Город, который боролся

Глава 11

— Чур, говорю я, — заявила Джоат.

— Да, — согласился Селд Чаундра, отвернувшись.

На транзитных палубах SSS-900-С все еще царил хаос и с трудом сдерживаемая паника — ее удавалось сдерживать лишь с большим трудом. Мимо них проходила толпа плачущих детей во главе с женщиной с ребенком на руках. Вереницы бурно протестующих детей, еще не достигших подросткового возраста.

Селд с Джоат находились за пределами этой суматохи, на одной стороне, в тени отсека для улетающих. Там сейчас толпилось много народа, с системами жизнеобеспечения, стыковочным оборудованием и многочисленными запасами еды, которые потребуются в пути. Системы регенерации нагнетали в воздух запахи ананасов, морской соли и полевых цветов. Но в отсеке все равно пахло рвотой, грязными пеленками и страхом, а крики ужаса заглушались лишь ревом толпы. Оба подростка отступили в тень, когда мужчина с повязкой полицейского проходил мимо них.

— Мне чертовски неприятно, что приходится бежать от папы таким образом, — сказал Селд приглушенным голосом. — Он убьет меня, Джоат.

— Нет, это пираты могут убить тебя, а все, на что способен он, — так это хорошенько отшлепать тебя по заднице.

Мальчик поднял на нее изумленный взгляд.

— Папа никогда не бьет меня!

— Что ж тогда у тебя чертовски хороший отец, и ты не бежишь от него, а остаешься с ним. Разве ты не хочешь этого?

— Да-а. — Он отвернулся лицом к стене. — Я не могу улететь… моя мама, — с чувством сказал он. — Я больше никогда не увижу ее… Я очнулся, а она только что… умерла.

Удивляясь самой себе — обычно она терпеть не могла касаться людей, — Джоат неуклюже обняла его за плечи. На минуту он, всхлипывая, вцепился в нее.

— Прошу прощения за нытье, — сказал Селд минуту спустя, отстраняясь.

— Да ладно, Селд, не переживай, — ответила Джоат. — Тебе нужен носовой платок?

— Спасибо. — Он громко высморкался, решил было вернуть платок Джоат, но, спохватившись, сунул его в карман. — Ну, и что мы сейчас делаем?

— Мы маскируемся. Чанна будет рыскать повсюду вокруг, а от нее почти так же трудно спрятаться, как от Симеона. Хуже того, я не могу вывести из строя её сенсоры.

Голова Джоат резко развернулась. Вокруг высокой стройной фигуры Чанны Хэп шум достиг своего апогея. Лишь эскорт из бойцов службы безопасности не дал толпе разорвать ее. В одной руке она держала большую полотняную сумку. Джоат заметила, что там лежит предназначенная для нее еда.

— Этого вполне достаточно, чтобы написанное мною оказалась правдой, — сказала она. — Пошли.

Чанна тихо прошла через гостиную, открыла дверь в комнату Джоат и изо всех сил швырнула полотняную сумку, которую держала в руках, в стену через всю комнату. На оборудованной следящими системами стене появилось пятно. Затем она захлопнула дверь и решительно направилась к себе, села за стол и принялась искать записку, все больше и больше горбясь, так как не находила ее.

— Это не моя вина, — наконец отважился вставить Симеон.

Она медленно повернулась, чтобы пробуравить взглядом его колонну.

«Ох-ох-ох, как же здорово, что колонна сделана из титанового сплава, — подумал Симеон. — Вот если бы еще существовали психоаналитики для таких, как я».

Точно так же медленно и бесшумно Чанна повернулась к своей клавиатуре.

Симеон послал ей записку:

«Прости, что мне пришлось вынести эту сцену в док».

Чанна негромко зашипела и шлепнула по экрану. На нем появилось изображение Симеона, очень реалистично вздрогнувшего.

Вопреки её желанию, рот искривился в улыбке.

— Симеон, я в любом случае пошла бы туда, чтобы приободрить улетающих, пожелать им счастливого полета, пожать руки, высказать свою солидарность с ними. — Она размахнулась кулаком, и этот жест говорил: «Вот я им покажу!» — Но я внушала бы гораздо больше доверия, если бы не стояла там с дорожной сумкой в руках. Видел бы ты, какие подозрительные взгляды на меня бросали. Половина подлежащих эвакуации, скорее всего, решила, что я улечу на другом корабле. Ты мог хотя бы успокоить меня, предупредить — ведь ты умеешь это делать. Тогда бы я попросту бросила эту проклятущую сумку, из-за которой все меня осуждали! — Она вновь обернулась к его колонне. — Почему её там не было?

