Госпожа Удача

Глава 18 Рождество приходит рано

Тай

Лежа на спине на диване, Тай слышал, как каблуки жены стучат по полу, затем звук исчез, он перевел взгляд с игры к спинке дивана, потому что знал, что ее ноги коснулись ковра.

Увидев ее, он не знал, ухмыльнуться ли, нахмуриться или встать, схватить ее, бросить на диван и жестко и быстро оттрахать, пока вся их гость не пришел.

Причиной тому послужило то, что Лекси только что спустилась после целого часа сборов наверху и выглядела прекрасно. Еще один сарафан, на этот раз черный, облегающий, на бретельках, пересекающихся на спине, обнажал большую часть кожи и длинные, стройные ноги, потому что юбка была очень короткой. На ней были пепельно-серые босоножки на шпильках с множеством перекрещивающихся тонких ремешков, в таком обилии, что они почти закрывали ее ногу, поднимались вверх по лодыжке и застегивались сзади. И, наконец, на ней были большие серебряные серьги-кольца и столько серебряных браслетов на запястье, что их звон перекрывал даже голоса комментаторов по телевизору.

Раньше он не видел ни этого сарафана, ни босоножек. У его женщины было много одежды и обуви, так что, возможно, она что-то выкопала из шкафа. Однако, на той неделе они с Лори и ее подругой Венди отправились после работы в торговый центр, домой она пришла с кучей пакетов и уже после возвращения Тая из спортзала. Он разговаривал по телефону, поэтому не обратил на это особого внимания, но на следующий день, вернувшись с работы, увидел на каминной полке еще две рамки: в одной была фотография Тая и Лекси с семьей на барбекю у Мэгги, а в другой — фото Тая и Джулиуса, которое Лекси сделала на веранде вечером после ужина в «Петухе».

Но эти рамки не заняли бы много места в пакетах, и Тай открывал для себя реальность того, что он уже и так знал: его жена любила тратить деньги и не только на рамки. Она обсуждала покраску комнат, пошив штор, создание «зоны для чтения» у них в спальне и даже притащила его задницу в кабинет, чтобы показать сайт, где она выбирала мебель для этой «зоны для чтения», и он должен был признать, все смотрелось нереально круто, но при виде ценников, стало понятно, почему.

Тай прилично зарабатывал, жили они хорошо, даже если бы она не работала. Он вложил в дом не только деньги, вырученные от продажи «Скайлайна», но и выигрыш от нескольких игр. Поэтому покупал каждую новинку, и все же покрывал ипотеку. Но у них было три автомобиля, за каждый нужно было платить налоги, вносить охрененные суммы за страховку, не говоря уже о жилье, которое формировало определенную долю расходов не только потому, что стоимость недвижимости была высока из-за ее уединенного расположения и потрясающей природы, но и потому, что плата за ТСЖ была почти грабительской. Но этот взнос обеспечивал красивый и ухоженный ландшафт, быстро расчищенные в снегопад дороги, и все же ощутимо бил по карману каждый месяц.

Он знал, что жена обустраивает дом, которого ни у одного из них не было, вьет гнездышко для них обоих, где они будут чувствовать себя в безопасности и что станет их первым общим делом. Лекси остро осознавала, что привычный ход жизни Тая был прерван, и теперь стремительно наверстывала упущенное, чтобы, возвращаясь каждый день в их дом, он не напоминал Таю о потерянном времени.

И даже после всех расходов на информаторов, мебель и автомобили, у Тая все еще оставалась чертова куча денег от игры в Вегасе и приличный банковский счет за сверхурочные, но его женщина не принимала таблетки, и если их тела работали, как надо, с тем количеством секса, которым они занимались, она должна будет скоро залететь, и, насколько он знал, дети не идут в комплекте с правительственными чеками, чтобы покрыть их содержание в течение первых восемнадцати лет.

Лекси была общительной и любила свою работу, потому что та позволяла ей общаться с каждой сучкой в городе. Платили, однако, ей хреново. По сути, она зарабатывала деньги, но не столько, сколько тратила.

Поэтому ей придется притормозить.

Проблема заключалась в том, что у Тая не хватало духу сказать ей об этом, главным образом потому, что в то утро, когда его мамочка вернулась домой, она сказала правильные вещи. Он хотел исполнить все ее желания, и не только для того, чтобы загладить свою вину, но и потому, что хотел дать ей это.

Поэтому Таю предстояло принять решение: смириться и продолжать работать сверхурочно, чтобы исполнить все сокровенные желания своей женщины или же перекинуться с женой парой словечек.

Он также не знал, что делать со своей реакцией на ее появление, потому что вчера она совершила набег на супермаркет, купив продукты, а также гигантский букет розовых и цвета слоновой кости роз, возвышавшийся в вазе на обеденном столе, и все утро суетилась на кухне, — отчего в доме пахло выпечкой (сначала), а затем чесноком, — изо всех сил стараясь для их дневного гостя.

И Тай не знал, как к этому относиться, потому что их дневным гостем был его отец.

Сегодня было воскресенье, прошла неделя после их драматического понедельника, и в среду утром ровно в девять уТая зазвонил телефон.

Ирвингу Уокеру потребовалось полтора дня на раздумья, чтобы набраться храбрости и позвонить, нерешительно интересуясь у Тая, как у него дела, и еще более нерешительно, не хочет ли он встретиться и выпить.

Тай наотрез отказался.

— Если я встречусь с тобой, ты не будешь рядом с выпивкой, — сказал он отцу.

— Я согласен, — быстро ответил отец.

Слишком быстро.

Таю это не понравилось. До того, как его посадили, он мало общался с родителями, и те редкие встречи, что у них были, трудно было назвать семейными. Его мать часто появлялась, чтобы попросить денег, а отец нечасто показывался пьяным в жопу, чтобы пожаловаться на мать.

