Голдфингер

10. На все руки

Бонд бросил «Филд» и поднялся. Входная дверь с шумом закрылась. Бонд повернулся и сказал с вежливым удивлением:

– Привет. Не слышал, как вы подъехали. Ну, как дела?

Лицо Голдфингера было не менее вежливым. Они вполне могли сойти за старых друзей или соседей, привыкших заезжать друг к другу выпить рюмочку-другую.

– О, все разрешилось довольно просто. Мой малый сцепился в пивной с американским летчиком, обозвавшим его проклятым япошкой. Я объяснил полицейским, что корейцы не любят, когда их принимают за японцев. Они отпустили его, сделав предупреждение. Приношу извинения за столь длительное отсутствие. Надеюсь, вы не скучали. Пожалуйста, наливайте себе еще.

– Благодарю. Но мне показалось, что вы отсутствовали не больше пяти минут. Я тут штудировал статью Дарвина о гольфе. У него интересные взгляды по некоторым вопросам...

И Бонд стал пространно пересказывать статью, делая свои комментарии. Голдфингер терпеливо стоял, пока Бонд не закончил. Затем произнес:

– Да, это сложное дело. Конечно, вы играете не так, как я, проще. С моей школой мне приходилось пользоваться всеми дозволенными клюшками. А теперь, если позволите, я поднимусь к себе, сполосну руки, и мы пойдем ужинать. Я быстро.

Бонд наполнил свой бокал, сел и взял следующий журнал. Под прикрытием журнала он проследил, как Голдфингер поднимается по ступенькам и исчезает в коридоре. Все его последующие действия можно было легко себе представить. Бонд обнаружил, что держит журнал вверх ногами, перевернул его и тупо уставился на картинку с изображением Бленхеймского дворца, ожидая развития событий.

Сначала сверху не доносилось ни звука, затем послышался шум воды и скрип закрывающейся двери. Бонд взял бокал, отпил большой глоток и поставил бокал рядом. Когда Голдфингер спустился вниз. Бонд листал журнал, небрежно стряхивая пепел сигары в камин.

Голдфингер направился к нему. Бонд опустил журнал и поднял глаза. В руках Голдфингер держал рыжего кота. Подойдя к камину, он наклонился и нажал кнопку звонка.

– Вы любите кошек? – спросил он, повернувшись к Бонду и глядя на него спокойным и равнодушным взором.

– Пожалуй, да.

В проеме двери появился шофер, по-прежнему в своем дурацком котелке и перчатках. Он бесстрастно смотрел на Голдфингера. Хозяин согнул палец, шофер, повинуясь жесту, быстро подошел и встал в круг света возле огня. Голдфингер повернулся к Бонду.

– Мой мастер на все руки.

Он тонко улыбнулся.

– Это что-то вроде шутливого прозвища. На Все Руки, покажи свои руки мистеру Бонду.

Голдфингер снова улыбнулся.

– Я зову его На Все Руки, потому что это наиболее полно характеризует его функции.

Кореец медленно стянул перчатки, подошел к Бонду на расстояние вытянутой руки и поднял руки ладонями вверх. Бонд встал и посмотрел на них. Руки были большие и мускулистые, все пальцы казались одинаковой длины, жесткие, как бы костяные.

– Поверни их и покажи мистеру Бонду ребра ладоней. Ребра ладоней тоже выглядели, как кость.

Бонд поднял брови и глянул на Голдфингера.

– Сейчас нам с вами кое-что продемонстрируют, – сказал Голдфингер и указал на толстые перила лестницы, которые были размером приблизительно шесть на четыре дюйма.

Кореец послушно подошел к лестнице, поднялся на несколько ступенек, встал по стойке смирно и уставился на Голдфингера, как послушный пес. Голдфингер быстро кивнул. Кореец безмятежно поднял руку и резко опустил ее, как топор, на толстую полированную деревяшку. Раздался треск, и перила проломились ровно посередине. Рука еще раз поднялась и опустилась. Теперь перила развалились на две части и по полу разлетелись щепки. Кореец выпрямился, ожидая дальнейших приказаний. Лицо его раскраснелось и светилось от гордости. Голдфингер кивнул, и кореец вернулся к камину.

– Внешняя сторона стопы у него такая же. На Все Руки – каминная доска.

Голдфингер указал на толстую полку из резного дерева над камином на высоте семи футов, то есть на шесть дюймов выше котелка корейца. Шофер пробормотал что-то невнятное.

