 21

И написано в Книге Катастроф, что возвратятся люди в места, принадлежащие им по праву, из Ковчега Земли, когда наступит время и схлынет греховный потоп. И снова будут они вспахивать непаханые поля, и отстраивать сравненные с землею города, и заполнят неплодородные земли чистым семенем своим. Так сказано и так будет, — размеренно вещал стигийский проповедник.

В каменных стенах маленькой комнатки в здании Гарнизона он нависал над коленопреклоненной Сарой, и горящие глаза и черный плащ делали его похожим на ужасного гостя из другого мира, а руки-клешни разрезали воздух перед ним.

Плащ священника раскрылся, обнажив тощий торс, когда он приблизился к Саре, воздев правую руку к потолку, а левой указуя в пол.

— Как на небесах, так и внизу, под землей, — прохрипел он трескучим, высоким голосом. — Аминь.

— Аминь, — отозвалась Сара.

— Да будет с тобой Бог во всем, что ты делаешь во имя Колонии. — Он внезапно протянул к ней руки, схватив женщину за голову и прижав оба больших пальца к призрачно-белой коже у нее на лбу — так сильно, что когда он выпустил Сару и отступил назад, там остались два красных следа.

Завернувшись в плащ, священник быстро вышел из комнаты, оставив дверь за собой открытой.

Сара осталась стоять на коленях, пока не услышала в коридоре тихое покашливание. Подняв глаза, девушка увидела Джозефа, сжимавшего в огромных руках тарелку с едой.

— Благословение, верно?

Сара кивнула.

— Я не хотел тебе мешать, но моя мама приготовила кое-что для тебя. Пару кексов.

— Тогда давай быстро неси их сюда — не думаю, что доктор Страшный суд это одобрит, — проговорила Сара.

— Не одобрит, — согласился Джозеф и мигом оказался в комнате, захлопнув дверь за собой.

Он смущенно топтался на месте, словно забыл, зачем сюда пришел.

— Почему бы тебе не присесть? — предложила Сара, подвинувшись на полу к матрасу.

Усевшись рядом, Джозеф снял с тарелки кисейную салфетку, под которой оказались кексы с водянистой, желтовато-коричневой глазурью, покрывавшей серые грибные волокна, из которых в Колонии пекли хлеб. Он передал блюдо Саре.

— Ой, сдобочки, — улыбнулась она сама себе, увидев, как похожи они на бесформенные, но тем не менее очень вкусные кексы, которые ее мать пекла к чаю по воскресеньям. Сара принялась за один из них, откусывая кусочки без особого интереса.

— Они чудесны. Пожалуйста, скажи маме спасибо — я хорошо ее помню.

— Она передавала тебе сердечные приветы, — произнес Джозеф. — В этом году ей исполняется восемьдесят, и она… — Не переведя дыхания, он вдруг остановился, словно только приступал к тому, что действительно собирался ей сказать. — Сара, можно тебя кое о чем спросить?

— Конечно, о чем угодно, — ответила она, внимательно глядя на Джозефа.

— Когда ты сделаешь то, что они от тебя хотят, ты вернешься домой навсегда?

— Ты хотя бы знаешь, для чего я здесь? — быстро ответила она вопросом на вопрос, изучая его лицо.

Джозеф потер подбородок, словно хотел потянуть время.

— У меня не та должность, чтобы знать такие вещи… но я готов биться об заклад, что это связано с тем, что происходит в Верхоземье..

— Нет, я собираюсь отправиться в совсем ином направлении, — произнесла женщина, кивком головы указав вниз, подразумевая Глубокие Пещеры.

— Значит, ты никак не связана с операцией в Лондоне? — удивленно выпалил Джозеф, сразу закрыв себе рот рукой и явно сожалея о сказанном. — Я бы не хотел попасть в немилость к… — второпях попытался добавить он, но Сара оборвала его на полуслове:

— Нет, в этом я не участвую. И не беспокойся, все, что ты мне скажешь, со мной и останется.

— Здесь сейчас дела не очень хороши, — тихим голосом признался Джозеф. — Люди исчезают.

Поскольку для Колонии это было не ново, Сара воздержалась от комментариев, да и Джозеф теперь сидел молча, словно расстроенный своей неспособностью держать язык за зубами.

— Так ты возвращаешься? — в конце концов спросил он. — После того, как дело будет сделано?

— Да, Белые Воротнички говорят, что мне разрешат остаться в Колонии после того, как я устрою для них кое-что. — Она смахнула крошку из уголка рта, с тоской взглянула на дверь и вздохнула. — Даже если сумеешь от них убежать… попасть в Верхоземье, часть души навсегда остается тут. Они заманят тебя в капкан, используя все самое для тебя дорогое, все, что ты любишь, твою семью… Я поняла это, — произнесла Сара голосом, полным сожаления, — слишком поздно.

Джозеф поднялся на ноги, взяв тарелку у нее из рук.

— Никогда не бывает слишком поздно, — пробормотал он, и его массивная, нескладная фигура исчезла за дверью.

В последующие дни Саре было приказано отдыхать и набираться сил. Наконец, когда ей уже начало казаться, что она сойдет с ума от бездействия, ее позвали в другую комнату — и проводил ее туда уже не Джозеф. Этот человек носил такую же одежду, но был меньше ростом и старше, совершенно лыс, и, ведя Сару вниз по коридору, двигался он мучительно медленно.

Время от времени он оглядывался на женщину, и, словно извиняясь, приподнимал пушистые седые брови.

— Это все мои суставы, — пояснил он. — Сырость добралась и до них.

— Такое и с лучшими из нас случается, — ответила Сара, вспомнив, как хронический артрит искалечил ее отца.

Сопровождающий ввел девушку в довольно большую комнату, с длинным столом в центре и несколькими низкими шкафчиками у стен. Не сказав ни слова, старенький человечек вышел, оставив Сару раздумывать о том, зачем ее сюда привели. По обеим сторонам стола стояли два стула с высокой спинкой, и она подошла к ближайшему из них и встала позади. Когда Сара стала осматривать комнату, ее взгляд задержался на небольшой молельне в углу, где между двумя мерцающими свечками высился крест из кованого метала, перед которым лежала раскрытая Книга Катастроф.

Глаза Сары блеснули, когда женщина заметила на столе что-то интересное. Большую часть его поверхности занимал развернутый лист бумаги с цветными пятнами. Оглянувшись, Сара посмотрела на дверь, так до сих пор и не зная, что ей тут делать. Затем сдалась под натиском своего любопытства и, подойдя ближе, нагнулась над листом.

Она увидела перед собой карту. Сара начала с верхнего левого угла, заметив две крошечные параллельные линии, тщательно заштрихованные, которые через несколько сантиметров заканчивались участком с рядом микроскопических прямоугольников по соседству. Тут же была и подпись — «Вагонетная станция», и еще несколько незнакомых женщине символов. Сара продолжила рассматривать карту дальше, заметив другую надпись — «Стигийская река» рядом с вьющейся темно-синей линией.

Сара начала двигаться в сторону от угла, где был обозначен огромный светло-коричневый участок с множеством соединенных друг с другом пузырей, некоторые были выделены разными цветами — темно-коричневым, оранжевым и различными оттенками красного, от багряного до темно-бордового, — собственно говоря, эти цвета напоминали Саре кровь, где-то свежую, а где-то уже засохшую. Женщина решила выяснить, удастся ли ей понять, что именно они представляют на карте.

Выбрав первый попавшийся участок, Сара наклонилась еще ближе, чтобы тщательно его рассмотреть. Он был ярко-алым, почти прямоугольным, с наложенным на него крохотным иссиня-черным черепом, «мертвой головой». Сара пыталась расшифровать условные обозначения по соседству с рисунком, как рядом раздался какой-то звук. Кто-то тихонько выдохнул.

Она немедленно подняла взгляд.

Сара отшатнулась, налетев на стул и подавив крик.

По другую сторону стола стоял солдат-стигиец, одетый в характерную серо-зеленую форму Доминиона. Он казался на удивление высоким и, сжав руки перед собой, расположился чуть больше чем в метре от Сары, молчаливо ее рассматривая. Она понятия не имела, как долго он уже находится в комнате.

Поднимая глаза все выше, Сара заметила, что на лацканах его длинного кителя красуется ряд коротких хлопковых нитей, выступавших наружу, — они были окрашены в множество цветов, включая красный, фиолетовый, синий и зеленый. Если в Верхоземье солдатам давали медали, то здесь их подвиги отмечали с помощью таких нитей — и у этого человека их было столько, что Сара и сосчитать не могла.

Черные волосы солдата были зачесаны назад, в плотный хвост. Но когда взгляд Сары упал на его лицо, женщина едва не отступила еще дальше. На него было страшно смотреть. Одну сторону головы пересекал огромный шрам, по виду и цвету чем-то напоминавший цветную капусту. Он охватывал треть лба и весь левый глаз, настолько изуродованный, что, казалось, его развернули на девяносто градусов вокруг своей оси. Шрам разрезал щеку, спускаясь вниз, там, где она соединялась с нижней челюстью. Он коснулся и рта, растянув уже и без того до невозможности тонкие стигийские губы солдата так, что были видны все его десны, аж до зубов мудрости.

Такое увидишь только в кошмаре.

Сара быстро отыскала здоровый глаз стигийца, стараясь не зацикливаться на левом — слезившемся, окруженном выступавшими кроваво-красными тканями, прорезанными сетью голубоватых капилляров. Стигиец напоминал жертву незавершенного анатомического исследования, словно кто-то начал препарировать его лицо, но закончил работу лишь наполовину.

— Вижу, вы начали без меня, — произнес он. Искривленный рот выговаривал слова с придыханием, а голос у солдата был тихий, но при этом уверенный, командирский. — Вы знаете, что изображено на этой карте? — спросил он.

Сара помедлила, потом сделала шаг вперед и с облегчением вновь опустила взгляд на карту.

— Глубокие Пещеры, — ответила она.

Стигиец кивнул.

— Вижу, вы уже нашли Вагонетную станцию. Хорошо. Скажите мне… — он указал рукой на изображение железной дороги, и Сара увидела, что у него не хватает нескольких пальцев, а от остальных остались лишь культи; стигиец взмахнул рукой над остальной частью карты, — вы знали о том, что все это существует на самом деле?

— Про Вагонетную станцию да, но нет, не про все вот это, — честно ответила Сара. — Но до меня доходили слухи про Нижние Земли… разные слухи.

— Ах, слухи, — на мгновение улыбнулся стигиец.

Эффект был совершенно обезоруживающим: блестящая полоска вокруг его зубов на мгновение сморщилась и задрожала ленивой синусоидой, а затем вновь распрямилась. Он сел, жестом предложив Саре сделать то же самое.

— Моя задача: обеспечить вам возможность действовать на Великой Равнине и в ее окрестностях. К тому времени, как мы закончим, — темные зрачки стигийца указали на предметы на краю стола, — вы будете полностью ознакомлены с нашим снаряжением и оружием, и вас научат участвовать в операциях в обозначенных нами пределах. Это понятно?

— Да, сэр, — ответила Сара, обратившись к нему так, как подобало говорить с военным. Судя по всему, ему это пришлось по вкусу.

— Мы знаем, вы на многое способны — без сомнения, ведь вам так долго удавалось скрываться от нас.

Сара кивнула.

— Ваша единственная цель: найти и обезвредить — любыми средствами — бунтовщика.

Воздух словно сгустился вокруг, когда она прямо взглянула в его жуткое, изуродованное лицо:

— Вы хотите сказать — Уилла Берроуза?

— Да, Сета Джерома, — коротко произнес стигиец.

Он вытер слезящийся глаз тыльной стороной кисти, а затем неуклюже щелкнул пальцами — вернее, тем, что осталось от его большого и указательного пальцев.

— Что?.. — Сара услышала легкий стук по каменному полу за собой и быстро повернула голову. Сквозь дверной проем в комнату проскользнула тень.

То был гигантский кот, пришедший ей на выручку на поверхности. Остановившись, чтобы осмотреться, он чуть понюхал воздух и в мгновение ока прыгнул в сторону Сары, тут же принявшись ласково тереться о ее ногу так энергично, что стул под женщиной зашатался из стороны в сторону.

— Ты! — воскликнула женщина.

Сара была и поражена, и рада видеть кота вновь. Она-то была уверена, что стигийцы убили его еще в подземелье. Но, очевидно, дела обстояли совсем наоборот: кот уже совсем не походил на то несчастное, измученное животное, какое встретилось ей в Верхоземье.

Уже по одному тому, как кот двигался, когда тот стремглав бросился в угол, чтобы что-то там обнюхать, Сара могла сказать, что тут следят за тем, чтобы зверь всегда был накормлен. Да и внешне он выглядел куда лучше, причем о гноившейся ране на его плече позаботились. На нее наложили повязку с корпией, тщательно прикрутив ее множеством серых бинтов, пересекавших грудь кота. Кроме того, его украшал новенький кожаный ошейник — которые обычно на этих животных не одевали, и Сара сразу пришла к выводу, что о коте заботятся стигийцы, а не колонисты.

— Его зовут Бартлби. Мы подумали, он может быть нам полезен, — пояснил стигиец.

— Бартлби, — повторила Сара и взглянула на немолодого стигийца по ту сторону стола, ожидая объяснений.

— Естественно, животное с радостью отправится на поиски своего старого хозяина — вашего сына, используя свое острое обоняние, — пояснил стигиец.

— Да, точно, — кивнула Сара, — вы совершенно правы.

Кот-охотник станет бесценным помощником во время поисков в Глубоких Пещерах, а то, что ему придется искать по запаху не кого-то, а Кэла, станет для животного важным стимулом.

Сара улыбнулась стигийцу в ответ, а потом позвала:

— Бартлби, ко мне!

Кот послушно вернулся к Саре и сел рядом, глядя на нее в ожидании следующей команды. Она помассировала шершавую кошачью голову, такую плоскую и широкую:

— Так вот как тебя зовут… Бартлби?

Кот моргнул, уставившись на нее глазами-блюдцами, и из его горла вырвалось громкое мурлыканье, после чего он переступил с лапы на лапу.

— Мы с тобой вернем Кэла, верно, Бартлби? — Улыбка исчезла с лица Сары. — И в придачу выкурим из пещер большую крысу.

По соседству с цветником в Хамфри-Хаусе несколько голубей приземлились на кормушку для птиц, где повар регулярно оставлял кусочки черствого хлеба и другие объедки с кухни. Отвлекшись от лежавшего перед ней журнала, миссис Берроуз взглянула вверх, изо всех сил стараясь сфокусировать на птицах свои красные, воспаленные глаза.

— Черт побери! Ни хрена не вижу, и уж тем более буквы! — проворчала она, прищурив сначала один глаз, а потом другой. — Паршивый, мерзкий вирус!

Еще неделю назад на телевидении начали появляться новостные репортажи о таинственной эпидемии, которая, судя по всему, началась в Лондоне и, словно лесной пожар, мгновенно охватила остальную часть страны. Она добралась даже до США и Дальнего Востока. Специалисты говорили, что хотя болезнь, нечто вроде мега-коньюктивита, продолжалась недолго (в среднем по четыре-пять дней), темпы ее распространения вызывают серьезную тревогу. Средства массовой информации постоянно называли ее «супервирусом», поскольку она обладала уникальным свойством: распространялась не только по воздуху, но и по воде. Идеальное сочетание для микроба, мечтающего попутешествовать. По словам все тех же экспертов, даже если бы правительство и решило заняться изготовлением вакцины, процесс полной идентификации нового вируса и все остальное, что необходимо для производства лекарства для всего населения Великобритании, занял бы месяцы, если не годы.

Но все эти научные тонкости не волновали миссис Берроуз — ее раздражали создаваемые болезнью неудобства. Опустив ложку в миску с пшеничными хлопьями, она вновь принялась тереть глаза.

Еще прошлым вечером с ней все было в порядке, но когда она проснулась утром под звуки будильника за дверью комнаты, ее ждал сущий ад. Миссис Берроуз сразу почувствовала, как щиплет в пересохших носовых пазухах и как болят покрывшийся язвочками язык и горло. Однако все это перестало иметь значение, едва она попыталась открыть глаза и обнаружила, что приподнять их невозможно. Только после долгого промывания теплой водой над рукомойником в ее комнате под аккомпанемент ругательств, которые смутили бы и бравого вояку, миссис Берроуз удалось чуть-чуть разлепить веки. Несмотря на такое долгое умывание, по-прежнему казалось, будто они покрыты коркой, которую удастся содрать только пальцами.

Теперь, сидя за столом, миссис Берроуз издала печальный стон. Она постоянно терла глаза, но от этого, видимо, становилось только хуже. Утирая струившиеся по лицу слезы, миссис Берроуз зачерпнула щедрую порцию хлопьев и одним налитым кровью глазом снова попыталась прочитать «Радио Таймс», лежавший перед ней на столе. То был новый выпуск, доставленный этим утром, который она сумела похитить из Комнаты счастья прежде, чем у кого-либо появился шанс присвоить его себе. Но толку не было: она лишь с огромным трудом различала крупные заголовки наверху страниц, а уж про более мелкий шрифт телепрограммы и говорить нечего.

— Что за вонючий, мерзкий вирус! — вновь громко пожаловалась она.

В столовой для этого времени суток было на удивление тихо; в любой другой день даже в первые часы завтрака сюда приходило много пациентов.

В раздражении заскрежетав зубами, миссис Берроуз сложила салфетку и ее уголком аккуратно промокнула оба слезившихся глаза. Несколько раз издав глубокое мычание в неудачных попытках прочистить нос, она наконец громко высморкалась в салфетку. Затем, часто мигая, попыталась еще раз сфокусировать взгляд на страницах журнала.

— Никакого толку, ни черта не вижу. Будто в них песка насыпали! — произнесла она, оттолкнув в сторону миску с хлопьями.

Закрыв глаза, миссис Берроуз откинулась на спинку стула и потянулась за чашкой чая. Поднеся ее к губам и пригубив, она громко сплюнула, отчего коричневые капельки разлетелись по всей поверхности стола. Чай оказался ледяным.

— Фу! Какая гадость! — вскрикнула она. — Обслуживание в этом местечке позорное. — Миссис Берроуз с размаху опустила чашку на блюдце.

— Все замерло, — пожаловалась она в никуда, отлично зная, что большая часть персонала сегодня на работу не пришла. — Можно подумать, что война началась.

— И правда началась, — раздался необычно тонкий голос.

Миссис Берроуз приподняла одно распухшее веко, чтобы посмотреть, кто с ней разговаривает. За другим столиком человек в твидовом жакете, лет сорока пяти с виду, короткими и точными движениями макал кусочек тоста с маслом в яйцо, сваренное в мешочек. Как и она, он, казалось, предпочитал оставаться в одиночестве, поскольку сел за небольшой столик в другой оконной нише. Кроме нее и этого посетителя в комнате не было ни одного человека. Последняя пара дней и впрямь выдалась странной: измученный персонал с воспаленными и слезящимися глазами делал все возможное, чтобы помочь пациентам, которые в основном предпочитали сидеть по своим комнатам.

— Хм-м, — протянул незнакомец и кивнул, словно соглашаясь сам с собой.

— Простите?

— Я сказал, война уже идет, — объявил он, жуя кусочек тоста.

Судя по тому, что видела миссис Берроуз, вирус затронул его не так уж сильно.

— А с чего вы так решили? — вызывающе спросила миссис Берроуз и тут же пожалела о сказанном.

Незнакомец был подозрительно похож на «коммивояжера»-профессионала, сгоревшего на работе и теперь находившегося тут на излечении. Приходя в себя, пациенты такого типа становились на удивление высокомерны и невыносимо пафосны — в этой фазе выздоровления игнорировать их было сложно.

Миссис Берроуз нагнула голову, взмолившись про себя, чтобы он оставил ее в покое, сосредоточившись на яйце. Увы, ей не повезло.

— И мы — на стороне проигравших, — продолжал он, жуя. — Вирусы постоянно атакуют нас. Глазом моргнуть не успеете, как для всех нас все будет кончено.

— Что вы такое несете? — пробормотала миссис Берроуз, не в состоянии сдержаться. — Что за чушь!

— Напротив, — нахмурившись, ответил ей незнакомец. — Поскольку планета так сильно перенаселена, мы получаем оптимальную ситуацию, в которой вирусы могут смутировать во что-то действительно смертельное, причем в два счета. Идеальный очаг размножения.

Миссис Берроуз подумала, не стоит ли ей тут же направиться к выходу. Она не собиралась торчать здесь и выслушивать болтовню этого старого сумасшедшего, и кроме того, окончательно потеряла аппетит. Плюсом этой таинственной эпидемии было то, что на сегодня вряд ли назначат какие-либо мероприятия, а потому она могла надежно окопаться перед телевизором, причем никто не станет возражать против телепрограмм, которые она выберет. Даже если она мало что сможет увидеть — наверняка все услышит.

— Мы все сейчас страдаем от одной довольно-таки противной глазной инфекции, но ей понадобится не так много времени, чтобы перетасовать пару генов и превратиться в убийцу. — Незнакомец взял солонку и потряс ею над яйцом. — Попомните мои слова, однажды что-то и впрямь жуткое появится на горизонте, и всех нас скосит, как серп скашивает колосья, — объявил он, осторожно промокая уголки глаз носовым платком. — Тогда мы отправимся туда же, куда некогда ушли и динозавры. И все это, — он широким жестом обвел рукой комнату, — и все мы окажемся довольно короткой и незначительной главой в истории мира.

— Как вы меня подбодрили. Похоже на дешевую научную фантастику, — насмешливо ответила миссис Берроуз, поднявшись на ноги и начав пробираться от столика к столику, чтобы выйти в коридор.

— Это малоприятный, но весьма вероятный сценарий нашего окончательного исчезновения, — ответил ей незнакомец.

Последняя фраза окончательно вывела миссис Берроуз из себя. Ее и так донимали слезившиеся глаза, не хватало еще выслушивать всякую чепуху.

— Ну да, так мы все обречены? А вы-то откуда знаете? — презрительно спросила она. — Вы что, писатель-неудачник или что-то вроде того?

— Да нет, вообще-то я врач. Когда меня тут нет, я работаю в Сент-Эдмунде — это такая больница, может быть, вы о ней слышали?

— Ох, — пробормотала миссис Берроуз, замерев на ходу и повернувшись туда, где сидел незнакомец.

— Поскольку я специалист — как и вы, видимо, — мне жаль, что я не могу разделить вашу веру в то, что нам не о чем беспокоиться.

Чувствуя себя более чем посрамленной, миссис Берроуз осталась стоять на месте.

— И постарайтесь не касаться своих глазок, дорогая, — так вы только хуже сделаете, — отрывисто произнес незнакомец, повернув голову, чтобы взглянуть на двух голубей, вырывавших из клювов друг у друга кожицу от бекона у подножия кормушки.

Глава 22

На протяжение нескольких километров тишину нарушал только хруст пыли под ногами. Уиллу и Честеру приходилось нелегко: они с трудом пробирались через гравий, следуя за молчаливыми похитителями, грубым рывком ставивших мальчиков на ноги, если одному из них случалось споткнуться и упасть. Кроме того, несколько раз ребят с силой толкали в спину и чуть ударяли, чтобы те ускорили темп.

Вдруг без всякого предупреждения обоих заставили остановиться и стянули с их глаз повязки. Моргая, мальчики огляделись вокруг: они явно все еще находились на Великой Равнине. Яркое сияние шахтерского фонаря на голове высокого человека, стоявшего перед ними, не давало ребятам разглядеть лицо незнакомца, но они заметили, что одет он в длинную куртку, стянутую поясом, на котором прикреплено множество мешочков. Он тут же вытащил из одного из них светосферу и выключил шахтерский фонарь.

Мужчина размотал шарф, закрывавший его шею и рот, переводя при этом взгляд с одного мальчика на другого. Он казался крупным, широкоплечим, но внимание ребят сразу привлекло его лицо — худое, с костистым носом и глазом, сверкнувшим голубизной. Перед другим глазом было укреплено какое-то устройство, похожее на откидную линзу на ремне, опоясывавшем голову незнакомца.

Оно напомнило Уиллу о его последнем визите к офтальмологу — тот проверял его глаза похожим аппаратом. Однако линза на аппарате похитителя была молочного цвета и, Уилл мог поклясться, чуть-чуть светилась оранжевым. В первый момент он решил, что глаз незнакомца поврежден, но затем заметил пару скрученных кабелей, прикрепленных к линзе по окружности, которые, огибая головное крепление, шли к затылку.

Другой, неприкрытый, глаз продолжал оценивающе рассматривать обоих ребят, быстро переводя взгляд с одного на другого.

— Я терпением не отличаюсь, — начал незнакомец.

Уилл попытался угадать его возраст, но похитителю можно было дать от тридцати до пятидесяти, а вид у него был такой внушительный, что оба мальчика напугались.

— Меня зовут Дрейк. Обычно я не подбираю изгнанников из Колонии, — начал он, а затем сделал паузу. — Порой, когда это касается полных развалин или совсем измученных, тех, кого пытали, или тех, кто слишком слаб и кому все равно осталось недолго… я облегчаю их конец. — С печальной улыбкой он положил руку на большие ножны на бедре. — Это самое милосердное.

И, словно подчеркнув важность своих слов, он убрал руку от ножа.

— Мне нужны четкие ответы. Мы за вами следили, и никакого подкрепления нет, так ведь? — Он проницательно глянул на Уилла, который предпочел помолчать.

— Начнем с тебя, великан, как твое имя? — Он повернулся к Честеру, смущенно переступавшему с ноги на ногу.

— Честер Ролс, сэр, — ответил мальчик дрожащим голосом.

— Ты ведь не колонист, так?

— Э… нет, — прохрипел Честер.

— Верхоземец?

— Да. — Честер опустил глаза, не в силах больше выдерживать взгляд холодного глаза.

— Так как ты оказался здесь?

— Меня отправили в Изгнание.

— Вместе с лучшими из них, — проговорил Дрейк, развернувшись, чтобы получше рассмотреть Уилла. — А ты храбрец — или же большой идиот… Имя?

— Уилл, — спокойно ответил он.

— Хотел бы я знать, кто ты такой? С тобой сложнее. Выглядишь и двигаешься как самый обычный колонист, но есть в тебе что-то и от Верхоземья.

Уилл кивнул.

Дрейк продолжил:

— Что делает тебя несколько необычным явлением. Но, очевидно, ты и не агент патрульных.

— Кого? — спросил Уилл.

— Ты их только что видел в действии.

— Понятия не имею, кто такие «патрульные», — вызывающе пробурчал Уилл в сторону Дрейка.

— Специальный отряд стигийцев. В последнее время они тут все заполонили. Такое впечатление, что Глубокие Пещеры для них теперь стали привычным местом обитания, — заметил Дрейк. — Так, вижу, ты на них не работаешь.

— Нет, конечно, черт побери! — ответил Уилл с таким напором, что глаз Дрейка расширился, заморгав чуть сильнее, словно его обладатель чему-то удивился. Он вздохнул и скрестил руки на груди, принявшись задумчиво теребить подбородок.

— Так я и думал. — Он внимательно уставился на Уилла, качая головой. — Но мне не нравится, если я чего-то с ходу не понимаю. Предпочитаю действовать поспешно… и от этого избавляться. Так что, мальчик, скажи-ка мне побыстрее, кто и что ты такое есть?

Уилл понял, что лучше сделать так, как велит этот человек, и дать ему нужный ответ.

— Я родился в Колонии, и моя мать увела меня оттуда. Вытащила меня на поверхность, — пояснил он.

— Так когда ты попал в Верхоземье?

— Когда мне было два года, она…

— Достаточно, — перебил Дрейк, подняв руку. — Я про твою биографию не спрашивал, — проворчал он. — Но похоже на правду. И это делает тебя… из ряда вон выдающимся случаем. — Дрейк посмотрел мимо мальчиков, в темноту за ними. — Предлагаю взять их с собой. Сможем позже решить, что с ними сделать. Согласна, Эллиот?

Фигура поменьше, ростом не выше Уилла, выступила из темноты. Даже в неверном свете, под свободной курткой и большими штанами (похожую одежду носил и Дрейк) были заметны изгибы женского тела. На девушке был песочного цвета шарф, бедуинский шемах, закрывавший лицо и голову, оставались видны только ее глаза, ни разу не посмотревшие в направлении мальчиков.

Девушка держала в руках что-то вроде винтовки. Она сдернула ее с плеча и, поставив приклад на землю, облокотилась на нее. На вид винтовка была тяжела: на толстый, похожий на трубу, ствол было прикреплено нечто короткое и широкое, тускло поблескивавшее, словно неотполированная медь. Оружие было почти ростом с девушку и казалось невероятно громоздким для такого хрупкого создания.

Мальчики задержали дыхание, ожидая, когда она заговорит, но через пару секунд та лишь кивнула, а затем снова забросила огромную винтовку на плечо, словно оружие весило не больше бамбуковой палки.

— Пошли, — сказал им Дрейк.

Он даже не попытался снова надеть на них повязки, но руки ребят оставил связанными. Ориентируясь лишь на слабое свечение шахтерского фонаря Дрейка, освещавшего путь, они последовали за широкоплечим мужчиной, который повел их по неизменной в своей монотонности равнине. Несмотря на отсутствие каких-либо ориентиров, Дрейк, казалось, безошибочно определял, в каком направлении им надо двигаться. После многих часов похода по этой пустынной местности они добрались до края Великой Равнины, к входу в лавовую трубу, и быстро стали спускаться по ней. «Такое ощущение, — подумал Уилл, — что Дрейк способен видеть в темноте».

В закрытом пространстве туннеля они двигались за Дрейком, но когда порой Уилл и Честер оглядывались назад, посмотреть, идет ли за ними Эллиот, они никого не видели. И ничего не слышали. Уилл пришел к выводу, что она, наверное, пошла по другому маршруту или по какой-то причине осталась позади.

Все трое — Дрейк, Уилл и Честер — завернули в левое ответвление тоннеля и очень скоро попали в местечко, сильно напоминавшее тупик.

Дрейк остановился. Он выключил свой шахтерский фонарь и встал лицом к ребятам и спиной к стене, а Уилл и Честер боязливо оглядывались вокруг. Они не понимали причины остановки. Честер вздрогнул, когда Дрейк вдруг вытащил нож из ножен.

— Я собираюсь развязать вам руки, — пояснил он прежде, чем мальчики успели подумать о худшем. — Давайте.

Дрейк поманил их ножом к себе, а затем, когда ребята подняли запястья вверх, разрезал путы на их руках.

— В рюкзаках есть что-то, чему повредит вода? Еда или что-то, что вы не хотите замочить?

На секунду Уилл задумался.

— Быстрее! — прикрикнул на них Дрейк.

— Да, там мои блокноты и фотоаппарат, много еды и… и несколько фейерверков, — ответил Уилл. — Это что касается моего рюкзака. — Он взглянул на рюкзак брата, который теперь нес Честер. — В рюкзаке Кэла в основном продукты.

Не успел он закончить говорить, как Дрейк бросил им два сложенных пакета:

— Воспользуйтесь этим. Давайте укладывайте все.

Каждый из мальчиков взял по пакету и потряс его. Мешки были сделаны из легкого вощеного материала, а возле отверстий имелось по паре затягивавших их шнурков.

Уилл вывалил все из рюкзака, быстро бросая в мешок те вещи, которые хотел сохранить сухими. Он затянул шнурки, а потом обернулся, чтобы взглянуть на Честера, не знакомого с содержимым «своего» рюкзака, поэтому и сборы у него занимали куда больше времени.

— Ну же, давай, — проворчал себе под нос Дрейк.

— Давайте я сделаю, — вызвался Уилл, оттеснив Честера и в несколько секунд закончив паковаться.

— Отлично! — гаркнул Дрейк. — Все готово?

Мальчики кивнули.

— Дам вам один совет. В следующий раз я бы предложил вам оставить сухой хотя бы пару носков.

Ребята были так погружены в то, что происходило с ними сейчас, что ни Уилл, ни Честер не успевали задуматься о том, что случится потом.

— Верно, сэр, — ответил Уилл. Его согрела мысль о том, что будет и «следующий раз», и почти отцовская забота, прозвучавшая в совете, который дал им этот совершенно незнакомый человек.

— Слушай, никому я тут не сэр, — тут же резко возразил Дрейк, отчего Уиллу вновь стало не по себе. Он и не собирался произносить это слово — оно само слетело с языка, словно мальчик обращался к учителю в школе.

— Простите, с… — начал Уилл, успев вовремя остановиться. Он заметил промелькнувшую на губах Дрейка усмешку, и тот заговорил вновь.

— Вам придется проплыть сквозь это, — мыском ботинка Дрейк указал на пол у основания стены. Там, где, как думали мальчики, должна была быть твердая земля, они теперь разглядели рябь, медленно расползавшуюся по толстой пленке грязи. Здесь явно находился маленький омут метра два в диаметре.

— Проплыть? — переспросил Честер, нервно сглатывая.

— Парень, ты же сможешь на тридцать секунд задержать дыхание?

— Д-да, — запинаясь, ответил Честер.

— Хорошо. Это небольшой пруд, который ведет в следующий туннель. В виде буквы U.

— Это как у туалета стояк? — предположил Честер, чей голос срывался при мысли о том, что ему предстояло.

— Ох, ну и сравненьице, Честер, — произнес Уилл, состроив рожу.

Дрейк одарил обоих насмешливым взглядом, а затем махнул рукой в направлении грязной воды:

— Ну, вперед.

Уилл надел рюкзак на спину и подошел к омуту, прижав к груди водонепроницаемый мешок. Он ступил туда не колеблясь, с каждым шагом все глубже погружаясь в тепловатую воду. Затем, сделав глубокий вдох, опустил голову под воду и исчез.

Чувствуя касавшиеся лица пузыри воздуха, Уилл крепко закрыл глаза, а в ушах стучал шум воды. Хотя туннель не был особо широк — не больше метра в самой узкой части, двигаться по нему оказалось не сложно, хотя мальчику и пришлось пробираться вперед с рюкзаком и водонепроницаемым мешком.

Но хотя Уилл был уверен, что перемещается достаточно быстро, он никак не мог выбраться из черного «пруда». Открыв глаза, мальчик увидел лишь кромешную тьму, отчего сердце у него забилось еще сильнее. Вода вокруг казалась вязкой и густой. Самый страшный из его кошмаров.

«Что, если он меня обманул? Не повернуть ли назад?»

Уилл попытался взять себя руки, но из-за недостатка кислорода его тело начинало ему сопротивляться. Он почувствовал, как его охватила волна паники, и принялся метаться по «пруду», хватаясь за все, что хоть немного помогало двигаться быстрее. Надо выбраться из этой чернильной жидкости! Теперь Уилл двигался с сумасшедшим отчаянием.

На краткий миг Уилл задался вопросом, не собирается ли Дрейк убить их обоих таким вот образом? Но в ту же секунду сказал себе, что Дрейку такие сложности ни к чему — куда проще было перерезать им глотки прямо на Великой Равнине, если уж он собирался это сделать.

Хотя под водой Уилл провел не более тридцати секунд, ему показалось, что прошло сто лет, прежде чем он с громким всплеском вынырнул на поверхность.

Тяжело дыша, мальчик на ощупь нашел фонарь и включил его на самую минимальную мощность. Приглушенный свет мало что мог поведать о месте, в котором он оказался, разве что Уилл заметил, что и земля и стены чуть поблескивают, когда на них падает луч. Он решил, что это из-за влаги, скопившейся на них. Благодаря Бога за то, что снова может дышать, Уилл ждал Честера.

