Господин штабс-капитан

Глава 15

Глава 15

Не зря говорят, бойся своих желаний, сбылась мечта идиота, я продавил в верхах идею своего мехкорпуса, со своим штатом, и что, теперь начальство хочет сразу создавать прямо с нуля 20 корпусов и как итог к началу войны ни один из них не будет полностью укомплектован. Пришлось выдержать ещё одно жаркое и ожесточённое сражение в верхах по урезанию осетра, в итоге пришли к компромису, они хотели 20, я хотел для начала 4, поэтому в конечном счёте сошлись на 8, причём формируемым в два этапа, с 1936 по 1938 годы четыре мехкорпуса, два на Украине и два в Белоруссии. Затем, с 1938 по 1940 ещё четыре, по одному на Украине и Белоруссии и два в Ленинградском военном округе. С учётом новых заводов, теперь было вполне реально в течении двух лет обеспечить всей техникой четыре мехкорпуса. Главное, к началу войны мехкорпуса будут полного штата и можно будет смело расчитывать на них, отдавая им приказы. Глядя на то, с какой скоростью новые мехкорпуса пополняются техникой и вооружениями, я только довольно потирал руки. К концу 1936 года на Кировском заводе, на базе танка КВ, всё же сделали АСУ-122 и АСУ-152, она же артиллерийская самоходная установка калибра 122 и 152 миллиметра. В качестве орудий использовали немного изменённую под новые реалии 122 миллиметровую гаубицу 1931 года, добавив ей для снижения отдачи мощный дульный тормоз, зато она могла стрелять полными зарядами, не опасаясь угробить ходовую и для второй установки использовали 152 миллиметровую гаубицу 1934 года тоже с мощным дульным тормозом. Опасаться обнаружения от выстрела с дульным тормозом не приходилось, всё равно стрельба должна была вестись не прямой наводкой, а с закрытых позиций. Если же обстоятельства вынудят для стрельбы прямой наводкой, то тут дульный тормоз уже ни как не демаскирует установку, её и так будет прекрасно видно.

К примеру танк КВ-2, со 152 миллиметровым орудием не мог стрелять полным зарядом из-за опасения повреждения башни, её от отдачи могло сорвать с направляющих.

Учитывая, что в прямые бои АСУ-122 и АСУ-152 вступать не будут, то и бронирование значительно урезали до 20 миллиметров, от ружейного огня и осколков вполне достаточно, а больше и не надо, зато их вес сильно облегчился. Я думал, что теперь спокойно досижу до начала войны, создавая и тренируя мехкорпуса, да фиг вам, или индейская национальная изба. Начались чистки в армии, я к ним относился достаточно спокойно, всё же считался человеком Сталина и многое делал для повышения обороноспособности армии, но тем не менее в начале 1938 года пришли и за мной, в управление, вот только я не собирался послушно, как баран идти на бойню.

14 февраля 1938 года, ГАБТУ.

После прекрасно проведённого с моей семьёй выходного, я полный сил приехал на работу в управление. С самого утра меня захлестнула рутина, время уже приближалось к обеду, когда внезапно, без стука, дверь в мой кабинет открылась и во внутрь зашли трое, в форме сотрудников НКВД.

— Гражданин Разумовский, вы арестованы.

Вот так, прямо с порога, обрадовал меня один из них. Я честно говоря такого совсем не ожидал, так как входил в команду Сталина. Услышав это, я на пару мгновений опешил, но затем начал действовать. То, что сам Сталин такой команды не отдавал, я был более чем уверен, как и очень сомневался, что такую команду отдал своим подчинены Ежов.

Николай Иванович Ежов, с 26 сентября 1936 года по 24 ноября 1938, занимал должность Народного комиссара внутренних дел, сменив на этом посту Генриха Ягоду, в свою очередь уступив этот пост Лаврентию Павловичу Берии.

