Грань силы

Глава 18

Закончив рассказ, Пётр умолк, и тишину палаты теперь нарушали только медицинские приборы. Что-то гудело, что-то пикало, а что-то издавало иные, сложно классифицируемые, звуки. Пётр не разбирался, да и ему было откровенно плевать. В конкретно данный момент всё его внимание было приковано к одной лишь Ульяне.

Она до сих пор не открыла глаз.

Пётр сидел с ней уже полчаса, и за всё это время в её состоянии не было никаких перемен. Сознание отказывалось к ней возвращаться. Даже когда Пётр рассказал Ульяне обо всех последних событиях, включая предательство Аркадия и его гибель, она осталась всё такой же неподвижной и молчаливой.

Да и что вообще должно было измениться?

На что Пётр рассчитывал?

Что он спустится сюда, выгонит весь персонал, расскажет Ульяне о своих злоключениях, и она волшебным образом очнётся, исцелившись ото всех ран? Серьёзно? Таков был его план?

Нет…

Конечно же, нет…

В отношении Ульяны у Петра в принципе не было никакого плана, кроме как ждать и надеяться. Больше ничего. Если кто и мог её спасти, то только она сама. Пётр для подобного не годился. Его сила была способна только на разрушение. Сегодняшний вечер это наглядно показал.

Пётр ведь даже не переоделся. Убив Аркадия, он распорядился убрать тело, отдал приказ о подготовке к проведению контртеррористической операции и, наделив Наталью необходимыми полномочиями, направился к Ульяне. В разорванном кителе и с очевидными следами ещё не высохшей крови.

Все вопросы и взгляды подчинённых игнорировались. Пётр раздавал приказы на ходу и остановился, лишь когда оказался в палате. Избавившись от всех, кого не хотел видеть, он взял свободный стул и пододвинул его к кровати. А после заговорил. Речь его была холодной и монотонной. Почти механической. Пётр просто пересказывал сестре факты, лишая их даже намёка на эмоциональный окрас.

И вот он закончил.

Не скупясь на подробности, Пётр поведал Ульяне обо всём, что произошло с момента нападения на неё. Без утайки, сглаживания углов или полуправд. Пётр был с сестрой настолько откровенен, насколько это в принципе было возможно. Уж теперь-то подобное он себе ни с кем другим позволить не мог.

Пётр смотрел на изуродованное лицо Ульяны и беспрерывно думал. О ней, о Михаиле, об Аркадии, о стране в целом и о том, что должен был дальше делать. Ещё ведь ничего не кончилось. Смерть Аркадия лишь вскрыла давно зревший нарыв. Но гной-то никуда не делся. Его нужно было вычищать. Вычищать стремительно и беспощадно. Братство необходимо было уничтожить, а всех им сочувствующих и помогающих соразмерно покарать. Никаких полумер. Только заслуженное наказание.

И всё же Пётр сидел здесь и никуда не торопился. Он понимал, что импульсивность ведёт к ошибкам, а ошибки более недопустимы. Слишком много их уже было сделано, и слишком большая цена за них уже уплачена. Нет, отныне он должен был действовать наверняка. Его следующий ход должен был стать решающим. Удар, от которого нельзя ни защититься, ни уклониться. Только принять и умереть.

Поэтому Пётр ждал, когда все приготовления будут завершены. Ему сообщат, и тогда он начнёт действовать. Не раньше.

Пока же Пётр проводил время со своей сестрой, которой слишком пренебрегал за последние дни. Он навещал её — да, но не заходил внутрь и вот так не разговаривал. Оправдывался делами и состоянием её здоровья. Убеждал себя, что врачи и медперсонал делают всё необходимое.

Но она же его семья. Его единственная младшая сестра.

Уж на неё-то у него всегда должно было быть время…

Пётр поднял левую руку и с максимальной осторожностью сжал левую же ладонь сестры. Прикосновение было лёгким, почти что призрачным. Пётр даже не притронулся к коже. Только лишь слегка накрыл защищавшие её бинты.

Он просидел так несколько минут. Не шевелясь и даже не дыша. Просто находясь рядом.

И неизвестно, сколь долго это ещё могло бы продолжаться, если бы не раздавшийся стук в дверь.