По другую сторону омута Честер неохотно пристроил рюкзак за плечами и уже побрел к воде, волоча за собой водонепроницаемый мешок.

— Парень, чего ты ждешь? — спросил Дрейк жестким тоном.

Честер закусил губу, до последнего не желая ступать в медленно лизавшую берег воду, по которой еще расходились круги от движений нырнувшего Уилла. Он повернулся, пугливо взглянув в единственный, сверкающий в темноте глаз Дрейка.

— Э-э… — начал он, спрашивая себя, как бы ему избежать погружения в грязную на вид воду перед ним, — я не могу…

Дрейк взял его за руку, но не стал давить или тянуть.

— Слушай, я тебе зла не желаю. Ты должен мне доверять. — Он поднял подбородок, отведя взгляд от перепуганного мальчика. — Не так-то просто довериться совершенно незнакомому человеку, особенно после всего, через что ты прошел. Ты правильно осторожничаешь — это хорошо. Но я не стигиец и вреда тебе не причиню. Хорошо? — Он еще раз внимательно взглянул на мальчика единственным глазом.

Стоя так близко к Дрейку, Честер посмотрел ему прямо в лицо и вдруг понял — тот говорит правду. Внезапно Честер почувствовал прилив уверенности.

— Хорошо, — согласился он и без дальнейших колебаний вошел в илистую воду, вскоре погрузившись туда с головой. И преодолевая «пруд» наполовину вплавь, наполовину бегом, как это делал и Уилл, он не позволил ни единому сомнению затуманить свой разум.

На другой стороне Уилл помог Честеру выбраться на берег.

— Ты в порядке? — спросил его Уилл. — Я тебя столько ждал, думал, ты застрял или еще что.

— Никаких проблем, — ответил Честер, тяжело дыша и вытирая ладонями глаза.

— Сейчас или никогда, — быстро проговорил Уилл, пытаясь разглядеть, что ждет их дальше, в темноте, а затем вновь принявшись наблюдать за «прудом». Пока никаких признаков Дрейка, но он наверняка вот-вот появится. — Пора делать ноги.

— Нет, Уилл, — твердо произнес Честер.

— О чем ты говоришь? — настаивал на своем Уилл, уже повернувшись и пытаясь тянуть друга за собой.

— Никуда я не пойду. Думаю, с ним мы в безопасности, — ответил Честер. Он расставил ноги пошире, чтобы было легче сопротивляться Уиллу, и тот понял, что Честер говорит серьезно.

— Слишком поздно, — обозленно произнес Уилл, когда глубоко под водой вдруг появился слабый свет. То был шахтерский фонарь на лбу у Дрейка. Уилл успел лишь огрызнуться в сторону Честера, как голова и плечи уже появились над водой и Дрейк поднялся на поверхность, словно таинственный призрак, едва потревожив воды «пруда».

Свет его лампы, игравший на стенах вокруг, был сильнее, чем фонари мальчиков. Теперь Уилл заметил, что то, что он принял за влагу, оказалось чем-то совсем иным. Стены и пол, на котором стояли мальчики, были испещрены множество тонких золотых прожилок — словно кто-то накинул на них бесценную паутину. Жилки сверкали тысячами крошечных точек света, наполняя пещеру вокруг чудесным калейдоскопом теплых, желтых переливов.

— Ух ты! — открыл рот Честер.

— Золото, — не веря своим глазам, пробормотал Уилл. Он взглянул на свои руки, заметив, что и они усыпаны блестками, а затем увидел, что и Честер, и их спутник покрыты ими с головы до ног. Блистающая пыль покачивалась на поверхности воды и потом пристала к одежде и коже всех троих.

— Боюсь, нет, — произнес Дрейк, теперь стоявший возле ребят. — Всего-навсего «золото дураков». Железный колчедан, или пирит.

— Ну, конечно, — сказал Уилл, припоминая блестящий куб из железного колчедана, который отец купил ему для коллекции минералов. — Пирит, — повторил он, немного стыдясь того, что не догадался сразу.

— Я могу показать вам места, где есть и золото, столько золота, что его можно сапогами черпать, — произнес Дрейк, осматривая стены. — Но какой в нем толк, когда его негде потратить? — В его голос вернулись прежние холодные нотки, и он указал мальчиками на рюкзаки. — Разберитесь в своих вещах, нам надо идти дальше.

Как только они были готовы, он повернулся и вновь двинулся вперед: внушительная фигура, шествующая энергичными, широкими шагами вниз по изысканно украшенному золотом туннелю.

Быстро промаршировав сквозь запутанный лабиринт скальных проходов, они некоторое время спустя добрались до подъема, который вел наверх, в грубо вырубленную арку. Дрейк просунул руку в отверстие и нащупал что-то. Он вытащил веревку с завязанными узлами.

— Вверх, — произнес он, протянув веревку мальчикам.

Уилл и Честер поднялись по ней примерно на десять метров, на вершину, и стали ждать там, тяжело дыша от усталости. Дрейк же взобрался наверх с такой легкостью, с какой обычный человек открывает на своем пути дверь. Ребята оказались в подобии восьмиугольной полости, откуда им были видны несколько отверстий, ведущих в другие, слабо освещенные помещения. Ровный пол был покрыт жидкой грязью: случайно шаркнув по ней ногой, Уилл по звуку эха понял, что эти соседние комнаты приличного размера.

— Какое-то время будем жить тут, — пояснил Дрейк, расстегивая тяжелый пояс. Стащив с себя куртку, он закинул ее на плечо. Затем поднял руку к устройству перед глазом и поднял линзу наверх. Она держалась на петлях, и стало ясно, что и со вторым глазом у него все в порядке.

Теперь, когда Дрейк стоял перед ними, мальчики смогли полностью рассмотреть крупные мускулы на его голых руках и то, в какой отличной форме был стройный незнакомец. Скулы у Дрейка выдавались вперед, а лицо было таким худым, что сквозь кожу просматривалась почти вся мускулатура. И каждый сантиметр его кожи под слоем въевшейся грязи цвета дубленой шкуры был покрыт сеточкой шрамов. Одни представляли собой большие, выбеленные следы резаных ран, гордо выступавшие над темной кожей, другие казались куда меньше, словно вокруг шеи и по обеим сторонам лица Дрейка кто-то протянул белые волокна.

Но глаза Дрейка под выдававшимся вперед лбом были ярко-голубого цвета, и в них мерцала такая лютая, повергающая в трепет ненависть, что и Уиллу, и Честеру выносить его внимательный взгляд было сложно. Казалось, в глубине этих глаз таился отпечаток некого ужасающего места — места, о котором ни одному из мальчиков ничего знать не хотелось.

— Так, подождите-ка там.

Мальчики потихоньку пошли к комнате, на которую указал им Дрейк.

— Но рюкзаки оставьте тут, — приказал он и, все еще глядя на ребят, добавил: — Эллиот, все в порядке?

Уилл и Честер не смогли удержаться и посмотрели за спину Дрейка. На самом верху веревки, не шевелясь, замерла невысокая девушка. Было ясно, что все это время, пока они шли вперед, Эллиот следовала за ними, но ни один из мальчиков до этой минуты не замечал ее присутствия.

— Ты их свяжешь, разве нет? — холодно, недружелюбно спросила она.

— Это же необязательно, верно, Честер? — произнес Дрейк.

— Нет, — ответил мальчик с такой готовностью, что Уилл взглянул на него с плохо скрываемым изумлением.

— А ты что скажешь?

— Э-э… необязательно, — пробормотал Уилл с куда меньшим энтузиазмом.

Оказавшись внутри, они, ни слова не говоря, уселись в темноте на простейшее подобие кроватей, которые обнаружили в комнате — другой мебели там не имелось. По длине каждая была мальчикам как раз, но по ширине кровати были узковаты, и матрасы почти не чувствовались; они скорее напоминали пару узких столов с наброшенными одеялами.

Пока ребята ждали, понятия не имея, что последует потом, в комнате отдавались звуки из наружного коридора. Звучали приглушенные голоса разговаривавших Дрейка с Эллиот, а затем мальчики услышали, как их рюкзаки перевернули, вытряхнув все содержимое на пол. Наконец послышались уходящие шаги, а дальше — тишина.

Уилл достал из кармана светосферу и принялся с отсутствующим видом катать ее туда-сюда по своему рукаву. Куртка его уже высохла, и от прикосновения шара с нее, словно искрящийся дождик, посыпались прилипшие ранее частицы железного колчедана.

— Такое ощущение, будто я на чертову дискотеку ходил, — пробормотал он, а затем, не теряя ни секунды, обратился к другу:

— Ты на чьей стороне, Честер?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты, видно, перешел на сторону этих двоих по какой-то причине. Почему ты им доверяшь? — требовательно спросил Уилл. — Ты понимаешь, что они просто вытащат у нас все продукты, а потом где-нибудь нас бросят? Даже скорее всего убьют нас. Все эти ворюги, отбросы общества, таковы.

— Я так не думаю! — возмущенно произнес Честер и нахмурился.

— Ну тогда скажи мне, что там такое делалось, а? — Уилл большим пальцем указал в сторону коридора.

— Мне кажется, они что-то типа повстанцев в войне против стигийцев, — защищаясь, произнес Честер. — Ну, знаешь, борцы за свободу.

— Ну да, конечно.

— Вполне может быть, — продолжил Честер, затем взглянувший на Уилла уже не так уверенно. — Уилл, а почему бы тебе их об этом не спросить?

— Почему бы тебе самому не спросить? — ответил Уилл.

Он злился все больше и больше. После жуткого происшествия с Кэлом то, как бесцеремонно их похитили, стало последней каплей. Он погрузился в задумчивое молчание и начал составлять план действий, согласно которому они могли бы с боем вырваться отсюда или же убежать. Он как раз собрался сообщить Честеру, каким, по его мнению, должен быть их следующий шаг, как на пороге появился Дрейк. Он оперся на дверной косяк, что-то жуя. Любимую конфету Уилла — карамак. Они с Кэлом купили несколько таких в супермаркете в Верхоземье, и он старательно приберегал их для особого случая.

— Что это такое? — спросил Дрейк, показав на пару серовато-коричневых камней у себя на ладони. Он потряс их, словно кости, а затем сжал руку, принявшись тереть один камень о другой.

— Я бы на вашем месте так не делал, — сказал Дрейку Уилл.

— Почему это?

— Вредно для глаз, — произнес Уилл, чуть приподняв уголки рта в мстительной улыбке, поскольку Дрейк продолжал подбрасывать камешки. То были последние узловатые камни, которые Уиллу дал Тэм, и Дрейк явно вытащил их из Уиллова рюкзака. Если такой камень разломать, он раскаляется добела, испуская ослепляющий белый луч. — Они взорвутся вам прямо в лицо, — предупредил Уилл.

Дрейк взглянул на Уилла, не зная, серьезно тот говорит или нет. Однако откусив приличный кусок от карамака, он теперь держал камни осторожно, продолжая их рассматривать.

Уилл очень рассердился.

— Вкусно, да? — злился он.

— Да, — недвусмысленно ответил Дрейк, положив в рот последний кусок конфеты. — По-моему, не такая дорогая цена за ваше спасение.

— И это дает вам право распоряжаться моими вещами? — Теперь Уилл вскочил на ноги: руки в боки, лицо перекошено от злости. — И кроме того, нас не надо было спасать.

— Ох, да неужели? — ответил Дрейк все еще с набитым ртом. — Вы на себя посмотрите. У вас явно большие неприятности.

— Пока вы не появились, у нас все было просто отлично, — парировал Уилл.

— Правда? Тогда скажи, что случилось с этим «Кэлом», о котором ты упоминал? Что-то я его нигде не вижу. — Дрейк обвел взглядом комнату и вопросительно поднял брови. — Интересно, где он прячется?

— Мой брат… он… он… — воинственно начал Уилл, но вдруг весь его напор и гнев испарились, и он тяжело опустился на кровать.

— Он погиб, — заговорил Честер.

— Как? — спросил Дрейк, проглатывая последний кусочек конфеты.

— Там была пещера… и… — Голос изменил Уиллу.

— Какая такая пещера? — тут же переспросил Дрейк совершенно серьезным голосом.

Честер стал рассказывать за друга:

— Там пахло чем-то сладким и были такие странные штуки, типа растений… они его укусили или что-то вроде этого, и потом вся эта гадость налетела…

— Сахарная ловушка, — перебил его Дрейк, который, переступив порог, вошел в комнату и теперь быстро переводил взгляд с одного мальчика на другого. — А вы что сделали? Вы же не оставили его там?

— Он не дышал, — произнес Честер.

— Он умер, — простонал Уилл.

— Где и когда это было? — резко спросил Дрейк.

Уилл и Честер переглянулись.

— Ну, давайте же, — торопил их Дрейк.

— Примерно два дня назад… я так думаю, — ответил Уилл.

— Да, это случилось у первого канала, до которого мы дошли, — подтвердил Честер.

— Тогда у нас еще есть шанс, — проговорил Дрейк, двинувшись к двери. — Очень небольшой.

— Что вы хотите сказать? — спросил Уилл.

— Нам надо идти, — отрезал Дрейк.

— Чего? — удивился Уилл, не веря своим ушам.

Но Дрейк уже решительно шел по коридору.

— За мной. Нам нужно будет прихватить продуктов! — крикнул он им, обернувшись. — Эллиот! Готовься! Доставай оружие!

Он задержался рядом с рюкзаками мальчиков: все их имущество было разложено рядом, аккуратными кучками.

— Берите с собой это, это и это, — Дрейк указал на несколько разных кучек с едой. — Этого должно хватить. Мы прихватим еще и запас воды. Эллиот! Вода! — прокричал он, повернувшись к ребятам. Те стояли, уставившись на него и хлопая глазами, не понимая, что именно им надо делать и почему. — Поторопитесь и уложите-ка что я сказал… если, конечно, хотите спасти своего брата.

— Не понимаю, — произнес Уилл, став на колени и принявшись торопливо укладывать еду в свой рюкзак, как ему велел Дрейк. — Кэл не дышал. Он погиб.

— Сейчас нет времени объяснять! — гаркнул Дрейк как раз, когда из другого дверного проема появилась Эллиот. Голову ее по-прежнему закрывал шемах, а за плечами виднелась винтовка. Она протянула Дрейку два контейнера, с виду похожие на пузыри, где явно хлюпала вода.

— Держите, — скомандовал Дрейк, перебросив их мальчикам.

— Что случилось? — спокойным голосом спросила Эллиот, продолжая передавать Дрейку другие предметы.

— Их было трое. Один попал в сахарную ловушку, — ответил он, глазами указав на мальчиков, и взял у Эллиот связку цилиндров каждый примерно пятнадцать сантиметров длиной. Дрейк вставил их в нечто, напоминающее патронташ, по одному. Затем пристегнул на пояс накладку с цилиндрами поменьше (каждый напоминал толстый карандаш, закрепленный в отдельной петле) и для пущей сохранности привязал ее коротким шнурком к бедру.

— А это что такое? — поинтересовался Уилл.

— Меры предосторожности, — неопределенно ответил Дрейк. — Мы пойдем прямо через равнину. На незаметное передвижение времени нет.

Он застегнул куртку и вновь закрыл свой глаз странным устройством.

— Готова? — спросил Дрейк у Эллиот.

— Готова, — подтвердила она.

Глава 23

Поздним вечером у себя в комнате Сара сосредоточенно изучала карту, которую дал ей солдат-стигиец. Она сидела, скрестив ноги и развернув лист на полу перед собой, чтобы ознакомиться с названиями разных мест.

— Город в расселине, — несколько раз повторила она, а затем переключилась на северные пределы Великой Равнины, где, согласно последним отчетам, недавно увеличилась активность вероотступников. Сара спрашивала себя, не был ли с этим как-то связан Уилл, — учитывая его прежнюю биографию, она бы ничуть не удивилась, узнав, что он мутит воду и в Глубоких Пещерах.

Ее отвлекли тяжелые, ровные шаги в коридоре. Подойдя к двери, она открыла ее как можно тише и увидела за ней массивную и такую знакомую фигуру, неуклюже ступавшую по коридору.

— Джозеф! — тихонько позвала Сара.

Он обернулся и вернулся к ней, держа под мышкой несколько аккуратно сложенных полотенец.

— Я не хотел тебе мешать, — произнес он, бросив взгляд в полуоткрытую дверь и за спину Сары, туда, где лежала карта.

— Почему же ты не зайдешь, я так рада, что ты вернулся. — Сара улыбнулась ему. — Я… э… — начала она и вдруг замолчала.

— Если я хоть что-то могу для тебя сделать, только попроси, — предложил Джозеф.

— Не думаю, что меня теперь оставят тут надолго, — сказала она ему и затем чуть помедлила. — Я хочу сделать кое-что, прежде чем уйду отсюда.

— Все что угодно, — снова повторил Джозеф. — Ты же знаешь, я на все готов ради тебя. — Он радостно посмотрел на нее, в восторге от того, что она чувствует, что может ему доверять.

— Хочу, чтобы ты выпустил меня отсюда, — тихо проговорила Сара.

Двигаясь словно тень, Сара держалась поближе к стене. Она уже успела ускользнуть от нескольких полицейских из Колонии, патрулировавших соседние улицы, и ей совсем не хотелось, чтобы сейчас ее поймали. Нырнув в углубление за старинным питьевым фонтаном с потемневшим медным носиком, Сара бросила взгляд на темный вход на другой стороне улицы.

Подняв глаза, женщина стала рассматривать высокие стены без окон, принадлежавшие внешнему кольцу зданий. Много-много лет тому назад с этого же самого места совсем маленькая Сара рассматривала эти же строения. Тогда, как и сейчас, казалось, что они не слишком сопротивляются разрушительному действию беспощадного времени.

Стены испещряли зловещего вида трещины, в глаза бросалось и множество огромных, зияющих дыр в тех местах, где обрушились крошащиеся камни фасада. Казалось, сама каменная кладка была в таком ужасном состоянии, что весь комплекс грозил в любой момент обрушиться на голову какого-нибудь злополучного прохожего.

Но внешность порой обманчива; район, в который собиралась войти Сара, был построен одним из первых после основания Колонии, и стены домов могли противостоять чему угодно, что способен направить против них человек или само время.

Глубоко вздохнув, Сара перебежала улицу и нырнула в черную тьму прохода. Его ширины едва хватало на то, чтобы внутри могли разминуться два человека. Сару тут же обдало зловоние. Застоявшиеся запахи тел местных жителей, вонь давно не мытых помещений такая сильная, что почти ощущалась физически, смешанная со всеми остальными характерными для такого места ароматами: смрадом человеческих нечистот и едким зловонием гниющей пищи.

Сара вышла в полутемный переулок. Как и все остальные улицы, он был лишь немногим шире прохода, через который она только что попала сюда.

— Трущобы, — пробормотала беглянка, оглядываясь вокруг и понимая, что и эти места, где жили люди, которым больше некуда было идти, ничуть не изменились.

Сара пошла вперед, замечая то здание, то дверь, все еще покрытые почти незаметными остатками краски того цвета, который она помнила. Она наслаждалась воспоминаниями о тех временах, когда они с Тэмом искали приключения на этой запретной и такой опасной площадке для игр.

Купаясь в теплых волнах памяти, Сара прошла до середины переулка, обогнув открытую сточную трубу, в которой, словно расплавленный жир, тонкой струйкой текли отбросы. По обеим сторонам от нее виднелись старые, ветхие трущобные кварталы, верхние этажи которых так сильно выдавались над нижними, что кое-где, казалось, соприкасались с фасадами противоположных домиков.

Женщина остановилась, чтобы поправить шаль на голове, и в этом момент мимо нее быстро пробежало несколько оборванных уличных мальчишек. Они были так перепачканы, что почти не выделялись на фоне жидкой грязи, покрывавшей все в Трущобах.

Двое из них, ребята помладше, бежали позади, изо всех сил крича:

— Камни и стигийцы разобьют нам лица, но словами нас никогда не ранить!

Сара улыбнулась такой непочтительности: сделай мальчишки подобное за пределами Трущоб, последовало бы быстрое и жестокое наказание. Один из ребят пролетел мимо компании древних старух, головы у которых были покрыты шалями, похожими на Сарину. Они о чем-то сплетничали. Одна из женщин развернулась как раз в тот момент, когда мальчик оказался в пределах досягаемости. Ударив его, куда сильнее, чем следовало, она выкрикнула резкое замечание. Лицо женщины было сморщенным, покрытым волдырями и бледным, словно у привидения.

Мальчик чуть пошатнулся, а потом, потерев голову и чуть слышно поворчав, с шумом помчался дальше, словно ничего не произошло. Сара не смогла сдержать смех. В этом мальчишке она увидела юного Тэма, узнала в нем те же выносливость и жизнестойкость, за которые так любила брата. Дети побежали дальше по переулку, продолжая дразнить друг друга и радостно гикать и кричать, пока не исчезли из виду.

Чуть дальше, в десяти метрах от Сары, в дверях разговаривала пара грубоватых на вид мужчин с длинными волосами и отвислыми, свалявшимися бородами, одеты они были в изношенные сюртуки. Сара заметила, что они глядят на нее со злобными ухмылками на лицах. Тот, кто был покрупнее, пригнул голову, словно бульдог перед нападением, и вроде бы собрался подобраться к ней поближе. Он вытащил из-за толстого пояса искривленную, узловатую дубинку, и женщина отметила, как легко он держит ее в руке. То была не пустая угроза — сразу видно, что этот тип умеет пользоваться своим оружием.

Здешний народ не приветствовал чужаков, покидавших привычные улицы и углублявшихся в их владения. Сара ответила ему не менее холодным взглядом и замедлила шаги, почти остановившись. Если бы она продолжала идти в прежнем направлении, то налетела бы прямо на него — больше двигаться было некуда. Вместо этого она могла развернуться, но это будет истолковано как знак слабости. Если они хотя бы на долю секунды заподозрят, что она боится и не должна находиться здесь, то накинутся на нее — таковы законы этого места. В любом случае Сара знала, что и она, и этот незнакомец уже включились в игру и эту ситуацию нужно будет разрешить — тем или иным способом.

Хотя у Сары не было ни малейшего сомнения в том, что, если потребуется, она с ним справится, она почувствовала легкую дрожь, покалывание, словно по позвоночнику пробежали электрические искры — признаки давно знакомого страха. Тридцать лет тому назад они с братом пристрастились к этому ощущению, возвещавшему о начале состязания. Как ни странно, сейчас оно даже успокоило Сару.

— Эй, ты! — вдруг крикнул кто-то за спиной у женщины, прервав ее размышления. — Джером!

— Что? — удивленно воскликнула Сара.

Она развернулась на сто восемьдесят градусов и встретилась взглядом с налитыми кровью глазами уродливой старой карги. Лицо старухи было усеяно огромными печеночными пятнами, и она укоряюще указывала на Сару скрюченным от артрита пальцем.

— Джером, — еще раз просипела старуха уже громче и увереннее, раскрыв рот так широко, что Сара увидела ее беззубые, розовато-серые десны.

Женщина сообразила, что шаль сползла у нее с головы, женщины в стороне теперь видели ее лицо. Но бога ради, как они узнали, кто она такая?

— Джером. Да! Это Джером! — прокаркала другая женщина со все большей убежденностью. — Это же Сара Джером, верно!

Хотя Сара была совершенно сбита с толку, она сделала все возможное, чтобы быстро оценить свои шансы. Она окинула взглядом соседние дверные проемы, прикинув, что, если дело запахнет керосином, она, вероятнее всего, сможет пробраться в одно из этих полуразрушенных зданий и затеряться в запутанном лабиринте проходов, начинавшемся за ними. Но увиденное ей не понравилось. Все двери были заперты или забиты досками.

Сара была окружена, осталось лишь два пути — вперед или назад. Она смотрела в переулок за спинами старух, раздумывая, стоит ли ей прорваться туда и выбраться из Трущоб, как вдруг одна из старых женщин издала пронзительный вопль:

— САРА!

Крик был таким оглушительным, что Сара вздрогнула, а вокруг вдруг все затихло, погрузившись в зловещую, настороженную тишину.

Сара повернулась и пошла прочь от женщин, зная, что теперь ей предстоит миновать бородатого мужчину. Будь что будет! Ей просто придется разобраться с ним.

Когда Сара приблизилась, тот поднял дубинку на высоту своего плеча, и Сара приготовилась к бою, сорвав шаль с головы и намотав ее на руку. Она ругала себя последними словами потому, что не захватила нож.

Женщина почти поравнялась с противником, как вдруг, к ее удивлению и облегчению, он принялся колотить дубинкой по косяку над своей головой и хриплым голосом выкрикивать ее имя. К нему присоединился и товарищ, как и все до одной женщины из группы, оставшейся позади.

— САРА! САРА! САРА!

Теперь закипело все вокруг, словно ожили даже бревна, из которых были сложены здания.

— САРА! САРА! САРА!

Дубинка продолжала отбивать ритм, и люди начали выходить из домов в переулок — куда больше людей, чем Сара могла себе представить. На лишенных стекол окнах распахивались ставни, и оттуда высовывались чьи-то лица. Саре оставалось лишь нагнуть голову и продолжать идти вперед.

— САРА! САРА! САРА! — отовсюду один за другим раздавались крики, и жители Трущоб добавляли свою лепту к ударам дубинки: стук и звон все усиливались, ведь в дело шли металлические кружки и многое другое, чем люди колотили по стенам, подоконникам и дверным косякам. Казалось, она слышит тюремный хор, такой громкий, что даже черепица на крышах начала резонировать в едином с ним ритме.

Все еще в панике, Сара не замедляла шага, но начала замечать вокруг улыбающиеся лица, полные удивления. Старики, согбенные болезнями, и костлявые старухи, конченые люди, которых в Колонии решили отправить на свалку, приветствовали ее, ликующе выкрикивая имя:

— САРА! САРА! САРА!

Сотни ртов с поломанными, почерневшими зубами скандировали в унисон. Улыбающиеся, дикие, порой почти карикатурные лица, но все с выражением восхищения — и даже любви.

Теперь они стали собираться по обеим сторонам дороги — Сара поверить не могла, что вдоль ее пути выстроится такая масса народу. Кто-то — она не видела, кто именно, — сунул ей в руки выцветший газетный лист. Женщина взглянула на него. То была грубая гравюра на шероховатой бумаге, некое подобие подпольной прессы, распространявшейся среди населения Трущоб — Сара видала такие раньше.

Но при взгляде на этот лист у девушки замерло сердце. На самой крупной картинке в центре была изображена она сама, на несколько лет моложе, чем сейчас, хотя почти в такой же одежде. На рисунке ее лицо казалось взволнованным. Изображение было в достаточной степени похоже на настоящую Сару. И это объясняло, почему ее узнали. Как и слухи о том, что стигийцы вернули ее назад, которые, скорее всего, распространились по Колонии как лесной пожар. В углах листа, в таких же стилизованных медальонах имелись еще четыре картинки, но сейчас у нее не было времени, чтобы их рассмотреть.

Сара сложила газетный лист и глубоко вздохнула. Судя по всему, бояться ей нечего, никакой угрозы нет — и потому женщина подняла голову, отбросив шаль назад, и пошла дальше по переулку, по обеим сторонам которого продолжала собираться толпа. Она никак не благодарила этих людей, не смотрела ни направо, ни налево и продолжала идти, хотя бурное волнение вокруг становилось все сильнее. Восхищенный свист, ликующие возгласы и без конца повторявшееся «Сара! Сара! Сара!» достигли каменного потолка пещеры, и теперь их эхо возвращалось вниз, смешиваясь с шумом и гамом.

Сара достигла узкого прохода, который должен был вывести ее из Трущоб. Не оглядываясь, она вошла в него, оставив толпу позади. Но в ее ушах все еще звучали крики, а ритмичный стук все так же отдавался в закрытом пространстве.

Выйдя на улицу пошире, где стояли дома более состоятельных колонистов, Сара остановилась, чтобы привести мысли в порядок. Когда она попыталась разобраться в том, что только что произошло, у нее закружилась голова. Она просто поверить не могла, что все эти люди, которых она раньше и в глаза не видела, узнали ее и наградили такой встречей. В конце концов, речь шла об обитателях Трущоб — они никогда ни уважали, ни любили никого за пределами своего квартала. У них это было не принято. До этого момента у Сары и мысли бы не возникло о том, что она превратилась в такую известную фигуру.

Вспомнив про лист бумаги, который она все еще держала в руках, Сара раскрыла его и принялась изучать. Сама бумага была жесткой, с обтрепанным краями, но Сара этого не заметила, поскольку ей сразу бросилось в глаза ее имя, написанное наверху узорчатыми каллиграфическими буквами: изогнутый заголовок напоминал флаг, трепетавший на ветру.

А дальше была она сама, ее четкое, ясное изображение в центре листа: художнику удалось удивительно точно передать сходство. Вокруг силуэта Сары стилизованный клочковатый туман (возможно, он символизировал темноту) создавал овальную раму, а в углах газетного листа имелось четыре медальона поменьше.

Эти рисунки были выполнены так же искусно, как и первое изображение; на одном Сара склонилась над колыбелью, и лицо ее светилось от слез. На заднем плане виднелась темная фигура, которая, как поняла женщина, представляла ее мужа, недвижимо стоявшего рядом — точь-в-точь как тогда, когда умирал их малыш.

Второй медальон изображал ее с обоими сыновьями, тайком уходящую из дома, а третий — ее храбрую борьбу с колонистом в полутемном туннеле. Последний представлял большую группу стигийцев с косами наперевес, преследующих по пятам маленькую фигурку в юбке, спасающуюся по длинному туннелю. Тут художник позволил своему воображению разыграться: на самом деле все было не так, но смысл картинки был ясен. Сара бессознательно скомкала лист. Колонистам строжайше запрещалось изображать стигийцев каким бы то ни было образом — на такую вольность могли решиться только жители Трущоб.

Вся ее жизнь… в пяти рисунках! Сара все еще качала головой, не в состоянии в это поверить, как вдруг услышала тихий скрип кожаных сапог. Увидев, что перед ней, она замерла на месте.

Строгие белые воротники и длинные черные плащи, на которых играл свет уличных фонарей. Стигийцы. Большой патруль — не меньше пары дюжин. Они смотрели на нее, не шевелясь и не произнося ни слова, встав в неровную линию на противоположной стороне улицы. В этой сцене было что-то от старого фото, изображающего Дикий Запад: отряд бесстрашных всадников, выстроившийся перед шерифом перед началом облавы. Только здесь шериф выглядел весьма необычно.

Стигиец пониже ростом, в центре первого ряда, сделал шаг вперед. Сара узнала Ребекку. По поведению гордо командовавшей своими солдатами стигийки сразу становилось ясно, как велика ее сила и власть. Но Ребекка была всего-навсего девочкой-подростком!

Кто она такая, черт побери? — уже не в первый раз подумала Сара. Член легендарного правящего класса стигийцев? Никто из обычных колонистов ни разу не общался со стигийцами достаточно близко, чтобы подтвердить, будто такие правители у них действительно существуют. Но если Саре требовалось тому подтверждение — вот оно, перед ней, живое доказательство. Кем бы ни была Ребекка, она, должно быть, находится на самом верху, в высшем слое стигийского общества, — и ей с рождения суждено было править.

Ребекка неопределенно помахала рукой в воздухе, тем самым велев стигийцам оставаться на месте. Скандирование в честь Сары не стихало, хоть его и приглушали стены вокруг Трущоб, и Ребекка чуть удивленно улыбнулась. Скрестив руки на груди, она с неодобрением взглянула на Сару.

— Прямо как героиню встретили, — обратилась она к беглянке, постучав носком ноги по камням мостовой. — И как тебе нравится быть такой знаменитой? — кисло добавила она.

Сара нервно пожала плечами, чувствуя, как черные зрачки собравшихся напротив стигийцев следят за каждым ее движением.

— Ну, я надеюсь, ты всем этим сполна насладилась, потому что от Трущоб и всей той мрази, которая там загнивает, через несколько дней останется одно воспоминание, — проворчала Ребекка. — Как говорится, пора кончать со старым.

Сара не знала, как ей на это реагировать: была ли то пустая угроза разозлившейся Ребекки, или стигийцы и в самом деле затевают что-то ужасное?

Где-то вдалеке начал звонить колокол.

— Хватит всего этого, — объявила девочка. — Давно пора, — она щелкнула пальцами, и стигийцы вокруг нее пришли в движение, — отправляться в путь. Нам на поезд надо успеть.

Глава 24

— Место скрещенных кольев, — произнес Дрейк, взглянув на знак возле «почтовой» прорези в скальном уступе. По подсчетам Уилла, им понадобилось десять часов быстрой ходьбы, нередко сменявшейся бегом трусцой, чтобы добраться до того места, где — как он думал до этого момента — погиб Кэл. И он, и Честер падали от усталости, но их поддерживала слабая надежда на чудо.

Они устраивали по дороге пару кратких привалов, но никто не произносил ни слова, пока они пили воду и жевали какие-то непонятные соленые палочки, которые Дрейк извлек из мешка на поясе.

Пока ребята бежали вперед, ориентируясь лишь на едва видимый луч света шахтерского фонаря Дрейка, Эллиот постоянно кралась позади, невидимая среди теней. Но теперь и она была рядом с Дрейком, стоявшим у отверстия «почтового ящика», которое Уилл надеялся больше никогда в жизни не видеть, символ страха и ужаса, портал в мир смерти.

Дрейк расстегнул пряжку и сбросил на землю свой пояс с массой предметов, а Эллиот протянула ему дыхательную маску, которой мужчина плотно закрыл нос и рот.

— Мне ее подарил мертвый патрульный, — сухо улыбнулся Дрейк мальчикам. Затем он удостоверился, что линза закреплена у него над глазом должным образом.

— Я хочу помочь, — заявил Уилл. — Я пойду с тобой.

— Нет, не пойдешь.

— Кэл — мой брат. Я за него в ответе.

— Это к нашему делу не имеет никакого отношения. Ты останешься с Эллиот, стоять на страже. По пути сюда мы нарушили все чертовы правила, и я не хочу, чтобы меня окружили, пока я буду сидеть в сахарной ловушке. — Дрейк жестом указал в сторону Честера. — Из вас двоих он сильнее — он мне и поможет.

— Конечно, — радостно закивал Честер.

Эллиот коснулась плеча Уилла. Она оказалась так близко, что от неожиданности он чуть отшатнулся. Девушка указала на выступ за отверстием в земле.

— Зайди с той стороны, — шепнула она. — Если что-нибудь заметишь, не кричи, просто покажи мне. Понял?

Она передала было ему один из небольших металлических цилиндров, которые нес Дрейк, но тому это не понравилось.

— Нет, Эллиот, он же пока не знает, как ими пользоваться. Если возникнет проблема, просто уводи их отсюда. Перегруппируемся у запасного фургона, ладно?

— Ладно. Давай вперед! — улыбнулась она под шемахом, забрав цилиндр из рук ошарашенного Уилла и спрятав его во внутренний карман куртки.

Дрейк одним прыжком оказался в отверстии, за ним последовал и Честер.

После того как они ушли, Уилл прижался к земле у скалы, старательно вглядываясь в темноту. Минуты шли.

— П-ш-ш-ш…

Это была Эллиот.

Уилл оглянулся. Но он нигде не видел девушку.