Однако, как только Тай столкнулся с проблемами, его родители исчезли с горизонта. После пары лет в тюрьме, он стал получать от отца письма. Тай их не читал. А также не сохранил ни одного. Когда после пяти отправленных писем, — за такое же количество месяцев, — вернулось ноль, отец перестал писать.

— Не хочешь объяснить, что за любовь вы с мамой недавно демонстрировали? — спросил Тай.

— Тай… — начал Ирвинг Уокер.

— Если это можно назвать любовью, — прервал его Тай. — У меня есть жена, хорошая жена. Она любит меня, прикрывает мою спину. Ее близкие, впервые меня увидев и узнав мою недавнюю историю, уже через десять минут смеялись и пили со мной коктейли на кухне. Но появляются мои родители, и через пять минут Лекс так бесится, что начинает дерзить, а потом выплескивает свои эмоции мне по телефону. Как я уже сказал, у меня есть хорошая жена, которая меня любит, а значит, я люблю ее и не могу сказать, что очень рад тому, что мои родители выводят ее из себя и заставляют выплескивать эмоции. Я пытаюсь оградить ее от всего этого дерьма, а оно вываливается на мою подъездную дорожку.

— Ты же знаешь свою ма, — сказал Ирв.

— Да, и я знаю тебя. Лекс сказала, ты не был пьян. Чудо.

Его словесная пуля попала в цель, и он понял это по следующим словам Ирва:

— Тай, — пауза, затем тихо: — сынок.

Тай ждал. Но это все, что он услышал. Хотя, это было больше, чем он когда-либо слышал раньше, но все же недостаточно.

— Я скажу тебе не потому, что ты заслуживаешь знать, а потому, что можешь взять себя в руки и стать лучшим гребаным дедушкой, чем был отцом, и я хочу, чтобы у моего ребенка было это, потому что ты единственный дедушка, который может быть у моего ребенка, и, полагаю, ты понял, что мы с Лекси пытаемся забеременеть. Но эта любовь, которую вы с мамой демонстрируете, не должна сводиться к тому, что я даю ей деньги, а она спускает их на сигареты, а ты на выпивку.

Ирв на мгновение замолчал, и это мгновение длилось долго.

Затем тихо, но с дрожью в голосе сказал:

— То, что с тобой сотворили, прожгло меня насквозь.

И тут Тай затих.

— Прожигало меня больше пяти лет.

Тай по-прежнему не отвечал.

— Я могу быть лучшим дедушкой, — закончил Ирв шепотом.

Тай втянул в себя воздух, потом сказал:

— Хорошо, отец. Я поговорю с Лекси, узнаю, удобно ли ей, что ты придешь к нам в дом. Но одно скажу точно: мама пусть не показывается. Я защищаю свою жену, она защищает меня, и я не хочу, чтобы мама ее разозлила, а она это сделает, просто показавшись нам на глаза. Лекси все еще злится, и если мама не вытащит голову из задницы, Лекси не будет молчать. Она знает, что со мной сделали, и очень чувствительна ко всему, что может меня задеть.

— Я приду один, — быстро заверил его Ирв.

— Я поговорю с Лекси и дам тебе знать.

— Тебе... тебе, — продолжил он скороговоркой, потом сделал паузу, — тебе повезло с ней, сынок. Она красивая, но я не об этом хочу сказать. Она... она... — еще одна пауза, а затем тихо: — Хорошо, что тебе досталась такая дерзкая. Тогда... много лет назад… Рис… твоя мама, — последовала еще одна пауза. — Когда люди, ее родители, да кто угодно, узнавали, что она со мной... какого только дерьма они ни говорили, как ни смотрели на нее... на нас… — Тай услышал, как он вздохнул. — Она не смогла этого вынести.

Тай стоял неподвижно и ошеломленно.

Господи, тридцать шесть гребаных лет, и его отец заговорил только сейчас.

Какого хрена?

— Она злилась на меня, — продолжал Ирв, — потому что осуждений было слишком много. Даже у твоей матери не хватило яда, чтобы выдержать злость всего мира, поэтому она сосредоточилась на мне. Я должен был отпустить ее, оставить в покое, но чувствовал, что обязан ей с тех пор, как обрюхатил и испортил ей жизнь.

— Ты ходил в скафандре, когда встречался с ней? — спросил Тай.

— Что? — недоуменно спросил в ответ Ирв.

— Отец, она сделала свой выбор, ты ее не заставлял. Она не могла с этим жить, это ее вина. Ты ни хрена ей не должен, нехрен терпеть ее гнев и иметь дело с ее дерьмом, отравляя себя ее ядом и заставляя своих сыновей мириться с этим.

— Сынок, к тому времени, как ты смог это осознать, все прошло, но когда-то я любил ее, и она любила меня. Она ожесточилась и носит это на лице, но тогда… ты заполучил себе красавицу, Тай, но в молодости твоя мама была такой же, знаю, в это трудно поверить, по крайней мере, не сейчас, но она была забавной, черт возьми, Боже, она заставляла меня так сильно смеяться, что всякий раз я боялся надорвать живот.

Тай уставился невидящим взглядом на дверь гаража, слушая эти откровения, дерьмо, которого он не знал, дерьмо, в которое едва мог поверить, черт возьми, дерьмо, которое было приятно слышать, и ответил:

— Я провел пять лет за решеткой, многому научившись, особенно тому, что каждый вдох чего-то стоит. Так что я не буду пропускать это мимо ушей и не скажу, что не ценю твоих слов, как бы поздно они ни были произнесены. Но все же отмечу, что уже чертовски поздно. Я гнил в тюрьме пять лет…

— Я писал тебе, — прервал его Ирв.

— Да, папа, но я не видел тебя в зале суда, — тут же парировал Тай. — Я не видел тебя до ареста, ни разу, пока варился во всем этом дерьме, а до этого, каждый раз, ты был ужратым в дерьмо.

