Грабитель

Глава 4

Бывало, что детективы 87-го участка приходили к согласию по отдельным вопросам, но они всегда расходились во мнениях, когда речь шла о сравнительной ценности разных осведомителей, услугами которых они время от времени пользовались. Как заметила одна старая дева, поцеловав корову: «Все это дело вкуса». Точно так же осведомитель, сотрудничавший с одним полицейским, вполне мог вызывать резкое неприятие у другого.

Все признавали, что Дэнни Гимп заслуживал доверия больше других стукачей, но даже самые преданные сторонники Дэнни понимали, что некоторые их коллеги получали лучшие результаты, пользуясь услугами других осведомителей. То, что все детективы в значительной степени зависели от информации, получаемой из преступного мира, не обсуждалось; вопрос был только в том, какого информатора предпочесть.

Хэл Уиллис покровительствовал человеку по имени Жиртрест Доннер.

Фактически благодаря полученной от Доннера и достойно вознагражденной помощи Уиллис точно пополам расколол немало крепких орешков. И вне всяких сомнений, становилось ясно, что грабитель Клиффорд, любитель вежливых поклонов, — именно такой крепкий орешек.

Сотрудничество с Доннером имело лишь одну отрицательную сторону, связанную с его любовью к турецким баням. Худощавый Уиллис не получал никакого удовольствия, теряя в весе по три-четыре фунта при каждой беседе с Доннером.

Доннер же был не просто толстый, его неспроста звали Жиртрест. Он был тучным. Он был огромным, просто человек-гора.

Жиртрест сидел, задрапировавшись полотенцем, и пласты плоти колыхались по всему его телу, когда он вдыхал пар, окружавший его и Уиллиса. Тело его было бледным, болезненно белым, и Уиллис подозревал в нем наркомана, но был бы чертовски не прав, если бы решил арестовать хорошего осведомителя за хранение наркотиков.

Доннер сидел, как огромный белый Будда, и вдыхал пар. Уиллис смотрел на него и потел.

— Клиффорд, говоришь? — спросил Доннер. Говорил он таким замогильно-глубоким, хриплым голосом, будто вещал от лица самой Смерти.

— Клиффорд, — подтвердил Уиллис. Он чувствовал, как пот заполняет его густые волосы, струится по шее, по узким плечам и дальше вниз по позвоночнику. Ему было жарко. Во рту пересохло. Он посмотрел, как Доннер томится, словно огромный, довольный собой овощ, проклял всех жирных людей и повторил: — Клиффорд. Ты должен был читать о нем. Это напечатано во всех газетах.

— Я не люблю газеты, приятель, — сказал Доннер. — Только страницы юмора.

— Так вот, он грабитель. Прежде чем смыться, он бьет свои жертвы, затем низко кланяется и говорит: «Клиффорд благодарит вас, мадам».

— Этот парень чистит только курочек?

— Пока да, — ответил Уиллис.

— Я его не знаю, папочка, — сказал Доннер и потряс головой, разбрызгивая пот на покрытые изразцами стены вокруг. — Клиффорд. Это имя ничего мне не говорит. Расскажи о нем подробнее.

— Он носит солнечные очки. Во всяком случае, последние два раза был в них.

— Очки? Он выходит по ночам, этот кот?

— Да.

— Клиффорд, курочки, кот. Все на «К». Интересуется кокаином?

— Нам это неизвестно.

— Ты заметил букву «К»? — спросил Доннер. — Клиффорд, курочки…

— Вообще не обращал на это внимания, — ответил Уиллис.

Доннер пожал плечами. В парной, по-видимому, становилось все жарче. Пар вздымался вверх, испускаемый невидимыми дьявольскими приспособлениями, укутывая помещение толстым одеялом душного, насыщенного жаром тумана. Уиллис тяжело вздохнул.

— Клиффорд, — снова проговорил Доннер. — Это точно его имя?

— Не знаю.

