Голдфингер

18. Секретное приложение

– Мистер Голд, – звонко произнес Джед Миднайт. – Вы, несомненно, самое большое явление в сфере преступности с тех пор, как Каин изобрел убийство и шлепнул Авеля.

Он помолчал и продолжил:

– Я сочту за честь выступить вашим компаньоном в этом предприятии.

– Благодарю вас, мистер Миднайт. Вы, мистер Ринг?

По поводу Ринга у Бонда были некоторые сомнения. Он поставил плюсы перед всеми фамилиями, кроме Ринга и Хельмута Спрингера. Рингу он поставил знак вопроса, а Спрингеру минус. Он пришел к этому выводу, наблюдая за выражением глаз, ртов, рук, но вечная фальшивая ухмылка на лице Улыбочки не позволяла прочесть мысли последнего. Его правый глаз мигал в постоянном ритме метронома, а руки он прятал под столом. Теперь Билли Ринг их оттуда вытащил и сложил перед собой, как кошачьи лапы. Некоторое время он разглядывал пальцы, затем обратил свою кошмарную физиономию к Голдфингеру. Тик в правом глазу прекратился. Два ряда зубов стали двигаться, как у куклы-чревовещателя.

– Мистер, – у него были трудности с "м", "б" и "г", и, произнося их, он приподнимал верхнюю губу, как лошадь, берущая с руки кусочек сахара. – Уже давно мы с моими друзьями занимаемся вполне легальными делами. Я имею в виду, что прежние дни с телами, остывающими по всей земле, остались в сороковых годах. Мы с компаньонами занимаемся девочками, «травкой», бегами. Видите ли, мистер, – Улыбочка приподнял руки и снова опустил, – мы считаем, что старое ушло. Большой Джим Колоссимо, Джонни Торрио, Дайон О'Баннион, Аль Каноне – где они все, а? Да, в те времена народ палил друг в друга с такой скоростью, что зачастую требовалась программа, чтобы следить за действиями актеров.

Значит, народ от этого устал – те, кто уже не устал до смерти, если вы понимаете, что я имею в виду, и в пятидесятых годах, когда я встал во главе, все единодушно решили покончить с пальбой. И что же теперь, мистер? Теперь приходите вы и просите меня и моих друзей помочь вам в самой большой перестрелке в истории! Так что же я отвечу на ваше предложение, мистер... э... Некто? Что я скажу, мистер? Все имеет свою цену, да? И за миллиард игра стоит свеч. Отложим бумажки и достанем игрушки. Мы – за.

– Улыбочка, ты чертовски долго говорил это свое «да», – прокомментировал Миднайт.

– Благодарю за интереснейшее выступление, – сердечно произнес Голдфингер. – Я счастлив приветствовать вас и ваших компаньонов. Мистер Соло?

Перед тем как ответить, мистер Соло полез в карман пиджака, извлек оттуда электробритву и включил ее. Комната наполнилась жужжанием, как будто разворошили осиное гнездо. Мистер Соло откинул голову и стал медленно водить бритвой по щекам и шее, высматривая решение на потолке. Внезапно он выключил бритву, выпрямился и дернул головой вперед, как атакующая змея. Черные дула-глаза угрожающе смотрели на Голдфингера, медленно перемещаясь по его лицу. Половина физиономии мистера Соло теперь выглядела голой. Вторая половина была темной от неистребимой итальянской щетины, росшей с большой скоростью. Бонд предположил, что ему приходится бриться каждые три-четыре часа. Теперь Соло решил заговорить. Он сказал мягким голосом, вызывающим дрожь:

– Я наблюдал за вами, мистер. Для человека, говорящего о таких вещах, вы очень спокойны. Последний такой спокойный человек, которого я знал, успокоился полностью от удара лопасти винта вертолета. О'кэй, о'кэй, – Соло сел на место, подняв руки, как бы сдаваясь. – Значит, я согласен, да. Но, мистер, – он сделал паузу, чтобы придать вес своим словам, – либо мы получаем миллиард, либо вы покойник. Согласны?

Губы Голдфингера иронично дрогнули:

– Благодарю вас, мистер Соло. Ваши условия вполне приемлемы. Я сильно надеюсь остаться живым. Мистер Хельмут Спрингер?

Глаза Спрингера выглядели еще более мертвыми, чем обычно. Он важно произнес:

– Я все еще детально обдумываю ваше предложение. Продолжайте опрос, пока я приму решение.

– Все тот же старина Хел, – нетерпеливо прокомментировал Миднайт. – Ждет того, что он называет озарением. Им руководят сообщения из рая на ангельской волне. Мне кажется, он не слышал человеческого голоса уже лет двадцать.

– Мистер Стрэп?

Джек Стрэп искоса глянул на Голдфингера.