— Это я и объясняю.

Гребаное дерьмо, на сегодня с него хватит, он закончил.

Поэтому он повернул разговор следующим образом:

— Лекси захочет, чтобы ты пришел к нам домой, сможешь объяснить это подробнее, когда я не буду на работе.

— Она сказала, что я могу прийти, если предварительно позвоню и не приведу Рис, — тихо сказал Ирв.

— Да, но мне плевать на то, что жена чувствует к тебе, так что, жди, пока я не дам подтверждения.

Пауза, затем:

— Я подожду, Тай.

— И я позвоню в любом случае.

— Ценю это, сынок.

Тай вздохнул.

— Придешь к нам, и она тебя впустит, а потом оставит навсегда, ты будешь обращаешься с ней как с редким бриллиантом. У нее была дерьмовая жизнь, и у нее нет кровной семьи. Семья, которую она создала для себя, — это весь ее мир. Если она впустит тебя в свою семью, ты не лажаешь, иначе — конец. Никакого нового шанса. Ни единого. Ты меня понял?

— Я понял, Тай.

— Ладно. Я позвоню.

— Буду ждать.

И, очевидно, Лекси сказала «да» примерно через пять секунд после того, как он закончил рассказывать ей о телефонном звонке.

Что и привело их к настоящему моменту.

Его жена принарядилась, ожидая в гости его отца, который не дал ему ничего, кроме нескольких тумаков и почти не разговаривал до недавней телефонной беседы.

Их понедельник был драматичным, неделя — не безоблачной. Нина Максвелл, его новый адвокат, на встречу с которой они с Лекси отправились в четверг, оказалась очень красивой блондинкой с двумя маленькими детьми, юридическим образованием, чрезмерным количеством энергии и даже большей дерзостью, чем у Лекси.

Это означало, что Пенья услышал о ней дважды. Это также означало, что Генеральный прокурор ежедневно получал от нее известия, и не только из Колорадо, но и из Калифорнии. И это также означало, что наряду с сообщениями, которые они получали от Сэмюэля Стерлинга, весточка от нее долетела и до Американского союза гражданских свобод. Она с пылом принялась за дело. И, в конце концов, это означало, что Генеральная прокуратура не напортачила с поиском писем, отправленных Мисти, и связалась с Чейзом Китоном, чтобы получить образец почерка Мисти, который, как сообщила Нина, он сам доставил в Денвер. Они также связались с подругой Мисти в Мэриленде и получили клятвенное заявление о том, что она не только получила от Мисти документы с инструкциями о том, что с ними делать, но и получала частые и с каждым разом все более безумные телефонные звонки от сначала встревоженной, а затем совершенно испуганной Мисти, включая предупреждение о том, что она получит документы и удостоверится, что выполнит инструкции, если с Мисти случится что-то неприятное.

И Нина пошла до конца.

С таким богатым и влиятельным человеком, как Сэмюэл Стерлинг, и проявляющим все больший интерес Союзом за ее спиной, Нина не терпела ни от кого дерьма или проволочек. Тем не менее, ей доставалось сполна, и это, вероятно, было связано с тем, что Отдел внутренних расследований в Колорадо и Калифорнии пытался сдержать ее, пока они разбирались со своими проблемами.

Нина Максвелл могла быть красивой блондинкой, матерью двух малышей, которая при личном общении была очень милой и чертовски забавной, но когда вела дела, ясно давала понять, что ей плевать на Отдел внутренних расследований, ей плевать на цвет кожи мужчины, у которого украли пять лет жизни и кто заслуживал, чтобы его имя очистили и возместили ущерб, не тогда, когда отдел разберется со своим дерьмом, а уже вчера, и у этой женщины была хватка настоящего питбуля.

Поэтому Тай лежал на диване и смотрел игру, не думая о своем будущем, будущем Лекси и будущем их детей. Пенья был с ним. Тейт был с ним. Человек Джулиуса был с ним. Гребаный Чейз, мать его, Китон был с ним. Сэмюэл Стерлинг стоял за него горой. Союз гражданских свобод совал в это свой нос. И Нина Максвелл жила и дышала его делом.

Поэтому он лежал на диване, пил газировку, смотрел игру и размышлял, хватит ли у него времени, чтобы заставить жену и себя кончить, совместив приятное с полезным, и заронить свое семя в ее лоно до того, как появится отец.

И, лежа на этом диване, попивая газировку и наблюдая за своей женщиной в этом сарафане и туфлях, с ее загорелой кожей, круглой задницей и длинными гребаными ногами, пока она нервно взбивала, раскладывала и переставляла подушки, Тай принял решение.

И это решение было — два зайца, один выстрел.

Поэтому он поставил газировку на кофейный столик, опустил одну ногу на пол и сделал выпад.

Он поймал Лекси за талию вместе с пуховой подушкой. Она вскрикнула от неожиданности, уронила подушку, врезалась в него спиной, он упал назад, потом перекатился, чтобы оказаться сверху.

Затем задрал подол ее сарафана до талии.

— Тай, — охнула она, глядя на него широко раскрытыми глазами.

— Новое платье? — спросил он, его руки двигались вокруг ее талии, по спине, вниз и в трусики.

— Э-э... да, — прошептала она, ее руки переместились к его груди и остановились там, будто она не знала, оттолкнуть его или что-то еще.

Он намеренно закружил бедрами, и она раздвинула ноги, то ли потому, что его бедра не оставляли ей выбора, то ли потому, что сама этого хотела. В любом случае, он почувствовал, как его член начал твердеть.

— Тай, — снова прозвучало с придыханием, и ее пальцы вцепились в его футболку.

Он вытащил руки из ее трусиков, скользнул ими вниз по бедрам, затем, добравшись до колен, резко дернул вверх. С силой.

Лекси вновь охнула, когда Тай спросил:

— Новые туфли?

— Тай…

Он оборвал ее.