— П-Ш-Ш-Ш! — раздалось вновь, уже громче.

Уилл уже собирался позвать ее, когда она спрыгнула на землю за ним — словно свалилась прямо с неба. Он сразу понял, что девушка забралась на самый верх выступа.

— Там что-то происходит, — прошептала она, указывая в темноту. — Далеко отсюда, так что не паникуй. Просто не спускай с них глаз.

И тут же исчезла, прежде чем Уилл успел ее спросить, что именно она видела. Он стал внимательно вглядываться в указанном Эллиот направлении. Но пока он ничего не замечал.

Через несколько минут по равнине разнесся отдаленный, глубокий, дребезжащий грохот. Вспышки не было, но Уилл был уверен, что ощутил взрывную волну, словно его лицо омыл теплый воздух, совсем непохожий на постоянно дувшие под землей ветра. Он встал, и в ту же секунду вернулась Эллиот.

— Так я и думала, — шепнула она ему в ухо. — Патрульные подорвали очередное поселение копролитов.

— Но зачем им это делать?

— Дрейк думал, что, возможно, ты нам об этом и расскажешь.

Уилл увидел, как карие глаза девушки блеснули сквозь прорезь в шемахе.

— Нет, — неуверенно произнес Уилл, — откуда мне знать?

— Все это — охота на наших друзей и на каждого копролита, имевшего с нами дело, — началось примерно тогда, когда вы тут появились. Может, это вы их за собой привели? Чем же вы так разозлили стигийцев?

— Я… я… — произнес Уилл, которого мысль о том, что он каким-то образом виноват в действиях стигийцев, привела в полнейшее замешательство.

— Ну, чтобы вы ни наделали, они теперь не отстанут. Уж я-то знаю. — Эллиот отвела от него взгляд. — Будь настороже, — проговорила она и, словно кошка, взлетела вверх по отвесному скальному уступу, ловко удерживая в руках огромную винтовку.

У Уилла шумело в голове. Неужели она права? Это из-за него гнев стигийцев обрушился на «вероотступников» и копролитов? Разве он несет за это какую-либо ответственность? РЕБЕККА!

При мысли о девочке, когда-то считавшейся его сестрой, у Уилла перехватило дыхание. Что, если Ребекка все еще жаждет мести? Казалось, ее злоба теперь сопровождает его повсюду, проскальзывая во все щели, словно ядовитая змея. Стоит ли она за всем, что тут происходит? Нет, это невозможно, это было бы чересчур нелепо, пытался успокоить себя мальчик.

Уилл мысленно вернулся к тому моменту, когда они с Честером впервые попали в подземный мир, тем самым положив начало событиям, которые оказались ему неподвластны. А потом, хоть это и причиняло Уиллу сильнейшую боль, он стал думать о том, как много судеб изменилось в худшую сторону — из-за него.

Для начала достаточно вспомнить Честера, втянутого в эту жуткую кашу потому, что он по доброте душевный предложил Уиллу свою помощь в поисках отца. А потом — Тэма, который погиб, защищая его в Вечном городе. Не должен он забывать и про друзей Тэма: Имаго, Джека и остальных, чьи имена он не сумел припомнить сразу, которые сейчас, скорее всего, вынуждены скрываться. Все из-за него. Такая ноша была слишком тяжела для мальчика. «Нет, — попытался он убедить себя. — Я один не могу быть во всем виноват. Это просто невозможно».

Несколько минут спустя Уилл заметил какое-то движение в «почтовой» щели, а потом увидел Дрейка, выбегавшего оттуда, — белые частицы сыпались с его плеч и головы, словно бумажное конфетти. Он нес обмякшее тело Кэла. Честер выбрался из отверстия вслед за ним.

На долю секунды Дрейк остановился, чтобы сбросить маску. А затем немедленно продолжил свой неистовый рывок, несясь прямиком в сторону канала.

— Давай за мной! — крикнула Эллиот Уиллу, молчаливо наблюдавшему за Дрейком.

Все трое побежали за ним: высокая фигура с телом в руках продолжала двигаться вперед в облаке белых хлопьев. Но даже достигнув канала, Дрейк не остановился. С громким всплеском он прыгнул с берега прямо в темную воду. Она сомкнулась над ним — он и Кэл погрузились на самое дно.

Уилл и Честер стояли на берегу, смотрели на канал и не понимали, что происходит. Постепенно вода вновь успокоилась, и то место, где Дрейк прыгнул в канал, можно было узнать лишь по нескольким пузырькам воздуха на поверхности. Уилл посмотрел на Честера:

— Что он там делает?

— Понятия не имею. — Честер пожал плечами.

— Ты видел Кэла?

— Не особо, честно говоря, — ответил Честер.

Раздался легкий всплеск, словно где-то далеко внизу воды канала вновь ожили. От волнения по поверхности пробежала мелкая дрожь, но потом все вновь затихло. Проходила секунда за секундой, и Уиллу начало казаться, что что-то пошло не так.

Все еще тупо глядя в канал, уныло заговорил Честер:

— Мне он показался совсем мертвым, но я не успел хорошо его разглядеть.

— Ты не заходил в пещеру?

— Дрейк велел мне ждать снаружи. Он вошел туда, очень-очень медленно… Я так понял, он старался не раздразнить эти штуки. Но потом он выскочил оттуда бегом и…

Честер замолчал, заметив, что голова Дрейка вынырнула из-под воды. Неожиданно появившись, тот несколько раз глубоко вздохнул. Тела Кэла мальчики не видели, потому что Дрейк держал его под водой.

Ударяя по воде одной рукой, Дрейк подплыл к краю канала и там оперся плечом о крошащийся каменный берег. Он поднял Кэла из воды так, что была видна лишь верхняя часть тела мальчика, и принялся жестоко его трясти. Голова Кэла моталась из стороны в сторону, словно вот-вот упадет с плеч. Потом Дрейк остановился, спокойно держа Кэла и вглядываясь в его лицо.

— Направьте на него фонари, — скомандовал он.

Уилл и Честер немедленно выполнили команду.

На лицо мальчика страшно было смотреть. Мертвенно-синяя кожа была усыпана вспухшими белыми пятнами. Кэл не подавал ни малейших признаков жизни. Уилл уже начал отчаиваться, думая, что они только зря потеряли время. Его брат погиб, и с этим уже никто ничего не сможет поделать.

Затем Дрейк еще раз встряхнул мальчика и залепил ему звонкую пощечину.

Уилл с Честером услышали слабый вздох.

Голова Кэла дернулась. Он втянул немного воздуха и слабо закашлялся.

— Слава богу, слава богу, — без конца повторял Честер.

Они с Уиллом смотрели друг на друга широко открытыми глазами, не в состоянии поверить в происходящее. Уилл лишь качал головой. Он был ошеломлен. До этого момента он не знал, чего ожидать. Он не решался надеяться. Но произошло то, о чем он и мечтать не мог: брат прямо у него на глазах, казалось, воскрес из мертвых.

Кэл сделал еще пару свистящих вдохов, а затем снова начал кашлять, уже сильнее. После этого он кашлял уже не переставая, с хрипами в горле, словно не мог втянуть в легкие достаточно воздуха. Голова мальчика задергалась на плечах в ужасном спазме, за которым последовал приступ сильнейшей рвоты.

— Давай, парень! Отлично! — произнес Дрейк, держа его. — То что надо!

Дрейк поднял мальчика как можно выше.

— Возьмите его, — сказал он ребятам.

Уилл с Честером подхватили Кэла под руки с обеих сторон и вытащили его на берег.

— Нет, не кладите его! — крикнула Эллиот. — Поставьте на ноги. Снимите рубашку. Водите его туда-сюда, чтобы он постоянно двигался. Так яды быстрее покинут тело.

Стащив с мальчика рубашку, они увидели посиневшую кожу Кэла во всей красе. Ее поверхность была усеяна вспухшими белыми рубцами. Горящие красные глаза Кэла были открыты, а рот при этом двигался и губы беззвучно шевелились. Затем, подхватив Кэла с обеих сторон, мальчики принялись водить его, быстро описывая круги. Голова Кэла чуть поворачивалась, пока они шли, но он не был способен и шага сделать самостоятельно.

Дрейк выбрался из канала и присел на берегу, а Эллиот рассматривала горизонт через оптический прицел винтовки.

Но стараний Уилла и Честера было, казалось, недостаточно. Через какое-то время глаза Кэла закрылись и губы перестали двигаться — мальчик вновь потерял сознание.

— Стоп, — произнес Дрейк.

Он подошел к ребятам и, одной рукой приподняв голову Кэла, другой принялся безжалостно хлестать его по лицу. Он ударял мальчика снова и снова. Уиллу показалось, что щеки брата потихоньку стали утрачивать былой синеватый оттенок.

Брови Кэла дернулись, и Дрейк остановился, внимательно вглядываясь в его лицо.

— Мы едва успели. Еще чуть-чуть, и наркотический дурман его уже не отпустил бы, а споры начали бы укореняться, — проговорил Дрейк. — Со временем они бы его сожрали. Мешок с компостом из человечины.

— Споры? — спросил Уилл.

— Да, вот такие. — Дрейк с силой потер большим пальцем один из жестких белых рубцов на шее Кэла. От его прикосновения от рубца отломился кусочек, под которым оказался еще более яркий, голубовато-синий участок кожи, а на нем выступили капельки крови, словно на небольшой царапине. — Они прорастают и выпускают усики, которые врастают в плоть жертвы, забирая все питательные вещества из живых тканей.

— Но он же поправится, правда? — быстро спросил Уилл.

— Он провел там много времени, — ответил Дрейк, пожав плечами. — Запомни, если у кого-то из вас хватит ума попасть в сахарную ловушку по второму разу: пострадавшего надо встряхнуть, ударить, чтобы он очнулся. Нервная система практически отключается, и только шок или травма заставят ее срочно запуститься. Один из способов: погрузить человека под воду. Вам придется почти утопить его — ради того, чтобы спасти.

Кэл снова начал проваливаться в сон, и Дрейк продолжил отвешивать ему пощечины с такой силой, что у Уилла от этих хлопков уши заболели. Вдруг Кэл отдернул голову назад. Он глубоко вздохнул и издал ужасающий вопль, от которого Уилл и Честер задрожали. То был потусторонний, животный крик, разнесшийся над запыленной каменной пустыней, окружавшей их. Но он дал Уиллу и Честеру надежду, вроде той, какую дарует первый крик новорожденного ребенка. Дрейк убрал руки.

— Вот так. Теперь снова начинайте его выгуливать.

Они потащили Кэла, нарезая бесконечные круги, пока жизнь понемногу не начала возвращаться в тело мальчика. Он попытался идти с ними вместе, начав с почти незаметных движений — с попытки самому переставить ноги, хотя ноги полностью ему еще не повиновались, а голова Кэла все еще болталась на плечах, как у пьяного.

— Дрейк, тебе лучше на это взглянуть, — позвала Эллиот, подрегулировав прицел на своей длинной винтовке.

Дрейк немедленно оказался рядом с ней и взял винтовку из рук девушки. Он посмотрел в оптический прицел:

— Да… Вижу… Странно…

— Что ты думаешь? — спросила она. — Там поднимаются тучи пыли.

Дрейк опустил винтовку и посмотрел на Эллиот в легком замешательстве:

— Стигийцы… На лошадях!

— Нет, — произнесла девушка, не веря своим глазам.

— Они перехватили наш световой след, — произнес Дрейк, возвращая Эллиот ее оружие. — Нам нельзя больше тут оставаться.

Он подошел к Уиллу с Честером:

— Простите, ребята, но времени поесть или передохнуть у нас нет. Я понесу ваши вещи, но пациент остается вам.

Он повесил на плечи оба их рюкзака и пошел вперед, не задерживаясь ни на секунду.

Уилл и Честер волокли Кэла: Уилл держал мальчика под мышками, а Честер — за ноги. Они то шли, то бежали, следуя за приглушенным светом шахтерского фонаря Дрейка.

— Они не смогут последовать за нами в лавовые трубы на конях, — тихо сказал мальчикам Дрейк, обернувшись. — Но нам предстоит долгий путь прежде, чем мы отсюда выберемся. Так что поторопитесь!

— Я уже еле иду, — простонал Уилл, в очередной раз споткнувшись о камень и едва сумев удержать брата на весу. — Он весит целую тонну!

— Да, тяжело, — отрезал Дрейк. — Давай не отставай!

С Уилла и Честера градом лил пот, пока они с трудом продвигались вперед; мальчики изнемогали от усталости и голода. Во рту Уилл чувствовал отвратительный привкус, словно его тело сжигало свои последние резервы. У него кружилась голова, и Уилл задумался, так ли тяжело приходится Честеру. Кэл постоянно дергался и корчился, что отнюдь не облегчало их задачу. Он совершенно не понимал, что вокруг него происходит, и всячески старался вырваться из рук мальчиков.

В конце концов они добрались до края Великой Равнины. Оба мальчика чувствовали, что вот-вот упадут, их руки и ноги от усталости словно налились свинцом. Они вошли в извилистую лавовую трубу, и как только завернули за угол, Дрейк повернулся к ним.

— Погодите-ка секунду, — скомандовал он и сбросил с плеча один из рюкзаков. — Попейте воды. Мы покинули равнину раньше, чем планировали… так безопаснее, но это означает, что домой будем добираться дольше.

Мальчики с благодарностью плюхнулись на землю, положив Кэла между собой.

— Эллиот, — позвал Дрейк, — поставь пару подножек.

Девушка вышла из ниоткуда и ступила в круг слабого света фонаря Дрейка, нагнувшись, чтобы разместить что-то у каменной стены. То была канистра размером с банку тушеной фасоли, но блеклого коричневого цвета. Привязав ее с помощью петли к небольшому валуну, Эллиот отошла назад, натягивая по всей ширине туннеля проволоку, такую тонкую, что Уилл с Честером ее едва заметили. Конец ее девушка прикрепила к выступу на противоположной стене, после чего тихонько коснулась проволоки — та издала тихий звон.

— Отлично, — прошептала Эллиот, вернувшись к канистре. Лежа на животе, она осторожно вытащила небольшой штырек и встала. — Готово, — тихо сказала девушка.

Дрейк повернулся к Уиллу с Честером.

— Нам надо пройти подальше, чтобы Эллиот могла поставить вторую, — велел он, поднимая рюкзак.

Уилл и Честер медленно встали на ноги и снова подняли Кэла. Теперь тот начал издавать странные, бессмысленные звуки, а еще — жалобно выть и мычать, порой произнося донельзя растянутые слова, которые ребята едва могли различить — вроде «хочу есть» и «хочу пить». Но ни у Уилла, ни у Честера не было ни времени, ни сил, чтобы сейчас об этом беспокоиться. Они пронесли Кэла еще несколько сот метров, а потом снова встали, когда остановился Дрейк.

— Нет, не садитесь, — сказал он мальчикам.

Так они и остались стоять, пока Эллиот ставила другую «подножку», как их называл Дрейк.

— А зачем они? — спросил Уилл, опершись на стену лавовой трубы и пыхтя.

— Они взрываются, — объяснил им Дрейк. — Это заряды.

— Но зачем вам сразу два?

— Первый срабатывает с задержкой. Поэтому Белые Воротнички сначала активируют его, а потом наткнутся на второй — примерно тогда же, когда, наконец, взорвется первый. И вуаля — окажутся замурованы в отрезке туннеля. По крайней мере, теоретически.

— Как здорово придумано, — Уилл был впечатлен.

— На самом деле, — нагнулся к нему Дрейк, — мы часто ставим два или больше зарядов потому, что эти гады чертовски хорошо умеют их обнаруживать.

— Ох, ну да, — пробормотал Уилл, уже не столь впечатленный.

Они, как показалось Уиллу, уже преодолели немало километров, когда услышали, как один за другим взорвались заряды — словно великан хлопнул в ладоши. Затем с задержкой в несколько секунд залитых потом шей мальчиков коснулся порыв теплого ветра. Дрейк не задержался ни на миг, продолжая шагать вперед с такой скоростью, что угнаться за ним было сложно. А когда ребята шли с его точки зрения недостаточно быстро, он принимался ворчать на них.

Они петляли из трубы в трубу, поднимаясь вверх и спускаясь вниз, порой пробираясь сквозь несколько тесных углублений подряд, а порой пересекая полузатопленные пещеры, по которым разносилось гулкое эхо. В таких местах им приходилось поднимать Кэла как можно выше, чтобы его голова не оказалась под водой.

Силы, казалось, возвращались к нему, и справляться с ним становилось все труднее, ведь он старательно выворачивался и вырывался из их рук. Порой у мальчиков просто не хватало сил, и тогда они его роняли. В один из таких моментов и Уилл, и Честер, уставшие сверх всяких сил, даже не стали его подхватывать, и Кэл с громким стуком рухнул на влажную землю. Он разразился целой серией неразборчивых, гортанных ругательств, как раз когда мальчики снова принялись его поднимать.

— ШЛИ П'СТ'НЯ ЧЕВЫ ДОТЫ!

— П'СТ'НЯ Н'ХОРЕВЫ ПЛЮКИ!

Совершенно неузнаваемые ругательства вместе с яростью бессильного Кэла были так комичны, что Уилл, не сдержавшись, расхохотался. Этим он заразил и Честера, который тоже начал смеяться, отчего Кэл еще быстрее принялся сыпать чудной, искаженной бранью и дико размахивать руками и ногами. От усталости и глубокого облегчения после чудесного спасения Кэла у мальчиков кружилась голова и они на время позабыли об опасности.

— Гм… не думаю, что кто-то раньше так меня называл, — заметил Честер, тяжело дыша от усталости. — Н'хоревы плюки? — повторил он, тщательно выговаривая слова.

— Должен признать, — захихикал Уилл, — я всегда подозревал, что в тебе есть что-то от плюка.

Оба мальчика разразились истерическим смехом, а Кэл, очевидно, прекрасно расслышал все, что они говорили, и принялся махать руками еще яростнее.

— УРКИЙЕ С'БАЮДКИ! — хрипло взвыл он, после чего закашлялся и никак не мог остановиться.

— Заткнитесь! — прошипел впереди Дрейк. — Из-за вас нас обнаружат!

Кэл стал вести себя поспокойнее, но вовсе не из-за замечания Дрейка, а потому, что понял, что ругательствами ничего не добьется. Вместо этого он принялся хватать Уилла за ногу, стараясь, чтобы тот упал. Развеселившийся было Уилл рассердился и встряхнул брата.

— Кэл, хватит! — резко крикнул он. — Или мы тебя тут бросим, стигийцам на растерзание.

В конце концов они добрались до базы. Поскольку им не пришлось нырять в пруд, Уилл сообразил, что Дрейк провел их другим путем. Они подняли Кэла наверх, обвязав его веревкой за грудь, и уложили на одну из кроватей в задней комнатке. Дрейк велел им с помощью губки влить в рот мальчику немного воды. Кэл кашлял и плевался, большая часть воды стекала у него по подбородку, но он все же сумел выпить достаточно, прежде чем погрузился в глубокий сон.

— Честер, последи за ним. Уилл, пойдешь со мной.

Уилл послушно проследовал по коридору за Дрейком. Он волновался все больше и больше, словно его вызвали к директору школы для выговора. Они прошли в темный коридор, миновали металлическую дверь, и Уилл увидел большую комнату, где посередине потолка была подвешена ярко горевшая светосфера. В длину помещение составляло около тридцати метров, в ширину — немногим меньше. В одном углу виднелась пара двухъярусных кроватей из толстых железных брусьев, а каждый сантиметр стен занимала масса самого разного снаряжения. Уилл словно оказался в оружейной сокровищнице и, оглядываясь вокруг, заметил целые полки с огромным количеством странных цилиндров, вроде тех, которые Эллиот попыталась дать ему в Месте скрещенных кольев. Были тут и сдутые защитные костюмы, в которых Уилл узнал одежду копролитов, и масса всякого рода бойцовской экипировки, мотков веревки и сумок с инструментами — все развешено аккуратными, ровными рядами.

Продолжая следовать за Дрейком, Уилл заметил между двухъярусными кроватями Эллиот. Она стояла к нему спиной, и мальчик увидел, что девушка сняла куртку и брюки и теперь укладывала их в стенной шкафчик. На ней был кремовый жилет и шорты, и Уилл не мог оторвать глаз от ее стройных, мускулистых ног. Они были заляпаны грязью и, как и лицо Дрейка, поражали шокирующим обилием шрамов, выделявшихся на фоне красновато-коричневой пыли, покрывавшей кожу девушки. Уилл замер на месте, настолько его ошарашил вид Эллиот, но затем заметил, как пристально смотрит на него Дрейк.

— Садись, — скомандовал тот, указав на место у стены, как только Эллиот вышла из-за кроватей.

Лицо девушки оказалось поразительно женственным, с высокими скулами, мягкими полными губами и тонким носом. Уилл увидел, как загадочно блеснули ее глаза, когда она взглянула на него, а потом зевнула и провела рукой по коротко подстриженным черным волосам. Руки и запястье Эллиот были так тонки, что Уилл поверить не мог, что видит ту же самую девушку, которая крутила длинной винтовкой, словно бамбуковой палочкой.

Взгляд мальчика упал на предплечье Эллиот, где на бицепсе виднелась пугающая своими размерами рваная выемка. Кожу, покрывавшую углубление, прорезало множество неровных розовых бороздок, и поверхность ее была грубой, словно кто-то накапал туда горячего воска. Поначалу Уилл подумал, что Эллиот кто-то укусил — кто-то очень внушительных размеров.

Но больше всего поразило Уилла то, что девушка была очень молода — быть может, не старше него самого. Вот уж чего он не ожидал после того, как она так напугала его на Великой Равнине.

— Все в порядке? — спросил девушку Дрейк, когда та, вновь зевнув, задумчиво почесала плечо.

— Да. Пойду в душ, — ответила она, прошлепав босыми ногами к двери, даже не взглянув на Уилла, стоявшего с открытым ртом.

Только когда Дрейк щелкнул пальцами у Уилла перед носом, чтобы привлечь его внимание, мальчик сообразил, что во все глаза смотрит на Эллиот, и смутившись, поторопился отвести взгляд.

— Эй, я тут, — произнес Дрейк, уже настойчивее. У двери стояли два крепких на вид металлических сундука, и Уилл с Дрейком уселись на них, друг против друга. Хотя Уилл и не успел собраться с мыслями, он заговорил первым.

— Я… э-э-э… хотел поблагодарить вас за спасение Кэла. Я был не прав по отношению к вам и к Эллиот, — произнес он, бессознательно бросив взгляд в сторону двери, когда произнес имя девушки, хотя она уже давно вышла из комнаты.

— Нет проблем. — Дрейк небрежно махнул рукой. — Но меня не это сейчас волнует. Здесь что-то происходит, и я должен знать все то, что знаешь ты.

Этот вопрос несколько огорошил Уилла, и он недоумевающе взглянул на собеседника.

— Ты сам видел, что творят стигийцы. Они убивают вероотступников десятками.

— Убивают вероотступников, — повторил за ним Уилл и вздрогнул при воспоминании о казни, которую наблюдали они с Честером.

— Да. Должен признать, иных из них мне совсем не жалко, но мы и друзей теряем бешеными темпами. В прошлом стигийцы чаще всего оставляли нас в покое, кроме тех случаев, когда им надо было убить кого-то в отместку, если какой охотник переступал черту и пропадал один из патрульных. Теперь все не так; всех хотят извести под корень, и думаю, стигийцы не остановятся, пока жив хотя бы один из нас.

— Но зачем им и копролитов убивать? — спросил Уилл.

— Чтобы дать понять: им запрещено торговать с нами или оказывать какую-либо помощь. В любом случае, это не новость. Белые Воротнички периодически проводят селекцию, чтобы число копролитов не росло, — произнес Дрейк, потирая виски, словно этот вопрос сильно его беспокоил.

— Какую такую «селекцию»? — непонимающе спросил Уилл.

— Массовые убийства, — резко ответил Дрейк.

— Ох, — пробормотал Уилл.

— Нет сомнений, что стигийцы что-то задумали. Патрульные бродят вокруг целыми батальонами, и судя по тому, что мы видели, Белые Воротнички самого высокого ранга почти каждый день прибывают сюда на Вагонетном поезде, — нахмурился Дрейк. — Мы также узнали из надежного источника, что ученые, тут внизу, испытывают что-то на людях. Говорят, они построили тестовую лабораторию, хотя я ее пока еще не нашел. Ты что-то об этом слышал? — Дрейк сделал паузу, внимательно рассматривая Уилла яркими, голубыми глазами. — Ты ничего об этом не знаешь, а? — еще раз спросил он мальчика.

Уилл покачал головой.

— Ну, значит, мне необходимо знать все, что ты еще знаешь. Так кто ты все-таки такой?

— Э… ладно, — ответил Уилл, понятия не имея, с чего начать или что именно хочет от него услышать Дрейк.

Мальчик был полностью вымотан, каждая мышца у него болела, но Уилл был готов помогать Дрейку всеми возможными способами. Поэтому он начал подробный рассказ. Время от времени Дрейк перебивал его, чтобы задать тот или иной вопрос, и по мере того как Уилл продолжал, голос Дрейка становился чуть мягче, а его отношение к мальчику — почти отеческим.

Уилл рассказал, как его приемный отец, доктор Берроуз, заметил в Хайфилде группу людей, которые странно вели себя, и принялся сам расследовать происходящее. И как это расследование привело к тому, что он выкопал туннель и нашел вход в Колонию. Потом Уилл объяснил, как его отец добровольно сел на Вагонетный поезд, — мальчик сглотнул, чувствуя, как к горлу подступает ком.

— И теперь мой отец где-то здесь, внизу. Вы его не видели? — быстро спросил он.

— Нет, лично я не видел. — Дрейк поднял руку в ответ на очевидное смятение мальчика. — Но — не хочу давать тебе напрасных надежд — не так давно я говорил с охотником… — Дрейк помедлил.

— И? — нетерпеливо спросил Уилл, желая, чтобы тот продолжал.

— До него дошли слухи, что вокруг одного из поселений крутится какой-то посторонний. Причем это человек явно не колонист и не стигиец… он носит очки…

— Да? — Уилл выжидающе наклонился вперед.

— …и делает записи в тетради.

— Это папа! Точно он! — радостно воскликнул Уилл, засмеявшись от облегчения. — Вы должны отвести меня к нему.

— Не могу, — прямо ответил Дрейк.

Восторг Уилла немедленно сменился злостью и раздражением.

— Что значит — вы не можете? Вы должны! — принялся умолять мальчик, а затем, не в силах сдержать свой гнев, вскочил на ноги. — Это же мой папа! Вы должны показать мне, где он!

— Сядь, — твердо и решительно приказал Дрейк.

Уилл не двинулся с места.

— Я сказал, сядь… и успокойся, чтобы я мог договорить до конца.

Уилл медленно опустился обратно на сундук, тяжело дыша от охвативших его эмоций.

— Я же сказал, что не хочу давать тебе напрасных надежд. Охотник не рассказывал мне никаких подробностей о том, где этот человек находится, а ведь Глубокие Пещеры протянулись на много километров. В любом случае, из-за того, что устраивают тут Белые Воротнички, копролиты переносят свои поселения в другие места. Так что, скорее всего, и он с ними вместе переехал.

Некоторое время Уилл сидел молча.

— Но если это и правда папа, значит, с ним все в порядке? — спросил он в конце концов, ища взглядом глаза Дрейка, чтобы увидеть в них подтверждение своих слов. — Вы думаете, с ним все будет в порядке?

Дрейк задумчиво потер подбородок:

— Пока он не наткнется на расстрельную команду патрульных.

— Ох, слава богу, — произнес Уилл, на секунду закрыв глаза.

Даже если Дрейк и не мог сказать ему, где находится его приемный отец, Уилл был так рад новости о том, что тот жив, что у него открылось второе дыхание.

Он принялся рассказывать свою историю: как после того, как пропал доктор Берроуз, он попросил Честера о помощи и как они попали в Колонию. Он рассказал об их последующем пленении и жестоких допросах у стигийцев. А потом заговорил о своей первой встрече с настоящим братом и отцом, о том, как узнал, что был усыновлен и его приемные родители даже не подумали сказать ему об этом. Когда Уилл упомянул о своей настоящей матери и о том, что она была единственным человеком, которому когда-либо удавалось сбежать из Колонии и выжить, Дрейк вдруг перебил его:

— Имя? Как ее звали?

— Э-э-э… Джером. Сара Джером.

Дрейк тихо, резко вздохнул, и в проницательном взгляде этого человека вдруг что-то изменилось — в этом Уилл был уверен. Казалось, Дрейк взглянул на него по-новому.

— То есть ты хочешь сказать, что ты — ее сын, — произнес Дрейк. — Сын Сары Джером?

— Да, — подтвердил Уилл, удивленный реакцией Дрейка. — Как и Кэл, — бормоча, добавил он.

— А у твой матери есть брат…

Уилл не мог сказать, был ли это вопрос или утверждение.

— Да, у нее был брат, — ответил он. — Мой дядя Тэм.

— Тэм Маколей.

Уилл кивнул, впечатленный тем, что Дрейк знал это имя:

— Вы о нем слышали?

— Знаю о его репутации. Власть предержащие в Колонии не шибко его любили… считали его смутьяном, — ответил Дрейк. — Но ты сказал «был»? Что с ним случилось?

— Он погиб, помогая нам с Кэлом сбежать от стигийцев, — грустно ответил Уилл. Дрейк нахмурился, и мальчик продолжил рассказывать ему все, что знал о Ребекке и о том, как Тэм дрался и убил ее отца.

Дрейк присвистнул.

— Да, самый лакомый кусочек ты оставил напоследок, — произнес он и несколько секунд не мигая смотрел на Уилла. — Итак, — тихо произнес Дрейк, — вы взбесили стигийцев на самой верхней ступени их иерархии и, — на секунду он замолчал, — теперь за ваши головы назначена награда.

Уилла эти слова ошеломили, и он не знал, что ему ответить.

— Но… — начал он быстро и сбивчиво.

Дрейк его перебил:

— Они теперь ни за что не оставят вас на свободе. Сара стала чем-то вроде лидера, героиней для бунтарей в Колонии — и теперь так же будут смотреть и на тебя.

— На меня? — сглотнул Уилл.

— Ага, — сказал Дрейк. — На тебя знак надо клеить: «Опасно для жизни».

— Что вы хотите сказать?

— Хочу сказать, друг мой, что рядом с тобой находиться крайне опасно. — Дрейк выговаривал слова по буквам. — И это может быть еще одной причиной того, почему равнина кишмя кишит патрульными. — Затем, погрузившись в размышления, Дрейк уставился в пол. — А это придает всему происходящему совсем иную окраску.

— Почему? Нет, это все не из-за меня, этого просто не может быть, — с пеной у рта принялся протестовать Уилл. — Вы же знаете, как все в Колонии чертовски плохо…

— Нет, не знаю, — жестоко отрезал Дрейк, вздернув голову. — Я там давно уже не был.

— Ну, в любом случае, зачем им до сих пор меня преследовать? Чем я для них опасен?

— Смысл не в этом. Думаешь, можно просто не связываться с ними и тихо скрыться? — Дрейк фыркнул. — Стигийцы не придерживаются правила «живи и дай жить другим».

— Но вы говорили, что сюда постоянно прибывают важные стигийцы. Они бы не стали приезжать сюда только из-за меня, верно?

— Нет… тут ты прав. — Дрейк прищурил глаза, кивком выразив неопределенное согласие. — Может, они и хотят тебя уничтожить, но раз тут появилось все высшее командование и ученые, значит, стигийцы работают над чем-то очень серьезным. И что бы это ни было, оно для них особенно важно.

— Как вы думаете, что это? — спросил Уилл.

Его собеседник лишь покачал головой и ничего не ответил.

— Могу я вас кое о чем спросить? — решился Уилл, у которого все еще кружилась голова.

Дрейк кивнул.

— Гм… Честер думает, что вы — борец за свободу. Так и есть?

— Нет, ничего подобного. Я верхоземец, как и ты.

— Вы шутите! — воскликнул Уилл. — Как же вы?..

— Долгая история. Может, расскажу в другой раз, — ответил Дрейк. — Хочешь еще что-то узнать?

Уилл все пытался заставить себя задать вопрос, который давно уже зрел у него в голове.

— Почему… — начал он, но голос его дрогнул, словно мальчик спрашивал себя, не переступает ли он черту.

— Продолжай, — сказал Дрейк, сжав его руку.

— Почему… почему вы спасли Кэла? Зачем вы нам помогаете?

— Камень, который у тебя на шее, — как бы невзначай произнес Дрейк, словно стараясь не давать прямого ответа.

— Этот? — спросил Уилл, коснувшись зеленого нефритового кулона.

— Да, откуда он у тебя?

— От Тэма. — Потрогав кончиками пальцев три сходящиеся вместе линии, вырезанные на отполированной поверхности камешка, Уилл внимательно посмотрел на кулон. — Это означает что-то важное?

— В легендах повествуется о мифической расе, обитающей далеко внизу, на самом дне Скважины. Говорят, они лишь немногим моложе самой Земли. Я много раз видел этот символ прежде… на их разрушенных храмах. — Дрейк уставился на кулон, вновь погрузившись в молчание, причем Уилл чувствовал себя все более неловко.

Если бы Уилл не был так ужасно измотан, он бы немедленно задал Дрейку тысячу вопросов о Скважине и упомянутой им древней расе. Но сейчас все его мысли сосредоточились на более срочных проблемах. Смущенно ерзая на сундуке, мальчик наконец заговорил:

— Вы… э-э-э… все-таки мне не ответили… почему вы нам помогаете?

Дрейк взглянул на него и впервые за все это время искренне, широко улыбнулся. Такая улыбка казалось чуточку неуместной.

— А ты негодный маленький упрямец, а? Что-то твой приятель Честер не так настойчив. — Он откинулся назад с задумчивым выражением лица. — Там, где один ведет, другие следуют за ним, — проговорил он себе под нос.

— Что? — переспросил Уилл, не поняв, что сказал Дрейк.

— Что касается ответа на твой вопрос, — ответил Дрейк, выпрямившись, — здесь, внизу, жизнь тяжела, но даже если мы живем словно звери, это не значит, что мы утратили свою человечность. Тут есть вероотступники куда менее гостеприимные, чем мы с Эллиот, и которые убьют вас только ради ваших ботинок или же сохранят вам жизнь ради — как бы поточнее выразиться? — извращений. Много лет назад я спас Эллиот от похожей участи. — Он потер грудь, словно вспомнив о ране, полученной тогда. — Я бы не хотел, чтобы подобное случилось с кем-либо из вас.

— Ох, — выдохнул Уилл.

Дрейк снова вздохнул, медленно и глубоко:

— Вы с Честером не похожи на ходячие трупы, которых обычно отправляют в Изгнание из Колонии — вас не изуродовали, вас не пытали, ваш дух не сломили долгие годы служения. — Дрейк потер ладони друг о друга и продолжил: — Должен признать, я не рассчитывал на то, что придется взвалить вас троих на себя. — Он посмотрел Уиллу прямо в глаза. — Пока нужно посмотреть, как скоро твой брат придет в форму.

Несмотря на усталость, Уилл сразу понял намек.

