Гражданская война. 1918-1921

Глава девятая Уфимская операция. Форсирование красными армиями Уральского хребта. Преследование белых армий в Сибири

Уфимская операция — План командования красным Восточным фронтом по преодолению Уральского хребта — Златоустовская операция — Челябинская операция — Петропавловская операция — Преследование белых армий в Сибири и их ликвидация — События на Туркестанском фронте

Схема V (к главе девятой). Уфимская, Златоустовская и Челябинская операции

Командование Восточным фронтом (командвост т. Самойло), решившись на продолжение преследования противника, по-прежнему возлагало наиболее активные и ответственные задачи на Южную группу (т. Фрунзе). После окончания Бугульминско-Белебеевской операции оно поставило Южной группе следующие задачи: продолжая преследование противника, овладеть Уфимско-Стерлитамакским районом (город Стерлитамак еще 28 мая был занят конницей 1-й армии), подавить восстание в Оренбургской и Уральской областях и прочно обеспечить за собой эти области. Содействие Южной группе должна была оказать 5-я армия, нацелившая в это время ось своего движения на Краеноуфимск{83}, выделением 1,5 дивизии на р. Белую для переправы через нее в район сел. Ахлыстино. Таков был [235] общий смысл директив командования Восточным фронтом от 18 и 19 мая (см. приложение, схема V).

Командование Южной группой задачу по овладению Уфой возлагало на Туркестанскую армию, усиливая ее одной дивизией из состава 1-й армии (24-й стрелковой), и намеревалось правым флангом этой армии охватить противника под Уфой с юго-востока, выйдя в то же время конницей на его тыловые сообщения. В целях содействия Туркестанской армии левый фланг 1-й армии также должен был проявить активность на Стерлитамакском направлении. Таким образом, по замыслу операции, намечались широкие клещи для охвата противника с севера (1 1/2 дивизии 5-й армий) и юга (правый фланг Туркестанской и левый фланг 1-й армии).

В свою очередь и противник не терял надежды на обратный переход инициативы в его руки. Опираясь на естественный рубеж р. Белой, он сосредоточивал сильный ударный кулак в 6 пехотных полков у устья р. Белой ниже Уфы. Эти полки были выдвинуты из Екатеринбурга для обеспечения правого фланга Ханжина. Такое же сосредоточение намечалось ими за р. Белой и выше Уфы. Этими обеими ударными группами, по-видимому, предполагалось взять в свою очередь в клещи фланги Туркестанской армии.

Таковы были оперативные предпосылки Уфимской операции, в которой со стороны советских войск приняли участие 5-я и Туркестанская армии в количестве 49 000 штыков и сабель (за округлением) при 92 орудиях, а со стороны противника — по-прежнему Западная армия ген. Ханжина в количестве 46 000–47 000 штыков и сабель (за округлением) при 119 орудиях.

28 мая войска Южной группы вышли на указанную им командованием Восточного фронта линию (директива от 18 мая) и здесь, согласно этой директиве, задержались на месте в течение трех дней. Лишь 25 мая последовал приказ об общем переходе в наступление, начало которого указывалось на 28 мая{84}. Эта временная задержка дала возможность противнику упредить нас в начале наступления своей [236] правофланговой группой и вообще дала ему возможность оправиться и перегруппироваться.

Первые успехи Красной Армии в борьбе с Колчаком могли привести по опыту предыдущих операций, в дальнейшем к некоторому ослаблению энергии войск. Обстановка требовала доведения победы над Колчаком до окончательного разгрома. Именно так поставил вопрос т. Ленин, что видно из приведенной ниже телеграммы:

«25/V 1919 г., Москва, Кремль.

Симбирск Реввоенсовет Востфронта

Гусеву, Лашевичу, Юреневу.

Если мы до зимы не завоюем Урала, то я считаю гибель революции неизбежной; напрягите все силы; следите внимательно за подкреплениями; мобилизуйте поголовно прифронтовое население; следите за политработой; еженедельно шифром телеграфируйте мне итоги; прочтите эту телеграмму Муралову, Смирнову, Розенгольцу и всем видным коммунистам и питерским рабочим; известите получение; обратите сугубое внимание на мобилизацию оренбургских казаков; вы отвечаете за то, чтобы части не начали разлагаться и настроение не падало.

Ленин».

Поэтому прологом к Уфимской операции послужило встречное сражение 5-й красной армии с правофланговой ударной группой противника, успевшей выполнить свою перегруппировку и переправиться через р. Белую. Это сражение началось 28 мая в районе с. Байсарово и уже 29 мая закончилось победой 5-й красной армии. Наступательные попытки противника на фронте Туркестанской армии, предпринятые им 28 и 29 мая, успеха не имели, а победа 5-й армии развязала левый фланг Туркестанской армии и позволила ему начать успешное продвижение к рубежу р. Белой.

Таким образом, первый период Уфимской операции, характеризующийся переходом противника в наступление на широком фронте с целью восстановить свою оперативную свободу, причем ему удалось обеспечить за собой выигрыш времени, закончился новой победой красных армий, которая [237] явилась результатом оперативного сотрудничества внутренних флангов Туркестанской и 5-й красной армий. В дальнейшем ходе операции оно нарушилось. В результате встречного сражения 28–29 мая 5-я армия оказалась на уступе впереди Туркестанской армии, а разбитый правый фланг армии Ханжина под ее натиском откатывается на юго-восток к переправам через р. Белую в районе Уфы.

5-я армия, являвшаяся охватывающим маневренным уступом, могла бы завершить окружение противника в районе Уфы, продолжая его неотступное преследование в юго-восточном направлении. Но следуя полученным директивам, она 30 мая переправилась через р. Белую и начала круто уклоняться на север — на г. Бирск, который и заняла 7 июня. Таким образом, в последующей операции под Уфой Южной группе пришлось действовать самостоятельно, вне непосредственной связи с 5-й армией.

Движение 5-й армии на Бирск ускорило благоприятное для нас течение событий на фронте 2-й красной армии. Противник начал спешно отходить перед нею, и она быстро продвигалась на Сарапул и Ижевский завод.

