Грета и потерянная армия

Хлоя Джейкобс

Грета и Потерянная Армия

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜

http://vk.com/club43447162

Оригинальное название: Greta and the Lost Army

Автор: Chloe Jacobs / Хлоя Джейкобс

Серия: Mylena Chronicles / Хроники Милены #3

Переводчики: Taube770 (главы 1-10), Darlar (главы 10–26, эпилог)

Редактор: ryshik80

Пролог

Насколько бы часто Грета ни заходила в «Маидру», ей с трудом удавалось пробираться сквозь это закрытое и заполненное посетителями помещение. Оно всегда было заполнено громилами всевозможных рас Милены, большинство из которых опасны и были бы счастливы убить ее, если бы раскрылся факт о ее человеческом происхождении — это достаточно веская причина, почему она продолжала приходить сюда. Она не станет в страхе прятаться. А если кто-нибудь на что-нибудь решится? Что ж, она всегда могла воспользоваться своим мечом.

Кроме того, это единственное место, где можно было получить приличную кружку черничного чая. А еще это одно из лучших мест для поиска новой работы. На публичной доске объявлений часто размещались заказы с наградами, и когда лился эль, разговор неизбежно переходил к тем, кто стал Потерянным… а они были ее специализацией.

Стоя на повороте дороги, ведущей к входной двери таверны, она обернулась — она всегда оборачивалась — но ни потому что думала, что позади нее кто-то есть. Как ни странно, если бы кто-то и впрямь следовал за ней, то ей было бы больше по душе знать об этом, даже не проверяя.

Перед обеими лунами Милены застыли облака, а глубокие тени в этот вечер казались угнетающими. Земля была наполнена снегом. Последние три дня он падал непрерывно, накапливаясь на дорогах и делая путешествия ненадежными. Тем не менее, похоже, что сегодня вечером таверна была заполнена. Возможно, все остальные в королевстве гоблинов чувствовали себя столь же замкнутыми из-за недавней погоды, как и она.

По крайней мере, ветер стих, а белая масса выглядела почти мило. С другой стороны, когда зима длится так же долго, как и в Милене — то есть, вечность — снег перестает выглядеть красивым уже спустя пару лет.

Возможно, ей не следовало приходить сюда без Люка, но она пыталась доказать ему, что готова, что она сама может о себе позаботиться даже в Милене, и ей больше не нужно, чтобы патер с ней нянчился. Это стало продолжающимся противостоянием с тех пор, как он все еще мог побеждать ее в семи из десяти их ежедневных тренировок, и он говорил, что это значит то, что у кого-то другого, кто захотел бы напасть на нее, был бы такой же успех.

Но даже Люк должен был признать, что Грета стала экспертом в том, чтобы оставаться незамеченной тогда, когда она этого хотела, что было почти всегда. Невидимость — лучшая защита от предрассудков и ненависти, которые стали ее самыми смертельными врагами в этом суровом мире. Существа, на которых она охотилась, не представляли такой же угрозы, потому что были всего-навсего бедняжками, потерявшими свой путь — и они никогда не найдут его снова. Эти потерянные души — так называемые «Потерянные» — опасны и с ними нужно было разбираться, но вот уже почти четыре года спустя она больше беспокоилась не о них, а о том, что кто-либо узнает ее секрет… что она была человеком, и ей здесь не место.

Тем не менее, время от времени ее одолевали тоска и одиночество, и ей нужно было как-то отвлечь себя, поэтому она приходила в «Маидру», даже если она ни с кем не разговаривала, пока была там.

Вот и сейчас был один из таких моментов. В конце концов, не каждый день девочке исполнялось семнадцать лет.

В первый год, в день своего рождения она невзначай упомянула об этом в разговоре с Люком. Он оглядел ее с ног до головы, затем просто кивнул и навалял ей на тренировочном поле — на поляне в лесу позади его небольшого коттеджа.

