Гостинец из будущего

Глава 13. Игорь Попов

Была еще одна остановка в 26 веке — не из самых приятных. К месту пересадки пришлось добираться через три маленьких, но очень автономных образования, где существовал весьма суровый пограничный контроль и жесткие таможенные правила с сумасшедшими поборами.

Чувствовалось, что к власти в стране пришел очередной крутой реформатор. Бедная, бедная страна. Вот уже и бывшая Московская область разделилась на двадцать независимых образований, три из которых выпало пересечь Игорю. На какие же лоскутки расслоилось государство?

С чудо-бумажником никакие поборы не были страшны, Игорь мог бы завалить чиновников-обдирал радужными бумажками по самые погоны. Кстати, один из обдирал хотел конфисковать бумажник, как предмет, не подлежащий ввозу-вывозу (врал — подлежал), но Игорь показал ему кукиш, и тот отстал.

На этих границах и таможнях в виде взяток, дабы не заполнять километровые декларации, Игорь оставил кучу денег.

Надо сказать, прецессия и параллакс, которыми в свое время стращал Вектор, ни в чём себя ни разу не проявили — ни в какую Индию транспортировщик не закидывало, все точки пересадки, к счастью, находились в пределах Москвы и Московской области. Однако же возможность этого наверняка была, недаром Корнелий снабдил чудо-бумажником, с которым спокойно можно было ехать и в Америку, и во Францию, и в Китай. Короче, Корнелий был молодец. Но это так, к слову.

Правление чинодралов и обдирал наложило на прогресс свой отпечаток, приведя к режиму жесточайшей экономии. Всё как-то приходилось ехать и идти в глубине мрачноватого, грязноватого нескончаемого каменного ущелья со сверкающими где-то высоко над головой стеклами, до которых добиралось солнце.

Города, похоже, слились. Порой дорога, по которой мчалось такси с Игорем (монорельсы и прочие виды современного транспорта не действовали — не окупались), вырывалась из ущелья, оказываясь на захламленном, поросшем бурьяном поле с чахлыми посадками, высаженными на месте порубленных лесов, затем ныряла в новое ущелье.

Кстати, с такси тоже была напряженка, поэтому Игорь много и упорно передвигался пешком. Спасали самодвижущиеся тротуары, которые кое-где еще действовали, да водители-дальнобойщики.

Раз десять довелось драться. Молодняк, ходивший кодлами, задирался по поводу и без повода. Пришлось учить. Учил Игорь жестко, не считая выбитых зубов и сломанных ребер, чтобы избитые им сосунки хорошо запомнили, что к незнакомым, даже если они передвигаются поодиночке, приставать не стоит.

Три раза из этих десяти драка была чересчур жестокой. И обязательно при этом на заднем плане мелькали один-два мужичка, руководившие боем. Вот тут уже нападение было целенаправленным. Опять Фраст? Вполне возможно.

Наконец, он вышел в нужную точку, где его ждал транспортировщик.

У многих, наверное, возникает вопрос: какого черта Попов катается на монорельсе, оставляет на таможне деньги, дерется с панками и сосунками, а не добирается до очередного транспортировщика по подпространству? Отвечаем. Подпространство — субстанция космическая, не соотнесенная с земными координатами, и в нём с непривычки легко заплутаться. Пойдешь вроде бы из Москвы в мордовский Калдаис, а убредешь куда-нибудь к марсианскому городу мертвых. Так что посуху да по твердому оно как-то попривычнее…

В секторе «Местонахождение» замелькали цифры, а кресло пилота принялось наводить глянец. Полимерное рубище, в котором Игорь пребывал в России 26 века, расползлось, растворилось, вслед за чем Игорь был отерт влажной, благоухающей сандалом губкой, высушен невесомым полотенцем, после чего на голову ему опустился колпак.

Игорь ощутил легкие прикосновения, электронный парикмахер был до того нежен и приятен, что поневоле потянуло в сон. «А как же энергокаркас?» — подумал Игорь. Почему-то эта мысль возникла именно сейчас, хотя кресло не первый раз уже обмывало его и меняло на нем экипировку. «Твоя энергосистема, капитан, совместима с энергосистемой транспортировщика», — тут же откликнулся Восходящий Вектор.

«Логично», — подумал Игорь и заснул.

Спал он всего лишь пять минут, но когда был разбужен всё тем же неугомонным Вектором, то был свеж и бодр, как будто спал часов двенадцать.

