Голливуд и Сталин - любовь без взаимности - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Владимир Абаринов (Айн Рэнд против Голливуда {9}) #9

Айн Рэнд против Голливуда^{9}

Утверждая, что коммунистическая крамола пустила глубокие корни и дала обильные плоды в Голливуде, комитет нижней палаты Конгресса по расследованию антиамериканской деятельности не мог пройти мимо такого свидетеля, как Бертольт Брехт. Немецкий драматург левых убеждений, он покинул Германию вскоре после прихода нацистов к власти, его книги подверглись публичному сожжению. В Голливуде Брехт не нашел себя. Единственный сценарий Брехта, запущенный в производство, назывался «Палачи тоже умирают». Его фабула отдаленно напоминает обстоятельства покушения на Рейнхарда Гейдриха. Фильм поставил прославленный немецкий режиссер Фриц Ланг, а музыку написал Ганс Эйслер. Именно за музыку картина номинировалась на премию «Оскар» в 1944 году.

В допросе Брехта была мрачная ирония истории, но Роберт Стриплинг ее не чувствовал.

Роберт Стриплинг: Это правда, что вы написали ряд весьма революционных стихотворений, пьес и других сочинений?

Бертольт Брехт: Я написал ряд стихотворений, песен и пьес, при помощи которых я боролся с Гитлером, и, следовательно, их можно считать революционными, поскольку я, разумеется, выступал за свержение его правительства.

Роберт Стриплинг: Я желал бы спросить г-на Брехта: является ли он автором стихотворения, вернее, песни, которая называется «Вперед, мы не забыты»?

(Читает по-английски стихи.)

Это вы написали, господин Брехт?

Бертольт Брехт: Нет. Я написал немецкие стихи. А эти сильно отличаются от них.

(Смех в зале.)

Стриплинг цитирует английский перевод «Песни солидарности», написанной Брехтом вместе с Гансом Эйслером в 1931 году для фильма Златана Дудова «Куле Вампе, или Кому принадлежит мир?». Поскольку русский стихотворный перевод имеет еще меньше общего с оригиналом, чем английский, приведем подстрочник:

Вперед, и не забывайте,

в чем наша сила заключается!

Будучи голодными и будучи сытыми,

вперед, и не забывайте —

Солидарность!

Ни песня, ни фильм не имели ничего общего с Голливудом.

Роберт Стриплинг: Являетесь ли вы сейчас или являлись ли в прошлом членом коммунистической партии какой-либо страны?

Бертольт Брехт: Г-н председатель, я слышал, что мои коллеги, которым задавали этот вопрос, считали его неуместным. Но я гость в этой стране и не хочу вступать в юридические пререкания. Поэтому я отвечу на ваш вопрос со всей возможной полнотой. Я не был и не являюсь членом какой бы то ни был коммунистической партии.

Председатель: То есть ваш ответ, что вы никогда не были членом коммунистической партии?

Бертольт Брехт: Совершенно верно.

Роберт Стриплинг: И вы не были членом коммунистической партии Германии?

Бертольт Брехт: Нет, не был.

Ганса Эйслера тоже вызывали в комитет и обвинили в том, что он — «Карл Маркс музыки». Композитора обличала в комитете его собственная сестра, известная деятельница международного коммунистического движения Рут Фишер, которую Москва заклеймила как троцкистку. В 1948 году Эйслер и его жена были депортированы из США. А Бертольт Брехт уехал еще раньше — к этому решению его подтолкнул комитет по расследованию антиамериканской деятельности.

Громкий резонанс имели показания Айн Рэнд. В то время она еще не написала своих главных романов и философских книг. Ее работа в качестве голливудского сценариста не ладилась. Она работала статистом, заведовала костюмерным цехом. Наконец, ей удалось продать киностудии Universal сценарий шпионского триллера «Красная пешка». Фильм по нему так и не был снят, но известность и материальную независимость Айн Рэнд он принес.

В комитете по антиамериканской деятельности Айн Рэнд, будучи выходцем из советской России, исполнила роль главного обличителя просталинской продукции Голливуда. По просьбе комитета она посмотрела фильм «Песнь о России» и обрушилась на него с яростной критикой за несоответствие правде жизни. Вот отрывки из ее пространных и темпераментных показаний (перевод Игоря Петрова; публикуется с разрешения переводчика).

Айн Рэнд: Я общалась с людьми, которые покинули Россию или сбежали из нее позже меня, и знаю, что время, которое я застала — 1926 год — было лучшим послереволюционным временем. Тогда условия были чуть лучше, чем стали сейчас. Но и в то время мы были скопищем оборванных, истощенных, грязных, жалких людей, у которых было всего две мысли. Во-первых, полнейший террор: мы боялись взглянуть друг на друга, боялись сказать хоть что-то, страшась, что кто-то услышит и донесет на нас. И вторая: где взять еду. Вы понятия не имеете, что значит жить в стране, где у всех мысли только о еде, где все разговаривают только о еде, потому что так голодны, что ни о чем другом не могут думать и ничего другого не в состоянии делать. Политика их не волнует. Романтические отношения их не волнуют — нет ничего кроме еды и страха. В фильме это не показано.