Пока она лежала на земле, истекая кровью и задыхаясь, он бросил меч в грязь и сказал, что выживание не является вехой, которую нужно праздновать. Каждый должен быть в силах достичь хотя бы этого. Если она хочет добиться какого-либо признания, тогда Грета должна усердней тренироваться, и когда настанет тот день, когда она сможет победить его в бою, тогда он позволит выходить на охоту в одиночку. Такое признание единственное, в котором она будет когда-либо нуждаться.

Она больше не поднимала эту тему. Грета даже не была уверена, почему продолжает думать об этом. В прошлом году, когда ей исполнилось шестнадцать лет, вместо того, чтобы устроить вечеринку у бассейна со всеми своими друзьями, она выслеживала упыря в Серных пещерах. Единственным подарком, который она открыла, стала грудь существа… за долю секунды до того, как тот попытался опрыскать ее струей едкого яда изо рта, заполненного зазубренными зубами, острыми как бритвы.

В этом году она старалась не придавать этому особого значения, но все же не смогла позволить этому дню пройти просто так. Даже если это означало, что она просто проведет его наедине с черничным чаем, Грета чувствовала, что должна была что-то сделать и поэтому выскользнула из коттеджа после того, как Люк отправился спать — не то, чтобы она питала в себе иллюзию того, что он не слышал, как она уходила.

Грета поднялась по ступенькам таверны и открыла дверь. Первое, что заметила, была жара. Так много тел, в сочетании с потрескивающим огнем в большом очаге, создали волну, которая взмыла к двери и ударила ей в лицо.

Грета остановилась на пороге, чтобы впитать в себя эту волну и осмотреть помещение. Она хорошо знала о том, какие возможные опасности могут подстерегать в закрытом пространстве, если это не определить заранее.

В таверне было полно подозрительных существ. В основном гоблинского происхождения, но «Маидра» представляла собой общественную таверну с нейтральным отношением ко всем расам. Одинокий огр сидел за стойкой бара в нескольких стульях от группы шумных гномов. На краю леса жили несколько эльфов, и они любили здешний эль так же сильно, как и другие. Эльфы сидели за одним из столов и возносили благодарность Великой Матери, прежде чем осушать кружки, которые им приносила барменша.

Свободных столов осталось мало. Тот, который она бы выбрала — находящийся дальше всего от двери у стены, чтобы никому не подставить свою спину, — оказался занят молодым гоблином, который по виду был ненамного старше ее, несмотря на массивное телосложение.

Сердце забилось быстрее, чем в прошлый раз, когда она столкнулась с толпой гномов. У парня были широкие плечи и характерные черты, заметные со всех уголков комнаты. Она бы могла подумать, что земляные и огненные эльфы ползали по нему, отчаянно нуждаясь в небольшом движении. Но он был один.

Несколько посетителей «Маидры» повернулись, чтобы узнать, почему входная дверь все еще открыта, выпуская наружу всё драгоценное тепло. Девушка быстро вошла внутрь и закрыла дверь.

Она наклонила голову и поправила косы, чтобы убедиться, что волосы прикрывают ее очень человеческие неострые уши, когда пробиралась сквозь толпу к следующему лучшему столику. Там было красиво, темно и в основном уединенно, но он находился прямо рядом с гоблином, который сидел на ее обычном месте.

Не снимая ни капюшон, ни шарф, она откинулась на спинку кресла и стала ждать, пока единственная официантка «Маидры» — Тамсин, дочь эльфа — не заметит, что у нее появился новый клиент. Учитывая всю эту суету, это может занять некоторое время, но не страшно. Она была окружена. Взгляд Греты продолжал возвращаться назад к молодому гоблину.

Несмотря на то, что это место было переполнено, все столики вокруг него — кроме того, который она заняла — были пусты. И хотя он, очевидно, одинок, было также ясно, что он не незнакомец. Слишком много посетителей «Маидры» посматривали на него не из любопытства, а из-за плохо скрытого чувство дискомфорта. Не взволнованы, не особо. Она знала это ощущение в комнате, в которой существовала возможность угрозы, и сейчас это было не совсем так, но в этом парне было что-то, что заставляло проявлять осторожность и сдержанность.

