Гончая свора

Глава 7

Смолкает песнь. Ко сну меня ведёт отдышка, хоть неподвижно я сидела. Слишком… Смотрю сквозь витражи, а там, как и всегда, один песок, блуждающий по веткам клиссовым вдали, что утеряли жизни цвет и скоро вовсе опадут. Обманут водоносный сток: теперь здесь нет ручьёв, река не подтопляет берега и не шумят моря воды кристальной. Лишь океан песка.

– Довольно на сегодня господам? – встаю я с трона.

Мой подобающий событию наряд, полами длинными вскрутился. Заметно гомон оживился. Ткань, велюрным блеском отдавая, вкруг хрупкого скелета вьётся. Как радостно, что разум мой, подобно телу, подобравшему наряд, о недовольство их не бьётся.

Барханы в свете тёмном оседают. Шестой закат. Как быстро время убегает… За днями дни скрываюсь я в тени. Песнь больше смыслов открывает, но что будет в конце? Никто, меня сюда включая, того не знает.

– Постой! Ответь мне на вопрос. – приподнимается. – Позволь мне обратиться. – бросается он ближе, срываясь с места, на удивление бушующей толпе с приставленной охраной.

На встречу Жару поспешивших, я разворачиваю резким жестом прочь.

– А он и вправду твой?

В ответ ведёт очами к отраженью своему на плитах-зеркалах – единственному скопищу узоров тела, что украшает этот зал, давно не видевший достойных.

– О чём же хочешь ты, чтоб я воспела? – мирюсь.

– Воспой про миг конца. – предвидела я это. – Ты обещала мне ответ и я всё жду. – мотаю головой ему в ответ. – О Эйр, прошу! Единственная ты среди песков, постылых трепетному к цвету, кто принял и увидел самим собой меня. Кто на мгновенье отдал радость… – моя вина и мига слабость.

– Не срок, не место для того.

– Когда же он придёт? – молчу. – Чего? – почти что наступает на ступени Жар. – Чего ты ждёшь?

– Песнь не услышать им, – указываю я на лизоблюдов и их господ, от нас намного отстоящих. – Но слышим мы. Считают чем-то нас совсем другим и правы. Ни звука не произношу, ведь образное то виденье – самой вселенной зов и пенье. Бога песнь. Подобно сим пескам, что впитывают свет, я впитываю столько же, сколь отдаю. Таков он, мой обет.

– Бога? – с волнением спрашивает Жар, немного отступая и тяжело дыша. – Не думаешь же ты, что свет, несомый от далёких звёзд, – вздымает руки к витражам. – его творенье?

– О, нет, мой милый Жар. – смеюсь. – Он словно мы – другой. Он озаренье. Чертог божественный не ввысь уходит, как думают слепцы. Разносятся его пределы вне, за грань миров, где дух наш бродит. Никто над волею живых не верховодит. Он не судья нам, не отец, не страж, не воздаянье. Не наш творец. Он испускает… Трепет.

– И только? Один лишь трепет? – старается понять, на место возвращаясь.

– Один, подобный радости. Как и сказание, она прекрасна… – кровь капает на пол, собою заполняя щели плит.

– И вместе с тем до содрогания опасна. – замечает. – Скажи, от этой "радости" и песнь исходит? – как никогда он удивлён. – И какова она, мелодия, что мучает тебя, что каждый день показывает сны и заставляет трепетать?

Немыслимо в объёме образов доступных мне всё это передать.

– Созвучна с каплями дождя и приближает мой финал, как дождевые капли приближают полноту сосуда. Сон вечный приближает эта трель. – читаю на лице его: "Не смей меня оставить. Не смей".

– Так значит, говоря с тобой, земной обителью прощенья нам глупцам, я говорю и с богом?

– Воспринимаешь от меня лишь то ты, что он желает показать. – я отступаю от престола и, нарушая правила под бурю воздыханий, вплотную приближаюсь к витражам, в пучине бури радугой блестящим, но так, чтоб не покинуть тени. – Он отстоит острогом. Общаться с ним нельзя, пойми. Он – это плеск воды и крыльев тихий взмах, дыханье свежее и шелест чешуи, песок под небом звёздным и огонь…

– Что шепчет тебе отзвуки – трепещет сердце, – былых погонь.

И опадаю к низу, как и роса спадала некогда от листьев длинных. Жар понял, наконец, и, наконец, спокойно мне.

– Что с ней?! – кричат истошно весомейшие голоса толпы, не приближаясь.

– Она во сне… – поймал меня он, справно отвернувшись, дабы лица не зреть.

Жар меня еле держит на руках, ведь он и сам уже внимает поэме Бога. В стихах…

***

Ночь прошла относительно спокойно, не считая утренних завываний странных птиц, обвивавших лианообразные древесные ветки тройными парами полутораметровых перепончатых шиферово-алых крыльев, растопыренных в разные стороны, на подобии размозжённых паучьих лап.

Из-за долгого перехода Аттвуд устало рухнул на будто позолоченный мховый настил, едва неугомонный спутник остановился, указуя место стоянки.

Приютивший их лес оказался богат на роскошные подарки, в виде сухих дров, тонкая плёнка лишайника на которых отсекала влагу, и различных мелких зверьков, напоминавших обликом земных крыс. Костёр разожгли спичками, удачно завалявшимися в кармане блейзера. Из сигаретных фильтров зилдраанец соорудил просев для воды. Аттвуд был против этого, но к вечеру жутко проголодался и, после тщательной проверки, не преминул отведать наловленных зверьков. Терпкий вкус, но оказалось вполне съедобно, хоть рот потом и пришлось тщательно прополоскать. Табачная зависимость, вопреки ожиданиям, залегла на самое дно в списке желаний, немедленных к исполнению.

Сам зилдраанец к еде не притронулся.

– Скафандр снабжён аварийной системой питания на случай попадания в условия агрессивной среды. – сказал он, когда любопытство Аттвуда перешло всякие границы. – Необходимые компоненты вводятся напрямую.

– Тоесть как это?

– Через фиррозный кожный покров у плечевого пояса, а потом наш организм самостоятельно переводит их до нужного органа. Технический прогресс в сочетании с биологическими особенностями.

Всю ночь Аттвуд не мог сомкнуть глаз. Темнота окружающего леса была слишком тёмной даже для самой темноты. Спать в незнакомом месте он ещё и по привычке инстинктивно побаивался, а потому сидел костра, вываливая на вынужденного собеседника массу вопросов, в качестве скупой компенсации за синеющие глаза.

– И ты совсем ничего не расскажешь про вселенную? Даже самую малость?

– Ты ненасытен, как добрый каттакул.

– А кто такой этот… А, не важно! Ты не ответил.

– Я рассказал бы тебе правду, коль знал бы её сам. Вы, люди, молоды, как вид, а потому не понимаете.

– Да куда нам, убогим. – хмыкнул Аттвуд,

– История одной планеты, даже исчисляйся она сотнями тысяч лет сознательного существования, дело одно, но окинуть взором всё событийное пространство космоса и попытаться при этом вывести так желанную тобой "общую картину" – безумство не имеющее практического смысла. Миры появляются, живут и исчезают. Они воюют, потом мирятся, совместно колонизируют космос, находят залежи редчайших материалов и воюют вновь и затем вновь мирятся. У каждого своя история, своя неповторимая судьба. Отчасти по этой причине все ваши попытки найти собственные копии вели в никуда, принося с собой разочарование.

– Попытки? – и тут до него дошёл смысл сказанного. – Так вы получили послания?! – восторженное лицо человека засветилось едва ли не ярче костра. – А мы то почти убедились в мысли, что совсем одни во вселенной, пока запускали эти зонды в никуда. Программы одна за одной стали сворачиваться к сороковым… но продолжай! Скажи, вы правда их получили?

Романтизм восприятия действительности, в эту секунду, пробил в сэре Аттвуде толстый нарост возрастной чёрствости.

– Не на прямую, но да, получили. С большим временным опозданием. – увесистое полешко взгромоздилось меж двух других, изошедших углями, и, вместе с ними, образовало подсвеченную пирамидку. Костёр приятно чадил ореховым дымом. – Первыми одно из ваших сообщений перехватила империя Тал`Окад. Морионты контактировали к тому времени уже по меньшей мере с пятью мирами, а потому попросту не придали важности столь примитивному типу сигнала и он свободно прошёл дальше.

– Морионты? – переспросил Аттвуд.

– Камнепоклонники. В империи Тал`Окад, чаяниями высших сурву, а к нашему времени и в ряде миров Монн, широко распространён довольно нетипичный, религиозно-подобный культ почитателей наследия Нугхири. Его сторонники стремятся отыскать Гирвулд – "всекамень", "дарующий знамение". Морионты верят, что он пробудит ото сна столпы мудрости, кружащие свои каменные диски-столбы из долерита у горы Йакшум, что украшает мёртвый мир Тал`Иид, и двадцать богов снизойдут до её подножий, дабы империя вняла благостному гласу спасения, а после вознесутся к звёздам, дабы и там нести своё слово. После этого вселенной обещан нескончаемый золотой век прозрения.