— Она бы не полетела, — едва слышно выдохнул Симеон. — Она сказала, что увидится с тобой. Я думал, она имела в виду, что вы встретитесь в доке.

— Неужели?

— Ну, я, по крайней мере, надеялся на это, — ответил Симеон. — Я сделал все, что от меня зависело, чтобы заманить ее туда. Я нажал на каждую кнопку ее эмоций, на которую смог. Манипулировал ею бесстыдно, ты же знаешь, как я умею это делать.

— Сладкоречивый старина Симеон, ты опять потерпел фиаско?

— Я только не смог вылезти из своей капсулы, разыскать ее и привести к тебе, Чанна. Она бы не полетела. Она заявила мне, что мы никогда не сможем разыскать её за пятнадцать минут, и оказалась полностью права. Даже тебе придется согласиться с этим. Пытаться манипулировать Джоат — то же самое, что пить жидкий кислород через соломинку.

Чанна вздохнула.

— Действительно! Но, когда я стояла там с этой сумкой, мне было страшно стыдно. К тому же мне действительно хотелось отправить ее в безопасное место.

— Я понимаю твои чувства, — утешил ее Симеон. — Быть приемным родителем — чертовски ответственно. — «И всё это было твоей идеей, — напомнил он самому себе. Как ни странно, у него не было желания напоминать об этом ей. — Я думаю, мне это даже понравилось», — решил он.

Чанна закрыла покрасневшие глаза ладонями:

— Я вновь приношу свои извинения.

«Да уж, впервые за все время».

— Они принимаются.

— Доложите о моем приходе, — обратился Амос бен Сьерра-Нуэва к дверям.

Они негромко звякнули, и он понял, что система развернет голоэкран внутрь, транслируя его изображение. Подобные вещи до сих пор заставляли его немного нервничать. На Бетеле никогда не использовалось такой заумной электроники. Двери обычно делали из простого гладкого дерева. Он едва заметно улыбнулся своим мыслям. Здесь дерево было страшно дорогим, воистину драгоценным, а продукты высоких технологий — относительно дешевыми. Он хотя бы смог прилично одеться благодаря тем вещам из багажа, который кто-то в последнюю минуту сунул в корабль. Он бы напрочь потерял присутствие духа, если бы выглядел как последний сборщик хлопка или козопас из отсталой страны. Широкие черные брюки были заправлены в высокие сапоги, плотно прилегающий серебряный пояс подчеркивал, как тонка его талия, открытая рубашка демонстрировала мышцы на плечах и груди. Он церемонно поклонился Чанне, как только вошел, широким жестом взмахнув беретом.

— Заходите. — Когда распахивалась дверь, голос Чанны был скучным и уставшим, но на ее лице, вопреки ее воле, расцвела приветливая улыбка.

«Это хорошо», — подумал Амос, отвечая улыбкой на улыбку. Даже в этот час отчаяния было приятно, что ему улыбалась такая экзотичная и привлекательная женщина. Затем он поклонился вновь — колонне. «Симеону», — он заставил себя назвать его так И постарался не думать о той капсуле, где среди трубок с питанием и креплений для позвоночника покоилось изуродованное тело. В тот же миг, когда перед ним появилось изображение, он испытал легкий приступ тошноты. Он боялся, что Симеон заметит его реакцию. Он знал о существовании нескольких приборов, которые позволяли капсульникам распознавать ложь. С Гайоном никогда и не возникало подобных проблем. Гайон всегда присутствовал где-то на заднем плане, в подсознании. «Но Гайон был моим другом».

— Я приношу прощения за то, что побеспокоил вас, — начал Амос. — Теперь, когда первоочередные задачи выполнены, я хочу повторно заявить о своем желании помочь вам в грядущей битве.

— Как только мы разработаем наши планы, я уверен, в них найдется место и для вас, — ответил Симеон.

Рот Амоса искривился. «Вы хотите сказать, как только вы выясните, на что мы способны», — подумал он.

— Мы не имеем боевой подготовки, — сказал он с умаляющей собственное достоинство улыбкой и пожал плечами. — К тому же прилетели из отсталого мира. Но, — он поднял указательный палец, — я много думал о том, что вы оба могли упустить из виду, хотя это и лежало на поверхности. — Он переводил взгляд с Симеона на Чанну. — Слова Гайона заставили меня задуматься об этом. Он сказал мне: «Я отношусь к самым ценным ресурсам Центральных миров. Во флоте кольнари нет ни одного корабля, управляемого мозгом, и я не горю желанием становиться первым».