— А ты, сынок, можешь стать серьезной проблемой, раз Белые Воротнички устроили на тебя охоту, — произнес Дрейк, зевнув. — Но прежде чем мы покинем равнину, мне нужно побольше выяснить о том, что задумали стигийцы. Это даст твоему брату время восстановить силы. Тем более, когда мы доберемся туда, куда собираемся, еще одна пара рук будет совсем не лишней.

Уилл кивнул.

— Тот факт, что ты — сын Сары Джером, да при этом еще и знаешь все ходы в Верхоземье, может нам очень пригодиться.

Уилл еще раз кивнул, но затем поинтересовался:

— Что вы имеете в виду?

— Ну, если верить моей интуиции, то, над чем работают стигийцы, может здорово испортить жизнь верхоземцам. И я не думаю, что ты или я сможем сидеть на месте и позволить им все это провернуть, верно? — Дрейк вопросительно поднял бровь, глядя на Уилла.

— Нет, конечно, нет! — вскричал Уилл.

— Так что ты скажешь? — многозначительно спросил его собеседник.

— Что?

— Ну, ты готов или нет? Ты присоединишься к нам?

Уилл растерянно закусил губу. Он был полностью выбит из седла — как предложением, которое сделал ему этот весьма внушительный человек, так и тем, что, возможно, Кэлу с ними вместе делать будет нечего. Что случится, если брат не поправится полностью? Дрейк попросту избавится от него?

Еще Уиллу очень хотелось знать, что произойдет, если патрульные и впрямь посланы сюда специально, чтобы выследить его. Если находиться рядом с Уиллом станет чересчур опасно, что тогда? Может, Дрейк попросту передаст его им? Но еще Уилл понимал, что сделает все возможное, чтобы остановить стигийцев. Так он отплатит им за смерть Тэма.

Выбора у мальчика не было, оставалось лишь принять приглашение Дрейка. Кроме того, они с Кэлом и Честером вряд ли способны куда бы то ни было добраться в одиночку, да еще когда патрульные шныряют вокруг, и уж точно не сейчас, когда его брат в таком состоянии.

Дрейк глядел на него, ожидая ответа, и Уилл знал, что не должен медлить — его могут неправильно понять. Что еще ему было делать, кроме как согласиться? К тому же этот человек, вероятно, поможет найти его приемного отца.

— Да, — сказал Уилл.

Они поговорили еще немного, после чего Дрейк отпустил Уилла в его комнату. Мальчик прошел по коридору и вошел туда, обнаружив, что Честер уже крепко спит на полу у постели, на которой вытянулся Кэл.

Усталость навалилась на Уилла с новой силой, и, выпив немного воды, мальчик свернулся на незанятой кровати и провалился в сон без сновидений.

Глава 25

В последующие дни Уилл и Честер присматривали за Кэлом и кормили его безвкусной едой, которую им давали Дрейк и Эллиот. Кэл желал лишь одного: спокойно спать на узкой кровати, но мальчики заставляли его упражняться. Неумело, неуклюже переставляя ноги, словно он их не чувствовал, мальчик бросал на друзей злобные взгляды.

Говорил он уже четче, а его кожа постепенно утратила синеватый оттенок. Дрейк заходил каждый день, чтобы узнать, как продвигается его выздоровление, после чего обычно забирал одного из ребят для вылазки на разведку, чтобы они начали «узнавать все ходы», как он это называл.

Честер как раз участвовал в одной из таких вылазок, когда Уилл воспользовался случаем, чтобы перекинуться парой слов с братом.

— Я знаю, ты не спишь, — сказал Уилл Кэлу, который лежал на постели лицом к стене. — Что ты думаешь о Дрейке?

Кэл не ответил.

— Я говорю, что ты думаешь о Дрейке?

— Он вроде ничего, — через какое-то время пробормотал Кэл.

— О, думаю, он гораздо лучше, — проговорил Уилл. — Он мне рассказывал, что в Глубоких Пещерах есть другие люди, которые тебе горло перережут, чтобы забрать твою одежду или продукты. Конечно, если патрульные первыми до тебя не доберутся.

— Гм-м-м, — проворчал Кэл, которого Уилл не убедил.

— Я подумал, тебе стоит знать: если не прекратишь ныть и не встанешь снова на ноги, терпение Дрейка может лопнуть.

Кэл обернулся лицом к Уиллу, и глаза его внезапно наполнились гневом.

— Это что, угроза? Ты мне угрожаешь? Что он собирается сделать — прогнать меня? — Мальчик мгновенно сел на кровати.

— Да, что-то в этом роде, — ответил Уилл.

— А ты откуда знаешь? Болтаешь просто так.

— Нет, не болтаю, — твердо ответил Уилл. Он встал и направился к двери.

— И ты позволишь ему вот так меня бросить? — К этому моменту Кэл уже смотрел на брата с нескрываемой злостью.

— Ох, Кэл, — простонал Уилл, повернувшись к нему в дверном проеме. — Что я могу поделать, если ты сам себе помочь не хочешь? Ты знаешь, что Дрейк все время говорит о скором переезде. Они с Эллиот постоянно тут не живут. А еще он сказал, что собирается взять нас с собой.

— Всех нас? — спросил Кэл.

— Смотря по обстоятельствам. Думаешь, ему охота приглядывать за нами троими, в особенности когда от одного из нас — сплошные неприятности?

Кэл спустил ноги с кровати и опасливо уставился на Уилла.

— Ты и правда так думаешь?

Уилл кивнул.

— Просто решил, что тебе стоит про это знать, — произнес он, выходя из комнаты.

Кэл отнесся к словам Уилла серьезно и полностью переменился. Он принялся регулярно упражняться, хромая по комнате с черной деревянной тростью, которую ему дал Дрейк. Особые трудности у Кэла возникли с левой стороной тела: левые рука и нога выздоравливали куда медленнее, чем правые.

Как раз в один из таких моментов Уилл, которому мешал постоянный стук трости и неожиданные приступы храпа у Честера, никак не мог заснуть. Жара и теснота в комнате тоже сну не способствовали, хотя к тому времени они все к этому почти привыкли. В конце концов Уилл решил, что дальше валяться бесполезно, и встал, почесываясь из-за вшей в волосах.

— Отлично, братан, — тихо похвалил он Кэла, пробормотавшего «спасибо» и продолжившего свой круг по комнате.

— Пить хочется, — решил вслух Уилл и направился в коридор, в сторону небольшой кладовой, в которой хранились пузыри.

Услышав какой-то шум, мальчик остановился. Он замер в полутьме, и вдруг в дальнем конце коридора появилась Эллиот. На ней были обычные темная куртка с брюками, а в руках у нее — винтовка, хотя она еще не успела покрыть голову бедуинским шемахом.

— Э-э-э… привет, — смущенно произнес Уилл, одетый в одни шорты. Словно защищаясь, он скрестил руки на груди, пытаясь хоть как-то скрыть отсутствие одежды.

С выражением полнейшего равнодушия Эллиот холодно обвела его взглядом.

— Не спится? — спросила она.

— Э-э-э… да.

Девушка еще раз с особым вниманием оглядела рану на плече мальчика.

— Впечатляюще, — заметила она.

Чувствуя еще большую неловкость под ее взглядом, Уилл провел ладонью по ране, полученной им от боевого пса стигийцев. Из-за жары в Глубоких Пещерах рана невыносимо чесалась…

— Ищейка, — в конце концов ответил он.

— Похоже, голодная была, — заметила Эллиот.

Не зная что сказать, Уилл отвел руку, чтобы осмотреть красный квадрат недавно закрывшей рану кожи, и молча кивнул.

— Хочешь пойти со мной в дозор? — предложила ему Эллиот ни к чему не обязывающим тоном.

В этот ночной час Уилл меньше всего думал о дежурстве, но предложение заинтриговало его, ведь он так мало знал об Эллиот. В то же время мальчика взволновало то, что девушка сама позвала его с собой. Дрейк с особым уважением говорил о ее способностях, рассказывая им, что она достигла такого уровня «полевого искусства», как он это называл, до которого Уиллу с Честером еще предстоит работать очень и очень долго.

— Да… отлично, — выпалил он. — Что мне взять с собой?

— Много не бери — я передвигаюсь налегке, — сказала она. — Тогда поторопись! — подтолкнула она Уилла, видя, что тот замер на месте.

Он вернулся в комнату, чего Кэл, продолжавший свои упражнения, не заметил, и в сумасшедшем темпе оделся. Минуту спустя Уилл вновь вышел к Эллиот, стоявшей в коридоре. Она предложила ему обойму с цилиндрами, вроде той, что постоянно носил при себе Дрейк.

— Ты уверена? — спросил Уилл, опасаясь брать цилиндры в руки, потому что припомнил, как Дрейк не позволил ему этого в Месте скрещенных кольев.

— Похоже, Дрейк считает, что ты тут задержишься, так что рано или поздно тебе придется научиться ими пользоваться, — сказала она. — К тому же никогда не знаешь, где мы наткнемся на патрульных.

— Честно говоря, я понятия не имею, что это такое, — признался Уилл, прикрепив обойму к поясу, а затем обернув ее шнуром и привязав к бедру.

— Их называют «огневые ружья». Чуть попроще, чем вот это, — сказала Эллиот, приподняв длинную винтовку. — И вот это тебе еще стоит попробовать. — Девушка протянула что-то Уиллу.

Устройство состояло из двух трубок — одна побольше, другая поменьше, — скрепленных друг с другом с боков, причем казалось, что тут поработал сварщик, поскольку соединение было практически незаметным. Трубки были изготовлены из потертой, тусклой меди, их поверхность покрывали крошечные царапины и выемки, и в длину устройство составляло около полуметра, причем концы большего по размеру цилиндра закрывали две крышки. Уилл сразу сообразил, почему аппарат показался ему таким знакомым.

— Это же оптический прицел, да? — спросил он, бросив взгляд на винтовку Эллиот, на дуло которой была водружена точно такая же штука. Устройство в его руках отличалось лишь парой коротких ремешков, прикрепленных к нему.

Девушка кивнула.

— Продень руку в петли… так будет легче нести. Так, хорошо, давай пошли. — Эллиот обернулась к выходу и в мгновение ока исчезла среди теней в конце коридора.

Уилл отправился следом за ней и слез вниз по веревке, а спустившись на землю, оказался в полной темноте. Он прислушался, но не услышал ни звука. Открепив свой фонарик, мальчик включил его — совсем чуть-чуть.

Уилл был поражен, когда свет упал на Эллиот — она стояла всего в нескольких метрах от него, недвижимо, словно статуя.

— Ты в первый и последний раз пользуешься светосферой в моем дозоре, понял? Если только сама тебе не скажу. — Девушка показала на прибор на руке Уилла. — Пользуйся прицелом, но помни, что его надо защищать от яркого света, иначе фотоэлемент внутри износится. И еще, будь с ним поосторожнее — их тут днем с огнем не сыскать, — добавила она.

Уилл погасил фонарь и снял устройство с руки. Подняв металлические крышки с обоих концов прицела, он поднес прибор к глазам и стал осматриваться вокруг.

— С ума сойти! — воскликнул он.

Просто поразительно! Устройство позволяло видеть сквозь черную тьму, словно подсвечивая ее пульсирующим, чуть рассеянным янтарным светом. Уилл различал даже мельчайшие детали каменных стен напротив, а когда направил прицел вдоль туннеля, то смог многое рассмотреть и вдали. Пол и стены странным образом мерцали, и от этого казались мокрыми и блестящими, хотя вокруг Уилла все было совершенно сухим.

— Эй, это же просто класс. Как будто… как будто видишь все в свете дня, только в необычном свете. Откуда они у вас?

— Стигийцы украли из Верхоземья того, кто умел их делать. Но он от них сбежал и спустился сюда, в Глубокие Пещеры. И принес с собой кучу таких приборов.

— А что их питает? — произнес Уилл. — Батареи?

— Понятия не имею, что такое «батареи», — ответила девушка, тщательно выговорив это слово, будто иностранное. — В каждом таком прицеле есть маленькая светосфера, соединенная с другими деталями. Больше я ничего не знаю.

Уилл медленно повернулся на каблуках, глядя сквозь устройство на другой конец лавового туннеля. В этот момент, поворачивая прибор, он провел им и мимо лица Эллиот.

В неземном янтарном мерцании ее гладкая кожа светилась, словно купаясь в мягких солнечных лучах. Она казалась красивой и такой юной, а зрачки девушки блистали словно две точки, наполненные искрящимся огнем. Еще больше его поразило, что она улыбается — раньше Уилл ни разу не видел ее улыбки. Ему улыбается. Улыбка Эллиот наполнила сердце мальчика особым теплом — Уилла охватило новое, незнакомое ранее ощущение. Он невольно резко вздохнул, а потом, моля Бога, чтобы девушка его не услышала, постарался успокоить свое дыхание. Мальчик продолжил описывать прицелом полукруг, перемещая его к другому концу туннеля, как будто привыкал им пользоваться, но мысли его были далеко-далеко отсюда.

— Вот так, — тихо произнесла она, накручивая на голову шемах. — Пойдем за мной, напарник.

Они осторожно прошли по лавовой трубе, ненадолго задержавшись в золотой пещере, чтобы уложить свое снаряжение в небольшой водонепроницаемый ранец, который несла Эллиот, перед погружением в «пруд». На другой стороне снова остановились, чтобы привести себя в порядок.

— Можно дать тебе совет? — сказала девушка, глядя, как Уилл вновь привязывает обойму огневых ружей к бедру.

— Конечно. Какой? — ответил он, не зная, чего и ждать.

— Про то, как ты двигаешься. У тебя походка такая же, как и у остальных — даже у Дрейка. Постарайся использовать свод стопы… подольше опирайся на пальцы, прежде чем наступишь на пятку. Посмотри на меня через прицел.

Уилл так и сделал: он наблюдал за каждым шагом девушки, которая двигалась словно кошка, подкрадывающаяся к добыче. Сквозь прицел ее штаны и ботинки светились в мерцающей дымке бледно-желтого света.

— Так получается куда бесшумнее, и даже часть твоих следов исчезает. — Уилл представлял стройные ножки Эллиот, когда та демонстрировала правильную походку, любуясь грацией, которая, казалось, была у девушки от природы.

— А еще тебе надо узнать, как тут добывают пищу, — вдруг сказала она, заметив что-то на скальной стене. — Вокруг полно еды — если знаешь, где искать. Например, вот это — пещерная устрица.

Уилл так и не понял, о чем говорит Эллиот, пока та не подошла к тому, что он принял за обычный камень, выступавший из стены. Девушка принялась скоблить вокруг него лезвием ножа. Затем убрала нож и надела перчатки.

— Края у нее острые, — пояснила она, засовывая пальцы в выскобленную канавку. Собравшись с силами, Эллиот резко потянула «камень» обоими руками, и тот медленно отошел от стены с хлюпающим звуком. Наконец раздался треск, словно разбилось яйцо, устрица оторвалась, и Эллиот по инерции отступила на пару шагов назад.

— Вот она! — торжествующе воскликнула девушка, подняв устрицу повыше, чтобы Уилл смог ее разглядеть. Та была размером с половину футбольного мяча, и когда девушка ее перевернула, Уилл невольно отпрянул. Брюхо у «камня» оказалось кожистым и мясистым, и по краям вибрировали маленькие жгутики. Уилл смотрел на неизвестное ему животное.

— Что это, черт возьми, такое? Гигантское морское блюдечко?

— Я же тебе сказала — пещерная устрица. Они кормятся пепельными водорослями возле водоемов. В сыром виде она отвратительна, но если сварить — вполне можно есть. — Девушка ткнула пальцем в середину сочной массы, та вздрогнула, и животное начало высовывать из раковины длинное, мясистое тело, похожее на ногу улитки, только во много раз крупнее. Эллиот нагнулась, чтобы осторожно уложить животное брюхом вверх, между двумя камнями:

— Так она не сможет уползти, пока мы не вернемся назад.

Великую Равнину они прошли без приключений, хотя по пути им пришлось перебраться через несколько каналов, используя в качестве моста узкие ворота шлюзов. Уилл изо всех сил старался не отстать от Эллиот, двигавшейся вперед с поразительной скоростью. Он начал тренировать походку, которую она ему показала, но очень скоро у него так заболели стопы, что мальчику пришлось вернуться к привычной ходьбе.

Девушка замедлила шаги, когда перед ними возникла стена пещеры. Тщательно осмотрев все вокруг в прицел на винтовке, она провела Уилла вдоль стены в низкий, широкий туннель. Они прошли еще несколько сотен метров, и Эллиот остановилась.

Их настиг запах, описать который невозможно.

Сильнейшая вонь разлагающейся плоти — ветер снова и снова бросал им в лицо кислый смрад. Уилл попытался дышать ртом, но вонь была такой сильной, что он почти чувствовал ужасный запах на языке.

А затем, глядя в свой прибор, увидел нечто, отчего сердце его замерло.

— Боже, нет! — простонал Уилл.

По одну сторону туннеля виднелись тела, которые, судя по одежде, принадлежали вероотступникам. По другую сторону, напротив них, мальчик увидел копролитов — по-прежнему в раздутых защитных костюмах. Даже не спрашивая, он понял, что их убили стигийцы и что трупы лежат тут не первый день. Об этом ясно говорил запах.

Уилл насчитал пятерых вероотступников и четверых копролитов. Трупы были водружены на толстые деревянные кресты. Головы жертв свисали на грудь, а их ноги опирались на маленькие деревянные перекладины, прибитые в нижней части крестов примерно в полуметре от земли. Из-за этого возникало жутковатое впечатление.

— Но зачем им это делать? — спросил Уилл, качая головой при виде стольких ужасных смертей.

— Это предупреждение — и демонстрация их силы. Делают это потому, что они — стигийцы, — ответила Эллиот. Девушка шла вдоль ряда с вероотступниками, а Уилл подошел к копролитам, хотя ему совершенно не хотелось делать это.

— Он был моим знакомым, — грустно произнесла Эллиот, и Уилл, обернувшись, увидел, как она неподвижно стоит возле одного из тел.

Затем, задержав дыхание, Уилл заставил себя взглянуть на мертвого копролита. Коричневато-серый защитный костюм ясно просматривался в янтарном свечении его прибора ночного видения, но вокруг отверстий для глаз текстура приобретала более темный оттенок. Было видно, что толстую резину распороли, чтобы вытащить светосферы. Уилл вздрогнул. Внезапно он осознал, на какие жуткие поступки способны стигийцы.

— Убийцы, палачи, — пробормотал Уилл себе под нос.

— Уилл, — вдруг позвала Эллиот, нарушив ход его мыслей. Она уже не смотрела на тела, а бросала взгляды в оба конца туннеля, словно все ее органы чувств были напряжены до предела.

— Что там? — спросил Уилл.

— Прячься! — произнесла девушка сдавленным шепотом.

И ничего больше. Уилл посмотрел на Эллиот, не понимая, что ему делать. Она стояла у последнего из трупов вероотступников на противоположной стороне туннеля. Эллиот двигалась так легко и быстро, что Уилл с трудом успевал следить за ней через свой аппарат. Она нашла углубление в земле, маленькую ямку, и, прикрыв винтовку своим телом, проворно свернулась там лицом вниз. И оказалась полностью скрыта от посторонних глаз.

Уилл быстро оглянулся вокруг, отчаянно ища похожую ямку в полу туннеля. Но ни одной не нашел. Куда ему было идти? Нужно срочно спрятаться. Но где? Он бросался то туда, то обратно, скользнув за ряд трупов копролитов на своей стороне туннеля. Никакого толку! Земля была совершенно ровной — и даже чуть приподнималась по направлению к стене.

Раздался звук, от которого мальчик замер на месте.

Собачий лай.

Ищейка!

Уилл не мог сказать, откуда этот лай доносится.

А он здесь — как на ладони!

Глава 26

Отвратительная ищейка ужасающе хрипела и глухо ворчала, натягивая поводок. Ее вел один из четырех патрульных, прохаживающихся по туннелю. Ему с трудом удавалось сдерживать псину.

Головы стигийцев защищали глухие черные шлемы, а лица скрывались под большими очками, напоминающими глаза стрекоз, и кожаными масками с отверстиями для дыхания. Их плащи до щиколоток были покрыты характерными треугольниками защитной окраски, серовато-коричневого и песочного цвета, а оружие на поясах и в рюкзаках бряцало при каждом шаге. Ясно, что они не на дежурстве, — не скажешь, что кого-то выслеживают.

Подойдя к двум мертвым телам, солдаты остановились; тот, что был с собакой, невнятно шепнул ей какую-то команду. Она, заворчав, тут же уселась и отрывисто, злобно рыкнула еще пару раз, втянув омерзительный запах разлагающихся трупов. Из пасти свесилась ниточка клейкой слюны, словно у нее вдруг проснулся аппетит.

Голоса патрульных звучали гнусаво и грубо, а из отрывистых слов по большей части ничего нельзя было разобрать. Потом один хрипло, злобно загоготал, остальные подхватили, будто стая гиен-переростков. Они явно насмехались над жертвами.

Уилл старался не дышать не столько из-за заполнявшей ноздри отвратительной вони, сколько из-за парализовавшего мальчика страха — вдруг его услышат?

При приближении стигийцев он кинулся к единственному подобию укрытия.

Уилл прижался к одному из столбов, прямо за мертвым копролитом. Ослепленный паникой, подпрыгнул и резким движением просунул руку в зазор между телом копролита и шершавой древесиной столба. Нога, ища опору, заскользила вниз — пока носок ботинка не уперся в острие большого гвоздя. К счастью, тот торчал из столба на несколько сантиметров, что давало возможность кое-как удержаться.

Но один-единственный гвоздь не мог выдержать вес всего тела — пока патрульные не подошли, надо было найти за что зацепиться левой рукой. Отчаянно перебирая пальцами, Уилл попал рукой в прореху защитного костюма копролита, прямо возле лопатки мертвеца. Втиснув кисть под плотную прорезиненную ткань, он почувствовал, как пальцы коснулись чего-то мягкого и влажного. Бесформенная масса подалась под резким движением руки. Пальцы погрузились в разлагающуюся плоть копролита. С ужасом осознав, что делает, Уилл в то же время понимал, что на поиски иной опоры нет времени. «Не думай! Не думай об этом!» — пронеслось в голове.

Но запах от мертвого тела становился все сильнее — словно Уилла с размаху стукнули по черепу.

«О боже!»

Если вонь и до этого была страшной, то теперь она стала просто невыносимой. Через расширившуюся прореху в резиновом костюме в два сантиметра толщиной ядовитые газы вырвались наружу. Зловоние усилилось. Уиллу хотелось спрыгнуть на землю и убежать — больше терпеть не было сил. От теплого гниющего мяса шел омерзительный смрад. Просто кошмар!

Мальчик понял, что его сейчас вырвет. Он почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота, и быстро сглотнул, пытаясь подавить позыв. Никак нельзя позволить себе слабину или выскользнуть из укрытия. Допусти он подобное — в руках патрульных ему уготовано самое жуткое наказание. Нужно оставаться на месте, как бы ни было тяжело. Воспоминание о нападении ищейки в Вечном городе еще слишком свежо — только не снова, не в этот раз!

Крепко зажмурившись, Уилл отчаянно пытался сосредоточить все свое внимание на действиях солдат. Прислушиваясь к ним, желал только одного — чтобы те продолжали идти. Вот они заговорили по-стигийски, переходя порой на английский. Мальчик улавливал лишь отдельные слова. Похоже, к ним присоединились и другие патрульные, но все вместе звучало столь же странно.

— …следующая операция…

— …нейтрализовать…

Затем после паузы, когда доносилось только фырканье ищейки, обнюхивавшей землю:

— …взять мятежников в плен…

— …мать…

— …поспособствуем…

От напряжения болели руки и, что хуже всего, нога, застывшая в крайне неудобном положении, начала дрожать. Уилл попытался унять дрожь и оцепенел, поняв, что нога сползает с выступающего гвоздя.

Что уж теперь — с этим он все равно ничего не мог поделать. Пот струился по вискам, а Уилл все пытался отвлечься, прислушиваясь к голосам солдат.

— …прочесать…

— …тщательные поиски…

Мальчик не смел открыть глаза, молясь, чтобы его не заметили за раздувшимся телом, но не мог знать, хорошо ли он спрятался. Если хоть один стигиец заметит руку или ногу — игра окончена. На секунду Уилл вспомнил об Эллиот, лежащей в ямке по другую сторону от него.

И тут началось. Ногу сковала жуткая боль. Бедро и голень сводило в судороге, словно кто-то железной хваткой безжалостно сминал каждую мышцу, все разом. Но гвоздь — единственную опору — терять нельзя. Уилл жаждал хоть немного подтянуться на руках, но боялся.

Ногу опять пронзила судорога — словно она жила отдельной жизнью. Пытаясь совладать с непроизвольными движениями, мальчик полностью сосредоточился на ней, настолько, что на несколько секунд забыл обо всем — о запахе, отрывистых фразах патрульных и об ищейке, что была так близко. А боль и дрожь все нарастали. Больше терпеть нет сил. Придется что-то делать.

«О господи!»

Он напряг руки и чуть-чуть подтянулся. Стоило чуть облегчить нагрузку на ногу, и Уилл сразу же почувствовал облегчение, но столб от его движения немного качнулся. Внезапно мальчик понял, что солдаты замолкли.

«Нет, нет, пожалуйста!» — взмолился он.

Разговор возобновился.

— Верхоземец, — говорил один. — Мы найдем его…

Тут же последовала вторая фраза, но только одно слово в ней приковало все внимание мальчика. В сравнении со всем услышанным она прозвучала с другой интонацией, словно стигиец старался выказать большое уважение.

— …Ребекка…

«Ребекка? Нет, нет, не может быть!»

Все перевернулось в душе Уилла, но позволить себе отреагировать он не мог.

Значит, они говорили о его сестре — мерзавке, которую он считал сестрой! Зачем еще им употреблять это имя? Просто совпадение? До Уилла вдруг дошло, как тяжело он дышит. Вдруг услышали?

Наступило молчание. Слышалось только, как собака втягивает носом воздух, словно подойдя ближе.

Что там такое? Посмотреть бы!

Вот донеслось шарканье ботинок по пыльной дороге. Мальчик приоткрыл один глаз и увидел огни, скользящие по стенам и потолку пещеры. Что, стигийцы уже близко, окружают? Он попался?

Нет.

Вот снова звуки. Прошли дальше.

Их поступь сливалась в единый ритм. Уходят.

Так хочется спрыгнуть, но нужно еще продержаться, выждать. Слава богу, солдаты идут быстро, надо лишь стиснуть зубы и подождать. Но эта вонь — больше ему не вынести.

Кто-то дернул Уилла за лодыжку.

— Все чисто, — прошептала Эллиот. — Можешь спускаться.

Уилл тут же оторвался от столба и упал на землю, отпрянув от копролита.

— Ради бога, тише! Что это? — спросила она.

Он согнул пальцы левой руки, побывавшей под защитным костюмом копролита. Их покрывала какая-то липкая дрянь. Слизь из разлагающегося трупа. Уилла передернуло. Мальчик был потрясен до глубины души. Стараясь не смотреть на пальцы, он опасливо поднес руку к лицу и вновь учуял тухлую вонь мертвеца. Уилл сразу же отдернул руку, стараясь отставить ее как можно дальше от себя. Опять подкатила тошнота, и он несколько раз быстро вздохнул. Вытер руку о землю, пытаясь другой рукой очистить ее, насыпая сверху полные пригоршни песка.

— Что за мерзость! — воскликнул он и вновь понюхал руку.

Отшатнулся, но на этот раз зловоние все-таки уменьшилось.

— Разве можно такое вынести? — пробормотал он сквозь зубы.

— Привыкай, — ответила Эллиот равнодушно. — Мы с Дрейком каждый день с таким сталкиваемся.

Она подняла винтовку, чтобы осмотреть туннель, и холодно добавила:

— Чтобы выжить.

И повела его дальше, но не назад, на равнину, а глубже в туннель. У мальчика не было никакого желания продолжать эту экскурсию; обессилев, Уилл спотыкался на каждом шагу. По коже все еще пробегали мурашки от мысли, что он дотрагивался до мертвеца. Уилл вдруг разозлился на себя, и на повешенных, и на Ребекку, которая, кажется, как-то связана с происходящим. «Когда-нибудь удастся от нее отделаться?!»

— Быстрей! — отрывисто шепнула Эллиот, так как он едва волочил ноги.

Уилл остановился на месте, сбивчиво повторяя:

— Я… я…

Может, от недавнего ужаса или еще из-за чего, но он вдруг пришел в бешенство, преисполнившись внезапной яростью, которая рвалась наружу. И мишенью его злости стала миниатюрная девушка, стоявшая напротив.

Уилл вскинул оптический прибор и дрожащими руками постарался направить его в лицо Эллиот.

— Зачем ты нас втравила в эту историю? Из-за тебя мы чуть не попались! — зло бросил он, глядя на янтарный силуэт девушки. — Нас не должны были вот так загнать в угол… когда стигийцы постоянно шныряют рядом. Эта ищейка могла разорвать нас обоих. А я-то думал, ты хорошая.

Он так кипел от злости, что едва мог говорить.

— Думал, ты знаешь, что делаешь. А ты…

Она спокойно стояла, невозмутимо наблюдая за вспышкой Уилла.

— Я знаю, что делаю. А это непредвиденный случай. Если бы со мной был Дрейк, мы бы разобрались со стигийцами и спрятали их тела под упавшим валуном.

— Но Дрейка здесь нет! — рявкнул Уилл. — Здесь я!

— Мы каждый день рискуем, — ответила она. — А ты, если не хочешь, можешь отползти куда-нибудь и подохнуть, — добавила она холодно и пошла дальше, но потом остановилась, резко обернувшись к Уиллу. — Если еще раз так со мной заговоришь выгоню к черту. Пусть Дрейк думает что хочет, но не ты нам нужен, а мы тебе. Понятно?

Гнев быстро оставил мальчика, и тот, смешавшись, уже сожалел о сказанном. Девушка не двигалась, ожидая ответа.

— Э-э… да… прости, — пробормотал Уилл.

Только сейчас, опустошенный, Уилл почувствовал, как сильно он и другие мальчики зависят от Дрейка и Эллиот. Как ни больно это осознавать, очевидно, что если бы никто не пришел на помощь, в этом жестоком мире, не знающем законов, они бы долго не протянули. Он, Честер и особенно Кэл выживали благодаря умениям других, заработанным нелегким трудом, и должны быть благодарны за это. Эллиот повернулась, продолжая путь по туннелю, а он пошел следом, стараясь ступать шаг в шаг.

— Прости, — бросил он еще раз в темноту, но девушка не откликнулась.

Через час, преодолев запутанный лабиринт сообщающихся галерей, Эллиот остановилась, будто пытаясь нащупать что-то у основания стены. По земле были разбросаны валуны вперемешку с большими каменными плитами, похожими на щиты, по которым Эллиот поднялась, как по ступеням. Потом остановилась.

— Ну-ка, помоги, — язвительно произнесла она, приподнимая одну из плит.

Уилл взялся с другого края, и, сгибаясь под тяжестью, они вместе сдвинули плиту в сторону. В полу открылась небольшая дыра.

— Не отставай — здесь начинаются Пещеры горячек, — предостерегла Эллиот.

Вспомнив, как Тэм однажды рассказывал, насколько опасны эти горячки, Уилл и не подумал, что сейчас самое время расспросить поподробней, что же они из себя представляют. Как бы там ни было, Эллиот не медля начала спускаться, а Уилл послушно пополз следом, спрашивая себя, куда же их приведет этот путь. Хотя ничего не было видно, Уилл, ощупывая стенки, понял, что туннель имеет форму неровного овала и составляет примерно метр в ширину. Ориентируясь по слуху, он старался не отставать от Эллиот, но на некоторых участках гравий и обломки камней так затрудняли продвижение, что он с трудом полз вперед, словно червяк, отбрасывая ногами глину назад.

Проход круто поднимался вверх, и из-под ног Эллиот мальчику на голову сыпался гравий. Не смея жаловаться, он несколько раз останавливался, чтобы смахнуть пыль и песок с лица.

Вдруг впереди все затихло. Уилл уже готов был окликнуть Эллиот, когда услышал отзвуки ее движений, эхом разносившиеся в пещере попросторнее. Мальчик прополз по последнему, почти отвесно уходящему вверх участку и через оптический прицел увидел, что они оказались в галерее размером примерно десять на пятьдесят метров. Отряхнувшись, он закашлялся от пыли, которой наглотался.

— Заткнись, — прошипела Эллиот.

Уиллу удалось заглушить кашель, прикрывшись рукавом, после чего он устроился рядом с девушкой.

Заглянув в зубчатую расселину в земле, они с головокружительной высоты увидели залу, похожую на огромный кафедральный собор. Далеко внизу мальчик сумел различить мерцание многочисленных огней. Немного отодвинувшись назад и наклонив голову, Уилл смог лучше рассмотреть, что находится внизу: какие-то странные механизмы. Сквозь свечение, исходившее от них, он насчитал десять машин, поставленных в ряд.

Имея форму приземистого цилиндра, каждая оканчивалась одним рифленым устройством, похожим на колесо. Они напомнили мальчику механизмы, которые использовались при возведении Лондонской подземки. Уилл сразу сообразил, что это тоже какие-то машины для копания. Потом заметил несколько групп неподвижно стоящих копролитов и кучку стигийцев, издалека наблюдающих за ними. Покосившись на винтовку в руках у Эллиот, он спросил себя, не собирается ли она пустить ее в дело. С такой позиции ничего не стоило пристрелить стигийца-другого.

Через несколько минут все внезапно зашевелились. Несколько копролитов медленно двинулись вдоль ряда, замыкали шествие стигийцы, угрожающе направив на них длинные винтовки. Коренастые толстячки казались крошечными по сравнению с причудливыми машинами, в которые они залезали. Одна из них заработала, с треском взревел мотор, из выхлопной трубы сзади вылетело облако черного дыма. Под пристальным взглядом стигийцев она покатилась вперед, отделившись от ряда других.

Уилл продолжал смотреть, пока машина набирала скорость. Сзади виднелись люки и ряд выхлопных труб, из которых выходили пар и дым. Двигалась она на широких гусеницах, расположенных в передней части, под которыми с треском раскалывались камни. Машина направилась в туннель, выходивший из главной залы и исчезавший из виду. Мальчик догадался, что копролиты поехали на какие-то разработки, но никак не мог понять, почему к ним приставили столько стигийцев.

Эллиот что-то пробормотала, отойдя от расселины, и Уилл услышал, что девушка направилась в угол галереи. Через оптический прибор разглядел, как девушка, просунув руку за валун, вытащила несколько темных свертков. Уилл подошел к ней.

— Что это? — вырвалось у него прежде, чем он успел сдержаться.

— Еда, — помедлив, ответила она, складывая свертки к себе в ранец.

Казалось, больше она ему ничего рассказывать не собирается, но любопытство Уилла не было удовлетворено.

— Кто… откуда это? — отважился спросить он.

Эллиот достала из рюкзака туго замотанный сверток поменьше и спрятала за валун.

— Если и вправду хочешь знать, то это оставили копролиты — так мы торгуем с ними.

Она указала на камень:

— А я для них оставила несколько светосфер, которые ты стащил из Вагонетного поезда.

— А, — только и смог вымолвить мальчик.

— Они полностью зависят от светосфер. Еда нам не то чтобы очень нужна, но мы стараемся помогать им, когда можем.

Она неприязненно посмотрела на Уилла.

— Когда тут такое творится, им любая помощь кстати.

