Города Беларуси в некоторых интересных исторических сведениях. Витебщина

ОРША (февраль, 2005)

Э.Э. Навагонский в одном из разделов книги «Памяць» довольно детально рассматривает происхождение названия города.

Он правильно заметил, что при экскурсе в прошлое всегда присутствует элемент домысла. Без предположений и своего собственного мнения писателю лучше вовсе не браться за книгу по краеведению.

Финно-угорские племена, сообщает Навагонский, раньше жили за Уралом. Они начали эмигрировать на запад прежде балтов, а потому и принесли сюда, по крайней мере на территорию нынешней Беларуси, основы тех или иных названий. Автор раздела сообщает, что только в Марий Эл 7 населенных пунктов и одна река с основой слова «Орша». На Урале, на восток от Волги, тоже встречаются топонимы с этой основой. Кстати, «аршан» по-бурятски означает «лечебный родник». На марийском «ор» — пойма реки, а «ша» — вода. В Тверской области находится река Орша, а в ее верховьях — озеро Аршынское. Далее, в Псковской области найдем озеро Орша, с которого берет истоки река Аршыца (бассейн реки Великая, притока Невы). Даже на реке Дунай в Румынии находится поселок Аршова… По этим названиям, касательно одной только Орши, и просматривается путь древнейшего племени.

В. М. Левко в одном из разделов книги «Памяць» выдвигает смелое и, на мой взгляд, верное предположение о том, что оршанское поселение возникло на месте переправы через реку Днепр. Поселение принадлежало Киевской Руси и впервые упоминается в 1067 г. в связи с поимкой здесь Ярославичами воинственного полоцкого князя Всеслава Чародея. Последний переправился на правый берег Днепра и угодил прямо в лапы своих заклятых врагов. Вот что сообщает об этом Лаврентьевская летопись: «перееха в лодьи черес Днепр, Изяславу же в шатер предъидущу». Так что оршанцы теперь могут устраивать театрализованное представление на эту тему в день города…

Расширение Полоцкого княжества аж до Днепра открывало перспективы широких связей с внешним миром. Экономическую перспективу, то есть прибыль княжеской казне, в этом случае могли давать перевозы через реку, где действовали бы таможня и всякого рода питейные, гостиничные и торговые заведения. Это укрепляло бы экономическую мощь Полоцкого государства, а возведение на этом месте крепости сулило политическую стабильность.

Замок в Орше не мог быть легко доступным, а воины, защищавшие, трусливыми и необученными, потому что он находился в опасном и бойком месте — на приграничье сначала Полоцкого княжества, а затем Великого княжества. И только в результате походов всесильного Ольгерда Оршанский замок утратил значение приграничного.

Тем не менее, в XVI в., известном, как столетие войны, Орша не раз оказывалась в центре военных конфликтов.

В. М. Левко сообщает, что крепостной вал и сама крепость появились благодаря стараниям сына Всеслава Чародея Глеба в самом начале XII в. То была порубежная деревянная крепость, своего рода восточные ворота Полоцкого княжества.

Первая реконструкция деревянного Оршанского замка, как отмечает И. Ершов в книге «Памяць», произошла в первой половине XIV в., когда город принадлежал Витебскому княжеству. Площадь замка с 0, 53 га увеличилась до 3, 15 га. Это случилось во времена княжения Ольгерда. На замковом дворе разместились новые строения — церковь, корчма, гостиный двор. В замке, который является собственностью великого князя, живет ставленник (впоследствии — староста).

Очередная серьезная реконструкция Оршанской цитадели случилась в XVI в. при великом князе Александре. К этому времени замок имел пять башен. Перед въездной брамой первой деревянной башни, которая располагалась на мысе, в месте впадения Оршицы в Днепр, был устроен подземный мост на цепях («узвод дрявляны»). При въезде в замок висел большой колокол («на ганку при облонках звон великий, клепало железное»). От этой башни вверх по течению Оршицы тянулась каменная стена до другой башни, выстроенной из дерева и до половины обложенной камнем. Дальше опять шла стена и через 110 м стояла третья башня, деревянная и тоже до половины обложенная камнем. От нее каменная стена круто поворачивала в сторону Днепра. В углу, между рвом и Днепром, стояла четвертая башня, сделанная точно по такой же технологии, как и две предыдущие. Рядом с этой находилось деревянное укрытие («тайник») — выход к Днепру.

