Город, который боролся

Глава 21

Новая вспышка поразила голографический танк

— Ты вывела из строя мой дредноут, — сказал Билазир с изумлением и с восхищением в голосе. Он поднял взгляд на Чанну. Она сильно вспотела, пряди черных волос прилипли ко лбу. Кольнари, как всегда, был сдержан, когда сделал глоток шипучей воды с добавками из солей металлов. — Это означает… — Он сделал паузу, чтобы подсчитать. — Семьдесят пять моих побед против трех твоих. А, ладно. — Он хлопнул в ладоши, и свита принесла его снаряжение. — Хватит развлечений: осталось еще много работы, которую надо доделать.

— Хорошо, друзья, — сказал Симеон. Голоса смолкли. — У нас мало времени. Вы сами знаете, кто затаился, но это затишье сулит бурю.

На экранах воцарилось молчание, как и среди небольшой группы мужчин и женщин, сидящих вокруг длинного стола.

— Они собираются закончить все приблизительно в течение суток — продолжил он.

— Всего суток? — переспросил Амос. — Они пометили для погрузки гораздо больше вещей, чем мы сможем перенести за один день.

— Поверь мне. Я подслушивал. Они сделали это, чтобы одурачить нас. Они едва не обдурили меня самого! Об этом знают лишь самые высокопоставленные офицеры.

— Сколько это уже продолжается? — прошептала Пэтси.

— Шестнадцать дней, — ответил Симеон.

Доктор Чаундра сглотнул слюну.

— Сотни убитых. Множество людей… искалечено, причем самыми разными способами. Мы не можем больше терпеть это.

— А нам и не придется. Еще один день, и мы спасемся или все погибнем.

— Флот? — спросил Джозеф.

— Сегодня они запустили в нашу систему корабль-разведчик, — ответил Симеон. Его изображение подняло руку, чтобы заставить всех прекратить болтовню. — Он необычайно хорошо замаскирован. Если бы у меня не было опознавательных кодов, я не заметил бы его. Да, Флот подлетает. Они должны прибыть сюда, причем очень скоро. Однако нам надо разработать собственный план, готовясь к самому худшему. — Перед тем как продолжить, он сделал паузу. — В худшем случае, если Флот не прилетит сюда вовремя, нам придется превзойти самих себя и нанести врагу сильнейший удар. По всей станции разбросано множество воинов кольнари, а их корабли состыкованы с ней. Они намерены и до последней минуты оставить все так Я вычислил несколько признаков, которые подскажут мне, когда она наступит.

Чанна, судорожно сглотнув слюну, кивнула. Одним из них должен был стать приход Билазира, чтобы забрать ее на «Паутину ужаса».

— Боевая платформа отчалит первой. Как только она стартует, нам придется поднять восстание! Если мы отрежем как можно больше кольнари от кораблей и не дадим их судам совершить расстыковку — у меня есть кое-какие тактические планы по этому поводу, — тогда они не смогут взорвать станцию.

Амос мрачно кивнул.

— Цена этого… цена в человеческих жизнях… слишком высока. Но иного пути нет.

— Мы не продержимся слишком долго. В лучшем случае, сможем организовать саботаж. У них есть оружие, бронированные костюмы, регулярная армия. К тому же они не боятся нанести станции урон. Они используют свои корабли наблюдения, которые обошли нас с флангов, чтобы прошить корпус. А у нас нет даже настоящего оружия.

— Сколько раз мы разыгрывали это восстание? — спросил Амос, проводя рукой по лицу. — Сорок или пятьдесят? Мы ни разу не выиграли, независимо от того, ты или я им командовал.

Симеон кивнул:

— Лучше умереть стоя, чем жить на коленях, — сказал он. Невеселые улыбки стали ответом на этот афоризм. Большинство присутствующих видели записи о Варшавском гетто. — Я могу дезорганизовать их значительно больше, чем они ожидают, — продолжил он. — И у нас тоже найдется кое-какое оружие.

Все уставились на колонну.

— Майксан? — позвал он.

Этот представитель секции оказался исхудавшим и изможденным, как и можно было ожидать от человека, более двух недель прятавшегося в тесных отсеках.

— Все готово, я выложил и распаковал их, — сказал тот. — Их около тысячи. Плюс взрывчатка.

Неожиданно в его руке оказался игольник. Громадная, кажущаяся лохматой штуковина, которую никто не мог не узнать.

— Откуда… откуда ты это взял, Симеон? — поинтересовалась Чанна.

— А, ну, — голос Симеона, как ей показалось, звучал немного смущенно. — Да, ты же знаешь, как я люблю коллекционировать всякий хлам. Они оказались дешевыми — кораблю было страшно нужно топливо, а кредитов у капитана не оказалось. Мне просто понравилась мысль — завести собственный арсенал. «Когда-нибудь нам, возможно, понадобится это барахло». И я был прав, не так ли?

— Да, благослови тебя Бог, — просто сказала она: настолько сильным было ее облегчение при виде настоящего оружия.

Кто-то выругался.

— А почему раньше их у нас не было? Мне с моими людьми приходилось нападать на патрули кольнари буквально с голыми руками.

— Потому что мы не могли позволить им воспринимать нас всерьез слишком рано! — резко прервала Чанна. — Их насторожило бы любое настоящее оружие. Вплоть до последнего момента мы пытались максимально навредить, не используя боевого оружия. Они не должны были заподозрить, что у нас есть игольники. Теперь нам пора удивить кольнари.

Амос нагнулся вперед, и в его голосе прозвучало больше тепла, чем обычно, когда он говорил с «мозгом»:

— Как они будут распределяться?

— Помнишь, я говорил, что отложу в запечатанные отсеки кое-какие вещицы, которые могут понадобиться? А Пэтси с Джоат тоже разложили эти штуковины по трубам и коридорным отсекам.

— С сотней игольников… — начал Амос, но затем безнадежно пожал плечами. Джозеф кивнул.

— Гм. И кто их изготовил? — спросила Пэтси, и в ее голосе, кажется, прозвучал проблеск ее давнего темперамента.

— Обитатели Урсинара, — ответил Симеон. — Малоизвестный народ, постоянно настаивающий на своем праве торговать оружием.

— Это может только продлить агонию и отсрочить неизбежную кончину, — сказал Амос. — Такая малость против несокрушимой громады. — Но потом взял себя в руки. — И все же лучше умереть в сражении.

— Черт возьми, лучше одержать победу и выжить, — отозвался Симеон.

— И в то же время, — сказал Амос, вставая и переводя взгляд с одного экрана на другой, — давайте хорошенько зададим им. Они не терпят даже отдельных нападений более слабых противников — когда логичнее было бы отступить. Давайте рискнем.

«Ну, он рискует точно так же, как и все остальные, — подумала Чанна. — Типичный мелкий командир». Насмешка помогла ей забыть об усталости.