— Новые туфли, детка?

— Что ты...? — Он толкнулся бедрами между ее ног, она замолчала и прошептала: — Да. Новые туфли.

Он приблизился к ее лицу, одна рука скользнула к ее шее, другая вверх по ноге, кружа по краю ее трусиков, пока он говорил:

— Мамочка, я хочу, чтобы у тебя было все, что ты хочешь. Все. — Он сделал паузу, когда его пальцы пробрались между ее ног, один отодвинул ткань трусиков в сторону и скользнул внутрь, и Тай увидел, как ее глаза вспыхнули, веки наполовину опустились, а губы приоткрылись. — Но, — ласково продолжал он, наклонив голову так, что его губы оказались от ее губ на расстоянии вдоха, — ты должна притормозить. Адвокат выставила счет, а все эти усилия, — он слегка провел пальцем по ее влажному местечку, — могут означать скорое рождение ребенка. — Он прижался губами к ее губам, чувствуя, как участилось ее дыхание, и прошептал: — Платье охрененное, детка, и ты чертовски в нем хороша. Я знаю, ты делаешь это для меня и моего отца. Но тебе не обязательно так наряжаться. Просто будь собой. Ты ему понравишься. Ты уже ему нравишься. Главное, чтобы он приложил усилия, чтобы понравиться тебе. Это моей матери надо стараться, чтобы он полюбил ее.

— О... хорошо, — прошептала она, и Тай скользнул пальцем глубже сквозь влажные складки, ее подбородок поднялся на полдюйма, ноги раздвинулись шире, бедра приподнялись, она охнула, и он ухмыльнулся.

— Оставайся со мной, детка, я еще не закончил, — прошептал он в ответ, наблюдая, как она пытается сосредоточиться на нем, и подавил ухмылку, превратившуюся в улыбку, когда его палец погрузился глубже, и она прикусила губу. — Наш дом уже стал домом, потому что в нем живем мы. У нас есть время, а значит, тебе некуда спешить, обустраивая его так, как тебе нравится. — Он снова коснулся губами ее губ и тихо сказал: — Дом — это ты, Лекс, а не место. Я много потерял, но сейчас, — он коснулся ее клитора, нажал, покружил и слушал, как она хнычет, когда закончил: — я получил все. Тебе не нужно сворачивать себе шею или опустошать счета, чтобы дать мне что-то еще. Хорошо?

— Да, — выдохнула она, ее бедра приподнялись еще выше, пальцы отпустили его футболку, чтобы скользнуть по его спине и пробраться под ткань. И по выражению ее лица, по влаге на его пальце он знал, она скажет «да» почти всему.

Тем не менее, она сказала «да», так что один заяц готов, один остался.

Палец внутри нее совершил поворот, Тай снова коснулся губами ее губ и прошептал:

— Чего ты хочешь, дикая кошечка?

Она подняла голову с дивана, чтобы завладеть его ртом, но он отстранился, ее глаза слегка приоткрылись, и она прошептала в ответ:

— Твой член, малыш. Быстрее.

— Уже? — спросил Тай, коснувшись ее губ, она подняла голову, чтобы получить еще, и он снова отстранился. — Подумал, сначала трахну тебя пальцем.

Еще один всхлип, ее бедра дернулись, ей понравилась эта идея.

Но она сказала:

— Нам нужно поспешить, Тай, а пальцем детей не сделаешь.

Он надавил сильнее, покружил, и ее шея выгнулась.

— Нет, но на это интересно смотреть.

И так оно, бл*ть, и было.

Она опустила голову и прошептала:

– Тай, у нас нет...

Он пошевелил пальцем, вогнал внутрь второй и нажал большим на клитор.

Ее рот оставался открытым, но только для того, чтобы издать низкий горловой стон, все ее тело выгнулось дугой, а ногти впились ему в спину.

Да, черт возьми, да, на это интересно смотреть.

И чувствовать.

Его пальцы двигались, погружаясь глубоко, большой палец был неумолим.

— Поторопись, мамочка, я хочу быть там, когда ты кончишь, — сказал он хриплым голосом.

— Хорошо, — выдохнула она, двигая бедрами, чтобы оседлать его руку, а затем в отчаянии: — Дай мне свой рот, милый.

— Я смотрю, как ты кончаешь, потом получаешь мой рот.

— Тай...

— Поторопись.

Ее шея выгнулась дугой, бедра тоже отчаянно двигались.

— Тай.

Черт, его жена была прекрасна. И это единственная причина, по которой он продолжал делать то, что делал, потому что она была такой чертовски влажной, и ему хотелось, чтобы его рот был внизу.

Но так он не смог бы смотреть, а ему это нравилось.

Поэтому он остался, где был.

— Давай, мамочка.

Она послушалась, стоны звучали все чаще и ниже, ногти перестали вонзаться, она обхватила его руками, чтобы удержать, а ногами крепко сжала его бедра, впиваясь в него пятками, чтобы использовать как рычаг и получить от соприкосновения с его рукой больше удовольствия.

Потом ее шея выгнулась, как и спина, и он понял, что она на грани, поэтому прорычал:

— Рот.

Она опустила голову, предлагая ему рот, он набросился на него, продолжая работать рукой, когда ее горловые звуки устремлялись прямо к его ноющему члену. Он ждал, пока она кончит, отпустит его руку, прежде чем взять ее членом. Наконец, ее тело под ним разомлело, конечности расслабились, но остались обернутыми вокруг него, он знал, что она кончила, и уже собирался потянуться к своей ширинке, когда зазвонил его телефон.

Не желая сюрпризов, Тай установил некоторым номерам собственный рингтон.

И этот рингтон говорил, что звонит Пенья.

Бл*ть!

Он накрыл холмик своей женщины ладонью, отпустил ее губы и приподнялся, не обрушивая весь вес на нее, пока тянулся рукой, которая только что была у нее на шее, к заднему карману и вытаскивал телефон.