Башни отличались значительной высотой. Связывал их друг с другом так называемый птарас — деревянная стена с каменной засыпкой. Над стенами по всему периметру были устроены боевые галереи с бойницами.

На втором ярусе въездной башни находилась железная пушка. Точно такие же пушки выглядывали из окон всех остальных башен. Цейхгауз размещался в третьей башне. Там хранились гаковницы, аркебузы, пушки, запас ядер, пуль, пороха. Внутри замка к стенам примыкали строения, где можно было укрыться горожанам во время осады.

Последняя реконструкция Оршанского замка проводилась в XVII в. Над его стенами тогда были возведены каменные зубцы.

Исследуя материалы, которые мне любезно предоставили в Орше, я пытался сконцентрировать свое внимание главным образом на тех из них, которые касались памятников, являвшихся лицом города.

Интересной вехой в истории некоторых белорусских городов является деятельность иезуитов.

В Орше история, связанная с иезуитами, началась в 1604 г., когда великий канцлер Лев Сапега, желая приблизить образованность и культуру своих соотечественников к Европе, построил здесь представителям этого ордена костел и монастырь. Позже, в 1616 г. резиденция иезуитов в Орше преобразована в коллегиум. К этому времени гости имели достаточную финансовую основу. В их распоряжении находилось 11 волок пахотной земли, 5 деревень и крупное имение на землях Могилевской королевской экономии Фасчевка. Неспроста иезуиты прижились в Орше — две тысячи крестьян трудились на их землях.

В 1690 г. на средства, выделенные по указу короля Яна Собеского, они построили здесь первое каменное строение — коллегиум.

Здание имело в плане форму замкнутого пятиугольника. Кроме жилых помещений для монахов в двухэтажном здании размещался класс для учеников публичной школы, трапезная, библиотека и архив. Позже один из торцов коллегиума украсила фигурная башня с часами, которые «отбивали на весь город часы и четверти».

Свою основную деятельность коллегиум начал в 1616 г. с низкого статуса (ступени). В 1618 г. был открыт класс грамматики. В 1623 г. коллегиуму присваивается средний статус и в тот же год был открыт класс поэтики. С 1634 г. тут начинают преподавать риторику. В 1696 г. коллегиуму присваивается высший статус и в нем начинает действовать класс логики, а с 1724 г. — класс философии. Все ступени этой образовательной иерархии надо было не только пройти, но и заслужить. В коллегиуме изучали языки, особенно тщательно — латинский, а также историю, географию, алгебру, практическую геометрию. В одном классе могли учиться ученики разного возраста, причем возрастного ценза не существовало. И не удивительно, что в актах визитации коллегиума зафиксированы случаи, когда разница в возрасте учеников одного класса порой достигала более двух десятков лет.

Иезуиты принимали к себе на учебу детей шляхты и простых мещан. Половина детей жила при коллегиуме. Это так называемые конвикторы и бурсаки. Родители конвикторов вносили плату за еду, отопление и пансион. Их дети жили в удобных покоях. Бурсаки же находились на полном пансионе иезуитов. Все они жили в трех больших покоях, которые размещались в одном строении со школой.

Каменный костел оршанские иезуиты начали воздвигать только в 1741 г. Через 4 года заложенные фундаменты проверил архитектор Фонтана. Руководителем строительства костела являлся иезуит Венедикт Мезмер, уроженец Баварии, высококвалифицированный маляр, который возводил стены иезуитского костела в Полоцке. Из-за недостатка средств храм строили долго. Его освятили во имя Архангела Михаила только в 1768 г. В нем находилось 5 алтарей, скульптура Божьей Матери, сделанная из дерева и позолоченная, портреты королей Сигизмунда III и Владислава IV — фундаторов коллегиума.

История иезуитов в Белоруссии печальна. Орден был запрещен в России в 1820 г. Однако до Орши распоряжения Петербурга доходили медленно. Монастырь в этом городе был окончательно закрыт лишь в 1831 г. Но самое печальное случилось позже: по распоряжению местных властей, желавших выслужиться перед начальством, костел был разобран на кирпич, а в здании коллегиума устроили тюрьму. Так Орша потеряла один из своих самых значительных памятников.