4 июня Туркестанская армия Южной группы вошла в тесное боевое соприкосновение на р. Белой с вновь разбитой армией Ханжина. Последний уже не задавался никакими активными целями, а готовился лишь к упорной обороне р. Белой, уничтожив на ней все переправы. Как мы уже сказали, после неудачного встречного боя с 5-й армией правофланговая группа противника, потеряв свои сообщения, должна была круто уклониться на юго-восток, почему у него получилась более массивная группировка на его левом фланге, на участке р. Белой, выше Уфы. В окончательном своем виде она приняла следующую форму: две дивизии VI корпуса расположились по обеим сторонам Самарск-Златоустовской железной дороги для непосредственной обороны Уфы; две слабые дивизии растянулись на широком фронте севернее Уфы — от этого последнего пункта до устья р. Кармасана. Наиболее сохранившиеся части (корпус Каппеля) в количестве четырех дивизий располагались на сравнительно узком фронте в 40–50 км — примерно до ст. Сеит-Башево. Далее против фронта 1-й армии протягивалась завеса из остатков бригады 6-й пехотной дивизии и нескольких конных полков. [238]

Командование Южной группой нацеливало по-прежнему свой главный удар правым флангом Туркестанской армии в охват левого фланга противника — на завод Архангельский. Отсюда оно предполагало выйти на тыловую железнодорожную линию противника в районе ст. Тувтюменева. В состав ударной группы назначались четыре стрелковые и три кавалерийские бригады. Но переправа этой группы в ночь с 7 на 8 июня через р. Белую в районе ст. Тюкуново не удалась, так как наведенный плавучий мост был сорван быстрым течением. Однако эта неудача была вознаграждена в ту же ночь удачной переправой 25-й стрелковой дивизии по инициативе частных начальников на участке р. Белой ниже Уфы, у ст. Красный Яр. Попытки противника в течение 8 июня отбросить обратно наши переправившиеся части успеха не имели. Командование армией быстро ввело в дело свой армейский резерв (31-ю стрелковую дивизию от ст. Дмитриевка), чем и закрепило свое положение на правом берегу р. Белой и, развивая достигнутый успех, 9 июня заняло Уфу. Опирая свой правый фланг на р. Уфу, противник еще пытался удержаться на рубеже р. Белой, выше Уфы, где ему удалось задержать наше продвижение до 16 июня, после чего начался общий отход армии Ханжина на восток.

Начало Уфимской операции отмечается неудачной попыткой командования противника вновь захватить в свои руки почин в действиях и постигшей эту попытку неудачей, происшедшей не только в силу причин материального порядка, но и морального надлома войск противника. В дальнейшем эта данная начинает все более выступать на первый план, и последующие операции проходят под знаком господства почина (инициативы) командования Красной Армии в тех операциях, которые имели своей целью окончательный разгром материальной и моральной мощи противника на Восточном фронте.

О размерах морального надлома армий противника свидетельствует общая цифра пленных со времени начала контрманевра Южной группы т. Фрунзе и заканчивая Уфимской операцией, исчисляемая в 25 500 чел. Наши потери — 16 000 раненых и убитых.

Стратегическая неудача контрреволюционных армий не оправдывала принесения в жертву ради нее последних боеспособных [239] резервов сибирских армий. Теперь в распоряжении адмирала Колчака оставались в качестве стратегических резервов только три дивизии, едва начатые формированием в Омске и Томске. В экономическом отношении утрата уральских заводов знаменовала для противника утрату тех заказов по снабжению армий, которые были размещены там. Наконец, с потерей Уфимского района противник лишался и собранных в нем значительных продовольственных запасов.

Однако положение в Оренбургской и Уральской областях продолжало оставаться напряженным. Здесь, несмотря на частичное усиление 4-й армии, перевес в силах продолжал оставаться за противником: он располагал 21 000 штыков и сабель против 13 000 штыков и сабель 4-й армии, почему и продолжал одерживать частные успехи над отдельными группами и нанес чувствительный удар одной из них у ст. Шипово. Командованию Южной группой пришлось еще раз усилить свой правый фланг, выделив из состава Туркестанской армии еще одну дивизию (25-ю) и направив ее в район Бузулука, после чего Туркестанская армия 19 июня 1919 г. была расформирована и части ее распределены между 5-й и 1-й армиями.

Пока назревала и разрешалась Уфимская операция на центральных операционных направлениях Восточного фронта, 2-я красная армия готовилась к переброске своих главных сил через р. Каму, причем одна из дивизий этой армии (5-я стрелковая) уже переправилась через р. Каму в районе Буя, а 3-я армия уже выходила на рубеж этой реки, тесня главную массу сил Сибирской армии противника. В такой обстановке командованию красным Восточным фронтом предстояло разрешить вопрос о преодолении Уральского хребта.

Между тем по вопросу о характере дальнейших действий Востфронта возникли крупные разногласия между реввоенсоветом Восточного фронта, с одной стороны, и главкомом и представителем РВСР — с другой. Главком настаивал на приостановке действий главных сил Восточного фронта, в общем, на рубеже р. Белой для переброски части сил на Южный фронт. Председатель РВСР это настойчиво поддерживал. Однако Центральный комитет партии стал на сторону реввоенсовета Восточного фронта и тем предопределил [240] победу. Председатель РВСР подал в отставку, которой ЦК не принял. Главком т. Вацетис ушел в отставку, и вместо него был назначен т. Каменев, что имело место уже после преодоления нами Урала.

Перед началом операции по овладению Уральским хребтом{85} советские армии центра и левого фланга Восточного фронта располагали в совокупности 81 000 штыков и сабель против 70 500 штыков и сабель противника, характеризуемых нашим командованием Восточного фронта уже как мало боеспособные. Командование Восточным фронтом в порядок дня ставило вопрос о захвате наиболее удободоступного участка Уральского хребта с Златоустом, являвшимся ключом к равнинам Сибири.

Владея Златоустом, противник опирался на сравнительно густую железнодорожную сеть этого участка (две магистрали: Омск — Курган — Златоуст и Омск — Тюмень — Екатеринбург и, кроме того, две рокадные железнодорожные линии: Бердяуш — Уткинский завод — Чусовая и Троицк — Челябинск — Екатеринбург — Кушва). Таким образом, эта железнодорожная сеть давала противнику полную возможность широкого маневрирования, что следовало предвидеть.

Перед началом общей обширной операции армий Восточного фронта соотношение и распределение сил обеих сторон рисовалось в следующем виде: 4-я красная армия в Уральской области по-прежнему имела дело с превосходным по численности противником: против ее 13 000 штыков и сабель он располагал 21 000 штыков и сабель (из них сабель — 15 000); 1-я армия (включая и Оренбургскую группу) примерно около 11 000 штыков и сабель имела против себя почти равные силы противника; 5-я армия (с влившейся в нее Туркестанской) в составе 29 000 штыков и сабель на направлении главного удара (фронт Златоуст — Красноуфимск) имела перед собой неоднократно разбитые и сильно деморализованные части армии Ханжина в количестве 18 000 штыков и сабель. Далее, 2-я армия в количестве 21 600 штыков и сабель теснила перед собой группу противника в 14 000 штыков [241] и сабель. На Пермском направлении против 29 200 штыков и сабель 3-й красной армии противник располагал 23 500 штыками и саблями. Сильный состав 3-й красной армии объясняется ее фланговым положением, обширностью и трудностью района ее действий.

Командование фронтом торопило 2-ю армию с ее продвижением вперед. Хотя последняя 20 июня и переправила на левый берег р. Камы свои главные силы (на правом берегу Камы, в районе Ижевска, оставалась только одна 7-я стрелковая дивизия), но все-таки ко времени начала златоустовской операции она оказалась на два перехода на уступе назад по отношению к 5-й армии.

Таким образом, в назревавшей новой решительной операции главная роль выпадала на долю 5-й армии.