— Пенья, — пробормотал он все еще ошеломленной жене, она моргнула, не понимая его, потому что, как всегда, когда Лекси сильно кончала, она еще плыла на волнах экстаза.

Тай нажал «ответить» и поднес телефон к уху.

— Пожалуйста, мать твою, скажи, что это стоит того, чтобы прерывать то, чем я, бл*ть, сейчас занимаюсь.

Лекси снова моргнула, затем одна рука выскользнула из-под его футболки, чтобы ударить его по руке, и она рявкнула: «Тай!», но сделала это беззвучно, одними губами произнеся его имя, но он знал, что она огрызнулась, потому что ее глаза сузились, а лицо было злым. Его член был тверд, он хотел погрузиться в жену, такую горячую, влажную под ним, но все равно не мог перестать улыбаться.

— Mi amigo, как жестоко, — прошептал Пенья ему на ухо, но в его голосе слышалась улыбка. Слова Тая и разочарованное рычание, с которым он их произнес, не ускользнули от него, и Тай не понимал этого гребаного парня. Если бы Тай был за много миль отсюда и знал, что разговаривает по телефону с мужчиной, который вместе с Лекси делает то, что делал он, в его голосе не слышалась бы улыбка.

С другой стороны, Пенья не пробовал ее, так что у него была только мечта, и он не знал, что реальность — чертовски лучше.

— Это стоит того, чтобы прерывать то, чем я занимаюсь? — повторил Тай.

— Не знаю, стоит ли того, чтобы прервать то, чем ты занимаешься, ордер на сговор с целью убийства, успешный рейд прошлой ночью, который означает, что хранилище улик предоставит ох*енную кучу наркоты, и двенадцать… я повторяю, двенадцать дам, притащивших свои покрытые лайкрой задницы в мой участок сегодня утром после тяжелой ночной смены, говоря, что рады предоставить доказательства и выступить в качестве свидетелей, — что пригвоздит Дуэйна «Шифта» Мартинеса к стене так, что он не оторвется от нее в ближайшее время?

Тай застыл.

Медленно убрав руку от лона своей женщины, он опустился на предплечье рядом с ней, чтобы удержать свой вес, но в остальном сохранил свое положение, когда спросил:

— Можешь рассказать подробности?

Пенья усмехнулся.

Затем рассказал ему подробности.

— Да, в последние несколько недель ангелы с небес обрушились на Даллас. Началось все с того, что я вышел из двери дома, что, могу добавить, не сделало бы меня счастливым, если бы на коврике не лежал конверт, битком набитый информацией. Текст напечатан, но кому какое дело, что Божьи ангелы пользуются компьютерами. Внезапно из всех щелей полезли зацепки. Так вот, самым скучным был налет на тайник Мартинеса. Никакой, мать его, защиты и весь товар в одном месте. Речь идет о наркоте на миллионы долларов. У парня ни одного охранника, и держит он все в одном месте. Я знал, что этот мужик туповат, но вашу... мать.

Господи, Тай знал о делах Шифта, но и понятия не имел, что он увяз так глубоко.

— Миллионы долларов? — спросил Тай.

— Да, хреново признавать это, бро, но даже я не знал, что его бизнес достиг такого уровня. Но это означает, что его поставщики не обрадуются, что он не сможет толкать товар, и вскоре его уничтожат, и он не успеет попасть ни в чьи носы или вены. Кроме того, если ты не в курсе, чем больше наркоты, чем крупнее операция, чем больше дерьма может попасть на улицы, тем тяжелее удар будет нанесен по тем, кто им владеет. И от этой операции у окружного прокурора слюнки текут. А наш прокурор начинал с низов, остался чистым, но у него были друзья, выбравшие тенистые дорожки, и он видел, как они на них заблудились. Он взял на себя роль крестоносца. Ублюдок прет к цели, и так было с самого момента его избрания. Он арестует дилера с таким количеством товара, который он намеревался выпустить на улицу и уничтожить многие жизни, и символически засунет этот товар прямо ему в задницу. Но я получил больше.

— Ордер, — осторожно сказал Тай, не желая, чтобы Лекси поняла, пока он не сможет уделить ей все свое внимание.

— Да. Ордер. Парень у меня в руках. Его взяли с пушкой. И с этой пушкой есть баллистическое совпадение, которое говорит, что из нее застрелили Ронни Родригеса, среди всех прочих. И этот парень не лишен инстинкта самозащиты, поэтому заключил сделку. Он признался, что убийство Родригеса заказал и оплатил Мартинес. И этот парень не такой тупой, как Мартинес, но семейка у него очень странная. В смысле, этот паренек решает свои дела за кухонным столом своей мамы, с ее участием. Она присматривает за своим мальчиком, следит, чтобы он не облажался, не получив справедливую плату за первоклассную услугу. Она договаривается о сделке, берет долю, ее мальчик делает работу. Следовательно, она тоже в связке, и ей тоже грозит срок, но она также не глупа и заключает собственную сделку. Ее мальчик вместе с ней садится в тюрьму, но и Мартинес тоже. У нас есть стрелок, есть пистолет, есть его показания, а также его мама в качестве свидетеля. И я не собираюсь вдаваться в то, насколько Мартинес не похож на Родригеса в обращении со своими девочками. Он пользует их нахаляву, и очень часто, а как только этот парень кончает, он начинает болтать. Поэтому он много чем делился со своими девочками. Многим. Слишком многим. Что невероятно глупо. И еще он не похож на Родригеса тем, что ему не нравится, если у девочек выдается легкая ночка, только он не понимает, что клиент может не захотеть шлюху с подбитым глазом или разбитой губой. Поэтому, сравнивая то хорошее, что у них было, и то, как хреново они жили последние четыре года, они не испытывают особой любви к своему папочке.

Твою ж мать.