— Это я, — негромко сказала Наталья. — Мы готовы.

— Принято, — ответил Пётр, вставая на ноги. — Уже иду.

И он действительно сделал первый шаг, как вдруг понял, что его держат. Слабо, едва заметно, но… всё-таки держат. За руку. За ту самую, которой он только что сам держал Ульяну.

Медленно развернувшись, Пётр обнаружил сомкнувшиеся на его ладони пальцы и один приоткрытый глаз.

— Ульяна, — выдохнул он почти шёпотом.

Она очнулась.

На мгновение растерявшись, не зная, звать ли ему врачей или же сестру обнять, Пётр обратил внимание на её губы. Они двигались. И двигались не так, как можно было бы ожидать при дыхании. Нет, Ульяна что-то говорила. Но делала это так тихо, что ничего не было слышно.

— Стой, не заставляй себя, — подойдя ближе, попросил Пётр. — Ты ещё слаба. Отдыхай. Я позову врачей и…

Ульяна медленно, с явным усилием, покачала головой. А затем сжала руку Петра чуть сильнее и потянула её на себя.

Пётр не стал спорить.

Покорившись желанию сестры, он наклонился к её лицу и всецело обратился вслух. Сперва до него доносилось лишь неразборчивое бормотание, в котором едва узнавалась человеческая речь. Но вскоре Ульяна собралась с силами и выдавила из себя три коротких слова. Всего три.

И этого было достаточно.

Пётр медленно выпрямился и второй рукой мягко погладил её по уцелевшим волосам.

— Конечно, — ответил он. — Обещаю, Снежинка, я всё сделаю. А ты пока сосредоточься на своём лечении.

Ульяна улыбнулась уголками губ.

Пётр хотел остаться. Теперь, когда она наконец очнулась, Пётр хотел быть рядом со своей сестрой и не отходить от неё ни на шаг, покуда она полностью не восстановится. Ничего более он не желал столь же сильно.

Однако у него был долг. К тому же и сама Ульяна хотела от него совсем другого. Она об этом уже сказала.

Попрощавшись, Пётр отстранился от сестры и решительным шагом направился к двери. Ручка скрипнула, когда Пётр нечаянно её погнул, но работу свою сделала безукоризненно. Ригель сдвинулся и дверь открылась.

В коридоре собралась целая толпа. Помимо позвавшей Петра Натальи, там стояла приставленная к Ульяне охрана и весь выгнанный им персонал. И все, кроме рыжеволосой наследницы царского престола, смотрели на Верховного лидера со смесью страха и беспокойства.

— Моя сестра пришла в себя, — огласил Пётр первым же делом. — Сообщите доктору Простович. Пусть немедленно идёт сюда.

Один из медбратов спешно унёсся исполнять его приказ, а остальные обладатели белой униформы проскользнули в палату, где принялись изучать показания приборов и по новой Ульяну осматривать. Они походили на пчёл, что суетились вокруг своей единственной королевы.

— Следите за ними, — несколько тише обратился Пётр к охране. — Если вам хотя бы покажется, что кто-то хочет Ульяне навредить, можете застрелить его на месте. Её жизнь — ваш абсолютный приоритет.

Оба мужчины коротко кивнули, а один даже положил руку поверх своего оружия.

— Идём, — сказал Пётр Наталье, и они вместе двинулись по коридору.

— Людей и самолёты подготовили, — отчиталась Наталья более подробно. — Дорога до аэродрома расчищена. Все ждут только вашего прибытия.

— Хорошо, — кивнул Пётр, смотря строго перед собой. — Расчётное время прибытия?

— Три тридцать утра, если выезжать прямо сейчас, — ответила Наталья, сверившись с где-то раздобытыми умными часами. — И, учитывая, что они уже предупреждены, задерживаться не стоит.

Но это Петр и так понимал. Риск вновь упустить Братство из-за Аркадия был очень высок. Он продолжал предавать Петра даже после своей смерти.

Пётр с Натальей подошли к лифту, который, к счастью, был уже внизу. Ждать пришлось только открытия дверей.

— Так твоя сестра снова с нами? — поинтересовалась Наталья, покуда лифт поднимал их наверх.

— Да, — подтвердил Пётр.