– А что всё-таки должно произойти? – повёл бровями Аттвуд. – Концовка больно абстрактная.

– Фанатики. – бесстрастно охарактеризовал Валлур, следя за движениями в кустах. – Мне не хватит и года, чтобы рассказать обо всех прочих подробностях этого поклонения и суеверий, что ему сродни.

– Ладно, оставим пока морионтов. – махнул Аттвуд, смело закусив сочную травинку. – Так, что случилось со спутниками дальней связи?

– В конце концов на одного их них наткнулась ещё не известная Монн, крайне воинственная общность, именовавшая себя Хадву, согласно самоназванию. С ними пришли и проблемы. – Валлур, последовав примеру собеседника, задумчиво потупился в костёр. – С молодыми общностями всегда много проблем.

– Какие могли быть проблемы из-за простого спутника связи? Мы же не ядерный заряд отправили в бесконечное путешествие.

Зилдраанец поковырялся заточенной палкой в сотообразных углях, подсветившихся зеленоватыми огоньками, опёрся локтями о колени и ответил:

– Те сведения, которые содержались в радиокапсулах, касались устройства человеческого организма, расположения Земли в Солнечной системе, они имели набор простейших данных о вашей речи, типе мышления и организации общества. Подобные данные были бы тщательно и всесторонне проанализированы, попади они в распоряжение одной из рас Монн, но у хадву, нашедших их раньше, собственное виденье вещей. Они расценили послание как агрессию и вызов. Как унижение, а потому кичливое приглашение придти и попытать свои силы. Несколько независимых групп из сорока кораблей, оснащённых вполне сносным оружием для второго технологического цикла, были готовы выступать по указанным координатам и начинать осаду вашей планеты. Вам повезло, что хадву могли тогда конструировать двигатели работавшие лишь на двадцати девяти сотых световой скорости. Исключительно благодаря этому обстоятельству их флот, во время движения, легко запеленговал один из дальних меер-буёв Монн и по тинбу передал данные на Фирим. После установления полноценных дипломатических связей, командование Фирима связалось с хадву и уладило вопрос в дипломатической проформе.

Аттвуд вновь вопросительно посмотрел на Валлура, приподняв брови и не переставая вертеть в руке обугленный тростничёк.

– Не спрашивай. – последовал ответ. – Землю не стёрли в порошок лишь по случайному стечению ряда обстоятельств.

– И ты вот так спокойно об этом рассказываешь, словно бы это какой пустяк?

– Одним населённым миром больше, одним меньше. Для вселенной это всё пустой звук. Мелодия вечной игры во тьме бездонного ничто. Ты и тебе подобные ведь не скорбите искренне над очередной смертью своих собратьев, с которыми небыли знакомы и о жизненном пути коих можете лишь догадываться, читая очередную газетную врезку? Точно так же и вселенная не замечает ещё один исчезнувший мир. Большинство просто бы никогда не узнало о катастрофе, а хадву, долети они до вашей планеты, совершенно не испытали бы угрызения совести, убивая миллиарды несчастных представителей мира, лежащего на отшибе крайнего рукава галактики. По своему это даже справедливо, ведь в их собственных представлениях они поступали бы как праведники, великие воины, дерзнувшие бросить вызов страшному врагу, не боящемуся полностью открыться перед ними. – соты угольков убаюкивающе пощёлкивали, бросая струи разгорячённой пены на каменную оградку небольшого костровища. – Таковы пути жизни.

Тени ветвей плясали под подёргивание пламени разгоревшегося костра, а окружающий их лес, своей древностью и физически ощущаемой монолитностью, нагнетал атмосферу отчаяния. Костёр подсвечивал древа, создавая уют для заплутавших чужаков, но в кустах, среди немногих деревцев, клонящихся спелыми плодами ниже и ниже к земле, то и дело проскакивали очертания высоких шестихвостых чудовищ. Возможно Аттвуду, от усталости, это лишь мерещилось, возможно слабела бдительность, но сейчас он не хотел ничего проверять. В раздумьях и разговорах с Валлуром на него вновь навалилась тяжесть воспоминаний о работе, доме и своей Мари. И он не знал почему, но от произошедшего печаль не скапливалась под сердцем.

И всё же. Он крепко сжал мощные скулы и мозолистые кулаки, напоминавшие ему о садике, что вместе они разбили за окном спальни. Мари… С приходом подобных воспоминаний можно было попрощаться со сном, но, вместе с острым эмоциональным напряжением, ему в голову пришёл довольно интересный вопрос:

– Сколько спутники связи летели от Земли, пока их не перехватили?

Валлур сверился с базой данных.

– Восемьсот шестьдесят один год, по совокупному удалению времени, затраченного от исходной нулевого порога. Они развили довольно большие скорости, но ваш "Ньютоновский старт" мог дорого обойтись системе внешних станций Монн или, что вероятнее при уровне кинетических щитов и оборонных платформ, самим спутникам.

– Восемьсот шестьдесят один год и никто не перехватил их раньше?

– Я понял, к чему ты клонишь, Аттвуд Гаррингтон. – распрямился Валлур в сухости жёсткой осанки странного вида. – Хочешь спросить о том, почему так долго.

– Да, да, хочу и очень. – в своей манере признался Аттвуд, перекидывая уставленный на землю дробовик и руки в руку. – Так почему?

– Клахар. Как я и говорил, раньше их мир покоился среди сотен, быть может тысяч звёзд, но потом они ушли. Империя, какой не видывала вселенная, пала. Возможно их общность состояла из разных народов, рассеянных по галактике и они погрязли в гражданских войнах меж собой. Возможно они убили всех непокорных и заняли их земли, а затем разросшийся спрут пожрал сам себя. Возможно их уничтожили неведомые нам "другие". Как бы то ни было, но космос теперь в большей мере пуст, чем населён. Наиболее вероятна новая версия, выдвинутая знающими Тал`Окад, воспроизведённая от реконструкции собственного пути развития.

– Что же она гласит?

– Клахар ушли из старых мест по собственной воле.

– Но куда они могли уйти? – изумился Аттвуд, останавливая хват на рычаге перезарядки. – Если их власть была столь огромна, если их было так много, то зачем вообще куда-то уходить?

– Адепты и ищут ответ на этот вопрос. Если бы мы знали наверняка, то избежали бы многих ошибок. Ошибок своего ищущего сознания. – с некоторым огорчением произнёс Валлур, хоть по интонациям о том догадаться было сложно.

– Случилось плохое?

– Определённо.

– Хватит, Валлур. – запустил Аттвуд стручком в огонь. – Нас всего двое, ночи здесь бесконечные, лес давит, а спать никто не собирается. Выкладывай.

– Дело в том, что в давние времена наш народ разделился во мнениях. Девятая, тогда ещё независимая колония, Кохт, известила метрополию Зилдраанского Малвергесиума о намерении глубже изучить клахарские руины, в связи с новой научной концепцией. Правительство колонии решило, что наконец-то заполучит для нас вожделенную правду.

– Разве это плохо, коль знание в вашем обществе всему мерило?

– Плохо было то, что усилия они хотели направить в сектор Юфам-VII. На крохотную, но чрезвычайно богатую внутренним наполнением планету, владения которой рьяно оспаривали меж собой мы – Зилдраан, Содружество Дис, Чинту и хиинцы, весьма своевременно провозгласившие эру колонизации.

– Закончилось надо думать скверно. – почесался Аттвуд.

– Войной. – хмуро произнёс Валлур. – За усмирение Кохта воевали двадцать восемь зилдраанцких стандартолет. Тридцать миллионов погибших с обеих сторон, утеряно четыреста восемьдесят два корабля. Инфраструктура Кохта, в среднем, сравнялась с первым технологическим уровнем, а столица Тардал, растянувшаяся на дне бездны Хаж, была сожжена дотла солнечным ливнем, впервые применённым с момента его создания. Правящая семья Куффас также погибла, вместе с богатейшими запасами иридиевых хранилищ. Ужасной бойней отвращена куда более страшная война.

Костёр потрескивал тем чаще, чем больше разгорался. Шестихвостые бестии перестали издавать клюкающие звуки, а шиферово-алые крылья повисли где-то у самых верхов громадных древ и теперь не так сильно пугали.

– Клахар загадка. – продолжал Валлур, возвращаясь к прежней теме и наблюдая за игрой огня. – Нет ни изображений их, ни сведений о их культуре, ни полноценной языковой матрицы, а постройки истлели. Артефакты незначительны в своём количестве и не могут быть использованы где-либо. Ничего. Только Киртани. – вынутый октеракт преломил свечение огня, отсылая его отражения по ближайшим кустам.

– А клятва? – сщурился Аттвуд. Искорка кольнула в глаз. – Разве она не "старше самых старых звёзд"?