После этой экскурсии по Москве герой — американский дирижер — едет в советскую деревню. Российские деревни — это нечто, жалкие и мерзкие. Они и до революции такими были. Уже тогда. Во что они превратились сейчас, я боюсь представить. Вы все читали о программе коллективизации 1933-го, когда советское правительство признало, что три миллиона человек умерло от истощения. Другие источники говорят о семи с половиной миллионах, но три миллиона — это цифра, признанная советским правительством, как число людей, погибших от истощения вследствие того, что правительство загоняло их в колхозы. Это задокументированный исторический факт.

А вот какова жизнь в советской деревне, представленная в «Песни о России». Вы видите счастливых крестьян. Вы видите, как они встречают героя на станции, с оркестром, одетые в красивые рубахи и башмаки, подобных которым у них и быть не может. Вы видите детей в опереточных костюмах и духовой оркестр, который они никогда не могли бы себе позволить. Вы видите наманикюренных старлеток, которые водят трактора, и счастливых женщин, которые поют, возвращаясь с работы. Вам показывают крестьянскую избу и такие яства в кадре, за которые там реально могли бы убить…

В этом ролике конгрессмен-республиканец Джон Макдауэлл, выслушав Айн Рэнд, пытается не согласиться с ней.

Джон Макдауэлл: Я тут вижу большую разницу с теми русскими, которых я уже знаю, а я знаю многих. Неужели они не ведут себя как американцы? Не идут гулять по городу, чтобы навестить свою тещу или еще кого-нибудь?

Айн Рэнд: Видите ли, это очень сложно объяснить. Почти невозможно втолковать свободному человеку, что значит жить при тоталитарной диктатуре. Я могу привести множество подробностей. Но я никогда не смогу полностью убедить вас, потому что вы свободны. Даже хорошо, что вы и вообразить не можете, на что это похоже. Конечно, у них есть друзья и тещи. Они пытаются жить человеческой жизнью, но, поймите, она совершенно бесчеловечна. Попробуйте вообразить, каково жить при постоянном терроре, с утра до вечера, а ночью ждать звонка в дверь, когда вы боитесь всех и всего, живя в стране, где жизнь человека не стоит ничего, меньше, чем ничего, и вы это понимаете. Вы не знаете, кто или что вам грозит, потому что у вас могут быть друзья, которые за вами шпионят. Где нет законов и никаких прав вообще…

Конгрессмен-демократ Джон Стивенс Вуд сослался на интересы военного времени. Но Айн Рэнд осталась непреклонна.

Джон Стивенс Вуд: Вам не кажется, что поддержка России была в интересах американцев?

Айн Рэнд: Я не верю, что американцев надо пичкать какой-либо ложью, публично или приватно. Я не верю, что ложь практична. Думаю, что международная ситуация сейчас подтверждает мою точку зрения. Я не думаю, что было необходимо обманывать американцев относительно сущности России.

…Если люди, которые видели это, считали, что все в порядке и если, возможно, имелись причины быть союзником России, то почему эти настоящие причины не были озвучены перед американцами, почему не было сказано: да, в России диктатура, но вот вам причины, почему мы должны сотрудничать с ними, чтобы свергнуть Гитлера и других диктаторов. Конечно, в пользу этого есть аргументы. Пусть нам их назовут… Но зачем делать вид, что Россия не то, что она есть на самом деле?

< …> Джон Стивенс Вуд: Вы думаете, что чтение американцам проповедей о России как о стране на грани краха положительно подействует на их мораль?

Айн Рэнд: Я не думаю, что чья-либо мораль может базироваться на лжи. Если нет ничего хорошего, что мы можем правдиво рассказать о России, то лучше ничего не говорить вообще.

Джон Стивенс Вуд: Да, но…

Айн Рэнд: Вы не должны выступать с обличением России во время войны, нет. Вы должны хранить молчание. Нет морального греха в том, что вы не говорите кому-то то, что могли бы сказать, но он есть, если говорить противоположность правды.

Джон Стивенс Вуд: Спасибо, у меня все.

Разумеется, Айн Рэнд права: авторы фильмов о Советском Союзе военного периода занимались, как это позже стало называться в советской критике, «лакировкой действительности». Но почему же и «Песнь о России», и «Миссия в Москву», и «Северная звезда» с громадным успехом шли в советском прокате? Зрителей насильно загоняли в кинотеатры, запрещали выражать недовольство? Почему публика не чувствовала фальши?

Да потому, что кино тогда снимали не о том, как есть на самом деле, а о том, как должно быть. Вспомним советские комедии 1941 года: «Свинарка и пастух», «Сердца четырех», «Антон Иванович сердится» — много ли в них было правды жизни? А зритель ходил и весело смеялся. Эстетика кинематографа была тогда совершенно иной, она не предполагала той степени реализма, которого мы ждем от кино сегодня, да и то далеко не от всякого фильма.