— Мониторы службы безопасности заблокированы, — сказала Джоат. — Теперь твоя очередь.

Селд подошел к панели электронного доступа и начал колдовать над ее содержимым. Затем он вставил туда заранее подготовленный многогранник После того как установится программа с вирусом, получившаяся на компьютерах наблюдения картина будет искаженной. Но образы Джоат и Селда будут изменены строго определенным образом. Подростки будут казаться гораздо выше и старше…

Джоат двинулась в противоположном направлении, чтобы расположиться в конце коридора, заняв удобную для наблюдения позицию.

Закончив, Селд присоединился к ней, слегка похлопав ее по плечу.

— Время, — прошептал он.

— Еще секунду. — Она открыла свой рюкзачок с инструментами и достала оттуда устройство с мононитью. Очень опасной для того, кто к ней прикоснется. Острее, чем самое острое лезвие кинжала.

— Что ты собираешься с этим делать? — озадаченно спросил Селд. — Я думал, ты собираешься что-то установить.

— Стой поблизости, и все увидишь, — ответила Джоат, выразительно моргая.

Она встала на колени у стены и прикрепила конец нити из монокристалла бериллия к стенной панели на уровне колена. С помощью крошечного лазера, входившего в устройство, конец был надежно закреплен: осталось лишь едва заметное утолщение в том месте, где нить касалась стены. Джоат закрутила видимую часть нити и приладила второй конец к противоположной стене, запомнив то место, где она проходила.

Селд побледнел.

— Ты не можешь… ты знаешь, на что способна эта штука?

— Уж мне-то не знать, — самодовольно заявила она. — Теперь старину Мастера на все руки будут звать и «отрезающим всем ноги».

— Ты не можешь, — сказал Селд, хватая Джоат за руку. — Они мерзавцы, но они… они же разумные существа. Ты не имеешь права так их калечить. — В его голосе вновь прозвучали отцовские нотки, но сам он затрясся от напряжения. Капли пота выступили у корней его рыжих волос. — Это отвратительно! О чем ты думаешь?

Джоат вырвала свою руку из его.

— Я думаю о том, что они делают. Пытают, мучают и калечат людей. Что они сделали с Пэтси и твоим другом Джуком. Я думаю о том, как отплатить им.

Он облизал губы.

— Не так, я не хочу иметь со всем этим ничего общего. Разве ты не можешь просто… убить их не так грязно? Давай, Джоат?

Она оттолкнула его плечом и закрепила новую нить приблизительно на уровне пояса взрослого.

— Сим говорит, — продолжала она, протягивая еще три нити где-то на уровне голени, — мучить врагов лучше, чем просто убивать их. Это вызовет шок и заставит их бояться.

— Если мы делаем такие вещи, чем же тогда мы от них отличаемся?

Джоат повернулась к Селду с откровенной злостью на лице.

— Тем, что мы живем здесь, и мы делаем это не для того, чтобы позабавиться! Или сделать на этом бешеные деньги!

Неожиданно Селд прямо по стене коридора осел на пол.

— Селд? — воскликнула Джоат, и ее лицо моментально смягчилось, а голос изменился. — Селд, с тобой все в порядке? Тебе надо принять твои таблетки?

— Все хорошо. Я просто… Мне просто не слишком нравится, когда ты такая, Джоат. А ты мне действительно нравишься. Знаешь?

«Иногда я не слишком нравлюсь даже самой себе», — подумала Джоат. Она отвернулась и сердито надула губы.

— Не задерживай меня сейчас, Селд, потому что здесь все скоро станет еще хуже, прежде чем опять станет хорошо. Если опять будет хорошо. — «Всё всегда изменяется только в худшую сторону».

Он поднял голову.

— Если мне скоро придется умереть, я сделаю это, не запятнав свою душу убийством, — сказал он. — Дай мне свои пилюли.

— Зачем?

— Я свои потерял.

— Хорошо.

Предполагалось, что они примут эти пилюли, если встретятся с кольнари. Селд положил коробочку в карман и начал осторожно отползать в глубь коридора.

Джоат поджала губы и закрепила еще одну нить в стене на перекрестке с соседним коридором, на том уровне, где, как она считала, находятся головы кольнари.

Затем она нырнула под ней с большим запасом и на цыпочках вернулась к первой нити. Остановившись практически сразу за ней, она прислушалась.

«Идите же скорее, свиньи, — думала она. — Давайте быстрее, черт возьми». Они, скорее всего, удивятся, почему их первый патруль не отзывается так долго. Джоат отошла, встала у «забытой» саботажниками панели и прислушалась, пытаясь унять собственное сердце, готовое, казалось, вот-вот вырваться из груди. Наконец ее чуткий слух уловил какие-то звуки. Она досчитала до пяти и начала отступать ко второй линии. Едва войдя в коридор, Джоат услышала крик «Руки вверх!» — на языке кольнари.

«Великолепно, — подумала она, — они увидели лишь «прикрытие»! К тому же они не сказали: «Руки вверх, скамвермины».

Прозвучала пара выстрелов — использовалось легкое оружие, блеснули иглы, отскочившие от металла. Командир расчета прогавкал приказ — прекратить огонь и начать преследование. Босые ступни затопали по сетчатому покрытию коридора.

Тут в коридоре раздались крики, пронзительные и много раз повторенные эхом в ограниченном пространстве. Джоат высунулась из ниши, где она пряталась, и заглянула за угол. Ее злорадная усмешка постепенно сменилась гримасой отвращения. Двух воинов кольнари нити разрезали от живота до позвоночника, как ничтожных мотыльков, они лежали на полу в маленьком озере собственной крови. Пока Джоат смотрела, на пол грохнулось еще одно разрезанное на две части тело, и там было так много крови, и кишки, и внутренности всех цветов, и светло-пурпурные легкие…

Одна из женщин-воинов потянулась к своим изуродованным ногам и отрезала себе руку до половины запястья. Два пальца беспомощно болтались, пока она сжимала руку и кричала — кричала не от боли или страха, а от откровенного ужаса перед невидимым нечто, убивающим ее.

— Ох, слишком градлово, — прошептала Джоат себе под нос. После всего, что она увидела, эти слова звучали так неуместно, что она почувствовала, у нее начинается приступ истерического смеха. Что-то подсказало ей, что этот смех будет очень трудно остановить, если он вырвется наружу, поэтому она сдержала его. Ее глаза казались громадными, как блюдца, на худом и бледном лице.

На другом конце коридора был замаскирован один из лифтов Симеона. Перед тем как войти в него, Джоат выбросила пустую катушку от мононити в коридор. Позади нее раздались крики — следующий вражеский патруль. Судя по звенящим звукам, они пытались разрушить нити с помощью стволов своего оружия. Раздался глухой звук, когда один неосторожный кольнари слишком поспешил свернуть в коридор и лишился головы в последней ловушке.