— Ох… — Чанна лишилась дара речи.

— Проклятье, — выругался Симеон. — Я это знал, но еще не думал об этом. Здесь, на окраине, в отсталых мирах капсульники встречаются так редко.

— Да, — кивнул Амос. — Мы должны скрыть сам факт существования Симеона. Или первым делом кольнари вырежут капсулу и отправят ее на свой корабль. Этого не должно произойти.

— Действительно не должно, — подтвердил Симеон, но его голос прозвучал вяло и без всякого выражения. Все трое прекрасно понимали, что может произойти. Если кольнари действительно захватят «мозг», прекрасно разбирающийся в военной стратегии, это немедленно превратит их из шайки странствующих мародеров в страшную угрозу Центральным мирам.

— Симеон никогда… — горячо заговорила Чанна, но потом замолчала.

— Сможет, — голос Симеона стал безжизненным, как у допотопного робота. Существовало множество способов заставить захваченный «мозг» капитулировать. Самым эффективным был и самый худший — попросту обрезать питание внешних сенсоров, что приведет к очень неприятной неожиданности — отказу работы всех датчиков на несколько часов или даже дней. — Я чаще всего забываю, какой я… беспомощный, — продолжил он. — Забываю о том, что я калека, способный только говорить.

— Это неправда! — вспыхнула Чанна.

Это зрелище заставило Амоса вздрогнуть. Она действительно рассвирепела, а ее рыжевато-каштановые волосы встали дыбом. «Ох и не хотелось бы мне, чтобы эта госпожа так разгневалась на меня», — с уважением подумал Амос.

Она с трудом заставила себя успокоиться.

— По сравнению с тобой все мы калеки, Симеон, — выпалила она. — Ты обладаешь сотнями способностей, которых лишены мы.

— Спасибо, — сказал он уже более нормальным голосом. — Но Амос прав. Мы должны любой ценой не дать мне попасть в руки кольнари.

В сознании обоих пронеслась мысль о самоубийстве, как чудовищный монстр, поднимающийся из глубин океана и гонящий перед собой волну черной ледяной воды.

Амос кашлянул.

— Мне кажется, у нас в запасе есть еще один способ. Мы можем обдурить их. Убедить, что на станции никогда не было управляющего ею «мозга». Если, — его белоснежные зубы обнажились в усмешке, — такие варвары, как кольнари, и знают о существовании капсульников.

Видя, что Чанна собирается заговорить, он поднял руку, чтобы опередить ее:

— Я думаю, что имя Симеона встречается на слишком многих файлах, голограммах и прочих документах, чтобы мы смогли скрыть его существование. К тому же кто-то обязательно проболтается, упомянув о нем, а это станет причиной допросов. Поэтому, — он позволил своему плащу небрежно распахнуться, — я пришел, чтобы предложить вам выдать меня за Симеона. Чтобы обмануть их. — Он переводил напряженный взгляд с одного собеседника на другого. — Разве вам не понравилась эта мысль?

— Она… — начала Чанна, глядя на него засиявшими от радости глазами. — Она просто прекрасна! Если нам удастся осуществить эту подмену.

— Знаете, это, без сомнения, лишь самый надежный путь к самоубийству, — сказал Симеон, так как ему пришлось рассматривать это предложение как единственную возможность. — Амос, нашу тайну раскроет всего одна мелочь. Я работаю здесь уже сорок лет, а сколько тебе, двадцать восемь?

— Да, действительно важное замечание, — ответил тот, — но вы не думаете, что во время пребывания на станции пираты вряд ли займутся изучением ее истории? У них нет причин сомневаться, что я заместитель Чанны. Если для вас это важно, мы всегда можем сказать, что Симеон — просто титул, тогда я стану Симеоном-Амосом.

— Да, — восторженно заявила Чанна, — мы можем сделать вид, что это традиционный титул. Имя, присваивающееся каждому после первого Симеона, работавшего на станции! Зачем им проверять? Мы скажем, что это традиция нашего народа. В этот заговор будет вовлечено совсем мало народа — еще один плюс. В особенности людей, проживших здесь какое-то время. Любое мошенничество похоже на попытку вытащить очередную карту из карточного домика. Каждое изменение вызовет новые перемены, и дьявольски скоро он разрушится, когда положение выйдет из-под контроля.