– Да, можешь снять плащ и шляпу, – Голдфингер повернулся к Бонду.

– У бедняги волчья пасть, и я сомневаюсь, что его понимает кто-нибудь, кроме меня.

Очень полезно иметь раба, подумал Бонд, который может общаться с миром только через переводчика.

На Все Руки снял плащ и котелок, положил их на пол, закатал брюки до колен и встал в боевую стойку дзюдоиста. Казалось, что его не сдвинет с места даже атакующий слон.

– Вам лучше отойти в сторону, – сверкнул зубами Голдфингер, – этот удар ломает человеку хребет, как цветочный стебелек.

Голдфингер отодвинул в сторону диванчик с подносом, освобождая корейцу путь. Однако тот стоял лишь в трех шагах от цели. Каким образом он сможет достать высоко висящую каминную полку? Бонд смотрел как зачарованный.

Узкие глаза на плоской желтой маске горели теперь жестоким холодным огнем. Да, при встрече с подобным монстром не останется ничего другого, как встать на колени и ждать смерти, подумал Бонд.

Голдфингер поднял руку. Ноги в кожаных ботинках как бы вросли в землю. Кореец сделал шаг на согнутых в коленях ногах и взлетел, соединив в воздухе ноги, как в балете, но подняв их гораздо выше, чем любой танцовщик. Тело его откинулось назад и вниз, правая нога вылетела вперед, как из пушки. Раздался громкий треск, кореец грациозно приземлился на руки, резко оттолкнулся и оказался снова на ногах.

На Все Руки замер по стойке смирно. Глаза его сияли победным блеском при виде трехдюймового куска дерева, выбитого им из каминной полки.

Бонд смотрел на корейца с изумлением. Всего две ночи назад он. Бонд, работал над своим учебником самообороны без оружия! Да в сравнении с тем, что он только что видел, все, что читал, все, что он умел, было меньше, чем ничто! Это не был человек из плоти и крови, это была живая дубинка, возможно, самое опасное животное на Земле. Бонд почувствовал, что необходимо воздать должное этому уникальному человеку. Он протянул руку.

– Легонько, На Все Руки, – голос Голдфингера прозвучал, как удар бича.

Кореец наклонил голову и взял руку Бонда в свою, держа пальцы прямо, лишь чуть согнув в пожатии большой палец. У Бонда возникло впечатление, что он держит доску, а не руку человека. Кореец выпустил его ладонь и пошел к своей одежде.

– Прошу прощения, мистер Бонд, я признателен вам за ваш жест, – лицо Голдфингера выражало одобрение. – Но На Все Руки сам не знает своей силы, особенно когда он «включается», а руки у него как тиски. Он мог бы превратить вашу ладонь в кисель, сам того не желая.

Кореец уже оделся и стоял, почтительно держа руки швам.

– Что же. На Все Руки, ты хорошо поработал. Вижу, ты в отличной форме. Это тебе, – Голдфингер бросил кота корейцу, легко поймавшему животное. – Он мне надоел. Можешь съесть его на ужин.

Глаза слуги довольно блеснули.

– И скажи на кухне, чтобы подавали.

Кореец кивнул и удалился с котом в руках.

Бонд с трудом скрыл охватившее его отвращение. Он прекрасно понял значение этой демонстрации, говорившей: «Вы видели мое могущество, мистер Бонд. Я мог бы легко вас убить или покалечить. Скажем, На Все Руки демонстрировал свое искусство, а вы случайно оказались у него на дороге. Я был бы ни при чем, а На Все Руки отделался бы мягким приговором. Но вместо вас будет наказан кот. Не повезло ему, конечно».

– Почему он все время в котелке? – спросил Бонд.

– На Все Руки!

Кореец, уже подошел к двери, замер.

– Шляпа, – Голдфингер указал на деревянную панель у камина.

Держа кота под мышкой, На Все Руки повернул обратно. Пройдя полпути, он, не замедляя шага, снял котелок, взял его за поля и изо всей силы метнул вперед. Котелок на полдюйма вошел в панель, на мгновение завис, затем упал и покатился по полу.

Голдфингер вежливо улыбнулся.

– Легкое, но очень мощное оружие, мистер Бонд. Боюсь, что фетр немного попорчен, но На Все Руки все починит. Он удивительно ловко орудует шилом и шнуром. Как вы догадываетесь, такой удар проламывает человеку череп или перерубает шею. Очень удобное и великолепно сделанное оружие, не правда ли?