Григорий Александров освоил технологию беззаботного мюзикла именно в Голливуде, где тоже тогда лакировали свою американскую действительность. Если судить о настроениях общества по популярной культуре, возникнет впечатление, что в годы Великой депрессии американцы что есть мочи веселились. Для Голливуда наступили золотые дни. Киноэкраны заполнили изысканно одетые дамы и джентльмены, беззаботные романтичные юноши и девушки, а сюжет состоял из череды мелких недоразумений и большого количества музыкальных номеров.

Премию «Оскар» 1929 года в номинации «Лучший игровой фильм» получил мюзикл «Бродвейская мелодия». В том же году оркестр Лео Райзмана с вокалистом Лу Левином записал песню Милтона Эйгера «Счастливые дни вернулись». Годом позже она вошла в фильм «Гоняюсь за радугой», получила необыкновенную популярность и стала музыкальным сопровождением президентской кампании Рузвельта. Кумиром публики стал танцор и певец Фред Астер, мужчина безукоризненной элегантности и неотразимого шарма. В 1935 году, в самый разгар Великой депрессии, в прокат вышла музыкальная комедия «Цилиндр» с Фредом Астером и Джинджер Роджерс в главных ролях. Этот фильм стал их самой кассовой картиной — во многом благодаря музыке Ирвинга Берлина.

Главная песня картины «Щека к щеке» стала хитом сезона и получила «Оскар» как лучшая песня года. «Я на небесах, — поет Фред Астер, — и заботы, которые досаждают мне всю неделю, исчезают, как плохая карта в руках удачливого игрока, когда я танцую с тобой щека к щеке». Можно считать эти слова наивными или легкомысленными, но кто знает, сколько американцев в годы экономической депрессии они спасли от депрессии душевной, скольких утешили, а кого-то удержали от рокового шага.

Итоги разбирательства в Конгрессе оказались неутешительны для участников просоветских проектов. Сценарист «Контратаки» Джон Говард Лоусон, сценаристы «Песни о России» Ричард Коллинз и Пол Джерико попали в «черный список» и смогли работать лишь под псевдонимом или анонимно. Сценарист «Северной звезды» Лиллиан Хеллман отказалась явиться на допрос на основании Пятой поправки к Конституции, которая освобождает от необходимости свидетельствовать против себя. Она тоже была внесена в черный список. Такая же участь постигла Говарда Коха, автора сценария «Миссия в Москву», и Льюиса Майлстоуна, режиссера фильма «Северная звезда». Внесли в список и композитора Аарона Копланда, написавшего музыку к «Северной звезде».

Актер Роберт Бенчли, снявшийся в «Песни о России», избежал ответственности: он умер в 1945 году от цирроза печени. Исполнительница главной женской роли в той же картине Сьюзан Питерс стала жертвой несчастного случая на охоте: случайно выстрелившее ружье прострелило ей позвоночник. Актриса, которой прочили славу суперзвезды, прожила три года в инвалидном кресле и скончалась в марте 1948-го в возрасте 31 года от почечной недостаточности, пневмонии и нервной анорексии.

Закатилась звезда и некогда блестящего продюсера Льюиса Майера. Он не уловил изменений во вкусах публики, недооценил значение телевидения. За три года подряд фильмы студии MGM не получили ни одного «Оскара». В 1951 году терпение директора студии Николаса Шенка (он был, как и Майер, уроженцем России, только Майер родился в Минске, а Шенк — в Рыбинске) лопнуло, и он уволил Майера.

Автор и герой книги «Миссия в Москву» посол Джозеф Дэвис оставался на госслужбе при Трумане и вышел в отставку после Потсдамской конференции, на которой был членом делегации США. В День победы 9 мая 1958 года он умер в Вашингтоне от кровоизлияния в мозг. От своих щедрот Дэвис подарил вашингтонскому Национальному собору свою коллекцию русских икон и огромный, высотой в 15,5 метра витраж, за что его прах был похоронен там в специальном склепе. Иконы были проданы в 1976 году на аукционе Sotheby's, чтобы заплатить долги собора. Витражом можно любоваться и поныне.

Но самое интересное произошло с грозным председателем комитета по расследованию антиамериканской деятельности, конгрессменом Джоном Парнеллом Томасом. Он попался на мошенничестве: оформлял на работу в Конгресс молодых дам, которые ровно ничего не делали и платили за это своему благодетелю откаты. Когда Томаса призвали к ответу, но поступил точно так же, как свидетели, отказавшиеся давать показания его комитету, — воспользовался Пятой поправкой. Однако преступление было доказано и без его показаний. Томас был приговорен к штрафу и полутора годам лишения свободы. Заключение он отбывал в той же федеральной тюрьме, куда в свое время отправил за неуважение к Конгрессу двух фигурантов черного списка — сценаристов Лестера Коула и Ринга Ларднера-младшего.