За восемь бед один ответ, если меня сейчас арестуют, то не факт, что я потом смогу выйти. Тут всё будет зависеть от Сталина, а ему могут об этом сообщить и через неделю, а за это время состряпают такое дело, что потом не отмоешься. Вот я и не стал до этого доводить, в ящике моего стола всегда лежал мой Браунинг, ещё тот, что я купил сразу, после попадания в этот мир. Второй пистолет был в кобуре, но вот времени его оттуда достать у меня не было, зато выхватить второй Браунинг из ящика стола получилось мгновенно. Выхватив пистолет, я сразу передёрнул затвор, он у меня не стоял на предохранителе, так как патрона в стволе небыло. Зато сейчас он сытно лязгнул, а я навёл пистолет на своих гостей и зловеще улубнувшись, произнёс:

— Нука господа хорошие, руки в гору, и без глупостей, иначе стреляю сразу на поражение, а стреляю я хорошо, еженедельно в тир езжу.

Это кстати было правдой, дважды в неделю на полчаса я ездил в ведомственный тир и там стрелял, не желая терять форму.

— Теперь медленно достаём оружие по очереди и кладём его на пол, после чего отходим к стене и да, хоть один из вас дёрнется, перестреляю всех.

— Гражданин Разумовский, не отягащайте свою вину, вы знаете, что вам будет за угрозу сотрудникам госбезопасности?

— Ничего мне не будет, а если сейчас не выполните мой приказ, то начинаю стрелять.

Скрипя от злости зубами, они медленно, по очереди стали вытаскивать свои ТТ и класть их на пол моего кабинета, после чего отходить к стене. Дождавшись, пока все положат своё оружие на пол и отойдут, я сняв левой рукой трубку телефона приказал секретарю — Лопухин, дежурный наряд с оружием в мой кабинет, срочно! Уже буквально через несколько минут ко мне в кабинет ворвались пятеро бойцов с лейтенантом, все вооружены.

— Товарищ комбриг, лейтенант Семёнов, дежурный по наряду.

— Значит так лейтенант, сейчас берёшь с бойцами этих гавриков и ведёшь их в подвал, в карцер.

Был в подвале управления карцер, правда использовался он по своему прямому назначению считанные разы, вот туда, для вдумчивого разговора с этими дефективными я намерился спустится. Надо же мне знать, кто это такой умный послал их ко мне.

Сержант госбезопасности Михайлов, прождав час у здания ГАБТУ и так и не дождавшись своих коллег, сам в здание соваться не решился, а поехал назад на Лубянку, доложить начальству о происшествии. Там он доложил дежурному по управлению о исчезновении троих сотрудников в здании ГАБТУ.

Капитан госбезопасности Нестеров, сначала ни чего не понял, но когда до него дошло, что трое сотрудников отправились в ГАБТУ арестовывать комбрига Разумовского, то схватился за голову. Он тут же вспомнил особый список, который ему давали изучать, а в том списке были люди, которых арестовать можно было лишь по личному указанию товарища Сталина. Внутренне холодея, он сразу побежал к Ежову на доклад. В приёмной он только сказал секретарю — срочно! Как его сразу пропустили, благо, что ни совещания, ни посетителей у Ежова в этот момент не было.

— Товарищ Народный комиссар внутренних дел, у нас ЧП, трое наших сотрудников несмотря на запрет, отправились в ГАБТУ арестовывать комбрига Разумовского проходящего по отдельному списку, по докладу шофёра, они зашли в здание ГАБТУ и пропали, он прождал их больше часа и уехал доложить.

Услышав это, Ежов остолбенел, он и так чувствовал, что в последнее время под ним начало качаться кресло и тут такой прокол. Если бы эти придурки всё же арестовали Разумовского и привезли сюда, то тогда ещё может и удалось бы это разрулить, но то, что они не вышли через час говорило только об одном — или их самих арестовали, либо просто пристрелили, и если последнее, то это хуже всего, так как тогда замять это дело точно не получится.