– Да, несомненно, – Бонд столь же любезно улыбнулся. – Очень полезный малый.

На Все Руки подобрал свой котелок и исчез. Послышался удар гонга.

– А вот и ужин! Пойдемте.

Голдфингер направился к двери справа от камины, нажал на скрытую за панелью кнопку, дверь распахнулась, и они вошли.

Маленькая столовая вполне соответствовала богатому убранству холла. Она была ярко освещена. Огоньки свечей в высоких канделябрах отражались в серебряных бокалах. Они сели друг напротив друга. Двое желтолицых слуг в белых куртках разносили блюда с сервировочного стола. Первое блюдо было с рисом. Заметив нерешительность Бонда, Голдфингер ободряюще произнес:

– Все в порядке, мистер Бонд, это креветки, а не кот.

– А...

– Пожалуйста, попробуйте вино. Надеюсь, оно придется вам по вкусу. Это «Пиаспортер голдтронхейм» пятьдесят третьего года. Наливайте сами, а то эта публика может с таким же успехом налить вам в тарелку, а не в бокал.

Перед Бондом в ведерке со льдом красовалась тонкая бутылка. Он немного налил и попробовал. Нектар, амброзия. Бонд воздал должное хозяину. Голдфингер коротко кивнул.

– Я не пью и не курю, мистер Бонд. Считаю, что курение не только самая глупая из человеческих привычек, но и абсолютно противоестественная. Можете вы представить себе корову или другое животное, набирающее полный рот вонючего дыма и выпускающее его через ноздри? Фу! – Голдфингер обнаружил редкую для него эмоциональность. – Это очень вредная привычка. А что касается пития, то, будучи в некотором роде химиком, мне не удалось пока обнаружить напитка, в котором отсутствовал бы какой-нибудь яд, причем зачастую смертельный. Небольшое количество некоторых из них, взятое в чистом виде, убило бы вас. В тех мизерных количествах, в которых они наличествуют в спиртном, они тоже дают болезненный эффект, в просторечии именуемый похмельем.

Голдфингер помолчал, затем продолжил:

– Раз уж вы пьете, я дам вам один хороший совет, мистер Бонд. Никогда не употребляйте напиток, именуемый «Наполеон», особенно если он выдержан в деревянных бочках. В этой жидкости содержится больше ядовитых веществ, чем в любой другой. Следующий по вредности – старый бурбон.

– Благодарю вас. Я запомню. Возможно, именно поэтому я в последнее время предпочитаю водку. Кажется, ее подвергают угольной фильтрации?

Бонд был доволен, что, пользуясь своими познаниями, почерпнутыми из прочитанного когда-то, он теперь смог дать Голдфингеру более или менее достойный ответ.

Голдфингер внимательно посмотрел на него.

– Кажется, вы кое-что понимаете в этой области. Изучали химию?

– Так, чуть-чуть.

Пора было начинать игру.

– Ваш шофер произвел на меня колоссальное впечатление. Где он научился этому фантастическому искусству? Это какая-то разновидность корейской борьбы?

Голдфингер, вытерев рот салфеткой, щелкнул пальцами. Слуги убрали со стола, поставили на него жареную утку и бутылку «Мутон Ротшильд» сорок седьмого года для Бонда, после чего вернулись к сервировочному столу и замерли.

– Вы слышали о каратэ? – спросил Голдфингер. – Ну так вот, На Все Руки – один из трех человек в мире, обладающих высшим даном по каратэ. Вы видели один из самых простых приемов, мистер Бонд. – Голдфингер вынул изо рта ножку, которую обгладывал. – Могу вам сказать, что если бы На Все Руки нанес удар по одной из семи точек на вашем теле, вы были бы сейчас покойником, – и Голдфингер с удовольствием вновь принялся за ножку.

– Интересно, – сказал Бонд. – Мне известно только пять способов убить На Все Руки одним ударом.

Голдфингер, казалось, не слышал реплики. Он выпил; воды, сел поудобнее и, пока Бонд наслаждался великолепным жарким, продолжал:

– Каратэ, мистер Бонд, основывается на теории, что человек обладает пятью ударными поверхностями и имеет тридцать семь уязвимых мест. Уязвимых для мастера каратэ, чьи кончики пальцев, ребра ладоней и ноги жестки, как стебель кукурузы, а он значительно более крепок и гибок, чем кость. Всю свою жизнь, мистер Бонд, На Все Руки ежедневно тренируется в течение часа, отрабатывая удары либо на мешке с неочищенным рисом, либо на деревянном столбе, обмотанном в несколько слоев толстым канатом. Затем еще час он занимается физической подготовкой, напоминающей больше балет, чем гимнастику.

