Год нашей войны

ГЛАВА 6

Мягкая прохлада Рейчизуотера пролилась на меня, словно целебный бальзам, после жаркого утра в окрестностях Замка. Здешний дворец был спроектирован так, чтобы создавать впечатление воздуншост п, чему очень способствовали окружавшие его совершенно неповторимые сады. Его арки и белые стены украшал элегантный геометрический рисунок, похожий на причудливый рукописный шрифт.

Дворец, казалось, вовсе не имел углов, только плавные изгибы, и стоял посреди сада, обвивающего его множеством кругов и спиралей. С воздуха он напоминал груду потускневших костей, брошенных в зеленую низину; здесь даже холмы были украшены статуями. Архитектура дворца выдавала в нем современное здание, и зал, на подоконнике которого я ждал, был абсолютно круглым. Все поверхности были белыми, а сам он впечатлял своими размерами. У меня же вдруг создалось ощущение, будто я смотрю в огромный широкий барабан. Единственным украшением зала служил окрашенный в светло-кремовый цвет балкон, вознесенный на пять метров от пола. Однако подняться же на него можно было только по широкой внешней лестнице, поскольку внутри огромного помещения ступеней не имелось.

Лететь в Рейчизуотер из Замка было очень приятно. Меня убаюкивала однообразная панорама внизу — разные вариации леса и отдельно стоящих деревьев. Но когда я приблизился к дворцу, леса сменились более ухоженной, обработанной землей. Охотничьи домики теперь встречались чаще, чем деревни. Естественный лес становился все опрятнее и опрятнее, пока внезапно не закончился широкой вырубкой, и вот я уже летел над геометрически правильными садами. Передо мной возвышался дворец, и его пятиэтажные крылья как будто приглашали в свои каменные объятия. Из-за внезапно налетевшего встречного потока меня чуть не перевернуло в воздухе. Я напрягся и, наклонив голову, врезался прямо в ветер. Затем я пролетел над изогнутой аллеей с красивыми деревьями, а после над фонтаном, причем так низко, что чуть не искупался в нем. Теперь снова наверх и через крышу. Опустился на землю я прямо во внутреннем дворе.

Как я могу описать полет? Да, наверное, так же, как вы опишете ходьбу.

Я запрыгнул на подоконник второго этажа и заглянул внутрь, уцепившись за выступающий фрагмент лепнины, которая окружала окно. Несколько солдат заметили, как я забрался туда — моя тень, упавшая на поле, заставила их прервать футбольный матч, и они разбежались, точно провинившиеся дети. У меня было еще несколько минут, пока весть о моем прибытии не достигла Станиэля, чтобы понаблюдать за ним.

В зале, кроме него, никого не было, но он все равно сидел на своем серебряном, отполированном до блеска троне, который по форме напоминал веретено. Его золотистые волосы были стянуты в хвост лентой из тафты. Станиэль облачился в белую рубашку, вдоль длинных, узких рукавов которой тянулся ряд пуговиц, что лишний раз подчеркивало, насколько худые у него руки. Его вытянутое, бледное лицо склонилось над карточным столом. Я наблюдал, как он быстро и умело раскладывал карты: красная пятерка под черную шестерку, красный туз треф под черную двойку, черная десятка под красного солдата. Красный солдат отправился под черного губернатора, а тот, в свою очередь, — под красного короля.

Он разыгрывал карту терпения. Прошло десять минут. Боже, какая скука.

Черная пятерка и красная шестерка под черную семерку.

Я, похоже, провел непозволительно много времени, стоя на подоконнике.

Я готов поспорить: кто бы ни строил это окно, он и не предполагал, что Комета использует его со столь высокой целью — немного пошпионить за королем Авии. Исходя из этого — разве столь выдающийся момент не предназначен для того, чтобы я узнал кое-какую интересную информацию?

Свэллоу однажды сказала мне: терпение — это ключ к достижению цели. В отличие от нее я не верю, что «талант рано или поздно сделает свое дело». Единственный результат проявленного терпения — чертовски долгое ожидание.

