Господин следователь

Глава восемнадцатая Встреча с прекрасным

Сегодня случился неожиданный выходной. Так иной раз бывает. Помнится, когда подрабатывал в школе, из-за аварии на подстанции нам отключили электричество и директор отправила всех домой. Не знаю, кто больше радовался — мы или наши дети? В смысле — ученики. Еще был случай, когда отключили воду. Какая учеба, если нет воды?

Вот и сейчас, действительный статский советник Лентовский приказал перенести слушания суда на следующие дни, всем господам судейским разойтись по домам. И всех дел, что вышла из строя одна из наших печей, заодно подпалив стену и потолочные балки. Большого пожара не случилось, к тому времени, когда к зданию суда подъехала пожарная команда на двух подводах с бочонками воды и насосами, все потушили.

В борьбе с общим врагом в единой цепочке стояли и передавали друг другу ведра с водой и служители, и судейские чиновники, и жители близлежащих домов. В таком деле не станешь меряться чинами и званиями, просто берешь наполненное ведро и передаешь его дальше.

Никто не пострадал, документы целы, но теперь надо ремонтировать печь, что-то отодрать, поменять, приколотить, подбелить, вставить пару стекол, выбитых в суматохе. Работы дня на два, много — на три.

Велено разойтись, мы и расходимся. Но дома что делать? У Натальи Никифоровны имеются хозяйственные хлопоты, французский у нас вечером. Пообедав, решил прогуляться по городу, заодно зайти в фотоателье, заказать обещанную матушке фотографию.

Опасался, что усадят в кресло, стиснут затылок обручем и придется сидеть с полчаса, но нет, все сделали гораздо быстрее, за несколько секунд. Магниевая вспышка и все, свободен.

Собирался зайти к архивариусу, опять его потрясти, но отчего-то пошел к Мариинской гимназии. Оказывается, не зря. Моя кареглазая незнакомка шла навстречу. Не одна, с подругой.

Как здесь полагается знакомиться с девушками? Я и в своем мире на улице ни разу не знакомился. С теми барышнями, с кем имел дело (до встречи с Ленкой!), заводил знакомство в универе, у кого-то из друзей или в кафе. Подойти к кареглазой и спросить — девушка, разрешите с вами познакомиться? Неприлично, вроде бы. Так ведь и девушка сама знакомиться не пойдет. Эх, была не была. Подойду. Подруга — это даже хорошо.

— Здравствуйте барышни, — заступил я дорогу двум гимназисткам. Приподняв фуражку над головой, представился: — Чернавский Иван Александрович. Позволите проводить вас до дома?

— А вы кого намерены проводить? Обеих сразу? — поинтересовалась подруга моей кареглазой незнакомки — пухленькая барышня с румяными щечками. Кажется, ее где-то видел. Судя по лукавому взгляду, брошенному на подругу, прекрасно понимает, кого бы проводил и просто прикалывается.

— Милые барышни, мне бы для начала ваши имена узнать, — ушел я от прямого ответа. — Не могу же сказать — желаю проводить очень красивую девушку или просто, очень красивую? Или приличным девушкам не положено знакомиться на улице? Если это так, то сразу уйду.

— Нет, господин Чернавский, — слегка насмешливо сказала моя кареглазка. — Вы уж определитесь — кого вы хотите проводить и с кем желаете познакомиться?

— Разве это мужчина решает? — сделал умные глаза. — Общеизвестно, что выбор всегда остается за дамой.

Девчонки, слегка удивившись, переглянулись, а я процитировал:

— О, как нам часто кажется в душе,

Что мы, мужчины, властвуем, решаем.

Нет! Только тех мы женщин выбираем,

Которые нас выбрали уже[1].

Не так много стихов помню наизусть, но эти запомнил. Еще бы! Специально учил, чтобы произвести впечатление на Ленку. Произвел. Авось и тут не прогадаю.

— А что за поэт? — заинтересовалась кареглазая гимназистка. — Я почти всех поэтов знаю, но таких замечательных строк никогда не слышала.

— Знали бы вы, уважаемая незнакомка, сколько существует на свете замечательных поэтов, — нарочито грустно вздохнул я.

— Елена, — представилась-таки кареглазка. Не успел удивиться совпадению, как она добавила: — Елена Георгиевна Бравлина.