Тамсин, наконец, увидела ее и остановилась перед столиком Греты с вежливой улыбкой на лице. Несмотря на то, что Грете удавалось скрывать свою человеческую личность, она не особо была с кем-то дружна в Милене. Работа охотницы за головами отдаляла ее от других.

— Вам черничный чай, данем? — спросила девушка.

— Да, благодарю.

Тамсин отвернулась, но внезапно Грета передумала и снова подозвала ее.

— Знаешь что, принеси-ка мне лучше эль, — сказала она.

В конце концов, это день ее рождения, и если это был единственный способ его отпраздновать, тогда пусть так и будет.

Возможно, дома это посчитали бы недопустимым, но в Милене таких ограничений не было. Она была достаточно взрослой, чтобы носить меч и лишать жизни… и она была достаточно взрослой, чтобы выпить в баре, если ей этого хотелось.

Тамсин даже бровью не повела, но в тот момент, когда она ушла, Грете захотелось позвать ее обратно и всё-таки попросить чай. В голове эхом раздавался голос Люка. Он бы указал на глупость ее решения. Совсем одна в общественном месте, ощущая меланхолию и тоску по дому… не совсем подходящее время, чтобы попробовать свой первый алкогольный напиток.

Но Тамсин уже была на полпути к бару, и если Грета подзовет ее, то лишь привлечет к себе ненужное внимание. Вместо этого она примет эль, когда вернется барменша, и оставит его нетронутым стоять на столе. Это станет пустой тратой денег, которые она могла бы потратить более мудро, но опять же… это ее день рождения.

Грета наблюдала, как Тамсин подошла к бару и наклонилась над стойкой, чтобы передать своей матери заказ Греты. Маидра подняла взгляд и поприветствовала Грету вежливым кивком. Если Грете нужно было бы выбрать кого-то, кого она могла считать другом, то, вероятно, это была бы Маидра. Не то, чтобы эта женщина особо разговаривала с Гретой, но, по крайней мере, была вежливой и приветливой. Теперь жизнь Греты была такой, что она не ожидала иного отношения к себе больше ни от кого другого.

«Она такая со всеми. Ты не особенная. Ни для нее, ни для кого-либо ещё.»

Если бы только она могла попасть домой, но за все время ее пребывания в Милене, такая возможность никогда сама не появлялась, и Грета искала. Все реже и реже, когда охотилась на Потерянных, но все же…

Огр у бара что-то говорил Тамсин, пока та ждала эль Греты. Эльфийка покачала головой, но огр наклонился ближе. Его рука вытянулась, и он положил свою мясистую ладонь ей на бедро и с громким смехом подтянул ее в свою сторону. Тамсин пыталась оттолкнуть его прочь, но он был в три раза больше ее, и он, очевидно, решил, что она должна ему больше, чем просто еще один напиток.

По другую сторону от них, гномы похлопывали себя по плечам и смеялись, наблюдая за происходящим. Большинство посетителей «Маидры» уважали заведенные в ней правила поведения — которые включали в себя: никаких драк и никакого грубого поведения — но на этот раз, когда Тамсин нахмурилась и что-то сказала огру, указывая на дверь, от этого не было никакого эффекта. Громила не слушал.

Грета отодвинула стул и начала вставать, положив руку на рукоять меча. Прежде чем она успела обойти стол, сидевший в одиночестве молодой гоблин поднялся и направился к бару.

Вся комната так резко погрузилась в тишину, будто в лесу полном птиц всё замерло, заслышав передвижение чего-то большого, чего-то хищного. Единственными доносившимися звуками были потрескивание огня и жесткие возражения Тамсин, в то время как огр продолжал приставать.

— Огр!

Голос молодого гоблина прозвучал так, словно у него на груди прикреплен микрофон, но это был он сам. Он стоял один посреди многолюдной таверны, без путей для отступления.

Парень был либо очень глупым, либо очень смелым. Грета оценила свои шансы сокрушить их обоих, если дела пойдут плохо. Все будет зависеть от того, насколько упрямым был темперамент огра, и был ли риск того, что он станет Потерянным, если его вызовут на бой.