Разозленный, я спрыгнул с подоконника и, скользнув над полом, приземлился точно перед королем. Я низко поклонился, отбросив с лица длинные волосы и сложив крылья.

— Мой король, я поздравляю вас и передаю наилучшие пожелания императора.

Станиэль аж подпрыгнул, приложив руку к сердцу.

— Ты когда-нибудь входишь через чертову дверь?

— Император послал меня, чтобы узнать, не нужна ли новому королю Авии какая-либо помощь Замкового Круга или, может быть, появились планы, о которых возникла необходимость сообщить?

— У меня все под контролем, — быстро произнес он.

— Да. Кроме, пожалуй, некоторых огрехов в этикете.

Станиэль раздраженно откинулся на спинку выглядевшего весьма хрупким трона и щелкнул пальцами. Почти сразу же появился слуга с подносом, на котором стоял предназначенный для меня бокал с белым вином. У этой страны есть свои достоинства.

— Расскажи мне о своем путешествии, — предложил я.

— Я едва спас свою жизнь! В моей провинции теперь полно Насекомых. Мы столкнулись как минимум с тысячью — ночь была безоблачной, и я не могу ошибаться. Они бежали на своих коротких ногах почти параллельно нам, словно большие жуки… Ух. Я призвал свой эскорт. У нас не было другого выхода, кроме как спасаться. Они везде! Комета…

— Янт.

— Янт, откуда они приходят?

Я пожал плечами, чуть покачивая в пальцах холодный хрустальный бокал.

— Вы знаете, что однажды Насекомые появились в трущобах Хасилита? Мертвые твари были также найдены на островах далеко в море. Но откуда они берутся, не ведает никто, ваше величество.

— Возможно, они приходят из подземелий.

Он поежился при мысли о пещерах, кишащих Насекомыми, которые только и жаждали вырваться наружу.

— Я уверен, что Насекомые — это одна из напастей, которые Бог создал для того, чтобы Четырехземелье боролось с ними. Вот почему он попросил императора быть его наместником в этих землях, пока он не вернется. Так что вы должны позволить нам разобраться с ними, чего, боюсь, мы не сможем сделать, пока вы не обеспечите нас солдатами. Тогда мы очистим Рейчиз от Насекомых и оттесним их обратно за Стену.

— Начнем с того, что, если бы Замок выполнял свои обязанности, мы не оказались бы в такой ситуации.

— Извините, но я с вами не согласен.

— Янт, послушай меня. Ты не смог спасти моего брата, так? Следовательно, в той битве Замок не защитил его. Я… О черт. Не важно, насколько… насколько он был силен — почти как эсзай — это не спасло его от тех… маленьких мясников. Так есть ли хоть малейший шанс у меня?

— Мне жаль, что я не смог спасти Данлина.

— Он не подчинился твоим приказам, так ведь?

— Так.

— И я должен извиниться за него, равно как и оплакать его.

— В пылу битвы любой человек сделал бы то же самое, — попытался я поймать Станиэля на удочку.

— Но не я, Янт. Я хочу учиться на ошибках. И, однажды схватившись с Насекомыми после наступления темноты, я больше никогда не покину пределы Рейчиза.

Станиэль ужаснулся бы, увидев все мои шрамы. Я махнул бокалом, и хмурый слуга вновь наполнил его.

— Пусть другие поместья снабжают вас солдатами, — продолжил Станиэль. — Пусть Молния использует Микуотер, который, как я заметил, часто обходят стороной. Привлеките, наконец, Хасилит к делу. Я остаюсь здесь, потому что если мои худшие опасения окажутся справедливыми, хотя бы столица будет в безопасности.

— Это тот ответ, который я должен передать Сану?

— Совершенно верно. Я распущу свой фюрд, когда буду уверен, что Рейчизуотер в безопасности. Я хочу, чтобы вы, бессмертные, доказали мне свою полезность. Мой брат отныне будет лежать в мавзолее, и я никогда не прощу этого Замку. Ты, по крайней мере, попытался, Комета, но где были остальные? Туман и Торнадо, помнится, долго похвалялись тем, сколько Насекомых они зарубили на пару.