– Её язык – зилдраанский вариант клусского наречия. Не язык Клахар.

– Или же это один и тот же язык. – спонтанно бросил Аттвуд.

– Вздор. Ты не понимаешь о чём говоришь. – на этот раз с места соскочил Валлур и, сделав несколько шагов, приблизился к границе густой чащи. – Анналы, насчитывающие тысячи лет, отдают нам первенство в её создании. Впрочем, – смягчился он. – возможно и у клахарцев были свои, особые сонмы волновых потоков для инициирования. Мы не знаем наверняка. Высокое надпространственное наречие расы с Клусса используется до сих пор в их своеобразных ритуалах самоочищения. В культурном плане мы многое от них переняли.

Аттвуд решил больше не давить в этом направлении. За адекватную, в человеческом смысле, реакцию пришельца с уверенностью поручится было нельзя.

– Ты говорил, что эту клятву слышат лишь истинные воины – несколько сменил он русло диалога, переходя к волнительному для себя моменту. – и что слова обращаются к нашей сути, так? Но как же так вышло, что тогда, в комплексе на Земле, трое услышали их? Каков принцип отбора?

– Рефлекс ищущих душ. – окатил его Валлур таинственным сочетанием из трёх слов и, продолжая смотреть в заросли, заложил руки за спину. – Клятву в действительности слышат многие. Каждый, чей дух способен, воспылав, стать истинным воином в подлинном значении этого слова. Но очень редко кто-то по собственному желанию решается следовать ей. Слишком много неизвестного, слишком пугающе. Только зилдраанцы, граждане Клусского Единения и пакмомму от Содружества Дис в достаточной степени подчинили разуму свои поступки и мысли, чтобы принять подобное служение как должное.

– И чтобы ничего не чувствовать переступая через волю других. У каждого из нас, из тех кого ты забрал с собой, там семьи, близкие. Целый родной мир, чёрт бы тебя побрал! – он был растерян, поражён, подавлен, но сожалений в действительности не испытывал, а потому лгал сам себе.

– Воля существующая в отрыве от чёткого понимания происходящего – обуза, которая не позволяет принимать верные решения на долгосрочную перспективу. – всё так же спокойно говорил зилдраанец, понимая веления долга этому человеку. – Я уже объяснял: твоей семьи, близких, друзей, всех кого ты когда-либо знал и даже тебя самого для этого времени не существует. На Земле, относительно нашего "сейчас", вероятно едва зарождаются простейшие организмы. То, что произошло, то произошло. Землю, как и всю солнечную систему, куда ты так желал бы вернуться, уже наверняка заполонили силы врага. Флотилию Нолгвура, составом в четыре сборных звена по четыреста кораблей дальней зоны, дроны Содружества Дис на протяжении звёздной недели фиксировали в вашем секторе Архион-II.

– Вы следили, но ничего не предприняли! – бросил Аттвуд, гневно взирая на зилдраанца. – У вас были возможности, вы могли предупредить наши правительства!

– И что тогда, человек? – эмоции Валлура, видимо как и его тело, укрывал непроницаемый доспех. – Как вы защитили бы свой крошечный мирок от единовременного, пятимиллиардного десанта, что градом усеял каждый уголок окраинной планеты-сада, не имеющей даже минимального представления о ведении активной обороны в масштабе поверхность-орбита?

– Мы бы организовались. Попытались биться, сковать их на земле. Не знаю, придумали что-нибудь!

– Опять иллюзия, Аттвуд Гаррингтон. Ошибка навеянная распалённым сознанием. Ты видел защищённый комплекс, сам был там. Видел хлынувшие орды их "машинок" – военных игрушек, коими набиты трюмы Нолгвурских кораблей. Никто их не остановил и ничто не остановит, если игру не выправят случайные переменные, позабытые прочими игроками. Мы.

Аттвуду было одновременно крайне неприятно и интересно всё это слушать. Странное сочетание. Он потупился в костёр. Валлур продолжил.

Стальной голос правды не щадил поверхностных заблуждений:

– Единственный способ изменить случившееся – это понять как задействовать Киртани по собственному усмотрению.

– Но ты ведь уже сделал это один раз, на Земле. – возразил Аттвуд.

– Не зная к чему действие меня приведёт. Кроме того, была формула знающих. Весьма маловероятно, что лишь желание кого-то из нас, направит энергию октеракта по назначению, а значит нужен другой набор знаков.

– Хорошо… – потирал затылок Аттвуд, в попытках придумать что-нибудь дельное. Хорошего было мало. Надёжности в плане чувствовалось ещё меньше. – Вот мы нашли способ и что дальше?

– Минуя нулевой барьер, мы перенесёмся в более раннее время прежнего пространства, доберёмся до Нолгвура, в его становлении, и уничтожим то, что породило чудовище, пока оно ещё не набрало силы.

Аттвуд насупил брови, рассчитывая, что Валлур проникнется его серьёзностью.

– А Земля? Я думал, ты отправишь нас домой. Там мы дадим сражение и…

– Чем давать сражение? Одним моим лакгрулом? – перебил Валлур, видимо не проникнувшись серьёзностью в должной мере. – Остановить Нолгувур – вот, что важно. Единственное, что важно.

– Ты им одержим. – заявил Аттвуд, покачав головой так, словно речь шла о неизлечимом случае. – Мне нужно вернуться на Землю, понимаешь?

– И ты, как было оговорено, на неё вернёшься. Сейчас же, нам нужно понять, почему Киртани отправила нас именно сюда, почему так далеко, понять какова цель. Это многое прояснит и создаст основу нашим дальнейшим шагам.

– А если нет никакой цели и мы не найдём ответов или если в процессе поисков кто-то из нас погибнет? – мощные сжатые скулы покрылись тенью в отсвете костра. – И что вообще за чёрт? Если я попаду на Землю ранее исходного времени отбытия, то ведь повстречаю сам себя, разве не так?

– Фантома. Проекционную копию твоих частиц. – зилдраанец повернулся, пошарив среди дров на предмет тонкого стручка. Нашёл. – В момент возвращения, его материальная сущность станет твоей, а твоя – его, ибо материя исходных клеток, перенёсших подобное путешествие, первична по отношению к их локальному заменителю. Ты – это ещё ты, а он – лишь твоя тень, след в минувшей истории, который, в твоё вневременное отсутствие, продолжает существовать. Таким образом скрадывается или должен скрадываться временной парадокс двойственности нераздельной материи. В теории, окружающие даже не заметят подмены. Но не ты. Ты или вернее твои клетки материи, будете помнить всё. Вот почему так важен Киртани – он нарушает своими возможностями любые грани допустимого.

– Фантом исчезнет, станет мной, так как он и есть я, только не настоящий… – представил себе Аттвуд, снова опускаясь на блейзер и потирая пятернёй лысину. – И это правда так работает?

– Вселенная сама избирает законы по которым существует. Мы ни на что не влияем. – развёл руками Валлур.

Аттвуд Гаррингтон только в ту ночь понял весь ужас своего положения и от того омрачился как сама смерть. "Нужно во что бы то ни было вернуться обратно" – назойливо вертелось в его мозгу. "Нужно вернуться".

– Нолгвур. – сконцентрировался он на главном, стараясь меньше думать о каком-то там фантоме, который вместо него сейчас в прошлом укладывает детишек в кровать и желает любимой супруге приятного дня. Бред. – Что неудача будет значить для вас, для остальных?

– Ты видел крохотную часть того, на что в действительности способен Нолгвур. Я же знаю то, чего не знает никто другой. Я видел настоящих их. Настоящих существ Нолгвура, а не тех марионеток без собственной воли, за которых они себя выдают. – не меняя интонации проговорила сама сталь. – Если следовать предыдущей траектории движения, то после Земли их флот обрушится на сопредельные миры второго порядка: Глан`Сур и Хиин. После этого экономический и культурно-религиозный коллапсы галактике гарантированны. К тому времени Монн уже примет решение начать полномасштабную войну на уничтожение и выставит против Нолгвура собственные восемь флотов. Лучшие из лучших сойдутся с безликой тьмой и потерпят поражение. Монн будет жертвовать миллионами на пути Нолгвура в надежде, что враг отступиться, а вероломные исчадия тёмных глубин космоса даже не сбавят темп, потому что пришли не колонизировать или порабощать нас, пришли не договариваться или вести высокопарные дебаты. Нет, они пришли нас уничтожить, похоронить и развеять в пустоте вакуумного ничто. – он перевёл дух. – И вот, лишь когда бесчисленные армады врага нависнут над курсирующей в секторе Туе-Глюм-IV главной боевой станцией Монн – Фиримом, когда флоты образуют своими обломками несколько искусственных метеоритных поясов вокруг дальних звёзд – только тогда конклав поймёт, что всё кончено. Следующим падёт и сам Дис, за ним Зилдраан, шесть наших колоний в домашнем секторе, а после Нолгвур сможет сделать с оставшимися мирами что сочтёт угодным. Мы этого уже не увидим. – охапка срубленных ветвей полетела в пылающий костёр.