Если это случится… черт, они попадут впросак. Это помещение превратится в клетку. Тот факт, что огр был огром, не превращало это автоматически в часовую бомбу, но также и не гарантировало того, что это не станет-таки часовой бомбой.

Грета скрестила руки, ощущая уравновешенный вес своего меча на бедре и кинжала, привязанного к лодыжке. Она хотела увидеть, что собой представляет этот молодой гоблин, на всякий случай готовясь выручить его из беды.

Огромный огр отпустил Тамсин и с рычанием обернулся. Грета собралась с силами, но едва огр взглянул на парня, который встал и бросил ему вызов — он даже не начал обливаться холодным потом, доставать оружие или делать что-то ещё — тут же сдался.

Он отошел от барной стойки и поднял руку в знак «Эй, я просто собирался уходить».

Даже четверка вульгарных гномов притихла. Один из них насмешливо улыбнулся молодому гоблину, но не получил никакой поддержки от своих приятелей.

Гоблин не стал дожидаться, пока огр уйдет. Его взгляд скользнул по комнате, словно заглядывая каждому в глаза… и остановился на ней, когда повернулся спиной ко всем остальным.

Его взгляд был очень проницательным, а когда он вернулся к своему столику, то больше не смотрел ни на кого другого. Только на нее.

Ее желудок сжался, когда она заметила в его взгляде аметистовый оттенок. Проигнорировав ощущение внезапного странного трепета в животе и стиснув зубы, она отвернулась от этого глубокого взгляда, для виду пожав плечами. Она вернулась на своё место, нарочно не обращая больше никакого внимания ни на огра, ни на молодого гоблина, ни на кого-либо ещё из посетителей заведения «Маидры».

Ей не следовало вставать со своего места. Грета пришла сюда ни в качестве вышибалы, охотницы за головами или кого-либо ещё. Сегодня ночью она намеревалась вести себя так, будто у нее еще была надежда хоть как-нибудь достойно провести день своего рождения. Просто выпить напиток прежде, чем она будет вынуждена вновь вернуться к холоду и одиночеству, было единственным, чего она хотела.

Уровень шума в таверне постепенно вернулся к норме. Несколько минут спустя подошла Тамсин, поддерживая равновесие двух кружек из выдолбленного сухостойного дерева с помощью подноса, сделанного из того же материала. Она выглядела стесненной и настороженной. Как и у всех остальных, ее внимание было сосредоточенно на этом странном гоблине, но она старалась этого не показывать. На самом деле, это было довольно забавно, и если бы Грета была в лучшем настроении, то она, вероятнее всего, громко бы расхохоталась и указала бы на то, насколько взвинченными они все выглядели.

Но опять же, может им было известно об этом парне что-то, чего она не знала.

Тамсин бесцеремонно хлопнула первой кружкой по центру круглого столика, за которым сидела Грета — очевидно, вовсе не беспокоясь о ней. Она даже не дождалась, пока Грета поблагодарит ее или заплатит за свой напиток, прежде чем отправиться к столику гоблина и водрузить перед ним вторую кружку. Ему также адресовали глубокий реверанс и формальное «спасибо», которые Грета сочла, скорее всего, заслуженными. В конце концов, этот парень предотвратил бой у барной стойки всего одним словом… хотя, возможно, и без его вмешательства всё было бы хорошо. Этого никто никогда не узнает.

Черт возьми. Грета так и знала. Она неспроста удерживала руку на рукоятке своего меча, и каким-то образом этот гоблин изменил ход событий. Мало кто обладал таким влиянием, и она хотела выяснить, что в нем такого особенного.

Он был в хорошей физической форме, это было точно. Высокий, широкий и пугающий. Большинство посетителей «Маидры» сняли свою верхнюю одежду, включая и молодого гоблина, его мышцы под простой белой льняной туникой были расположены так, как она никогда раньше ни у кого больше не замечала.

Он откинулся на спинку стула. Его поза была расслабленной, но настороженной.