— Я это спрашиваю, папочка, потому что знаком с несколькими грабителями, но никого из них не зовут Клиффордом. Если это просто трюк, чтобы доставить удовольствие курочкам, тогда другое дело. Значит, Клиффорд. Это имя он придумал с голодухи.

— Он уже ограбил четырнадцать женщин, если не больше, — сказал Уиллис. — И больше не голоден.

— Изнасилование?

— Нет.

— Совсем не интересуется курочками этот Клиффорд? Может, он педик?

— Мы не знаем.

— Он получил большой улов?

— Не больше пятидесяти четырех баксов. Смешные деньги.

— Мелкий вор, — согласился Доннер.

— Тебе известны крупные грабители?

— Те, кто работает на Холме, не пойдут грабить из-за жвачки. В прежнее время я знавал многих крупных грабителей.

Доннер лег спиной на мраморную скамью, устроив полотенце у себя на животе. Уиллис рукой стер пот со лба.

— Слушай, ты никогда не занимаешься делами снаружи?

— Что значит «снаружи»?

— На свежем воздухе.

— О, конечно. Этим летом я выходил часто. Замечательное было лето, приятель.

Уиллис вспомнил, что были побиты все рекорды высокой температуры.

— Да, чудесное, — кивнул он. — Так как же, Жиртрест? Есть у тебя кто-нибудь на примете?

— Ни одного слуха, если именно это тебя интересует. Или он новенький, или ведет себя тихо.

— А в городе много новых лиц?

— Новые лица всегда есть, папочка, — отозвался Доннер. — Но не сказал бы, что среди них сплошь грабители. По правде говоря, я знаю очень немного мальчишек, работающих по принципу «хватай и беги». Этим занимаются настоящие младенцы. Может, Клиффорд — подросток?

— Нет, судя по тому, что рассказывают его жертвы.

— Пожилой?

— За двадцать лет.

— Крутой возраст, — сказал Доннер. — Уже не мальчик, еще не мужчина.

— Бьет он, как мужчина, — заметил Уиллис. — Прошлой ночью последнюю свою жертву отправил в больницу.

— Знаешь что, давай-ка я соберу информацию, — предложил Доннер. — Послушаю немного здесь, немного там и позвоню тебе. Договорились?

— Когда? — спросил Уиллис.

— Скоро.

— Скоро — это как скоро?

— А высоко — это как высоко? — спросил Доннер и потер нос. — Тебе нужны наводки или доказательства?

— Наводка меня устроит, — сказал Уиллис.

— Великолепно. Тогда мне нужно немного принюхаться. Сегодня у нас что?

— Среда, — ответил Уиллис.

— Среда, — повторил Доннер и почему-то добавил: — Среда хороший день. Попытаюсь связаться с тобой вечером.

— Если будешь звонить, я подожду. Иначе пойду домой часа в четыре.

— Позвоню, — пообещал Доннер. — Эй, ты ничего не забыл? — крикнул Доннер Уиллису в спину.

Уиллис обернулся:

— Когда я пришел сюда, у меня не было ничего, кроме полотенца.

— Да, но я-то прихожу сюда каждый день, приятель, — сказал Доннер. — Мне потребуются расходы, ты понимаешь.

— Поговорим о цене, когда будет результат, — оборвал его Уиллис. — Пока я получил только много горячего воздуха.

Берт Клинг спрашивал себя, что он здесь делает.

Спустившись по лестнице от надземной станции, он мгновенно узнал ориентиры. Раньше он жил не здесь, но в детстве этот район входил в число его излюбленных мест, и Клинг с удивлением почувствовал, как легкая ностальгия закралась к нему в грудь.

Когда он смотрел вдоль улицы, видел широкий поворот железнодорожных путей там, где поезда надземной дороги Е1, сверкая и повизгивая, огибали Кэннон-роуд и направлялись на север. На фоне темнеющего неба он видел мерцающие огни чертового колеса и вспоминал ежегодные праздники в сентябре и апреле, которые проводились в дождь и солнце на пустыре рядом с жилым комплексом. Ребенком он часто посещал эти праздники и знал эту часть Риверхеда так же хорошо, как и район, в котором жил. В обоих районах странным образом перемешались итальянцы, евреи, ирландцы и чернокожие. Когда-то котелок с этой смесью поставили вариться в Риверхеде, с тех пор прошло много времени, а газ под ним так никто и не выключил.