– Но это ведь только твои предположения. Ты не знаешь на самом деле как обстоят дела.

– Считай это моим предчувствием.

Какое-то время Аттвуд раздумывая глядел в буйную пляску огненных языков.

– Итак. – подкинув вслед хвороста и устроившись на земле поудобнее, он принялся за дальнейшие расспросы, теперь больше заинтересованный, чем разбитый. – Допустим Монн выставит флоты, если станет жарко, будет бороться, но ты ни слова не сказал про адептов. Разве вы не собираетесь сражаться с врагом на прямую, раз он столь могущественен и полноценная встреча с ним неотвратима?

– Впервые я бился с врагом в пограничном Друомшету секторе Муш, на одном из безжизненных, скованных льдом планетоидов. Поиск места под платформу глубокой выемки для межпланетного концерна Еххиов-Гракх – простой дополнительный контракт, что мог бы помочь нашей организации и хорошее прикрытие для разведки руин Клахар. Я не ожидал нападения. Враг был один, всего один, но не такой как те, что ты видел в своём родном мире. Нет, нет, куда меньше, но намного сильнее. Верткий, осторожный, неосязаемый и неуязвимый будто утренняя дымка, он плавными движениями уклонялся от каждого моего выстрела, от каждого удара, стремительно исчезал из под руки и тут же появлялся позади, а смертельный укол не наносил, вопреки здравому смыслу войны, не раздирал меня на части при возможности. Бил лишь настолько сильно, чтобы я чувствовал нарастающую боль, но оставался на ногах. Когда же я обессилил – враг открылся, словно победивший в забаве, словно бой был для него не боем, а игрой, прелюдией. Четыре руки, много дополнительных отростков на уровне живота. Лицо закрыто. Укрытый каким-то контурным экраном, отражавшим свет и покрывавшим его с ног до головы, он просто прошёлся вокруг меня, внимательно оглядел со всех сторон, ощутимо дотронулся до шлема и удалился прочь, в тишине окружавшего снежную равнину ледяного пояса. Я не видел его глаз. Не чувствовал его напряжения в походке. Не было похоже даже что он дышит. Он прекрасно знал, где сел мой корабль, но не пытался отрезать путь к отступлению или задержать меня.

– Обычно это скверный знак. – Аттвуд оттянул просохшую обувь от костра и проверил сушившиеся рядом носки. – Когда я ходил в скаутах, нашим противником на сборах была команда Альфреда Фогта. Он как-то раз подобным образом завёл весь отряд в ловушку и за эту неосмотрительность с них сняли отметки об отличии.

– Почему не сняли с тебя?

– Перед самыми учениями я вовремя отлучился по неотложным делам. – вспомнил Аттвуд о жене.

– Что же, знак правда скверный. – подтвердил Валлур. – Перед активацией Киртани я получил печальное известие. Один из наших потенциальных союзников, мир Клусс, пал от рук элв, а сразу после этого Нолгвур активизировал движение в ряде секторов.

– В каких именно?

– Во всех кем-либо населённых, а для этого, как ты понимаешь, необходим многочисленный флот. Тогда мне стало понятно, что никто даже близко не догадывается с чем мы имеем дело.

– Но постой, при чём тут Клусс? – спросил Аттвуд. – Эти элв, о которых ты немного рассказал по дороге, конечно, судя по всему, жуткие твари, но и особым умом не блещут.

– Их дело не ум, а сила. Думаю они заключили союз с Нолгвуром. – предположил Валлур. – Хотят нас отвлечь от чего-то более важного.

– Союз льва и кита. – буркнул Аттвуд.

– Он не столь нереален, как тебе кажется.

– У тебя нет прямых доказательств. Да и кто, находясь в множестве, станет полагаться на предчувствия одного?

– Привыкшие прислушиваться услышали.

– Адепты? – уловил контекст Аттвуд. – Не ваши вооружённые силы или как это у вас там называется?

– Официальные структуры могут допустить грубые, непоправимые ошибки, совершить действия, которые повлекут за собой крайне трагичные последствия. Они не свободны в действиях и скованы жёсткими нормами сандтима. – Валлур снова глянул на морщившего лоб Аттвуда. – Общественного устава; сложной совокупности "ожидаемых" реакций расы. Адепты мобильнее, проворнее и отличаются подобающей осторожностью в таких делах.

– Выходит те, кто слышит клятву, совсем не обладают влиянием среди прочих рас?

– Увы, нас побаиваются. Считают реликтом прошлого, тянущего свои дряхлые руки к общему, несомненно светлому будущему, которое вот-вот наступит. Адепты, таким образом, признаются лишь Зилдраан лишь номинально, хоть среди нас стоят выходцы из многих миров. Мы не имеем политической структуры, в общих доступных типах, у нас нет политико-ориентировонной разведывательной сети и наш голос не принимают в расчёт при совете Монн на Фириме.

– Прелестно. – живо подтянулся Аттвуд, сдёрнув сохшие ноги от костра. – Остальные что, получается, совсем ничего не знают ни о Нолгвуре, ни про Киртани, ни про нападение на Землю?

– Разумеется, нет. В обстоятельства дела, как я сказал, посвящены исключительно верховные адепты, а многое из самой актуальной информации знаю лишь я.

– Объясни мне, Валлур… – Аттвуд замассировал ладонями свои ступни. – Почему было не дать информацию повсеместно, во все геф-линии?

– У меня, как ты, вероятно, заметил, до сих пор нет доказательств. Одни слова.

– Чёрт, да два мира, вместе с моим собственным, были уничтожены! В той… реальности… до порога… В общем, ты понял! Это чего-то да стоит!

– Сообщение о нападении на Клусс я получил перед активацией Киртани. К тому же, от Элв Зилдраан ожидал какой-то дерзкой акции – спишут на стратегический просчёт и скоро горячие страсти улягутся до леденящей решительности. Что до Земли, то само нападение ещё ничего не доказывает по линии Нолгвура для совета. Мне и тут нечего предъявить. Тем более, что это всего-навсего одна планета, вертящаяся на отшибе четвёртого круга цивилизованного поля.

– Звучит как-то скверно.

– К ней даже разведывательные корабли не пошлют. – добавил Валлур. – Для Фирима это всего-навсего упущение в расчётах, но не повод серьёзно беспокоиться.

– Это всего-навсего мой дом! – возмущённо развёл руками Аттвуд.

– На который всем плевать. – не сменяя интонации заверил Валлур.

– В итоге, никто ничего не сделает, чтобы нам помочь? Совсем-совсем ничего?

– Никто и ничего.

– Здорово. – хлопнул Аттвуд о колени, спугнув кого-то упитанного, засевшего в перламутровых кустах. – Образцово и для меня как для человека, весьма наглядно.

Валлур поднял голову, намереваясь что-то ответить, но так ничего и не вымолвил, а лишь продолжил наблюдать за огнём.

Больше Аттвуд в ту ночь ни о чём его не спрашивал. Он, не отходя от костра, свернулся калачом поверх мягкого мха и, укрывшись дырявым блейзером, поджал мерзнувшие ноги к тёплому животу. Валлур встал на страже. Очевидно, из-за стимуляторов брони, сон ему не требовался.

Или зилдраандцы вообще не спят?

С рассветом они возобновили движение.

Простые камни, квадратные камни, овальные камни, лес достававший до неба, ещё лес, снова овальные камни, миллиарды вьющихся корней, каждый размером с теплопроводную трубу и голубоватая река лазурного оттенка. Особенно доставали вездесущие кустарники, вившиеся по корням и у основания древ. На этой планете они росли буквально на глазах, стоило им получить тепла сверх стандартной нормы. От кожного прикосновения, например.

– Внимание. – указал Валлур на поросли чив.

– Ленты. – сглотнул пропотевший Аттвуд и заводил оружием в стороны. – Похоже ты был прав. Для чего они?

– Судя по количеству, ими отмечают территорию.

– Какую территорию?

– Охоты, возможно. – Валлур дотронулся до одной из лент. Сплетения ниток сию секунду расползлись в стороны. Рядом виднелись следы от небольших стоп. – А возможно это чей-то маршрут.

Валлур встал, недоверчиво осмотрелся и показал на след.

– Я бы сказал, что здесь пробегала женщина. – оценил Аттвуд. – Довольно худая и быстрая, если судить по расстоянию между следами. Но мы ведь бог знает где, так что это может быть кто и что угодно.

– Идём по ним. – решил Валлур. – Посмотрим, куда они нас приведут.

Ближе к полудню, пройдя около двенадцати миль по пересечённой местности, миновав корневой котёл, скудное болотце и курган сотен древ, поваленных друг о друга, путники натолкнулись на небольшую, поросшую красными, синеватыми и ярко-зелёными кустами поляну.