— Мою машину, срочно!

Уже через пять минут он с ординарцем ехал к зданию ГАБТУ. Доехали быстро, а там он в сопровождении ординарца зашёл в здание. Подойдя к дежурному, он произнёс:

— Я к товарищу Разумовскому и это срочно.

— Одну минуту товарищ Народный комиссар внутренних дел.

Сняв трубку телефона, дежурный стал куда-то звонить, и спустя минуту действительно сказал: — проходите товарищ Народный комиссар внутренних дел, вы знаете куда идти или дать вам провожатого?

— Знаю! — Буркнул Ежов, он действительно знал, так как пару раз приезжал сюда по службе.

Только он дошел до приёмной Разумовского, как появился и он сам, причём не из кабинета, а тоже зайдя в приёмную из коридора.

— Здравствуйте Святослав Константинович, тут небольшая промашка вышла, мои придурки не смотря на запрет сверху приехали к вам, надеюсь они живы?

— И вам добрый день Николай Иванович, ваши придурки живы, сейчас узнавал у них, кто это такой умный в вашем управлении решил меня арестовать.

— Вы Святослав Константинович извините за этот инцидент, я сам лично разберусь, кто и по какой причине отдал такой приказ.

— Разбирайтесь, а приказ отдал майор госбезопасности Назаров, посчитал, что я слишком часто ездил заграницу, в Швейцарию, да и родственники там у меня есть и сам я из потомственных дворян и в придачу ещё и бывший царский офицер.

— Можно мне моих подчиненных получить назад?

— Сейчас, и надеюсь, Николай Иванович, что больше подобные эксцессы не повторятся.

— Лично у себя хвосты этим придуркам накручу.

Кивнув секретарю, только сказал: — Этих идиотов сюда.

Через пять минут, слегка помятых и со следами насилия на лице, а что вы хотели, что я с ними церемонится буду, выбивать показания кулаками умеют не они одни, святую троицу ввели в мою приёмную. Увидев тут Ежова, они вытянулись, но он лишь брезгливо взглянув на них, произнёс: — Марш в управление, я там с вами поговорю.

Понурив головы, незадачливые арестаторы вышли из приёмной, уже заранее запасаясь вазелином в ожидании ведёрной клизмы с патефонными иголками от начальства.

— Спасибо вам Святослав Константинович, я лично разберусь с майором Назаровым.

— Бывает, всего хорошего Николай Иванович.

Ежов ушёл, забрав также оружие и документы своих подчинённых, в то, что попытка ареста повторится, я не верил, тут действительно произошла накладка. Что самое страшное и не только в армии, это дурак с инициативой, вот и этот майор госбезопасности Назаров решил выслужится, разоблачив несуществующего шпиона. Раз потомственный дворянин, бывший царский офицер и к тому же регулярно ездивший заграницу, то значит или шпион или замаскировавшийся враг народа. Вот он и решил выбить у меня признание, тем самым показав начальству своё усердие. Правда думаю, что теперь он будет ловить шпионов среди белых медведей.

Николай Ежов вышел из здания ГАБТУ несколько успокоенным, Разумовский развивать конфликт не собирался и слава богу, что он не пристрелил этих придурков. Вернувшись к себе, он сразу вызвал майора Назарова, тот, уже зная, что призошло, заходил в кабинет кнаркому, как на каторгу.

— Разрешите войти, товарищ народный комиссар внутренних дел?

— Входи майор, входи, мне вот интересно, откуда вы такие тупые берётесь, а, майор, вот ответь мне, откуда? Тебе, дебилу, давали под роспись список лиц, арест которых возможен только с прямой санкции самого, а? Что молчишь, майор?

Майор Назаров лишь молчал, наклонив голову вниз.

— Отвечать!

Рявкнул на майора Ежов, как следует разозлившись.