В этой части города никогда не было расовых или религиозных столкновений, и Клинг сомневался, чтобы они когда-нибудь могли здесь возникнуть. Он вспомнил, как еще в 1935 году произошли беспорядки на расовой почве в Даймондбэке и как жители Риверхеда опасались, не распространятся ли они на их район. Это, конечно, был какой-то странный парадокс: в то время как в Даймондбэке белые и черные резали друг другу глотки, в Риверхеде белые и черные вместе молились, чтобы эта болезнь не распространилась на их общину.

В то время он был еще маленьким мальчиком, но крепко запомнил слова отца: «Если ты поможешь распространиться этой заразе, ты не сможешь сидеть неделю, Берт. Я так тебя отделаю, что, если после этого ты сможешь ходить, — считай, тебе повезло!»

И эта эпидемия не затронула их район.

Клинг прошел по авеню, жадно разглядывая хорошо знакомые ориентиры. Latticini,[3] кошерная мясная лавка, магазин «Лаки и краски», большой магазин «А. & Р.», булочная, кондитерская Сэма на углу. Господи, сколько разнообразного сливочного мороженого съел он в кондитерской Сэма? Ему очень захотелось зайти туда и поздороваться, но за прилавком стоял вовсе не Сэм, а незнакомый мужчина, низенький и лысый, и Клинг с мучительной ясностью понял, что с тех пор, когда он был беспечным подростком, изменилось многое.

Эта мысль была не только болезненной, но и здравой, и он в пятидесятый раз спросил себя, зачем вернулся в Риверхед, зачем идет к Девитт-стрит и к дому Питера Белла. Поговорить с девочкой? Что может он сказать юной, семнадцатилетней особе? Держи ножки вместе, милая?

Клинг пожал широкими плечами. Роста он был высокого. Этим вечером он надел темно-синий костюм, и рядом с темной тканью его светлые волосы казались еще светлее. Дойдя до Девитт-стрит, он повернул на юг и достал из бумажника адрес, который дал ему Питер. Дальше по улице он видел желтое кирпичное здание средней школы и ее ограду. Вдоль улицы стояли частные дома, построенные в основном из древесины, но кое-где между ними, нарушая однообразие, попадались кирпичные здания. По обеим сторонам улицы, близко к проезжей части, росли старые деревья, смыкавшиеся над улицей сводом пылающего осенними листьями собора. В Девитт-стрит было что-то очень спокойное и миролюбивое. Клинг видел много листьев, сложенных у водостока, видел мужчину с граблями, пристально наблюдавшего за небольшим дымящим костерком из листьев возле его ног. От костра шел приятный запах. Клинг глубоко вдохнул воздух. Это место очень отличалось от запруженных толпой улиц 87-го участка. Здесь не было густонаселенных многоквартирных домов и закопченных зданий, тянувших к небу грязные бетонные пальцы. Здесь росли деревья тех же видов, которые встречались в Гровер-парке, граничившем с 87-м участком на юге. Но здесь вы могли быть уверены, что за их крепкими стволами не скрываются убийцы. Вот в чем было отличие.

В сгустившихся сумерках, под внезапно включившимися уличными фонарями Берт Клинг шел, вслушиваясь в звук своих шагов, и — довольно любопытно! — радовался, что попал сюда.