Противник упорно готовился к защите златоустовского узла, вполне правильно оценивая его стратегическое и экономическое значение. Златоустовское плоскогорье с лежавшим на нем важным стратегическим узлом — Златоустом прикрывалось с запада недоступным лесистым хребтом Кара-Тау, прорезываемым узкими теснинами, по которым пролегала железная дорога Уфа — Златоуст, ближе к правому флангу 5-й армии, и тракт Бирск — Златоуст, отходивший от левого фланга 5-й армии. Последний являлся более коротким путем для достижения Златоуста. Кроме того, узкие долины pp. Юрезань и Ай, выходившие под углом к железнодорожной магистрали, также могли быть использованы, хотя и с трудом, для движения войск.

Оценивая эти местные условия, противник располагал свои силы в двух равных группах: на Бирском тракте и железнодорожной магистрали, имея на первом наименее боеспособный Уральский корпус (1 1/2 пехотные и 3 кавалерийские дивизии), а на второй — две пехотные дивизии и одну кавалерийскую бригаду (корпус Каппеля). В пяти переходах за обеими этими группами, в районе западнее Златоуста, в качестве резерва на отдыхе располагались еще две с половиной пехотные дивизии.

Быстрая развязка златоустовской операции явилась результатом плана командования 5-й армии, построившего свой маневр на точном учете элемента местности. Учитывая охватывающее направление Бирского тракта и долины [242] р. Юрезань по отношению к единственному пути отхода группы противника, расположенной на железной дороге (Самара — Златоуст), армейское командование решило вывести свой ударный кулак по указанным двум направлениям в тыл этой группы противника и совершенно ее уничтожить. Группировка войск на местности весьма резко подчеркивала оперативный замысел и вполне отвечала характерным особенностям местности.

Пространство к югу от Самарско-Златоустовской железной дороги обеспечивалось 6 полками 24-й стрелковой дивизии, растянутыми на фронте в 90 км. Вдоль линии Самарско-Златоустовской железной дороги нацеливалась Южная ударная группа в составе одной кавалерийской дивизии и одной стрелковой бригады (3-я бригада 26-й стрелковой дивизии); участок фронта, приходившийся против хребта Кара-Тау, совершенно обнажался от войск, но зато на левом фланге армии, на фронте всего в 30 км, между сс. Айдос и Ураз-Бахты развертывалась Северная ударная группа в составе 15 стрелковых полков с многочисленной легкой и тяжелой артиллерией (27-я стрелковая дивизия и две бригады 26-й стрелковой дивизии). 35-я стрелковая дивизия (двухбригадного состава) была осажена на два перехода назад, уступом за левым флангом, согласно указаний командования фронтом для поддержания связи со 2-й армией.

Наступление Северной ударной группы должно было быть произведено двумя колоннами: 26-я стрелковая дивизия направлялась по долине р. Юрезань, а 27-я стрелковая дивизия — по Бирскому тракту.

В ночь с 23 на 24 июня 26-я стрелковая дивизия удачно переправилась через р. Уфу у с. Айдос, а сутки спустя, т. е. в ночь с 24 на 25 июня, не менее успешно то же самое проделала 27-я дивизия у с. Ураз-Бахты{86}. Таким образом, с самого начала операции 26-я стрелковая дивизия оказывалась на один [243] переход впереди общего фронта армии и своей соседки слева. В дальнейшем эта невязка в пространстве еще более увеличилась, так как 27-я стрелковая дивизия встретила упорное сопротивление противника на Бирском тракте и потеряла сутки времени на его преодоление.

26-я стрелковая дивизия, несмотря на чрезвычайно трудные условия местности, двигаясь одной колонной по узкому ущелью р. Юрезани на протяжении 50 км, и вынужденная часто идти по руслу реки, 1-го июля вышла уже на Златоустовское плоскогорье, в то время как 27-я стрелковая дивизия находилась от него еще в двух переходах сзади.

На этом плоскогорье 26-я стрелковая дивизия оказалась в сильно ослабленном составе, так как с пути она двинула две своих полка для действий в тыл той группе противника, которая начала быстро отходить вдоль Самарско-Златоустовской железной дороги на Златоуст — перед ее третьей бригадой. Таким образом, на златоустовском плоскогорье появилось только четыре полка 26-й стрелковой дивизии. Однако их появление было совершенно неожиданно для противника, и ее первые удары успешно обрушились на широко разбросавшиеся на отдыхе части 12-й пехотной дивизии белых. Последняя, впрочем, скоро оправилась, стянулась к с. Нисибаш и там чуть не окружила 3 июля 26-ю стрелковую дивизию. 5 июля 27-я стрелковая дивизия, выходя на златоустовское плоскогорье, разбила во встречном бою двинутую ей навстречу 4-ю пехотную дивизию белых и готовилась помочь 26-й стрелковой дивизии, но последняя сумела не только восстановить свое положение в районе с. Нисибаш, но и сама нанесла поражение 12-й пехотной дивизии белых.

Хотя противник не был полностью уничтожен, но все-таки был отброшен на ближние подступы к Златоусту. После ряда частных боев обе стороны 7 июля установили тесное боевое соприкосновение по линии р. Арша — р. Ай — ст. Мурсалимкино, после чего в боевых действиях установилось на некоторое время затишье, пока командованию 5-й армии не удалось подтянуть к себе 35-ю стрелковую дивизию, которую оно оставило в виде обеспечивающего уступа слева. Теперь надобности в нем не было, так как 4 июля 2-я армия заняла Красноуфимск. 10 июля 5-я армия вновь перешла в наступление, нанося на этот раз удар в центр расположения противника [244] по кратчайшему направлению к Златоусту, и 13 июля этот важный стратегический узел был занят ею. Почти одновременно, а именно 14 июля части 2-й армии заняли другой важный стратегический железнодорожный узел — Екатеринбург.

Группировка сил противника в период Златоустовской операции исключала возможность полного окружения всей его Западной армии (глубокое эшелонирование резервов), но окружения его Южной группы (корпус Каппеля) можно было достигнуть, если бы не произошло заминки при выходе на златоустовское плоскогорье. Эта заминка явилась следствием разрозненности в действиях колонн Северной группы 5-й армии, что чуть не повлекло за собой частичного поражения ее правой колонны. Командование армией, само собой разумеется, не могло распространить своего влияния на все частности выполнения операции, которая тем не менее является поучительным образцом искусного маневрирования.

В результате Златоустовской операции Западная армия Ханжина быстро откатывалась к Челябинску, угрожая открыть последнее железнодорожное сообщение армии Белова, действовавшей на Оренбургском направлении. Моральные результаты были еще более значительны; военный министр Колчака определял состояние своего фронта как фронта совершенно разложившегося.