– Мне думается, мистер, что вы знаете условия и удачно ими пользуетесь. Думаю, если мы поставим необходимые мышцы и пистолеты, нам воздается сторицей. Я – за!

Стрэп выключил свой шарм, и глаза его, ставшие опять пугающими, устремились, как и глаза Голдфингера, к мисс Пусси Галоре.

Мисс Галоре прикрыла свои фиалковые глаза, чтобы не встречаться взглядом ни с тем, ни с другим. Она сказала с видимым безразличием, обращаясь ко всем сразу:

– Дела не так уж хороши в моем уголке леса.

Она постучала длинными ногтями, покрытыми серебряным лаком, по лежащему перед ней слитку.

– Не сказала бы, что меня очень прельщают банки. Скажем, я недостаточно, самую малость, подготовлена. Но я согласна. Мне и моим девочкам тоже нужно кушать.

Голдфингер позволил себе доброжелательную улыбку:

– Это великолепно, мисс Галоре. А теперь, – он повернулся, – мистер Спрингер, мы хотим узнать ваше мнение.

Спрингер медленно поднялся, зевая, как оперный завсегдатай. Затем слегка откашлялся, достал платок из тонкого батиста и промокнул губы. Его стеклянные глаза неторопливо оглядели всех и наконец остановились на Голдфингере. Медленно качнув головой из стороны в сторону, как если бы он разминал затекшие мышцы, строгим голосом, словно менеджер банка, отказывающий в займе, Спрингер изрек:

– Я боюсь, мистер Голд, что ваше предложение не встретит одобрения у моих коллег в Детройте.

Он слегка кивнул всем присутствующим.

– Мне остается только поблагодарить за столь интересное предложение. Всего доброго, джентльмены и мадам.

При ледяном молчании Спрингер аккуратно убрал свой носовой платок в левый карман безукоризненно сшитого пиджака, повернулся к двери и вышел.

Дверь закрылась с резким щелчком. Бонд заметил, как рука Голдфингера незаметно скользнула под стол. Он догадался, что На Все Руки получил сигнал. Сигнал к чему?

– Рад, что он ушел, – неприязненно сказал Миднайт. – Язва, а не человек. Ну-с, а теперь, – он резко поднялся и повернулся к Бонду, – как насчет выпить?

Все остальные встали и тоже направились к буфету. Бонд оказался между Пусси Галоре и Тилли Мастертон. Он предложил им шампанское. Мисс Галоре одарила его холодным взглядом.

– Исчезни, Симпатяга. Нам, девочкам, нужно пошептаться. Правда, милочка?

Мисс Мастертон вспыхнула, затем, резко побледнев, пролепетала:

– О да, пожалуйста, мисс Галоре.

Бонд ехидно улыбнулся ей и отошел. Джед Миднайт заметил эту сцену. Он приблизился к Бонду и сочувствующе сказал:

– Мистер, если это ваша куколка, то присматривайте за ней получше. Пусси всегда получает девочек, которых захочет. Она поглощает их гроздьями, как виноград, понимаете? – Миднайт мотнул головой. – Боже, как они меня утомляют, эти лесбиянки. Увидите, скоро она заставит эту девицу делать все, что захочет.

– Я прослежу, – ответил Бонд. – Но я мало что могу поделать. Она очень независима.

– Вот как? – в голосе Миднайта прозвучала заинтересованность. – Что ж, может, тогда я попытаюсь поломать это дело.

Он поправил галстук.

– Я могу приударить за этой Мастертон. У нее просто великолепные природные данные. До встречи.

Он ухмыльнулся Бонду и направился к женщинам.

Поглощая шампанское и бутерброды с икрой, Бонд размышлял о том, как великолепно Голдфингер провел совещание, когда распахнулась дверь и один из корейцев, быстро подойдя к Голдфингеру, что-то зашептал ему. Лицо Голдфингера сразу стало серьезным, и он постучал вилкой по бокалу с «виши».

– Джентльмены и мадам. – Он обвел всех печальным взглядом. – Я получил плохие новости. С нашим другом, мистером Хельмутом Спрингером, случилось несчастье. Он упал со ступенек. Смерть наступила мгновенно.

– Хо, хо! – смех Ринга не был похож на смех. Скорее дырка на лице. – И что сказал по этому поводу Слэппи Хэпгуд, его горилла?

– Увы, мистер Хэпгуд также упал с лестницы и умер от полученных травм, – грустно сказал Голдфингер.

Мистер Соло посмотрел на Голдфингера с возросшим уважением и тихо произнес:

– Вам лучше починить эту лестницу, мистер, пока мы с моим другом Джулио не пошли по ней.

– Починкой займутся тотчас же, – серьезно ответил Голдфингер.