— Какая радостная новость, — улыбнулась Наталья. — Надеюсь, вы успели с ней поболтать перед уходом?

— Да, — ответил Пётр ровно тем же самым тоном.

— И что же она сказала? — всё не унимала своего любопытства Наталья.

Двери лифта раскрылись.

— Она попросила убить их всех.

— Время накачаться. Популярной стать[1], — тихо пропел Константин, неся в каждой руке по двадцатикилограммовому блину. — Время накачаться. Лишний вес долой прогнать. Время накачаться. Фитоняшей стать…

— Что это за девчачья хрень? — перебила его сидящая на скамье Женя.

— Спросила девчонка, — заметил с улыбкой Константин, насаживая правый блин на гриф.

— И как девчонка ответственно заявляю, что это хрень, — продолжила Женя.

— Да я же не спорю, — согласился Константин, обходя скамью для жима и вешая второй блин с противоположной стороны. — Просто забавно слышать это из твоих уст.

Женя чуть прищурилась.

— Был у меня коллега по имени Гоша, — поспешил объясниться Константин, начав так, чтобы был понятен контекст. — Закрепиться у нас в конторе он не смог, но вот запомнили его все. В основном, правда, по прозвищу, — тихо хохотнул он. — Молодой, худой, с длинными волосами и, как ты заметила, дерьмовыми предпочтениями в музыке. Короче, уже на третий день он для всех из Гоши превратился в Маргошу.

Константин сходил до стойки и вновь взял в руки два блина, но уже по десять килограмм. Двадцатикилограммовые закончились, да и для желанной суммы нужны были именно десятки.

— В общем, то, что я пропел, стояло у него на рингтоне, — продолжил свой рассказ Константин, идя с блинами обратно. — И так как работали мы какое-то время в паре, мне приходилось это слушать всякий раз, как ему звонили. А звонили придурку на удивление часто.

Он повесил десятки по краям и накинул сверху фиксирующие замки.

— И песня эта оказалась до того въедливой, что сама выжглась в моей памяти. Ну та её часть, что проигрывалась, — уточнил Константин. — И с тех пор всегда, как я тренируюсь или хотя бы просто о тренировках думаю, она всплывает в голове сама собой.

Посмотрев на покоящуюся на стойках штангу, он пересчитал блины с каждой стороны и, убедившись, что в сумме получалось ровно пятьсот килограмм, удовлетворённо кивнул. Повезло ещё, что блины в тренажёрном зале убежища были достаточно тонкими. Иначе бы такое их количество на гриф просто не влезло.

— Какая-то очень тупая причина, как по мне, — заметила Женя и встала, чтобы уступить место Константину.

— Уж какая есть, — ответил он ей и, растянув мышцы рук, лёг на скамью.

Следом Константин подполз под штангу, ухватился по специальным чёрточкам и немного поёрзал, чтобы принять максимально удобное положение.

— А выдержит? — с сомнением выдала Женя, проведя пальцами по центру грифа.

— Должен, — сказал Константин, хотя и без особой уверенности в голосе. — Четыреста сорок я же нормально пожал. А тут всего на шестьдесят килограмм больше. Но на всякий случай ты всё-таки отойди.

Женя усмехнулась, но два шага назад всё-таки сделала.

А Константин, глубоко вдохнув, снял штангу со стоек.

— Ну как? — поинтересовалась Женя.

— Да всё так же, — ответил Константин, прислушиваясь к собственным ощущениям. — Едва чувствую.

Для большей уверенности он дважды опустил штангу себе на грудь и дважды же её выжал. Это было так легко, будто Константин пустым грифом разминался.

— П*здец, — только и прокомментировал он, ставя прогнувшуюся штангу на место, и сел на край скамьи.

— Сильно, — добавила Женя, вновь подходя ближе. — То же, что ли, по другим мирам побегать? Полезное, похоже, занятие.

И Константину сложно было здесь что-то отвечать. Его сила стала не просто ненормальна. Это был чистый воды абсурд. Он попросился в зал, чтобы мельком проверить свои возможности, но в итоге получил результат, который превосходил даже самые смелые ожидания.

— Ну уж нет, — всё же заговорил, чуть погодя, Константин. — Если ты и сталь ещё начнёшь гнуть, то вселенная точно схлопнется от перегрузки.