Был он уже выбрит, причесан и одет в элегантную цветистую одежду, по которой пробегали радужные сполохи. Вспомнился Кирин халатик, по которому вот так же пробегали сполохи. Вспомнились Кирины глаза — большие, зеленые, в пушистых ресницах. Кажется, зеленые глаза бывают у русалок.

«Спокойно, парень, — сказал себе Игорь. — У тебя есть Света. У тебя есть Колька».

Мелькнула догадка: а ведь Кира неспроста. Корнелий, хитрый дядька, что-то подмешал в этот эликсир, поданный Кирой, чтобы был стимул. Спасать абстрактную лабораторию с абстрактными учеными — это одно, это можно делать и вполсилы, а вот помочь дорогому тебе человеку — это совсем, совсем другое.

«Я прав?» — спросил Игорь.

«Может быть, — уклончиво ответил Восходящий Вектор и добавил: — Пора, капитан».

В секторе застыли цифры: «2787 год, 7 месяц, 20 число, 8 часов 5 минут по Гринвичу». Из щели на панель выполз лист белой бумаги, на котором было напечатано: «Институт прикладных исследований — ул. Циолковского, 10. Лаборатория И.Корнелия — корпус 5а. Пропуск N ГГЦ-512 — институтская проходная, N ЖЧ-Х — корпус 5а. Начало опыта: 10 часов 12 минут. Транспортировщик остается в режиме ожидания. Старт отсюда по выполнении задания. Желаем удачи».

Следом за данной инструкцией из щели выщелкнулись два пластиковых квадратика — два вышеуказанных пропуска. Игорь сунул их в нагрудный карман и встал с кресла.

«Вектор, — сказал он. — Будешь рядом».

«Всенепременно, шеф», — отозвался Восходящий Вектор…

Выйдя из подпространства, Игорь очутился в оранжерее. Выход, он же вход, находился между кустом монстеры и гигантским хлорофитумом — по крайней мере это растение было очень похоже на здоровенный хлорофитум. Росли они в шаге от посыпанного мелкой галькой прохода в центре длинной, накрытой прозрачным куполом оранжереи — ошибиться с такими ориентирами было невозможно.

Ковыряющийся в клумбе с цветами служитель в синем халате не обратил на Игоря никакого внимания, Других посетителей по случаю раннего времени в оранжерее не было.

Игорь пошел к выходу. Служитель вынул из кармана серую коробочку и сказал в неё несколько слов.

«Скорее, — сказал Вектор. — Он вызвал полицию».

«Адрес оранжереи?» — спросил Игорь.

«Циолковского, 20, — ответил Вектор. — Сворачивай направо, кэп, здесь должен быть служебный выход. Основной еще закрыт».

Очутившись на улице, Игорь зашел в ближайший лифт и поехал вверх. Сквозь прозрачную стенку видно было, как к оранжерее, к служебному входу, подкатывает желтый пузатый электромобиль, как выскакивают наружу люди в черной форме, как из оранжереи выходит служитель в синем халате и, жестикулируя, начинает что-то объяснять. При этом он вертит головой по сторонам, выискивая Игоря среди прохожих, и не догадывается поднять свою глупую голову вверх.

Всё, лифт уехал за ярусы тротуаров.

На двадцатом этаже Игорь вышел.

Тротуары были во всю ширину улицы, многоярусными, ярусы были соединены между собой эскалаторами и скоростными лифтами.

Здания были непомерно огромными, достигая ста этажей и более. Войти в подъезд можно было с любого тротуара.

Если во время прошлой остановки, в 26 веке, улицы городов напоминали темные мрачные ущелья, то сейчас всё было не так. Улица снизу доверху была прекрасно освещена. Источник света, несомненно, был искусственным, но это было сделано очень грамотно — создавалось ощущение яркого солнечного дня. Было нежарко и освежающе пахло морем.

Всё это было достойно восхищения, однако Вектор сбил пафос, объяснив, что кэп Игорь неправильно расставляет акценты. Освещение хорошее единственно для того, чтобы труднее было воровать-насильничать и легче ловить. А ароматы и прохлада для того, чтобы не воняло всей этой многотысячной толпой, которая постоянно слоняется по городу. По крайней мере, именно такие мотивы двигали мэрией Москвы.

На смену обанкротившегося, обюрократившегося (бюрократия, загнанная было в угол, в прошлом веке взяла реванш, да еще какой), охваченного сепаратизмом государства пришло государство унитарное с жесткой властью военных, посадивших на трон монарха.