Быстро передвигаясь, Джоат поднялась на лифте на три уровня выше и вышла в прилегающий коридорный отсек, предназначенный для починки электрического оборудования. Она забралась в одну из небольших вентиляционных шахт и, подтягиваясь быстро и эффективно, добралась до просторного помещения, где пересекалось несколько труб. Здесь она была в безопасности: тут была и скромная постель, и несколько коробок с едой, так же как и инструменты, которые она «увела» у инженеров. Хотя едва ли можно назвать воровством, когда тебе охотно дают все, что ты пожелаешь. Они звали Джоат «Духом SSS-900-С» или Гремлином Симеона.

Потом у нее страшно скрутило живот. Прибыли сервомеханизмы, трещавшие и бормотавшие между собой, и убрали не до конца переваренную пищу.

Джоат бросилась на постель, закрыв лицо руками, и горько заплакала. Так долго и безутешно она не плакала никогда в жизни, сколько себя помнила.

— Джоат, деточка, ты не ранена? — Голос Симеона был мягок и полон участия, но сейчас лишь немного напоминал о том, кого она когда-то боготворила.

Она подняла лицо, покрасневшее от слез, но ее губы остались белыми.

— Я не такая крепкая, как считала, — проговорила она в перерывах между всхлипами. — Я не думала… Какое дерьмо, нет! У меня было каменное сердце. Это же я, Джоат-убийца! Ты слышал, как я дразнила Селда за его нытье? — Слезы душили ее, но она вытерла глаза тыльной стороной руки. — Он меня возненавидит! Я сама себя ненавижу! Это было так… — И она снова бросилась лицом вниз и принялась колотить матрас руками. Жуткие рыдания эхом разносились по всему коридору.

— Тс-с, все в порядке, все хорошо.

— Я хочу домой!

— Джоат. Джоат, солнышко. Я с тобой. Ты дома. Со мной ты всегда дома. Я совсем не ненавижу тебя, Джоат. Ты совсем не плохая, деточка. Иногда ты понимаешь все своей хорошей половиной, которая не любит грубую половину, — вот так и произошло сейчас.

Сервомеханизмы подкатили поближе и подоткнули ей одеяло. Симеон стал напевать вполголоса, жалея, что не может обнять и погладить по непослушным волосам этого несчастного ребенка.

— Я хочу к Чанне.

«Я не могу доставить ее, — подумал Симеон. — Но я могу петь…»

— Ты назвал меня лжецом, Арагиз? — спросил Билазир.

— Мои люди были убиты, — ответил Арагиз т'Варак. — Это твои люди установили ловушку, возможно, рассчитывая свалить вину на скамверминов. Я знаю, что скамвермины не способны…

— Ты хочешь, чтобы я поверил в эту ложь, т'Варак?

Второй капитан остановился, раздираемый нежеланием отступать и неспособностью атаковать. Билазир не страдал от таких противоречий.

— Тебе никогда не приходило в голову, о мой откровенный кузен, что это могло быть хитрой игрой не только Клана, но и скамверминов? Что они способны использовать наши разногласия так же, как мы используем их?

— Ты утверждаешь, что меня одурачили скамвермины?

— Я говорю, что ты выводишь меня из себя, господин капитан Арагиз т'Варак Ты нервируешь меня так, что просто невозможно выразить словами, и моему терпению пришел конец. Одно твое существование превращает всю Вселенную в очень неприятное место.

Лицо Арагиза расслабилось, расплывшись в спокойной, одобрительной улыбке:

— Когда?

— Когда будет выполнен приговор госпожи капитана Полы т'Венг. Врукопашную. — Старомодная дуэль до смертельного исхода на стальных перчатках с шипами. — А теперь, — продолжил Билазир, — забирай собственное имущество и все остальное на свой корабль. — Тень подозрения быстро пробежала по лицу второго капитана. — Да, я знаю, что ты пытался скопить здесь своих пехотинцев. Но сейчас для вражды нет времени, т'Варак Поверь мне.

Экран померк Сириг сделал шаг вперед, подняв бровь.

— Господин, он действительно болван, как вы его назвали. Однако с рефлексами у него все в порядке.

— Как бы то ни было, — сказал Билазир, — я говорил искренне. Я впадаю в ярость, когда приходится называть его кузеном, это правда. — Он покачал головой. — Сегодня мы торжествуем, Сириг. Бежим, да, но тем не менее торжествуем. Итак мы…

На капитанском мостике раздался аварийный сигнал из района стыковки:

— Достопочтенный господин, сюда пришла женщина, скамверминка, утверждающая, что у нее есть для вас информация.

Сириг фыркнул от смеха. Здесь уже побывало немало женщин-скамверминок, приходивших в район стыковки и спрашивавших Билазира. Очень немногих он взял сам, передав остальных Сиригу или команде.

— Нет, подожди, — бросил Билазир. — Информация о чем?

— О заговоре, в который вовлечены бывшие вожди скамверминов.

— Пришли ее сюда. — Билазир посмотрел на Сирига и пожал плечами. — Почему бы и нет?

Ждать пришлось недолго.

— Я буду говорить только с вами наедине, господин, — сказала женщина, многозначительно посмотрев на Сирига.

— Я великодушен по отношению к женщинам, — заявил Билазир. Достаточно искренне, иначе она бы никогда не попала к нему. — Настолько великодушен, что сделаю вид, что не слышал, что ты сказала, скамверминка.

Она моргнула и громко проглотила слюну, переводя взгляд с одного на другого.

— Зачем ты пришла?

— Ме… меня держат взаперти, Господин и Бгггг… — Даже при подобных обстоятельствах она не могла произнести эти святотатственные слова. Билазир поднял на нее взгляд, и она, почувствовав, как что-то сжимается от страха у нее в голове, поняла, что этого недостаточно. Так ягненок смотрит на сикатута.

— …Бог, — закончила она, не уверенная, является ли это бесстыдно присвоенным титулом или молитвой. — Я… У меня есть информация. — Запнувшись, она поднесла руку к лицу. «Я убежала», — подумала она. Все они, должно быть, действительно, затевали против нее что-то нехорошее… как и против Амоса. Не допускать ее к нему. Она едва слышно всхлипнула. Она вспомнила его признания в любви, обещания… и кошмарный сон, когда он отказался от нее, когда все закончилось. Медные глаза смотрели на нее в ожидании.

— Я Рашель бинт Дамскус. Я с Бетеля. Я летела на корабле, который вы преследовали. Всего сорок человек уцелели во время этого путешествия и нашли убежище на этой станции.

Ни один из кольнари не двинулся с места.

— Значит, ты с Бетеля? — Билазир подпер голову кулаком. Одним пальцем он поглаживал нижнюю губу. — Поверни голову. Встань. Наклонись. Сядь. Еще раз.

Билазир повернулся к Сиригу.