Грета обследовала все, начиная с относительного качества его одежды и заканчивая размером его руки, лежащей на поцарапанной деревянной поверхности столика. Внезапно он встал, и ее взгляд переметнулся к его лицу.

Он снова обошел стол, и комната замерла в ожидании его места назначения, но Грета уже знала, что он направлялся именно к ней.

Она была в бесчисленных битвах и сталкивалась со всякими разными существами, которые хотели ее смерти. И осталась в живых, только научившись сохранять хладнокровие в любой ситуации.

Так почему же теперь ее сердце билось так сильно, что, должно быть, все, кто находился в помещении, это слышали?

Держась настолько спокойно, насколько могла, она уставилась в свою чашку, чтобы получше спрятать лицо. Когда он остановился прямо перед ее столиком, у нее забегали мурашки по коже. Он просто стоял там, нависая над ней.

Она обследовала комнату из-под своего шарфа и капюшона. Все уставились на них. Тамсин меньше всех удавалось скрывать это. Ее рот был настолько широко раскрыт, что подбородок, возможно, с успехом сможет дотянуться до пола.

После долгого мгновения стало понятно, что он не воспримет намёк и не уйдет, поэтому она наконец-то подняла глаза.

— Я могу вам чем-нибудь помочь?

Тон ее голоса должен был дать ему понять, что на самом деле она не хотела ему с чем-либо помогать, но ему либо было все равно, либо он был слишком непроницаемым, потому что он лишь выдвинул стул и сел напротив нее.

Она застонала и начала подниматься.

— Простите, но мне уже нужно уходить, — коротко сказала она.

Он кивком указал в сторону ее нетронутой кружки.

— Ты ещё не допила свой эль, — прогрохотал его голос. Он был очень глубоким, с небольшим перегибом, который напомнил о том, что ей здесь не место, потому что она не смогла бы сымитировать этот акцент, даже если бы от этого зависела ее жизнь.

— Не страшно. Почему бы вам не выпить его? — предложила она.

— У меня есть свой собственный.

Он наклонился над пространством между их двумя столиками и схватил свою кружку. Горло Греты пересохло, когда она увидела, как разворачивается его большое тело, и что-то глубоко внутри нее в первые в жизни пробудилось. Ее глаза расширились от внезапного понимания и осознания.

Он выпрямился и улыбнулся ей, и ей пришлось унять появившуюся дрожь.

— Я надеялся, что, возможно, ты согласишься разделить его со мной.

Ее инстинктивной реакцией было бы тут же прекратить это. Грета посмотрела в сторону двери, но когда оглянулась на него, призадумалась. За улыбкой, говорящей об уверенности в себе, скрывалось что-то мрачное. Что-то что она распознала, потому жила с этим каждый день.

Одиночество.

Гоблин откинулся назад, сжав челюсть так, как будто он уже смирился с ее отказом.

— Хорошо, — сказала она, чувствуя себя по-странному застенчивой и безрассудной одновременно. — Я выпью с вами.

На лице гоблина снова появилась улыбка, искренняя улыбка удовольствия, которая преобразила его. Он перестал выглядеть строгим и настороженным… теперь он выглядел, как обычный парень. Парень, который хотел посидеть вместе с ней. От этого у Греты перехватило дыхание. На нее никто так не смотрел уже на протяжении долгого времени — возможно, никогда — она внезапно ощутила чудовищный комок, застрявший в горле.

Она медленно опустилась обратно на свой стул.

— Что привело вас в эту часть королевства? — спросила она, потому что не знала, как следует вести подобную беседу, но этот вопрос казался уместным, поскольку Грета никогда раньше не видела его здесь.

Он рассмеялся. Позади него, постояльцы, которые только начали медленно возвращаться к своим собственным разговорам, внезапно развернулись, чтобы снова уставиться на них.

Она немного наклонила голову.

— Разве это было смешно?

Его гортанный смешок мягко стих.

— Я всю свою жизнь провел в замке гоблинов, — ответил он.

Она частенько бывала там. Обычно, чтобы вместе с Люком навестить королевскую казну и получить вознаграждение.

— Тогда странно, что я никогда вас там не видела.