Решительный успех в районе Златоуста являлся вполне своевременным, учитывая угрозу стыку Южного и Восточного советских фронтов со стороны группы противника от Царицына и со стороны Уральской области. Главное командование уже 4 июля приказывало командованию Восточным фронтом обеспечить свой тыл на правом берегу р. Волги и железную дорогу Саратов — Кирсанов. В развитие этих указаний командование Восточным фронтом намечало сосредоточение в районе Саратов — Аткарск в середине августа двух стрелковых дивизий и двух отдельных бригад.

Развал фронта противника достигал таких размеров, что командование Восточным советским фронтом могло прибегать к перегруппировкам такого рода, а Главное командование — к использованию излишка его сил на других фронтах. Сибирская Северная армия противника числила в своих рядах [245] только 6000 бойцов, хотя в июне требовала довольствия для 350 000 едоков; состав прочих армий (Западной — Ханжина и Южной — Белова) был немногим более. Попытка вновь двинуть на фронт чехо-словацкий корпус, пребывавший в тылу, окончилась ничем. Его разложение стало настолько очевидным, что внушало опасения представителям держав Антанты. Колчаковское командование вводило в дело свои последние резервы в виде трех еще не вполне сформированных дивизий. 26 июля оно переформировало остатки своих армий в три армии; Сибирская армия Гайды распалась на 1-ю и 2-ю армии, и во главе их был поставлен генерал Дитерихс, армия Ханжина была переименована в 3-ю армию.

Реорганизовав управление своими армиями и подтянув последние стратегические резервы в виде трех не успевших закончить своего формирования дивизий из района Омска (11, 12, 13-я пехотные дивизии), белое командование на Восточном фронте сделало последнюю попытку вырвать почин в действиях из рук красного командования. Выполнение этой попытки намечалось в районе Челябинска. Стратегическое и экономическое значение этого крупного железнодорожного узла было весьма велико для обеих сторон. Для белых в их положении он имел значение как последний пункт находившейся в их руках рокадной железной дороги Екатеринбург — Челябинск, причем Екатеринбургский участок этой дороги был уже занят красными. Для последних Челябинск был важен как начальный пункт великого Сибирского железнодорожного пути, а кроме того, со своими крупными железнодорожными мастерскими и угольными копями являлся районом, важным для красных и в экономическом отношении.

После победоносного завершения златоустовской операции 5-я красная армия быстро развивала преследование противника на Челябинском направлении и успела перевалить через Уральский хребет, тогда как правофланговые армии Восточного фронта (1, 4-я) находились на уступе назад, причем их действия развивались в расходящихся от операционного направления 5-й армии направлениях (на юго-восток и на юг). Таким образом, на оперативное взаимодействие с ними 5-я армия рассчитывать не могла. Такой же обособленной в пространстве оказывалась 5-я армия и со стороны [246] своего левого фланга, так как 3-я красная армия, с которой слилась бывшая 2-я красная армия, из Екатеринбургского района (и без того удаленного от Челябинска на 140–150 км) развивала свои действия на Тобольском операционном направлении (на фронт Шадринск — Туринск).

Учитывая такую группировку красных сил после преодоления ими Уральского хребта, белое командование задалось частной целью нанесения отдельного поражения 5-й красной армии. В этих целях оно двигало свой стратегический резерв (три дивизии) на усиление правого фланга своей 3-й армии (бывшая армия Ханжина), стягивая на левом фланге ударный кулак, также в количестве не менее трех дивизий из состава самой армии. Этими двумя ударными кулаками оно намеревалось с севера и юга охватить открытые фланги нашей 5-й армии, а для лучшего успеха этого маневра оно заранее шло даже на такую жертву, как добровольное очищение столь важного для него Челябинского узла, рассчитывая тем самым заставить нашу 5-ю армию, увлеченную преследованием, самое себя подставить под удар его фланговых групп{87}.

Первоначальный ход событий как будто оправдывал все предположения белого командования. Сбивая арьергарды противника, 5-я армия 27 июля заняла Челябинск (один из участников этой операции т. Эйхе относит время взятия Челябинска к 24 июля; мы руководствуемся официальной сводкой [247] Полевого штаба РВСР, которая приводит дату 27 июля) и, преследуя противника, двигалась широким фронтом, имея головы колонн своих дивизий на одной линии. Вскоре события начали еще более благоприятствовать противнику. Согласно директиве командования фронтом от 30 июля, южная группа (4-я и 1-я армии) своим левым флангом при содействии частей 5-й армии должна была отбросить находившегося перед ней противника в район южного Урала, а 5-я армия, выделив для содействия южной группе 24-ю стрелковую дивизию, должна была своими главными силами стремиться отбросить противника к югу от Сибирской магистрали, овладев в кратчайший срок районом г. Троицка и имея в виду в дальнейшем выход на линию р. Тобол — от Кустаная до Иковской.

3-я армия сохраняла прежнюю задачу по овладению районами Шадринска и Туринска, имея дальнейшей задачей выход на р. Тобол от Иковской до Тобольска. Эта директива имела свое положительное и отрицательное значение для предстоящей Челябинской операции. Положительное значение ее заключалось в том, что командование 5-й армии для ее выполнения должно было уплотнить группировку своих сил в сторону своего левого фланга, что и было им выполнено путем более узкой нарезки полос наступления для своих левофланговых дивизий. Таким образом, оно встречало занесенный уже над ним удар северной группы 3-й белой армии в более выгодной для себя группировке.

Но весьма невыгодным для 5-й армии являлось выделение 24-й стрелковой дивизии на помощь Южной группе, что исключало участие последней в самой операции и, по-видимому, вызвало нарезку маневренной полосы шириной в 100 км для оказавшейся теперь на правом фланге 5-й армии 26-й стрелковой дивизии. Это, конечно, весьма ослабляло правый фланг в момент, когда на него, в свою очередь, готовился удар Южной группы 3-й белой армии. Последняя начала свое наступление 30 июля. Ее Северная группа, нанося удар в охват Челябинска с севера, теснила левофланговую дивизию 5-й армии (35-ю стрелковую), и бои шли в районе ст. Долгодеревенская в 25 км северо-западнее Челябинска.

Значение наступления было сразу оценено командованием 5-й армии, которое, в свою очередь, своими центральными [248] дивизиями (5-я и 27-я стрелковые) стремилось нанести удар по левому флангу Северной группы противника. Успех маневра зависел от устойчивости 26-й стрелковой дивизии, которая, в свою очередь, была атакована превосходными силами противника и должна была выполнять трудную задачу по обеспечению с юга маневра центральных дивизий, иначе вся челябинская операция была бы сорвана. Эту задачу она самоотверженно выполняла в течение нескольких дней, хотя бои временами шли в самых предместьях Челябинска. Особенно критически сложилась обстановка 31 июля, когда левый фланг 5-й армии вынужден был осадить на высоту ст. Эсаульская и Каргаяц. Но уже 1 августа начали сказываться результаты контрманевра 5-й армии, и бои приняли переменный характер. 2 августа мы имели уже первый крупный успех севернее Челябинска, полностью уничтожив несколько полков противника и взяв до 5000 пленных. Это означало перелом всей операции, так как к этому же времени выдохлись усилия Южной группы противника против 26-й стрелковой дивизии; в последующие два дня противник только оборонялся, а 5 августа он уже находился в полном отступлении{88}.