Доподлинно известно, что в 1812 г. император Наполеон наблюдал со стен коллегиума за переправой своих войск, отступавших через Днепр.

Основание Кутеинского монастыря в пригороде Орши, или, как его еще именовали, Лавры, стало следствием противодействия православия католической экспансии. В XVI и XVII вв. на всей территории Великого княжества сложилась парадоксальная ситуация, когда во главе православной державы стояли католические вожди. Эта ситуация затянулась и уже без вооруженного восстания разрешиться не могла. Создание православных монастырей в тот период являлось одной из мирных попыток белорусского народа сохранить религию своих предков. Наиболее яркие примеры этих попыток — создание Кутеинского монастыря под Оршей и Тупичевского в городе Мстиславле…

Григорович в брошюре «Белорусская иерархия» сообщает, что в 1630 г. оршанцы от патриарха Иерусалимского Феофана, который в то время находился в Киеве, получили грамоту на основание православного монастыря. Потом магнат Богдан Стеткевич-Завирский добился официального разрешения на строительство у правителей в Варшаве. Сделать это оказалось непросто. Просьба рассматривалась три года. Помог авторитет магната, его настойчивость и связи. Все остальное — основные средства и работы по строительству нашли и провели сами оршанцы. Они были уверены, что закладывают долговременную основу своей духовности.

Место было выбрано неслучайно. Город, по мнению поборников православия, оккупировали католические монастыри. На берегу же Днепра, там, где в него впадала Кутеинка, казалось, было не только покойно, но и дышалось легко.

Руководил строительством обители иеромонах Иоиль Труцевич. Позже этот активист стал игуменом Кутеинской Лавры.

Сначала выстроили из дерева соборную Богоявленскую церковь, главный престол которой характеризовал тему Богоявления Господня. В церкви имелось, также, два придела, которые так прямо и назывались во имя Архистратига Михаила и во имя Благовещения Пресвятой Богородицы. Этот четырехсрубный крестово-купольный храм получился почти сорок метров в высоту. Три сруба его имели форму пятигранника, а четвертый входной был квадратным. Огромный граненый купол завершал средокрестие храма. Такие же купола, только меньших размеров, венчали каждый отдельный сруб. Вход в Богоявленскую церковь кутеинские мастера выполнили в виде изящной открытой галереи.

Освящение полностью завершенной соборной церкви произошло в 1635 г. Это осуществил киевский митрополит Петр Могила.

С течением лет оршанскими резчиками по дереву в церкви был создан шестиярусный резной иконостас. Деревянные стены храма украсили росписи (по всей видимости, рисунки по холсту — сцены из Ветхого и Нового заветов). Один только перечень их в соборном инвентаре занимал четыре страницы…

В начале XX в., то есть три столетия спустя, открылась одна феноменальная тайна Богоявленской церкви. Оказалось, что под ее фундаментом существовал еще один подземный храм Воскрешения Праведного Лазаря с двумя небольшими помещениями для хранения драгоценностей и ценного монастырского имущества. Этот подземный храм находился на значительной глубине. К нему вела крутая узкая лестница. Внутренний объем церкви представлял собой пещеру с каменным сводом. На месте престола в описании упоминается невысокий деревянный крест, обложенный камнями, а также три прохода в алтарной стене.

В XVII в. на территории монастыря возвели в модном на те времена стиле барокко каменную Святодуховскую церковь. Первоначально она была двухэтажной: внизу размешался престол во имя Рождества Христова, а вверху — во имя святого Апостола Андрея Первозванного.

На мой взгляд, наличие двух залов было обусловлено намерением допускать в один из залов этой церкви прихожан. Известно ревностное отношение монахов к своим намоленным храмам. Одновременно, им надо было как-то жить, зарабатывать. Были примеры, когда зал монастырского храма разделяли напополам сплошной изгородью… В 1868-69 гг. церковь была перестроена в одноэтажную и переосвящена в Троицкую. В плане церковь прямоугольная. С восточной стороны к ней примыкает пятигранная апсида, с западной — пристройка двухъярусной башни-колокольни. Здание было увенчано главками и накрыто шатровой крышей. Двухъярусное расположение оконных проемов осталось от первоначального двухэтажного решения постройки. Стены украшены пилястрами. Через равные по высоте промежутки в кладке стен прослеживаются кованные металлические стяжки.