Он нашел дом Белла — большой дом в середине квартала, как и говорил Питер. Это было высокое, на две семьи, строение из кирпича и белой обшивочной доски. Асфальтовая подъездная дорожка спускалась к белому гаражу позади дома. К парадной двери вел ряд ступеней. Клинг еще раз проверил адрес, поднялся по лестнице и нажал кнопку звонка на дверном косяке. Через секунду раздался жужжащий звук, и Клинг, услышав легкий щелчок, повернул ручку и толкнул дверь внутрь. Он оказался в маленьком фойе, и перед ним немедленно распахнулась еще одна дверь, в которой — рот до ушей — появился Питер Белл.

— Ты пришел, Берт! Господи, не знаю, как тебя благодарить.

Клинг кивнул и улыбнулся. Белл схватил его за руку:

— Входи, входи. — Он понизил голос до шепота. — Джинни еще здесь. Я представлю тебя как моего друга-полицейского, а потом мы с Молли уйдем, хорошо?

— Хорошо, — ответил Клинг.

Белл провел его через открытую дверь. В доме пахло стряпней, и это усилило ностальгическое чувство Клинга. Дом выглядел теплым и надежным, в такой дом приятно входить с прохладного воздуха улицы.

Белл закрыл дверь и позвал:

— Молли!

Этот дом, как немедленно заметил Клинг, был построен по принципу железнодорожного вагона, в нем одна комната следовала за другой, и чтобы попасть в последнюю комнату, вам приходилось пройти через все остальные помещения. За передней дверью находилась гостиная, небольшая комната с диваном и креслами, которые, несомненно, рекламировались в одном из магазинов дешевой мебели как «Набор для гостиной». Над диваном на стене висело зеркало, а над одним из кресел — пейзаж в скверной раме. В углу комнаты стоял неизменный телевизор, с противоположной стороны находилось окно, под ним — батарея отопления.

— Садись, Берт, — предложил Белл. — Молли! — снова позвал он.

— Иду, — послышалось из другого конца дома, где, по предположению Клинга, располагалась кухня.

— Моет посуду, — объяснил Белл. — Сейчас придет. Садись, Берт.

Клинг опустился в одно из кресел. Как обходительный хозяин, Белл навис над ним.

— Можно предложить тебе что-нибудь? Стакан пива? Сигару? Что-нибудь еще?

— Как раз после того, как я в последний раз пил пиво, — сказал Клинг, — меня и подстрели.

— Ну, здесь в тебя никто стрелять не собирается. Выпей стаканчик. У нас найдется холодное.

— Спасибо, все-таки нет, — вежливо ответил Клинг.

В комнату вошла Молли Белл, вытирая руки посудным полотенцем.

— Должно быть, вы Берт, — улыбнулась она. — Питер рассказал мне о вас все.

Молли окончательно вытерла правую руку и, протянув ее, направилась к Клингу. Он подал ей руку, и она тепло ее пожала. Описывая ее, Белл сказал: «Молли не дурнушка, даже сейчас, когда она беременна и все такое». Клинг не хотел бы с ним спорить, но нашел Молли Белл женщиной малопривлекательной. Когда-то она, возможно, и была красоткой, но эти дни прошли навсегда. Даже не принимая в расчет дополнительную округлость на талии будущей матери, Клинг смог увидеть лишь утомленную блондинку с потускневшими голубыми глазами. В ее глазах читалась усталость, от их уголков расходились морщинки. Волосы не блестели и выглядели довольно непривлекательно. Улыбка не могла поправить положение, поскольку ее сияние лишь контрастировало с желтовато-серым лицом. Клинг был несколько шокирован отчасти из-за предварительного ее восхваления Беллом, отчасти потому, что понял — если этой женщине больше двадцати четырех или двадцати пяти лет, то ненамного.

— Здравствуйте, миссис Белл, — произнес он.

— О, зовите меня Молли, пожалуйста.

В Молли была удивительная сердечность, и Клинг чувствовал, что она ему чрезвычайно нравится, но зато не нравится Белл, который так расхваливал жену, что встреча с ней не могла не вызвать разочарования. Действительно ли Джинни такая «красотка», подумал Клинг, как говорил Белл? Теперь и в этом появились сомнения.

— Принесу тебе пива, Берт, — вмешался Белл.