Уилл кивнул, решив, что таким образом она намеревалась бросить камень в его огород. Но поверить в свою вину в том, что стигийцы делали с копролитами, было трудно, и он пропустил ее слова мимо ушей. Мальчик начинал думать, что его обвиняют во всех здешних бедах.

Эллиот отвернулась.

— Уходим, — сказала она, и они направились туда, откуда пришли, к овальному туннелю.

Путь домой прошел без приключений. По дороге остановились, чтобы подобрать пещерную устрицу — она лежала на том же месте, где ее пристроила Эллиот. Единственная толстенькая ножка явно находилась в движении с тех пор, как ее тут оставили, дергаясь из стороны в сторону, — устрица словно пыталась освободиться, оставляя за собой омерзительную белесую смазку, большими сгустками лившуюся из раковины. Но это не отпугнуло девушку, и она, обмотав большую раковину куском ткани, сунула ее в ранец. Пока Эллиот это проделывала, Уилл наблюдал за ней через оптический прицел. Хмурое, неулыбчивое лицо девушки совсем не походило на то, какое он видел несколько часов назад.

Он сожалел о своей вспышке. Он не должен был говорить Эллиот то, что сказал. Уилл совершил ужасную ошибку, и теперь трудно было исправить положение. Мальчик расстроенно кусал губы, стараясь придумать, что бы такое ей сказать. А Эллиот, даже не взглянув на него и не произнеся ни слова, погрузилась в воды «пруда» и исчезла. Он глядел на взбаламученную воду, на клубящиеся водовороты грязи, оставленные девушкой, и чувствовал, что вот-вот расплачется. Сделав глубокий вдох, пошел следом — и понял, что даже благодарен своему погружению в темную, теплую воду. Словно бы эта вода могла очистить его разум от всех забот.

Выкарабкавшись из пруда и вытерев мокрое лицо, Уилл как будто освежился. Но как только взгляд упал на Эллиот, ждавшую в золотой пещере, раскаяние и смущение вновь охватили мальчика.

Он просто не понимал девчонок — они вели себя совершенно необъяснимо, насколько он мог судить. Казалось, они всегда говорят только часть из того, что у них в голове, а потом замыкаются, скрываясь за многозначительным молчанием, не говоря ни слова из того, что действительно важно. В прошлом, общаясь с девочками в школе, Уилл делал все возможное, чтобы решать такие проблемы, постоянно извиняясь за все, что могло бы вызвать обиду, но девчонки просто не хотели ничего знать.

Он взглянул на спину Эллиот и вздохнул. Ну вот, опять натворил глупостей. Что за идиот! Уилл постарался утешить себя мыслью, что оставаться с ней или с Дрейком навечно совсем необязательно. Единственная цель, которая у него осталась, — разыскать отца, чего бы это ни стоило. Все остальное — приходяще.

Пропитанные водой ботинки громко хлюпали в полной тишине. Дойдя до входа на базу, Эллиот с Уиллом вскарабкались по канату. В комнатах стояла тишина, и мальчик понял, что Кэл, устав от тренировок, пошел спать.

В коридоре Эллиот резко протянула Уиллу открытую руку, отведя глаза. Он остановился, не понимая, что ей нужно, а потом до него вдруг дошло, что она просит вернуть оптический прицел. Он высвободил руку из петли. Взяв прибор, девушка вновь требовательно протянула руку. Он растерялся, но потом вспомнил, что висящую на бедре обойму огневых ружей тоже надо отдать, и развязал узел. Схватив и это, она развернулась и пошла прочь. Уилл остался стоять, пытаясь справиться с чувствами одиночества и сожаления, а вода капала с него на землю.

В последующие недели Уиллу ни разу не пришлось сопровождать Эллиот. Хуже того, на свои «рутинные» вылазки она теперь все чаще приглашала Честера. Уилл с Честером это не обсуждали, но, перехватывая быстрые взгляды своего друга, шепотом переговаривающегося с Эллиот в коридоре, мальчик чувствовал невыносимую боль от того, что теперь остается за бортом. Он ощущал и нарастающую неприязнь к другу, хоть и пытался подавить ее всеми силами. Уилл говорил себе, что Эллиот следовало бы учить его, а не неуклюжего увальня Честера. Но сделать ничего не мог.

Теперь свободного времени было сколько угодно. Больше не нужно было присматривать за братом, который, устав от однообразия комнаты и коридора, теперь ходил взад-вперед в туннеле, начинавшемся прямо за базой. Чтобы заполнить часы, Уилл пытался делать записи в журнале или просто валялся на кровати, обдумывая свое положение.

Он понял, может, с некоторым запозданием, что даже в самых суровых и неблагоприятных условиях, где каждый обязан делать все необходимое для выживания, как бы противно и отвратительно это ни было, уважение и доверие к своим друзьям — важнее всего. Этот принцип не позволял команде распасться. Не подвергай сомнению справедливость Дрейка или Эллиот. Не задумывайся над их приказами. Делай то, что сказали, потому что это для твоего же блага и их тоже.

Но Уиллу также приходилось признать, что у Честера лучше получается повиноваться другим. Похоже, в его душе очень рано сформировалась безоговорочная преданность Дрейку, которую он распространил и на Эллиот.

И Кэл тоже, как и Честер, абсолютно доверял этим двум «вероотступникам». Кэл изменился. Может, так на него повлияло соприкосновение со смертью. Порой в брате Уилла еще вспыхивала прежняя бравада, но он как-то притих и относился к их нынешнему положению даже… стоически.

Уилл выбрал именно это слово, чтобы рассказать, как переменился характер Кэла, делая записи в своем журнале, — он узнал его от отца.

В последующие недели Дрейк регулярно инструктировал их по самым разным вопросам, включая, к примеру, добывание и приготовление пищи. Все началось с той пещерной устрицы, которая в готовом виде чем-то была похожа на очень жесткого кальмара.

Дрейк также брал мальчиков на короткие обходы и учил «полевому делу». Однажды он разбудил их очень рано — как показалось ребятам, хотя время не имело никакого значения в постоянной темноте. Дрейк велел всем троим приготовиться и взял их с собой в туннель, расположенный под базой, в противоположной стороне от Великой Равнины. Они понимали, что эта вылазка ненадолго, так как Дрейк велел захватить только по фляжке с водой и немного продуктов, хотя сам нес целый рюкзак.

Двигаясь по лабиринту проходов, мальчики принялись болтать, чтобы как-то провести время.

— Да они просто дебилы, — вставил Кэл, когда Уилл с Честером обсуждали копролитов.

Это замечание случайно услышал Дрейк.

— С чего ты взял? — негромко спросил он.

Уилл и Честер прикусили языки.

— Ну, — ответил Кэл, к которому явно возвращалась прежняя самоуверенность, — они же просто тупые животные… роются среди скал, совсем как никчемные слизняки.

— И ты серьезно думаешь, что мы чем-то лучше? — продолжал спрашивать Дрейк.

— Конечно.

Встряхнув головой, он повел их дальше, но оставлять слова Кэла без ответа не собирался.

— Они выращивают себе пищу, не обедняя почву, и им не приходится постоянно менять свои участки. И где бы они ни добывали руду, они снова заполняют шахты. Все возвращают назад, потому что умеют быть благодарными Земле.

— Но они же… они всего лишь… — Доводы у Кэла иссякли.

— Нет, Кэл, это мы глупые. Мы — «тупые животные». Выкачиваем все природные ресурсы… потребляем еще и еще… пока вдруг — бац, и они кончились, и тогда берем в руки палки и переходим на новое место, и начинаем все сначала. Нет, копролиты гораздо умнее… они живут в гармонии с окружающим миром. А вы и я… не приспособлены к окружающей среде, мы разрушители. Разве это не глупо?

Следующие несколько километров они прошли в молчании. Уилл ускорил шаг, чтобы нагнать Дрейка, оставив Честера и Кэла позади.

— Что-то хотел спросить? — осведомился Дрейк прежде, чем Уилл поравнялся с ним.

— Э-э, да, — смешался Уилл, спрашивая себя, не стоило ли ему просто остаться позади, с остальными.

— Валяй.

— Вы говорили, что были верхоземцем…

— Хочешь узнать побольше? — перебил Дрейк. — А ты любопытный.

— Да, — промямлил Уилл.

— Да кем я был раньше — не имеет никакого значения, Уилл. Кто кем был — совершенно не важно. Главное — здесь и сейчас.

Пройдя несколько шагов, Дрейк заговорил снова.

— Ты не знаешь и половины… — начал он и осекся, опять умолкнув на несколько секунд. — Послушай, Уилл, кто знает, я мог бы, ускользнув от стигийцев, вернуться в Верхоземье, где мне пришлось бы жить так же, как, например, живет твоя настоящая мать, все время оглядываясь, не выскочит ли вдруг из тени убийца. Я никоим образом не хочу выказать неуважение к Саре, но считаю, что здесь, в Глубоких Пещерах, жить гораздо честнее. Понимаешь, о чем я?

— Нет, не совсем, — признался Уилл.

— Ну, ты же сам видишь, что это не прогулка по парку. Это чертовски тяжело; полуголодное, опасное существование, — сказал Дрейк и, поморщившись, продолжил: — Если тебя и не поймают Белые Воротнички, то есть миллион других опасностей, которые могут в два счета нас уничтожить… инфекции, обвалы, другие «вероотступники» и тому подобное. Но могу сказать тебе, Уилл, что я никогда не чувствовал себя более живым, чем в годы, проведенные здесь. По-настоящему живым. Нет, можно, конечно, укрыться в безопасном, пластиковом верхоземском мире, но это не для меня.

Дрейк умолк, когда они подошли к пересечению с другим туннелем. Он велел мальчикам обождать, пока распакует различное снаряжение. Дрейк проделал это быстро, ни разу не взглянув на мальчиков. Кэл держался позади остальных, переживая, что рассердил Дрейка. Уилл с возрастающим восхищением смотрел, как Дрейк достает набор ружей, которые они с Эллиот повсюду носили с собой.

— Отлично, — сказал Дрейк, разложив на песке стволы, поделенные на две группы, в каждой они были расставлены в порядке возрастания. Мальчики выжидающе смотрели на него.

— Пришло время узнать, как всем этим пользоваться.

Он встал так, чтобы всем было хорошо видно оружие в первой группе, где самым крупным был короткий и широкий ствол (чуть больше отрезка водосточной трубы в обхвате, двадцати сантиметров в длину).

— Все это… с красными полосами вокруг… заряды. Чем больше полос, тем длиннее запал. Если помните, вы сами наблюдали, как Эллиот установила парочку таких по пути.

Уилл открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Дрейк жестом остановил его.

— Прежде чем спросишь, учти: я не собираюсь демонстрировать их действие здесь.

Дрейк повернулся к другой группе.

— А эти, как вы знаете, — продолжил он, указав на несколько стволов поменьше, по соседству с зарядами, — зовутся «огневыми ружьями». Вот это, — произнес Дрейк, указав на самый большой ствол, — тяжелая артиллерия… огневой бомбомет. Видите, у него, в отличие от другого оружия, нет спускового крючка на базе.

Он поднял бомбомет и покачал у ребят перед глазами.

— Простое, но очень эффективное оружие для уничтожения большого количества врагов, в смысле стигийцев. Корпус, — при этих словах он постучал по нему костяшками, и тот глухо звякнул, — сделан из железа и запаян с обоих концов.

Он похлопал его, словно у него в руках был удлиненный барабан-бонго:

— У этой версии запал с конца.

Дрейк сделал глубокий вдох.

— Заряд может быть какой угодно: каменная соль, грифельный сланец или чугун очень эффективны, если вам нужно поразить сразу много целей. Пользуется неизменным успехом у публики, — сказал он с кривой усмешкой. — Попробуйте, какой тяжелый, и что бы ни случилось, не роняйте его!

Мальчики в почтительном молчании передавали бомбомет друг другу, осторожно беря в руки и рассматривая более тяжелый конец, где находился детонатор. Кэл вернул оружие Дрейку, который снова положил его на песок.

Затем Дрейк указал на другие цилиндры:

— А эти более портативные и стреляют как настоящие ружья. У них у всех механический взрыватель, вроде курка или кремня.

Поколебавшись, какое же из них выбрать, он взял среднее в ряду. По размеру оно было почти такое же, как фейерверки, которые Уилл запустил в Вечном городе, — сантиметров пятнадцать или чуть длиннее и несколько сантиметров в диаметре. Ствол тускло поблескивал в свете их фонариков.

Дрейк повернулся из стороны в сторону, демонстрируя правильное положение.

— Как и все оружие подобного типа, оно однозарядное. И осторожней с отдачей: поднесете слишком близко к глазам — и пиши пропало. Как и у остальных, роль спускового механизма играет пружинящий рычаг, расположенный в задней части… Чтобы выстрелить, надо потянуть за шнур.

Он откашлялся и обернулся к ним:

— Итак… кто хочет попробовать?

Мальчишки радостно кивнули.

— Хорошо, сначала из него выстрелю я, чтобы показать, как оно действует.

Дрейк вышел вперед и стал что-то искать на земле, пока не выбрал камешек размером со спичечный коробок. Потом прошел еще шагов двадцать до каменного выступа на пересечении туннелей, на который положил камешек. Вернувшись, взял ружье, но не из разложенных на песке, а из обоймы на бедре. Мальчики столпились рядом.

— Отойдите чуть дальше, ладно? Раз в сто лет они, бывает, вспыхивают.

— Что это значит? — спросил Уилл.

— Взрываются прямо в лицо.

Мальчик вняли предупреждению, особенно Честер — он отодвинулся так далеко, что чуть к стене туннеля не прижался. Уилл и Кэл были не столь осторожны и отошли от Дрейка всего на несколько метров. Кэл весь обратился во внимание. Он смотрел во все глаза, словно наблюдал за охотой на куропаток.

Дрейк помедлил, прицеливаясь, и выстрелил. Мальчики вздрогнули, когда раздался треск. Метрах в десяти от себя они увидели, что удар пришелся в породу, от которой разлетелось облако пыли и осколков. Камешек слегка тряхнуло, но он остался на месте.

— Довольно близко, — сказал Дрейк. — Они не такие точные, как винтовка Эллиот. Сконструированы в основном для ближнего боя.

Он повернулся к Кэлу:

— Теперь ты.

Кэл держался неуверенно, и Дрейку пришлось выровнять его, подтолкнув одну ногу еще больше вперед и повернув плечи. Кэлу не повезло: левая нога еще не окрепла, и на лице мальчика мелькнуло напряжение — ему трудно было удерживаться в таком положении.

— Давай, — сказал Дрейк.

Кэл потянул шнур в задней части ствола. Ничего не произошло.

— Тяни сильнее, — посоветовал Дрейк, — курок должен щелкнуть.

Кэл попробовал еще раз, но при этом отвел дуло от цели. Пуля попала в свод отсека где-то в стороне, и послышалось, как она срикошетила дальше в туннеле.

— Не волнуйся, ты же в первый раз. Раньше никогда не стрелял, так?

— Нет, — хмуро признался Кэл.

— У нас будет гораздо больше возможностей попрактиковаться, когда спустимся глубже. Тут внизу столько зверей — охота хоть куда, — загадочно сказал Дрейк.

Уилл сразу же навострил уши, спрашивая себя, какие же здесь могут водиться животные, но Дрейк позвал его стрелять.

Уилл, дернув шнур, выстрелил с первого раза, и сразу же перед мишенью взлетело облачко пыли.

— Неплохо, — одобрил Дрейк. — Тебе и раньше приходилось стрелять?

— У меня был пневматический пистолет, — сказал Уилл, вспомнив запретную стрельбу из старенького пистолета на Хайфилдском пустыре.

— Попрактикуешься немного и научишься лучше определять расстояние. Теперь ты, Честер.

Честер неуверенно шагнул вперед и взял у Дрейка ружье. Он ссутулился и выглядел очень неловко, когда старался прицелиться.

— Поставь его на ребро ладони. Нет, руку ниже. И ради бога, расслабься, парень.

Дрейк взял его за плечи, но не развернул, как Кэла, а попытался опустить их.

— Расслабься, — повторил он, — и не спеши.

У Честера вид до сих пор был ужасно нелепый, голова снова ушла в плечи. На то, чтобы наконец спустить курок, у него, казалось, ушла целая вечность.

Но на этот раз все не поверили своим глазам.

Никаких осколков, никакого рикошета. Пуля с треском попала в камешек, и он, подбитый, смазанным пятном отлетел в туннель.

— Вот это наш человек! — сказал Дрейк, похлопывая ошарашенного мальчика по спине. — В яблочко.

— Первый приз, — засмеялся Уилл.

Честер будто язык проглотил. Он, моргая, смотрел туда, где лежал камешек, словно не мог поверить в случившееся. Уилл с Кэлом шумно поздравили его, но он явно не знал, что сказать, ошеломленный своей удачей.

Они поняли, что тренировка по стрельбе окончена, когда Дрейк с некоторой поспешностью закатал заряды и ружья в ткань и затолкал все обратно в рюкзак. Но он все-таки оставил на песке одно ружье среднего размера. Уилл засмотрелся на него, размышляя, стоит ли напомнить о нем Дрейку, но тут понял, почему оно осталось.

Из туннеля вылетел камешек и упал прямо перед ними, цокая по земле, пока не остановился в глине у ног Дрейка. Это был тот самый камень, который так эффектно сбил Честер.

Из тьмы раздался скрипучий, шепелявый голос, от которого словно бы вдруг потянуло какой-то вонью.

— Да тут у нас небольшое представление, да, Дрейки?

Уилл быстро взглянул на Дрейка, который настороженно всматривался в темноту, держа наготове ружье. Он не угрожал и не защищался, но Уилл успел заметить убийственную решимость в его лице за секунду до того, как Дрейк опустил линзу на правый глаз.

— Что ты здесь делаешь? Ты же помнишь Правило, Кокс, не так ли? Отщепенцы держатся на расстоянии или наказываются, — громко сказал Дрейк.

— А ты разве соблюдал Правило, когда пробуравил насквозь бедного старого Ллойда, так ведь? И забрал ту девчонку.

В дальнем конце туннеля появилось аморфное пятно — уродливая, горбатая фигура, освещенная фонариками мальчишек.

— А-а, я слышу, что с тобой новички, красавчики. Свежее мясцо.

Существо кашлянуло и продолжило движение вперед, будто плывя над землей. Уилл разглядел, что это мужчина, одетый в нечто вроде накидки, коричневой и очень грязной, покрывающей голову и плечи, как у крестьянки. Он неестественно сгибался, словно получил серьезную травму. Остановившись перед Дрейком с мальчиками, поднял голову. Вид у него был ужасный. Лоб с одной стороны сильно выпирал, как будто под ним выросла небольшая дыня, и в этом месте был очищен от грязи, так что можно было разглядеть сероватую кожу, пронизанную сеткой вздувшихся голубых вен. На черных, потрескавшихся губах виднелся нарост поменьше, отчего рот был постоянно растянут в форме буквы «О». Непрестанно стекавшая с нижней губы липкая, белесая слюна спускалась по подбородку, где повисала, как жидкая козлиная бородка.

Но страшнее всего были глаза. Совершенно белые, словно только что очищенные вареные яйца, без всяких радужек и зрачков. Единственный светлый участок на всем теле, что пугало больше всего.

Из-под накидки высунулась скрюченная рука, похожая на высушенную корягу, описывая в воздухе круг, пока он говорил.

— Есть что-нибудь для старого землекопа? — громко прошепелявил Кокс, разбрызгивая слюну. — Для бедного старика, который научил тебя всему? Может, кто-то из этих юнцов?

— Я тебе ничего не должен. Оставь нас, — холодно ответил Дрейк. — А не то я…

— Это этих мальчишек угри ищут, а? Где ты их прячешь, Дрейки?

Словно кобра перед броском, он подался головой вперед, белые невидящие глаза скользнули по Уиллу и Кэлу, а перепуганный Честер притаился позади. Уилл заметил широкие темные шрамы, по одному над каждым глазом, и множество других, сероватой сеткой покрывавших угольно-черные щеки.

— Запах молодых тел, — Кокс быстро вытер нос узловатой рукой, — красивых и чистых.

— Ты слишком много времени провел здесь… Похоже, недолго тебе осталось, Кокс. Хочешь, помогу? — сухо сказал Дрейк, поднимая ружье.

Человечек быстро обернулся к нему:

— Не надо, Дрейки, так со старыми друзьями не поступают.

И, церемонно поклонившись, отступил в тень. Честер и Кэл не сводили глаз с того места, где он стоял, но Уилл смотрел на Дрейка. Он не мог не заметить, что Дрейк так крепко сжимал ружье, что костяшки пальцев у него побелели.

Он обернулся к мальчикам:

— Этого очаровашку зовут Том Кокс. Уж лучше со стигийцами водиться, чем с этим извращенным подобием человека. Внутри он не здоровее, чем снаружи.

Дрейк судорожно вздохнул.

— Если бы мы с Эллиот первыми не нашли вас, вы вполне бы могли попасть в его лапы.

Взгляд Дрейка упал на огневое ружье, и он, будто удивившись, что до сих пор держит его наизготовку, опустил оружие.

— Вот почему нельзя надолго оставаться на равнине — из-за Кокса и ему подобных. И вы сами видите, что может сделать с вами радиация.

Он вставил огневое ружье обратно в обойму на бедре.

— Нам давно пора идти.

Мотнув головой в ту сторону, где стоял Том Кокс, он вдруг задержал свой взгляд, словно увидел какие-то тени, которые мальчики и вообразить себе не могли. Потом повел их прочь, все время оглядываясь, чтобы убедиться, что Кокс не идет следом.

Как-то ночью Уилл беспокойно спал, время от времени проваливаясь в забытье. В очередной раз отключившись, он внезапно проснулся от доносившегося из коридора голоса Эллиот. Звук был настолько слабым и неправдоподобным, что Уилл с трудом мог сказать, в действительности слышит его или во сне. Только мальчик сел в кровати, как в комнату, еле передвигая ноги, вошел Честер. С него текла вода — судя по всему, он только что проплыл через «пруд».

— Все в порядке, Уилл? — спросил он.

— Вроде бы да, — сонным голосом отозвался Уилл. — С обхода?

— Да… только вернулись. Там все тихо. Без происшествий, — весело сказал Честер, снимая ботинки.

Он говорил непринужденным, по-военному будничным тоном, словно делал лишь то, что велел ему долг — причем с усердием.

Уилла неожиданно поразила мысль, насколько изменилась их дружба за прошедшие два месяца, словно встреча Кэла со смертью в «сахарной ловушке» и знакомство с Дрейком и Эллиот, особенно с ней, как-то сместили геометрию их отношений, все их привязанности. Мальчик снова лег, положив руки под голову, и стал вспоминать, какой была их прежняя дружба с Честером. Погружаясь в сон, Уилл с благодарностью отдался теплой дремоте, убеждая себя, что ничего не изменилось. Он слушал, как Честер снимал мокрую одежду, и чувствовал, что может сказать ему все что угодно.

— Смешно, — тихо произнес Уилл, чтобы не разбудить брата.

— Что? — спросил Честер, складывая брюки, словно он готовил на завтра школьную форму.

— Сон один видел.

— А, — рассеянно сказал Честер, вешая мокрые носки на гвозди, торчавшие из стены, чтобы просушить.

— Правда странный. Я был в каком-то теплом, солнечном месте, — не спеша рассказывал Уилл, стараясь вспомнить сон, который уже начал забываться. — Ничего не происходило, никаких особых событий. И еще там девушка была. Какая-то незнакомая, но я знал, что она нам друг.

Уилл на секунду замолк.

— Такая красивая… даже сейчас, когда глаза закрываю, ее лицо стоит перед глазами, спокойное и такое… такое совершенное. Мы лежали на траве — как будто устроили пикник на лугу или где еще. Нас обоих, кажется, клонило в сон. Но я знал, что мы были там, где задумано, в том месте, которому мы оба принадлежали. И хотя мы не двигались, казалось, что мы плывем на кровати из мягкой травы, нас окружала такая мирная зелень, а над головами было чистейшее голубое небо. Мы были счастливы, очень счастливы.

Он вздохнул.

— Это было так не похоже на сырость, и жару, и камни, которые здесь вокруг. Во сне все было легко… а луг такой реальный… Даже запах травы чувствовался. Это было…

Он, наслаждаясь остатками тающих образов и ощущений, умолк. До него вдруг дошло, что он говорил какое-то время, не слыша ни ответов, ни звуков из угла Честера, и приподнял голову.

— Честер? — тихо позвал он.

Закутавшись в одеяло, тот уже отвернулся к стене и заснул.

Уилл медленно, безропотно выдохнул и закрыл глаза, намереваясь вернуться в свой сон, но понимая, что ничего похожего уже не приснится.

Глава 27

С невообразимым стуком Вагонетный поезд кренился и раскачивался из стороны в сторону так сильно, что Саре казалось — он вот-вот сойдет с рельсов. Крепко вцепившись в сиденье, она бросила встревоженный взгляд на Ребекку, которая выглядела совершенно невозмутимой. Девочка словно бы пребывала в трансе, на лице у нее было написано абсолютное спокойствие, а глаза широко открыты, но взгляд устремлен в никуда.

Потом поезд вошел в прежний гипнотический ритм. Сара вздохнула свободнее, оглядев пространство караульного вагона. Еще раз позволив взгляду поблуждать там, где сидели патрульные, она быстро отвела глаза, не желая, чтобы они заметили ее интерес.

Ей пришлось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что все это происходит на самом деле: не только то, что она сидела плечом к плечу с четырьмя патрульными-стигийцами, но и то, что они действительно настоящие патрульные, члены «Отряда Хобба», как их именовали в некоторых кругах.

Когда она была маленькой, отец рассказывал ей страшные сказки об этих солдатах, как они любили есть колонистов живьем, а если девочка не слушалась и не шла сразу спать, то пугал тем, что на рассвете придут эти каннибалы. По словам отца, они прячутся у кроваток непослушных детей, а если высунуть из-под одеяла ножку, то отгрызут ее до лодыжки. Он говорил, они питают особую слабость к юной плоти. После таких рассказов Сара совсем не могла заснуть.

Став немного старше, она узнала от Тэма, что эти таинственные люди действительно существуют. Конечно, в Колонии каждый знал о Дивизии — армии, которая патрулировала границы Квартала и Вечного города, районов, залегающих близко к поверхности, где у колонистов был хоть какой-то шанс выбраться наверх.

Но патрульные — это совсем другое дело, они редко появлялись на улицах, если вообще там бывали. В результате колонисты окружили мифами и их самих, и их мастерство в бою. Некоторые из наиболее жутких баек, которые рассказывал Тэм, были правдой: у него была проверенная информация о том, что те сожрали ссыльного колониста, когда у них кончились съестные припасы. Тэм еще говорил, что «Хобб» — одно из имен дьявола, очень меткое, как он считает, для этих демонических воинов.

Кроме этой и многих других, явно выдуманных историй, которыми шепотом обменивались за закрытыми дверями, о патрульных было практически ничего не известно. Знали только, что их привлекали к секретным операциям на поверхности, да и это могло быть домыслом. Что касается Глубоких Пещер, поговаривали, что там они тренируются выживать длительное время без всякой помощи. А теперь, когда Сара узнала их поближе, она убедилась, что они обладали самой устрашающей внешностью, а в серых, мутных, как у мертвых рыб, глазах стоял вечный холод.

В большом, но довольно простом вагоне было достаточно места, он передвигался на такой же ходовой части, как и у грузовых платформ. Его бока и крыша были обшиты деревянными планками, которые по дороге так часто обдавало жаром и потоками воды, что вагон совсем покоробился. Между планками зияли широкие щели, пропуская внутрь дым и стремительный ветер, пока поезд мчался вперед, отчего поездка для Сары была немногим лучше той, которую Уилл с друзьями совершили на открытой грузовой платформе. Грубые деревянные скамьи протянулись вдоль обеих стен вагона, а к полу в каждом его конце были привинчены низенькие, по колено, столики, последний из которых занимали четверо патрульных.

Солдаты были облачены в униформу — песочно-коричневые длинные плащи и свободные брюки с широкими щитками на коленях, — совсем не похожую на ту, которую носило большинство стигийцев. Саре тоже выдали комплект такой одежды: сейчас она ее надела, хотя носить все это было не слишком удобно. Ей не пришлось прикладывать особых усилий, дабы представить, что бы сказал Тэм, увидев ее в униформе их заклятых врагов. Касаясь лацканов куртки, она живо вообразила себе разочарование, написание на лице брата. Почти слышался его голос:

— Ой, Сара, как ты только в это влезла? Ты понимаешь, что делаешь?

Не в состоянии справиться с неприятным чувством в душе, она с трудом сохраняла спокойствие, и каждый раз, когда женщина принималась ерзать на жесткой скамье, одежда не издавала ни малейшего звука, опровергая расхожее убеждение, что их делали из кожи копролитов; судя по всему, форму шили из особенно мягкой, тончайшей телячьей кожи. Сара поняла: это делается, чтобы патрульные двигались незаметно, без фирменного скрипа черных как смоль костюмов, в которых щеголяли в Колонии.

Патрульные спали по очереди, двое спящих клали ноги на стол, пока двое других бодрствовали, оставаясь неестественно спокойными, сидя прямо, как стержень, устремив глаза прямо перед собой. От них, даже уснувших, веяло свирепой бдительностью, словно они были готовы в любую секунду броситься в бой.

Сара и Ребекка даже не пытались разговаривать из-за беспрерывного шума, который был громче обычного, о чем Ребекка предупредила ее заранее, потому что поезд ехал в два раза быстрее своей средней скорости.

Вместо разговоров Сара рассматривала сумку, по виду похожую на потрепанный школьный ранец, стоявшую на столе перед Ребеккой. Из нее торчала пачка верхоземских газет, на верхней виднелся заголовок «Ультра-вирус бьет наповал», набранный жирным шрифтом. Сара уже несколько недель не знала, что происходит на поверхности, и даже отдаленно не могла представить себе, что это значит.

Во время поездки она не один час терялась в догадках, чем такие статьи могут быть интересны Ребекке и стигийцам. Ее так и подмывало вытащить газеты из ранца, чтобы узнать подробности.

Но Ребекка ни разу не сомкнула глаз, даже не задремала. Прислонившись к стене, она сидела, аккуратно скрестив руки на коленях, словно погруженная в глубокую медитацию. Что-то в ее позе приводило в замешательство.

Обменяться парой фраз с ней Саре удалось, лишь когда поезд стал замедлять ход до самого малого, а потом и вовсе остановился.

Ребекка словно резко очнулась от странного оцепенения, неожиданно склонилась вперед и заговорила с Сарой.

— Штормовые ворота, — только и сказала она, после чего взяла газеты из сумки и принялась их пролистывать.

Сара кивнула, ничего не ответив, так как в этот самый момент откуда-то донесся скрежет. Патрульные встрепенулись, один из них раздал пассажирам консервные банки с полосками вяленого мяса и побитые белые эмалированные кружки с водой. Сара, поблагодарив, взяла свою порцию, и они молча принялись за еду, а поезд тронулся снова. Едва успев отъехать, он вновь остановился с резким толчком, и ворота за ним с лязгом захлопнулись.

Ребекка внимательно изучала газету.

— О чем это? — поинтересовалась Сара, скосив глаза на заголовок, гласящий «ПАНДЕМИЯ: ОФИЦИАЛЬНАЯ ВЕРСИЯ». — Это свежие газеты?

— Да. Достала их сегодня утром, когда была в Верхоземье.

Ребекка бросила взгляд вверх, складывая газету.

— Вот глупая! Все время забываю, ты же знаешь Лондон. Я купила их рядом с Сент-Эдмундсом — знакомо, наверно?

— Это больница… в Хэмпстеде, — подтвердила Сара.

— Да, та самая, — сказала Ребекка. — И бог мой, ты бы видела, какая там неразбериха перед приемным отделением «Скорой», полный кавардак — очереди тянутся на целую милю.

Она театрально тряхнула головой, замолчала и улыбнулась, как довольная кошка, которая только что скушала миску самых нежных сливок.

— Правда? — откликнулась Сара.

Ребекка фыркнула:

— Вся жизнь в городе замерла.

Сара искоса наблюдала, как Ребекка вновь развернула газету и принялась читать.

«Но этого не может быть!»

Ребекка утром была в здании Гарнизона, готовилась к путешествию на поезде. Сара мельком видела ее, слышала голос, доносившийся по коридорам, — девушка не могла уйти из здания больше чем на час, при любом раскладе. Ей бы никак не хватило времени добраться до Хайфилда и обратно, не говоря уж о Хэмпстеде. Скорее всего, Ребекка лжет. Но зачем? Разыгрывает, чтобы посмотреть на реакцию? Или хочет показать свой авторитет, свою власть над ней? Сара была так озадачена всем этим, что больше не стала расспрашивать о новостях.

Поездка подходила к концу, когда Ребекка отложила газеты и, сделав последний глоток из чашки, наклонилась и вытащила из-под скамейки длинный сверток, обмотанный мешковиной. Она протянула его Саре, та взяла и, развернув, увидела, что это одна из длинных винтовок патрульных в комплекте со световым прицелом. Как-то в Гарнизоне ей доводилось брать в руки похожее оружие, когда солдат-стигиец, весь израненный в сражениях, инструктировал ее, как им пользоваться.

Сара вопросительно посмотрела на Ребекку. Не дождавшись никакой реакции, наклонилась к девушке.

— Это мне? Правда? — спросила она.

Сдержанно улыбнувшись в ответ, Ребекка медленно кивнула.

Зная, что не стоит снимать кожаные чехлы с обоих концов короткого медного прицела, поскольку случайный луч света может сжечь элемент внутри, Сара подняла оружие к плечу. Попробовав его на вес, она направила ствол в пустой конец вагона. Винтовка была тяжела, но женщина могла справиться с ней без проблем.

Сара чуть не замурлыкала от удовольствия. Этот подарок был знаком доверия со стороны Ребекки, хотя неправдоподобное утверждение насчет поездки в Хэмпстед сегодня утром все еще немного беспокоило Сару. Она постаралась убедить себя, что Ребекка, должно быть, перепутала дни и имела в виду другое утро. Лучше выкинуть это из головы и сосредоточиться на своем деле.

Сара провела пальцами по матовому стволу. Ее снабдили оружием с единственной целью. Теперь у нее есть нужные инструменты, и она готова на все, чтобы отомстить за смерть Тэма. Это ее долг перед ним и мамой.

Поезд продолжал набирать темп, Сара же провела остаток поездки, не выпуская ружье из рук, иногда вскидывая его, проверяя затвор, оттягивая чувствительный спусковой крючок на пружине и вхолостую спуская его, а порой просто клала его на колени.

Глава 28

Дрейк вывел мальчиков на обход на Великую Равнину, и все пошли вдоль той линии, которую он называл «периметром», где, по его словам, патрульных меньше всего.

Это был знаменательный день, поскольку Кэл впервые после того, как Уилл с Честером несколько недель назад принесли его, метавшегося в бреду, на базу, проплыл через «пруд» и выбрался на огромную территорию Великой Равнины. Дрейк очень вовремя решил позволить ему уходить с базы. Кэл полностью оправился и был готов сменить обстановку. В замкнутом пространстве он уже чуть с ума не сходил. И хотя мальчик еще немного хромал, чувствительность в ноге восстановилась почти полностью и он рвался идти дальше.

