Гобболино — ведьмин кот

Глава 6. Овсянка

К тому времени, когда повариха спустилась на кухню, Гобболино поймал уже трех мышей, но злая женщина его не только не похвалила, но даже и не взглянула в его сторону.

Кухарка стала варить овсянку детям на завтрак. Овсянка у нее получалась серая, жидкая и противная, так что все приютские дети терпеть ее не могли. Воспитательница всегда говорила кухарке, что сироткам нужна настоящая вкусная каша, но сама вставала поздно, тогда, когда посуда после завтрака была уже убрана со стола. Поэтому ленивая кухарка варила жиденькую овсянку изо дня в день, а воспитательница ничего об этом не знала.

Когда Гобболино увидел серую, противную жижицу, которую кухарка помешивала в котле, ему стало очень жалко ребят, и стоило ей отвернуться от плиты, как котенок произнес заклинание и овсянка мгновенно загустела: в ней появилось множество леденцов.

Ничуть не удивительно, что глаза у детей засияли от радости при виде полных тарелок, и так же понятно, что после завтрака тарелки засверкали как вымытые. Что до кухарки, она долго и с недоумением смотрела на пустой котел: она-то привыкла скармливать всю овсянку свиньям.

На следующий день Гобболино намешал в овсянку карамели, и приютские дети просто визжали от радости. Кроме того, он поймал пять мышей, чтобы понравиться кухарке, но не услышал от нее ни одного доброго слова, хотя котенок делал по дому и в кухне больше, чем пять служанок, вместе взятых. Он вытирал тарелки, чистил картошку и доводил до блеска маленькие детские ботиночки.

Трое братьев весело возились вместе со всеми детьми, играли в прятки, в салки, в жмурки и во все, во что только можно играть. Младенец сидел на коленях у воспитательницы и сосал палец. Все четверо были довольны и счастливы, а Гобболино смотрел на них и тоже радовался.

Когда Гобболино пробирался в детскую, чтобы проведать братьев, трое старших сразу бросались к нему и начинали его по очереди обнимать и тискать.

— Наш дорогой, наш миленький, наш хорошенький Гобболино! — восклицали они, а младенец агукал и сучил ножками, но продолжалось все это очень недолго. Кухарка почти сразу звала Гобболино обратно в кухню. Она говорила, что, когда его нет, мыши вылезают из нор и потешаются над ней, как хотят.

Назавтра с самого утра поднялись ужасные шум и суматоха, потому что на следующий день лорд-мэр с супругой должны были приехать и решить, кого из детей они возьмут к себе в дом, и в приюте повсюду наводили порядок, чтобы принять высоких гостей как следует.

Все самые лучшие детские белые платьица и рубашечки следовало накрахмалить и отгладить, детям нужно было завить локоны, остричь ногти и до блеска начистить ботиночки. Вечером Гобболино помог кухарке и воспитательнице выкупать детей, всех до одного. На кухне стоял ужасный шум, летели брызги и вода лилась потоками на пол, чем кухарка была очень недовольна.

Дети, которых она купала, пытались вырваться от нее и жалобно просили:

— Ох, миленький, дорогой, хорошенький Гобболино, помой нас, пожалуйста!

Когда очередь дошла до трех братьев, они начали так упорно вырываться из костлявых рук кухарки и так громко кричать и визжать, что злая женщина с досады надрала им уши и выбежала из кухни, к великой радости всех детей. Они принялись скакать по полу в своих коротеньких ночных рубашках и кричать «Ура! Ура!» так оглушительно, что даже Гобболино от этого немного устал.

На следующее утро кухарка была все еще очень зла и поэтому положила в овсянку вместо сахара столько соли, что никакие леденцы не могли бы забить ее вкус. Так что Гобболино произнес другое заклинание и превратил овсянку в шоколадный крем.

И вот дети, одетые к приезду лорд-мэра в белоснежные платьица и рубашечки и повязанные белыми нагрудничками, уселись за стол. И тут глаза у них от радости и удивления стали совсем круглыми. Они съели из своих глубоких тарелок все подчистую, и тарелки у них заблестели как вымытые. Потом малыши деревянными ложками подобрали остатки крем со стенок котла, и он тоже заблестел и засиял, а Гобболино, стоя в дверях, смотрел на детей и мурлыкал от радости, что они так довольны.