— Нет, правда, я…

— Ну ладно, ладно. — Белл не принял отказа и направился на кухню.

Когда он вышел, Молли сказала:

— Я так рада, что вы пришли, Берт. Думаю, ваш разговор с ней будет очень полезным.

— Надеюсь, — сказал Клинг. — Где она?

— У себя в комнате. — Молли кивнула в сторону другого конца дома. — Заперлась там. — Она покачала головой. — Вот об этом и речь. Она так странно себя ведет… Когда-то и мне было семнадцать, но я не вела себя так. У девочки какие-то неприятности.

Клинг молча кивнул.

Молли села, близко поставив ступни и сложив руки на коленях.

— В семнадцать лет я любила повеселиться, — сообщила она немного задумчиво. — Можете спросить Питера. Но Джинни… Не знаю. Она девушка с секретами. Сплошные секреты, Берт. — Она снова покачала головой. — Я пытаюсь быть ей и сестрой, и матерью, но она ничего не хочет мне говорить. Между нами выросла стена, которой никогда прежде не было, и я не могу этого понять. Иногда мне кажется… кажется, что она меня ненавидит. Но почему бы ей меня ненавидеть? Я никогда не делала ей ничего плохого, ничего. — Молли тяжело вздохнула.

— Ну, вы знаете, каковы бывают дети, — дипломатично заметил Клинг.

— Да, знаю, — согласилась Молли. — Я еще не забыла. Мне всего двадцать четыре года, Берт. Знаю, что выгляжу гораздо старше, но от забот о двух детях сильно устаешь, а скоро появится еще один ребенок. Это нелегко. И еще пытаться справиться с Джинни… Но мне тоже было семнадцать, и не так давно, так что я помню себя в ее возрасте. Джинни что-то беспокоит, Берт. Я много читаю о подростках, попадающих в банды, и тому подобном. Мне страшно. Я думаю, что она могла попасть в плохую компанию, где ее заставляют делать дурные вещи. И это ее беспокоит, мне кажется. Не знаю. Может быть, вам удастся что-то выяснить.

— Попытаюсь, конечно.

— Я очень вам благодарна. Просила Питера нанять частного детектива, но он сказал, что мы не можем себе этого позволить. Безусловно, он прав. Того, что Питер приносит домой, едва хватает, чтобы свести концы с концами. — Она снова вздохнула. — Но главное — это Джинни. Если бы я только поняла, что привело ее в такое состояние. Раньше она не была такой, Берт. Это продолжается только… не знаю… около года, наверное. Она внезапно стала молодой женщиной и так же внезапно ускользнула от меня.

Белл вернулся в комнату с бутылкой пива и стаканом.

— А ты хочешь, милая? — спросил он Молли.

— Нет, мне лучше воздержаться. — Она повернулась к Клингу: — Доктор сказал, я слишком пополнела.

Белл налил пиво для Клинга. Протягивая ему стакан, он сказал:

— В бутылке есть еще. Я поставлю ее для тебя здесь, на краешке стола.

— Спасибо, — отозвался Клинг. Он поднял стакан. — Ну, пью за нового ребенка.

— Спасибо, — улыбнулась Молли.

— Кажется, стоит мне только повернуться, а Молли опять беременна, — заявил Белл. — Просто фантастика.

— Ох, Питер, — укоризненно произнесла Молли, продолжая улыбаться.

— Мне достаточно лишь сделать глубокий вдох, и Молли беременна. Она отнесла мой образец — ну, ты понимаешь — в больницу. Врачи сказали ей, что у меня хватит, чтобы оплодотворить все женское население Китая. Как тебе это нравится?

— Здорово, — сказал Клинг, несколько сконфуженный.

— О, он такой мужчина, — с сарказмом произнесла Молли. — А мне приходится их вынашивать.

— Молли рассказала тебе о Джинни?

— Да, — ответил Клинг.