— Возможно, — задумчиво сказал он. — Похожая раса скамверминов, но их тут так много.

— Вряд ли, господин.

Билазир кивнул. И в любом случае, этот вопрос представлял чисто академический интерес. Кольнари уже почти готовы к отлету. «И если скамвермины и обманывали нас, какая разница?» Воспоминание о нанесенных им оскорблениях идолу «Паутины» вновь навязчиво преследовали его. А может быть, эти древние обычаи обладали реальной силой…

Женщина не отрываясь смотрела на него. «С ее глазами творится что-то странное», — решил Билазир. Ее губы дрожали, как и ее пальцы, но не от страха — уж это он всегда мог определить. Возможно, какое-то нервное расстройство? Он наклонился вперед и принюхался. Запах совсем не здоровый.

— Да, — она моментально кивнула. — Бог и Хозяин.

— Почему ты хочешь это мне рассказать? Ты наверняка знаешь, что это опасно?

Женщина затряслась от ярости, а ее глаза наполнились слезами.

— Она… эта черноволосая шлюха с черной душой соблазнила моего жениха! Она обещала ему власть! Но она лгала. Он, как дурак, пляшет под ее дудку, делает все, что она ему скажет, спит в ее постели… — Ее голос сорвался, и она замолчала, сглотнув несколько раз, прежде чем смогла заговорить вновь. — Тот, кого вам назвали Симеоном-Амосом, — на самом деле Амос, вождь, доставивший нас сюда с Бетеля. Настоящий Симеон — это человек в коробке, такая штука, которую здесь называют «мозгом», — и который по-прежнему управляет этой станцией.

— Гм… человек в коробке, капсульник? — Билазир т'Марид на миг закрыл глаза. — А! Мы слышали о них, но до сих пор не видели.

Сириг наклонился к нему.

— Господин, это что-то вроде белкового компьютера, да? Но наш вирус наполовину разрушил их систему и до сих пор держит ее под контролем. Разве мы не узнали бы об этом?

— Это могло бы объяснить многие аномалии, — ответил Билазир, освежая в памяти элементы мозаики, заставлявшие его поверить в невозможное. — И… ах! Я такой же глупец, как и Арагиз т'Варак.

— Без сомнения, нет, господин, — удивился Сириг. — Вы не были им и в худший для вас день. И в худший для меня день. И в худший день для этой производительницы-скамверминки, которая сидит здесь.

— Я мог не узнать об этом — времени было так мало. Упустить, возможно, самую ценную добычу на станции!

— Капсульники ценятся так дорого?

— Это важнейший стратегический козырь, — ответил Билазир. — Пойдем посмотрим на него. Во всяком случае, пока время еще осталось.

Он вновь повернулся к скамверминке. Он прекрасно видел, как у нее, подавленной и одержимой какой-то манией, нормальный здоровый страх резко сменился экзальтированным состоянием, причем она была убеждена в том, что он поверил ей и поможет. Словно он был пешкой в ее игре…

— Сумасшедшая, — к такому заключению пришел он. — И все же… Возможно, все это глупость, но крошка Чанахэп слишком хорошо играет в военные игры. Или она делает это с помощью заключенного в капсулу «мозга», подсоединенного к мощнейшим компьютерам и базам данных? — Подняв ресницы, Билазир внимательно посмотрел на Рашель.

— Я могу повторить лишь то, что сама слышала, — ответила женщина, стараясь выложить все, сгорая от желания, чтобы ей поверили. — Мне говорили, что есть люди, которых в младенчестве заключают в капсулы, и они становятся такими же, как и компьютеры. — Она заламывала руки, переводя безнадежный взгляд с одного кольнари на другого. — Я говорю правду. Они затевают против вас заговор, Бог и Хозяин!

Билазир вежливо улыбнулся в знак согласия.

— Они… конечно же, — по крайней мере, в этом вопросе мы пришли к согласию. — Он встал. — Идем туда и поговорим с ними. — Он повернулся к Сиригу. — Пусть Бейла сообщит Чанахэп, что я хочу видеть ее на рабочем месте. И еще передай, чтобы Симеон-Амос там тоже был.

Раздался голос Симеона, оторвавший Чанну от работы:

— Чанна, Билазир т'Сукин сын направляется сюда с Рашелью на буксире. Я не знаю, что произошло, но он выглядит мрачным и довольным одновременно.

До того, как Чанна успела ответить, заработала связь, и на экране появилось лицо Бейлы.

— Чанахэп, — сказала она. — Господин капитан т'Марид направляется в твой офис. Жди его там. Он распорядился, чтобы присутствовал и Симеон-Амос. Повинуйтесь. — Экран потемнел.

— Дерьмо, — высказалась Чанна и задумчиво побарабанила пальцами по столу. — Ты прав, Симеон, это не сулит ничего хорошего. Меня уже просто тошнит от этой девицы. Она… явно сходит с ума. Симеон?

— Ты совершенно права по поводу ее психического состояния, Чанна. Наша Рашель сумасшедшая, и не просто сходит с ума, но уже давно рехнулась, чокнулась, просто с катушек съехала, как разбивается кружка для пикника, которую в спешке сунули в брезентовый мешок.

— Сим!

— Да, я поручил Чаундре составить вымышленную историю болезни о ее сумасшествии. Ты кратко посвятишь в подробности Симеона-Амоса, а я распространю эту историю.

— Будет сделано. Симеон-Амос, — обратилась она к нему по системе двусторонней связи, — иди сюда.

— И знаешь, Чанна?

— Да?

— Мне кажется, всё уже начинается. Боевая платформа активизирует свои двигатели и только что начала расстыковываться со станцией. Мы получим реальную возможность нанести кольнари ощутимый удар, если лишим Билазира связи со своими людьми. Это даже может сыграть решающую роль.

Чанна кивнула. Она была готова к попытке совершить убийство командира и на «Паутине», но это в лучшем, случае было маловероятным. Страх отступил на второй план — на него не оставалось времени.

— Симеон-Амос, — начала она, как только он зашел в гостиную. — Сюда идет Билазир с Рашелью. — Его лицо окаменело. — Вот что мы будем делать — времени на споры и обсуждения нет.

Раздавалось тихое бульканье, когда корзины с водорослями осторожно вынимали из зеленой воды бассейнов и ставили в проходах, чтобы вода вытекла из прорезей в металле. На кораблях устанавливают герметичные системы из труб или закрывающихся контейнеров, но для станции такая установка из открытых металлических прямоугольников, поставленных один на другой, как подносы, была более удобной. Служащие секции систем среды обитания работали быстро, но аккуратно. Здесь не было прежней радостной обстановки с тех пор, как вернулась начальница, но все испытали бесстрастное удовлетворение, как только вакуумные упаковки были сорваны и оружие начало передаваться из руте в руки, распределяясь между техниками, служащими и рабочими.