Большая трапезная, духовное училище располагались в двухэтажном здании. Здесь же, предполагается, размещалась и знаменитая типография Спиридона Соболя. Здание имеет сводчатые перекрытия, стены сложены из плинфы. С восточной стороны к нему примыкает вытянутое крыло галерейной планировки, — здесь когда-то находились жилые помещения монахов (кельи).

Располагались на территории монастыря и столь необходимые для подобного заведения хозяйственные постройки: амбары, погреб, ледник, прачечная, кучерская, кузница, странноприемная.

Монастырь со всех сторон был обнесен оградой. Была она из кирпича, оштукатурена и имела высоту 2,5 м. Сверху была покрыта листовым железом. В ограде имелось четверо ворот: со стороны Днепра, с церковного двора, а также двое ворот с северной стороны. Над одними из северных ворот (ближе к Днепру) возвышалась башня-колокольня.

Хоронили своих братьев монахи-кутеинцы на высоком холме с восточной стороны обители. Надо думать, что на том кладбище нашли покой немало знаменитых оршанцев.

Истоки исконно белорусской нравственности, культуры, попытки образовать и образоваться в этой культуре, сохранить национальный язык следует искать в исследовании истории подобных, утвержденных не по прихоти магната, а по естественному устремлению народа, монастырей. Именно там, на этих островках духовности, и выставлялась главной целью забота о том, чтобы сохранить белорусов, как народ, отвлечь их от опиума ложной западноевропейской красивости.

Был недостаток книг на родном языке. Отсюда возникла проблема образованности и сохранения национальной культуры. И вот в 1630 г. Богдан Стеткевич-Завирский приглашает из Киева Спиридона Соболя. Перед последним ставится задача создать типографию при Кутеинском монастыре и наладить работу и ней…

Приглашение было принято. Соболь привез из Киева часть типографского оборудования: два шрифта вместе с несколькими десятками больших и малых инициалов, две рамки для титульных листов, тринадцать досок-заставок, одна из которых некогда принадлежала Ивану Федорову, три доски-концовки. Мастеровыми людьми Оршанщины было изготовлено остальное необходимое оборудование.

Первой книгой, изданной в Кутеинском монастыре, стало «Брашно духовное» (1630 г.). Именно здесь, на Оршанщине, Спиридон Соболь осуществил свою главную мечту — создал книгу, которая послужила делу пропаганды родного языка. Этой книгой стал знаменитый кутеинский «Букварь» (полное название «Букварь сиречь, начало учения детям, начинающим чтению извыкати»). Первые его экземпляры вышли в 1631 г.

С 1632 г. монастырскую типографию возглавил сам игумен Иоиль. Результатом почти четвертьвековой истории ее деятельности стало около двадцати изданий общим тиражом в несколько сотен экземпляров. С типографией тесно сотрудничала местная школа гравюры. Живописная природа края, его флора и фауна нашли свое отражение в талантливо выполненных гравюрах, украшавших каждое издание. Находили свое место иллюстрации и на библейские темы. Печатались даже ноты…

История Кутеинского Богоявленского монастыря трагична. Способны ли мы осознать теперь, четыре столетия спустя, всю сложность становления и существования этой обители?.. Колониальные власти, как и должно было узурпаторам, пригнетали национальное свободомыслие. И осуществляли это крайне просто — с помощью непомерного налогообложения. Афанасий Филиппович — белорусский общественный, политический и церковный деятель, живший некоторое время в здешнем монастыре, засвидетельствовал в своем дневнике («Диариуше»), что только за одно утверждение строительства («печать») Святодуховской церкви оршане вынуждены были заплатить подканцлеру «двесте червоных золотых». Естественно, такая власть православных Орши не устраивала. Вдобавок, в 1654 г. началась русско-польская война. Неприязнь властей к диссидентам-монахам усилилась. В конце концов, лихолетия остановили работу кутеинских книгопечатников.