— Через несколько минут я приведу ее. — Белл посмотрел на часы. — Скоро мне нужно выводить машину, заодно подброшу Молли в кино. Тогда ты сможешь поговорить с Джинни без помех — во всяком случае, пока не придет няня.

— Много приходится работать по ночам? — спросил Клинг, чтобы поддержать беседу.

— Три-четыре раза в неделю. Зависит от того, насколько хорошо дела идут днем. Это мое собственное такси, и я сам себе хозяин.

— Понятно, — сказал Клинг и отхлебнул пива. Оно оказалось не таким холодным, как обещал Белл. Клинг стал сомневаться во всем, что говорил ему Белл, и ожидал встречи с Джинни с неосознанным скептицизмом.

— Схожу за ней, — объявил Белл.

Клинг кивнул. Молли напряглась, сидя на краешке дивана. Белл вышел из комнаты и направился в глубь квартиры. Клинг услышал, как он постучал в дверь, затем позвал:

— Джинни? Джинни?

Послышался приглушенный ответ, разобрать который Клинг не смог, потом Белл сказал:

— К нам зашел мой друг, и я хочу тебя с ним познакомить. Очень приятный молодой человек. Давай-ка выходи.

Последовал еще один приглушенный ответ, затем Клинг услышал щелчок замка, звук открываемой двери и голос девушки, которая спросила:

— Кто он такой?

— Мой друг, — ответил Белл. — Пойдем, Джинни.

До Клинга донеслись приближающиеся шаги, и он занялся пивом, а когда поднял голову, в дверном проеме стояли Белл и рядом с ним девушка. Увидев ее, Клинг перестал сомневаться, что Белл может говорить правду.

Девушка была немного выше Молли. Ее белокурые, коротко остриженные волосы были самыми светлыми из тех, которые Клинг встречал в жизни, — почти желтые, цвета созревшего зерна, и он моментально понял, что это их натуральный цвет. Волосы выглядели такими же естественными, как ее лицо, совершенной овальной формы, с чуть вздернутым носиком и большими, ясными голубыми глазами. Черные брови удивительно красиво изгибались арками, висящими между голубыми глазами и желтыми волосами. Полные губы, на которых не появилось даже подобия улыбки, она подкрасила бледно-оранжевой помадой.

На ней была прямая черная юбка и голубой свитер с подтянутыми до локтей рукавами. Стройность этой девушки замечательно сочеталась с красивыми бедрами и крепкой, полной грудью, туго натянувшей свитер. Ноги тоже были хороши, с красивой линией икр, и даже простенькие туфельки не портили их естественное великолепие.

Да, это была женщина, по-настоящему прекрасная женщина.

Питер Белл не солгал. Его свояченица была настоящей красоткой.

— Джинни, это Берт Клинг. Берт, рад тебе представить мою свояченицу Джинни Пейдж.

Клинг встал с дивана.

— Здравствуй, — сказал он.

— Привет, — ответила Джинни, не двигаясь с места.

— Берт работает в полиции, — сообщил Белл. — Возможно, ты читала о нем. Он был ранен в баре в центре города.

— Перед баром, — поправил его Клинг.

— Да, конечно, — согласился Белл. — Милая, сейчас мы с Молли должны уйти, а Берт только что пришел, а ты, наверное, не против немного с ним поболтать — пока не придет няня.

— А куда вы идете? — поинтересовалась Джинни.

— Я должен немного поработать, а Молли собралась в кино.

Джинни с подозрением взглянула на Клинга.

— Договорились? — спросил Белл.

— Конечно, — отозвалась Джинни.

— Пойду сниму фартук и причешусь, — сказала Молли, вставая.

Клинг посмотрел на нее и заметил сходство между ней и Джинни. Теперь он поверил, что Молли тоже когда-то была чертовски привлекательной женщиной. Но замужество и материнство, работа и тревоги многого ее лишили. И если раньше двух сестер можно было сравнивать, то теперь такое сравнение стало невозможно. Молли вышла из гостиной и прошла в помещение, которое, как подумал Клинг, вероятно, было ванной комнатой.