Мартинес на самом деле заказал убийство своего брата.

Тай догадывался об этом, но какая-то часть его не хотела верить, что Шифт на такое способен, каким бы мудаком он ни был.

Твою ж мать.

— Итак, — нарушил молчание Пенья, — у меня под рукой нет калькулятора, но минимальный тюремный срок за хранение с целью распространения, сутенерство и заговор с целью совершения убийства — все вместе взятое означает, что Дуэйну Мартинесу пи*дец. А раз он мудак, не делающий различий в том, с кем вести себя как мудак, попав за решетку, он нарвется на парней, которым такое поведение не нравится. Никаких позитивных мыслей о том, что он выживет.

Тай скатился с Лекси, оказавшись спиной на диване, но все еще прижимаясь к ней, избегая ее взгляда, который он чувствовал на себе, и спросил:

— Ты его взял?

— В данный момент он в розыске. Он держал трех охранников, днем использовал своих девочек, чтобы сортировать и паковать наркотики, и на момент нашего с тобой разговора, все они находятся в комнатах для допросов, и все охотно болтают. Найти его не займет много времени. А теперь я хочу знать, эти ангелы прилетели из Колорадо?

— Расплата, — вот и все, что сказал Тай, и наступила тишина.

— Хорошо, я ценю это, и все же мне ненавистно добавлять в бочку меда ложку дегтя, после того, как ты вручил мне золото, но... — он заколебался, и Тай напрягся. — Это стандартная процедура — сообщить семье жертвы, когда преступник пойман. Я заканчиваю наш разговор, а затем сваливаю из офиса, который сейчас выглядит как «Девятый лучший маленький бордель в Техасе» (прим.: «Девятый лучший маленький бордель в Техасе» — американский мюзикл 1982 года). Затем сажусь в машину и еду к дому Эллы Родригес. Полагаю, после того, как за мной закроют дверь, пройдет около наносекунды, прежде чем она возьмется за телефон. Женщины Родригес не питают симпатии к Мартинесу. Но это не значит, что эта новость не ударит по ним, и ударит сильно. Очевидно, от тебя зависит, как ты поступишь, но имей в виду, когда они узнают, а это случится скоро, приготовься собирать осколки.

— Понял, — тихо сказал Тай.

— У меня есть еще новость.

Бл*ть.

— Выкладывай.

— Долински держит со мной связь насколько это возможно. Действия этой женщины, Мисти Китон, поставили под угрозу все дерьмо Полицейского управления Карнэла. Ублюдки перепуганы до усрачки и не знают, в какую сторону бежать. Они даже не барахтаются. Они парализованы. И смотрят на своего лидера, который ведет себя как обычно. Сейчас они без понятия, есть ли у него туз в рукаве, который прольет на них благословение Матери Божьей и спасет в последнюю минуту, или ему просто плевать, и у него припасена для себя стратегия ухода. Думаю, последнее. Но тебе не стоит сбрасывать со счетов первое. Тем не менее, хорошая новость для тебя заключается в том, что вы с Лекси неофициально объявлены вне пределов досягаемости. Не распоряжением откуда-то сверху, парни сами решили, что не хотят копать себе яму еще глубже, связываясь с кем-то из вас. В деле замешан Союз гражданских свобод, у тебя есть адвокат, которая на местном уровне имеет репутацию грозного и либерального человека, и участие в этой шумихе некоего Сэмюэля Стерлинга, которого я не знаю, но кое-что проверив, выяснил, каким влиянием и гребаной кучей денег он обладает, и то и другое он заработал сам, так что с ним шутки плохи, он также не спускает никому, кого бы не устраивал его цвет кожи, поэтому не нужно быть гением, чтобы понять, если он в состоянии вмешаться за своего брата, он это сделает, и любой, кто это понимает, видит, какая огневая мощь у тебя за спиной, поэтому даже не пикнет в твою сторону.

— Доказательство того, что ты Санта-Клаус, — пробормотал Тай.

— Пока нет, потому что ребята из полиции Карнэла напуганы до смерти, но Фуллер убежден в своей неуязвимости, и ему плевать, в чью сторону он пикает. А вот сейчас я докажу, что я Санта-Клаус, потому что недавно произошел случай, из которого я мимоходом узнал... итак, приготовься... — он выдержал драматическую паузу, Тай стиснул зубы, а затем Пенья выдал: — Последние тринадцать месяцев детектив Чейз Китон работал под прикрытием на Отдел внутренних расследований.

Тай резко сел и прогрохотал в трубку:

— Да ты шутишь?

— Что? — прошептала Лекси, тоже садясь, закидывая ноги ему на бедра и кладя руку ему на грудь.

Он посмотрел на Лекси, покачал головой, затем коснулся лбом ее лба, отстранился и обратил внимание на все еще говорящего Пенью.

— Нет. Не шучу. Парень был втянут в святая святых глубже, чем Долински. Отдел внутренних расследований хочет устроить чистку и на примере показать, насколько грязно это дерьмо, они идут на всех парах, но на это все равно уйдет время. Долински узнал о Китоне потому, что тот участвовал в стратегическом совещании, и сценарий, который предстояло разыграть, состоял в том, что Фуллер захотел тебя поиметь. И для этого он собирался подпалить зад твоего офицера по УДО, чтобы тот провел внеплановый обыск твоего дома. И они не знали, найдут ли что-то, поэтому решили сделать так, чтобы что-то найти. И для уверенности, что этого будет достаточно не только, чтобы ты угодил в кипяток, но и сварился в нем, во время той проверки они хотели подбросить оружие и наркотики, Фуллер был чертовски уверен, что его парни у него на крючке, и без слов сделают, как он хочет. И только потому, что они мудаки в третьей степени, они также собирались подбросить наркотики в машину Лекси.

Тай закрыл глаза и стиснул зубы.