Вот тут я едва не запнулся за камень, выпиравший из булыжной мостовой. Запнулся бы — точно грохнулся и испортил свое реноме в глазах девушек. Ведь моя Ленка тоже Елена Георгиевна Бравлина.

— Елена… Елена Георгиевна, а вашу матушку, случайно, не Оксаной ли Борисовной зовут?

— Нет, с чего вы взяли? Мою маму зовут Ксения Глебовна.

Опять совпадение? Оксана — это же вариант имени Ксения. Борисовна… Хм. Тоже имеются ассоциации — Борис и Глеб, первые русские святые.

— А меня Татьяной зовут, — представилась полненькая подружка. — Меня можно попросту, без отчества. Если обратитесь по отчеству, стану думать, что я старуха, лет тридцати.

Слышали бы эти слова мои ровесницы из Москвы! Задушили бы собственными руками.

Похоже, тутошняя Ленка, что прикидывается пока Еленой Георгиевной, недовольна словами подружки.

— Таня, если я тебя старше на полгода, это не повод иронизировать, — укоризненно сказала кареглазая.

Ох ведь, старушки какие! Одной, как полагаю, лет шестнадцать, а вторая немного постарше.

Елена Георгиевна шла молча. Заметно, что девушка стесняется. А вот ее подруга была куда смелее.

— Мы про вас наслышаны, господин Чернавский, — хихикнула Татьяна. Видимо, девушкам известно о храбром следователе, вступившем в единоборство с преступником? Но дело оказалось хуже.

— Мой папенька говорит, что ему все время приходится возвращать вам бумаги из-за ваших грамматических ошибок.

Какая сволочь о том болтает? Покажите мне, я этому гаду сделаю тоже самое, что Герасим сделал Му-Му. Даже догадываюсь, что за гад. Не зря же мне показалось, что эту толстушечку где-то видел. Ошибся, но не слишком. Саму Татьяну нигде не встречал, зато часто вижусь с ее папенькой — господином Виноградовым. Копия батюшки своего. И язык такой же, как помело.

— Да, вы правы, — горестно вздохнул я. — Грамматика — это мое слабое место. Представляете, до сих пор делаю четыре ошибки в слове из трех букв.

— Как это возможно? — вытаращились на меня обе девчонки.

— Да очень просто, — любезно пояснил я. — Пишу слово еще как истчо.

Надеюсь, девушкам из Череповецкой женской гимназии Ведомства учреждений императрицы Марии не довелось слышать анекдот про Екатерину II? Ее письма мне доводилось читать, слово еще у императрицы написано правильно.

— А истчо, уважаемая Татьяна, хочу сообщить, что допускаю ошибки исключительно ради будущего вашего батюшки, — продолжал я, думая про себя, что удавил бы болтуна. — Для такого милейшего человека, как не постараться?

Припомнилось, как Виноградов утащил с банкета бутылку водки. Но дочери о том говорить не стану.

— Не понимаю вас, — настороженно сказала Елена Георгиевна. — Зачем делать заведомые ошибки?

Дочка помощника прокурора ничего не спросила, но выглядела озадаченной. Ладно, сейчас я вас еще больше озадачу.

— Все очень просто. Мой сослуживец — уважаемый батюшка Татьяны, признался, что собирается оставить карьеру государственного чиновника, подать в отставку и переехать в деревню. Жить среди первозданной природы, среди крестьян. Петушок поет поутру, коровки ревут, на пастбище просятся. Но что станет делать в деревне бывший помощник прокурора?

— Да, а что там станет делать мой батюшка? — захлопала глазенками толстушечка.

— Вот в том и соль! — поднял я вверх указательный палец. — В деревне нужны врачи, ветеринары и учителя. Из Александра Ивановича выйдет прекрасный учитель, но ему необходима стажировка. Поэтому мы, его коллеги, приносим бумаги с орфографическими и пунктуационными ошибками, а господин Виноградов их с удовольствием исправляет. Подождите-ка, — спохватился я. — А разве Александр Иванович не поведал домочадцам о собственных планах?

— Н-нет… — промямлила дочка помощника прокурора. — Ни мне, ни маменьке батюшка о своих планах не говорил.