— Пф, — усмехнулась Женя и, обойдя скамью, встала перед его лицом. — Я и так её легко гну, — заявила она и, подняв правую руку, создала несколько маленьких огоньков. — Всего-то и надо, что немного разогреть.

— Ага, — согласился Константин с лёгким сарказмом. — Всего-то.

Его до сих пор поражало всё связанное с мутантами, перемещениями меж реальностями и новообретёнными сверхсилами. Но если Константину всё это и привиделось в каком-то неадекватном бреду, то фантазия у него была ну очень богатая. Особенно в части проработки истории альтернативной Земли. Ведь различия в сравнении с тем, что он знал ещё со школьной скамьи, были поистине колоссальными. До начала двадцатого века Константин каких-то существенных расхождений не заметил, но вот потом…

Ему нужно было больше времени, чтобы всё это переварить.

С другой стороны, Женя известие о том, что Константин — человек из иной реальности, восприняла довольно спокойно. Немного поворчала из-за его лжи, но, в целом, осуждать не стала. Константин же и сам тогда ещё ничего толком не понимал. Да и Женя, правды ради, ему о своей природе мутанта тоже ничего не сказала. Но тут, как призналась сама Женя, причина крылась в Тимофее. Именно он запрещал ей об этом распространяться.

— Ладно, с железом на сегодня всё, — объявил Константин, вставая на ноги. — Кушать хочешь?

— Не, не очень, — покачала головой Женя и подняла глаза на часы под потолком.

Уже наступила ночь, но сна ни у неё, ни у Константина не было ни в одном глазу. Они стараниями Сьюзан и Братства выспались надолго.

— Тогда, может, к Тимофею сходим? — предложил Константин альтернативный вариант.

— А смысл? — резко выдала в ответ Женя. — Всё равно же в палату не пускают. А стоять за дверью и пялиться — это такое себе.

— Тогда предлагай свои варианты, — сдался Константин, принявшись разбирать штангу.

Он снимал блины и по несколько штук за раз относил их к стойке.

— Как тебе прогуляться по этой дыре и осмотреться? — спросила Женя, хитро оскалившись. — Не доверяю я им. Лучше самим узнать, куда, если что, бежать, и где тут выход.

— И думаешь, всем будет по барабану, что мы тут с тобой шляемся по коридорам ночью? — выразил Константин долю скепсиса, хотя по большей части с предложением Жени был согласен.

Он и сам подумывал о том, чтобы лучше изучить место их вынужденного пребывания, однако побаивался оставлять Женю одну. Да и с самим собой тоже нужно было разобраться. Не хотел он и дальше срывать двери с петель. По крайней мере, без чёткого на то намерения.

— А кто и что нам сможет сделать? — ответила Женя вопросом на вопрос. — Ты же их всех раскидаешь, чуть что. Просто так они, что ли, перед тобой стелются с книгами и прочим?

А вот это было очень резонное замечание.

Но хоть Константин и сам своим уникальным положением без стеснения пользовался, проверять границы дозволенного он всё же не спешил. Слишком многое ему оставалось неясным.

Впрочем, как раз-таки с прояснением некоторым моментов предлагаемая Женей прогулка и могла помочь.

Так что…

— Убедила, давай по-твоему, — дал своё согласие Константин.

Затем он с помощью Жени закончил возиться с блинами и грифом, и они уже начали идти к выходу, как внезапно ушей его коснулся некий звук. Константин замер, не сразу поняв, что это было, но затем опознал чью-то тихую речь.

И говорила однозначно не Женя.

— Что такое? — спросила она, пристально на Константина взглянув, но он лишь шикнул, внимательнее прислушиваясь.

Очередная особенность его изменившегося организма. Обострённый слух. Константин этого совершенно не контролировал, но время от времени начинал слышать то, что происходило на приличном расстоянии от него. И обилие стен в данном случае особой преграды не представляло.

Говоривших было двое. Мужчины. Второго Константин не узнал, но первым совершенно точно был Эмиль.

И то, что исходило из его уст, заставило Константина нахмуриться.

— Эвакуация? — вслух переспросил он. — Какая ещё эвакуация?

________________________________________________

1) Chest Karasuya, «Onegai Muscle», в переводе Cleo-chan