Челябинская операция закончилась полной катастрофой для противника. Об этом свидетельствуют его потери. Не считая раненых и убитых, он потерял 15 000 одними пленными; его 12-я дивизия совершенно перестала существовать. В районе Челябинска части 5-й армии захватили, кроме того, до 4000 груженых вагонов и 100 паровозов. Моральные последствия победы красных были еще более значительны, чем материальные. Почти одновременно с челябинской победой красные части заняли Троицк (4 августа), что создавало уже [249] действительную угрозу тыловым сообщениям Южной белой армии генерала Белова. Это был уже стратегический результат победоносного завершения челябинской операции. Действительно, Южная армия Белова вынуждена была начать свой отход с Оренбургского направления в юго-восточном направлении.

Последнее обстоятельство, в связи с наличием местных сил противника в Оренбургской и Уральской областях, вызвало образование 13 августа 1919 г. из войск Южной группы Восточного фронта особого Туркестанского фронта, с оставлением в составе Восточного фронта только 3-й и 5-й армий. В задачу Туркестанского фронта входило утверждение советской власти в Оренбургской и Уральской областях и продвижение в Туркестан. На армии Восточного фронта возлагалась задача уничтожения сибирских армий противника и овладения Западной Сибирью (см. приложение, схема VI).

Тем временем разложение белых сибирских армий продолжало идти своим чередом, отражая на себе общую картину разложения колчаковского тыла.

Развал фронта и тыла Колчака являлся естественным результатом тех глубоких внутренних социальных противоречий и потрясений, которые начал переживать колчаковский режим с первых же дней своего прихода к власти. Поэтому вполне уместно будет временно оторваться от изложения хода военных событий и остановиться на явлениях, изнутри подточивших государственную организацию белого Сибирского правительства.

Уже первые шаги «верховного правителя» были ознаменованы кровавой борьбой с рабочим классом. В ночь с 22 на 23 декабря 1918 г. в Омске и его пригородах вспыхнуло восстание рабочих против колчаковской власти. Коммунистическое руководство восстанием было арестовано, а вследствие этого восстание протекало стихийно. Подавление восстания производилось посредством кровавых репрессий. В одном Омске было убито и расстреляно около 1000 рабочих.

Наряду с этим сибирское крестьянство очень скоро на практике убедилось в явно помещичьем характере колчаковского режима. Искры недовольства белой сибирской властью — предшественницей колчаковского режима — уже давно тлели среди крестьян, главным образом «новоселов». [250]

Политика Колчака в отношении крестьянства раздула эти искры в большой пожар. Наиболее жизненным районом для сибирского повстанчества явился Енисейский край, где в составе крестьянского населения преобладали «новоселы». Поэтому в их среде нашли особенно радушный приют те остатки красноармейских отрядов, которые были летом 1918 г. отброшены в тайгу и сопки чехо-словаками и белогвардейцами. Осколки этих отрядов явились теми первоначальными ячейками, вокруг которых начали нарастать силы местных партизан. Выступления енисейских партизан против власти Колчака начались с конца декабря 1918 г. Первоначально движение охватывало отдельные села и волости, и отряды были невелики. Но они состояли из отборного по политической сознательности и боевым качествам элемента. Большинство из них были солдаты-фронтовики мировой войны, опытные таежные охотники и отличные бегуны на лыжах. Борьба с ними была необычайно затруднительна для правительственных отрядов, состоявших, главным образом, из молодых, плохо обученных солдат. Поэтому первоначальные действия этих отрядов были мало удачны. Движение разрасталось и принимало правильные организационные формы. Повстанческие отряды начинали насчитывать в своем составе уже сотни партизан. Так, одна лишь Степно-Баджейская волость располагала отрядом в 600 хорошо вооруженных и обученных партизан. Главный организационный центр енисейского повстанчества образовался в северной части Канского уезда.

В январе 1919 г. вся Енисейская губерния была покрыта целой сетью партизанских отрядов. Сибирская железнодорожная магистраль — единственная артерия питания белых сибирских армий находилась в непосредственной опасности. Для защиты Сибирской магистрали антантовское военное командование густо разбросало по ней отряд чехо-словаков, снимаемых с фронта. Колчаковское правительство также усиленно принялось за борьбу с повстанчеством, причем вся тяжесть его массовой карательной политики обрушилась главным образом на население. Сам Колчак требовал от своих исполнителей «самых жестоких мер» не только в отношении повстанцев, но и «сочувствующего» им населения. Эти указания окончательно развязали руки сибирским [251] карателям разного рода. Массовые репрессии в отношении местного населения в виде сжигания целых деревень, взятия заложников, поборов и грабежей вконец ожесточили крестьянство. Движение не только не пошло на убыль, но разрасталось все более. Крестьянские партизанские отряды организованно объединились в «крестьянскую» армию. Эта армия имела свой военнореволюционный штаб. Штаб осуществлял общее военное руководство, издавал осведомительные и разведывательные сводки. Вскоре движение из Енисейской губернии перекинулось и на соседние уезды Иркутской губернии (Шиткинский фронт). К лету 1919 г. в Алтайском районе возник самостоятельный очаг партизанского движения.

Местные коммунистические организации сразу взяли это движение в свои руки. Несмотря на свою значительную пространственную разобщенность, сибирские партизаны выступали под общим политическим лозунгом — борьбы за власть советов. Движение носило массовый характер, им руководила и на него опиралась РКП. Местные эсеровские и меньшевистские организации в результате своей предшествующей соглашательской политики окончательно утратили авторитет и значение в широких народных массах. Они старались удержать свое влияние в небольших кругах местной городской интеллигенции и связаться с той частью молодого колчаковского офицерства, которая сама была не прочь устроить военный переворот. Сибирский комитет РКП вел самостоятельную политическую линию, отвергая всякое сотрудничество с этими политическими банкротами. Он занят был внедрением планомерности в революционное творчество масс; попутно в его задачу входило полное отделение обанкротившихся политических партий в виде эсеров и меньшевиков от широких народных масс. Можно считать, что уже летом 1919 г. крестьянское партизанское движение выросло в такую силу, справиться с которой правительство Колчака было не в состоянии.