На бедную Танечку было жалко смотреть. Видимо, она пыталась представить себе деревню. По моему разумению, жизнь в Череповце мало чем отличается от жизни в деревне. Нет ни водопровода, ни канализации. И по утрам, до тех пор, пока хозяйка не протопит русскую печку, в доме холодно. А ведь у нас еще только сентябрь. Что дальше будет?

— Наверное, Александр Иванович хотел вам сделать сюрприз. Да, точно — он как-то сказал, что ждет, покуда дочь не завершит обучение в гимназии.

Татьяна прикусила губу, а потом резко рванула вперед, бросив на ходу:

— Ступайте без меня.

Мы некоторое время шли молча, потом Елена Георгиевна спросила:

— Это не слишком жестоко?

— Что именно? — не понял я.

— То, что вы, Иван Александрович, ввели Танечку в заблуждение. Проще говоря — вы ей соврали.

Вот это да. А девушка очень умная и проницательна. Мне такие нравятся.

— Как вы догадались?

— Сложно сказать, — пожала плечами гимназистка. — Возможно, по вашим интонациям, а может — по вашему взгляду. К тому же, я несколько раз встречалась с Александром Ивановичем и он мне не показался человеком, готовым отправляться в деревню, тем более учить там детей. Он сам родился в глухом селе и его ненавидит. Танька сейчас прибежит домой, станет рыдать и требовать у отца ответа. Она же мечтает, что после гимназии отправиться в Санкт-Петербург или в Москву.

И как гимназистка собирается там оказаться? В мое время провинциальная девчонка после школы поехала бы поступать в столичный вуз. А нынче, в девятнадцатом веке? Какие-то курсы для женщин есть. Акушерские или медицинские? Не помню точно.

— Хорошо, не стану спорить — немного жестоко. Но это урок не для вашей подруги, а для ее папаши. Признаюсь — я действительно допустил некоторые ошибки, но имеется некая корпоративная этика. Титулярный советник Виноградов не должен был обсуждать ошибки сослуживцев даже в кругу семьи. Понимаю, ему приятно осознавать, что унизил своего молодого коллегу, но он не подумал, что унижая другого, сам не возвысишься. И ваша подруга хороша…

— А что с ней не так? — спросила Елена, остановившись.

— То, что ваша подруга, узнав от отца некую… скажем так, конфиденциальную информацию, немедленно принялась об этом болтать. В сущности — она принялась распускать сплетни.

— Иван Александрович, Таня не сплетница, — принялась защищать подругу Елена Георгиевна. — Даю вам слово, она никому об этом не говорила, кроме меня.

— Но это и есть самое ужасное, — покачал я головой. — Какое мне дело до остальных? Какая разница, если о моей безграмотности узнает какая-нибудь Соня либо Катя? Мне совершенно нет дела до их мнения. Да пусть весь Череповец талдычит. Но Татьяна пыталась меня унизить в присутствии девушки, которая мне очень понравилась.

— Иван Александрович, как же так можно? — вскинула вверх изящный носик Елена. — Мы с вами видимся в пятый раз, а вы — понравилась?

— В пятый? Я думал, что только во второй. Первый раз мы встретились в церкви, во второй здесь, десять минут назад. Когда еще…?

Елена смущенно потупила бровки.

— Я видела, как вы бродите возле гимназии. И очень рассчитывала, что вы ищете встречи со мной, а не с кем-нибудь из других девочек.

Чуть было не ляпнул — ну, если видела, могла бы и сама выйти, но промолчал. И в двадцать первом веке не каждая девушка решится первой подойти к молодому человеку, а уж здесь, в девятнадцатом, это вообще моветон. Даже то, что мы стоим тут вдвоем, уже неприлично.

Елена Георгиевна, внимательно посмотрев на меня, многозначительно сказала:

— И вот еще что… Если мне понравится мужчина, то мне будет все равно — образован он или не очень.

— Значит, у меня имеется шанс? — обрадовался я.

— Шанс на что? — сделала девушка вид, что не понимает вопроса. Может, она и на самом деле не поняла?

— На то, чтобы вам понравится. И на то, чтобы вы в ближайшее время позволите называть себя не по имени-отчеству, а просто Леной.

— Подумаю, — кокетливо сообщила девушка. Оглянувшись по сторонам, сказала: — Конечно же у вас имеется шанс. А мне бы хотелось, чтобы и у меня появился такой шанс.