Пэтси-Сью Кобурн смотрела, как из воды появляются игольники, грубые, но компактные. Один из них она повесила себе на плечо. Оружие урсинидов по размеру напоминало автоматы людей. Затем она вновь полезла в бассейн и, достав оттуда свой электрический пистолет, содрала с него пластиковую упаковку.

— Ждите их, — прошептала она. Если кольнари пройдут последний круг по своему обычному маршруту, они будут здесь через полчаса или около того.

Вокруг инструкторов собралась толпа новичков, которых быстро обучали, как пользоваться игольниками. К счастью, управляться с этим оружием было совсем просто: нужно было повернуть диск сбоку по часовой стрелке до конца и спустить игольник с предохранителя. Навести ствол на цель и нажать на спуск Дальностью стрельбы оружие не отличалось, отдача была незначительной, но на небольших расстояниях оно было достаточно эффективным.

«И это все, что у нас есть», — напомнила она самой себе. Она была совершенно спокойна. Так же спокойна, как и всегда с тех пор, когда очнулась и увидела лицо Джоат, склонившейся над ней, в лучах света. Но за этим скрывалось еще одно ощущение: она чувствовала, что, если больше не будет такой же отстраненной и беспристрастной, ей будет очень и очень плохо.

— Надеюсь, я смогу дождаться их, — сказала она самой себе.

Все остальные смотрели на нее.

— Просто дождитесь, пока они подойдут поближе, — терпеливо объясняла она уже сотый раз. — Симеон будет держать между нами контакт. — «Я надеюсь на это, очень надеюсь». — А сейчас, если они припрутся сюда, вы сожжете их. Затем вы спуститесь по оси G-8 и ударите по проходящей там группе. К тому времени уже подоспеет Амос. А если не он, то я. — Пэтси резко кивнула и закинула игольник еще дальше за спину, освободив руки для подъема по лестнице к люку вентиляционной системы.

Обеспокоенный Амос стоял рядом с Чанной, похлопывая за спиной руками. Как только вошел Билазир, они опустились на одно колено. Кольнари уселся перед ее рабочим столом, жестом позволив Чанне тоже сесть. Отделение солдат начало заполнять тесное помещение офиса. Т'Марид отрывисто выкрикнул приказ на собственном языке, и все, кроме двоих, вышли.

Рядом с его стулом стояла Рашель. Она уставилась на Чанну, но потом отвела взгляд, а кулаки ее опущенных рук сжались. Амосу она жалко улыбнулась.

«Определенно, как сказал бы Сим, шариков у нее не хватает, — решила Чанна. — Она выглядит так, словно спасает его».

Чанна сложила руки на коленях.

— Бог и Хозяин, вы посетили нас. Чему я обязана такой чести?

Билазир улыбнулся и небрежно указал рукой на Рашель.

— Я получил кое-какую интересную информацию.

— Я все ему рассказала, — злобно заявила Рашель.

Чанна и Амос посмотрели на нее, как на пустое место, затем покачали головами и повернулись к Билазиру.

— Все? — переспросила Чанна.

— Она рассказала мне, что, как и другие сорок выживших, прибыла сюда с Бетеля, и то, что этот мужчина — ее жених. Она рассказала мне, что он притворяется Симеоном, в то время как настоящий Симеон — на самом деле «мозг» в контейнере или что-то в этом роде: он управляет станцией и руководит сопротивлением Высшему Клану. Это позволило бы объяснить некоторые недоразумения.

Чанна старалась не улыбнуться, но её глаза недоуменно расширились. Билазир пристально изучал ее. Изумления он вовсе не ожидал.

— Симеон-Амос, — сказала она наконец, — пожалуйста, сообщи доктору Чаундре, что Рашель нашлась, и попроси его зайти и увести её. Посоветуй, чтобы он имел при себе какие-нибудь успокаивающие средства.

Билазир поднял бровь.

Чанна смотрела на т'Марида, безмолвно прося разрешить Амосу исполнить ее распоряжение. Билазир щелкнул пальцами. Амос кивнул и пошел в свой кабинет, чтобы позвонить.

— Она снова лжет, господин, — сказала Рашель, но замолкла, едва Билазир щелкнул пальцами во второй раз.

Теперь на лице Чанны было написано понимающее выражение.

— Эта молодая женщина душевнобольная. Мы не ограничиваем её свободы передвижений, потому что обычно она безобидна, как и ее фантазии. Печальный случай, практически не поддающийся лечению с помощью психотерапии.

— Грязная шлюха… — начала Рашель, настойчиво продвигаясь вперед.

Билазир резко ударил рукой по столу. Охранник вышел вперед, и Рашель захлопнула рот, громко лязгнув зубами.

— Тогда кто же она? — спросил он.

— Мы действительно не знаем, — ответила Чанна. — Она была оставлена здесь каким-то пролетавшим транзитным рейсом торговцем. При ней не было ни удостоверения личности, никаких других документов. Никто не сообщал нам о ней никакой информации. Доктор не уверен, является ли ее душевная болезнь результатом применения каких-то химических препаратов или травмы. Он говорит, что сможет определить это со стопроцентной уверенностью лишь после вскрытия, о чем, без сомнения, не может быть и речи. Она обычно очень мила, в худшем случае немного досаждает. Возможно, это положение… — Чанна сделала неопределенный жест рукой, позволяющий предположить, что оккупация усилила безумие Рашели. Чанна заставила себя небрежно откинуться на спинку стула и, казалось, расслабилась. — Возможно, это даже признак улучшения ее состояния — то, что она вспоминает последние события, Бог и Хозяин. Она, должно быть, выдумала эту историю насчет Бетеля по материалам недавних новостей.

Рашель взорвалась.

— Она врет! — Она метнулась к Чанне, резко дернувшись, когда охранник потянул ее назад за длинные волосы. Даже боль не согнала с ее лица страшную маску ярости. Она недолго боролась, но потом успокоилась, как только в комнату вернулся Амос. — Амос, — взмолилась она, заплакав, — помоги мне!

Он с сочувствием посмотрел на нее.

— Ну конечно, я помогу тебе, Рашель, — сказал он. Его приятный голос звучал абсолютно искренне. — Все мы хотим тебе помочь. — Он наклонился к Чанне. — Доктор уже вышел, мисс Хэп.

— Нет! — закричала Рашель. — Нет! Как ты можешь так поступать со мной? Она тебя использует, любовь моя! Не предавай меня! Пожалуйста… — По ее длинному носу полились слезы. — Прошу тебя… прошу тебя.

У Чанны скрутило живот. «Она сумасшедшая». Возможно, ее можно вылечить — большинство сумасшедших вылечивали. Раздражение уступило место жалости, а жалость померкла перед угрозой, что кольнари найдут какой-то смысл в рассказе Рашель.

Сочувствие Амоса было совершенно искренним.