Теперь больно-то не поворуешь — живо к стенке, и не посачкуешь — мигом турнут с работы. Расцвели доносительство, частный сыск. С военными не поспорь — получишь по шее. Они ребята тренированные, и не заметишь, как по ушам надают.

Что еще? — сам себя спросил Вектор. Как никогда сильна полиция, но ни военных, ни сыскарей полицейские не трогают, в каком бы безобразном виде те ни выползали на улицу.

Всё засекречено. Всюду куча почтовых ящиков. Плюнешь в завод, попадешь в почтовый ящик. Уж вроде бы фабрика делает макароны, поди найди более мирное занятие, так нет, засекречена. Потому что попутно гонит синтетическое топливо для «адских вертушек» — это такое модное нынче оружие сдерживающего характера.

«Это мне знакомо, — оборвал Игорь заболтавшегося Вектора. — Мои старики всю жизнь оттрубили в почтовых ящиках».

Вектор обиженно засопел прямо в ухо. Вот интересно. Раньше он был этаким разбитным типом, не упускавшим случая подтрунить, показать своё энциклопедическое превосходство, а теперь, гляди-ка ты, начал обижаться. Перевоспитывается, что ли?

Дома здесь были не дома, а какие-то горные хребты. Каждый тянулся на километр, не менее, и от Циолковского 20 до Циолковского 10 были почитай все пять километров.

Потолкавшись в толпе, которая хаотично закручивалась спиралями возле магазинов, бистро и ресторанов, Игорь перебрался на верхний ярус, где магазинов и ресторанов не было, зато была скоростная дорожка…

Институт прикладных исследований занимал солидную площадь. Был он обнесен глухим могучим забором, по верху которого была навита банальная колючая проволока. Проволока была не ржавая, значит недавнего изготовления. Главный корпус, двадцатиэтажное здание из стекла и бетона, казался карликом на фоне окружающих институт жилых домов. Прочие корпуса, едва вытягивающие на пять этажей, вообще терялись.

Проходная по всей своей длине была перегорожена стальной стеной с двадцатью закрытыми дверями. В каждой двери имелись глазок и прорезь для пропуска, над дверью — телекамера.

Игорь сунул пропуск в щель, тот втянулся. Возникла затянувшаяся пауза, потом дверь легко и бесшумно открылась. Пропуск выщелкнулся, Игорь спрятал его в карман и вошел. Дверь захлопнулась.

В ту же секунду из примыкающей к стене комнаты стремительно выскочили трое затянутых в серое парней с лихо заломленными черными беретами и зализанными толстоствольными автоматами в руках. Вслед за ними выплыл затянутый в такое же серое здоровенный, пузатый, усатый дядька. Миг — и парни окружили Игоря.

— Вынужден вас задержать, господин Попов, — сказал дядька, подходя.

— Почему? — спросил Игорь, обводя взглядом длинное одноэтажное помещение. Людей, похоже, здесь больше не было.

— Вы на крючке у полиции, — ответил дядька.

— Это недоразумение, — сказал Игорь. — Какой-то работяга вызвал полицию, застав меня в оранжерее.

— Оранжерея — стратегический объект, — назидательно произнес дядька. — Пройдемте в кабинет. Нужно еще разобраться, откуда у вас пропуск и форма сотрудника хронолаборатории.

— Надо говорить пожалуйста, — сказал Игорь и ударил локтем автоматчика справа, затем правой же рукой автоматчика слева, потом, развернувшись, левым хуком послал в нокаут того, что стоял сзади.

Вслед за этим он двинул дядьку кулаком в живот. Тот разинул рот и, задыхаясь, повалился на пол.

Игорь уложился в две секунды, никто из охранников не успел среагировать.

Перетащив бездыханных автоматчиков в одну из комнат, где кроме стола и пяти стульев ничего не было, Игорь нейтрализовал парней, переплетя особым образом руки и ноги. Самим им было не расплестись, чуть двинешься — причинишь другому чудовищную боль, и наоборот.

Дядьку он переволок в кабинет с пультом и рядом плоских экранов на стене, запихнул в кресло. Кресло было широкое, но седалище у усатого еще шире. В этом кресле, свалившись набок, он был похож на сомлевшего хомяка.

Игорь похлопал его по тугим щекам, пузан очнулся.

— Объясните, — сказал Игорь. — В чем суть фразы: откуда у вас, у меня, то есть, пропуск?