— Виноват товарищ Народный комиссар внутренних дел, давали, только я не успел его весь прочитать.

— Значит так КАПИТАН, поедешь теперь искать шпионов в Сибирь, свободен.

Теперь уже капитан Назаров понуро вышел из кабинета начальства, ну как он мог так лопухнуться, и ведь такой кандидат был на роль шпиона, что лучше и не придумаешь, и дворянин, и бывший офицер и родственников за границей имеет и сам там бывал, и контакты с ними поддерживает, ну кто он, как не шпион и враг народа, а вместо того, что бы его арестовать, разжаловали и сослали чёрт знает куда его, и где спрашивается в этом мире справедливость?

Как ни старался Ежов скрыть случившийся казус, а слухи о том, как его сотрудники попытались арестовать начальника ГАБТУ комбрига Разумовского всё равно просочились в основном от самих сотрудников ГАБТУ, которые этим хвалились, что у них такой начальник, что сам, лично арестовал явившихся по его душу чекистов. Дошли эти слухи и до Сталина, вызнав у Власика все подробности этого дела, Сталин лишь усмехнулся в свои усы.

Николай Сидорович Власик, на тот момент майор госбезопасности, начальник личной охраны Сталина, в начале декабря 1952 года был арестован по делу врачей, лишён наград и званий, 17 января 1953 года осуждён Военной коллегией Верховного Суда СССР к 10 годам ссылки, помилован 15 декабря 1956 года со снятием судимости, но в звании не восстановлен. Умер 18 июня 1967 года в возрасте 71 года. Кто знает, не убери от охраны Сталина Власика, может быть и прожил бы Вождь Народов немного побольше, всё же генерал Власик верно охранял Сталина всё время, пока находился на должности начальника его охраны.

Ему понравилось, что Разумовский не стал просить защиты у него, а сам разобрался с попытавшимися арестовать его. Он даже успел за то время, что понадобилось наркому внутренних дел Ежову узнать о случившемся и приехать к Разумовскому лично, не только допросить незадачливых чекистов, выяснив, кто именно направил их на его арест, но и из них самих выбить признание в антинародной деятельности. Как был достаточно резким и жёстким, таким и остался и себя в обиду не даёт. А что по его деятельности, то пожалуй он действительно на своём месте, и советы очень дельные дал, которые позволили не только значительно повысить производственные мощности связанные с его управленим, но и по другим областям. Увидев, как бурно стал развиваться авто-тракторный сектор, а кроме того и станкостроительное производство, руководство страны озаботилось покупкой на тех же условиях и двух заводов по производству авиадигателей и возможность приобретения в будущем лицензий на производство новых двигателей, правда только для внутреннего использования. Ещё закупили три комплекта оборудования для получения алюминия, который стал крайне необходим и в том же двигателестроении и в авиации. Сейчас все три алюминиевых завода заработали и смогли покрыть все потребности в нём. Хотя на основе импортных двигателей, что в автомобильной отрасли, что в авиастроительной, отечественные конструкторские бюро и ведут свои разработки, но пока американские двигатели в основном лучше. Правда в Харькове всё же смогли на базе американского двигателя создать мощный и достаточно надёжный дизельный мотор для танков. Ему докладывали, что Разумовский радовался по этому поводу, как ребёнок получивший наконец долгожданную игрушку. Да и разведка докладывала, что не смотря на то, что Разумовский активно сотрудничал с фирмой своего отца в Швейцарии, но закупленные через посредников образцы этой техники, хоть и были построены по заказу самого Разумовского с его техзаданием, после подробного изучения их нашими специалистами показали, что значительно уступают, а не превосходят те же самые образцы, которые по соглашению после создания техники получил СССР и которые потом также по заявкам Разумовского, с его поправками, были доработаны уже в наших конструкторских бюро. А техника СЕМАГ-Арес активно раскупалась как странами Европы, так и странами Южной Америки, и даже Япония закупила небольшую партию этой бронетехники.