Оно обратилось за содействием к представителям Антанты, последние заставили чехословаков еще раз активно выступить на поддержку Колчака. Чехословацкие отряды совместно с белогвардейцами снова оттеснили в тайгу отряды сибирских повстанцев, угрожавших сибирской магистрали. [252]

Выступление чехословаков сопровождалось такими же жестокостями, как и «подвиги» сибирских карательных отрядов. Этот последний успех был куплен ценой окончательного разложения чехо-словацкого корпуса. Уже 27 июля 1919 г. колчаковское правительство вынуждено было заявить представителям Антанты о необходимости заменить чехо-словаков на линии железной дороги другими иностранными войсками. Самое оставление их в Сибири еще на одну зиму признавалось опасным и нежелательным. Просьба колчаковского правительства о замене чехословаков совпала с колебаниями Антанты в ее отношениях к колчаковскому правительству и самому Колчаку. Военные неуспехи на фронте и неурядицы в тылу заставили Антанту вновь обратить свои взоры на эсеров как на силу, способную, по их мнению, вывести сибирскую реакцию из тупика, куда ее завел Колчак. Эсеры, в свою очередь, нащупывали почву у Антанты насчет ее отношения к «военному перевороту», который бы вновь выдвинул на сцену «демократическую» власть, довольно бесцеремонно низвергнутую в конце 1918 г. под давлением Антанты.

Вот причины внутреннего порядка, которые в военной плоскости нашли свое отражение в прогрессирующем упадке боеспособности и численности белых сибирских армий. После челябинской операции число штыков и сабель в них уменьшилось до 50 000, хотя на довольствии по-прежнему числилось огромное количество — до 300 000 едоков. Все призывы Колчака о добровольчестве, обращенные к «имущему» населению Сибири, не нашли отклика даже в нем. Колчаковское правительство смогло набрать только 200 добровольцев. Таким образом, белые армии Сибири завершали круг своего развития. Развившись из классовых отрядов буржуазии за счет крестьянских мобилизаций, они снова возвращались к своим классовым и кулацким кадрам, так как основная масса крестьянства вылилась из них и шла единым фронтом с Красной Армией.

В такой обстановке генералу Дитерихсу, вступившему в управление всеми армиями белого фронта, не оставалось желать ничего иного, как быстро уходить за pp. Тобол и Ишим, чтобы, опираясь на рубежи их, постараться прикрыть политический центр Сибири Омск, являвшийся, кроме того, и жизненным центром для сибирской контрреволюции, поскольку [253] он был областным центром Сибирского казачества, еще поддерживавшего Колчака. За Омским районом начиналась уже сплошная полоса крестьянских восстаний. Но колчаковское правительство требовало немедленного перехода в наступление для сохранения своего пошатнувшегося внешнего и внутреннего политического положения{89}.

Таким образом, предпосылками последней крупной операции этого периода на р. Тобол являлись требования политики противника, шедшие в данном случае вразрез с интересами его стратегии. Наоборот, интересы политики и стратегии советского правительства совпадали в стремлении к скорейшей ликвидации Восточного контрреволюционного фронта, а численность советских армий и их внутреннее состояние после одержанных успехов допускали постановку им широких наступательных задач и принятие смелых решений.

15 августа 1919 г. армии противников вошли вновь в тесное боевое соприкосновение на линии р. Тобол. При этом советские армии Восточного фронта оказались сильно выдвинутыми вперед по отношению к войскам Туркестанского фронта, которые в это время вели борьбу с оренбургскими и уральскими казаками, примерно, на фронте Орск — Лбищенск. Поэтому фланговой 5-й армии Восточного фронта пришлось обеспечить свой правый фланг выделением особого заслона на Кустанайское направление. Сюда с левого фланга армии переводилась 35-я стрелковая дивизия. Для противника особое значение приобретал тот участок р. Тобол, который пересекала Сибирская железнодорожная магистраль (Челябинск — Омск); поэтому он являлся наиболее насыщенным войсками обоих противников. С советской стороны здесь действовала 5-я армия в количестве 24 000 штыков и сабель при 84 орудиях, развернувшаяся 17 августа на фронте Чиская — Березовская — Курган протяжением до 100 км, имея на своем правом фланге тракт из Троицка на [254] Петропавловск, а на левом — Сибирскую железнодорожную магистраль; противник стянул против нее 29 000 штыков и сабель при 60 орудиях своей 3-й армии.

Силы противника по своему внутреннему состоянию и по их количеству не позволяли рассчитывать на длительный успех наступления. Роль ударного кулака в плане командования противника возлагалась на конный корпус сибирских казаков в количестве до 7000 сабель, поднятый по всеобщей мобилизации. Этот корпус должен был действовать во фланг 5-й армии, в то время как Петропавловская группа противника (3-я армия) должна была атаковать ее с фронта.

Однако сборы конного корпуса происходили очень медленно, а тем временем 5-я красная армия с боем переправилась через Тобол и 20 августа развивала уже наступление на Петропавловск{90}. Тотчас после форсирования Тобола 5-я стрелковая дивизия должна была быть, согласно директивам командвоста, вытянута в резерв для отправки на Южный фронт. Ее место заполнялось растяжкой влево двух остающихся дивизий (26-й и 27-й). В то же время 3-я красная армия, переправившаяся также через Тобол, шла на Ишим. Указанная для 5-й армии перегруппировка, ослабляя ее на целую треть наличных сил, являлась благоприятной предпосылкой для наступательного контрманевра противника{91}.

Лишь его неготовность и моральное разложение оттягивало во времени начало этого контрманевра. Выполнение его началось 1 сентября под самым уже Петропавловском (схема 11). [255]

Захват оперативных приказов противника 2 сентября раскрыл красным все предположения белых. Они заключались в нанесении удара по правому флангу 5-й армии с юга — группой в составе двух пехотных дивизий (4, 7-я) и кавалерийской группой ген. Доможирова, в количестве 2000 сабель, с выходом последней на тылы красных. Таким образом, первый удар белых обрушился на сильно растянутую 26-ю стрелковую дивизию. В ряде упорных боев она утратила часть захваченного ею пространства. Красное командование быстро реагировало на создавшуюся обстановку (схема 11).

План командарма 5-й заключался в том, чтобы в районе сс. Богдановский — Островский создать ударную группу из 5-й стрелковой дивизии, вновь двинутой командармом в дело, что было утверждено командвостом, и двух бригад 35-й дивизии, из которых одна перебрасывалась по железной дороге, а другая — по тракту из района Троицк — Кустанай. Сосредоточение должно было закончиться 6 сентября. [256]

26-я стрелковая дивизия должна главной массой своих сил сосредоточиться к Петропавловскому тракту и упорно обороняться; 27-я стрелковая дивизия, перенеся центр тяжести своей группировки также к правому флангу, должна была энергично контратаковать противника. Таким образом, в намерения командарма входила общая перегруппировка армии в сторону ее правого фланга с попутным образование ударной группы из подходивших подкреплений.

Осуществление операции требовало времени и известной оперативной свободы, особенно при наличии подвижного конного противника. Между тем противник стремился к развитию достигнутого успеха, и 5 сентября бои развернулись на широком фронте, захватив и участок 27-й дивизии. Разбросанная на широком участке 26-я стрелковая дивизия была в особенно трудном положении. Некоторые ее части были окружены и вынуждены были пробиваться с боем. 27-я стрелковая дивизия была также потеснена на всем участке. Отход обеих дивизий с боем продолжался и в течение 6 сентября. К концу этого дня в районе Екатерининский — Ботарева — Исаевский сосредоточились части ударной группы (5-я стрелковая дивизия, 2-я бригада 35-й и стрелковой дивизии). Этой группе (2-я бригада 35-й стрелковой дивизии подчинялась командованию 5-й стрелковой дивизии) было приказано атаковать белых во фланг и тыл в направлении с Куреинское и Теплодубровское, заняв сильным боковым отрядом Новорыбинский — Кладбищенский. 26-я стрелковая дивизия должна была атаковать в направлении на Новорыбинский, а 27-я стрелковая дивизия — в направлении на Теплодубровское.