Гоблин пожал плечами, но этот жест получился менее небрежным, чем он этого хотел.

— Я мало с кем вижусь.

— Добровольно?

Вопрос слетел с ее губ прежде, чем она поняла, что говорит. Его губы сжались, а она поспешила принести извинения.

— Простите. Это был глупый, личный вопрос. Я тоже мало с кем вижусь, так что, почти всегда, когда кого-то встречаю, то наламываю дров.

Он наклонил голову, словно пытаясь найти в ее словах связный смысл. В Милене использовались слова, имеющие буквальный смысл, и ее человеческая манера речи нередко собирала косые взгляды… еще одна причина, по которой она старалась держаться в стороне от других.

— Не добровольно, — ответил он. — Но иногда наши… обязанности диктуют направление, в котором должна идти наша жизнь.

Она кивнула. Гоблин был крупным, так что, возможно, его начали тренировать раньше обычного. Если он обитал во дворце, тогда он мог быть стражником. Обычно она старалась избегать придворную стражу, что тоже могло быть причиной того, что они не сталкивались друг с другом раньше. Если он и вправду стражник, тогда это объясняет, почему все в этом заведении оказывали ему такое почтение.

— Понимаю, — сказала она, слегка улыбнувшись ему.

Ощущение улыбки на ее лице было ей чуждо, но она справится с этим.

Девушка была благодарна Люку за то, что он принял ее после того, как она оказалась в Милене, но он никогда не позволял забыть ей о том, что она человек. Это стояло между ними, словно стена.

Было приятно поговорить с кем-то ещё. Это был первый раз, когда Грета позволила себе вести обычный разговор, а не для того, чтобы узнать информацию, нужную ей по работе. Было страшновато, но в то же время что-то подбадривало ее к тому, чтобы использовать этот шанс.

Девушка сделала небольшой глоток эля. Стало горько и тепло, но когда жидкость проникла, в желудок она почувствовала себя немного более комфортно и расслабленнее. Возможно, это было плохо, опасно, но Грета решила не придавать сейчас этому значение.

— Итак, ты охранник замка или что-то в этом роде?

Уголок его рта дернулся, и он указал на ее меч.

— Ты, должно быть, охотница за головами.

Гоблин не ответил на ее вопрос, но она кивнула в ответ на его вопрос.

— Тебе нравится такая работа? — спросил он. Его взгляд стал скептическим.

— А почему нет? Потому что я девушка?

Работа охотницы за головами была для нее идеальным решением. Практическое применение всего, чему она обучалась во время тренировок с Люком, а других это держало на расстоянии от нее. Никто не хотел сближаться с тем, кто будет их вести на них охоту и убивать, если те станут Потерянными и начнут терроризировать поселения.

— Нет. Конечно же, нет. Но это может быть слегка опасно.

— Опасность — это второе имя этого мира, — фыркнула она.

Он приподнял бровь.

— Этого мира?

Она прочистила горло и быстро поставила кружку обратно на столик. Это глупая ошибка, промах, которого бы не было, если бы она пила черничный чай или сидела здесь в одиночестве, или еще лучше, если бы ее здесь вообще не было бы.

— Мне пора идти, — быстро сказала она.

Однако ей не особо этого хотелось.

— Точно пора? — спросил он.

Наверно дело было в алкоголе, влияющем на ее здравый смысл, или, может быть, этот парень выглядел так, будто понимает ее одиночество, но ей больше всего хотелось остаться подольше, чем защищать свои секреты. Иногда стоит рискнуть, не так ли?

— Если я останусь, тогда ты должен будешь рассказать что-то о себе.

— О чем бы ты хотела знать?

Внезапно он стал настороженным. Почему? У него тоже есть свои секреты? Даже если и так, то что? Ведь он будет не единственным из них двоих, кому есть что скрывать.

Она решила не усложнять.

— Что ты делаешь, когда хочешь развлечься?

Веселье. Это слово едва ли существовало в Милене. Было мало времени для веселья, когда окружающая среда настолько усложняла жизнь.