Моя предусмотрительность сыграла свою роль, Испания произошла в своё время, и только неимоверным усилием мне удалось не допустить туда поставку новых танов. Очень высокое начальство хотело посмотреть, как себя покажут в бою новые танки, вот только зная, чем всё закончится, я с трудом смог это предотвратить. Вот если бы война в Испании закончилась победой республиканцев, то другое дело, а так, накануне войны раскрывать свои козыри я не хотел. Сколько подбитой и неисправной техники досталось франкистам я не знал, но то, что они в любом случае получат образцы нашей техники это стопроцентно. Вот конфликт на Халхин-Голе в следующем году другое дело, и там в бою реально сошлись наши танки и другая бронетехника не только с чисто японской, но и с продукцией фирмы СЕМАГ-Арес. Тогда, через три месяца боёв, на совещании в Генеральном штабе, я озвучил статистику наших потерь, в общей сложности мы потеряли 14 танков Т-20 и 19 колёсных КТ-25. Из них 9 лёгких танков Т-20 были потеряны в одном бою, когда нашу танковую часть заманили в засаду, а после с расстояния в пару сотен метров принялись расстреливать пускай и из уже устаревших, но не ставших от этого менее смертоносных 75 миллиметровых пушек Шнейдера. Не уверен, что с такого расстояния выстрел из этой пушки выдержала и бортовая броня Т-34.

Пушка Шнейдера калибра 75 миллиметров разработанная в 1897 году во Франции, была одним из первых образцов современной артиллерии, имела гидропневматический откатник, стала одним из основных орудий французской армии. Также поставлялась во многие страны мира, в том числе и в Испанию, приняла участие в обоих мировых войнах, состояла на вооружении до 1945 года.

Разумеется. Что поле боя осталось за франкистами, а ещё три Т-20 подорвались на минах во время атаки на нейтральной полосе. Эвакуировать вовремя их не успели, а через несколько дней франкисты сами перешли в наступление на этом участке фронта и такни с незначительными повреждениями ходовой достались им в качестве трофеев. Также 8 колёсных КТ-25 достались противнику в достаточном для ремонта состоянии. Все эти данные были получены мной от командования нашими добровольцами в Испании, а потому заявить, что я специально подтасовал или извратил эти данные, мои недоброжелатели не могли. Причём я предоставил не голые сведенья о потерях, а с подробным пояснением, как именно были понесены эти потери. После этого, уже ни кто не мог сказать, что потери исключительно потому, что поставили не оригинальную технику, а в экспортном исполнении. Зато теперь все убедились, что моё решение было единственно верным и потенциальные противники не получили наши настоящие танки. Именно тогда Тухачевский, бывший моим основным оппонентом, заткнулся, а вскоре и сам был арестован. Меня же при всём желании нельзя было связать с Тухачевским и иже с ним, наша вражда была на виду. Хотя и сам академиев не кончал, но вот опыт, реальный опыт войны имел, в этом мне хорошо помогла моя прошлая жизнь и я знал, что и как надо делать в отличие от этого франта. Хотя и Тухачевский воевал, но вот настоящего опыта по применению бронетанковых сил он не имел, и его идея фикс о многотысячной орде лёгких танков, легко разбилась о немецкую оборону в ещё предстоящей тут войне. Зато я успел посмотреть, как немецкие войска в обороне с лёгкостью жгли армады наших лёгких БТ и Т-26, да даже знаменитым Т-34 порой крепко доставалось от них и их броня не была совершенно неуязвимой, лишь наш КВ можно было таким считать и то только в первый год войны. А так франкистам досталась таже техника, что выпускалась и СЕМАГ-Арес, только изготовленная не на их заводе в Швейцарии, а в СССР.