Лицо его стало озабоченным.

– Боюсь, что этот несчастный случай будет плохо воспринят в Детройте.

– Не думайте об этом, мистер, – дружелюбно произнес Джед Миднайт. – Они там обожают похороны. К тому же это сильно упрощает им жизнь. Старина Хел вряд ли еще долго продержался бы. В последний год они подкладывали под него угольки. Верно, Джеки? – обратился он к стоящему рядом Стрэпу.

– Точно, Джед, – послушно ответил Стрэп. – Ты все верно сказал. Мистера Хельмута Спрингера пора было убрать.

«Убрать» на языке мафии – это значит убить. Когда Бонд наконец добрался до постели, это словечко не выходило у него из головы. На Все Руки получил сигнал, двойной звонок, и Спрингера и его телохранителя убрали. Бонд не мог этому помешать, даже если бы и захотел, а мистер Хельмут Спрингер ничего для него не значил и к тому давно заслужил, чтобы его убрали. Но 59 тысяч 998 человек тоже могут убрать, и он, только он один может этому помешать.

Когда высокое собрание разошлось и главари удалились по своим делам, Голдфингер отпустил Тилли, а Бонда задержал. Он велел ему записывать и в течение двух часов разрабатывал все до мельчайших деталей. Когда он дошел до отравления резервуаров (Бонду пришлось составить точное расписание, чтобы все люди в Форт-Ноксе к положенному времени «отключились»). Бонд поинтересовался подробностями о препарате и времени его действия.

– Вас это не должно волновать.

– Почему? Ведь от этого зависит все.

– Мистер Бонд, – глаза Голдфингера были далекими, отрешенными. – Я скажу вам правду, поскольку вы не сможете никому рассказать. Начиная с этого момента На Все Руки будет постоянно рядом с вами, и полученные им распоряжения очень определенны и конкретны. Поэтому я могу вам сообщить, что все население Форт-Нокса будет мертво или покалечено к полуночи дня "X". Вещество, которое растворят в резервуарах, – это высококонцентрированная форма GB.

– Вы сумасшедший! Неужели вы действительно собираетесь убить шестьдесят тысяч человек?

– Почему нет? Американские водители делают это каждые два года.

Бонд смотрел на Голдфингера с ужасом и изумлением. Это не может быть правдой! Он не может этого сделать!

– Что такое GB? – напряженно спросил Бонд.

– GB – одно из наиболее сильных отравляющих веществ нервно-паралитической группы. Оно было разработано вермахтом в 1943 году, но ни разу не применялось из-за боязни ответственности. На самом деле это гораздо более действенное оружие массового уничтожения, чем водородная бомба. Его недостаток в трудности его применения по отношению к населению. Русские захватили весь германский запас в Дюхернфурте, на границе с Польшей. Мои друзья смогли достать мне необходимое количество. Идеальный способ его применения в густонаселенном месте – через воду.

– Голдфингер, вы поганая... сволочь.

– Не будьте ребенком. У нас много работы.

Позже, когда они подошли к проблеме вывоза золота из города, Бонд предпринял еще одну, последнюю попытку:

– Голдфингер, вы не сможете вывезти все это. Никто из них не сможет вывезти свою сотню тонн золота оттуда, не говоря уже о пятистах тоннах. Вы окажетесь на шоссе с несколькими золотыми слитками, зараженными гамма-излучением, и со всей американской армией на хвосте. И ради этого вы собираетесь убить шестьдесят тысяч человек? Это же фарс. Даже если вы и сможете утащить оттуда пару тонн золота, где вы его спрячете?

– Мистер Бонд, – терпение Голдфингера было безграничным. – Случилось так, что советский крейсер класса «Свердловск» в это время зайдет в Норфолк, Вирджиния, с дружеским визитом. В день "X" он уходит из Норфолка. Сначала поездом, потом на машинах мое золото к полуночи дня "X" будет доставлено на борт крейсера, и мы пойдем в Кронштадт" Все очень тщательно проработано, предусмотрены малейшие детали. Я вынашивал эту операцию пять лет. Теперь время пришло. Я свернул свою деятельность в Англии и Европе. Эти бренные останки моей предыдущей жизни пусть остаются тем, кто скоро начнет разнюхивать обо мне. Я эмигрирую, мистер Бонд, и заберу с собой золотое сердце Америки. Конечно, это единственное представление будет не без огрехов, для репетиций недостаточно времени. Мне нужны эти тупые гангстеры с их оружием и людьми, но я не могу посвящать их в план до последнего момента. Они будут делать ошибки. Вероятно, им будет крайне сложно вывезти их долю. Некоторых поймают, кого-то убьют. Меня это не волнует. Эти люди – жалкие дилетанты, которые нужны, образно говоря, для массовки. Они случайные актеры, мистер Бонд, найденные на улице. Что будет с ними потом, после окончания спектакля, меня абсолютно не интересует. Теперь к делу. Мне потребуется семь экземпляров всех бумаг к ночи. На чем мы остановились?