– А когда он тренируется в метании котелка?

Бонд не собирался поддаваться этой психологической обработке.

Голдфингер, недовольный, что его прервали, нахмурился.

– Этим я никогда не интересовался, – серьезно ответил он. – Но вы можете быть абсолютно уверены, что На Все Руки всегда тренируется очень тщательно. Однако вас интересует происхождение каратэ. Оно родом из Китая. Бродячие буддийские монахи легко становились жертвами бандитов и грабителей. Буддизм запрещает владеть оружием, поэтому им пришлось разработать этот вид самообороны. Позже, когда жителям Окинавы было запрещено носить оружие, они усовершенствовали это искусство до его современного вида. Они определили пять ударных поверхностей: кулак, ребро ладони, кончики пальцев, пятка и локоть – и задубили их до крепости кукурузного стебля. Особенность каратэ еще в том, что в момент удара каратист всегда сохраняет равновесие. На Все Руки способен делать удивительные вещи. Я видел, как он разбил три полудюймовые доски, сложенные одна на другую, ребром ладони. А что он может делать ногами, вы сами видели.

Бонд отпил глоток великолепного кларета.

– Это плохо отражается на вашей мебели.

Голдфингер пожал плечами.

– Я мало живу в этом доме. Мне показалось, что подобное шоу развлечет вас. Надеюсь, вы согласны, что На Все Руки заработал своего кота?

Глаза Голдфингера остро глянули через стол на Бонда.

– Он любит кошатину?

– Для него это большой деликатес. Он распробовал их мясо в молодости, когда в Корее был голод.

Бонд решил, что пришло время копнуть глубже.

– Зачем вам такой человек? Вряд ли он является подходящим компаньоном?

– Видите ли, мистер Бонд, – Голдфингер щелкнул пальцами, подзывая слуг, – я состоятельный человек, очень состоятельный. А чем ты богаче, тем больше нуждаешься в охране. Обыкновенный телохранитель или детектив – это, как правило, бывший полицейский. Такие люди бесполезны. У них замедленная реакция, устаревшие методы, и их легко подкупить. Но что самое главное, они с уважением относятся к человеческой жизни. Это неприемлемо для меня, если я хочу выжить. Моим корейцам подобные чувства не свойственны. Именно по этой причине японцы использовали их в качестве надзирателей в лагерях для военнопленных. Мои служащие хорошо справляются со своими обязанностями, не могу пожаловаться. И они тоже. Им хорошо платят, они обеспечены жильем. Когда им нужна женщина, для них из Лондона привозят уличных девок, которым также хорошо платят, а потом отвозят обратно. Как правило, эти женщины некрасивы, но они белые, а ведь все, что требуется моим ребятам – подвергнуть белую расу самым гнусным унижениям. Иногда, конечно, случаются эксцессы, но, – светлые глаза бесстрастно глядели на стол, – деньги – надежный саван.

Бонд улыбнулся.

– Вам понравился афоризм? Я сам его придумал.

Подали великолепное суфле и кофе. Они молча ели, оба как бы удовлетворенные и успокоенные этой доверительной беседой. Во всяком случае, именно так все это подействовало на Бонда. Голдфингер явно позволил себе немного приоткрыться, не сильно, чуть-чуть, но он продемонстрировал Бонду одну из своих скрытых сторон, ту, которая, как он считал, является для Бонда наиболее привлекательной: свой лик безжалостного и хладнокровного магната. В конце концов, вполне возможно, что шныряние Бонда по дому, о чем Голдфингер должен был, как минимум, подозревать, открыло в Бонде кое-что привлекательное для Голдфингера. Например то, что Бонд на самом деле негодяй с внешностью джентльмена. Сейчас должна была последовать еще одна проверка, а затем, если повезет, предложение.

Бонд откинулся на стуле и закурил.

– У вас великолепный автомобиль. Должно быть, последняя модель этой серии?

– Совершенно верно. Однако я кое-что усовершенствовал, добавил пять листов на рессоры и поставил тормоза на задние колеса. Передних тормозов оказалось недостаточно.