— Они были слишком далеко.

— Тогда вся вина на Молнии, который оказался никудышным стратегом.

— Есть еще что-нибудь, о чем вы хотели бы сообщить императору?

Он какое-то время думал.

— Я в такой же безопасности в этом дворце, как Вирео — в Лоуспассе.

— Да, я под впечатлением от вашей защиты.

— Солдаты — это еще не все, у нас достаточно запасов.

— А что с деньгами?

— Не так хорошо, но мы справимся. Я — пЪследний из своего рода. На мне династия оборвется. Моя семья экономила и сберегала деньги именно для такого случая. Я собираюсь наиболее разумно использовать это богатство, чтобы старания предков не пропали даром… Почему ты ухмыляешься?

— Когда я родился, Рейчизуотер был самым маленьким поместьем, — ответил я.

Авианец посчитал мой комментарий совершенно неуместным.

— Попытайся понять нас, смертных. — Он уже завелся и продолжал себя накручивать. — Возможность жить вечно настолько извратила твое мировоззрение, что оно теперь не имеет с реальностью абсолютно ничего общего! Для тебя, Янт, каждый день — это начало золотого века, очередной шанс стать плейбоем для всего мира. Для Молнии мир как будто переломлен пополам — лучшие времена окончились в тысяча сто пятидесятом. Даже Туман, похоже, остался где-то в прошлом тысячелетии. В чем смысл помощи эсзаев заскаям, если они и так видели смерть стольких из нас, что мы в их глазах лишь немногим отличаемся от жуков? Как ты на самом деле о нас думаешь? Как о жуках? Ради бога, Янт, я просто пытаюсь остаться в живых!

— Я обещаю, что так и будет.

— Ха! Я буду принесен в жертву, как мой брат, а никто и ухом не поведет. Ведь вы пребываете в вечности! Ты заметил, что стены Замка даже толще, чем стены крепости Лоуспасс?

— У тебя здесь в тысячи раз больше солдат, чем эсзаев во всем Четырехземелье. — Я еще пытался переубедить его.

Но, к сожалению, пока он настолько взвинчен, от него не добьешься ничего дельного. Я рисковал лишь усугубить положение, хотя абсолютно не хотел усиливать его недовольство Замком. Разумнее будет покинуть его на время и сообщить императору о том, что я узнал. Высокомерие и заносчивость Станиэля напоминали одержимость, которая усиливалась от страха и осознания того, что он все более и более усложняет ситуацию, с которой не в силах справиться. Я хорошо знал, насколько бессмысленно пытаться спрятать боль и растерянность под маской таинственности и романтизма.

— Пусть Сан знает, что я не представляю угрозы для Круга.

— Прямой — нет, — прошептал я. — Смею ли я просить вас о разрешении вернуться в Рейчизуотер, если появятся новости?

— Конечно, в любое время.

Я снова поклонился и, попрощавшись, направился прочь. Станиэль позвал красную от смущения служанку, чтобы та проводила меня по закругленному мозаичному коридору к выходу из дворца.

Я спросил служанку, что она думает о новом режиме. Она шла, опустив голову, и не отвечала. Девушка была красивой, стройной и проворной. Я схватил ее за рукав, и когда она подняла глаза, обнажил шрам на своем предплечье — колесо, которое вырезал в свое время Фелисития.

— Видишь? Это — знак хасилитской уличной банды. Когда-то я был никем, просто беспризорником. Теперь я эсзай и не могу просто поболтать с людьми. Мне этого действительно не хватает, ты даже не представляешь, насколько. Пожалуйста, не стесняйся говорить со мной, просто расскажи всю правду.

— Нас бьют, — чуть слышно проговорила она. — Мы в самом деле не в состоянии прокормить всех этих людей. Я слышала, что его величество будет платить им, сколько сможет. Лорд эсзай, не думаю, что я должна была вам обо всем этом говорить.

— Все в порядке, продолжай.