Этим смелым охватывающим маневром командование 5-й армии стремилось вырвать наступательную инициативу из рук противника. Наступление ударной группы, начавшееся 7 сентября, успешно развивалось в течение 7 и 8 сентября; к вечеру 8 сентября группа вышла на фронт Пресновская — Степная. 26-я стрелковая дивизия в деле не участвовала, производя перегруппировки, но 27-я дивизия не только не могла осуществить своего удара, но сама была отброшена на фронт Лебяжье — Дубровское — Могилевское. Таким образом, план командования 5-й армии был наполовину [257] сорван, но весьма характерно то упорство, с которым командование стремилось развить напор своей ударной группы для выручки 27-й стрелковой дивизии, продолжая его в том же направлении. Но уже 9 сентября — очевидно, со вступлением в дело остальной части конного казачьего корпуса — положение на фронте ударной группы изменилось к худшему. Белая конница глубоко охватила ее правый фланг и, окружая и уничтожая отдельные полки, заставила этот фланг откинуться к с. Кабаний. 26-я и 27-я стрелковые дивизии имели в этот день частичный успех, что не помешало, однако, белым в течение последующих дней развивать свой успех, отбросив ударную группу и 26-ю стрелковую дивизию. К вечеру 13 сентября эти части оказались: ударная группа в районе Ботарева — Преснегорьковская, а 26-я стрелковая дивизия — в районе к западу от Лопатинского. Лишь одной 27-й стрелковой дивизии удалось сохранить свое прежнее положение.

Схема VI (к главе девятой). Ликвидация Восточного фронта

Сорвав удачно начавшее развиваться наступление правого фланга 5-й армии, противник, в полной мере используя то преимущество в подвижности, которое ему давало наличие сильной конницы, оставил в покое правый фланг красных и, перегруппировавшись в сторону своего правого фланга, обрушился вновь на левый фланг 5-й армии и потеснил его к западу. Последующие дни характеризуются упорным стремлением командования 5-й армии взять инициативу в свои руки, используя для этого вновь подброшенные ему подкрепления (бригада 21-й стрелковой дивизии из 3-й армии). Бои идут все время с переменным успехом и с частичными колебаниями линии фронта. Но в общем 5-я армия, силы которой уже надорваны предшествующими боями, постепенно сдает перед противником и осаживает к линии р. Тобол. Не желая иметь непосредственно в своем тылу эту водную преграду, командарм 5-й 1 октября 1919 г. отводит свою армию обратно за р. Тобол и располагает ее на фронте Озерная — Курган. Временный успех достался 3-й белой армии не даром. Она сама оказалась настолько истощенной боями, которые без перерыва длились в течение месяца, что уже не могла форсировать р. Тобол и остановилась перед ней. В боевых действиях обеих сторон опять наступило временное затишье. [258]

За рекой Тобол 5-я армия вновь пополнилась посредством местных мобилизаций{92}. Силы ее к середине октября вновь возросли до 37 000 штыков и сабель при 135 орудиях, тогда как противник мог им противопоставить только 31 000 чел. при 145 орудиях. Поэтому 14 октября 5-й армии вновь удалось успешно переправиться через р. Тобол, нанося удар своим правым флангом в охват сообщений белых с юга. Противник тщетно пытается приостановить охватывающее продвижение правого фланга 5-й армии (35-я и 5-я стрелковые дивизии), стараясь перегруппироваться в сторону своего левого фланга и выстроить фронт на юг. Эта перегруппировка запаздывает, и противник вынужден спешно уходить за р. Ишим. 29 октября Петропавловск наконец переходит в руки красных. В то же время 3-я красная армия из района Ишима наступала на Омск вдоль Сибирской железнодорожной магистрали. 14 ноября Омск с его огромными запасами разного рода имущества был занят 5-й красной армией, проделавшей 600 км операций в 30 дней.

Еще до начала развития успешного преследования вдоль главной железнодорожной магистрали противник лишился своей базы в Южной Сибири. Большая часть Южной армии Дутова в сентябре была удачными действиями войск красного Туркестанского фронта под искусным командованием т. Фрунзе приперта к степям и вынуждена капитулировать. Небольшие ее остатки либо рассеялись, либо отошли с атаманом Дутовым в район Кокчетав — Акмолинск. Там собралось до 30 000 конного и пешего народа, но эти силы были настолько мало боеспособны, что командование Восточным фронтом, выделив для преследования их особую Кокчетавскую группу, отвело 3-ю армию в тыл на работы и дальнейшее преследование главных сил Колчака возложило на одну 5-ю армию. [259]

Отходившие армии Колчака разбились на несколько групп, охватываемых кольцом местных партизанских отрядов. Южная из них устремилась по тракту Барнаул — Кузнецк — Минусинск, Средняя, несколько более устойчивая, двигалась вдоль Сибирской магистрали и, наконец, Северная отходила вдоль речных систем севернее Сибирской магистрали. Перейдя на параллельное преследование, части 5-й армии, выходя на пути отступления противника, захватывали крупные трофеи, внося полное расстройство в отступающие колонны противника. 22 декабря 1919 г. был занят Томск; еще раньше этого остатки войск Дутова, энергично преследуемые Кокчетавской группой 5-й армии, уклонились в сторону от Семипалатинска, вследствие происшедшего там взрыва изнутри, и двинулись на Сергиополь. Южнее озера Балкаш наиболее сохранивший из этих остатков боеспособность IV корпус Бакича продержался до конца февраля 1920 г., после чего был разгромлен и отброшен в Китай.

После падения Омска и Томска разложение белых сибирских армий шло гигантскими шагами. От Колчака отворачивались все его союзники. Военные и дипломатические миссии Антанты спешно покидали гибнущую сибирскую реакцию и стремились поскорее добраться до Владивостока. Туда же спешно направлялись и чехо-словаки со всем награбленным ими имуществом.

В декабре 1919 г. еще около 30 000 чехословацких войск находилось в эшелонах западнее Иркутска. Среди них в своем поезде затерялся и «верховный правитель» — Колчак, причем часть его правительства уже успела пробраться в Иркутск. Чехо-словаки не позволяли колчаковским войскам пользоваться железной дорогой и даже приближаться к ней. Поэтому им приходилось двигаться походным порядком по сибирским трактам. Морозы и повальные эпидемии доканчивали уничтожение белых сибирских армий, в то же время как Красная Армия не переставала наносить им свои сокрушающие удары.