– Настоящая бойня… – профессиональным взглядом побывавшего в передряге смерил человек окружающий пейзаж. – Опять Нолгвур скажешь?

– Не скажу. Нолгвур здесь ни при чём. – зилдраанец повертел в руках узкое древко стрелы и тут же швырнул его за спину. – Некая местная примитивная форма высших организмов.

Аттвуд держал дробовик наготове и мягко ступал меж буйной корневой структуры, которая, на ровне с общими размерами деревьев, судя по всему была визитной карточной местной экосистемы и преследовала их всюду. Не удивительно – деревья и их листья впитывали подавляющее количество выпадавшей влаги, служа посредниками "нижнему миру".

Его подошва вмяла в вязкую землю небольшой, но плотный предмет.

– Валлур, здесь револьверная гильза. – Аттвуд втянул ноздрями запах свежего пороха. – Стреляли не так уж и давно, должно быть поэтому мы не видели ни одного крупного зверя. Бедняги сильно испугались.

– Скорее ничего особо крупного просто не водится в этих лесах. У того вида, что ты так бесцеремонно употребил в пищу, развилось необычное устройство ушной мембраны. Спектр улавливаемых частот намного выше, чем у большинства из известных видов на тех мирах, что я знаю. Громкий звук для них как идентификация места, а очень громкий – как маяк. Поэтому на наш топот они и сбегались.

– Ну, – прикинул Аттуд. – тише идти я не смогу. – он взапрокинул дробовик на плечо и уперев руки в бока стал поглядывать по сторонам. – Быть может и Лэрд где-то не далеко. Этот то чёрт до нас продержится без проблем.

– Да, он жив.

– Ты знаешь точно или веришь в это?

– Знаю. Я всадил ему под кожу энларидовую иглу и она до сих пор действует.

– А мне? У меня тоже под кожей какое-то устройство? – он начал судорожно ощупывать бока. – Эй, Валлур, ты куда пошёл?!

Аттвуд развёл руки, явно ожидая ответ. Валлур молча ретировался вправо. Присев, он ступал осторожно, не желая потревожить видимой целостности.

– Один. Появился прямо здесь. – распластанная кисть коснулась сильно примятой травы между корней. – Потерял много крови. Эти четверо его работа. Вон те двое – убиты стрелами, но следы… – Валлур указал на чётко пропечатанные контуры стоп. – Они не человека и не убитых гуманоидов. Вероятно их оставил лучник, который потом пытался нести его. – он сделал пару шагов в сторону. – Пытался, но далеко не ушёл. Вес пришёлся не по силе. Ему пришлось мастерить травяной настил и волочить тело прямо по земле. Вон в том направлении. – сдвоенные в жесте пальцы указали в сторону ещё более девственных зарослей.

– На Земле тебя непременно бы определили в скаутскую организацию за должностью следопыта. – съязвил Аттвуд.

– Слишком почётно для представителя четвёртой категории. – эмоции как обычно ничего не выразили, поэтому считать это шуткой или нет – смутившийся человек не знал, но на всякий случай выдавил сдавленный смешок.

Валлур не среагировал. Способности к непроизвольному юмору у четвёртой категории встали под большой вопрос.

Напрягшийся Аттвуд было подался в сторону пышных кустов, надеясь поискать какие-нибудь детали произошедшего, но в плечо ему тисками вцепилась стальная перчатка.

– Ты чего делаешь? – сдавился его голос, как и до того, каждый раз, когда зилдраанец незаметно к нему приближался. Непонятное инопланетное существо до сих пор страшно, но вполне резонно, пугало его подобными выходками.

Защитный шлем Валлура склонился к земле. Аттвуд, медленно переводя взгляд с вертикально светящихся синих полос, наклонился в том же направлении.

Вода в небольшой луже, не успевшей иссохнуть за день под палящим светилом, вибрировала с периодичностью в пару секунд, пуская дрожащую рябь по ровной незамутнённой поверхности. Ещё пару мгновений они склонившись наблюдали за тревожным знаком, но вскоре земля успокоилась и трения прекратились. Головы подняли почти синхронно.

– У меня чувство, будто за нами следят…

– Пойдём по следам, оставленным от ветвей. Пойдём быстро, но осторожно. Хищников, равно как и вообще плотоядных существ, пока не нашёл мой геф-проектор, но попадаться на простой неосмотрительности есть худшее упущение из возможных.

Аттвуд кивнул, выражая полное согласие, переборол усталость и два силуэта быстро скрылись за поросшим синеватыми кустами пригорком, который укрывал от любого любопытствующего взгляда пёструю какофонию разрозненных брызг.

Залитая иссиня-чёрной, красной и синевато-зелёной кровью поляна осталась далеко позади.

***

– Тебя сложно верно понять. Словно вначале ты пытаешься убедиться в своих словах сам, а уже потом отвечаешь на мои вопросы.

Флойд очнулся спустя пару часов на руках у Адайн и теперь, всё ещё лёжа на тугом, но тем не менее удобном, подобии кровати, чувствовал себя намного лучше. Сложно сказать в чём таилась причина, быть может местная фауна, которой его обильно измазали, пощадила организм иного вида и вместо того чтобы прикончить иноземца решила ему помочь, а может виной всему эти руки. Светло-серые, местами с тёмными да белёсыми прорединами, как у некоторых земных кошачьих, руки, которые были необычайно гладкими в чуть вытянутых ладонях и шершавыми на кончиках пальцев. Мягкие касания успокаивали, унимали пульсирующую в висках боль и забирали воспоминания. В те дни он очень сильно сожалел о том, что не сможет вечно так пролежать.

Ясные чувства и разумность вернулись к нему всё с той же рукой, которая малость резковато прошлась по бледным щекам.

– Я рассказал всё ровно так как то произошло. Понимаю, тебе сложно осознать, но постарайся понять и меня, находящегося в таком же положении. В то, что рассказала ты, поверить не менее тяжело.

Она встала и, усевшись на полог окна, сдёрнула с пышной ветви роскошный фрукт, напоминавший своим вкусом помесь земных клубники, дыни и персика.

Сперва Флойд опасался что-либо есть и даже пить, но, как оказалось, местная вода мало чем отличается от земной, а буйная растительность не убивает хрупкий человеческий организм выделяемыми токсинами. Ещё тогда он подумал: какова вероятность того, что во вселенной есть планета, по умолчанию, в большинстве своих свойств, пригодная для немедленного заселения людьми? Флойд конечно небыл учёным, но ответ на этот вопрос лежал на поверхности.

– Скажи, ты веришь мне? – спросил он прямо.

– Верю ли я в другие миры, лежащие в бесконечной тьме океана, простирающегося за небесами и омывающего своими потоками, не имеющими верха и низа, бесчисленное множество светил? Верю ли я в то, что ты прибыл из одного такого мира, по той причине, что иноземец другого мира спас твою жизнь от неминуемой гибели с подачи рук существ третьего мира, непонятно с чего решивших всех вас убить? Разумеется нет. Это безумно. Безумные сказки выдумщика.

Он и сам с трудом верил.

– А хотя бы в то, что видела своими глазами?

– Разумеется.

От резкой смены направленности ответов Флойд аж приподнялся на месте.

– Твоим словам в этой части есть очевидные подтверждения. – объяснила Адайн, срывая ещё один плод. – Отчасти. – серебристые радужки в прищуре коснулись рукояти револьвера. – У меня нет основания сомневаться в необходимости выяснить причины произошедших событий. Признаю, даже интересно. И… – задержалась она на несколько томительных секунд. – Я помогу тебе и таким образом мы поможем друг другу. Стрелы прикроют ищущего знаний.

– Но без веры?

Адайн засмеялась, вспомнив слова Нукум:

– Любопытство лучше неё. Оно, в отличие от веры, заинтересованно в правде. Прости меня Флойд, если обидела, но и пойми.

– Другие ещё терпят меня? – у её дома постоянно кто-то ошивался, а от него кошмарно воняло из-за трав и потому вопрос был резонен.

– Едва, но им придётся смирится. – она улыбнулась и показала на роскошные перья шалтийского чармалла, закрывавшие ряд слуховых путей и крайолово-киноварных волос.

– Красивые. Тяжёлая должно быть добыча?

– Тяжёлая. – как-то слишком уж отвлечённо ответила Адайн. Флойд мысленно умножил сложность охоты на шалтийского чармалла в десять раз. – Но о тебе всё равно постоянно спрашивают, задают неудобные вопросы. – она вздохнула и свесилась на окне. – Если я расскажу то, что услышала от тебя, старейшинам, то тебя посчитают кем угодно, только не тем кто ты на самом деле есть, а меня поднимут на смех, да и Гаату тогда никогда не стать. Так не пойдёт. Нужна идея.

Флойд усмехнулся. На Земле, будь он на месте Адайн, его и вовсе хором бы объявили сумасшедшим, с последующей отправкой на пожизненные работы во благо процветания Объединения и всех его честных граждан.