— Поскольку Китон участвовал в том совещании, — продолжал Пенья, — он сообщил об этом плане Отделу внутренних расследований, те сказали ему, что у него есть товарищ по оружию, о котором он не знал, а затем Китон принялся разруливать ситуацию. Он сделал так, чтобы обыск проводили Долински и он сам, а также слил информацию, чтобы она дошла до тебя и ты успел что-то предпринять. К счастью, у тебя все получилось, и половина города сидела у тебя на кухне. Увидев там Джексона и Стерлинга, Долински и Китон не стали следовать плану, так как те двое быстро бы разнюхали подставу. Итак, они отступили, но я говорю «отступили» в кавычках, потому что с самого начала не собирались этого делать, но, по крайней мере, их задницы не угодили в кипяток и под подозрение.

Значит, у Тая тоже были ангелы.

И одним из этих ангелов был чертов Чейз Китон.

Бл*ть.

— Итак, Санта говорит, пока твой суровый адвокат делает свое дело, Китон прикрывает твою спину. Долински рассказывает мне, чем с ним делится Китон о следующих кознях Фуллера. Китон будет на месте, чтобы отразить их. Я не знаю, какая история у этого человека, я с ним не встречался. Но точно знаю, что его жена недавно умерла. Еще я знаю, что она поимела тебя, и не только в прямом смысле. И еще я знаю, что после ее смерти, они считают Китона все тем же верным солдатом. Так что, этот человек может прикрывать твою спину, но ты не спускай с него глаз.

— Безусловно, — ответил Тай.

— Хорошо. Будь начеку, Тай, не расслабляйся ни на минуту.

— Как я уже сказал, Анхель: безусловно.

— Ладно, — тихо ответил Пенья.

— У тебя есть что-то еще?

— Санта щедр, но все маленькие мальчики и девочки выворачивают свои носки наизнанку в надежде получить еще одну конфету.

— Я не говорю, что не благодарен, — тихо сказал Тай. — Я хочу сказать, что у меня есть новости для жены и мне предстоит визит отца, который тридцать шесть лет пил и был мудаком, но теперь хочет узнать своего сына и невестку и попытаться стать хорошим дедушкой, так что я благодарен тебе, Анхель, но у меня просто нет времени.

Тишина, затем:

— Извини, Тай, главное, продолжай действовать.

— Без проблем, Анхель, и я не остановлюсь, но надеюсь, что эта дерьмовая буря скоро закончится, и все, что у меня будет, — это солнечный свет.

— Я тоже на это надеюсь, бро. Оставайся начеку.

— И ты тоже.

Затем связь прервалась.

— Что? — спросила Лекси, как только он отнял трубку от уха.

Тай сжал губы. С грохотом швырнув телефон на кофейный столик, он обхватил лицо жены ладонями и притянул к себе.

И сказал ей быстро и без предисловий:

— Убийцу Родригеса нашли, а также выяснилось, что его заказал Шифт.

Он наблюдал вблизи, как ее глаза стали огромными. Затем она закрыла их, слегка отвернулась и сжала губы.

Тай запустил руки ей в волосы и прошептал:

— Мамочка.

Лекси открыла глаза и снова посмотрела на него.

— Я не верю. Ронни любил его, — прошептала она.

— Да, — прошептал Тай в ответ.

— И я думала, что он любит Ронни.

Он не ответил, потому что в этом не было необходимости, очевидно, что Шифт не любил Родригеса.

— Они были братьями, — все шептала Лекси. — Как он мог это сделать?

— Понятия не имею, Лекс.

Она смотрела ему в глаза, но он не мог прочесть ее взгляда.

Поэтому Тай сказал:

— Анхель сейчас на пути к Элле.

— Черт, — тихо сказала она.

— Смотри, тебе придется с этим справиться, — предупредил он ее.

— Да, Элла его недолюбливала, но это все равно станет для нее ударом.

Наблюдая за выражением ее лица и в кои-то веки не в силах его прочитать, Тай передвинул ладони ей на шею, и спросил:

— А для тебя это удар?

Она склонила голову набок, ее взгляд стал рассеянным, будто она размышляла над этим, и тогда он понял, почему не может прочитать ее мысли. Она не знала, что думать.

Потом она разобралась в своих мыслях и снова посмотрела ему в глаза.

— Удивительно, — тихо сказала она. — Но, как ни странно, я не знаю, хорошо ли знать, что произошло и кто за этим стоит. Это не вернет Ронни к жизни, а даже если бы и вернуло, теперь это не имело бы значения. Это... это… — Она сглотнула, крепко зажмурилась на секунду, открыла глаза и продолжила: — Все чувства, что я испытывала к нему все эти годы, теперь они просто... — она замолчала, но подняла руки, чтобы обхватить его запястья, и закончила: — Тай, странно такое чувствовать, но для меня это просто... новость.

Тай уставился на жену. Она преодолела это. Переболела Родригесом. И двигалась дальше.

С ним.

Его пальцы сжали ее шею, и он наклонился, чтобы коснуться губами ее губ.

Когда Тай отстранился, то опустил одну руку, но второй обхватил ее за шею и прижал ее лицо к своей шее. Она обняла его за талию обеими руками.

Устроившись поудобнее, Лекси вздохнула.

Затем спросила:

— Анхель взял Шифта?

— Он его ищет.

Она кивнула.

— Если папа будет здесь, когда позвонит Элла, — продолжил Тай, — говори с ней сколько хочешь. Я займу его чем-нибудь.

Она снова кивнула.

— Лекс, мы уже близко, — заверил он жену, сжимая ее затылок. — Очень скоро эти удары прекратятся.

Она снова кивнула.

В заднюю дверь постучали, Лекси напряглась, Тай тоже.

Отец.

Господи Иисусе, он надеялся, что с отцом все пройдет гладко, и их встреча не будет означать еще одного удара.

Руки Лекси соскользнули с его плеч, чтобы одернуть подол платья.