— Прекрасный вечер, — неловко произнес он.

— Вот как? — спросила Джинни.

— Угу.

— Молли! Поторопись! — крикнул Белл.

— Иду, — откликнулась его жена из ванной.

— Очень тихий вечер. Для осени, конечно, — заметил Клинг.

Джинни оставила его слова без комментариев.

Несколько минут спустя Молли вышла из ванной комнаты, причесанная, с подкрашенными губами. Она надела пальто и попросила:

— Джинни, если куда-нибудь пойдешь, не возвращайся слишком поздно.

— Не беспокойся, — отозвалась Джинни.

— Ладно, до свидания. Было приятно с вами познакомиться, Берт. Звоните нам.

— Хорошо, позвоню.

Белл задержался в дверях.

— Оставляю Джинни на твое попечение, Берт, — сказал он. — Приятного вечера.

Они с Молли вышли из комнаты. Клинг услышал, как хлопнула наружная дверь. В комнате наступила абсолютная тишина. С улицы донесся звук мотора. Клинг предположил, что это отъехало такси Белла.

— Чья это была идея? — спросила Джинни.

— Не понимаю, — произнес в ответ Клинг.

— Ну чтобы ты сюда пришел. Ее?

— Нет. Мы с Питером действительно старые друзья.

— Правда?

— Да.

— Сколько тебе лет? — поинтересовалась Джинни.

— Двадцать четыре, — ответил Клинг.

— Она что, пытается нас свести?

— Не знаю, что ты имеешь в виду.

Джинни твердо на него посмотрела. Ее глаза были удивительно голубыми. Белл вглядывался в лицо девушки, внезапно пораженный ее красотой.

— Ты правда такой глупый или притворяешься? — усмехнулась она.

— Я не стараюсь казаться глупым, — парировал Клинг.

— Я спрашиваю, есть ли у Молли планы относительно нас с тобой.

Клинг улыбнулся:

— Нет, не думаю.

— А я не думаю, что такая мысль у нее не возникала, — возразила Джинни.

— Похоже, ты не слишком-то любишь сестру.

Джинни вдруг насторожилась:

— Она хорошая.

— Но?..

— Никаких но! Сестра у меня замечательная.

— Почему же тогда…

— Потому что Питер не стал бы вызывать копа, значит, это ее идея.

— Я здесь не как полицейский, а как друг Питера.

— Готова поспорить, — сказала Джинни. — Лучше уж пей пиво. Я уйду сразу же, как придет няня.

— У тебя свидание? — ненароком осведомился Клинг.

— А кого это интересует?

— Меня.

— Тебя это не касается.

— Наверное, ты пытаешься поставить меня на место.

— Наверное, — кивнула Джинни.

— А выглядишь ты старше семнадцати лет.

Джинни покусала губу:

— Я действительно старше семнадцати лет. Гораздо старше, мистер Клинг.

— Берт, — поправил ее Клинг. — В чем дело, Джинни? С тех пор как мы познакомились, ты ни разу не улыбнулась.

— Ни в чем.

— Неприятности в школе?

— Нет.

— Проблемы с дружком?

Она помедлила с ответом:

— Нет.

— Ага, — сказал Клинг. — В семнадцать лет это, должно быть, дружок.

— У меня нет дружка.

— Нет? Что же тогда? Влюбилась, а он не замечает?

— Хватит! — резко оборвала его Джинни. — Это не твое дело. Ты не имеешь права выпытывать!

— Прости. Просто пытаюсь помочь. У тебя действительно нет никаких неприятностей?

— Нет.

— Я говорю о неприятностях с законом.

— Нет. А если бы были, я бы, конечно, не стала говорить о них с копом.

— Помни, что я друг.

— Ясное дело.

— Ты очень хорошенькая девушка, Джинни.

— Мне об этом уже говорили.