— В смысле?

— В том смысле, чтобы и я вам понравилась.

— Так я же сказал, что вы мне ужасно понравились.

— Мне захотелось услышать об этом еще один раз.

Ох уж эти девушки. Семнадцать лет, а уже умеют кокетничать. Их этому учат или врожденное?

— Иван Александрович, а вы не прочтете еще что-нибудь, из незнакомого?

Из незнакомого? Так у меня из того, что ей знакомо, лишь Пушкин с Лермонтовым. Еще Некрасова вспомню, из Тютчева про Россию, которую аршином не измерить. Прочту ей Эдуарда Асадова. У мамы есть сборничек, очень потрепанный. Я это стихотворение специально не учил, запомнилось само по себе.

— Только в юности играют

Так светло и звонко трубы,

Лишь у юности бывают

Нецелованные губы.

Но с годами глуше трубы

И все реже смех беспечный —

Нецелованные губы

Капитал недолговечный!

Диалектика природы!

Все меняется с годами:

Звери, птицы, земли, воды

И конечно же мы сами.

Мы грубеем, отцветаем,

Глядь — уж сеть морщин на коже.

Говорят, как ливень в мае,

И любовь проходит тоже…

Да, все вянет ежечасно:

Люди, травы, земли, воды.

Но любовь…

Над ней не властна

Диалектика природы.

Для любви ведь нет предела.

Лишь влюбленность быстротечна.

А любовь — иное дело!

А любовь, она — навечно!

— Прекрасные стихи. И опять вы скажете, что поэт неизвестен? Иван Александрович, не вы ли автор стихов?

А если взять, да и присвоить себе чужие лавры? Асадов еще не родился. Некоторые попаданцы из книг так и делали. И романы Пикуля себе присваивали и стихи. Но не стану. С детства усвоил, что чужое брать неприлично. С тех пор как притащил из песочницы чужую игрушку, а потом вместе с отцом искали ее владельца. Сколько мне тогда было? Лет пять? Урок запомнился на всю жизнь.

— Увы, Елена Георгиевна, автор стихов не я. Если бы сумел сочинить такие строки, хватался об этом на каждом углу.

Я хотел еще о чем-нибудь поболтать, но Елена, превратившись из кокетки в строгую девушку, твердо сказала:

— Иван Александрович, мне пора домой. Тетушка станет сердиться.

— За что сердиться? Вы возвращались домой, я вас немного проводил. К тому же вы были не одна, с подругой. Все приличия соблюдены.

— Ага, немного проводил, — улыбнулась девушка. — Мы наш дом уже три раза обошли, а тетушка в окно смотрит.

Беда с этими тетушками. В окошко, видите ли смотрит. Могла бы вязанием заняться. А я собирался девушку в щечку поцеловать. Чисто по-дружески. Или пока нельзя? Пожалуй, не стану.

Проследив взглядом, как за кареглазой гимназисткой закроется дверь, пошел на свою квартиру, думая думы. Интересно, если сделать девушке предложение, она его примет? Или у родителей руку и сердце просить? Нет, рановато. Не мне рановато, на этой девушке хоть сегодня жениться готов, а Лене еще гимназию заканчивать, подождем. Придется ухаживать. Как здесь ухаживать принято? Кафе здесь нет, в ресторан или трактир барышню не поведешь. Можно ли дарить цветы, конфеты? И есть ли в сентябре какие-нибудь цветы? Что в палисадах растет, выясню. В лавки схожу, посмотрю на здешние конфеты и шоколадки. Надо, чтобы коробка красивая. Если здесь нет, придется из Новгорода выписывать. Матушку попросить? Нет, пока рано родителей посвящать. У хозяйки спрошу. Заодно Наталья Никифоровна подскажет — как правильно себя вести с тутошними девушками, не накосячить.

Радужные мысли мигом вылетели из головы, когда увидел семенящего в мою сторону Михаила Артемовича.

— Нашел! — радостно завопил канцелярист. Ишь, Архимед череповецкий.

От возбуждения у старого архивариуса очки сползли на кончик носа, но он этого не замечал.

— Все отыскал, выписки сделал.

Не на улице же деловые вопросы решать. Придется ненадолго превратить свою квартиру в служебный кабинет.

[1] Николай Доризо