— Ты в порядке? — спросил он. — Я могу попросить его…

Она покачала головой, затем подняла голову и слегка улыбнулась, чего не обязана была делать, но все же попыталась. Новость для нее не стала ударом, она не страдала, но ситуация не была легкой, ее семье снова придется пережить прошлую потерю, ей придется иметь дело с этим, и она не ждала этого с нетерпением.

Потом она прошептала:

— Я испекла пирожные.

Тай изучал ее лицо. Затем улыбнулся в ответ.

Передвинув жену, он встал и пошел открывать отцу дверь.

*****

Отец пришел трезвым. Нервным, но трезвым. И его нервозность не ослабевала, несмотря на цветы в вазе, нарядную Лекси, обалденную закуску в виде кусочков хлеба без корочек с колбасой, грибами, оливками, сливочным соусом с чесноком и сыром, которая была охрененно вкусной, а еще домашние пирожные с толстым слоем шоколадной глазури, которые Лекси подала с мороженым. Она ясно показывала, что Ирв желанный гость, и этот визит многое значил для нее, и она хотела сделать его приятным, но Ирв все еще не понимал этого и не расслаблялся. Лекс изо всех сил старалась быть Лекс: улыбалась, шутила, даже касалась его руки.

Ирв не расслаблялся.

Тай вел себя как обычно, не слишком приветливо, но и не враждебно. Настороженно, но не напряженно. Он не собирался выкладываться по полной, как его женщина.

Это была епитимья Ирва, что бы ни творилось у него в голове, что бы ни мешало ему расслабиться, Тай не собирался надрывать задницу, чтобы облегчить ему жизнь. Один визит, когда он трезв, один телефонный звонок, когда он набрался смелости поделиться, не исправят десятилетия ошибок.

Тай подождет, посмотрит и решит, чего отец заслуживает.

Когда у Лекси зазвонил телефон, Тай занялся отцом, и Ирв завелся еще сильнее. Именно тогда Тай понял, что на самом деле Лекси помогала отцу расслабиться, а нервничал он из-за Тая.

От этого его поведение не изменилось, но когда жена вышла на переднюю веранду для уединения, Тай объяснил ее отсутствие, честно выложив все о Лекси, ее мертвых родителях, ее мудаке дедушке, о приютившей ее семье Родригес, ее отношениях с Ронни, о большей части, если не всем, пути, который привел ее к Таю и о недавних новостях. Тем самым он пытался заставить отца понять, почему его жена редкий бриллиант и с ней следует обращаться соответственно.

Когда он закончил рассказ, выражение лица Ирва говорило, что он понял.

Она отсутствовала некоторое время. Вернувшись, принесла Ирву еще содовой и повела его на веранду. Именно тогда Тай решил, что у него есть дело, которое нужно уладить, и он позволит жене узнать своего отца без его присутствия, как напоминания о том, как сильно Ирв облажался.

Тай сказал, что ему нужно несколько минут, и Лекси кивнула.

Он извинился перед отцом, поднялся по лестнице в кабинет, закрыл дверь, достал из заднего кармана телефон, сел во вращающееся кресло и набрал номер Джулиуса.

— Приятель, — поприветствовал его Джулиус.

— Ты времени зря не терял, — ответил Тай и услышал глубокий смешок, Джулиус понял, о чем говорит Тай. — Ты же знаешь, я ценю это. Мне нужно знать, сколько я должен.

— Добро пожаловать в джунгли, — ответил Джулиус.

— Не понял.

— Тебя заставили жить в зоопарке, гулять под надзором в джунглях, где есть охрана и решетки. Но за пределами него, раскинулись настоящие джунгли, но ты в них не жил. Лос-Анджелес — джунгли, как и Даллас. А в джунглях выживает сильнейший.

— Не уверен, что ты отвечаешь на мой вопрос, брат, — сказал Тай.

— Хорошо, тогда я объясню, — ответил Джулиус. — Видишь ли, у брата есть брат, в смысле у них одна кровь, но один из братьев пустил третьему брату две пули в голову, пять — в грудь. Конец. Первый брат не питал любви к матери и убийце, поэтому заложил их.

Вот оно.

Джулиус еще не закончил.

— Есть еще один брат, который захотел расширить бизнес. Бизнес стал процветать, и ему хотелось побольше земли. Теперь она у него есть.

Еще больше информации.

— Есть еще один брат, — продолжал Джулиус, — он торгует кисками. Только теми, кто этого хочет. Он был не прочь, чтобы девочки лишились своего папочки. Теперь у них новый папочка.

Теперь все прояснилось.

— Я хочу сказать, что ты ни хрена не должен. Один человек уходит, другие приходят, чтобы заявить свои права. Шифт никому не нравился. После короткой беседы, мне указали на преимущества работы на копов, я бы избавился от этого мудака, разделив то, что от него останется. В этом сценарии никто не пострадал, все получили то, что хотели. Ты в норме.

Тай не мог сказать, что в глубине душе почувствовал покой, исчезновение Шифта из подпольного мира Далласа означала, что Пенья не сделал улицы чище, вместо этого он приобрел себе другую головную боль с новыми именами и лицами. Но при этом Тай лишился своей головной боли, а у него ее было достаточно, он мог бы пережить эту потерю.

— Ты все знаешь и без меня, — тихо сказал Тай.

— Да, — ответил Джулиус, а затем спросил: — Прошло два дня с тех пор, как я был в курсе «Жизни и эпохи Тая Уокера».

Тай держал его в курсе и не стал медлить с сообщением последних новостей.

Когда он закончил, Джулиус с улыбкой в голосе заметил:

— Значит, вы с Лекси можете притащить свои задницы в Лос-Анджелес.

— Можем.

Тай усмехнулся в телефон.

Потом они попрощались.

Тай отключился, встал с кресла, сунул телефон в задний карман и спустился к жене и отцу.