— Каждый час Станиэль требует, чтобы городская стена строилась быстрее и быстрее. Я не знаю зачем. Кто-то говорит, что император недоволен нами и что нам придется сражаться с Кругом и нам всем придет конец.

— Этого не произойдет, — неуверенно сказал я.

— А еще говорят, будто полчища Насекомых - на этот раз даже больше, чем в две тысячи четвертом, — вырвались из-за Стены, и они захватят Озерную Авию и пожрут нас всех.

Я вернулся через Хасилит, где получил письмо от губернатора, адресованное Сану. На обратном пути я останавливался в каждом поместье Равнинных земель — в Шивеле, Эске и Фескью, — для того чтобы переубедить тамошних правителей и собрать корреспонденцию для императора.

Нота из Хасилита гласила:

Мой повелитель, император.

Мы крайне обеспокоены деятельностью суверена Авии, который вывел своих людей из-под командования Круга и к тому же отменил призыв солдат и не посылает их на фронт. С глубоким сожалением мы вынуждены сообщить вам, что города Хасилит и Морен также пока прекратили призыв. Авия, расположенная в непосредственной близости от Стены, не стремится защитить свои земли, и мы не уверены, что для этой цели должен быть послан фюрд из Морена. Если угроза нападения Насекомых действительно настолько неотвратима, как утверждает король Рейчизуотер, то Хасилит, ваш Святой Город, нуждается во всех своих дивизиях для защиты своих стен и остальных городов в пределах Моренции.

Мы пересмотрим свою позицию в том случае, если авианский фюрд покинет пределы Рейчизуотера в результате либо полного расформирования, либо передачи под мудрое командование Круга. Мы верим, что такое решение суверена Авии не заставит себя долго ждать, и мы умоляем вас послать к нему вашего Вестника, дабы направить его суждение. Мы с нетерпением ждем вашего ответа.

К.Авер-Фальконе, лорд-губернатор Хасилита и Морен.

В депеше из Эске говорилось:

Мой повелитель, император.

Новости на Равнинах разносятся быстро, и до меня уже дошла информация о том, что Авия и Хасилит собирают свои собственные армии. Мне сложно было осознать, что это из-за страха, который испытывают Станиэль и Авер-Фальконе по отношению к Насекомым, ведь Замок всегда справлялся со всеми нашествиями. Эске граничит с Рейчизуотером и находится всего в трех днях езды от Хасилита, так, что для нашей безопасности я считаю целесообразным оставить фюрд Эске в провинции. Лоуспасс, Равнинные земли и Моренция - это всё человеческие страны, и они находятся между собой в прекрасных отношениях, но, боюсь, для Равнинных земель и Авии это утверждение не совсем верно. Вы можете вспомнить недавние события, когда Авия силой расширяла свои владения, продвигаясь в горы Дарклинг, и мы не желаем, чтобы тоже самое произошло и с Равнинными землями. Я молю вас о том, чтобы вы оказали влияние на Рейчизуотера ради нашей безопасности и дальнейшего сотрудничества.

К.Эске, леди-губернатор.

Из Фескью:

Мой повелитель, император. Ваш трижды великий Вестник только что объяснил ситуацию и поторопил меня призвать очередной фюрд. С грустью сообщаю вам, что отныне предоставить солдат я не смогу. Славная кампания Данлина Рейчизуотера опустошила мои земли, и я рискую спровоцировать восстание, если продолжу отрывать мужчин и молодых женщин от их домашнего очага. Как ваш верный вассал, я жду дальнейшего рассмотрения ситуации премудрым двором Круга, однако обстоятельства вынуждают меня к тому, чтобы предупредить — если через сорок восемь часов я не получу вашего ответа, то присоединюсь к Эске и сохраню свой фюрд исключительно для своих земель.

Л.Л.Ф., губернатор.

После всего этого я вернулся в мою комнату в Замке, отскреб весь воск с писем и снова аккуратно их запечатал. За последние две сотни лет я изготовил разные типы воска и печати всех земель и хранил их в замечательном укромном месте. Убедившись, что все готово, я доставил письма ко двору и передал их императору, сопроводив устным докладом.