— Хорошенькая девушка может оказаться в очень дурной компании. Хорошенькая девушка…

— …Как мелодия,[4] — закончила фразу Джинни. — Я не попала в дурную компанию. У меня все прекрасно. Я здоровая, нормальная девушка. Оставь меня в покое.

— Часто ходишь на свидания?

— Достаточно часто.

— Постоянный друг?

— Нет.

— А кто-нибудь есть на примете?

— А ты часто ходишь на свидания? — сделала встречный выпад Джинни.

— Не слишком.

— Постоянная подруга?

— Нет, — улыбнулся Клинг.

— Есть кто-нибудь на примете?

— Нет.

— Почему же? Наверное, на героя полицейского бешеный спрос.

— Я робок, — объяснил Клинг.

— Да уж! Мы незнакомы и десяти минут, а уже обсуждаем мою сексуальную жизнь. Что еще тебя интересует? Размер моего лифчика?

Клинг машинально опустил взгляд на ее свитер.

— Я избавлю тебя от лишних забот, — выпалила Джинни. — Это тридцать восьмой, с вырезом.

— Я так и думал, — отозвался Клинг.

— Верно, я все время забываю, что ты коп. Копы ведь очень наблюдательны, правда? Ты детектив?

— Я патрульный, — спокойно ответил Клинг.

— Такой умный парень и всего лишь патрульный?

— Какая муха тебя укусила? — внезапно спросил Клинг, повысив голос.

— Никакая. А тебя?

— Никогда не встречал такой девушки. У тебя славный дом, такая внешность, за которую любая другая девушка дала бы отрубить себе правую руку, а говоришь…

— Я королева Риверхеда, ты не знал? Заставляю всех парней лить слезы…

— …а говоришь, как старуха из многоквартирного дома! Какая муха тебя укусила, девочка?

— Никакая. Просто я не люблю, когда приходят копы и пристают с дурацкими вопросами.

— Твои близкие считают, что ты нуждаешься в помощи, — устало сказал Клинг. — Не знаю почему. Я думаю, ты можешь войти в клетку с тиграми и выйти без единой царапины. Ты такая же мягкая, как неграненый алмаз.

— Спасибо.

Клинг встал.

— Сбереги свою красоту, малышка, — посоветовал он. — В тридцать пять лет ее у тебя уже может и не быть.

Он направился к двери.

— Берт, — позвала она.

Он обернулся. Джинни потупилась.

— Прости, — сказала она. — Обычно я не такая дрянь.

— Так что случилось? — спросил Берт.

— Правда, ничего. Я должна разобраться сама, вот и все. — Она робко улыбнулась. — Все будет хорошо.

— Ладно, — кивнул Клинг. — Не дай этому тебя сгубить. У всех бывают неприятности. Особенно в семнадцать лет.

— Знаю, — сказала она, продолжая улыбаться.

— Слушай, может, угостить тебя мороженым или чем-нибудь еще? Тебе нужно отвлечься.

— Нет, спасибо. — Она посмотрела на часы. — У меня встреча.

— О, это хорошо. Повеселись, Джинни. — Берт пристально посмотрел на нее. — Ты красивая девушка, Джинни, и должна радоваться себе самой.

— Знаю, — произнесла она в ответ.

— Если тебе что-нибудь понадобится, если почувствуешь, что я могу помочь, — позвони мне в 87-й участок. — Он улыбнулся. — Я там работаю.

— Ладно. Спасибо.

— Хочешь, выйдем вместе?

— Нет, я должна дождаться няню.

Клинг щелкнул пальцами:

— Действительно. — Он помолчал. — Если хочешь, чтобы я подождал с тобой…

— Лучше не надо. Но все равно спасибо.

— О'кей, — буркнул Клинг и посмотрел на девушку еще раз. Ее лицо было встревоженным, очень встревоженным. Он знал, что нужно ее ободрить, но не находил нужных слов. — Береги себя, — наконец сказал он.

— Хорошо. Спасибо.

— Не за что.

Клинг открыл дверь и вышел на улицу. Джинни Пейдж заперла за ним дверь.