— Я сделал насчет вас запрос, — ответил дядька, вяло ворочая челюстью и отыскивая позу, чтобы ушибленный живот не так ныл. — Корнелий ответил, что у него нет сотрудника Игоря Попова.

— Почему был сделан запрос?

— Компьютер выдал, что вас разыскивает полиция. Все приметы сходятся. Не гоняться же по улицам. Я отдал команду пропустить.

— Ладно, — сказал Игорь. Экая глупость вышла с этой оранжереей. — В корпус 5а я пройти смогу?

— Нет, — ответил дядька и шумно выдохнул. Боль отпускала, а прежняя наглость возвращалась. Но он её решил приберечь на потом.

— Отдайте команду, чтобы пропустили, — сказал Игорь. — Чем вы там командуете? Компьютером? Вот ему и отдайте.

Дядька покосился на него. Вроде бы и не больно-то здоровый, а кулак, что паровой молот. Так двинул, зараза, все печенки отшиб.

— Хорошо, — сказал он, решив больше не нарываться. Зачем нарываться, когда этого паразита с таким же успехом можно скрутить в хронолаборатории. И уже не вчетвером, а вдесятером, с сетью, с усыпляющим газом. Можно, в конце концов, шлепнуть на месте, пока он не включил свой паровой молот. Имеем полное право.

— Хорошо, — повторил пузан и сказал в микрофон:

— Дежурный майор Костэнко на связи, код РА7Г. Пропустить в корпус 5а Попова Игоря Алексеевича. Пропуск…

Он пощелкал пальцами. Игорь сунул в пальцы пропуск.

— Пропуск ЖЧ-Х.

Спустя секунду, из динамиков раздался механический голос:

— Распоряжение принято.

— Идите, — произнес Костенко, возвращая пропуск.

— Спасибо, — сказал Игорь и хватил его кулаком по голове. Не сильно, но с таким расчетом, чтобы очухался где-нибудь через полчаса.

На всякий случай еще прикрутил пузана к креслу длинным черным шнуром, который бесхозно валялся на подоконнике.

Институт утопал в зелени. По всей площади росли деревья, кустарники и целые рощи. Имелись клумбы с орнаментами из разноцветных, разнокалиберных цветов. Стратегический объект больше походил на ухоженный санаторий.

Восходящий Вектор, детище Корнелия, прекрасно знал, где находится корпус номер 5а, и время от времени подсказывал, куда сворачивать.

И в этом, 27 веке, несмотря на завышенные требования к дисциплине, люди оставались людьми. В заросшей плющом беседке болтали девицы, из зарослей выплывали облачка дыма, значит еще и покуривали. Сразу человек двадцать, каждый своим путем, брели из корпуса в корпус. Брели, а не бежали, сломя голову, в деловой запарке. Дорожки их пересекались и вновь расходились в разные стороны. Из распахнутых окон доносились взрывы смеха.

Но и работали, наверное. Не всё же ржать, слоняться да покуривать.

Раздался громкий металлический лязг, будто на канализационный люк упала чугунная крышка, и всех со двора как ветром сдуло.

«Проверка трудовой дисциплины», — объяснил Вектор.

«Кто же об этом предупреждает? — удивился Игорь. — Это делается внезапно».

«Оно и делается внезапно, — отозвался Вектор. — А предупреждают свои же работяги. Народная взаимопомощь».

Как это было знакомо.

«Пересидим в кустах, — сказал Вектор. — Минут пятнадцать на открытом пространстве лучше не показываться. Может зацепить отдел кадров. Вон, кстати, и они. Черт побери».

Из-за угла выплыла толпа человек в двадцать. Увидев Игоря, они недружно и радостно вскрикнули и, топоча башмаками, поскакали к нему.

«Надавать по харям», — подумал Игорь, а ноги между тем уже сами уносили от кадровиков. Те держались сзади, выкрикивая порой: «Загоняем к восьмому, там наши перехватят», или «В тупичок его, в тупичок», или «Васятка, нажми по-молодецки, ноги ему подсеки».

Какое там нажми-подсеки, Игорь отрывался всё больше и больше. Вот он по указке Вектора завернул в рощу, прошив при этом густые тугие кусты, и здесь несколько сбавил скорость, ибо деревья стояли тесно, но всё равно продолжал бежать. Кадровики застряли в кустах.

В какие-то пять минут Игорь пересек рощу, домчался по тропинке до двухэтажного корпуса номер 5а, свернул на тротуар и уже спокойно, размеренно подошел к входной двери.

Костенко не обманул — пропуск в корпус сработал.