Тут как раз случился двухнедельный конфликт у озера Хасан, когда японцы попытались оспорить принадлежность этой территории у СССР. Правда тогда японцы были молниеносно разгромлены, что думается мне повергло их в шок. После того, как в 1905 году первая Русско-Японская война была бездарно проиграна царскими генералами, причём немалую роль в этом сыграла и высшая аристократия, которая уже тогда пыталась на этом фоне сместить Николая второго, что бы взять власть в свои руки, японцы не особо считались сначала с Россией, а затем и с СССР, только после сокрушительного разгрома на Халхин-Голе, они стали нас опасаться. Именно поэтому они так и не решились ввязаться в войну, когда Гитлер напал на СССР, тянули до последнего, но затем не смотря на успехи Германии в этой войне сначала случился разгром под Москвой, а затем и Сталинград, после чего японцам уже окончательно стало ясно, что Германия не сможет выиграть, да и кроме того у них самих вовсю шла война с Америкой, которую они несмотря на первоначальные успехи, потихоньку стали проигрывать. Но это всё ещё будет, а пока, для испытания новой, оригинальной техники в настоящих боях, пусть и со слабым противником на примитивной технике, надо было не упустить подходящий случай. Памятуя, что на Дальний Восток сейчас ведёт только Транссиб, а потому и перебросить большое количество войск и техники в короткие сроки не получится, я на основании только что произошедшего конфликта на озере Хасан. Подал в Генеральный штаб записку о необходимости скорейшей переброски на Дальний Восток достаточного количества новой бронетехники. То, что моя записка вызвала большое удивление в Генштабе, говорить не пришлось, там были очень удивлены тем, что после того, как я яро отстаивал запрет на отправку оригинальной техники в Испанию, теперь ратую за её отправку на Дальний Восток. На совещании в Генеральном штабе, я, упирая на только что произошедший конфликт с японцами на озере Хасан, прогнозировал новое столкновение с японцами, а учитывая не очень большую пропускную способность Транссиба, ратовал за скорейшую переброску новейшей техники на Дальний Восток для усиления там наших войск. Неожиданно в этом меня поддержал Ворошилов, который хоть и не относился ко мне враждебно, но явно меня недолюбливал, и как я подозревал, он просто знал про мои отношения со Сталиным и опасался, что я оттесню его от тела вождя. Всё же я не давал подобному повода и к Сталину обращался только в случае необходимости, когда без его помощи или решения было не решить мои вопросы. Тут Ворошилов увидел действительную необходимость такого решения, к тому же обстановка на Дальнем Востоке накалялась уже несколько лет, и было ясно, что японцы не успокоятся, а потому он похоже и решил поддержать моё предложение, да и наверняка ему самому было интересно сравнить нашу новую бронетехнику с бронетехникой противника, пускай и Японии. В результате с начала осени 1938 года на Дальний Восток по Транссибу пошли воинские эшелоны с новейшей техникой, танки Т-20, Т-28 и КТ-25, а также вся линейка бронетранспортёров. На Дальний Восток отправили не только одну технику, отправлялись туда и люди, часть техники шла на усиление и замену уже имевшейся в войсках, а часть была вместе с экипажами. Разумеется, что всех отправлять на Дальний Восток я не собирался, но обкатать в настоящих боях часть бронетанковых сил я хотел, пусть кроме теоретических знаний, бойцы и командиры получат и реальные боевые знания. Хотя учёба приближенная к боевым условиям и давала просто отличные результаты, но полностью заменить военный опыт она не могла. Со всех формирующихся мехкорпусов на Дальний Восток отправили часть подразделений, что бы они в реальных условиях показали всё, чему их за это время научили. Переброска наших сил на Дальний Восток не прошла незамеченной японцами, только они всё равно решились на свою авантюру видимо посчитав, что на озере Хасан произошла всего лишь досадная неудача.

Повторяю, я не историк, да и в прошлой жизни этим не интересовался, нужды не было, а потому, когда 21 мая 1939 года начались бои на Халхин-Голе, я не знал, всё идёт, как шло в моём родном мире или нет.