— Вот, вот, — успокаивал ее он. — Ты заболела, Рашель. Папочка вызовет доктора, и все будет в порядке. — Он вручил ей тряпичную куклу, которую принес с собой. — Ты можешь взять с собой Симинту. — Он вложил куклу ей в руки.

На миг рыдания Рашель прекратились, и она недоуменно уставилась на него.

— Что? — спросила она. — Ты же мой жених, а не мой отец! — Она опустила взгляд на куклу, а затем швырнула ее на пол и растоптала ногами. — Прекрати издеваться надо мной!

Амос неловко переминался с ноги на ногу.

— Я не могу выносить этого. Можно я выйду, пока не придет доктор Чаундра?

— Это, возможно, и к лучшему, — сказала Чанна, обращаясь к Билазиру.

Т'Марид переводил взгляд с одного на другого из этой троицы.

— Папочка? — спросил он в сомнении, а затем его губы изогнулись в непроизвольной улыбке.

Чана вздохнула.

— На прошлой неделе она вообразила, что ей пять лет, а Симеон-Амос — её отец. Она принималась плакать, как только он выходил из ее комнаты. Чаундра предполагает, что он напоминает ей того, кто бросил ее у нас. Но мы точно не знаем.

— Ложь! — завизжала Рашель. — Ложь.

— Сейчас сюда придет доктор, — сказал Амос, чувствовавший себя очень неловко. Он поднял куклу и аккуратно посадил ее на стул. — Ох… она потом очень расстроится, если не найдет её.

— Ты можешь идти, — сказал ему Билазир. Его взгляд не отрывался от глаз Чанны.

Быстро вошел Чаундра. Он сразу же направился к плачущей девушке и нежно погладил ее по плечу.

— Бедная Рашель, — успокаивающе сказал он, — бедная маленькая девочка.

— Доктор, — грубо прервал его т'Марид. Чаундра повернулся и встал, вытянувшись по стойке «смирно» и опустив взгляд. — Это ваша пациентка?

— Да, Бог и Повелитель.

— Я слишком дорожу своим временем, чтобы тратить его на бредни сумасшедшей. Если она действительно такая, в чем мы убедились, в этом нет никакого смысла. Ты можешь идти. Подожди. У тебя есть её история болезни? Я хочу просмотреть её.

— Да, Бог и Повелитель, но я не могу вывести ее на этом компьютере. Все медицинские данные хранятся в закрытой системе, чтобы обеспечить врачебную тайну и не допустить вмешательства в личную жизнь пациента.

Билазир сделал нетерпеливый жест, отпуская его.

— Сириг, — распорядился он. — Отправляйся в госпиталь, а затем обратно на «Паутину», чтобы продолжить то дело, которое мы планировали. Я вскоре присоединюсь к тебе.

Сириг низко поклонился.

— Как распорядитесь, господин, — сказал он и шутливо добавил, мелькнув белыми зубами, — Куклу тоже?

Билазир фыркнул:

— Иди, нахал.

Рашель сделала глубокий вдох и попыталась сохранить чувство собственного достоинства — от конвульсии ее лицо стало, казалось, еще более костлявым.

— Они лгут, Бог и Повелитель, вы еще убедитесь в этом. Я говорю правду.

Тирада закончилась пронзительным криком, когда Сириг развернул ее и толкнул в спину между лопатками. Она побежала, чтобы не упасть, а дверь с шипением распахнулась перед ними.

— Быстрее, — проворчал Билазир. Чаундра повиновался.

В повисшей в комнате напряженной тишине Билазир с Чанной пристально изучали друг друга.

Наконец Билазир заговорил:

— Верни своего человека.

Чанна нажала кнопку двусторонней связи:

— Симеон-Амос, не мог бы ты вернуться, пожалуйста?

— Эта Рашель влюблена в тебя, — заметил т'Марид, насмешливо глядя на него своими желтыми глазами.

— Признаюсь, — с горечью сказал Амос, — что меня начинает трясти при одном ее виде.

Кольнари поднял бровь.

— Однажды, — сообщила ему Чанна, — она вообразила, что Симеон-Амос — Бог, и бегала по всей станции, пытаясь убедить людей поклоняться ему. Она стала для всех нас тяжким испытанием, но больше всех досталось Симеону-Амосу.

— Симеон-Амос, очевидно, такая же жертва подобного навязчивого интереса к тебе, Чанахэп. Веская причина, чтобы поверить в твою историю.

— Да, Бог и Хозяин, — ответила Чанна. Она закрыла глаза.

— Симеон? — спросила она.

— Он уже наполовину поверил вам, но по-прежнему сомневается. Сгорает от нетерпения. Чанна, они скоро стартуют. Осталось не больше двадцати минут до того, как зазвучат пиратские сирены.

Она вновь открыла глаза.

— Симеон-Амос, — сказала она. — Почему бы тебе не сходить на сырьевые склады?

Несколько секунд он колебался.

— Как скажешь.

— Начинаем, — скомандовал Симеон.

Червь поднял голову с руин замка, оглядывая равнину с извергающими дым и раскаленную лаву вулканами. Стаи ос с длинными языками патрулировали местность, а зигзаги молний извивались над кратером и каньоном на расставленных по всей площади экранах.

Грянул гром. Раздался раздраженный лай, бывший громче грома, а свод небес раскололся. Наевшийся досыта червь попятился назад, попросту бесконечный, длиннее самой бесконечности.

Неожиданно сюда ворвался Симеон, и над выжженным пейзажем вспыхнули новые небеса. Свет изменился: вместо безжалостно белого теперь в небе светилось теплое желтое солнце. Порывы ветра ослабли, закружились на месте, а потом и вовсе стихли. За Симеоном шел трехголовый пес размером со слона. Симеон поднял дубину и ударил.

Гриндер-Точильщик бросился вперед, и его концентрические рты сжались на импровизированной палице. Тут Симеон отскочил, а дерево моментально начало расширяться, не давая возможности червю закрыть пасть и обламывая ему зубы. Червь попытался освободиться, вытряхнув деревянную затычку, но все три головы собаки вцепились в его тело, прижимая к земле.

Скоро тело змея начало рваться, не способное растянуться сильнее.

В центре управления SSS-900-С техник кольнари потянулся к задней части корпуса боевого компьютера, когда заметил признаки сбоев.

— Господин! — закричал он. — Это…

В этот миг в базе его компьютера заработала введенная туда программа саморазрушения. Она не слишком напоминала взрыв, но была значительно мощнее, чем требовалось, чтобы вывести из строя чувствительные внутренние процессоры. Программист хотел прервать контакт. Однако удар током превратил его тело в головешку.

Реакция его товарища была моментальной, как у тигра: подхватив свое оружие, он рванул к дверям. Они с шумом захлопнулись, и воин, как мяч, отскочил от них обратно в центр управления. Этот выход стал недоступным для него, а другого не было. Он резко обернулся и от бедра выстрелил по клавиатуре.

