Годы и судьбы

Д. Исаков, майор в отставке ВСЯ ЕГО ЖИЗНЬ

Матросский бушлат Ваня Петров надел в 1916 году и сразу — в море. Но и до этого успел набедоваться, изведать всякого лиха на непосильных для мальчишечьих плеч батрацких работах. Только две зимы, да и то с грехом пополам, отходил в школу. Науки в наймах постигал: на Волге, в плавании на купеческих судах в мотористы выбился, а на зимних ремонтах тех же судов — в слесари.

«Ремесло не коромысло, плеч не оттягивает, а выручить может». Правоту этих слов на себе испытал, когда стал матросом и попал в экипаж подводной лодки. Правда, плавал недолго. Неподалеку от Риги лодка стала тонуть. Беда случилась в моторном отсеке. Петров не растерялся, нашел способ выбраться и другим помог спастись.

Экипаж затонувшего корабля «пораскидали» кого куда. Иван Петров попал в Кронштадт. Там-то и сблизился с большевиками, из уст подпольщиков узнал ленинскую правду о мире, о земле и свободе. Там шагнул в революцию. С кронштадтским отрядом прибыл в октябрьские дни в Петроград, в цепи 2-го балтийского экипажа шел на штурм Зимнего.

В ту же ночь матрос Петров выполнял первое задание победившей пролетарской революции — доставить в Петропавловскую крепость арестованных министров низложенного Временного правительства. А сколько других заданий, простых и сложных, приходилось выполнять в те суровые дни! Энергичный, смекалистый паренек в бушлате и бескозырке, на околыше которой все еще оставалось слово «Подводник», смело и решительно вступал в жестокие схватки с теми, кто пытался задушить революцию.

Год 1918-й. Для борьбы с англо-американскими интервентами, высадившимися на севере страны, Петроград направил в помощь красноармейским частям небольшой авиаотряд. Старшим авиамехаником и одновременно политруком отряда назначили матроса Ивана Петрова.

«Ньюпоры» везли по железной дороге на север, в сторону Архангельска. Но уже в Вологде пришлось выгрузиться. Этого требовала обстановка. Ломами и кирками выравнивали взлетные площадки, старенькие самолеты то и дело требовали ремонта, людей не хватало, а войска ждали от авиаотряда поддержки. Бессонные ночи, голод, непогода… Но была великая цель, которая рождала стойкость. И вдруг известие: двое летчиков, те, что «из бывших», дезертировали. Молодого политбойца предательство оглушило. Из оцепенения вывел комиссар Алешин:

— Мужайся, товарищ! Все надо правильно оценить и сделать нужные выводы. Эти двое и им подобные считают нас лапотниками, без них, мол, мы пропадем, не сумеем совладать с врагами, удержать власть. Пусть не надеются. А нашу слабину в грамоте надо устранять. Надо!..

Пройдет какое-то время, и прочитает Иван Петров работу В. И. Ленина «Удержат ли большевики государственную власть?», и найдет в ней ответ на многие вопросы, вспомнит комиссара Алешина, его наказ.

И снова Балтика. Петров — курсант школы морских летчиков. Подготовка пилотов ведется форсированно: фронту нужны специалисты сегодня, сейчас. Завтра может быть поздно. Но занятия приходилось прерывать. Не раз по тревоге курсанты оставляли школу, чтобы выступить против Юденича, против белогвардейских мятежей…

1920 год застает красвоенлета Петрова на Южном фронте, в боях против Врангеля. Летает он на гидросамолете М-9, столь потрепанном в боевых действиях, что его иначе и не называли, как «летающим гробом». Но другого нет. Ночью чинили, днем летали, благо, бесстрашный в небе командир звена на земле — искусный механик.

Кончилась гражданская война. Иван Петров — инструктор в Севастопольской школе летчиков. Любимец курсантов, он передает им свой боевой опыт, свои знания, свою преданность делу партии Ленина. И вдруг…

И подпись — «Петров».