В 1655 г. типографское оборудование, резной иконостас соборной церкви были тайно вывезены из Кутеинского монастыря в Иверский монастырь под Новгородом. Туда же последовал и сам игумен Иоиль. Но добраться до новой обители ему было не суждено — он умер в Болдине во время переезда, завещая братии похоронить его в Иверском монастыре. В 1675 г. оборудование бывшей кутеинской типографии было перевезено в Москву и передано в распоряжение Симеона Полоцкого…

В 1656 г. Кутеинский монастырь посетил царь Алексей Михайлович. По его приказу резчики по дереву Арсений и Герасим, а также гравер Паисий были взяты в Москву. Свою деятельность продолжили в Москве и кутеинские печатники, в частности мастер по изготовлению матриц для отливки шрифта — Каллистрат.

Дальнейшие сведения из истории Кутеинского монастыря достаточно скупы. Монастырь продолжал существование — но не борьбу с властями. В июне 1885 г. от удара молнии сгорел соборный храм… В 1890 г. было завершено возведение величественной каменной башни-колокольни вместо истлевшей деревянной над воротами в северной части ограды. В 1904 г., с целью как-то активизировать деятельность Кутеинской обители, из Киева в нее прибыло несколько монахов. Новыми обитателями было «заведено образцовое лесное и полевое хозяйство, огородничество, пчеловодство, садоводство и обучение ремеслам: столярному, малярному, портняжеству и сапожничеству».

Имя «Наполеон» продолжает магически привлекать нас, как красное полотнище быка. Собственно, так было всегда, интерес к личности и судьбе этого человека никогда не пропадал. Может быть, по причине той идеи его, которая только теперь, двести лет спустя, начинает находить в Европе свое воплощение.

Виктор Павлович Лютынский, скромный, умный, интеллигентный человек, начинает свою брошюру «Орша в войне 1812 г.» с дневниковой записи одного русского путешественника — некоего В. Броневского, который сделал ее в 1810 г.: «Орша намного меньше, чем Толочин, и подобна на обыкновенную деревню с деревянными избами, почерневшими от времени. Улицы не мощены, и все вместе являло собой бедность». Так выглядела Орша накануне войны.

18 июля 1812 г. первый отряд, численностью всего двести человек, из кавалерийской бригады генерала Пьера Эдуарда Кольбера врывается в Оршу. Причем французы пробрались в город оврагами.

Отряд сразу же овладел провиантским магазином, найдя здесь большое количество муки, овса, сена и амуниции.

На следующий день город занимает 3-й кавалерийский корпус генерала Э. Груши. Через Оршу проходят и части 8-го (вестфальского) корпуса генерала А. Жюно. Населению было приказано присягнуть на верность французов. Начались осуществляться реквизиции, а попросту грабежи. Особенно печальную славу в Орше и ее окрестностях снискали по себе вестфальские части. Крестьяне говорили тогда: «Француз, если сыт да пьян, никого не трогает, только язык его лепечет, словно мельница. А эти окаянные беспальцы (вестфальцы) проходу никому не дают и готовы рубаху последнюю снять». Варварскому разграблению подверглись все церкви и монастыри Орши. Вот лишь один пример.

В Кутеинском монастыре Богоявленской церкви представители цивилизованной нации разрушили престол, содрали с икон серебряные оклады, ободрали серебряные оклады с Евангелий…

Поздней осенью 1812 г. остатки некогда «великой» армии откатывались на запад через Беларусь.

На рассвете 18 ноября Наполеон выехал из местечка Ляды в направлении Орши. После продолжительной стужи наступила оттепель. Грязь еще более усложнила путь.

В авангарде отступавшей армии шли части генералов И. Зайончека и А. Жюно. Арьергард составляли войска маршала Л.-Н. Даву и маршала Э.А. Мортье с Молодой гвардией.

В пять часов вечера Наполеон со Старой гвардией прибыл в Дубровно, принадлежавшее князьям Любомирским. Он остановился в их дворце.

Перед рассветом 19 ноября усадьба была разбужена криками: «К оружию!» Причиной суматохи оказалось появление на аванпостах донских казаков, которых французы панически боялись.