Лаборатория Игната Корнелия занимала правую «высокую» часть корпуса, без межэтажного перекрытия, поскольку оборудование, применяемое Корнелием, зачастую имело внушительные габариты.

Игорь позвонил в запертую дверь. Открыла Кира и равнодушно посмотрела на него, но увидев, во что он одет, спросила:

— Вы новый сотрудник?

— Да, — соврал Игорь. — Мне нужен Игнат Павлович.

До начала эксперимента оставалось полчаса.

Кира ушла. Из-за приборов выглянул Фимка Гуральник, сказал радушно:

— Чего в дверях торчишь? Проходи.

Не знал еще, бедолага, что должен по физиономии схлопотать.

Появился Корнелий. Был он в униформе со сполохами, чем-то весьма озабоченный.

— Слушаю вас, — сказал Корнелий и посмотрел на часы.

— Через полчаса Фимка Гуральник нажмет кнопку, — произнес Игорь, извлекая из кармана записку и серебристую карту. — Растровый синхронизатор даст сбой, в результате произойдет авария.

— Стоп, стоп, стоп, — сказал Корнелий. — Сядем.

Они сели на ажурные стулья.

— Кто вы? — спросил Корнелий.

Игорь протянул ему записку.

Прочитав её, Корнелий искоса посмотрел на Попова, после чего сказал:

— Если это розыгрыш, приятель, то очень дурного свойства. Где вы раздобыли нашу форму?

— В транспортировщике, — ответил Игорь и вручил ему карточку генетического кода.

— Ну, я не знаю, — сказал Корнелий.

Он соскочил со стула, решительно устремился куда-то вдоль прохода, потом так же решительно вернулся, собираясь выдать нечто категоричное, но вместо этого сел и, посопев, произнес:

— Без ножа режете, господин Попов. Мне этот эксперимент вот как нужен. Есть такое чудище — смета называется. Может, слышали? Полгода ждали этого момента, вектор-то связанный. Что же, еще полгода ждать прикажете? Да лабораторию просто закроют к чертовой бабушке.

— Игнат, — сказал Игорь. — Там, в моем двадцатом веке, вы мне показались очень разумным человеком. Не надо портить впечатление.

— В двадцатом? — расстроенно переспросил Корнелий.

— Именно, — сказал Игорь. — В двадцатом капсула имела две остановки, потом пошла ниже. Вдогонку идут люди Бершона, подчищают следы, но капсулу им не остановить, кишка тонка. Есть, однако, некто, у которого кишка в самый раз и который уже, поди, обогнал бершонцев. Некто Матиус Фраст. Этот остановит. Самым варварским способом, так что ни капсулы с вашей лабораторией, ни города, где она припарковалась, не останется.

— И не только этого не останется, — добавил Корнелий обреченно. — Ладно. Что мне делать? Отменить эксперимент? Отменим. Что еще говорил Корнелий?

— Если это раз уже случилось, то обязательно повторится, — сказал Игорь. — Изымите синхронизатор, обесточьте схему, разберите её, иначе Фима нажмет кнопку и — до свидания.

В дверь позвонили.

— Вектор, посмотри, кто там, — приказал Игорь. Приказал вслух, чтобы Корнелий услышал.

— Пятеро охранников. С оружием, — вслух же отозвался Вектор.

Кира пошла открывать.

— Сядь, Кира, — сказал ей Корнелий.

После чего встал и, кивком пригласив за собой Игоря, направился к установке.

Вновь позвонили.

— Не открывать, — громко скомандовал Корнелий.

Сотрудники зашушукались.

Начали трезвонить, не переставая, кто-то из охранников саданул в дверь сапогом, кто-то обрушил на стальную обшивку тяжелый приклад.

Корнелий вынул из гнезда синхронизатор, подкинул его на ладони и со вздохом вручил Игорю.

— На настройку нового понадобится два часа, — сказал он при этом. — Так что не волнуйтесь, Игорь, эксперимента не будет.

В дверь молотили, не переставая.

— Десять охранников, — объявил Вектор.

— Вектор, транспортировщик, — пробормотал Корнелий, после чего открыл на корпусе крышку, засунул в отверстие руку, что-то там нащупал и с силой дернул. Огоньки и экраны на установке мгновенно погасли.

— Так оно вернее, — сказал Корнелий.

Дверь с грохотом обрушилась, в проеме стоял Фраст с Марьяжем в правой руке. Из-за спины Фраста выглядывали Люпис и Тяпус, дальше виднелись шлемы охранников. Все они протиснулись в лабораторию, после чего Фраст скомандовал:

— Фас.