Нет, это решение не было сиюминутным. Были раздумья, были горькие переживания, была острая боль, но главным было чувство большевистского самокритичного отношения к себе.. Он понял: его знаний не хватает, чтобы объяснить курсантам премудрости аэродинамики, отвечать на сложные вопросы. А таких вопросов возникало все больше.

— Что же будете делать после демобилизации?

— Я слесарь, — и, помолчав, добавил: — Шестого разряда.

— Красной Армии нужны летчики с боевым опытом. А чтобы хорошо знать эту самую аэродинамику, надо учиться. Готовьтесь в академию!

Легко сказать, готовьтесь в академию. А фундамент-то какой: церковно-приходская и ускоренный курс летной школы военного времени. Если даже добавить нажитое самоучением — все равно слишком мало!

И снова вспомнились слова комиссара гражданской войны Алешина — «А нашу слабину в грамоте надо устранять…»

На двадцать седьмом году жизни, будучи отцом семейства, не просто нагонять в учении, наверстывать не по своей вине упущенное. Днем учил летать других, ночью сам садился за учебники. Брал платные уроки по математике и физике у бывшего преподавателя севастопольской гимназии Фокина. Многоопытный педагог поражался его упорству: на что другие тратили годы, Петров одолевал за недели. Осенью 1925 года он блестяще выдержал конкурсные экзамены (12 человек претендовали на одно место) и был зачислен слушателем Военно-воздушной инженерной академии имени Н. Е. Жуковского.

С первого курса он получил разрешение участвовать в испытательных работах НИИ ВВС.

Среди первых машин, которые ему довелось испытывать уже после окончания академии, был истребитель И-5. Началось с ЧП. При посадке, при абсолютном штиле, его самолет, пробежав полета метров, перевернулся. За аварию надо отвечать. В тот же день на заседании партбюро коммунисту Петрову объявили выговор.

Следующий полет — отличная посадка. Второй, третий… Оценка та же. Значит, недосмотрел что-то в тот первый раз, допустил небрежность. Нет, все было много серьезней. Шасси самолета имели скрытый конструктивный дефект. Из-за него машина становилась неустойчивой во время пробега. Петров приноровился к «хитростям» шасси, потому и садился нормально. Но сумеют ли менее опытные летчики строевых частей приноровиться к недостатку самолета?

Петров не мог, не имел права молчаливо ждать, когда жизнь сама ответит на этот вопрос. К нему не сразу прислушались: думали, ищет оправдания собственной оплошности. Он же не отступал, не сидел сложа руки. Под его руководством в мастерской было сделано конструктивное усовершенствование, которое получило признание. Петрова наградили орденом Красной Звезды.

И-15, И-16, ТБ-3, СБ, ДБ-3… Истребители, бомбардировщики… Трудно перечислить все типы и марки самолетов, которые прошли через его руки. Многим образцам авиационной техники дал он путевку в жизнь, «учил летать». Как говорят испытатели, проверял на живучесть, пробовал на предельных режимах.

Летчик-испытатель, руководитель групп и целых коллективов, он пользовался большим авторитетом у конструкторов, работников авиационной промышленности, летчиков. Заключениям Петрова верили: они были аргументированы, квалифицированы, объективны, а главное — содержали конкретные рекомендации.

Авиация преображалась столь стремительно, что только постоянное и глубокое проникновение в физику того или иного явления давало право считать: оценка безошибочна, самолет пойдет, более того, он еще покажет себя во всей полноте — есть в нем и запас скорости, и высоты, и маневра. Словом, испытательная работа требовала знаний, сопряженности с наукой, и Петров постигал эту науку. Он занялся проблемой штопора, понимал — решение этой задачи по отношению к тому или иному самолету давало ключ к безопасности полетов. За совокупность сделанного в этой области ему присуждают ученую степень кандидата технических наук.

Летчики довоенных лет помнят инструкции, написанные Петровым: четкие, немногословные, концентрирующие внимание на главном, они содержали множество полезных советов по эксплуатации самолета в воздухе.