– Если там где я появился мы ничего не найдём, то ты покажешь мне то странное место, о котором говорила?

Проникновенно-доверительное, внимательное и вместе с тем очень по-женски расслабляющее выражение Адайн, сменилось серьёзной миной.

– Нет, нам нельзя. Храм находится в ничейных землях, между Фракхой и Мулгом. Если мы переступим его порог, то тем самым нарушим договор мира.

– В самом деле? Тоесть, ты хочешь сказать, нарушим его прямо как те разведчики?

– Это другое… Ты не понимаешь как здесь всё устроено. – она отвернулась.

Флойду показалось что упёршийся в небольшую рассаду взгляд преисполнился грусти и словно бы скрывал за собой внутреннюю борьбу. Всё стало вдруг ясно. Так же очевидно, как и то что облака на этой планете имеют оранжевый оттенок.

– Насколько их больше? – спросил он.

– Не могу сказать точно, но гораздо больше чем нас. – сопя и отвернувшись, медленно проговорила Адайн. – Их силы стоят недалеко от перевала Ном`тиг, в двух днях пути. У нас же защищены в большей степени лишь восточные равнины. Прикрываем тылы от всякой плотоядной живности. Глупо. Как глупо. – она встала и растирая шею прошлась по комнате. – Но даже будь у нас столько же охотников сколько у Мулга воинов, то мы едва ли сдержим врага. Тогда, на поляне, сказался эффект внезапности, а в открытой войне боюсь история великого селения навсегда окончится. Если я смогу стать Гаату, то возможно удастся повлиять на старейшин. У Орно есть план. Не знаю сработает ли, но иначе наш конец станет вопросом времени.

От избыточной для человеческого организма влажности и резких колебаний атмосферного давления раскалывалась голова. Статические разряды, особенно бурно подсвечивающие сплошное небесное покрывало к утру и вечеру, огромными количествами выжигали драгоценный кислород, вызывая у человека периодические скачки артериального давления. И всё же, не смотря на агрессивную среду, будучи по природе человеком честным, Флойд пытался войти в её положение. В положение иного, чуждого инопланетного существа, будучи сам выброшенным где-то среди далёких звёзд. Это было удивительно и тем, что, как он думал, способность к глубоким переживаниям предыдущая жизнь из него всю вырвала на корню.

– Проводи меня к месту. Если мы ничего не найдём там, то до храма, следуя твоим указаниям, доберусь сам. – медленно поднялся и свесил ноги с высокого настила, упёршись кистями о край кровати.

– А если опять повстречаем разведчиков?

Флойд опустил взгляд на свой револьвер. Адайн хмыкнула.

– Вы должно быть часто воюете в своём мире, если ты про него не наврал. Гораздо чаще чем мы здесь, на Гирвалме, ведь так? Поэтому и придумали такие хитроумные устройства и, как и яммтеты, не боитесь металла. Но ты всё же не яммтет, нет. – три круга коллоидных колец гипнотизировали, вводили Флойда в транс. Он словно попал в художественную галерею и сейчас рассматривал лучшее её полотно. – Ты не поклоняешься бездушному орудию, лишь используешь его в своих целях. – Адайн коснулась его руки, развернула к верху ладонью и поглаживая стала с интересом осматривать. – Так вы и выживаете, верно?

– Выживаем? Я порой думаю, что всё, что мы когда-либо делали, это поколениями учились умирать. Об этом вся наша история. – расхожая банальность, сказанная вслух представительнице иного мира, незаметно перестала таковой быть. – В мире где уже нет радости беспечного вольнодумства, где нужду подменило желание, где сострадание удел слабых, где чтобы твой народ жил в мире – чужой должен быть утоплен в крови. – песчаные поля лазурных филиппинских пляжей, изъеденных глубокими воронками от мин и ракетных снарядов, всплыли в его сознании интуитивно, очень явно. – Мы научились невероятно скоро, самыми разнообразными, хитроумными способами убивать друг друга, калечить миллионы жизней как по щелчку, а другие миллионы заставлять об этом не сожалеть. Возможно это неискоренимая закономерность нашего вида – тяга не к развитию, но покорению. Да, возможно. Плохо это, ужасно, чудовищно или же предопределённость сулит новые откровения, но другого мира мы не породили.

Им предпринялась робкая попытка встать. Вторая за последний час. Получилось, хотя все тело и пребывало в настоящей агонии. Шаг, за ним второй. Дойдя до гладко выделанных стенок дверного проёма, он остановился, оперевшись правой рукой о выступающую из стены полку, после чего сдавленно сглотнул.

Адайн не нужно было просить. Она уже стояла рядом, поддерживая его за надорвавшееся плечо кожаной куртки.

– С тебя новая, охотница. – стараясь сбросить неловкость, витавшую средь лучезарного помещения, он едва заметно улыбнулся.

Но ей улыбаться не хотелось, нет, она всё увидела, почувствовала и ощутила, как если бы сама пережила те мгновения и ту боль. Сокрытое за взглядом Флойда, сожжённые волокна его нервов, само его существо, надломленное и выжитое – она почувствовала всё. Мгновением позже, будто вспомнив что-то важное, Адайн отстранилась от него.

– Послушай, таким тебе нельзя идти. – завела она песню, повторявшуюся в течении дня шестью различными вариациями. – Едва ли ты осилишь и половину пути. Пару дней придётся переждать, благо лагри быстро залечивает твои кости и плоть.

– И дня достаточно. – возразил Флойд, оглядывая рану. – Я смогу добраться до места. Как-нибудь выдержу.

Охотница резко отдёрнула его за помятую куртку и заглянула в серые радужки глаз, источавшие бесконечную усталость. Прошлая ночь прошла без сна и вот теперь, в преддверии новой ночи, он всё ещё бодрствовал, не находя себе места от осознания происходящего, занозой донимающего его мысли.

– А что если не найдёшь того, что ищешь? – отпустила она его. – Или, что если ты найдёшь другое, отличное от того, что ожидаешь? – голос бойкой девушки теперь шептал, подобно позабытой им колыбельной.

Фдойд промолчал, ведь эти сомнения уже сутки обивали пороги самых страшных картин в его сознании. Он мог никогда не вернуться назад.

– Ты болен и таким не сможешь завершить задуманное. Как бы ни старался и как бы того не хотел. – многозначительно протянула охотница.

– Если я не пойму как выбраться отсюда в свой мир, то так и останусь здесь.

– А это плохо? – подбросила она, шагнув на встречу, словно произнесённые слова были столь же легки как и надкушенный плод, потрясаемым в ладони.

"Пожалуй превосходно, не будь у меня пищевой аллергии на мак, но какое-либо отсутствие выбора слишком меня пугает". – подумал Флойд, но вслух этого конечно не произнёс.

– Так нужно. – лаконично ответил он.

Адайн разошлась в скромной улыбке, как будто прочла его мысли и всё о нём уже знала наперёд:

– Кому-то другому или, в самом деле, тебе?

Слова охотницы разили Флойда наповал.

Земля. Действительно, что ждёт его там? Могилы родителей, могилы друзей, могилы боевых братьев, могила любимой собаки и груз личных переживаний, изводящих по ночам. Там он не будет свободен, никогда не будет счастлив. А здесь? Это место особенное и что-то захватывающее витало в запахах отсохшего пошчака, вместе с тем умиротворяя, но долго ли длиться сказке? Его ли это земля обетованная?

Адайн придвинулась ближе и они, в полной тишине, определённое время смотрели друг другу прямо ему в глаза, едва не касаясь носами. Он смутился, но не отводил взгляд, да и не смог бы даже при желании. Она поступала так же. Линии лица, необычайно отличного от человеческого и проступившего селадоновыми жилками, ничего не выражали, но ему казалось, словно бы Адайн, в своих мыслях, оставила заставленное травами помещение, погрузившись в иные потоки, иных дум. Кольца коллоидного серебра продолжали медленное, гипнотическое вращение.

– Я не в коем случае не уговариваю тебя и даже напротив, ведь речь больше не о твоей цга`ла, Флойд. – кончики шершавых пальцев упёрлись в его солнечное сплетение и бабочкой разошлись, разгладив кожу. – Речь о том, что питает твоё существо. Речь о твоей ишалл, не нашедшей покоя в предыдущем месте и начавшей искать место новое. – колыбельная музыка размеренных слов убаюкивала, нежно ласкала слух. – Это так знакомо. Ты болен и эту болезнь, увы, мало что способно унять. Она тянет тебя в пустоту. Убивает тебя настоящего. – Адайн тщательно, но с некоторой тяжестью, подбирала нужные слова.

Он хотел было спросить её о том, что она имеет ввиду, но сообразил и сам, найдя подсказку в мерности её движений, в мягкости прикосновения и мелодии голоса.