Часом позже я обнаружил себя снаружи Тронного зала, привалившимся к стене, пытающимся отдышаться и трясущимся с головы до пят. Я был похож на сломанную марионетку, свисавшую с горячих цепей. Мои ноги и крылья дрожали от запредельного нервного напряжения, а когда я потер свои воспаленные глаза, то размазал по всему лицу тушь. Из-за резкого скачка давления у меня из носа пошла кровь. Кровь. Тушь. Чертовски здорово.

Домой, подумал я. Отдохнуть, подумал я. Однако все равно продолжал стоять, размышляя о том, как же мне оторваться от стены.

Когда мне нужна доза, у меня начинаются вспышки рефлексии. Дарклинг, Хасилит, Роут. Вот я истекаю кровью на поле боя, вот спасаюсь от городских банд. Я боялся, что если не перестану трястись, то просто развалюсь. И наверняка я оставлю на стене потный след, похожий на тень. Мне нужен отдых. И шоколад. А еще золота в вену и чтобы Терн помассировала мне крылья теплым маслом.

Рассекатель вод Туман спустился с галереи.

— Император выместил все на тебе, — заметил он.

— О да. И остановился, только когда увидел, что у меня больше нет сил.

— Если бы я проплыл семь сотен километров, у меня тоже не осталось бы сил. Отдых. Злой. Мы — всего лишь чертовы люди. Плоть. Кровь. Риданнская, в твоем случае.

— О да. — Я сполз вниз по стене и плюхнулся на пол, выставив колени. Надо мной нависло спокойное лицо Тумана; в плаще, обернутом вокруг его бочкообразной груди, он был похож на куколку Насекомого. Не в обиду, — прохрипел я, — но меня, похоже, сейчас вырвет.

— Ты так устал?

— Мне нужна доза…

Мореход поставил меня на пол и попытался хоть как-то пристроить верхнюю часть моего туловища на своих плечах. Это было самое глупое зрелище за всю историю Замка — как будто толстая ворона пытается удержать цаплю, — я был настолько выше его ростом, что операция по моему спасению могла бы стать лучшим номером в любом бродячем цирке. Он наступал мне на крылья, я цеплялся носками сапог за все выбоины в полу, однако в конце концов мы добрались до Большого зала, где он влил в меня несколько глотков рома и отвернулся, когда я вкалывал себе сколопендиум.

— Боже. О Боже, как я долго ждал. О. Твою мать. Почему империя, черт ее подери, разваливается на части?

— Ты в порядке?

— О да. Да. — Я внезапно захихикал, потом понял, что это истерика, и замолк.

— Императору не стоило подвергать тебя такому.

— Эй, мы же бессмертные. Это наш долг — тяжело работать.

— Тяжело — да. Но не до смерти. Свеча. Оба конца.

— Если Сану нужен козел отпущения, то им в любом случае буду я! Я — самый безответственный, Туман. Он обвинит во всем меня и выдворит из Круга!

— Это пьяный разговор. Я слышал такое от моряков в доках Хасилита. Ты в твердом сознании?

— Вообще-то нет.

— А сейчас никто не может этим похвастаться. Это от слишком долгой жизни.

Он ссутулился над своей пивной кружкой, держа в руке с тремя пальцами умело скрученную папиросу.

— Не говори никому, что видел меня в таком состоянии, пожалуйста, — торопливо попросил я.

Моя проблема не должна стать достоянием широкой общественности. Туман потряс своей львиной гривой и успокаивающе улыбнулся.

— Тут недавно происходило такое, что тебя наверняка никто и не заметил. Капля. Океан. Свэллоу Ондин точно была громче.

— Хм?

Туман затянулся папиросой.

— Она закатила самую страшную истерику за все время. Орала даже громче, чем Ата. — Я осознал, что нарушил собственное золотое правило — был слишком занят своими делами и не спросил о последних происшествиях. — Она раскурочила клавесин Молнии, ну, ты знаешь. Дареный конь. Зубы. Эта вещица стоила как полтора корабля. Зачем? Эх, бродяга, ты пропустил настоящее шоу. Свэллоу поставила клавесин прямо здесь, в зале, и по крайней мере два часа пела изо всех сил. Она так била по клавишам, что я думал, они разломаются.