Но когда кухарка вошла, чтобы унести котел, глаза у нее едва не выскочили из орбит при виде множества розовых щек, перепачканных шоколадным кремом, и множества коричневых пятен на белых нагрудничках, выстиранных и выглаженных к приезду мэра. Так вот, стало быть, почему вид у детей был такой довольный, а тарелки такие чистые.

Кухарка опрометью выбежала из столовой и бросилась к воспитательнице, та вышла на кухню в ночном чепце, глаза у нее слипались, потому что утром она всегда спала особенно крепко.

Выслушав повариху и увидев, что у детей с нагрудничками, воспитательница стала белее мела.

— Расскажи, откуда ты взялся, мой маленький котенок, — обратилась она к Гобболино, — и кто твоя мама?

— Охотно, сударыня. Я родился в пещере у ведьмы, и Грималкин — моя мама! — отвечал Гобболино как ни в чем не бывало. — Мою сестричку Сутику отдали в ученье к ведьме Ураганных Гор, а я всегда хотел быть домашним котом и жить при кухне. Поэтому я ушел из дома и — вот! — очутился здесь.

— Так я и знала! Я ни секунды в этом не сомневалась! — бушевала кухарка. — Только ведьмин кот на такое способен! Поймать так много мышей за ночь может только нечистая сила, ни одна нормальная кошка с этим не справится. Вы еще с ним наплачетесь! А что, если он наведет порчу на ваших воспитанников? А что, если он всех нас превратит в нетопырей, в селедок или в ползучих гадов? Сударыня, гоните его отсюда немедленно! Вам не следует держать такое создание среди невинных деток!

Воспитательница посмотрела на Гобболино, и слезы выступили у нее на глазах, потому что у этой доброй женщины рука не поднималась выгнать из дому никого, даже ведьминого котенка. К тому же все дети (и трое братьев в особенности) стали очень громко плакать и хныкать и так отчаянно протягивать к воспитательнице руки, что от этого могли порваться не только их перепачканные нагруднички, но и самые лучшие, накрахмаленные к приезду мэра рубашки и платьица.

— Не надо, не надо! Не прогоняйте нашего милого, нашего хорошего, нашего славного Гобболино! — всхлипывали дети.

В разгар всей этой суматохи к дверям приюта подъехал экипаж лорд-мэра, и кучер позвонил в дверной колокольчик.

Воспитательница еле-еле успела вытереть сиротам слезы и шоколадный крем со щек и снять нагруднички, а повариха тем временем швырнула туфлей в Гобболино, пинком выгнала его на кухню и побежала открывать высоким гостям.

Проводив лорд-мэра с супругой в просторную прихожую, где дети встретили их робкими улыбками и реверансами, повариха рванулась обратно в кухню и захлопнула за собой дверь.

— А теперь убирайся! — крикнула она Гобболино. — Ведьмин кот! Чародей проклятый! Нечего колдовать над моей стряпней! Убирайся, и чтобы лапы твоей здесь больше не было!

С этими словами она схватила палку и погналась за Гобболино, который пулей вылетел через черный ход.

Котенок отбежал на безопасное расстояние, уселся за углом приюта, чтобы перевести дыхание, и заметил, что весь дрожит мелкой дрожью.

Ох, Господи, какой же я несчастный кот, сказал он себе. Я никогда не желал никому ничего дурного, я хотел только немного порадовать приютских детей. Откуда я знал, что из этого получится столько неприятностей? Ну зачем я родился ведьминым котом? Ну зачем?

Но, немного успокоившись, он подумал, что, может быть, все и к лучшему. Троих братьев и младенца, которых он успел полюбить, наверняка усыновит лорд-мэр, и у них будет дом, где можно жить мирно и счастливо. Старших братьев, конечно же, будут хорошо учить и воспитывать, а у младенца будет красивая колыбель.

А что до него самого, то кухарка его с самого начала недолюбливала и все равно рано или поздно указала бы ему на дверь.

Он горько вздохнул при мысли о сиротской овсянке, но, в конце концов, во время полдника, обеда и ужина во главе стола сидела сама воспитательница, и тогда детям в приюте на еду жаловаться не приходилось.

Когда-нибудь и я найду себе дом, где смогу жить мирно и счастливо, повторял себе Гобболино и, дыша придорожной пылью, довольно мурлыкал при мысли о том, какая удача выпала маленьким братьям.