Миновав «пруд», они с Дрейком и Эллиот отправились в путь, и Уилл с восторгом почувствовал, что они впервые выступили единой группой. Спустя несколько часов нелегкого продвижения во главе с Эллиот Дрейк предложил ненадолго уйти с равнины в лавовую трубу. А перед этим — немного перекусить и выслушать краткий инструктаж. Стоя в тусклом свете во впадине в земле, он раздал провизию, после чего все устроились подкрепиться.

Уилл не удивился, увидев, что Честер с Эллиот уселись рядом и о чем-то секретничали. Даже пили воду из одной фляжки. Приподнятое настроение Уилла как-то померкло, и он вновь почувствовал себя изгоем. Это настолько выбило мальчика из колеи, что у него даже аппетит пропал.

Уиллу захотелось в туалет, и он в порыве раздражения вскочил на ноги и, шаркая по земле, отошел в сторону. Он даже повеселел от того, что на время, нужное для отправления естественных нужд, избавлен от созерцания умиротворенной беседы Честера и Эллиот тет-а-тет. Отойдя, мальчик бросил взгляд через плечо на остальных, сидевших вокруг фонаря. Даже Дрейк с Кэлом увлеклись обсуждением чего-то настолько, что не заметили, что он делает.

Уилл не собирался уходить далеко, но, погруженный в свои мысли, просто шел себе куда глаза глядят. Все яснее становилось, что он остался в стороне от остальных, потому что у него была конкретная цель, долг. Все — и Дрейк, и Эллиот, и Честер с Кэлом, — казалось, не думали ни о чем, кроме выживания, каждодневных забот, будто не представляли никакой иной участи, кроме как вести примитивное существование в этом проклятом месте.

А Уилл чувствовал в себе одну-единственную, но всепоглощающую потребность; есть нечто, что он обязан сделать. Так или иначе, мальчик собирался разыскать своего отца, и после воссоединения они вдвоем, как единая команда, будут исследовать подземный мир. Совсем как в добрые старые времена в Хайфилде. А потом, все изучив, они выберутся на поверхность и представят свои открытия. Уилл аж споткнулся, внезапно осознав, что кроме Честера никто уходить из-под земли и не захочет, ни у кого из них нет ни намерения, ни желания перебираться в Верхоземье. Что ж, у него — особое призвание, и он точно не собирается провести остаток жизни в этой суровой подземной ссылке, удирая, как перепуганный кролик, каждый раз, как появляются стигийцы.

Дойдя до стены периметра, Уилл увидел перед собой несколько отверстий лавовых труб. Он шагнул в ближайшую, наслаждаясь ощущением обособленности, когда его окутала чернильная тьма. Сделав, что собирался, Уилл выбрался из лавовой трубы, все еще занятый мыслями о будущем. Но пройдя шагов десять, заметил, что что-то не так.

Мальчик остановился как вкопанный. Там, где, как ему казалось, он оставил остальных, ничто не шевелилось: ни голосов, ни света. То, что он увидел — вернее, чего не увидел, — привело Уилла в полнейшее замешательство. Группы там не было. Все ушли.

Уилл не стал сразу впадать в панику, говоря себе, что, наверное, не туда посмотрел. Но нет, он был абсолютно уверен, что место правильное, и к тому же он не мог отойти от них так далеко.

Постояв несколько секунд в темноте, мальчик поднял фонарик над головой и поводил им туда-сюда в надежде, что так сможет дать понять остальным, где находится.

— Вот вы где! — воскликнул он, заметив их.

Кто-то из группы, не приближаясь, в ответ на взмахи фонаря дал ответный сигнал короткой вспышкой.

И тут Уилл разом увидел всех, словно выхваченных из темноты вспышкой фотокамеры, хаотично бегущих, как стадо спугнутых газелей — такими они на мгновение отпечатались в сознании мальчика. Его фонарик осветил Дрейка, быстро показавшего рукой куда-то вдаль, будто он пытался о чем-то предупредить. Но Уилл не понял, что тот хотел сообщить. А после этого и Дрейк, и все остальные пропали из виду.

Уилл взглянул туда, где они сидели. Он оставил там куртку и рюкзак, взяв с собой только маленький фонарик на батарейках. Больше при себе ничего!

Все сжалось внутри, словно его сбросили с высокого здания. Надо было сказать им, куда он идет, а еще Уилл с неотвратимой уверенностью понимал, что в таком смятении они побежали бы только от страшной угрозы. Мальчик знал, что и ему следует бежать. Но куда? Попробовать их догнать? Что делать? Он растерялся, не зная, что предпринять.

Вдруг Уилл снова почувствовал себя маленьким, вспомнив, как он первый раз пошел в начальную школу в Хайфилде. Отец оставил его у главного входа, даже не подумав удостовериться, знает ли сын, где очутился. И Уилл с нарастающим чувством тревоги бродил по пустым коридорам, растерянный, не зная к кому обратиться.

Мальчик, напрягаясь изо всех сил, попытался еще раз разглядеть Дрейка и остальных или хотя бы вычислить, куда они направились. Наверняка укрылись в одной из лавовых труб. Он встряхнул головой. Да какая от того польза?! Их слишком много. Шансы, что он выберет нужную, равны нулю.

— Что же делать? — быстро спросил он себя несколько раз.

Уилл стал всматриваться в горизонт, куда указывал Дрейк. Там все выглядело вполне безобидно. Он взмолился, чтобы там ничего страшного не появилось, в глубине души понимая, что это невозможно. «Что это было? Что заставило их так бежать?» Вдалеке послышался лай, и от страха у него зашевелились волосы.

Ищейки!

Мальчик вздрогнул. Это означало только одно. Стигийцы близко. Он лихорадочно взглянул туда, где оставил свои вещи, но в полутьме ничего не увидел. Успеет ли он добраться туда вовремя? Решится ли? У него же при себе ничего, ни светосфер, ни еды, ни воды, только фонарик. Охваченный нарастающим ужасом, Уилл стоял и смотрел на крошечные огоньки, там, откуда приближались стигийцы — казалось, они еще очень далеко, но ему и этого хватило, чтобы впасть в слепую панику.

Мальчик сделал несколько нерешительных шагов туда, где остались куртка и рюкзак, как вдруг, буквально через секунду, что-то громко хлопнуло. Осколки камня разлетелись в метре от его головы. Последовала очередь выстрелов, многократно усиленная эхом, словно отдаленные раскаты грома.

Вот гады, стреляют!

Уилл, пригнувшись, увидел, как подлетел вверх песок с другой стороны от него. И еще. Отвратительно близко. Воздух колебался будто живой, шипя от пролетающих пуль.

Прикрыв рукой фонарик, мальчик бросился на землю. Не успел перекатиться за небольшой валун, как по нему застучала очередь, донесся запах горячего свинца и пороха. Бесполезно; целятся наверняка — похоже, точно знают, где он.

С трудом поднявшись на ноги и припадая к земле низко-низко, Уилл неуклюже побежал в лавовую трубу, видневшуюся позади.

Миновав изгиб в туннеле, он, не останавливаясь, побежал дальше, пока не оказался у пересечения проходов, и повернул налево, тут же обнаружив на пути огромную расщелину. Поспешно вернувшись к развилке, мальчик понял, что надо как можно дальше оторваться от стигийцев.

Но нельзя было забывать и о том, что, чтобы вернуться к Дрейку и остальным, ему потом придется вновь пройти весь путь в обратном направлении. И если он станет убегать не глядя, сделать это будет практически нереально. Лавовые трубы представляют из себя запутанную сеть туннелей, каждый из которых внешне неотличим от соседнего. Он понятия не имел, как сумеет вернуться назад, без каких-либо меток или знаков.

Разрываясь между необходимостью спастись и перспективой заблудиться (что неизбежно, если он пойдет дальше), мальчик несколько секунд, колеблясь, стоял на развилке. Прислушался, не идут ли стигийцы по следу. Гулкий лай ищейки подстегнул Уилла к действию. Остается только бежать. Он бросился вперед, не замедляя темп ни на секунду, чтобы оторваться от стигийцев.

Всего за несколько часов мальчик пробежал немалое расстояние. Ему не пришло в голову, что надо бы экономнее расходовать фонарик. А тот, к его ужасу, стал потихоньку меркнуть. Уилл начал беречь заряд батареек, выключая фонарь, когда впереди появлялся ровный проход, но через некоторое время свет стал мерцать и притух до бледно-желтого.

А потом и вовсе погас.

Мальчику навсегда запомнился ужас, охвативший его в то мгновение, когда он погрузился в абсолютную, давящую темноту. Уилл неистово встряхивал фонарик, тщетно стараясь выжать из него хоть немного света. Вытащил батарейки, покатал их в руках, чтобы разогреть, вставил на место, но все было бесполезно. Сели!

Он только и мог что вслепую пробираться по невидимым туннелям. Мало того что Уилл не имел ни малейшего представления, куда идет, и запутывался все больше и больше, так еще и позади, в туннелях, периодически раздавались какие-то звуки. Мальчик хотел остановиться и прислушаться, но мысль об ищейке, выскакивающей из темноты и нападающей на него, гнала дальше. Страх погони был сильнее ужаса перед безжалостной тьмой, в которую он погружался все глубже и глубже. И Уилл чувствовал себя брошенным и неизмеримо одиноким.

«Идиот! Кретин! Дурак! Почему не побежал за остальными? Было же время! Вот дурак!» Сознание собственной вины быстро и плотно охватило Уилла, как и захлестнувший мрак, став физически ощутимым, будто вязкий черный суп.

Мальчик был в отчаянии, и лишь одна-единственная мысль заставляла его продолжать путь.

Уилл цеплялся за нее, и путеводная звезда надежды вела его вперед. Он представлял, как вновь встретится с отцом и как все опять будет хорошо, совсем как в недавнем сне.

Уилл знал, как тщетны такие попытки, но все же, чтобы хоть чуть-чуть успокоиться, время от времени звал его в темноте.

— Пап? — кричал он. — Папа, ты здесь?

Доктор Берроуз сидел на меньшем из двух валунов, облокотившись на тот, что побольше, задумчиво жуя сушеную полоску чего-то съедобного, оставленного для него копролитами. Непонятно было, животного оно происхождения или растительного, но судя по вкусу, состояло по большей части из соли, и доктор был за это благодарен. Следуя извилистому маршруту на карте, он пропотел насквозь и чувствовал, как ноги сводят судороги. Он знал: без соли (и чем больше, тем лучше) он бы оказался в беде.

Доктор Берроуз повернулся взглянуть на стену ущелья. Во тьме терялась крохотная тропинка, по которой он только что спустился — опасный уступ, настолько узкий, что доктору пришлось всем телом прижаться к стене, медленно и осторожно сходя вниз. Он вздохнул. Не хотелось бы проделать это еще раз в спешке.

Доктор снял очки и тщательно протер их рукавом ветхой рубашки. Он сбросил костюм копролита несколько километров назад — тот был слишком громоздок и тесен, чтобы и дальше его носить, несмотря на сохранившуюся у доктора тревогу по поводу радиации. Мысленно возвращаясь назад, он думал, что мог немного переоценить риск — скорее всего, излучение сосредоточено лишь в определенных зонах на Великой Равнине, и в любом случае, он провел там не так уж много времени. Кроме того, сейчас не об этом надо беспокоиться, есть вопросы куда важнее. Он взял карту и в тысячный раз стал изучать похожие на паутину пометки.

Зажав в углу рта сушеную полоску, словно незажженную сигарету, Берроуз отложил карту и, используя большой валун в качестве подставки, открыл журнал, чтобы взглянуть на место, не дававшее ему покоя. Пролистал страницы с зарисованными каменными табличками, которые он нашел вскоре после прибытия на Вагонетную станцию. Остановившись на одном из последних изображений, доктор принялся его изучать. Тот был зарисован немного небрежно из-за неважного физического состояния доктора Берроуза, но несмотря на это, вполне удовлетворительно, поскольку большинство деталей были схвачены. Доктор еще какое-то время рассматривал его, а потом в раздумьях откинулся назад.

Табличка, изображенная на этой странице, отличалась от других, найденных им; во-первых, была крупнее, и кроме того, некоторые надписи на ней были непохожи на все другие, обнаруженные на том месте.

На ней просматривались три отдельных фрагмента; письмена самого большого были составлены странной клинописью, которую он никак не мог расшифровать. К несчастью, на всех табличках, которые он видел в той пещере, были написаны те же самые буквы. И придать им какой-то смысл никак не получалось.

Ниже шел другой кусок текста, записанный странными угловатыми клинописными буквами, совсем не похожими на предшествовавший участок — не похожими ни на что из изученного доктором за все эти годы. И с третьим фрагментом — то же самое, только там были вырезаны причудливые символы, странные, таинственные рисунки — все за пределами его понимания.

— Просто не понимаю, — медленно произнес он, хмурясь.

Доктор перелистал страницы, открыв журнал там, где уже были бегло набросаны какие-то догадки, пытаясь перевести хоть малую часть из этих трех фрагментов. Взглянув на повторяющиеся символы на среднем и нижнем фрагментах, доктор подумал, что сможет, составив их вместе, понять клинописные тексты. Даже если они схожи с китайским логографическим письмом, с чудовищным количеством различных символов, все-таки есть надежда, что ему удастся разгадать основную последовательность.

— Ну же, ну, думай, — подгонял он себя, ворча и ударяя ладонью по лбу.

Переместив сушеную полоску в другой уголок рта, Берроуз вновь принялся за работу.

— Я… просто… не… понимаю, — пробормотал он.

В полном отчаянии доктор вырвал страницу с догадками и, смяв, швырнул через плечо. Потом сел, сплетя пальцы, и погрузился в размышления. Журнал соскользнул с камня.

— Черт! — воскликнул он, нагнувшись, чтобы поднять его.

Журнал открылся на странице с рисунком, который вызывал больше всего вопросов. Доктор положил его обратно на камень.

И тут послышался какой-то звук. Скрип, а следом за ним множество щелчков. Он оборвался так же внезапно, как и возник, но Берроуз, не медля, поднял светосферу и принялся насвистывать сквозь зубы, стараясь себя успокоить.

Потом доктор светосферу опустил, и та осветила страницу журнала, которую у него никак не получалось перевести.

Доктор наклонился ниже к странице, потом еще ниже…

— Вот балда, — рассмеялся он, просмотрев доселе бессмысленные письмена.

Сейчас все его внимание привлекал средний фрагмент.

— Да, да, да, ДА!

Видимо, зарисовывая табличку, он пребывал в таком плохом состоянии, что просто не узнал алфавит. Вверх ногами записал.

— Это же финикийское письмо, тупица! Ты же не так смотрел! И как только умудрился?

Берроуз поспешно принялся делать записи и обнаружил, что от восторга пытается воспользоваться наполовину сжеванной полоской пищи в качестве ручки. Выбросив ее и схватив карандаш, он быстро стал писать на краю листа, порой не сразу догадываясь, какая перед ним буква, поскольку зарисовка в некоторых местах была неаккуратной — а может, сама табличка потерлась или повредилась.

— Алеф… ламед… ламед… — бормотал он про себя, переходя от буквы к букве, с некоторым опасением думая, что следующая окажется непонятной или он не сможет с ходу ее вспомнить.

Но буквы восстановились в памяти довольно быстро, поскольку доктор был знатоком древнегреческого языка, который напрямую унаследовал финикийский алфавит.

— Боже милостивый, я ее расшифровал! — воскликнул он, и возглас эхом отозвался вокруг.

Берроуз определил, что письмена на среднем фрагменте таблички представляют из себя какую-то молитву. Ничего особо занимательного в самом тексте не было, но главное — он смог прочесть его. Продвинувшись так далеко, доктор начал изучать верхний отрывок текста, состоявший из непонятных знаков. И эти символы сразу же обрели смысл, ведь теперь он смотрел на пиктографические значки правильно.

Это же не что иное, как месопотамские символы, которые он изучал для своей докторской диссертации! Зная, что месопотамские пиктограммы являются самой ранней из известных форм письма, датируемой 3000 г. до н. э., доктор Берроуз прекрасно понимал, что на протяжении столетий наблюдалась тенденция к тому, что пиктографические значки становились все более и более схематичными. Первоначальные символы понять было нетрудно — изображение лодки, сосуда или пшеницы, — но со временем они стали настолько стилизованными, что обрели сходство с клинописью, вырезанной на среднем и нижнем фрагментах. Превратились в алфавит.

— Да! — сказал он, увидев, что в верхнем отрывке повторяются слова молитвы из среднего куска.

Однако казалось, что эти письмена вовсе не произошли напрямую от пиктографических символов. Внезапно доктор осознал всю важность того, на что случайно наткнулся.

— Господи! Столько тысячелетий назад финикийский писец каким-то образом спустился сюда с поверхности… он сделал это… вырезал перевод с древнего иероглифического языка. Но как он только сюда попал?

Надув щеки, доктор медленно выпустил воздух через губы.

— И эта неизвестная древняя раса… кем они были?.. Кем, черт побери?

Он перебирал в уме возможные варианты, но один, пусть и самый надуманный, по значимости заметно превосходил остальные.

— Атланты… Затерянный город, Атлантида!

Задержав дыхание, Берроуз почувствовал, как от догадки забилось сердце.

Не переводя дух, он забормотал про себя, поспешно переключив все внимание на нижний отрывок на зарисовке, сравнивая его с финикийскими словами, написанными выше.

— Ей-богу, похоже, я разгадал. Это… та же самая молитва! — воскликнул он. И тут же заметил сходство иероглифов в верхней части таблички с формами букв внизу — у него не осталось никаких сомнений, что они как-то связаны, что пиктограммы эволюционировали в буквы.

С помощью финикийского письма, пожалуй, не составит труда перевести нижний фрагмент. Теперь есть ключ, который позволит перевести все таблички, которые он нашел в пещере и переписал в журнал.

— Я могу, черт побери! — ликующе заявил доктор, еще раз пролистывая зарисовки. — Могу читать на этом языке! Мой собственный Розеттский камень.[1] Нет… стойте…

Доктор поднял палец вверх, когда его осенило:

— Камень Берроуза!

Вскочив на ноги, он, обращаясь в темноту, победно потряс журналом над головой:

— Камень доктора Берроуза! Эх вы, болваны, сидящие в Британском музее, в Оксфорде и Кембридже… и плюгавый профессор Уайт, и дружки твои из Лондонского университета, которые нагло присвоили мои римские раскопки… Я ПОБЕДИЛ… МЕНЯ БУДУТ ПОМНИТЬ!

Его слова эхом разнеслись по всему ущелью.

— Может, у меня в руках даже тайна Атлантиды… И ЭТО ВСЕ МОЕ, ЧУРБАНЫ!

Тут опять послышалось щелканье, и доктор поспешил схватить фонарь.

— Что за?..

Там, куда упала полоска съестного, шевельнулось что-то большое. Дрожащей рукой Берроуз направил туда свет.

— Нет! — ахнул он.

Он увидел существо размером с маленький семейный автомобиль, с шестью угловато торчащими членистыми ногами и огромным выпуклым панцирем. Желто-белого окраса, оно тяжело продвигалось вперед. Доктор Берроуз видел, как грязные жвала перетирают еду, брошенную им в сторону. Изучающе поводя усиками из стороны в сторону, существо очень медленно двигалось к нему. Берроуз сделал шаг назад.

— Просто… не… могу… поверить, — выдохнул он. — Что это за… насекомое-переросток, во имя всего святого? Огромный пылевой клещ? — продолжал он, тут же мысленно поправив себя. Он прекрасно знал, что клещи — не насекомые, а паукообразные, проще говоря — пауки.

Что бы это ни было, но оно остановилось, явно осторожничая, ритмично двигая усиками, словно двумя палочками для еды. На голове чудища не было видно ничего похожего на глаза, а панцирь выглядел толстым, как танковая броня. Но приглядевшись поближе, доктор заметил, что он сильно помят, с порезами и вмятинами по всей тусклой поверхности, а по краям видны зловещие углубления — там панцирь словно треснул.

Несмотря на размеры и устрашающую наружность, доктор Берроуз почему-то чувствовал, что опасности этот зверь не представляет. Существо не делало никаких попыток приблизиться к нему, осмотрительно оставаясь на месте, возможно, опасаясь доктора даже больше, чем он боялся его.

— Тебе приходилось драться, ведь так? — сказал Берроуз, направляя на него светосферу. Существо клацнуло жвалами, словно соглашаясь. На несколько секунд доктор отвел взгляд от гигантского клеща, чтобы оглядеться вокруг.

— Это место весьма… богато… поистине золотая жила!

Вздохнув, он порылся в сумке.

— Вот, держи, старина, — сказал доктор, бросив еще одну сушеную палочку причудливому существу, которое поспешно попятилось назад, словно бы испугавшись.

Затем очень медленно подползло чуть ближе, нашло еду и осторожно взяло ее. Существо явно решило, что палочку можно спокойно есть, и, схватив ее челюстями, тут же принялось поглощать, издавая целую гамму скрежещущих звуков.

В благоговении доктор Берроуз вновь уселся на камень и, пошарив по карманам в поисках точилки, принялся затачивать все уменьшающийся карандаш. Жуя, существо согнуло ноги и присело, словно в ожидании еще чего-нибудь вкусненького.

Посмеиваясь над необычностью ситуации, Берроуз взял журнал и, открыв его на чистой странице, решил запечатлеть «пылевого клеща», сидящего перед ним. Он взглянул на незаполненный лист и задумался, мечтательно остановив взгляд. Щелканье гигантского существа резко вывело его из задумчивости, и он понял, чем следует заняться. Перевести остаток текста на камне доктора Берроуза являлось первостепенной задачей.

— Мало времени, — пробормотал он, — мало времени…

Глава 29

— На помощь! Кто-нибудь! Помогите! Здесь есть кто-нибудь?

«Да очнись же ты!.. На что это похоже?»

Резкий, неприятный голос звучал в голове у Уилла. Как ни старался мальчик заглушить его, голос не умолкал.

«Здесь никого нет на целые мили вокруг. Ты сам по себе, приятель», — продолжал голос.

— Помогите! На помощь! На помощь! — кричал Уилл, стараясь всеми силами не обращать внимания на внутренний голос.

«Чего ты ждешь?.. Что папочка выскочит из-за угла и укажет тебе дорогу домой? Доктор Берроуз — „суперпапочка“, который сам заблудился в лондонской подземке? Ну конечно!»

— Да провались ты! — хрипло огрызнулся Уилл на собственные мучительные сомнения, пока крик разносился по туннелям.

«Провались? Вот смешно! Сам-то ты разве под землю не провалился?» — упорствовал голос, будто точно знал, чем все обернется.

«Хуже уже некуда, — продолжал он. — Тебя пора списать со счетов».

Уилл, остановившись, потряс головой, отказываясь согласиться со сказанным. Должен быть какой-то выход.

Он открывал и закрывал глаза, пытаясь различить хоть что-то, но ничего не было видно. Даже в самую темную ночь на земле есть какой-то слабенький свет, а здесь царит абсолютная чернота. И она играет с тобой злую шутку, дает ложную надежду.

Мальчик медленно шел вдоль стены, ведя по ней рукой и чувствуя пальцами твердую поверхность, пока, не потеряв терпение, кинулся бежать. Нога зацепилась за что-то, и он кубарем полетел вперед, упал лицом в рыхлую землю и распластался, тяжело дыша.

Если бы Уилл позволил себе хорошенько задуматься о своем положении, то у него не хватило бы сил это вынести. Заблудиться на более чем на пятимильной, если Тэм не ошибался, глубине под землей — что может быть ужаснее?! По подсчетам Уилла, он бродил, оторвавшись от Дрейка и остальной группы, не менее суток. А может, и дольше, только мальчик понятия не имел, как следить за временем.

Каждая последующая секунда в этом вечном забвении была так же важна и пугающа, как предыдущая, и мальчику казалось, что позади него выстроились миллионы этих секунд. Он и вправду не имел ни малейшего представления, сколько пробыл в этих бесконечных туннелях, но раз в горле так невыносимо пересохло, значит, прошло не меньше двадцати четырех часов. Единственное, что Уилл знал точно, — ни разу в жизни его еще так сильно не мучила жажда.

Он встал, пытаясь нащупать стену. Но пальцы касались только теплого воздуха. Там, где он ожидал ее найти, стены не было. Мальчик тут же представил себя на краю огромной пропасти, и у него закружилась голова. Еще один неуверенный шаг. Пол какой-то неровный, но даже в этом больше нельзя было быть уверенным. Уилл дошел до того, что ему трудно было понять: это пол поднимается под углом или он сам стоит под углом к полу. Мальчик перестал доверять даже собственным ощущениям.

Еще сильнее закружилась голова, и подкатила тошнота. Он попытался восстановить равновесие, раскинув руки в стороны. Через несколько секунд, стараясь удержать это положение, словно кривобокое пугало, Уилл почувствовал себя немного уверенней. Сделал несколько осторожных шагов, но никакого намека на стену так и не появилось. Мальчик закричал, прислушиваясь к эху.

Он вышел в более открытое пространство — это Уилл понял по отражавшимся от стен звукам — наверное, попал на пересечение нескольких туннелей. Мальчик отчаянно старался подавить нараставшую панику: дышал он с присвистом, очень часто, а в ушах неровно стучал пульс. По телу прокатывались неослабевающие волны страха, вызывая непроизвольную дрожь, хотя Уилл не мог понять, холодно ему или жарко.

«Как так получилось?» Вопрос повис в воздухе, как трепещущая бабочка в невидимой паутине.

Собрав все свое мужество, мальчик сделал еще шаг. Стены так и не было. Хлопнув в ладоши, он прислушался к отраженному звуку. Эхо явно говорило о том, что он действительно попал в какую-то пещеру, по размерам большую, чем туннель, — оставалось лишь надеяться, что здесь, во тьме, его не поджидает бездна. Снова головокружение. «Где же стены? Я потерял эти чертовы стены!»

В нем поднялась волна гнева, мальчик так сильно стиснул зубы, что они заскрипели. Сжав кулаки, Уилл издал нечеловеческий вопль, нечто среднее между рычанием и визгом, но ни на то, ни на другое не похожий. Он попытался обуздать свои чувства и понял, что не в состоянии задушить гнев и презрение к самому себе.

«Идиот! ИДИОТ! ИДИОТ!»

Казалось, неприветливый голос в голове празднует победу, уничтожая в сердце всякую надежду, которая помогла бы Уиллу справиться. Он — глупец и заслуживает смерти. Уилл принялся винить других, особенно Честера и Эллиот, выкрикивал оскорбления в их адрес, обращаясь к немой пустоте вокруг, страстно желая кому-то навредить, причинить боль. Здесь, в черной неизвестности, он принялся лупить самого себя, молотя кулаками по бедрам. Потом стукнул по голове, и боль вызвала жгучую ясность, позволившую Уиллу прийти в чувство.

«НЕТ, Я СПОСОБЕН НА БОЛЬШЕЕ! Нужно идти дальше». Опустившись на четвереньки, он пополз, пробуя пальцами каждую выемку, каждую пустоту, вновь и вновь все проверяя, чтобы сослепу не упасть в расщелину. Уилл чего-то коснулся.

Стена! Со вздохом облегчения он потихоньку поднялся на ноги и, прижимаясь к ней, вновь отправился в утомительно медленный путь.

Вагонетный поезд миновал еще несколько пар Штормовых ворот, о которых упоминала Ребекка.

Первым знаком, возвестившим Саре о том, что они подъехали к пункту назначения, стал звон колокола и протяжный, жалобный гудок поезда, который начал тормозить и с визгом остановился. Боковые двери вагона раздвинулись в стороны, и показалась Вагонетная станция, где в окнах слабо горели огни.

— Все меняется, — заметила Ребекка с легкой улыбкой.

Сара, спрыгнув с подножки вагона и размяв затекшие ноги, увидела спешивших к ним стигийцев.

Схватив свой ранец, Ребекка велела Саре оставаться у поезда, а сама пошла встречать стигийцев. Их было не меньше дюжины, и шагали они с такой поспешностью, что поднимали за собой клубы пыли. Сара узнала одного из них — старого стигийца, который ехал с ней в экипаже, когда она возвращалась в Колонию.

Сара не забыла своих старых привычек и потому, чтобы как-то занять время, принялась мысленно определять число солдат и рабочих. Нужно хорошенько ознакомиться с местностью — вдруг представится возможность сбежать?

Кроме разного рода патрульных, разбросанных по всей станции, здесь находился отряд стигийской Дивизии, легко отличимый по зеленому камуфляжу.

«Но зачем они здесь?» — задумалась Сара.

Солдаты проделали большой путь. По прикидкам Сары, их было около сорока и примерно половина при оружии — с бомбомётами и крупнокалиберными винтовками. Остальные сидели на лошадях и, похоже, собирались уезжать.

«Лошади! Да что здесь происходит, черт возьми?»

Сара обратила внимание на расположение строений в пещере, пробежала глазами по сигнальным мостикам и путям над головой. Она постаралась определить, где находятся входы и выходы из пещеры, но это удалось не сразу — в сумраке, окутывавшем ее по периметру, много не разглядишь.

Начиная потеть в форме патрульных, Сара поняла, насколько здесь, внизу, жарче. Втягивая горячий воздух в легкие, она чувствовала, что все вокруг будто пропахло гарью, словно воздух иссушен жарой. Тут все было ново и незнакомо, но Сара была уверена, что сможет акклиматизироваться — как она это сделала и в Верхоземье.

Женщина заметила движение в правой части зданий на станции. Ей едва удалось различить человек шесть или семь, выстроившихся в неровную линию. Раньше женщина их не видела, поскольку те стояли неподвижно и к тому же частично были скрыты грудами ящиков с товарами. По их гражданской одежде Сара догадалась, что то были колонисты, стоявшие со склоненными головами, лицом к сторожившему патрульному с наведенной на них винтовкой. Вряд ли в этом была большая необходимость, так как их руки и ноги были закованы в тяжелые цепи. И убежать они никуда бы не смогли.

Сара решила, что их, скорее всего, отправили в Изгнание. Как бы там ни было, Изгнание сразу целой группы мужчин выглядело в высшей степени странно, если только речь не шла о бунте или организованном восстании, которое стигийцы подавили. Сара как раз задумалась, во что она влезает и не бросят ли и ее тут вместе с этими несчастными, как вдруг услышала голос Ребекки.

Девочка показывала верхоземские газеты старому стигийцу, который высокомерно кивал. Сара решила, что такое оживление, вызванное последними новостями с кричащими заголовками — возможно, о верхоземской эпидемии, — связано с чем-то большим, нежели простое наблюдение стигийцев за текущими событиями там, наверху. Особенно в свете неосторожных слов Джозефа в Гарнизоне о крупной операции в Лондоне. Да, здесь все было серьезнее, чем показалось Саре поначалу.

Газеты перешли в руки других стигийцев, теперь говорил старый стигиец. Сара стояла слишком далеко, чтобы разобрать слова, и, в любом случае, он часто переходил на скрипучий, непонятный язык стигийцев. Потом донесся голос Ребекки.

— Да! — воскликнула она довольно отчетливо, с молодым задором, и выбросила вверх руку в победном жесте, словно ее очень обрадовало то, что рассказал ей старик-стигиец.

Потом старый стигиец повернулся к другому участнику, который, открыв маленький саквояж, вручил что-то Ребекке. Окружающие смотрели во все глаза.

Все стигийцы затихли. Сара не могла толком разглядеть, на что не отрываясь смотрела Ребекка, но порой что-то поблескивало на свету: судя по всему, девочка рассматривала два маленьких предмета, сделанные из стекла или похожего материала.

Ребекка со старым стигийцем обменялись долгими взглядами — явно произошло нечто важное. Стигиец отдал какой-то приказ и в окружении остальных направился в сторону зданий станции.

Ребекка, повернувшись вполоборота, наткнулась на одинокого стигийца, который стоял, охраняя заключенных в цепях. Она подала ему знак, взмахнув ладонью с широко разведенными пальцами, словно прогоняя кого-то. Страж немедля гаркнул на заключенных, и они, волоча ноги, побрели в дальний угол пещеры.

Сара наблюдала, как Ребекка шла обратно, высоко держа те самые два предмета.

— Что будет с этими? — спросила ее Сара, указывая на заключенных, которых теперь едва было видно, поскольку они переместились в тень.

— А, ничего… — сказала Ребекка, добавив несколько неопределенно, словно ее мысли где-то блуждали: — Теперь нам больше не нужны морские свинки.

— И вижу, Дивизия прибыла с тяжелым вооружением, — рискнула высказаться Сара, пока пара солдат на лошадях откатывала первые из орудий.

Но Ребекка не отреагировала на замечание Сары.

— Ибо это Доминион, — приглушенно сообщила она, в восхищении глядя на таинственные предметы. — А Доминион гарантирует, что справедливость вернется к праведным и те, чьи сердца честны, последуют за ней.

Сара разглядела, что предметы представляют собой два небольших сосуда, наполненных прозрачной жидкостью и запечатанных сверху воском. Они были соединены тонкими шнурами.

— Что-то важное? — поинтересовалась Сара.

Ребекка была где-то далеко, восторженно, не отрываясь, созерцая сосуды.

— Что-то связанное с Ультравирусом, о котором писали в газетах? — решилась Сара расспрашивать дальше.

Легкая улыбка заиграла на губах девочки-стигийки.

— Может быть, — поддразнила она. — Наши молитвы вот-вот будут услышаны.

— Значит, вы собираетесь применить против верхоземцев еще один вирус?

— Не просто «еще один вирус». Ультравирус, как они его назвали, был просто разминкой. А вот это, — она потрясла сосудами, — как там говорится у верхоземцев? Не подделка, а настоящая вещь! — Ребекка просияла. — Бог дает… И неизменно продолжает давать.

И прежде чем Сара успела что-нибудь сказать, стигийка зашагала прочь.

Сара не знала что и думать. Она не испытывала никаких нежных чувств к верхоземцам, но не требовалось большого воображения, чтобы понять, что их ожидает нечто ужасное. Она знала, что для достижения своих целей стигийцы, не раздумывая, начнут сеять смерть и разрушения. Но она не позволит, чтобы это хоть как-то ее отвлекло, ведь перед ней стоит лишь одна задача — разыскать Уилла. Нужно выяснить, повинен ли он в смерти Тэма. Это семейное дело, и она не может допустить, чтобы что-то — что угодно — ей помешало.

— Вперед. Нам пора идти. — Один из патрульных подтолкнул Сару в спину, чтобы та двинулась дальше. Впервые кто-то из них обращался прямо к ней.

— Э-э… вы… вы сказали «нам»? — пролепетала она, делая шаг в сторону от четверки патрульных.

Отступив, Сара почувствовала, что кто-то скребется у ее ног, и посмотрела вниз.

— Бартлби! — воскликнула она.

Кот появился словно ниоткуда. Подергивая усами, он тихо, робко мяукнул, а потом, наклонив морду к земле, принюхался и несколько раз глубоко втянул воздух. Потом резко вскинул голову с запачканным черной пылью носом, которая, кажется, была тут повсюду. Пыль коту явно не понравилась, потому что он потер морду лапой и несколько раз громко фыркнул. И вдруг оглушительно чихнул.

— Будь здоров, — вылетело у Сары неожиданно для нее самой. Она очень обрадовалась, что кот вернулся. Будто теперь во время поисков ее будет сопровождать старый друг — кто-то, кому можно доверять.

— Иди, не стой! — нахмурился другой патрульный, ткнув тонким пальцем в дальний конец пещеры за стоящим паровозом, который выпускал клубы пара. — Сейчас же! — прорычал он.