В реальной истории бои на Халхин-Голе начались 11 мая 1939 года и продлились до 15сентября, когда Япония подписала с Советским правительством соглашение о перемирии.

Отправлять все наши силы командование не стало, оно для начала направило одну механизированную дивизию к границе, которая с ходу вышибла перешедших границу японцев, но переходить её сами не стали. После того, как противник был отброшен, части дивизии отошли немного назад, после чего на земле наступило временное затишье, зато в воздухе развернулась настоящая война и к сожалению не в нашу пользу. Несмотря на то, что новые заводы построенные американцами дали нашим конструкторам более мощные моторы и истребители получились получше, но вот сами лётчики оказались не на высоте и для исправления этой ситуации 2 июня из Москвы вылетела группа наших лётчиков асов во главе с заместителем начальника ВВС РККА комкором Смушкевичем. Из них 17 человек были Героями Советского Союза и многие имели боевой опыт воздушных боёв в Испании и Китае. Это несколько выправило обстановку, но всё равно основным заданием этих лётчиков было обучение других пилотов, а не личное участие в боях. На земле тем временем после почти месячного затишья тоже началось оживление. После неожиданного и сильного отпора, японцы лихорадочно сосредотачивали свои силы и наконец в ночь с 5 на 6 июля группа генерал-майора Кобаяси в составе трёх пехотных дивизий, одной кавалерийской и двух танковых полков с общей численностью в 130 танков, попытались перейти реку Халхин-Гол в районе горы Баин-Цаган, но сначала были остановлены державшими тут оборону нашими частями, а на следующий день, когда сюда была срочно переброшена ещё одна механизированная дивизия, совместными силами были отброшены назад. Удар наших танков и бронетранспортёров был страшен, первыми шли Т-20, как имевшие лучшую лобовую броню и более подвижные, это именно они стали выбивать японские танки, в том числе и своих кузенов от СЕМАГ-Арес, которые тоже оказались в составе японских частей. Второй волной шли Т-28 и бронетранспортёры, которые огнём своих пулемётов буквально выкашивали японскую пехоту. Одна стальная линия, заливавшая огнём всё перед собой, она неумолимо шла вперёд, буквально перемалывая всех, кто только пытался её противостоять. Меньше чем за час, вся японская бронетехника была уничтожена и после этого вперёд рванули КТ-25. Настал их звёздный час, достаточно ровные монгольские степи были практически идеальны для них, подымая за собой столбы пыли, они мчались вперёд, мгновенно настигая отступающих японцев, и либо заставляли их сдаться в плен, либо, в случае сопротивления, просто уничтожавших их. Разгром генерал-майора Кобаяси был полным, от всей его группировки не осталось ничего и его штаб был взят в плен, вот только сам Кобаяси не вынеся такого позора, в последний момент совершил сеппуку. Развивая успех, наши части рванули вперёд, особенно КТ-25 и бронетранспортёры, сея панику в японских штабах. Кроме того и остальные наши части наконец получили приказ наступать и по всей линии конфликта переправившись через Халхин-Гол, переходили в наступление. Вместе с нашими войсками наступали и монгольские кавалерийские части, поэтому наступление было быстрым, любое сопротивление японцев мгновенно подавлялось превосходящей огневой мощью, все встречные части или брали в плен, или уничтожали. Попытки японцев задержать нас авианалётами успеха не принесли, кроме авиаподдержки, у нас было также большое количество мобильных зениток, которые просто не давали японцам прицельно бомбить и штурмовать, а тех, кто пытался идти напролом сбивали, слишком велик был зенитный огонь. Кроме самих мобильных зениток, на каждом танке стоял зенитный пулемёт, а потому прорваться к нашим частям было практически нереально. В итоге осознав всю грозящую им катастрофу, 12 июля японцы запросили перемирия, и 23 июля был подписан мирный договор.