Речь шла о неопределённости, о том душевном грузе, что Флойд получил, когда молча сносил тяготы в юности, когда мечты о возвышенном пошли прахом под довлеющим влиянием мелочного окружения и ненавистной ему собственной слабости, когда он бессильно, почти отрешённо смотрел как горит выбеленный деревянный дом его родителей. Когда всех его знакомых и приятелей заняла праздность, громкие события медийной жизни, а он меж тем знал, что сейчас, в сотнях и тысячах миль от него, люди тысячами умирали от страшных язв на улицах городов с трудно произносимыми названиями, охваченных моровым пожаром. Не то чтобы Флойд раньше поступал отличным от этих выпивох-приятелей образом, да и сами эти вещи его нисколько не трогали, но, после увиденного на войне, он уже не мог без содроганий переносить шквал безумных и бессмысленных новостных свалок. Каждый раз, выходя на улицы мирного, но неприветливого Мидлсбро, он вспоминал тот день.

Вот Флойд бредёт по пыльной дороге. Солнце в зените, враг отступает. В нём сидит бравый солдат с гранатомётом под ремень, думая, что война это его родной дом, его поле для игры, сад для забав. Впереди виднеется деревня: Десяток сборных лачуг, магазинчик и узкая аллея вдоль улицы. От фонаря до фонаря перетянуты праздничные флаги – день мужества и сопротивления. Какая жестокая ирония. По деревне с утра отстрелялись артиллеристы из сто сороковой бригады. Всюду валяются колотые блоки, десятилетие назад вышедшие из употребления, ванильного цвета извёстка, подведённая детскими рисунками, и от асфальтной копоти струится дым, жгучий лёгкие в смешении с чадом солдатских сигарет. Бравый воин заходит в эту деревню, а выходит из неё уже не он, другой – словно побитый, увечный, с трудом перебирающий отяжелевшими ногами. Пеплом покрылись плоды сада для его игр и забавы обернулись трагедией. Но сейчас, как ни странно, это было позади. Преследовавший кошмар будто безнадёжно отстал от него, не угнался, и Флойд утонул в живом серебре, исходившем водяной рябью.

Прекрасное чувство понимания и прощения было некстати развеяно возникшей на пороге Нукум, вернувшейся с очередным свёртком красных листов. Вид у неё был крайне взволнованный, а сама она с трудом дышала, облокачиваясь о дверной косяк, завёрнутый колосившемся пошчаком.

– Вы что, не слышали сигнал колотушек с менных мостов? Около стен что-то происходит. – выпалила она. – Охотники сбегаются, а старейшины сказали всем держаться подальше от ворот у исхода Веф.

Флойд и Адайн синхронно переглянулись.

– Мулг. – сказали они одновременно, меняясь в лицах.

Нукум переводила округлившийся взгляд то на Флойда, зашагавшего к скошенной полке с оружием, то на Адайн, которая бросилась к висевшему над дверью луку.

– Они выследили вас? Но ты же говорила, что никто не увязался следом, что ты проверяла! Как же так, сестрица?!

– Так и было! – Адайн впервые за всё время яростно вспылила, впрочем Нукум прекрасно представляла последствия вылезшей на свет истории, а потому не удержала на неё обиды.

Флойд нацепил на второй ремень снятую с подкладки пистолетную кобуру. Куртка легла поверх всё той же порванной рубашки. Адайн бросила не человека осуждающий взгляд, который говорил сам за себя и вообще говорил обо всём, о чём могла бы сказать ему женщина, находящаяся в положении сходным с её собственным.

– Ты остаёшься.

– Но я бы мог помочь тебе. Передо мной неоплаченный долг. – Флойд поклонился ей с выражением самурая, чтущего своего господина.

– Больше помощи будет от твоего отсутствия у стен. – Адайн по дружески хлопнула его о плечо. – Если увидят как ты свободно идёшь по Фракхе, то точно решат что Мулг пришёл из-за тебя. Всем тогда достанется сверх меры. – колчан, поданный Нукум, свесился дублёной кожей прямо поверх просторного одеяния, сильно его измяв.

– Нук, пожалуйста, найди Орно. – охотница присела и любя обняла девчушку. – Она уже должна была вернуться со сбора трав. Сообщи ей всё, что слышала и видела здесь.

– Всё? Ты же знаешь как Орно относится к чужакам. Думаю это не очень хорошая идея…

– Расскажи ей всё. – настойчиво повторила Адайн. – Она должна понять.

Едва Флойд раскрыл рот, как две женских фигуры тотчас вылетели из комнатушки, не дав ему возможности парировать. Он остался в помещении, сформированным на основе иррационально огромных древесных корней, заменявших несущие балки, которые местами изгибались под скошенным углом и напоминали общим видом простоватые подпорки. Заняться здесь было совершенно нечем, а Флойд, хоть и едва оправился, не мог сидеть без дела.

Бинокль со встроенным тепловизором до сих пор лежал в рюкзаке, чрезмерно пылясь и сильно страдая от местной влаги. Стена, собравшая под собой большую толпу, находилась в зоне его прямой видимости. Абстрагируясь от прочих навязчивых факторов, ситуация была слишком хороша, чтобы ей не воспользоваться.

***

– Яммтетам запрещено ступать на свободные земли! Да как посмели вы, не единожды дотронувшиеся к металлу, пытающиеся его подчинить своей воле, являться к этим воротам? По какому праву вы здесь?! – часовой заметно нервничал, но не отступал от своего в рьяной настойчивости.

– По тому праву, что вы забрали одного из наших соплеменников. А так же по тому праву, что мы родом из земель, лежащих куда далее исследованных вами мест и имеем товары на обмен.

– А у нас правда есть что-то на обмен? – с интересом спросил Аттвуд.

– Молчи. – гнусаво прозвенел Валлур в ответ.

Аттвуд стоял рядом, по колено в мокрой траве, и сжимал увлажнившуюся прорезиненную рукоятку, прикидывая варианты. Часовой таращился на них ещё с минуту, не зная как реагировать, а потом подал клич подошедшей смене. За воротами поднялся шум и гам, площадки для лучников стали понемногу заполняться.

– Пните меня под зад… – присвистнул Аттвуд. – У них три ряда глазных радужек. У каждого.

– Вижу. – подтвердил Валлур. Его это, судя по всему, не сильно тревожило. – Никогда не видел, чтобы в отчётах управления по контролю биологических форм, упоминались подобные мутации.

– А у вас в обществе, этом Малвергесиуме, что, все могут знакомятся с отчётами управлений или иных структур подобного рода? – чувствуя неладное, наморщил лоб Аттвуд.

– Малвергесиум, как форма общественной структуры, предполагает полное равенство своих граждан-носителей, при условии интеллектуального соответствия предъявленным нормам. Нормы базируются на совокупности культурно-политического, социально-нравственного и технико-идейного развития Малвергесиума. Такая система гражданства поддерживается группой жёстких ограничений, действующих для неполноценных членов общества, отсеянных на пятиступенчатой проверке.

– Ну, например, что им нельзя?

– Участвовать в управлении Малвергесиума, владеть и распоряжаться оружием, а так же создавать семьи любого из типов. Последний запрет – решающий.

Аттвуд перекосил брови:

– И вы, продвинутые зилдраанцы, понимая, как функционирует система, вот так с одобрением приняли тоталитарно- авторитаристский тип управления с функциями контроля доступа каждого отдельного индивида к базисным благам жизни?

– Зилдраанцы мыслят как зилдраанцы. Тебе не ведомо, как мы жили до того. Свобода неоправданного своеволия не наш удел. Она для нас страшное бремя прошлого.

– Но не проще ли было выстроить прямую возрастную градацию? Это же лежит на поверхности.

– Во вселенной пока не зафиксировано случаев и не обнаружено видов высших разумных существ, автоматически получающих прирост интеллектуального баланса с биологическим взрослением. Если они когда-нибудь будут найдены, то Зилдраан, равно как и Монн, несомненно, расширят список возможных форм управления. – Валлур немного помолчал и вслед добавил: – Но они не будут найдены.

– Мы заговорились, а ты так и не ответил на первый вопрос. – вздохнув напомнил Аттвуд.

– Со специальными отчётами могут работать только приближенные к самим структурам, либо имеющие контакт с адмиральским советом Фирима, могущим подать соответствующий запрос. Иначе пролезать через шахты спрессовочных тоннелей крайне опасно.

– Так, а что конкретно ты делал в этих спрессовочных тоннелях?

– Пролезал таким образом в аппарат хранения данных, из-за того, что взорвался инфоцентр.

– Стоп, ты что, для этого взорвал инфоцентр?

– Нет, взрывал я фасовочный распределитель.

– Как тогда вышло, что взорвался инфоцентр?

– Фасовочный распределитель на него упал.

Аттвуд хмыкнул, покачав головой.

– И почему это к вам на Зилдраан относятся с подозрением? Ума не приложу.

Валлур осуждающе навис, обратив визор шлема на ухмыляющегося человека.