— Как глупо, — прозвучал голос из воздуха. Из воздушных клапанов раздалось шипение. Кольнари зашатался, как только вдохнул газ. Последнее, что он смог сделать, — это выхватить гранату из-за пояса и, дернув чеку, дождаться взрыва.

— Проклятье, — пробормотал Симеон. Будет слишком грязно, и какое-то время нельзя будет пользоваться оборудованием. Затем глубоко вздохнул, как сказали бы, если бы речь шла об обычном человеке, и сосредоточился. Надо было одновременно проделать несколько десятков тысяч операций.

— Дайте мне встать, — сказала Чанна, поглаживая Билазира в ответ.

— Еще немного, — лениво ответил Билазир. — Я действительно сделал все очень быстро. У нас еще осталось пять минут. — В отличие от её тела, скользкого от пота, его торс был сухим, но значительно горячее: обмен веществ у существ его породы протекал иначе.

— Значит, мы остаемся? — шепнула она ему на ухо.

— Нет, — ответил он. — Ты это подозревала?

— То, что ты возьмешь меня с собой, или то, что день отлета назначен на сегодня? И то и другое. — Она попыталась освободиться. — Отпустите меня, пожалуйста. Я должна собрать вещи.

— Я буду хорошо содержать тебя, — сказал Билазир, скатываясь с нее. — Поспеши.

Он лениво валялся на диване, наблюдая, как она исчезает в ванной. «Это будет незабываемо, — решил он. Начиная с того, как он будет сдирать с нее одежду, когда они останутся наедине. — Предвкушение — самое приятное во всем процессе». Кольнари сверился со своим врожденным ощущением времени — двадцать минут пройдут необыкновенно быстро. Как, впрочем, и в его обычном дневном расписании. Он улыбнулся собственным мыслям, потянулся и откинул назад пряди белокурых волос. Завтра перед ним раскинется дорога, сулящая ему и огонь, и кровь, и золото.

— Мы уже недалеко от жилья Чанны? — спросил Джозеф.

Они ползли по трубе, и широкоплечему Джозефу это было труднее, чем всем остальным.

— Ага… — Джоат на минуту задержалась. — Вообще-то я никогда не добиралась сюда этим путем, сам знаешь. Я пыталась спрятаться от Симеона. — Она наконец сориентировалась. — Мы сейчас над главным коридором, ведущим к лифту. Мне так кажется.

— А мне кажется, лучше проверить, — заметил Джозеф с натянутой улыбкой. — У тебя все в порядке, мой друг Джоат?

— Ага. — Она выдавила улыбку ему в ответ. — Просто… я слегка ударилась, вот и все. У меня все просто замечательно.

Она коснулась каким-то приспособлением сочленения между креплениями. Мембрана под ними стала прозрачной. Чаундра не поднял взгляда. Вместо этого он оглянулся, покачал головой и двинулся дальше.

Джоат поползла дальше, но затем замерла на месте, когда внизу появились еще две фигуры. Рашель бежала, но Сириг, без труда поймав ее, прижал к стене. Она вскрикнула, задыхаясь и хватаясь рукой за горло, словно попала из одного ночного кошмара в другой.

— Не делай этого, Джо, он убьет тебя! — закричала Джоат шепотом, ныряя, чтобы поймать бетелианца за пояс. Она промахнулась, прекрасно понимая, что это не привело бы ни к чему хорошему. Ей все равно было бы не удержать накачанного взрослого мужчину. Джозеф протиснулся через открывшееся пространство и упал на палубу еще до того, как она смогла закончить фразу. Ножи были уже у него в руках: один длинный и тонкий, второй короткий и закругленный.

Кольнари снова поднял руку, чтобы ударить Рашель, а она опять вскрикнула — теперь уже от отчаянья.

— Постой, пират, — раздался голос позади них.

Воин отбросил Рашель в сторону с такой легкостью, словно девушка была мешком с шерстью, она с глухим стуком упала, больно ударившись о стену. Кольнари продолжил двигаться, нанося удар боковой стороной ладони — этот удар проломил бы толстое тисовое дерево. Но Джозефа на его пути уже не было, зато там оказался длинный нож, который он сжимал в правой руке. Желтые глаза сузились от боли, а поток крови залил бок кольнари. Боец Клана отпрыгнул назад на полдюжины шагов, за пределы досягаемости ножей, но еще дальше от сброшенного пояса с оружием. Он был наг и не вооружен, а рана у него на руке обнажила кости. Он даже не удосужился зажать ее второй рукой. Запах крови с оттенком медных солей стал еще сильнее, как только кровотечение усилилось. Ее немедленное свертывание могло бы спасти его… если бы он не продолжал движение.

— Иди ко мне, пират, — тихо сказал Джозеф. — Иди, посмотри, как мы деремся в Керрисе, в доках.

Кольнари зарычал, прыгнул в сторону и, взвившись в воздух, рикошетом оттолкнулся от стены. Масса не меньше ста килограммов, сплошь состоявшая из мышц и костей, должна была обрушиться на Джозефа вслед за ударом кулака. Скорчившаяся у стены Рашель кричала от ужаса, но Джозефа на этом месте опять не оказалось. Предвидя удар кольнари, он уклонился. Оба ножа взлетели в воздух. На груди Сирига появились две длинные раны.

Он рванулся вперед, а его ухмылка превратилась в болезненную гримасу. Цвет ран был ярко-оранжевым, текущая ручьями кровь казалась янтарной на фоне кожи цвета воронова крыла. Он держал руки вверх: одну — зажатую в кулак, другую — выпрямив.

За этим последовала сплошная круговерть. Она кончилась тем, что один нож вылетел, а Джозеф, упавший на спину, перевернулся на бок. Второй нож все еще вызывающе сверкал. Воин кольнари покачнулся и несколько мгновений дрожал, но затем отвел ногу для последнего удара. Рашель бросилась вперед, прямо пирату под ноги. Ее руки сомкнулись вокруг его ноги, которая удерживала равновесие. Это было все равно что потянуть дерево. Но от потери крови и неожиданно повисшего на нем груза пират пошатнулся и упал на Джозефа. Какой-то миг они стояли грудью к груди, обнявшись, как братья. Черные руки с длинными пальцами цеплялись за плечи Джозефа, пытаясь добраться до его бычьей шеи, но в них не было прежней силы.

Затем Рашель увидела, что левая рука Джозефа прижалась к боку кольнари. В ней что-то было. Этим чем-то оказалась рукоятка ножа, а его лезвие уже полностью погрузилось в тело пирата — кривое лезвие, прочная кромка которого могла резать сталь. Оно скользнуло между ребрами, превратив смертельные объятия в страшный толчок, от которого пират изогнулся дугой.