В 1939 году партия направляет коммуниста Петрова на работу в ЦАГИ (Центральный аэрогидродинамический институт). Первое, с чем столкнулся новый начальник, — отсутствие четкого взаимодействия между звеньями большого научного коллектива. Между лабораториями не было свободного творческого общения. Писались диссертации, не связанные с конкретной проблематикой, с практикой.

Новый руководитель начал с того, что открыл дорогу талантам, дал ход инициативе и энергии ученых, среди которых были Б. Н. Юрьев, В. П. Ветчинкин, М. В. Келдыш, С. А. Христианович, А. А. Дородницын…

Следующий этап — соединение теории с практикой. Поначалу кое-кто из администрации недоуменно пожимал плечами: зачем приглашают ученых на аэродром, для чего знакомят с самолетами, показывают организацию полетов? А ученые, напротив, с увлечением стали вникать в летную практику, профессора И. В. Остославский и В. П. Ветчинкин сами научились летать. Обсуждения стали носить деловой и конкретный характер. В то же время был предельно облегчен доступ конструкторов в лаборатории ЦАГИ, а ученых — в конструкторские бюро. Это содружество и родило богатейшие по своему содержанию исследования, конструкторские решения, технологические разработки.

1939 год. Командировка в Германию. Петрова включили в состав торговой делегации, которая должна была в обмен на некоторые виды сырья приобрести за рубежом машины, оборудование, в том числе и самолеты.

Нет нужды говорить об обстановке в Германии тех лет. Молодчики со свастикой на рукаве, вооруженные, наглые, бравадно маршировали по улицам и площадям, горланили песни, устраивали погромы… Словом, готовились.

Советской делегации пытались подсунуть гнилой товарец. Не вышло. Наше заявление: «За такие цены можно вести переговоры и с другими» — возымело действие. Особенно — готовность делегации возвратиться домой без заключения каких-либо торговых сделок.

Фашисты стали показывать иную технику, приоткрывать кое-какие секреты. Петров понимал: это не только торги, где жажда барыша главенствует над всем, это и скрытая демонстрация силы, запугивание, психическая атака, попытка сломить волю перед нашествием. Знал он и другое: уже близко перевооружение советских ВВС на новые самолеты, истребители и бомбардировщики — Лавочкина, Яковлева, Микояна, Петлякова… «Только бы успеть!» — вот что его беспокоило. А пока на заводах Мессершмитта и Хейнкеля он придирчиво проверял каждый винтик, чтобы никаких отклонений от чертежа, никаких «замен». Ведь сам мастеровой, и халтуру видел за версту.

Готовую машину перед покупкой «экзаменовал» в небе: поднимал самолет в воздух, проверял на прочность, маневренность. Не только по кругу пройдет, но и петлю сделает, в штопор введет и выведет. И все для того, чтобы знать истинные возможности вероятного противника.

На закупленных пяти «Мессершмиттах-109», двух бомбардировщиках «Юнкерс-88», двух «Дорнье-215» и «Хейнкеле-100» полетали многие наши летчики. Немецкие самолеты были изучены, выявлены их сильные и слабые стороны. Соответствующие рекомендации вместе с силуэтами машин были переданы строевым частям.

Август 1941-го. Главного инженера и заместителя командующего ВВС вызвали в Ставку. «Зачем? — размышлял генерал-майор авиации Петров, проезжая по затемненным улицам Москвы. — Какие данные потребуют: о последних испытаниях, об эвакуации научно-исследовательского института, об оснащении техникой действующих формирований? А, быть может, по докладной записке?..»

Такая записка была. И написал ее он, Петров. Она содержала некоторые соображения по массированному использованию авиации против танков. В Ставке обратили внимание на то, что главный инженер неплохо разбирается в вопросах тактики и оперативного искусства. И вот личный разговор со Сталиным. Петрову поручают самому осуществить один из разработанных им вариантов, организовать мощный удар с воздуха по танковой группе противника, прорвавшейся из района Стародуб — Новгород-Северский в тыл Юго-Западного фронта.

В специальной воздушной операции участвовало 450 самолетов. Следя за событиями на земле и в воздухе, Петров сразу же понял, что замысел удался, танки Гудериана подверглись сокрушительному удару.