— Что она пела?

— В основном оперные вещи. Иногда блюз. Без аккомпанемента. Основную тему из «Песни коноплянки». Это было потрясающе. Пришел император. Все пришли; твоя жена была восхитительна.

Он ловко свернул папиросу и передал ее мне. Я отказался, ведь курение — это дурная привычка.

— Ха! Горшок. Чайник. Император слушал Свэллоу, и казалось, что ему это нравится… Я всего лишь во второй раз видел Сана вне Тронного зала… После этого он говорил с ней. Он сказал, что ее выступление было замечательным, но она не может присоединиться к нам. Кошка. Голуби. Она была измождена — она даже была не такой рыжей, как обычно. После этого разговора она окончательно вышла из себя. Женщин и корабли нужно иногда приводить в порядок. Возможно, с твоей помощью у нас бы получилось утихомирить ее. Думаю, ты ей нравишься. Птицы. Перья. А теперь она говорит, что отправляется на фронт…

— Что?!

— Да, именно так. Она не послушает Молнию. Он в такой заднице, какую ты только можешь себе представить, однако он сам в этом виноват. Сердце. Рукав. Он — влюбленный дурак, и всегда им был. А Круг не крепче, чем его самое слабое звено.

— Молния не дурак!

— У тебя никогда не было отца, так ведь? — спросил Туман.

— Нет… А к чему ты это спросил?

— Пора уже вырасти, бродяга. Ты крутишься вокруг Молнии, подобно одному из его псов. И ты лижешь его руку, если он позволяет.

Глупости.

— Я хочу знать насчет Свэллоу — когда она отбывает?

— Я думаю завтра, или даже сегодня — уже почти полночь. Удар. Железо горячо, говорит она мне, но я думаю, она просто хочет убраться подальше от Замка, чтобы избежать затруднений. Я заметил, что все возлюбленные Молнии выглядят одинаково. Это потому…

— Она возьмет свой фюрд?

— Конечно. Они уже собираются в дорогу. Я отбываю в Перегрин, поскольку Ата хочет обсудить со мной что-то по поводу нашей дочери. Разлука. Любовь сильнее.

Я взглянул на него совершенно больными глазами, поскольку мои зрачки очень сузились. Наркотик действовал.

— Так же, как когда Станиэль покинул Лоуспасс.

— Да. Сковородка. Огонь. Но рыжая лисичка слишком сообразительна для того, чтобы попадать в неприятности, как богатенький мальчик. Мел. Сыр. Без обид, но я хочу, чтобы богатенький маменькин сынок остался королем — я уверен, он не посмеет вмешиваться в мою торговлю в Перегрине. Проклятый Данлин облагал табак налогами.

Я решил, что Туман не прав, — Станиэль достаточно глуп для того, чтобы совать свой нос всюду.

Император и я были единственными, кто знал, насколько в действительности тяжело положение. Чтение чужих писем возлагает и очень большую ответственность.

— Император запретил Свэллоу ехать на фронт?

— Напротив, он сказал, что это — ее выбор.

— Проклятье!

Я попытался удержаться на трясущихся ногах, и у меня даже получилось, хоть и не очень уверенно. Мне нужно было отправиться к Свэллоу и переубедить ее. На фронте она не протянет и минуты.

— Куда ты идешь? — спросил Туман.

— Мне нужно ее увидеть.

— Не глупи, бродяга. Спешка. Скорость. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы…

— Не беспокойся. Мне надо идти.

Я покачнулся, и Туман сосредоточил все свое внимание па пиве.

Говорю тебе, Янт, сперва отдохни. Тебе пришлось несладко.

— Дурь гонит меня вперед.

— Не то состояние…

Я прошел через весь зал и почти добрался до двери, когда потерял сознание. Проснулся я в своей кровати двумя днями позже.