Сара на секунду заколебалась под мертвыми взглядами четырех солдат. А потом кивнула и с неохотой двинулась туда, куда они указывали.

«Ну что… раз уж продал душу дьяволу…» — с оттенком сухой иронии подумала она про себя. Выбрала путь — придется с него не сворачивать.

За спиной маячили темные фигуры, и Сара, покорившись своей судьбе, пошла быстрее, а кот, не отставая, трусил рядом.

Да и какие у нее были варианты с этими вурдалаками, дышащими в шею?

Глава 30

Час шел за часом, лоб и затылок Уилла взмокли от липкого пота из-за жары и постоянно накатывавших волн страха, бороться с которым становилось все сложнее. В горле пересохло; язык облепила пыль, но уже не осталось слюны, чтобы его смочить.

Опять закружилась голова, и мальчик вынужден был остановиться, потому что пол начал уходить из-под ног. Уилл припал к стене, хватая ртом воздух, словно тонул, что-то мыча про себя. С огромным усилием он выпрямился и начал тереть глаза, от чего перед ним замелькали бесчисленные вспышки, и тогда нервы немного успокоились. Но то была лишь краткая передышка, а потом вновь вернулась тьма.

Тогда Уилл присел на корточки и принялся проверять карманы брюк, как уже не раз делал. Пустое занятие, бесполезный ритуал, ведь он отлично знал, что там лежит, — но каждый раз молился: а вдруг чего-то не заметил, самой незначительной вещицы, которая, однако, может пригодиться.

Сначала Уилл вытащил носовой платок и расстелил на земле. Потом достал все остальное и на ощупь разложил на нем. Вот складной ножик, вот огрызок карандаша, пуговица, ниточка, другие случайные безделушки и наконец севший фонарик. Ощупывая каждую вещь, он надеялся — вдруг каким-то чудом одна из них принесет ему спасение. Мальчик коротко, грустно рассмеялся.

Смешно. Что он такое делает?

И все-таки Уилл последний раз проверил карманы: а вдруг что-то пропустил? Разумеется, пусто, только пыль и песок. Уилл разочарованно присвистнул, после чего собрался с силами для заключительной части ритуала. Взяв фонарик, покачал его в руках.

«Ну же, ну, пожалуйста!»

Подвинул кнопку включения.

Абсолютно ничего. Ни намека на свет, ни проблеска.

«Нет! Какая подлость!»

Опять неудача. Хотелось разломать дурацкий фонарь, сделать ему больно, чтобы заставить страдать, как страдает он сам. Чтобы фонарик почувствовал его боль.

В порыве гнева мальчик отвел руку назад, чтобы выбросить бесполезную вещь, но потом, вздохнув, опустил. Он не сможет это сделать. Взревев от бессилия, Уилл сунул фонарик обратно в карман. Потом собрал остальное, завернув в платок, и вернул на место.

«Почему, ну почему я не взял одну из светосфер? Ведь мог бы, что стоило?»

Стоило сделать такую малость, и теперь все было бы совсем по-другому. Тут ему вспомнилась куртка. Если бы он что-то предвидел, то не снимал бы ее. Уилл представил себе ее там, где оставил, лежавшей на рюкзаке. К ней был прикреплен фонарь, а в карманах лежал запасной фонарик и коробка спичек, не говоря уж о нескольких светосферах.

«Если бы… если бы только…»

Эти простые вещи сейчас жизненно важны. А у него с собой только абсолютно бесполезные.

— ДУРАК НАБИТЫЙ! — закричал мальчик, хрипло проклиная и поливая всевозможной бранью черноту вокруг.

Потом замолчал — почудилось, что-то ползет вдалеке, там, куда он смотрит. Может, там, справа, огонек или искорка?

«Что это? Нет, не здесь, вдалеке, какой-то отблеск, да это свет, выход отсюда? Да!»

Сердце бешено заколотилось, и мальчик поспешил туда, но опять упал, ступая по неровной поверхности. Быстро поднявшись, Уилл поискал глазами огонек, изо всех сил всматриваясь в бархатную черноту.

«Исчезло. Где же оно?»

Огонька нет, если он там вообще был.

«Сколько я так еще буду бродить? Пока не…»

Ноги охватила дрожь, дыхание изменило ему.

— Я слишком молод, чтобы умирать, — произнес Уилл вслух, впервые в жизни осознав, что значат эти слова на самом деле.

Мальчик почувствовал, что вымотан. Он начал всхлипывать. Нужно отдохнуть. Упав на колени, Уилл почувствовал под ладонями песок.

«Это неправильно. Я этого не заслужил».

Он попытался сглотнуть, но в горле так пересохло, что ничего не получилось. Мальчик наклонился к самой земле, коснувшись лбом острых песчинок. Открыты глаза или закрыты? Никакой разницы; цветные точки кружились, сплетаясь в узоры, сливались в пятна, танцуя перед глазами и сбивая с толку.

Почему-то перед мысленным взором Уилла возникла приемная мать. Он так ясно видел ее, что подумал, будто очутился возле нее. Миссис Берроуз сидела, развалившись, перед телевизором в залитой солнцем комнате. Видение заколыхалось и сменилось: мальчик увидел приемного отца в совершенно другом месте, где-то глубоко под землей, который беспечно прогуливался, тонко насвистывая, как он это делал всегда.

Потом показалась Ребекка, такая, какой мальчик видел ее тысячу раз. Она на кухне готовила ужин на всю семью — это была ее ежедневная обязанность — нечто неизменное в его жизни, присутствовавшее, казалось, даже в самых ранних его воспоминаниях.

Как в фильме, где смонтированные кадры перескакивают с одного на другой, перед ним вновь возникла Ребекка со злорадной улыбкой, вышагивающая в черно-белом одеянии стигийцев.

«Мерзавка! Коварная, лживая тварь!»

Она предала его, предала всю семью. Это она во всем виновата.

«Дрянь. Дрянь. Дрянь. Дрянь. Дрянь!»

В глазах Уилла она была худшим предателем, чем-то уродливым, темным и злым, посланницей ада, предательницей.

«Вставай!»

Обостренная ненависть, которую он испытывал к Ребекке, подстегнула его. Мальчик распрямился, вновь встав на колени.

«Ну же, поднимайся! Не дай ей победить!» — мысленно крикнул Уилл, заставляя себя встать.

И вот, поднявшись на дрожащие ноги, Уилл замолотил руками в пустоте, в мире бесконечной ночи, уничтожавшей саму его душу.

— Вперед! Иди! ИЩИ ВЫХОД! — кричал он надтреснутым голосом. — ВЫХОД!

Мальчик, спотыкаясь, шел вперед, зовя Дрейка и приемного отца, кого угодно, кто поможет. Но не слышал ничего, кроме эха. Тут прямо позади него обрушилось несколько небольших камней, и он подумал, что кричать, наверное, слишком опасно, и замолчал. Но продолжал идти, придерживаясь ритма, звучавшего в голове.

«Раз-два, раз-два-раз, раз, раз-два».

Скоро Уилл начал видеть ужасные образы, угрожающе нависавшие над ним среди невидимых стен. Он сказал себе, что они нереальны, но те опять являлись ему, снова и снова.

Он вновь начал терять самообладание. Теперь Уилл искренне верил, что сойдет с ума, если жажда и голод не убьют его раньше.

«Раз-два, раз-два…»

Он старался заполнить все мысли ритмом и двигаться дальше, как бы ни было тяжело, но видения не отступали. Они были настолько живыми и реальными, что Уилл почти чувствовал запах, исходивший от них. Собравшись изо всех сил, он постарался отогнать видения, и в конце концов они исчезли.

Мальчик проклинал тот день, когда принял решение сесть в Вагонетный поезд и поехать в Глубокие Пещеры. О чем он думал? Заблудился здесь — а ведь у него была возможность отправиться в Верхоземье. И что может быть страшнее случившегося? Провести остаток жизни в бегах от стигийцев — теперь это казалось не худшим вариантом. По крайней мере, он бы не попал в нынешнее положение.

Уилл опять упал, и очень неудачно. Полетел на острые камни и стукнулся головой. Медленно перекатившись на спину, мальчик распростерся на земле и поднял руки. Обычно в темноте руки выделяются белыми пятнами, но здесь их совсем нельзя было различить, все окутала темень. Его словно больше не существовало.

Еще раз перекатившись, мальчик принялся ощупывать землю впереди, боясь, что может оказаться на краю обрыва. Однако Уилл сознавал, что необходимо встать на ноги, иначе ничего не добьешься.

Поскольку ориентироваться можно было только на слух, Уилл теперь очень хорошо различал отзвуки собственных ботинок, шагая по гравию и пыли. Он научился определять временной интервал от шага до отраженного от стен звука — словно внутри у него был радар. По одному лишь эху можно заранее узнать о зияющих расселинах или об изменении уровня пола.

Поднявшись, мальчик сделал несколько шагов.

Внезапно звуки изменились. Стали тише, словно лавовая труба вдруг резко увеличилась в размерах. Он стал продвигаться как можно медленнее, опасаясь в кромешной тьме упасть в пропасть.

Еще чуть-чуть, и эхо совсем исчезло — по крайней мере, Уилл не мог его уловить. Ботинки уперлись во что-то, непохожее на обычный мусор на полу туннеля. Галька! Камешки ударялись и терлись друг о друга с легким, гулким звуком, который ни с чем не спутаешь. Уиллу стало еще тяжелее идти.

Почувствовав влагу на лице, он понюхал воздух. Втянул его еще раз. Что это?

«Озон!»

Уилл вдыхал запах озона, так сильно напомнивший ему о морском побережье и поездках к океану с отцом.

Куда он попал?

Глава 31

Миссис Берроуз стояла у двери своей палаты, наблюдая за происходящим в коридоре.

Полуденный сон миссис Берроуз прервали громкие голоса и звуки быстрых шагов по линолеуму в коридоре. Поразительно. Последнюю неделю здесь было тихо. Тягостная тишина нависла над Хамфри-Хаусом, пациенты по большей части были прикованы к кроватям, один за другим сдаваясь таинственному вирусу, который охватил страну.

Впервые услышав шум, миссис Берроуз предположила, что просто кто-то из пациентов бузит, и не потрудилась встать. Но через несколько минут со стороны служебного лифта раздался грохот. Сразу же вслед за этим взволнованный женский голос заговорил на повышенных тонах. Женщина была явно раздражена или взвинчена и готова была сорваться на крик, но с большим трудом сдерживалась. Едва сдерживалась.

Любопытство в конце концов взяло верх, и миссис Берроуз решила посмотреть, что происходит.

Глазам стало заметно лучше, хотя они еще болели, вынуждая щуриться.

— Что это? — пробормотала она, зевая, и вышла из спальни в коридор.

И остановилась, поскольку заметила что-то у двери старушки миссис Л.

Миссис Берроуз пригляделась внимательнее, и ее красные глаза раскрылись от изумления. Ведь миссис Берроуз всякого в больнице насмотрелась и сразу догадалась, что там.

Экипаж в рай. Жуткий эвфемизм для больничной каталки с боками и верхом из нержавеющей стали… для транспортировки умерших, рассчитанный на то, чтобы другие больные не могли заглянуть внутрь (и вообще не могли узнать, есть ли кто-нибудь внутри). В сущности, блестящий металлический гроб на колесиках.

Миссис Берроуз увидела, как из двери лифта появились сестра-хозяйка с двумя дежурными, чтобы забрать каталку. Санитары вкатили ее в палату миссис Л, а сестра-хозяйка осталась стоять снаружи. Заметив миссис Берроуз, она неспешно направилась к ней.

— Нет. Это же не то, что я думаю?.. — начала миссис Берроуз.

Медленно покачав головой, сестра-хозяйка сказала этим все, что нужно.

— Но старушка миссис Л была так… так молода!.. — ахнула миссис Берроуз, в расстройстве назвавшая пациентку ею же самой придуманным прозвищем. — Что случилось?

Сестра-хозяйка еще раз покачала головой.

— Что случилось? — повторила миссис Берроуз.

— Вирус, — приглушенно ответила та, словно не хотела, чтобы ее услышали другие пациенты.

— Не этот ли? — спросила миссис Берроуз, указав на свои глаза, которые, как и у сестры-хозяйки, еще оставались красными и опухшими.

— Боюсь, что он. Он проник в глазной нерв, а потом поразил мозг. Доктор сказал, что в некоторых случаях такое бывает. — Она глубоко вздохнула. — Особенно у тех, у кого ослаблена иммунная система.

— Не могу поверить. Господи, бедная миссис Л, — потрясенно выговорила миссис Берроуз, искренне сожалея. То был редкий момент, когда что-то пробило ее защитную броню и тронуло до глубины души. Она испытывала сочувствие к человеку, который реально существовал, а не просто к какому-то актеру, играющему роль в мыльной опере, где, как миссис Берроуз прекрасно понимала, все было не по-настоящему.

— По крайней мере, она не мучилась, все случилось быстро, — сказала сестра-хозяйка.

— Быстро? — промямлила миссис Берроуз в замешательстве, нахмурив брови.

— Да, очень. Она пожаловалась, что плохо себя чувствует, прямо перед обедом, потом вдруг перестала воспринимать окружающее и впала в кому. Мы ничего не смогли сделать, чтобы привести ее в сознание.

Сестра-хозяйка печально поджала губы и опустила глаза. Вытащив платок, промокнула сначала один глаз, потом другой. Трудно было сказать, виновата в ее слезах инфекция или сестра тоже очень расстроена.

— Знаете, эпидемия очень серьезная. И если вирус мутирует… — негромко добавила она.

Она так и не закончила фразу. В этот момент санитары выкатили каталку в коридор, и сестра-хозяйка поспешила к ним.

— Так быстро, — повторила миссис Берроуз, пытаясь смириться с необратимостью смерти.

Позже миссис Берроуз сидела в комнате отдыха, настолько занятая мыслями о преждевременной кончине старушки миссис Л, что не обращала особого внимания на телевизор. Она никак не могла успокоиться и чувствовала, что в спальне оставаться нет сил, поэтому решила поискать утешения в своем любимом кресле — единственном месте, которое обычно дарило ей хоть немного радости и удовлетворения. Но придя туда, она обнаружила, что перед телевизором уже расположилось полукругом немалое число пациентов. Их обычный режим дня все еще не восстановился из-за отсутствия персонала, поэтому они в основном были предоставлены сами себе.

Миссис Берроуз вела себя необычно смирно и позволила другим выбирать программы, но когда на экране появился выпуск новостей, она неожиданно заговорила.

— Стойте! — воскликнула она, указывая на экран. — Это он! Я его знаю!

— Кто это? — спросила женщина, подняв глаза от пазла, который она собирала на письменном столе у окна.

— Не узнаете? Он же был здесь! — сказала миссис Берроуз, взор которой был прикован к репортажу.

— Как его зовут? — спросила та же женщина, держа в руке кусочек пазла.

Но миссис Берроуз понятия не имела, как его зовут, поэтому притворилась, что настолько поглощена передачей, что не слышит ее.

— И профессору Иствуду поручили работу над вирусом? — раздался с экрана вопрос репортера.

Человек в кадре кивнул — тот самый, с характерным голосом, который таким оскорбительным тоном говорил с миссис Берроуз за завтраком всего лишь несколько дней назад. На нем даже был тот же твидовый пиджак.

— Это известный врач, — важно сообщила миссис Берроуз кучке людей позади нее, словно делилась с ними сведениями о своем близком друге. — На завтрак любит вареные яйца.

— Вареные яйца, — повторил кто-то в холле, будто эта информация произвела на всех глубокое впечатление.

— Да, точно, — подтвердила миссис Берроуз.

— Т-с-с! Слушайте! — шикнула женщина в лимонно-желтом халате.

Миссис Берроуз наклонила голову, чтобы взглянуть на нее, но была слишком заинтригована новостями и потому отвернулась.

— Да, — отвечал любитель вареных яиц журналисту. — Профессор Иствуд со своей исследовательской группой работал в Сент-Эдмундсе круглые сутки, чтобы определить штамм. По всей видимости, дела у них продвигались хорошо, хотя теперь все записи утеряны.

— Вы можете точно сказать, когда произошел пожар? — спросил репортер.

— Сигнал тревоги поступил в 9.15 сегодня утром.

— И вы можете подтвердить, что четверо членов исследовательской группы профессора погибли в огне вместе с ним?

«Известный врач» мрачно кивнул, нахмурившись.

— Боюсь, так оно и есть. Выдающиеся, очень ценные ученые. Скорблю вместе с семьями погибших.

— Понимаю, слишком рано говорить о причине пожара, но у вас есть какие-нибудь предположения? — озадачил его интервьюер.

— В хранилище лаборатории были запасы растворителей, полагаю, что криминалистическое расследование начнется с нее.

— На прошлой неделе прозвучали версии о том, что пандемию вызвали искусственно. Как вы думаете, смерть профессора Иствуда могла быть?..

— Я бы не доверял подобным домыслам! — неодобрительно рявкнул любитель вареных яиц. — Такое придумывают любители теории заговоров. Мы с профессором Иствудом были близкими друзьями больше двадцати лет, и я бы не стал…

— Похоже, профессор Иствуд слишком близко подобрался к разгадке — вот что! Кто-то его убрал! — проговорила миссис Берроуз, заглушая телевизор. — Ну конечно, это все чертов заговор. Опять эти проклятые левые, которым больше не на что жаловаться, кроме вреда для окружающей среды. Видите, уже стараются свалить всю вину за заболевание на парниковый эффект и коровье пуканье.

— По-моему, вирус случайно попал в город из одной из наших собственных лабораторий, как то секретное химическое оружие в Портисхеде, — заговорила женщина с пазлами, энергично кивая, словно она в одиночку разрешила загадку.

— Думаю, вам следует знать, что это место называлось «Портон-Даун», — сказала миссис Берроуз.

В холле воцарилась тишина, так как в кадре появился еще один «научный сотрудник», который давал мрачный прогноз, что никто не успеет и оглянуться, как вирус мутирует и опасность летального исхода резко возрастет с жуткими последствиями для человеческой расы.

— Ах! — воскликнула женщина за письменным столом, пристроив очередной кусочек своего пазла-домика.

Потом на экране крупным планом появился образец весьма замысловатой уличной живописи. Стена между двумя магазинами в северном Лондоне была покрыта граффити — там был изображен человек в полный рост с респиратором на лице и в громоздком костюме биозащиты. Ему пририсовали большие уши точь-в-точь как у Микки-Мауса — они торчали из-под каски, в остальном рисунок был очень реалистичный, и на первый взгляд казалось, что там действительно кто-то стоит. Человек держал плакат со словами:

— До чего верно! — воскликнула миссис Берроуз.

Ее мысли вернулись к ужасной, преждевременной и внезапной смерти миссис Л, но тут женщина в лимонно-желтом халате опять шикнула на нее.

— А вы не могли бы помолчать? — недовольно поморщилась она с надменным осуждением. — Обязательно так шуметь?

— Да — потому что это серьезно! — проворчала миссис Берроуз. — По крайней мере, я так людей не раздражаю, как твой ужасный халат, старая уродина.

Миссис Берроуз бросила на обидчицу злой взгляд, облизывая пересохшие губы и готовясь ввязаться в бой. Даже если наступает конец света, она не позволит так с собой разговаривать.

Глава 32

Дрейк не имел ни малейшего представления, куда подевался Уилл.

Он ругал себя за то, что не заметил, как мальчик отошел от привала. Честер заметил Уилла, пытавшегося подать знак, когда все устремились в укрытие в лавовой трубе. В тот момент, пока снайперы еще не успели пристреляться, у Дрейка хватило времени только на то, чтобы дать ответный сигнал оказавшемуся «за бортом» мальчику. Дрейк должен был увести всех в безопасное место.

Уилл не знал обходного пути, а Дрейк не мог догадаться, куда он пойдет. Нет, Дрейк понятия не имел, где начинать поиски пропавшего мальчика.

И теперь, когда все пробирались по извилистому туннелю, Кэл — где-то позади, а Эллиот — крадучись, впереди, Дрейк попытался еще разок представить себя на месте Уилла. Отбросив годы знания и опыта, поместить себя в рамки сознания совершенно неопытного желторотика. «Мысли, как несведущий».

Он старался думать как Уилл. Захваченный врасплох, перепуганный до безумия, мальчик наверняка первым делом попытается встретиться с ними. Поняв, что это невозможно, сделает самый очевидный выбор и укроется в ближайшей к равнине лавовой трубе. Но не обязательно.

Дрейк знал, что у мальчика при себе ничего нет, ни еды, ни воды, значит, он, возможно, попытался бросить вызов снайперскому огню и вернулся за вещами. Только ему это все равно бы не помогло — Дрейк решил не оставлять стигийцам ни куртку, ни вещмешок.

А если он бросился удирать по лавовой трубе? Если так, дело плохо. Туннелей было очень много, он просто запутается в их лабиринте. Дрейк не мог провести поиски и спасательную операцию на такой обширной территории — на это уйдут недели, если не месяцы, да к тому же сейчас они обложены патрульными.

Дрейк сжал кулаки от бессилия.

Ничего хорошего. Никак не получается составить цельную картину.

Давай же, подгонял себя Дрейк, придумай, как бы он поступил?

Может…

…может, возникла у него надежда, Уилл не вошел в ближайшую трубу, а остался на равнине, следуя вдоль изгибавшейся стены периметра, где можно было хоть как-то укрыться от прицельного огня.

Это слишком оптимистично, но Дрейк сделал ставку на то, что Уилл, скорее всего, поступил именно так, и потому, оставив Честера в их временном укрытии, повел Эллиот и Кэла за собой, в глубь равнины. Он рассчитывал на то, что Уилл направился туда, где в последний раз их видел, а потом просто продолжал двигаться вперед, пока не оторвался от гнавшихся за ним патрульных. Если так и стигийцы его не поймали, есть слабый шанс, что он еще жив. Хотя этих «если» такое множество… Дрейк понимал, что цепляется за соломинку.

Ему пришло в голову и то, что, возможно, патрульные уже поймали мальчика и в этот самый момент пытают, чтобы вытянуть всю информацию. Может, они узнали примерное местоположение базы, но ее все равно давно пора оставить. Ему было очень жаль, что Уилла постигла такая участь; патрульные поступят, как обычно: выжмут из него сведения самыми зверскими способами. Даже самые сильные рано или поздно ломались. Такая судьба в сотни раз хуже смерти.

Кэл позади него споткнулся, и камешки градом рассыпались по полу. «Сколько шума». Пространство заполнилось отраженными звуками, и Дрейк чуть не сделал ему замечание, но тут его мысли сделали такой поворот, что он чуть не застыл на месте. «Три новичка в группе, в три раза больше ответственности… и все сразу!» Патрульные выскакивают, словно злобные чертики из коробочки, и он ведет зеленых, неопытных, необстрелянных. О чем он только думает, во имя всего святого?

Он же не какой-нибудь странствующий святой, спасающий заблудшие души, отторгнутые Колонией. Так что с ним случилось? Все дело в бредовой иллюзии величия? А что он воображал — три мальчика станут его личной армией, если дело дойдет до схватки с патрульными? Нет, просто смешно. Надо было отправить двоих подальше, сохранив лишь одного — Уилла: благодаря печально известной матери и знанию жизни в Верхоземье мальчик мог бы сыграть роль в дальнейших планах Дрейка. А теперь Дрейк его потерял.

Кэл опять за что-то зацепился и с приглушенным стоном упал на коленки. Дрейк, остановившись, обернулся к нему.

— Нога, — сказал Кэл раньше, чем Дрейк успел произнести хоть слово. — Сейчас пройдет.

Он тут же поднялся и пошел дальше, тяжело опираясь на трость.

Дрейк поразмыслил секунду-другую.

— Нет, стой. Я тебя куда-нибудь спрячу. — Он говорил холодно и отстранен но. — Зря я взял тебя с нами… Слишком многого от тебя ожидал.

Он намеревался оставить Честера и Кэла в стратегических пунктах, где они смогут залечь, поджидая Уилла, если тому посчастливится пройти мимо. Теперь Дрейк понимал, что надо было оставить позади Кэла, а с собой взять Честера. Или оставить обоих.

Пока он раздумывал, Кэл паниковал все сильнее. Он уловил неприязнь в голосе Дрейка, и скрытый смысл его слов заглушил в голове Кэла все остальные мысли. Мальчик вспомнил слова Уилла о том, что Дрейк легко избавляется от балласта, и ужасно перепугался, что именно он и окажется балластом в этот раз.

Дрейк вырвался вперед, и, миновав последний резкий поворот в туннеле, они выбрались на Великую Равнину.

— Держись рядом и притуши фонарь, — сказал он Кэлу.

Через несколько шагов Уиллу пришлось остановиться, чтобы спросить себя — не сон ли это. Но все оказалось реальнее некуда. Убедив себя в этом, он наклонился, чтобы подобрать камень-голыш, чувствуя рукой его гладкую, отполированную поверхность, и тут в лицо ему подул легкий ветерок. Мальчик быстро выпрямился. Ветер!

Он продолжил путь под уклон и услышал плеск. Несмотря на теплый воздух, все тело покрылось гусиной кожей, и мальчика охватила дрожь. Уилл понял, что перед ним такое. Вода. Огромный резервуар там… где-то во тьме, невидимый и пугающий — от чего пробудились его самые затаенные страхи.

Уилл пошел маленькими шажками, пока галька не уступила место чему-то иному — песку, мягкому, скользящему песку. Через несколько метров нога шлепнула по воде. Присев на корточки, он осторожно пошарил руками перед собой. Пальцы коснулись жидкости. Тепловатой воды. Мальчик вздрогнул. Он представил огромное, темное пространство перед собой и в первый момент хотел было броситься в обратную сторону, убежать отсюда. Но ему так нужна была вода, что Уилл взял себя в руки. Осторожно присев, зачерпнул пригоршню воды и поднес к лицу. Принюхался к ней, еще и еще раз. Похоже, в ней никакой жизни — ничем не пахнет. Тогда Уилл поднес руки к губам и отпил глоток.

И тут же выплюнул, упав назад на влажный песок. Рот обожгло, горло сжалось. Мальчик закашлялся. Если бы в желудке была хоть какая-то еда, его бы сразу вырвало. Нет, дело плохо, вода соленая. Даже если заставить себя проглотить хоть немного, она его доконает, как тех выживших после кораблекрушения, о которых он как-то читал. Они скончались от жажды посреди Атлантического океана.

Слушая убаюкивающий плеск воды, Уилл, шатаясь, поднялся, обдумывая, стоит ли повернуть обратно в лавовые трубы. Но он не мог заставить себя вернуться — после стольких часов, проведенных там. Кроме того, не было ни малейшего шанса, что он найдет дорогу к Великой Равнине и даже если каким-то чудом выживет, что ждет его там? Горячий прием стигийцев? Нет, ему оставалось лишь следовать вдоль воды, чей шум неустанно действовал мальчику на нервы — ведь жажда от плеска волн становилась еще невыносимее.

Песок, в который проваливался Уилл, высасывал из мальчика последние силы. Уилл вдруг понял, что неспособен думать ясно. От усталости и ужасного голода мысли перемешивались, исчезали, путались, возвращались. Он попытался сосредоточиться. Как велико заполненное водой пространство? Может, он просто ходит по берегу, замыкая один и тот же большой круг? Уилл попробовал сказать себе, что по ощущениям это не так — он был почти уверен, что двигается прямо, не по кругу.

Но с каждым шагом он все больше и больше погружался в отчаяние. Испустив долгий, протяжный вздох, Уилл опустился на песок и подумал, что, наверное, больше уже никогда не встанет. Однажды, в далеком будущем, кто-то найдет его останки, высохший труп в темноте. Что за чертова ирония: он умрет от жажды, свернувшись калачиком на берегу моря. Быть может, падальщики обглодают его кости добела и ребра будут торчать из песка. При этой мысли мальчик содрогнулся.

Уилл не знал, как долго он оставался на месте, окончательно измученный, то забываясь сном, то вновь приходя в себя. Несколько раз он пытался заставить себя встать на ноги и идти дальше. Но мальчик чересчур устал, чтобы продолжать бесцельно бродить по пещерам.

Уилл подумал, что, возможно, ему стоит просто позволить себе погрузиться в сон, который принесет вечный покой. Он положил голову на песок, повернув лицо в том направлении, куда, как он знал, должен был бы двигаться. Несколько раз моргнул, чувствуя, как пересохшие глаза трутся о веки, и… Уилл мог поклясться, что увидел крохотный отблеск света. Он тут же решил, что глаза снова его обманывают, но продолжил смотреть в том же направлении. И тут увидел снова: крошечную, почти неразличимую вспышку. Вскочив на ноги, Уилл побежал туда, оставив позади песчаный берег и с трудом перебравшись через шуршавшую полосу гальки. Споткнувшись, мальчик растянулся на земле и выругался на самого себя: теперь он потерял направление и уже не знал, где увидел огонек. Оглядываясь вокруг, он сновал заметил мимолетную вспышку.

Нет, это не обман смертельно уставшего мозга — мальчик был уверен, что свет — настоящий и он так близко. Уилл сказал себе, что там могут быть стигийцы, но теперь ему было все равно. Свет был нужен ему, как задыхающемуся человеку — воздух.

На этот раз двигаясь осторожнее, он полез вверх по засыпанному гравием берегу. Теперь мальчик видел, что нерегулярные вспышки исходят из лавовой трубы. И хотя интенсивность мигавшего света менялась, Уилл заметил, что внутри самой трубы заметно какое-то постоянное свечение. Мальчик добрался до входа, тихо ступая, и заглянул внутрь.

Уилл увидел бесформенные силуэты, бесцветные тени. Только ценой огромных усилий ему удалось вспомнить, как пользоваться собственными глазами. Ему приходилось каждую секунду напоминать себе, что все это он видит на самом деле — это не пустой мираж, который он сам же и придумал.

Лишь спустя несколько секунд, быстро-быстро моргая, Уилл смог свести воедино то, что видели оба глаза, и картинка перестала, мерцая, прыгать перед его взором. Оба изображения наложились друг на друга, он определил и расстояние между предметами — а на это уже можно было положиться.

— АХ ТЫ, СВИНЬЯ! — прохрипел Уилл. — АХ ТЫ, ЧЕРТОВА СВИНЬЯ!

— Что?.. — вскричал Честер, который, испугавшись, резко выпрямился, выплюнув остатки еды. Он вскочил на ноги. — Кто?..

Теперь зрение окончательно вернулось к Уиллу. Его глаза наслаждались светом, всей роскошью форм и цветов вокруг. Меньше чем в десяти метрах от него сидел Честер с фонарем в руках и раскрытым рюкзаком между ног. Он как раз накладывал себе еду и явно так погрузился в это увлекательное занятие, что не заметил, как появился Уилл.

Уилл кинулся к другу. Радость его невозможно было описать. Он сел на землю рядом с Честером, который смотрел на мальчика с открытым ртом, словно увидел привидение. Честер как раз собирался что-то сказать, как Уилл выхватил у него фонарь и сжал его в руках.

— Слава Богу, — несколько раз повторил Уилл осипшим голосом, совсем не похожим на свой обычный, во все глаза глядя на свет. Луч фонаря резал глаза и заставлял его щуриться, но в этот моменту мальчику безумно хотелось искупаться в его жутковатом зеленом свечении.

Честер наконец вышел из ступора.

— Уилл… — начал он.

— Воды, — прохрипел Уилл. «Дай воды», — попытался он закричать, когда Честер никак не отреагировал, но голос ему не повиновался. Он был так тонок и слаб, что почти неслышен — словно гортанный выдох. Уилл лихорадочно ткнул пальцем в сторону фляги. Честер понял, чего он хочет, и торопливо передал флягу другу.

Уилл не смог сразу вытащить затычку, неистово скребя по ней пальцами. Затем она выскочила с щелчком, и мальчик прижал горлышко ко рту, жадно глотая жидкость и пытаясь одновременно вдохнуть. Вода лилась во все стороны, по подбородку и груди Уилла.

— Господи, Уилл, мы думали, навсегда тебя потеряли! — произнес Честер.

— Как всегда, — выдохнул Уилл между двумя глотками. — Я умираю от жажды… — мальчик сглотнул, возвращая влагу голосовым связкам, — … а ты тут обжираешься. — Все для него переменилось, мальчик чувствовал себя на седьмом небе: долгие часы в темноте завершились — и он снова в безопасности. Спасен! — Вот всегда так с тобой, черт возьми.

— Выглядишь жутко, — тихо проговорил Честер.

Лицо Уилла, и без того бледное, как у всех альбиносов, теперь казалось даже белее, обесцвеченное кристалликами соли, засохшими вокруг губ мальчика и на его лбу и щеках.

— Спасибо, — в конце концов пробормотал Уилл, сделав еще один долгий глоток.

— Ты в порядке?

— Просто супер, — саркастически ответил Уилл.

— Но как ты сюда попал? — спросил Честер. — Где ты был все это время?

— Лучше тебе этого не знать, — ответил Уилл все еще скрипучим, еле слышимым голосом. Он взглянул в дальний конец лавовой трубы, за спиной Честера. — Дрейк и остальные… где они? Где Кэл?

— Пошли тебя искать. — Честер тряхнул головой, все еще не веря своим глазам. — Боже, Уилл, как я рад тебя видеть. Мы думали, тебя поймали, или застрелили, или еще чего.

— Не в этот раз, — ответил Уилл и, переведя дыхание, возобновил свою атаку на флягу, жадно высасывая воду, пока не выпил все до последней капли. После чего довольно икнул и бросил флягу на землю, а потом, впервые за это время, заметил тревогу на лице друга. Рука Честера, все еще державшая какую-то еду, так и замерла перед Уиллом. «Бедный мой Честер». Уилл не смог сдержать смех: сначала лишь слегка усмехнулся, а потом расхохотался чуть не до истерики, так, что его друг попятился назад. Горло Уилла все еще не оправилось от нехватки воды, а потому и смех получался какой-то скрипучий, почти пугающий.

— Уилл, что такое? Что с тобой?

— Давай я тебя не буду отвлекать от дела, — выдавил Уилл, вновь зашедшись в припадке буйного, странно звучавшего смеха. Честера это заметно взволновало.

— Вовсе не смешно, — произнес он, опустив руку с едой. А поскольку Уилл явно не собирался прекращать свой сдавленный гогот, недовольство Честера только росло. — Я думал, я тебя больше никогда не увижу, — серьезным тоном произнес он. — Никогда.

А потом его губы, покрытые крошками пищи, растянулись в широкую улыбку. Честер покачал головой:

— Сдаюсь. Ты же самый крутой и буйный из всех чокнутых на свете! — Честер указал на мешочек в открытом рюкзаке. — Присоединяйся. Бьюсь об заклад, ты голоден до смерти.

— Ага, спасибо, — благодарно произнес Уилл.

— Да пожалуйста. Все равно это твои продукты — это же твой рюкзак. Дрейк забрал твои вещи, когда мы убежали.

— Ну что ж, я рад, что ты постарался, чтобы ничего не пропало! — произнес Уилл, дружески ткнув Честера кулаком в плечо.

На секунду Уилл почувствовал былую близость с другом, и его это обрадовало.

— Знаешь… У меня в фонарике сели батарейки. У меня света не было, и я думал, что все кончено, — сказал он Честеру.

— Что? Тогда как ты сумел сюда добраться? — спросил Честер.