Значит, вот оно что, судорожно соображал Бонд, это не только операция Голдфингера и стоящего за ним СМЕРШа. Это Россия против Америки, а на острие – Голдфингер! Было ли это военной операцией – кража чего-то, принадлежащего другой стране? Но кто узнает, что золото в России? Никто, если все пройдет так, как рассчитывает Голдфингер. Ни один из гангстеров ни о чем не подозревает. Для них Голдфингер – такой же, как они, тоже гангстер, только чуть значительней обычного. А слуги Голдфингера, водители золотого каравана? Сам Бонд и Тилли Мастер-тон? Некоторых убьют, включая и его с девушкой. Некоторые, корейцы в частности, уплывут на крейсере. Не останется никаких следов, никаких свидетелей. Голдфингер опустошит Форт-Нокс, как кровавый Морган опустошил Панаму. Нет никакой разницы, разве что оружие и техническое исполнение современные.

И во всем мире существовал только один человек, способный предотвратить это. Но как?

Следующий день был заполнен бумажной работой. Каждые полчаса от Голдфингера поступали запросы на расписание для того, копии для этого, расчеты, временные таблицы. Принесли еще одну пишущую машинку, карты, литературу – все, что Бонд просил. Но ни на секунду На Все Руки не ослабил внимания и, открывая дверь, не спускал с Бонда глаз. Бонд и девушка явно не входили в команду, они были опасными рабами и только.

Тилли Мастертон трудилась не меньше. Она работала, как автомат – быстро, эффективно, аккуратно, но была совершенно некоммуникабельна. С холодной вежливостью она отвечала на попытки Бонда сблизиться, поделиться с ней своими мыслями. К вечеру он не узнал о ней ничего, кроме того, что она была неплохой фигуристкой, занималась спортом в свободное от работы время. А работала она в «Юнилеверс». Затем начала выступать в шоу на льду. Ее хобби – стрельба из винтовки и пистолета, она член двух стрелковых клубов. У нее мало друзей, она никогда не была влюблена или помолвлена. Жила одна в двухкомнатной квартире в Ярл-Корте. Ей двадцать четыре года. Да, она понимает, что они попали в скверный переплет. Но что-нибудь должно перемениться. Это дело с Форт-Ноксом – глупость. Оно, несомненно, провалится. Она считала Пусси Галоре «совершенно дивной» и явно рассчитывала на нее, чтобы выпутаться из этого дела. Женщины с их чутьем нужны в делах, требующих особо тонкого подхода. Они инстинктивно знают, что делать. Бонду не нужно о ней беспокоиться, с ней все будет в порядке.

Бонд пришел к выводу, что Тилли Мастертон относится к тем девушкам, у которых гормоны перепутались. Ему был знаком этот тип, и он считал, что такие женщины с их мужскими повадками были прямым следствием предоставления им права голоса и «равноправия полов». В результате пятидесятилетней эмансипации женственность исчезла или переходила к мужчинам. Результатом были сексуальные недоразумения, озабоченные и растерянные женщины, желающие играть доминирующую роль, и мужчины, желающие, чтобы их нянчили. Он их жалел, но совершенно не было времени ими заниматься. Бонд усмехнулся, вспомнив свои мысли о девушке, когда он ехал по долине Луары. Действительно, Меж Двух Грудей!

В конце дня от Голдфингера пришла последняя записка:

«Пятеро руководителей и я вылетаем завтра из аэропорта Ла-Гуардиа в одиннадцать утра чартерным рейсом с моими пилотами для воздушной рекогносцировки операции „Большой шлем“. Вы поедете со мной. Мастертон останется на месте».

Бонд присел на край постели и уставился в стенку. Затем он встал и пошел к пишущей машинке. В течение часа, не разгибаясь, он печатал в один интервал, с обеих сторон листа полный и детальный отчет о планируемой операции. Он свернул листок в полоску, скатал полоску в цилиндр размером с мизинец и тщательно залепил его жвачкой. Затем напечатал на клочке бумаги:

«Срочно и важно. Гарантируется вознаграждение в пять тысяч долларов и не будет задано никаких вопросов нашедшему этот цилиндр и доставившему его в нераспечатанном виде Феликсу Лайтеру, детективное агентство Пинкертона 154, Нассау-стрит, Нью-Йорк. Выплата наличными непосредственно при вручении».

Бонд обернул цилиндр в бумажку, по наружной стороне написал красными чернилами «Награда 5000 долларов» и приклеил маленький пакетик скотчем к внутренней стороне бедра.