— Здесь есть и временные жильцы, — задумчиво произнес Симеон. — Большинство из них совсем не волнует, кто управляет станцией, если им не доставляют неприятностей. Мы только что эвакуировали так много людей из тех, кто всех знал, что наша хитрость может сработать. — Симеон начал разрабатывать этот тактический план. — Гм, знаешь, ты можешь занять запасной центр управления, которым пользовались, пока строили станцию. До того, как здесь установили меня. Это место не слишком напоминает офис. Мы можем сделать вид, что это жилое помещение.

— Ах! Значит, вы согласны насчет моего предложения выдать меня за вас, — воскликнул Амос. — Замечательно! Я перееду сюда, как только буду нужен. А пока мне хотелось бы остаться со своим народом. Если вы не возражаете против соседа в вашем великолепном жилище? — спросил он, быстро повернувшись к Чанне, так как боялся, что ее оскорбит это предложение.

— Мы дадим вам знать, — немного удивленно ответила она.

— Хорошо, — сказал он. Он взял ее руку и нежно поцеловал, улыбнулся колонне Симеона и ушел.

Чанна с минуту пялилась на закрывшуюся дверь и только потом обернулась, что обидело Симеона.

— Это не совсем то, что нужно, но разве мы только что не приняли его предложение?

— Гм… Возможно, потому, что мы с ним согласились.

— Я это заметила. Но хотелось бы знать, почему?

Симеона немного удивила сама мысль, что Чанну Хэп кто-то может вывести из равновесия. Он лукаво спросил:

— Или у тебя он вызывает прилив феромонов, малышка Хэппи?

Чанна взорвалась и запустила в колонну подушкой.

— Отнесись к этому серьезно. Это действительно хорошая мысль, хотя и не я первая высказала ее. Тебя необходимо защитить от кольнари.

— Да, — подтвердил он, искренне обрадовавшись, что до нее дошла столь очевидная истина. — И я не вижу причин отказываться от его предложения. Может быть, присутствие постороннего человека поможет нам постоянно быть начеку.

Чанна тихо хмыкнула:

— Как я уже говорила, это прекрасная идея, но, немного поразмыслив, пришла к выводу, а почему он? За короткий срок ему придется научиться очень многому, чтобы создавалось правильное впечатление. Мне до сих пор трудно ориентироваться на SSS-900-С, а я родилась на станции, и у меня было время изучить ее планы до того, как я прилетела сюда. Почему бы нам не выбрать кого-то со станции? Того, кого мы знаем и кому можем доверять?

— Мне кажется, ему можно доверять, Чанна, — задумчиво протянул Симеон.

— Уф? Чего ради? — вызывающе спросила она, упершись руками в бедра.

— Способность управлять обычно зависит от характера, Чанна. Я наблюдал, как он общается с людьми, и у меня нет сомнений, он способен на это. Они смотрят на него так, словно зависят от него. Учти, какой стресс они испытали, и в первую очередь он. Не забывай, что он спускался с Чаундрой в морг. Затем он сам пришел к нам с этим… осуществимым, как мне кажется… планом. Кроме того, кто еще может сыграть эту роль?

— Раз уж ты спросил, я подумала о кандидатуре Гаса.

— А кто будет Гасом, если Гас будет мной? — Он увидел, как она скрестила руки на груди, и откровенно пояснил: — Пойдя по этому пути, мы можем докатиться до того, что придется поменять все имена на станции. Мы настолько запутаемся, кем станет тот или этот, что не будем знать, как свести концы с концами.

Чанна рассмеялась, неожиданно представив полный коридор людей, проверяющих по своим карманным компьютерам, кем им предстоит стать.

— Кроме того, — сказал Симеон, — мне нравится Гас.

— И как это связано с тем, что нам предстоит? — спросила она. — Ох.

Во время оккупации любой, играющий главные роли, в первую очередь руководитель станции, будет больше всего подвергаться риску. Ей нравился Гас и, несмотря на столь короткое время их знакомства, понравился Амос. На нем, без сомнения, было приятно остановить глаз, к тому же ему уже пришлось пройти несколько кругов ада. С другой стороны, кому-то придется сделать это. «Но с твоей помощью, мой храбрый «мозг», — а общаться с Амосом вовсе не было неприятной работой, — возможно, они и справятся, не допустив по-настоящему серьезных ошибок».