В докладе командующего войсками Брянского фронта в Ставку о боевых действиях сообщалось: только 30—31 августа уничтожено более 100 танков, 20 бронетранспортеров, над полем боя сбито 55 самолетов противника.

Петров не раз организовывал мощные удары с воздуха по фашистским войскам. Во время обороны и контрнаступления под Москвой возглавляемая им группа резерва Верховного Главнокомандования уничтожала живую силу и технику противника на дмитровском направлении, в полосе между Московским морем, Клином и Волоколамском, а затем и под Ржевом.

Командуя авиагруппой специального назначения, Петров не терпел шаблона. Вверенные ему авиационные части использовали для внезапных ударов темноту ночи и низкую облачность.

Еще шла воина, а генерал-лейтенанта авиации Петрова отозвали с фронта. То был период, когда в конструкторских бюро рождались первенцы отечественной реактивной авиации. И снова дела инженерные, научно-исследовательские. Новые задачи, новые задания. Более сложные, более трудные… Возглавляя большой научный коллектив, который постоянно нуждался в новых кадрах, Петров столкнулся с тем, что выпускники вузов порой очень медленно входили в курс дела, не имели достаточных навыков в исследовательской работе, с какой-то робостью включались в творческий поиск новых решений. Как поломать эту болезнь затянувшегося становления?

На память приходили годы учебы в академии, работа в НИИ, нелегкая стыковка теории и практики в ЦАГИ, беседы с конструкторами, учеными. Петров пытается повторить свой довоенный эксперимент в новых условиях и… встречает сопротивление. Отступить? Не тот характер. Да и идеи, которые он вынашивал, имели сторонников, горячих, энергичных.

В Совете Министров его поддержали. Но как! «Идея правильная. Нужно ее решать и прямо сейчас. И лучше всего вам. Иван Федорович, взяться за это дело».

Не стану пересказывать во всех деталях историю создания нового вуза, который ныне называется Московский ордена Трудового Красного Знамени физико-технический институт. Не все получалось сразу, с первого захода, не все шло гладко, но отступать было нельзя.

Петров оставался Петровым. Некоторые недоумевали: зачем ему, немолодому уже человеку, заслуженному генералу, по многу часов беседовать с юношами, которые только вчера выдержали конкурсные экзамены? А он видел в этих первокурсниках инженеров завтрашнего дня.

И не просто инженеров, а инженеров-исследователей. Он хотел понять, сколь серьезные мотивы привлекли их в науку, какой видят они свою роль в развитии техники будущего, будь то новые кибернетические приборы, радиоэлектроника, квантовые усилители…

Многие годы проработал Иван Федорович ректором этого института. Его питомцы дерзали новыми изобретениями, смелыми открытиями, защищали докторские диссертации, становились членами-корреспондентами и академиками, лауреатами Ленинских и Государственных премий. Каждый их успех был для него большой радостью: удался, оправдал себя его эксперимент.

«Его». Он протестует против такого определения. «Я никогда ничего не добивался один, рядом со мной всегда были единомышленники, коммунисты, настоящие советские люди», — так говорит этот человек, проживший большую и красивую жизнь.

Годы брали свое. Руководство институтом Петров передал своему талантливому воспитаннику, но на покой не ушел. Многоопытного ветерана просили остаться проректором.

В один из осенних дней этого года в редакции раздался телефонный звонок. Звонили из парткома того самого Физтеха: «У нас праздник. Проректора института наградили орденом Октябрьской Революции. Приезжайте. Это замечательный человек…».

На следующий день я был в институте. Там увидел Ивана Федоровича Петрова. Человек с открытым волевым лицом, с большой седовласой головой, он привлекал внимание своими глазами: внимательными, добрыми, чуть усталыми. Его окружали известные и еще не известные пока физики. У каждого из них было к нему свое дело. А он старался уделить внимание всем: с кем-то спорил, кому-то жал руку, кого-то шутливо журил. И я подумал: в этом общении с людьми, беззаветной преданности Родине — вся его жизнь.