Так, средняя колонна 5-й армии упредила под Красноярском Южную группу остатков колчаковских армий и 6 января 1920 г. заняла Красноярск, что повлекло за собой сдачу в плен большей части этих армий — 20 000 чел. Только небольшие [260] остатки их продолжали свой путь в Забайкалье под командой ген. Каппеля. Всего же пленными в боях и сдавшимися за время преследования сибирские контрреволюционные армии потеряли до 100 000 чел. Военный разгром колчаковских армий совпал и с его политическим крахом.

Этому краху предшествовал официальный, так сказать, отход чехословаков от сибирской реакции и возглавлявшего ее правительства. В ноябре чехословаки опубликовали свое обращение к Антанте, в котором всю вину за убийства, грабежи и насилия, учиненные ими, сваливали на голову Колчака и его министров. Этим заявлением, которое должно было дойти и до сибирского населения, они пытались открыть себе спокойный отход через Сибирь. Заявление чехо-словаков лишало колчаковщину последней опоры. Во многих местах Сибири начала уже возникать местная «демократическая» власть, являвшаяся ступенькой к подлинной советской власти. Так случилось, например, в Енисейской губернии. Особенно роковым для колчаковского режима и его самого явилось революционное выступление в Иркутске. Там под формальным руководством эсеро-меньшевистских организаций, опиравшихся на часть местного гарнизона и на городское самоуправление, а также на стихийное стремление масс к выступлению, началась вооруженная борьба между частями гарнизона, остававшимися еще на стороне Колчака, и повстанцами. Местные коммунисты, не вступая в контакт с соглашателями, поддержали восстание, поскольку оно было направлено на сокрушение сибирской реакции.

Руководство чехословацким корпусом и сам «главком» всех союзных войск в Сибири, также скрывавшийся в чехословацких эшелонах, французский генерал Жанен поневоле должны были благосклонно смотреть на начавшееся выступление. Дело в том, что хвосты союзных войск, спешно выбиравшихся из Сибири, начали уже непосредственно на себе испытывать мощные удары красных, как только рухнула последняя отделявшая их от красных преграда в виде совершенно разложившихся сибирских белых частей. Первый сокрушительный удар под ст. Тайга получили белополяки. 27-я стрелковая дивизия почти полностью уничтожила 4-тысячный белопольский отряд, пытавшийся вступить в бой с нею, так как он принял ее за отряд местных партизан. Впечатление, [261] произведенное этим поражением на противника, было настолько велико, что 8000 польских легионеров беспрекословно положили оружие.

В силу этого обстоятельства чехо-словаки и антантовское командование пошли на соглашение, более для них приемлемое, с местной соглашательской властью в Иркутске, оформившейся в так называемый Политический центр. Следующим их шагом явилось стремление укрепить положение Политического центра в массах. Косвенно они содействовали победе сторонников Политического центра в Иркутске, не пуская белых в полосу отчуждения железной дороги и держа благожелательный нейтралитет по отношению к повстанцам. 5 января 1920 г. последние окончательно утвердились в Иркутске.

Колчаковское правительство частью разбежалось, частью было арестовано. Оставался лишь глава сибирской реакции Колчак со своим первым министром Пепеляевым. Они в своем поезде приближались к Иркутску среди запрудивших железную дорогу чехо-словацких эшелонов. Политический центр с самого начала своей деятельности постарался оправдать вексель доверия, выданный ему чехо-словаками и Антантой. Он через своих представителей добивался от 5-й красной армии приостановки ее наступления и проектировал образование собственной «демократической» власти в Восточной Сибири. Для закрепления взаимоотношений чехо-словаки с согласия Жанена выдали Политическому центру в Иркутске 15 января 1920 г. Колчака и Пепеляева{93}. Оба были [262] заключены в местную тюрьму, и Политический центр начал над ними следствие. Соглашательская позиция Политического центра совершенно не удовлетворяла революционные массы. Само собой разумеется, что все его предложения, сделанные им 5-й красной армии, были также отвергнуты.

А между тем положение в окрестностях самого Иркутска становилось угрожающим для революции. К городу по старому Московскому тракту подходила наиболее сохранившаяся из остатков колчаковских армий группа генерала Каппеля. Она состояла в своем ядре из наиболее ожесточенных и упорных врагов советской власти. Несмотря на лишения и эпидемии, опустошившие ее ряды, в ней еще насчитывалось до 4000–5000 бойцов.

Под влиянием этой угрозы и под напором революционных масс Политический центр вынужден был самоупраздниться и 21 января 1929 г. передал всю власть военно-революционному комитету в составе, на этот раз, четырех коммунистов и одного левого эсера. Военно-революционный комитет проявил кипучую деятельность по организации обороны против войск Каппеля и по установлению прямой связи с 5-й красной армией. Военно-революционный комитет добился оставления чехо-словацкими войсками Иркутска и оставления ими в Иркутске, но пока еще под своей охраной, того русского золотого запаса, который в свое время был захвачен ими в Казани. [263]

Тем временем следственная комиссия закончила свою работу. Она признала подлежащими расстрелу 18 человек из числа колчаковских сподвижников, в том числе Колчака и Пепеляева. Военно-революционный комитет счел возможным в случае непосредственной угрозы Иркутску расстрелять только Колчака и Пепеляева. Эта угроза настала скоро. 6 февраля 1920 г. группа Каппеля, которой теперь после его смерти командовал генерал Войцеховский, пыталась повести наступление на Иркутск. Оно было отбито, но неизвестность дальнейших событий заставила военно-революционный комитет в ночь с 6 февраля 1920 г. по предварительном телеграфном согласовании этого вопроса с РВС 5-й армии привести в исполнение приговор в отношении Колчака и Пепеляева. Отбитая от Иркутска бывшая группа Каппеля, обходя его с севера, направилась в Забайкалье. Дни тяжелых испытаний для Иркутска миновали. 7 марта 1920 г. войска 5-й красной армии вступили в Иркутск.

В марте 1920 г., согласно переговорам с чехо-словаками при участии представителей Антанты, возникло буферное государство — Дальневосточная республика, продолжавшая борьбу с остатками контрреволюционных вооруженных сил в пределах Восточной Сибири. Эта борьба в нашем труде не рассматривается.

Капитуляция значительней части Южной армии Дутова и развал вооруженного сопротивления Оренбургского [264] казачества гибельно отразились на положении дел противника в Уральской области и облегчили задачи Туркестанского фронта. Его силы преследовали противника двумя группами: 4-я армия двигалась вдоль тракта Лбищенск — Гурьев; 1-я армия шла через Туркестан и далее вдоль железной дороги Асхабад — Полторацк — Красноводск; 4-я армия заняла Гурьев 5 января 1920 г. — в нем сдалась большая часть Уральской казачьей армии. Ее жалкие остатки после изнурительного похода вокруг Каспийского моря сдались советскому флоту в форте Александровском. Три месяца спустя, 6 февраля 1920 г., занятием Красноводска закончились успешные операции 1-й армии по ликвидации противосоветских отрядов в Закаспийской области. [265]