Утром 19 ноября Наполеон выходит к Орше. По дороге император, по словам генерала Г. Дедема, «шел пешком и проповедовал дисциплину». Не доходя до Орши, Наполеон приказал построится в каре Старой гвардии, после чего держал речь перед воинами об опасности дезорганизации.

Около часа пополудни Наполеон прибывает в Оршу и располагается в Иезуитском коллегиуме. Как всегда в критических ситуациях он воспрянул духом: «Довольно я был императором, настало время стать снова генералом». Он предписывает ежедневно доносить ему о состоянии и движении всех частей своего войска, для чего были оставлены позади отступающей армии особые офицеры-ординарцы. Часть дня Наполеон проводит у моста, осматривая с левого берега город, «как будто собирался сохранить его в своих руках» (Коленкур).

В Орше «мы нашли съестные припасы, — вспоминал Дедем, — но беспорядок, главенствовавший в армии, был причиной, что они не были выданы правильно; тут повторилась та же история, что в Смоленске: одни получили более, чем нужно, другим ничего не досталось, и они гибли от голода».

Врач Г. Росс впоследствии писал: «Мы нашли здесь гарнизон и жителей, особенно много евреев. С последними можно было иметь дело. У них были припасы, у нас — деньги… Наполеоновская гвардия сбывала здесь ассигнации, собранные в Москве. Лишь в последствии, когда я ознакомился с этими денежными знаками, я понял, насколько чудовищно солдаты были обмануты евреями в Орше при размене денег».

600-тысячная армия за четыре месяца поредела более, чем на порядок. Французский генерал Сюгор восклицал: «Император вошел в Оршу с 6 тысячами гвардейцев — из бывших 35 тысяч! Евгений (Богарнэ) с 1800 из 42 тысяч! Даву с 4 тысячами бойцов, оставшихся от 70 тысяч!»

В Орше проводится перегруппировка и реорганизация дошедших до нее частей. Корпус Даву был сведен в три батальона, корпус Богарнэ и Жюно в два, а из остатков кавалерии И. Мюрата создан конный отряд с единственной задачей — охранять Наполеона. Офицеры заняли в нем места рядовых, полковники — унтер-офицеров, а генералы — командиров взводов.

В Орше сжигаются лишние обозы, в том числе с награбленным в России добром. Наполеон издает приказ утопить в Днепре трофеи. Среди последних оказалось найденное после войны большое серебряное паникадило, вывезенное французами из Успенского собора Московского Кремля. Более часа император сам у въезда на мост отбирал из обоза кареты и повозки, подлежавшие уничтожению. В наказание и назидание тем, кто заботился лишь о личном интересе, было велено поджечь карету майора Леруа, не разрешив ничего взять оттуда.

Пока оставался в Орше, Наполеон не переставал думать о шедшем в арьергарде армии маршале М. Нее, которого справедливо нарекли «храбрейшим из храбрых». Будучи уверенным, что Ней не вырвется из кольца русских войск, Наполеон бросил: «Я отдал бы 300 миллионов золота, которое хранится у меня в подвалах Тюильри, чтобы спасти его». Но помощь не понадобилась. Когда 20 ноября император покинул Оршу и прибыл в имение Барань, к нему прискакал офицер с донесением, что Ней идет к Орше.

Оказалось, что «князь Московский» Ней сумел вырваться из окружения и, проявив личное мужество, перешел по тонкому льду Днепр, потеряв, правда, из 3 тысяч солдат и офицеров 2 тысячи 200 человек. С оставшимися он вошел в Оршу. «Ни одно выигранное сражение не производило такой сенсации, — вспоминал впоследствии Коленкур. — Радость была всеобщей, все были точно в опьянении; все суетились и бегали, сообщая друг другу о возвращении Нея… Офицерам и солдатам — всем казалось, что нам не страшны теперь судьба и стихии, что французы непобедимы!»

Части Даву и Нея, отступавшие из Орши последними, уничтожили переправу и подожгли город. Как свидетельствовали французы, дым пожарища был виден на расстоянии 15 верст.

Впереди Наполеона и остатки его армии ждала Березина..