— Хорошо, — сказала она, поднимая руки вверх, чтобы показать, что капитулирует. — Перетасовывать людей действительно гораздо сложнее, чем обучить чужака основам управления станцией. По крайней мере, чтобы обмануть этих головорезов. Но только под твоим руководством, мой мудрый «мозг», иначе это станет настоящим кошмаром.

— Я принимаю твое предложение, мое прекрасное «тело». Мне пригласить его переехать сюда вечером?

Какое-то время Чанна выглядела так, словно ей в горло попало что-то слишком большое и шероховатое.

— Ах да, конечно. Нам прямо сейчас надо заняться его обучением, так ведь?

Амос нахмурился. «Так же обаятельно, как и улыбался», — отметил Симеон.

«Ух. Как только все закончится, он сможет заработать неограниченную сумму как видеозвезда на «Сингери Энтертайтментс», снимаясь в исторических фильмах».

— Но я хотел остаться с моим народом, — заявил он.

— Я знаю, — ответил ему Симеон, — но мы сейчас как можно быстрее должны разместить всех пострадавших по жилым отсекам и переселяем всех остальных. Мы не хотим, чтобы враг понял, что это отдельный народ, сам понимаешь.

Юноша хлопнул в ладоши у себя за спиной.

— Да, понимаю. Всё здесь по многим причинам покажется необычным для кольнари. Наши странности станут лишь еще одной аномалией.

«Ты не такой уж странный, — захотелось сказать Симеону. — Просто слишком красив для моего душевного спокойствия. Или, возможно, странно, как мне показалось, быть настолько красивым».

Лифт у комнат Чанны и Симеона открылся. Чанна стояла в открытых дверях, чтобы поздороваться с Амосом. Она протянула ему руку, а на лице у нее застыла официальная приветственная улыбка. Он нежно взял ее руку в свои, грациозно склонился и нежно поцеловал, глядя ей прямо в глаза. Чанна подняла одну бровь и мрачно улыбнулась, вырвав руку и жестом пригласив Амоса в гостиную.

— Я знаю, ты хотел остаться со своими спутниками, — начала она, — но тебе предстоит узнать много нового, и стоит начать прямо сейчас. К тому же, возможно, Симеон говорил тебе, этим вечером все остальные должны переехать в жилые отсеки.

— Да, он мне это сказал, — тихо подтвердил Амос.

Он с чувством смотрел на неё, что слишком нервировало ее из-за двусмысленности положения.

— Эти комнаты будут твоими, — сказала она, открыв самую дальнюю дверь от собственной.

Он вошел, огляделся, снова хлопнул за спиной в ладоши. Потом степенно кивнул.

— Тут очень красиво, — сказал он. Потом открыл пустой, за исключением нескольких вешалок, шкаф.

— Одна из первых вещей, которые мы должны сделать, это экипировать тебя в соответствии с новой должностью, — с порога заявила Чанна.

Он улыбнулся.

— Да, мне нужно буквально всё. А одежда с Бетеля не подойдет.

Он подошел и встал рядом с Чанной. Она заметила, что это было традицией бетелианцев: в обществе было принято стоять близко друг от друга, а все они были очень темпераментными.

— Мне будет очень приятно, — сказал он, — если вы поможете мне в её выборе.

Чанна опустила взгляд.

— Возможно, если время позволит. Хотя вас будут сопровождать эксперты в области мужской моды, а я им не являюсь. — «Глупая девчонка!» — добавила она про себя.

Из-за дверей послышалась негромкая мелодия, и Симеон открыл их.

— Я послал вниз, на продовольственные склады, за обедом. Сомневаюсь, что ты успел поесть, Амос, так что я взял на себя смелость сделать заказ на двоих, — сказал он.

— Ты не любишь готовить? — удивленно спросил Амос, оборачиваясь к Чанне.

— Нет, когда у меня есть более важные обязанности, которые надо выполнять, — ответила она. — Приготовление пищи не относится к числу моих хобби.

— А, значит, ваши слуги так искусны. — В его голосе звучал намёк, что хозяйка всё же должна лично присматривать за этим.

«Ну и хорош же ты, Амос, голубчик», — подумал Симеон, у которого моментально поднялось настроение. Он уже перебрал в памяти то немногое, что было ему известно о культуре Бетеля. Он не думал, что Чанна найдет это привлекательным. — А почему бы тебе не попросить её усесться на пол, чтобы помассировать твои уставшие ноги, раз уж ты пришел к ней, а потом удалиться на женскую половину дома, пока мужчины будут говорить о делах?».