Оба боролись в молчании, пытаясь сохранить хоть крупицу воздуха. Теперь кольнари закричал, как в предсмертной агонии. Этот крик захлестнул поток крови, когда острое, как алмаз, лезвие вскрыло ему грудную клетку и наполовину разрезало грудину. Лишившись последних сил, он мешком рухнул на пол и умер. Джозеф выдернул нож и наклонился. Заставив действовать свою правую руку, он схватил гениталии мертвого пирата и отрезал их одним взмахом. Потом он засунул их в широко открытый рот трупа и ударил по все еще открытым мертвым глазам, напоминавшим потускневшие куски янтаря.

Кровь. Рашель вытерла рот, неожиданно подумав об этой крови: у нее во рту, в волосах, на теле, разбрызганной по стенам и потолку коридора, текущей настоящими ручьями, больше крови, чем она могла представить. Джозеф был покрыт ею с головы до пят, его глаза пристально смотрели из-под оранжевой маски крови, зубы покраснели.

Она не могла отвести глаз от изуродованного трупа.

— Сириг, — сказала она. — Его звали Сириг.

— Имя мертвой собаки сгниет вместе с ней в куче дерьма, — проворчал Джозеф. Затем он обернулся к девушке, и его глаза вновь ожили. Он поклонился, откашлялся, затем повторил первый жест. — Моя госпожа, вы не ранены? — заботливо поинтересовался он.

Его лицо впервые приобрело заинтересованное выражение. Рашель в изумлении открыла рот и пошатнулась, глядя на труп, а потом на человека, которого она только что предала.

— Джозеф! — закричала она, вцепившись в его руку. — Я… — Последние события словно завертелись по кругу, наслаиваясь одно на другое, как только стеклянная поверхность, отделяющая ее поведение от сознания, разбилась вдребезги. — Джозеф, — сказала она добрее, с явным удивлением. — Со мной что-то произошло. Я… я вспоминаю о том, чего попросту не могла сделать. Я… — Она вспыхнула. — Я помню о том, что была так жестока с тобой, так скверно вела себя. И… и я… — Она подняла на него взгляд, качая головой, словно отрицала недавние события, и шептала с усиливающимся ужасом: — Я предала Амоса кольнари?

Он коснулся ее руки нежно и мягко.

— Госпожа, вы были больны. Вы отравились принятыми для введения в анабиоз средствами. Это не ваша вина.

— Ох, — проронила она, — ох… — И, плача, бросилась ему в объятья. — Пожалуйста, прости меня, — умоляла она. — Я никчемная, отвратительная, но я умоляю тебя, Джозеф, не презирай меня за это. Не оставляй меня.

— Я никогда не смогу презирать свою госпожу, — просто сказал он. Он протянул руку, в которую она вцепилась, хотя эта рука и была буквально по локоть в крови. — Идемте, у нас мало времени, — сказал он. — Мы должны доставить вас в безопасное место, а мне сегодня еще многое предстоит сделать.

— Тогда давай поспешим, Джозеф, — согласилась Рашель.

Джоат и Пэтси, выпрыгнувшие из люка, остановились при виде трупа. Они нерешительно осмотрели холл, затем подобрались поближе. Джоат едва взглянула на него уголком глаз, а Пэтси-Сью уставилась с довольной ухмылкой.

Плазменный пистолет поднялся, потом бессильно опустился.

— Это он, — прошептала она. — Это он. И он готов! — Ее голос был удручающе возмущенным.

Джоат подошла к ней. «Вот тебе на, его уже прикончили», — подумала она с появившейся совсем недавно щепетильностью и попыталась не обращать внимания на запах. Этот говнюк настроил против себя чертовски много жителей станции. Дело было не в том, что она сожалела о его смерти, просто…

— Жалеешь, что это не ты? — спросила Джоат, глядя на свою спутницу.

Впервые после изнасилования Пэтси-Сью Кобурн заплакала.

— Нет, — ответила она, и ее голос был едва слышным. — Нет, я не жалею. Ни о том, что он мертв, и ни о том, что это сделала не я. Просто рада, что этот мерзавец больше никому не причинит боли. Я… не буду больше вспоминать, как это произошло.

— Угу, а вот это правильно, — угрюмо сказала Джоат, наглухо захлопывая двери памяти. — Пойдем, у нас еще много работы.

Они повернулись к Джозефу и Рашели.

— Давайте поднимем ее наверх, — продолжила Джоат. Верхний осевой разрез достаточно безопасен, чтобы припрятать ее там. А потом мы сможем продолжить свое дело.

— Симеон? — тихо позвала Чанна. — Ты вернулся?

— Часть меня. — Его голос звучал невнятно, хотя имплантаты всегда издавали одинаковый звук. — Я танцую на лезвии ножа: заглушая их связь и отбивая атаки их компьютеров. Я не могут постоянно удерживать их от контакта. — Затем более четко: — С тобой все в порядке?

— Тебе действительно интересно? — поспешила холодно бросить она.

— О да.

— Это чертовски противно… и в какой-то мере утомительно. — За этим последовала шутливая улыбка. — И, по правде говоря, мне постоянно было интересно, что произойдет дальше. А еще мне бы действительно хотелось, — сказала она, заканчивая герметизацию костюма на шее, — увидеть его лицо, когда он поймет, что я больше никогда не выйду через ту дверь.

— Я запишу эту сцену на голограмму.

— Но ничего не говори Амосу.

Одна из панелей потолка неожиданно стала прозрачной и отодвинулась в сторону. Там появилось лицо Джоат, а затем, совершив какой-то невероятный прыжок, свалилась и она сама.

— Там место, где можно проползти, — оно ведет к узлу из воздуховодов и трубопроводов. Идем.

Чанна осмотрела люк в потолке и лукаво улыбнулась.

— Просто как в Голливуде, — пробормотала она.

Джоат ухмыльнулась:

— Угу, только гораздо меньше. — Она с тревогой посмотрела на длинные ноги Чанны. — Возможно, там тебе покажется тесновато. Придется уходить скрытыми путями. Ты не испугаешься, когда будешь сжата со всех сторон?

— А у меня есть выбор? — спросила Чанна.

— Нет, конечно. Отталкивайся ладонями и ступнями. И не пытайся опираться на колени, иначе в глазах потемнеет от боли.

— Ты говоришь так, словно знаешь это?

— У-ху-ху, я видела, как это случалось. Ты мне поможешь?

Чанна собралась с духом, сложила ладони чашечкой и подняла Джоат к люку в потолке.

— Готово, — раздался сверху голос Джоат, звучащий немного глухо.

— Отойди назад. — Чанна присела и пружиной прыгнула вверх, схватившись за стороны квадратного отверстия, затем стала подтягиваться, хотя руки дрожали от напряжения.

Ход оказался узким, извилистым и разделенным перегородками. Ей приходилось время от времени останавливаться, чтобы отдышаться и поменять направление. Это было восхитительно.