– Не знаю, удиви их уже как-нибудь. – махнул Аттвуд на ворота. – Может они решат, что ты Бог и без вопросов откроют.

– Повалить для демонстрации одно из деревьев и перевести бытовое трение в разряд религиозного? Ты видел ленты. У меня есть подозрение, что это часть их культа. – Валлур чуть развёл руки, то и дело выдвигая непонятные Аттвуду приспособления. Сейчас его боевой костюм казался ещё более потрёпанным чем раньше. На стене занервничали. – В этой модели единого штурмового костюма, снятого с производства почти столетие назад, даже типовых барьерных волчков нет. Слабенький магнитный щит их не впечатлит.

– Тогда покажи им, ну, свои импланты например. – неуверенно подал мысль Аттвуд, сам желавший на таковые посмотреть.

Валлур оскорбился:

– Уважающие себя зилдраанцы не используют импланты. Они вызывают привыкание и оскверняют наши тела, непременно отторгающие их, как здоровый организм отторгает вирус. На зилдраанском собрании планет действует строгий запрет в отношении биологических синтезаторов материи и неорганических усилителей.

– О, пока ты говорил у меня появилась идея. Встроенного фейерверка или автомата с мороженым там часом нет?

– Похоже ты неплохо проводишь время, Аттвуд Гаррингтон. – мрачно выдавил Валлур.

– Прости, но раз главы адептов послали тебя на почти самоубийственное задание, то могли бы раскошелится на броню получше.

– С тебя девяносто две тысячи зул. – с интонацией занятого подсчётом кассира огласил он. – Именно столько в системах Монн стоит лучшее военное снаряжение для зилдраанца, которое можно достать за деньги.

– А это много?

– Три года постоянного содержания оперативных агентов и десятая часть средств всей организации адептов.

Столпотворение обрастало новыми лицами. На сложенной из поваленного дерева двенадцатифутовой стене, обитой на внешней стороне почерневшей корой, не было видно свободного места.

Створки ворот, взявшие на себя основной вес, не просели. Укрепление прекрасно выполняло свою функцию, перекрывая выход из протяжённого ущелья, усеянного пузырчатым камнем, рассыпающимся даже от лёгкого прикосновения.

Аттвуд свыкался с фактом беспрепятственного общения, который стал возможным при одном лишь уколе пропитанной энларидом иглы. Как ему объяснил Валлур, этот универсальный состав взаимодействовал напрямую с сегментом мозга, часть которого отвечала за восприятие и анализ всевозможной речевой информации. Действовал состав мгновенно и сильно нагружал нервную систему, а потому такой трюк не удалось бы провернуть на второй раз.

– А они неплохо окопались… – шепнул Аттвуд, не отрывая от ограды пристального взгляда.

– Неплохо для начального этапа первого технологического цикла, не более. – Валлур пару раз стукнул по обведённому серым контуром щитку стального наруча, скрывавшего за собой смертоносное оружие.

– Ты же не серьёзно?

– Только если не нападут первыми. Нам нужна информация, а без неё всё бесполезно и заведомо обречено на провал. – Валлур повернулся. – И не вернуться домой.

– Ну конечно, голый прагматизм. Давай, дави мне на больное. Дёргай нити, кукловод.

На стене появлялись всё новые существа.

– Вы говорите, что принятый нами гость один из вас? Хорошо, тогда докажите это. Назовите его имя. – голос не принадлежал ретивому часовому.

Аттвуд приметил в копошении зеленоватых тел по-женски сложенное, но необыкновенно устроенное лицо. Очень странно, в его выражении виделось какое-то облегчение от созерцания закованного в непроницаемый доспех представителя четвёртой категории и до нельзя грязного, взъерошенного шатена с лысиной, сжимающего дробовик, сверкавший тщательным уходом.

Зилдраанец повернул голову в его сторону. Ну разумеется он ждал от Атвуда ответ.

Как же там было в отчёте Лэрда, что он прислал пока медики занимались швами? Кло… Клонд или Клоинд? Нет, дурацкое имечко, его бы он точно запомнил.

Длинные стрелы с чёрными наконечниками начали заметнее колыхаться в руках нескольких десятков умелых лучников. У некоторых древки стрел уже начинали потихоньку сползать из захвата.

Воспоминание под напором дурного предчувствия вдруг вернулось:

– Флойд! – уверенно выкрикнул Аттвуд. – Его зовут Флойд!

– Он говорит правду. – огласила Адайн, после короткой паузы и быстрой оглядки на своих. – Так зовут моего гостя. – она вновь повернулась к странноватой парочке. – Наверняка они хотят с ним увидеться.

Тонкие тёмные линии, подведённые чуть выше глаз, отыграли образом, смысл которого одинаков в любом мире, обладатели коего имеют хотя бы приблизительно похожие физические особенности. Валлур ничего не понял.

– Да, да, разумеется. – Аттвуд наигранно закашлялся – Нам бы с ним хотелось как можно скорее встретиться. Если это конечно возможно для нас, как для его сотоварищей. – один такой сотоварищ с укором нависал слева. – Да, кхм. Сотоварищей.

Хриплый голос существа, стоящего с тростью в руках, что-то надрывно исторг из вытянутой плетёными кольцами глотки и многочисленные стрелы в двадцать два дюйма длинны, направленные преимущественно в сторону Валлура, вольно свесились с ограды. Ворота открылись с большой тяжестью, прочертив на земле две расходящихся четвертинки круга, вычистив те от листьев, иголок и мелких камушков. Повеяло сквозняковым порывом ветра, тут же обдавшего сметёнными из под ворот листьями Аттвуда, в героической позе положившего дробовик поверх плеча. Валлур этой участи благополучно избежал.

На встречу им, из шептавшийся кучи существ, столпившихся у прохода, вышла высокая лучница, в свободном костюме из четырёхцветных, но, увы, уже давно выцветших тканей. Эти сочленённые полоски закрывали её полностью на мотив тугой скандинавской туники, закрывая руки по запястья, а ноги по щиколотки, но оставляя дышащие складки-прорези у сложно-сочленённых коленей и на спине. Из-за сложения цветных лент костюм смотрелся очень органично с её строением тела и цветом чуть влажной кожи. Веламеновый колчан, скреплённый двенадцатью узелками белых лент, широким ремнём крепления туго стягивал её небольшую грудь, но из-за аккуратного двойного выреза с доведённой к гортани полосой посередине, словно бы прилипшей на ямку между тремя выступающими ключицами, дыхание не сбивалось.

– Флойд говорил о вас. – шепнула она, будто осматривая их на предмет возможной опасности, и наклонившись к Аттвуду, который на кого-то вроде Флойда, из них двоих, был похож явно больше. – Сразу за воротами начинается небольшая площадь, называемая "разъездное Зерно". Она проулками выводит к разным частям Фракхи. Нам на самую левую дорожку. Идите за мной быстро, след в след и не разглядывайте особо окружение, пытаясь запомнить увиденное. В этих краях подобное со стороны чужеземцев расценивается как неуважение радушия хозяев.

Взгляд Валлура, выдаваемый проекцией синих линий, указывал на его повышенное внимание к строению её стопы. Взгляды столпившихся у ворот, в свою очередь, указывали на внимание к самому Валлуру.

– Вы очень необычный по строению вид. – неожиданно поклонился он. – Позволите, согласно обычаю моего народа, взять у вас несколько локон от ваших волос, в знак верности сказанных слов и доверия?

Аттвуд легко расшифровал фальшь напускной любезности и потому, отвернувшись, хмыкнул. Интерес объяснялся желанием Валлура приметить слабые места своих потенциальных противников, лучше изучив их биологию. Адайн знать этого не могла, но, намереваясь когда-нибудь заплести волосы в догем, была совсем не рада предложенной перспективе их укоротить.

– Дотронешься до меня, и я всажу наконечник из чёрной коры прямо в твоё горло. Не сомневайся, будь ты и в правду тем о ком говорил Флойд или хоть самим посланником Эироха, но умрёшь мгновенно. – резко ответила девушка, демонстративно показав свой крайне необыкновенного вида язык, а потом обернулась и быстро зашагала прочь.

– Местные само очарование. – Аттвуд смерил его насмешливым взглядом. – Как, впрочем, и ты. – Знаешь, адептам на Зилдраан надо бы включить в процесс подготовки расширенный вариант дипломатических курсов.

Мерно и плавно они двинулись за лучницей, всегда оставаясь в досягаемости её тени. Стоящие за воротами образовали живой коридор и коснулись двумя сцепленными пальцами своих вытянутых шей, своеобразно их приветствуя. Дети странным образом резвились, но пальцами не показывали, а больше прятались за тех, что были постарше.

Аттвуд, случайным юмором спасавший свой разум от когнитивного диссонанса, похлопал замолчавшего Валлура по плечу и скорее последовал за удаляющейся девушкой, надеясь, что до предела серьёзный спутник в порыве ярости не устроит этому мирному поселению спонтанный акт геноцида.