– Да? А почему? Ведь максимальная скорость не выше пятидесяти миль в час? Не может же машина быть настолько тяжелой?

Голдфингер приподнял бровь.

– Вы так полагаете? Между тонной бронированной обшивки и тонной бронированного стекла существует разница.

– А, понятно, – улыбнулся Бонд. – Вы действительно очень о себе заботитесь. Но как же вы перелетаете через Ла-Манш? Ваша машина не проламывает днище самолета?

– Я фрахтую весь самолет. Компания «Сильвер-сити» знает мой лимузин. Я летаю регулярно дважды в год.

– Тур по Европе?

– Да, отдыхаю, играю в гольф.

– Здорово. Всегда об этом мечтал.

Но Голдфингер не ухватил приманку.

– Ну что ж, теперь вы можете себе это позволить.

– А, вы об этих десяти тысячах... Но они могут мне понадобиться, если я решу перебраться в Канаду.

– Вы полагаете, что сможете там хорошо заработать? Хотите иметь много денег?

– Очень хочу, – голос Бонда звучал решительно. – А иначе вообще не стоит работать.

– К сожалению, как правило, на составление большого капитала уходит много времени. Обычно, когда сколачивается нужная сумма, человек уже слишком стар, чтобы наслаждаться этим.

– В том-то и дело. Поэтому я вечно ищу, где можно добиться желаемого побыстрее. А здесь ничего не выйдет, налоги слишком большие. Верно. И законы очень жестокие. Знаю. Уже уяснил на собственном опыте.

– Неужели?

– Да. Занялся как-то торговлей героином. Еле ноги унес. Надеюсь, это между нами?

Голдфингер пожал плечами.

– Кто-то сказал, мистер Бонд, что закон есть кристаллизованные предрассудки общества. Я согласен с этим. И больше всего это относится к торговле наркотиками. Да и в любом случае я не собираюсь помогать полиции.

– Значит, дело было так... – и Бонд рассказал мексиканскую эпопею, поменявшись ролями с Блэкуэлом, а закончил словами: – Я еще дешево отделался, но это не прибавило мне популярности в «Юниверсал экспорт».

– Да, пожалуй. Интересная история. Кажется, вы не без способностей. А продолжать заниматься этим бизнесом вы не хотите?

– Слишком сложно, – пожал плечами Бонд. – Судя по этому плантатору, крупные дельцы в этой сфере сразу мельчают, когда начинает пахнуть жареным. Когда дела пошли вразнос, он и не пытался сопротивляться. Разве что словесно.

– Что же, мистер Бонд, – Голдфингер встал, и Бонд последовал его примеру, – это был интересный вечер. Не думаю, что я займусь героином. Существуют гораздо более безопасные способы делать деньги. Вы должны удостовериться, что обстоятельства вам благоприятствуют, и поставить все на кон. Выигрывать двойные ставки нелегко, да и нечасто выпадает такая возможность. Хотите еще один мой афоризм?

– С удовольствием.

– Ну что же, мистер Бонд, – Голдфингер улыбнулся покровительственной улыбкой магната. – Самый безопасный способ удвоить деньги – это сложить их пополам и сунуть в карман.

Бонд, словно вышколенный служащий банка, внимающий управляющему, улыбнулся, но комментарии оставил при себе. Этот афоризм был недостаточно хорош. Увы, кажется, он ничего не добился. Однако инстинкт подсказывал, что пережимать не стоит.

Они вернулись в холл. Бонд протянул руку.

– Благодарю за великолепный ужин. Однако пора ехать. Может быть, мы с вами встретимся еще когда-нибудь.

Голдфингер сжал протянутую руку и тут же отпустил, чуть ли не отбросил. Еще один «пунктик» миллионера, он подсознательно боится физического контакта. Голдфингер посмотрел на Бонда тяжелым взглядом:

– Я совсем этому не удивлюсь, мистер Бонд.

Всю обратную дорогу Бонд снова и снова прокручивал эту фразу. Он разделся и лег в постель, продолжая думать над ней. Она могла означать, что Голдфингер сам его найдет, но могла означать и обратное – Бонду следует найти Голдфингера. Орел – первое, решка – второе. Бонд встал, достал из кармана монетку и подбросил. Решка. Значит, ему придется искать встречи с Голдфингером. Быть посему. Но ему придется хорошенько подумать над предлогом для следующей «случайной» встречи. Бонд лег и мгновенно уснул.