Однако это одновременно и беспокоило его. «Как бы мне ни хотелось следовать этому плану, наверное, Чанна была права. Этот план попросту может привести к катастрофе. Я не принял во внимание, что Амос происходит из замкнутого мира, возможно — надо быть добрее, — со старомодными обычаями. Фу! К чему быть добрым — из отсталого». Их приготовления были сплошной импровизацией. А сможет ли он усвоить все, что ему положено?

Амос быстро перевел взгляд с колонны Симеона на Чанну и смущенно сказал:

— Я чем-то оскорбил вас? Пожалуйста, простите меня. Это не входило в мои намерения. — Полный раскаяния, он улыбнулся Чанне и вздохнул. — Мне придется научиться гораздо большему, чем казалось. Даже говорить — чем больше мы общаемся, тем больше я понимаю, какой старомодной кажется вам моя речь. Простите меня, мы, жители Бетеля, не привыкли иметь дело с чужими — или не такими, как мы. Именно этого я не выносил у себя на родине, нашу изолированность.

«Проклятье, — подумал Симеон. — А он далеко не глуп. Быстро адаптируется к новой ситуации».

С профессиональной улыбкой Чанна жестом указала ему место за столом.

— Тогда давай начнем, — сказала она.

Отвернувшись, она скорчила презрительную гримасу, моментально превратившуюся в очаровательную улыбку, когда он отодвинул ее стул и бросил на нее выжидательный взгляд. Она усмехнулась и махнула рукой, чтобы он сел.

— Во-первых, — сказала она, — ты должен привыкнуть к тому, что у нас гораздо меньше традиций и условностей. Мы ведем себя официально исключительно на работе.

— Но, — произнес он, улыбаясь, когда она заняла свое место, — с прекрасной женщиной всегда обращаются как с самым дорогим гостем.

Чанна положила себе и передала Амосу блюдо, отпустив, едва он успел вцепиться в него.

— Льстец. Я не уродина, но совсем и не писаная красавица.

От удивления он едва не выронил горячую тарелку, ее содержимое сползло к краю и обожгло ему большой палец. Он с гримасой отвращения поставил ее на стол и несколько секунд сосал обожженный палец.

— Нет, правда, — сказал он, помахивая рукой, чтобы остудить ее. — Я думаю, ты необыкновенно привлекательна. — В широко раскрытых голубых глазах Амоса не было и тени сомнения в искренности его слов. Чанна заметила, что его ресницы были очень длинными и загнутыми. Его взгляд стал игривым. — Но это, конечно же, необычная, иноземная, экзотическая красота.

— Что ж, и ты тоже очень привлекателен, Амос, — серьезно ответила она.

— Я люблю привлекательных женщин, — сказал он, и его взгляд едва уловимо изменился.

— Гм, а я не люблю привлекательных мужчин, — сказала она совершенно без эмоций. «На самом деле мне они не нравятся, а это вовсе не одно и то же», — уточнила она для себя. — Они обычно бывают самовлюблёнными и испорченными и, как правило, приносят гораздо больше неприятностей, чем удовольствия. А теперь давай поедим, пока все не остыло. У нас уйма работы и совсем нет времени и энергии, чтобы тратить их попусту. — Она посмотрела на него в упор. — Я уверена: у нас сложатся прекрасные деловые отношения, как у двух управляющих.

— Без сомнения, — ответил Амос с официальной улыбкой, принятой в обществе.

— А может быть, тебе стоит начать звать Амоса Симеоном-Амосом, Чанна? — вмешался Симеон, пока атмосфера еще больше не охладилась.

— Хорошая мысль, — согласилась Чанна.

Амос, как понял Симеон, немного помрачнел.

«Вот оно что, — подумал Симеон. — С такими взглядами плюс умом, обаянием и положением в обществе Амос, скорее всего, привык использовать сохнущих по нему женщин во всех своих предприятиях». «Мозг» с удовольствием отметил, что бетелианцу было около тридцати. Во всех учебниках говорилось, что на поведение мягкотелых в этом возрасте очень сильно влияют гормоны.

«Пусть девятка побьет десятку, — сказал он самому себе, — но, держу пари, через неделю на ковре между их дверьми будет протоптана дорожка». Эта мысль, как ни странно, оказалась довольно неприятной. Симеон постарался забыть о ней, погрузившись в миллион вещей, которые предстояло узнать Амосу об управлении станцией.