Марьяж коршуном налетел на Игоря…

Фраст догнал капсулу в одиннадцатом веке. Лазерным мечом вскрыл защитную оболочку, вложил в полость взрывное устройство, нажал на нем кнопку, всё тем же мечом заварил прогал и шагнул в подпространство. Почему-то оно не раскрылось перед ним. Фраст ударился о резиновую стену, прошла лишь левая нога до колена, да так и застряла в этой стене.

Фраст задергался, нога была вцементирована намертво.

«Почему?» — подумал он, покрываясь испариной, так как знал, что до взрыва осталось несколько секунд.

Ответ прозвучал оглушительно громко:

— Потому что ты посягнул на Будущее.

— Нет, — крикнул Фраст. — Ты ошибаешься.

— Я никогда не ошибаюсь, — сказал Голос. — Поэтому изолировал тебя вместе с обреченной капсулой. Ты жил скверно, Фраст, и всё же я тебя прощаю.

«Это правда? — спросил сам себя Фраст. — Был голос или не было голоса?.. Будьте вы все про…»

Взрыва он не услышал, как не увидел ослепительной, всё поглотившей вспышки…

Игорь поймал Марьяжа и легко, как спичку, переломил пополам. Фраст поднял руку, из ладони в энергокаркас с силой ударила струя жидкого белого пламени. Каркас отразил с удвоенной силой, горящая вязкая жидкость устремилась обратно, дробясь при этом, брызгами и сгустками разлетаясь в разные стороны. Эффект был страшен, это было что-то вроде прилипающего ко всему напалма. Миг — и все вокруг полыхало: пол, стены, потолок, люди, столы, приборы, установки. Даже энергокаркас — и тот горел, образовав вокруг Игоря сияющий ореол.

Фраст, ругаясь, стряхивал с себя горящий напалм, щедро обрызгивая охранников.

Корнелий в полыхающем халате метнулся к объятому пламенем генератору антиматерии, на кожухе которого всё ярче разгорался рубиновый индикатор. Люди катались по полу, монотонно выла сирена. С того момента, как Фраст выстрелил в Игоря напалмовым протуберанцем, прошло не более трех секунд, но казалось, что она воет вечно. Корнелий дернул вниз рубильник, отключая установку, упал. Рубиновый огонек мигнул, вслед за чем генератор начал вспухать, покрываясь зияющими чернотой трещинами. Это было последнее, что видел Игорь…

Аннигиляционный взрыв разнес корпус 5а в пыль, на его месте образовался котлован диаметром в сто и глубиною в двадцать метров с отвесными стенами и плоским дном, а спустя 17 секунд сработала система возрождения и на дне котлована возникла капсула с заключенной в ней лабораторией Корнелия.

Восстановление было быстрым и безболезненным, но с тяжелым осадком, как будто каждый очнулся после кошмарного сна. А сон этот и впрямь был кошмарным, и проснуться пришлось в той позе, в которой застало небытие. Кто лежал на полу, кто под столом, кто на опрокинутом стуле, задрав в потолок ноги, кто навалившись грудью на стол. Мрачно задвигались, заперхали, засопели, застучали, вставая.

Итак, лаборатория, как и положено, возродилась. Прочие службы, населяющие корпус 5а, увы, почили в бозе.

Исчезли навсегда не внесенные в реестр возрождаемых Игорь Попов, Матиус Фраст, преданная Фрасту троица и охранники.

Корнелий помнил всё до того момента, когда он, объятый пламенем, рухнул рядом с отключенным генератором антиматерии. Не вышло, значит, отключить. Слава Богу, в хронояму не вбухались, а то бы вся эта бодяга с погружением завязалась по-новой. «К черту, — подумал он. — Оборудование, записи, расчеты — всё к черту, чтобы и следов не осталось. Доигрались».

Кряхтя, он поднялся с пола. Ребята окружили его, молодые, встревоженные, понимающие, что сейчас лучше помолчать.

— А я ведь так и не знаю, кто это такой — Игорь Попов, — сказал Корнелий. — Знаю только, что из двадцатого века.

И добавил:

— Шабаш, ребятки, финиш. Что-то мы делаем не то.

Надрывно гудела сирена на административном корпусе, и уже в воздухе парил хищный черный ракетоплан-ликвидатор из эскадрильи Комиссии по Чрезвычайным Ситуациям, ранее вызванный Фрастом.