— Автостопом, — ответил Уилл. — Как ты думаешь, как я сюда добрался? Пешком шел.

— Черт побери! — воскликнул Честер, покачав лохматой головой.

Уилл взглянул на глуповатую ухмылку на лице друга, которая так сильно напомнила ему момент их встречи на Вагонетном поезде.

Тогда он увидел такую же точно большую, глупую улыбку — и хотя с этого момента прошло не больше пары месяцев, Уиллу казалось, это случилось тысячу лет назад. Так много всего произошло.

— Знаешь, — сказал он Честеру, — думаю, я бы скорее согласился вернуться в школу, чем отправиться в еще один такой поход.

— Неужели так жутко было? — переспросил друг, состроив серьезную мину.

Уилл кивнул, проведя по губам распухшим языком, в очередной раз радуясь новому ощущению — что рот наполнен слюной. Он почти физически ощущал, как вода наполняет каждую клеточку тела, освежая усталые члены.

Все еще сжимая в руках фонарь, мальчик купался в ярком свете, на который смотрел чуть прикрыв глаза.

Голос Честера звучал где-то в отдалении — друг о чем-то оживленно рассказывал Уиллу, но тот слишком сильно устал, чтобы воспринимать его слова. Уилла постепенно охватывала сонная слабость, и голова его откинулась на скальную стену за спиной. Ноги мальчика задергались, словно им трудно было позабыть про ритм тяжелой, утомительной и долгой ходьбы и они пытались снова идти вперед.

Но движения ног становились все слабее и слабее, пока совсем не затихли, и Уилл погрузился в давно заслуженное им забытье, еще ничего не зная об ужасных событиях, которые как раз в эту минуту разыгрались на Великой Равнине.

Глава 33

Кэл полностью сосредоточился на ходьбе и, когда поднял глаза, не сразу понял, что предстало перед его взором.

Они с Дрейком шли по самому краю Великой Равнины, но привычной шероховатой стены, которую Кэл ожидал увидеть, там не было.

На ее месте от земли до потолка пещеры поднималась гладкая на вид, отвесная стена. Будто весь пласт Великой Равнины просто запечатали. Стенка была слишком правильной, явно не природного происхождения, и уходила далеко в сумрак, насколько можно было разглядеть в приглушенном свете фонаря. Кэл так привык к неровной поверхности скальной стены, что был просто поражен.

Он подошел ближе, чтобы потрогать поверхность. Прочная, серая, но не такая ровная, как показалась вначале, вся в выбоинах, а кое-где не хватало крупных кусков — из таких дыр вниз тянулись красновато-коричневые следы.

Цемент. Огромная цементная стена — последнее, что он ожидал увидеть в этом богом забытом местечке. Кэл понял, насколько она огромна, когда они двигались вдоль нее еще минут двадцать, пока Дрейк не дал сигнал остановиться. Он указал на прямоугольный просвет в стене примерно в полутора метрах от земли. Наклонившись к Кэлу, он прошептал:

— Входной канал.

Кэл поднес фонарь, чтобы рассмотреть получше.

Но Дрейк ударил мальчика по руке.

— Дурак, не поднимай! Хочешь, чтобы нас заметили?

— Простите, — сказал Кэл, видя, как Дрейк просунул руку в темное отверстие.

Послышался приглушенный скрип, когда Дрейк, потянув за что-то, откинул люк из ржавого железа.

— Ты первый, — приказал Дрейк.

Кэл, заглянув в зловещую тьму, сглотнул.

— Хотите, чтоб я туда полез? — спросил он.

— Да! — рявкнул Дрейк. — Это Бункер. Он пустовал много лет. С тобой ничего не случится.

Кэл замотал головой:

— «Не случится»! Я не хочу, не хочу, — залепетал он.

Дрейк нахмурился, и Кэл без всякой охоты протиснулся в трубу и начал по ней ползти.

Свет от фонаря слабо освещал проход, мальчик метр за метром продвигался по сухому песку на дне трубы. Звук собственного дыхания был на удивление ясен и близок, и Кэлу совсем не нравилось находиться в замкнутом пространстве. «Попался, как крыса в водосточной трубе». Он часто останавливался, чтобы постучать тростью по стенам, проверяя, куда двигаться дальше. В такие моменты можно было дать отдых ноге, которая ужасно разболелась. Казалось, она вот-вот совсем откажет и мальчик застрянет в проходе.

И все же после каждой остановки Кэл вновь заставлял себя продолжать путь. Казалось, труба бесконечна.

— Какой толщины эти стены? — спросил он вслух.

Потом, когда Кэл снова остановился, чтобы прощупать дорогу впереди, конец его трости встретил лишь воздух. Мальчик продвинулся на дюйм вперед и попробовал снова. Ничего — значит, добрался до конца. Он инстинктивно понял это, ведь и воздух теперь пах по-другому. Сыростью, плесенью и многолетней пустотой.

Кэл ощупал выход и осторожно выбрался из трубы. Удачно приземлившись, он включил фонарь и обвел лучом пространство перед собой. И тут же чуть не вскрикнул: рядом появилась какая-то тень, и Кэл, приготовившись защищаться, поднял свою трость.

— Тише, — предупредила Эллиот, и он сразу почувствовал себя идиотом. Совсем забыл, что она, как всегда, шла первой, проверяя дорогу.

Дрейк, бесшумно спрыгнув из трубы, встал позади. Он слегка подтолкнул локтем Кэла, и без лишних слов все отправились дальше.

Поначалу они оказались в мрачной комнатушке, совершенно пустой, не считая луж стоячей воды на полу, но теперь осторожно входили в более просторное помещение, и их шаги отзывались коротким эхом, когда они ступали по полу, застеленному линолеумом или каким-то похожим покрытием. Светлый материал, наверное, когда-то был белым, но сейчас был весь исчерчен полосами грязи и запачкан гниющим мусором, издающим едкий запах.

Кэл с Дрейком задержались позади, а Эллиот пошла вперед, на разведку. В свете фонаря Кэла было видно, что они оказались в довольно длинной комнате.

У одной стены стоял письменный стол, а сами стены были покрыты серо-бурыми потеками сырости и беспорядочно разросшейся плесенью — скопления грибков напоминали небольшие круглые выступы. Неподалеку от того места, где ждал Кэл, висели полки с полуистлевшими бумагами и документами. От воды бумага превратилась в текучую аморфную массу. Она капала с полки, образуя на полу жесткие на ощупь холмики из папье-маше.

Откликнувшись на сигнал Эллиот, Дрейк шепотом приказал Кэлу двигаться дальше, и они выскользнули из двери в узкий коридор. Сначала Кэл принял неясный отблеск, исходящий от стен по обеим сторонам коридора, за влагу, но потом понял, что идет меж массивных стеклянных резервуаров непонятного назначения. Свет от фонарика не проникал глубоко за покрытое черными водорослями стекло, но там, где удавалось что-то увидеть, луч наталкивался на самые гротескные силуэты, плавающие в толще воды. Вдруг Кэлу показалось, что он мельком увидел в воде собственное отражение. Но потом пригляделся, и его пробрала дрожь. Нет! Это вовсе не его отражение! К стеклу прижималось обескровленное лицо с пустыми глазницами и искаженными чертами, словно кто-то его проел. Мальчик вздрогнул и быстро ушел вперед, не решившись посмотреть туда еще раз.

Завернув за угол в конце коридора и миновав последний резервуар, они обнаружили, что путь заблокирован массивными плитами разбитого бетона. Потолок и стены обрушились. Но не успел Кэл подумать, что придется им пойти назад, как Дрейк повел его в темный угол, чуть в стороне, где провалившаяся крыша нависла над подобием лестничного пролета. Лестницу обрамляли искривленные, деформированные перила. Протиснувшись под плиту, они поползли по осыпающимся ступенькам вниз, где ждала Эллиот.

Смрад разложения, встретивший их внизу, был не из приятных. Кэл думал, что они достигли нижнего уровня, но Эллиот, сделав еще несколько шагов, вошла в черную воду. Кэл заколебался было, но Дрейк резко толкнул его в спину, и мальчик неохотно погрузился туда же. Теплая вода дошла до подбородка. На потревоженной их движениями глади закружилась радужная масляная пленка. Над головой виднелись звезды плесневых наростов, такие толстые и многочисленные, что порой они нарастали один на другой, словно кораллы на коралловом рифе.

С грибков свисали тончайшие нити, поблескивающие в свете фонаря Кэла, как миллионы паутинок. Но вонь была настолько сильной, что Кэл не выдержал и закашлялся, хотя знал, что шум разозлит Дрейка. Мальчик постарался задержать дыхание, но в конце концов Кэлу все же пришлось втянуть миазмы в легкие. Горло сжалось, и он опять разразился кашлем.

Стараясь сдержаться, Кэл глянул в воду. К своему ужасу он ясно увидел: под поверхностью что-то движется. Мальчик почувствовал, как что-то обвилось вокруг икры. И сдавило.

— О господи! — захлебнулся он в крике и, обезумев от страха, попытался выскочить из воды.

— Стой! — прогремел голос Дрейка, но Кэл не послушался.

— Нет! — громко крикнул он. — Я выхожу.

Вырвавшись вперед, он увидел, как Эллиот поднимается по ступенькам перед ним. Он нагнал ее и вцепился в шаткий железный поручень, согнувшийся под его весом. Мальчику удалось выбраться из зловонной воды. Оступаясь и падая, он взобрался по ступенькам, ударяя тростью по стенам, в отчаянии стремясь выбраться на свежий воздух, как вдруг его за плечо схватила чья-то рука. Больно сжав ключицу, остановила и развернула.

— Больше чтоб таких номеров не откалывал! — глухо прорычал Дрейк.

Его лицо было всего в нескольких дюймах от Кэла, незакрытый линзой глаз горел яростью. Он толкнул перепуганного мальчика к стене, все еще держа за плечо.

— Но там… — начал объяснять Кэл.

От вони и страха у него кружилась голова.

— Мне плевать. От одной глупости тут, внизу, мы все можем погибнуть… только и всего, — сказал Дрейк. — Я понятно говорю?

Кэл кивнул, изо всех стараясь не кашлять, пока Дрейк снова толкал его вперед. Они попали в другой коридор, где потолок был гораздо выше, чем в крошечном, узком проходе, который они только что миновали. Земля была влажной, и под ботинками Кэла то и дело что-то скрипело и трескалось, словно он ступал по стеклу.

Вскоре они пошли мимо выходов, ответвлявшихся с обеих сторон этой странной галереи. Ненадолго зайдя в один из них, они быстро свернули в более просторное помещение. Хотя Кэл мало что мог увидеть в темноте, казалось, оно поделено на более мелкие отсеки; лабиринт из толстых бетонных плит доходил примерно до середины высоты потолка, образовывая целую серию закутков. У входов в такие закутки на земле лежали груды булыжников и кучи чего-то, похожего на проржавевший металл.

— Что это за место? — спросил Кэл, осмелившись нарушить тишину.

— Питомники.

— Питомники… для кого? Для животных? — сказал Кэл.

— Нет, не для животных. Для копролитов. Стигийцы выращивали их, чтобы использовать в качестве рабов, — медленно ответил Дрейк. — Они построили этот комплекс много веков назад.

Он поторопил Кэла прежде, чем тот успел спросить что-нибудь еще, толкнув его в тамбур поменьше. Тот походил на больничную палату. Стены и пол были покрыты белыми кафельными плитками, за многие годы утратившими цвет от грязи и сырости, а у входа были беспорядочно составлены в огромную кучу кровати, словно кто-то собирался их вынести, но ему не дали закончить работу. Самым странным в этих кроватях был размер — все они, без исключения, были маленькими, в них бы и человек размером с Кэла не уместился, не говоря уж о взрослом.

— Это что, детские кроватки? — громко спросил мальчик, увидев ещё кое-что.

Над миниатюрными кроватями были укреплены круглые металлические клетки из осыпающегося, ржавого железа, большинство из которых были закрыты. Ничто не указывало на то, кто был первоначально заключен в эти клетки, сохранились лишь остатки полусгнивших соломенных тюфяков.

— Но это же не для детей? — спросил Кэл.

Он был в ужасе — словно увидел детскую больничную палату из ночного кошмара.

— Для детей копролитов, — ответил Дрейк, когда они нагнали Эллиот.

Она толкнула двустворчатые двери, одна из которых держалась на одной-единственной петле и громко заскрипела, придя в движение. Эллиот поспешила придержать ее.

Кэл с Дрейком последовали за девушкой в смежный коридор, где выстроились в ряд покоробившиеся полки. На них лежали разнообразные непонятные, таинственные с виду приспособления, изъеденные ржавчиной, которая придала им мутно-коричневый цвет, либо покрытые характерным для меди зеленым налетом. Внимание Кэла привлек стоящий на полу механизм со сгнившими мехами и четырьмя стеклянными цилиндрами сверху. Рядом с ним стояло нечто похожее на ножной насос.

Подняв глаза, мальчик заметил деревянный стеллаж, набитый всевозможными остро заточенными инструментами, многие из которых заржавели на своих полках. А рядом висела таблица. Хоть она и была сильно повреждена плесенью, Кэл все же сумел разглядеть схематичные картинки и причудливые письмена, но что они означают, не понимал совершенно.

Шлепая по лужам мутной воды, они прошли еще несколько узких коридоров. Там было пусто, только по потолкам тянулись многочисленные широкие трубы, с которых свисали старая изоляция и космы паутины.

Затем все трое свернули в какую-то комнату. Помещение в форме буквы «Г» было от пола до потолка заставлено крупными стеклянными цилиндрами, некоторые достигали метра в диаметре. Пока Дрейк с Кэлом ждали сигнала от Эллиот, что можно двигаться дальше, внимание мальчика привлекло нечто в одном из ближайших к нему сосудов.

Сначала он не понял, что там, но, приглядевшись, увидел, что перед ним человеческая голова в поперечном сечении. Череп от макушки до самого низа головы был разрезан, был виден мозг и все остальное. Но выглядела голова как-то ненатурально — трудно было представить, что когда-то она принадлежала человеку. Кэл неосмотрительно наклонился, чтобы взглянуть на сосуд с другой стороны. Свет от фонаря проник сквозь желтоватую жидкость, в которую была погружена голова, и мальчик вдруг увидел единственный, широко раскрытый глаз и темную щетину на обескровленной коже человека, словно он не успел побриться в свое последнее утро.

Кэл ахнул. Значит, она все-таки настоящая.

Голова выглядела настолько омерзительно, что он без промедления отвернулся, но тут взгляд мальчика наткнулся на не менее жуткие вещи в других сосудах. Там плавали зверски изуродованные эмбрионы, целые или же частично препарированные. И несколько полностью сохранившихся трупов малышей были навек прикручены проволокой к стеклянным пластинам в различных позах. Кэл увидел одного, сосавшего палец. Если бы не почти прозрачная кожа, через которую просвечивали крошечные голубые вены, то можно было подумать, что он просто спит — таким живым выглядел ребенок.

Они тихо двинулись в другое помещение — в восьмиугольную комнату, в самом центре которой возвышался большой стол. Его охватывали ржавые металлические обручи, явно предназначенные для того, чтобы удерживать жертву на месте.

— Мясники! — проворчал Дрейк, когда Кэл мельком взглянул на разбросанные в пыли инструменты и осколки разбитого стекла на полу.

Там валялись скальпели, массивные щипцы и другие причудливые медицинские инструменты.

— О нет, — не выдержал Кэл, не в силах совладать с нараставшей внутри дрожью.

Хоть в этой комнате и не было никаких жутких препарированных трупов, вроде тех, что он только что видел, в воздухе витало нечто кошмарное и зловещее. Словно эхо боли и страданий, витавших в этих стенах много лет назад, никак не могло умолкнуть.

— Это место полно призраков, — сказал Дрейк, сочувствуя тому, что испытывает Кэл.

— Да, — ответил мальчик, содрогаясь.

— Не волнуйся, мы здесь не станем задерживаться, — заверил его Дрейк, и они пробрались в больший коридор — он походил на предыдущий, только стены были скошены под странным углом.

Группа шла по нему, пока Дрейк не приказал всем остановиться. Кэл услышал, что отзвуки шагов стали какими-то другими, и опять по лицу пробежал легкий ветерок, — он предположил, что они дошли до противоположного конца Бункера. Тяжело опираясь на трость, он дал ноге возможность отдохнуть, стараясь не думать о только что увиденном.

Дрейк прислушался, вглядываясь в темноту через линзу, и уменьшил свет шахтерского фонаря. Перед ними была естественная пещера. Круглая, метров тридцать в диаметре, с неровной каменистой поверхностью. Кэл насчитал не менее десяти лавовых труб, ведущих из нее в различных направлениях.

— Спрячься в одну из них, Кэл, — прошептал Дрейк, не глядя указав на трубы.

Эллиот осталась позади, затаившись у выхода из Бункера.

Дрейк заметил, что Кэл не последовал его приказу.

— Не останавливайся, слышишь?

Мальчик, застонав, сделал несколько неохотных шагов.

— Мы с Эллиот разделимся и поищем Уилла, а ты подежурь тут. Есть шанс, что он направился именно сюда, — объяснил Дрейк, тихо добавив: — Если уже тут не проходил.

Кэл успел пройти совсем немного, когда позади услышал шиканье. Он остановился. Эллиот направила винтовку в сторону выхода.

Дрейк замер, но не повернулся в ее сторону.

— Назад! — шепотом крикнула Эллиот Кэлу, не отрывая взгляд от прицела.

— Я? — спросил Кэл.

— Да, — подтвердила она, еще раз оглядев площадку перед ними через прицел.

Не представляя, что происходит, Кэл отступил назад, к Эллиот, которая, мгновенно убрав руку с винтовки, сунула ему пару тонких огневых ружей. Он взял их, совершенно сбитый с толку внезапным изменением в плане Дрейка, и пошел дальше по коридору, вслед за Эллиот, пригибаясь к земле.

В проеме выхода он еще мог видеть Дрейка, неподвижно стоявшего на открытой площадке, только куртка развевалась от легкого ветерка. Он не потушил шахтерский фонарь, и хотя свет был неярким, луч все же выхватывал из темноты крупные валуны и скальные выступы вокруг него, отбрасывая резкие тени на стены. Но вблизи ничего не шевелилось.

— Что-то случилось? — тихо спросил Дрейк Эллиот.

— Да, — медленно сказала она. — У меня дурное предчувствие.

В голосе звучала убийственная серьезность, и девушка, вжавшись щекой в ствол винтовки, вся напряглась. Она переводила дуло винтовки от одного выхода из туннеля к другому. Одним быстрым движением отстегнула с пояса еще несколько огневых ружей и положила на землю рядом с собой.

Кэл изо всех сил вглядывался в темноту, не понимая, из-за чего такое беспокойство. За спиной Дрейка никакого движения. Он ничего не понимал.

Секунды шли одна за другой.

Было так тихо, что Кэл понемногу начал расслабляться. Он ничего не видел. И был уверен, что тревога ложная, а Эллиот с Дрейком перестраховываются. Нога болела, и он немного поменял положение, думая, как хорошо было бы сейчас встать в полный рост.

Дрейк повернулся к Эллиот.

— Слушай, слушай меня… у двери невидимка, — громко проговорил он, даже не стараясь говорить тише.

— Передай, что я не вижу его, — ответила Эллиот шепотом.

Быстро рассмотрев в прицел вход в другой туннель, она наконец перевела винтовку обратно, в сторону Дрейка.

— Да, — пробормотала она, кивнув и продолжая смотреть на него через оптический прибор. — Это я должна была там быть. Я, а не ты.

— Нет, так лучше, — сказал Дрейк как ни в чем не бывало и отвернулся.

— Прощай, — выдавила она.

Прошло несколько долгих, как вечность, секунд, а потом Дрейк ответил.

— Пока, Эллиот, — произнес он, сделав шаг назад.

Через мгновение наступил ад.

Из лавовых труб с поднятым оружием высыпали патрульные. Они двигались, словно рой саранчи. Казалось, тусклая серость их темных масок и длинных защитных плащей потоком выливается из темной пустоты лавовых выходов, словно и они были продолжением самих теней. Патрульных было столько, что сразу не сосчитать, и они тут же начали выстраиваться полукругом, заслоняя выходы из лавовых труб.

— БРОСАЙТЕ ОРУЖИЕ! — приказал резкий, пронзительный голос.

— СДАВАЙТЕСЬ! — раздалось с другого конца.

И все как один патрульные двинулись вперед.

У Кэла сердце остановилось в груди. Дрейк почему-то не нырнул в укрытие, а остался стоять на прежнем месте. Потом сделал шаг назад.

Раздался выстрел, и Кэл увидел, как лопнула ткань на плече Дрейка, словно под ней взорвался крошечный снаряд. Эллиот ответила быстрыми залпами, с неимоверной скоростью передергивая затвор винтовки. Кэл видел, как некоторые стигийцы отлетали назад, другие оседали наземь там же, где стояли. Но они почему-то не открывали ответный огонь.

Дрейк неожиданно пригнулся. Сначала Кэл подумал, что в него опять попали, но затем увидел у него в руках огневой миномет. Дрейк ударил его основанием о камень, и из дула извергнулся огонь. Несколько патрульных, наступавших полукругом, в буквальном смысле исчезли с лица земли. Там, где они стояли, рассеивались клочья дыма — взрыв бесследно уничтожил их. Отовсюду доносились хрипы, стоны и крики. Но патрульные все равно продолжали наступать и теперь открыли огонь по Эллиот.

Кэл бросился глубже в коридор, подальше от входа, крепко сжимая огневые ружья в потной ладони. В голове билась единственная мысль — уйти как можно дальше. Каким угодно способом.

Потом мальчику показалось, что сквозь клубы дыма он видит Дрейка. Шатаясь, тот прошел несколько шагов и упал. Больше Кэл ничего не видел, так как в этот момент Эллиот, схватив его за руку, понеслась прочь. Она все бежала и бежала, увлекая его за собой, так быстро, что он едва не падал. Они пробежали пару сотен метров прежде, чем Эллиот втащила Кэла в какую-то комнату.

— Заткни уши! — крикнула она.

Почти сразу же раздался взрыв, потрясший все до основания. И хоть они и спрятались, ударная волна сбила их с ног. Огненный шар взрыва и взлетевшие осколки бетона прокатились по коридору, миновав дверной проем. Кэл понял, что Эллиот, уходя, подпалила несколько зарядов. Поднятый взрывом мусор еще не успел улечься, а она уже поднялась и рванула с Кэлом в вихрь пыли. Крошечные горящие кусочки обугливались на лету и падали в лужи воды под ногами.

Они неслись сквозь плотные клубы удушающего дыма, вставшего стеной на пути. Эллиот толкнула Кэла в сторону и припала на одно колено. Дернула затвор. Патрульный шел прямо на нее, подняв винтовку. Она без колебаний нажала на спусковой крючок. Дуло выплюнуло огонь, и вспышка осветила изумленное лицо патрульного. Пуля попала в шею. Голова его упала на грудь, и патрульный исчез из виду во вздымающейся пыли. Эллиот уже вскочила на ноги.

— Бежим! — крикнула она Кэлу, указывая в коридор.

Перед ними вынырнула еще одна тень. Все еще прижимая винтовку к бедру, Эллиот оттянула спусковой крючок. Раздался глухой щелчок.

— О господи! — выкрикнул Кэл, видя, как выражение убийственной сосредоточенности на лице стигийца сменяется торжеством. Тот был уверен, что взял их тепленькими.

Кэл беспомощно вскинул свою трость, словно собирался ею отбиваться. Но Эллиот в мгновение ока, бросив винтовку, схватила Кэла за руку и направила огневые ружья, которые он держал, на приближающегося патрульного. И спустила крючки.

Кэл почувствовал отдачу и сильный жар, когда оба ружья выстрелили в упор.

На результат он смотреть не смог. Патрульный даже не успел вскрикнуть. Кэл словно прирос к месту, все еще сжимая дымящиеся стволы потной, дрожащей рукой.

Эллиот, выдергивавшая что-то из своего рюкзака, прикрикнула на мальчика. Но Кэл не воспринимал ее слова. Он оцепенел от страха. Девушка с такой силой залепила ему пощечину, что клацнули зубы. От боли мальчик вернулся к действительности и в этот момент увидел, как она метнула заряд в коридор, куда, как он раньше думал, они собирались бежать. Кэл не понимал, что она делает. Как же теперь убегать, если она заблокирует путь к спасению?

— Найди какое-нибудь укрытие, придурок! — рявкнула Эллиот на него, пихнув через проход.

Он упал в дверной проем по ту сторону коридора.

Взрыв на этот раз оказался слабее, и они без промедления рванули вперед, по тому отсеку коридора, где произошел взрыв. Кэл споткнулся обо что-то мягкое — он, не глядя, понял, что это мертвое тело, — но был благодарен повисшей в воздухе пыли, которая скрыла последствия взрыва.

Время словно обратилось в ничто. Секунды больше не существовали. Тело диктовало, что делать, без участия разума, заставляя Кэла бежать. Просто нужно было спастись — лишь это имело значение — им управляла какая-то инстинктивная, первобытная сила.

Он еще не успел ничего понять, как они оказались в операционной со страшным столом в центре. Эллиот швырнула за их спины цилиндрический снаряд. Запал, видимо, был коротким, потому что не успели они пробежать и половину следующей комнаты, как их накрыла взрывная волна.

К ужасу Кэла, из-за нее лопнули сосуды с образцами. Их содержимое выплеснулось, как мертвая рыба, а воздух наполнился резким запахом формальдегида. Кэл бросил взгляд на разрезанную голову, катящуюся по полу к его ногам: половина рта криво скалилась на него, а пол-языка безобразно вывалилось наружу. Кэл перепрыгнул через нее, догоняя Эллиот, выбежавшую из комнаты, и они помчались по следующим коридорам. Повернув несколько раз налево, а затем — направо, Эллиот резко остановилась, хотя пыль и дым здесь были совсем не такими густыми, и растерянно оглянулась.

— Черт, черт, черт! — разразилась она ругательствами.

— Что? — запыхавшись, спросил он, чуть не повисая на ней, потому что полностью потерял ориентацию и выдохся.

— ЧЕРТ! Не та дорога! Назад… придется повернуть назад!

Они спешно вернулись по нескольким проходам, а потом Эллиот, притормозив, заглянула в соседний коридор. Кэл заметил тревогу в ее глазах.

— Кажется, этот, — неуверенно пробормотала она. — Господи, надеюсь, что…

— Точно? — поспешно переспросил он. — Я не узнаю…

Эллиот толкнула какую-то дверь. Мальчик пошел следом, да так близко, что налетел на нее, когда она остановилась.

Кэл заморгал и прикрыл лицо. Оба окунулись в свет.

Они оказались в белой комнате около двадцати метров в длину и десяти в ширину.

Поразительно.

Там царила мертвая тишина.

Это помещение оказалось самым странным из всего, что увидел Кэл в Бункере. Без единого пятнышка, с девственно чистым белым кафельным полом и свежевыбеленным потолком, по центру которого висела длинная цепь светосфер.

По обеим сторонам комнаты тянулись отполированные железные двери, и Эллиот, уже подошедшая к ближайшей, пыталась разглядеть, что за ней, через смотровое окошко в верхней части. Затем двинулась к следующей. На всех дверях виднелись большие метки, густо намалеванные черной краской, которая растеклась по отполированному металлу.

— Я вижу тела, — сказала она. — Значит, это карантинная зона.

Но это были не просто тела. Кэл, заглянув сам, увидел, что на полу за дверьми лежали трупы, по двое, а в некоторых камерах — по трое. С момента их смерти явно прошло какое-то время — тела уже начали разлагаться. Было видно, как из них сочилась прозрачная желеобразная жидкость с желто-красными вкраплениями, растекаясь лужицами по строгим белым плиткам.

— Некоторые похожи на колонистов, — сказал Кэл, заметив, как они одеты.

— А некоторые — на вероотступников, — ответила Эллиот напряженным голосом.

— Кто это сделал? Кто их убил? — спросил Кэл.

— Стигийцы, — отозвалась она.

Упоминание о них мгновенно напомнило Кэлу о серьезности ситуации, в которой они пребывали, и он запаниковал.

— У нас на это нет времени! — выкрикнул он, пытаясь увести девушку назад к двери.

— Нет, стой, — возразила Эллиот.

Она хмурилась, но не отталкивала его.

— Нельзя нам тут болтаться! Они будут нас преследовать… — взволнованно произнес Кэл, понимая, что теперь их роли переменились и уже Эллиот тормозит их движение на пути к спасению.

— Нет, это важно. Камеры опечатаны! — сказала Эллиот, рассматривая края одной двери.

По всем четырем сторонам дверей проходили широкие, недавно сделанные сварные швы, и никаких ручек или приспособлений для открывания видно не было.

— Разве не видишь, что это, Кэл? Экспериментальный отдел, мы о нем слышали, — здесь стигийцы разрабатывали новые виды оружия!

Кэл стоял прямо за Эллиот, когда она подошла к следующей камере, и заметил, что дверь не окрашена. Эллиот заглянула внутрь, и тут к стеклу с другой стороны кинулся какой-то человек. Глаза у него были налиты кровью и опухли. Мужчина пребывал в состоянии крайней паники. Вся его кожа была покрыта красными нарывами, щеки ввалились. Он что-то кричал, но сквозь стекло расслышать его было невозможно.

Человек слабо замолотил по стеклу кулаками, но до них опять не донеслось ни звука. Остановился, пронзая их взглядом обезумевших глаз.

— Я его знаю, — хрипло промолвила Эллиот. — Он один из нас.

Лицо у него было худое, как у мертвеца, словно он долго голодал. Человек медленно водил губами, словно пытаясь что-то сообщить Эллиот.

— Эллиот! — взмолился Кэл. — Забудь, слышишь? Нам нужно уходить!

Она провела пальцами по шву, который тянулся по краю двери толстым слоем, раздумывая, сможет ли вскрыть дверь, выстрелив в нее. Но в то же время понимала, что времени на попытку нет. Все, что она могла — беспомощно пожать плечами.

— Идем, — поторопил Кэл, а потом пронзительно крикнул: — Сейчас же!

— Хорошо, — согласилась она и, повернувшись на каблуках, бросилась к двери, через которую они вошли.

Выскочив из нее, они сразу же вернулись назад, в полутемный мир Бункера, где их окружил заполненный пылью воздух. Пока глаза привыкали к темноте после больничной яркости той странной комнаты, они продолжали бежать по коридору туда, куда первоначально повела Кэла Эллиот.

— Держись ближе, — прошептала она, пробираясь вперед.

Пройдя совсем немного, девушка остановилась.

— Ну же, ну! Куда? — слышал Кэл ее быстрое бормотание.

— Должно быть, сюда, — решила она.

Миновав еще несколько коридоров, они оказались в небольшом холле с двумя дверьми по обеим сторонам. Эллиот на долю секунды остановилась посередине, крепко зажмурившись.

К этому моменту Кэл утратил всякую веру в то, что она сможет вывести их в безопасное место. Но высказать свои сомнения он не успел — неподалеку послышался лязг. Одну дверь пытались взломать — патрульные приближались.

Эллиот открыла глаза.

— Вот эта! — крикнула она, выбрав дверь. — Мы на пути к дому!

Сделав несколько поворотов налево и направо, скользя и съезжая вниз по лестнице, оба оказались в полузатопленном подвальном коридоре. На этот раз Кэл без всякого колебания окунулся в стоячую воду, и не прошло и минуты, как он уже вскарабкался по лестнице на противоположной стороне. Он заметил, что Эллиот задержалась, устанавливая порядочного размера снаряд на другой лестнице, как раз над уровнем воды. Сделав это, она догнала Кэла, и только они успели пролезть под рухнувшими бетонными плитами, как раздался взрыв.

Все вокруг сотряслось, сверху обрушилась лавина пыли. Раздался сильный грохот, перешедший в зловещий скрежет. Все, казалось, пришло в движение. Огромные куски бетона падали вниз, отчего во все стороны разлетались вода и пыль, блокируя пройденный путь.

— Чуть не попались, — сказала, задыхаясь, Эллиот, когда они ворвались в комнату, где пол был застелен линолеумом, и залезли в трубу, выбираясь из Бункера.

Выглянув из лаза, Кэл спрыгнул на землю на Великой Равнине, с возгласом облегчения. Эллиот помогла ему подняться и пошла вдоль бетонной стены, возвращаясь по пути, по которому они пришли.

Несколько пуль с щелканьем попали в стену рядом с ними.

— Снайперы! — завопила Эллиот, так быстро бросив что-то через плечо, что Кэл не успел разглядеть этот предмет.

Что-то взорвалось, и оттуда вырвалась струя стелющегося дыма, клочьями нависшего над землей. Эллиот применила его для защиты от ружейного огня. Несмотря на то что случайные пули порой еще пролетали где-то рядом, прицелиться снайперам больше не удавалось.

Кэл и Эллиот помчались дальше, пока не повернули в лавовую трубу, ведущую прочь с Великой Равнины. Через несколько метров Эллиот крикнула Кэлу, чтобы он бежал дальше, а сама остановилась и подожгла шнур еще одного снаряда. Подгонять мальчика не требовалось. Кэл был в таком состоянии, что едва замечал боль в ноге.

Когда Эллиот догнала его, взрыв сзади, казалось, приподнял их в воздух и понес дальше. Они все бежали, не останавливаясь.

Уилл не знал, сколько проспал, но вдруг кто-то грубо разбудил его нетерпеливым окриком. Голова ужасно болела, кровь стучала в висках.

— ВСТАВАЙ!

— А?.. — пролепетал Уилл. — Кто здесь?..

Он сонно моргал, стараясь разглядеть нечеткие фигуры. Перед ним стояли Эллиот с Кэлом.

— Вставай! — грубо приказала Эллиот и пнула его ногой.

Уилл попытался встать, как она велела, но рухнул назад. Охваченный дрожью и смятением, он никак не мог привести в порядок путавшиеся мысли. Взглянул Эллиот в лицо. Хоть оно и было черно от грязи, все же было видно, что девушка ничуть не рада снова его видеть. А он-то думал, что она и Дрейк будут поздравлять его с возвращением, восхищаться его мужеством.

Наверное, они злятся на то, что он отделился от группы, хоть Уилл и старался убедить себя, что это была не его ошибка. Быть может, он опять нарушил какое-то из их правил. Вытирая покрасневшие глаза, куда попали кристаллики соли, Уилл еще раз посмотрел на девушку. Более мрачного выражения и представить было нельзя.

— Я… я не… сколько я?.. — невнятно бормотал он, только сейчас заметив, что и Кэл столь же мрачен.

И еще разглядел, что с них обоих течет вода и от обоих несет химикатами.

Позади них завозился Честер, в спешке неловко убирая контейнеры с едой в рюкзак.

— Он попался, — сказал Кэл, его грудная клетка тяжело вздымалась, он демонстративно тряс тростью в воздухе. — Дрейк попался патрульным!

Честер замер от этих слов. Уилл, не веря в случившееся, замотал головой и взглянул на Эллиот для подтверждения сказанного. Не требовалось особо рассматривать ссадины у нее на щеке или кровь, текущую из глубокой борозды на виске, чтобы понять, что его брат говорит правду. Достаточно было заглянуть в ее сузившиеся глаза, сверкавшие яростью.

— Но… как?.. — потрясенно выговорил Уилл.

Эллиот развернулась и направилась к подземному морю, возле которого Уилл провел столько времени.