— Мне нравится создавать вещи своими руками, но мне не разрешалось заниматься кузнечным делом или становиться плотником, поэтому я полагаю, что это то, чем я занимаюсь ради своего собственного удовольствия.

Его голос стал тише, и Грета наклонилась вперед, положив локти на стол.

— Что за вещи?

Он тоже наклонился вперед.

— Я всегда хотел найти способ помочь моим людям жить и работать в лучших условиях. Я хочу создать инструменты, которые позволят легче обрабатывать твердую землю.

Это было амбициозно, более амбициозно чем то, что она когда-либо слышала в Милене. Как и для веселья, не было особо много времени для устремлений и мечтаний. Сбор урожая зерна с одного единственного поля, находящегося на земле, которая постоянно заморожена, стало достаточно трудоемким делом.

— У тебя уже есть какие-то идеи?

Он усмехнулся.

— Сотни.

Она заметила, что тоже начала улыбаться, а ее сердце бешено заколотилось.

— Какие, например?

— Когда моя мать ещё была жива, она очень расстраивалась, когда мы вбивали в стену гвозди, чтобы повесить ковёр, потому что те выскальзывали из камней. Поэтому однажды я сделал для нее гвоздь с шипами, прикрепленными к хвостовику, в надежде, что он лучше ухватиться за камень и, таким образом, не сможет больше выскальзывать из стены.

— И это сработало?

Он усмехнулся.

— Не с первого раза… и не со второго, но я продолжал улучшать его дизайн, пока не получил такой, какой нужен был, и теперь эти особые гвозди изготовляют по всему королевству гоблинов.

— Ух ты, впечатляет. Что ещё?

Ей хотелось услышать больше.

— Ну, мне пришло в голову, что, возможно, мы могли бы попытаться вырастить зерновые культуры в помещении, где было бы легче сохранить почву мягкой и теплой. Но растения по-прежнему требуют солнечного света и орошения, поэтому я работаю над созданием конструкции из стекла.

Его лицо стало оживленным и светилось, когда он рассказывал об этом.

Он хотел построить в Милене теплицы.

Это и в самом деле замечательная идея, и было удивительно, что никто не додумался до этого раньше. Но, опять же, стекло — дорогое удовольствие.

— Оно должно быть крепким, — продолжил он, — но стекло увеличивает свет, проходящий через него, и если тепло, накапливающееся внутри, не сможет свободно выходить наружу, тогда разве оно не продолжало бы накапливаться и образовывать влагу, которая, в свою очередь, могла бы вернуться обратно в почву, чтобы питать зерновые культуры? Такая структура может даже поддерживать сама себя.

Она почти забыла, где они находились, что они были окружены незнакомцами. Их столик в углу превратился в маленький изолированный пузырь. Было ощущение приватности и защищенности, будто ничто не могло помешать, и они могли оставаться вдвоем настолько долго, насколько хотели.

— Это впечатляюще. После того, как ты показал себя настолько многообещающим в сфере металлургии и сельском хозяйстве, твои родители наверняка могли бы задуматься о том, чтобы послать тебя на обучение к кузнецу или фермеру, вместо того, чтобы быть стражником замка, — сказала она, все еще полагая, что он являлся стражником.

Он не ответил на это, поэтому она спросила:

— Тебе хотя бы нравится твоя работа в замке?

Гоблин сделал небольшую паузу.

— Иногда мне хочется, чтобы у меня была свобода выбора пойти по другому пути, — наконец сказал он, — но судьба и Великая Матерь решили ещё задолго до моего рождения, как должна развиваться моя жизнь.

— Почему ты просто проглатываешь это дерьмо без боя? У нас всегда есть выбор. Этот выбор может и не популярен и, возможно, не принесет с собой много друзей, но если ты уверен, что для тебя это самый лучший путь, разве ты не должен бороться за право следовать по нему?

Его глаза сузились.

— Я не знаю никого во всем королевстве, кто верил бы в подобные вещи. Народ принимает волю Великой Матери, как свою собственную.

Она сглотнула. Конечно же, он был прав.

— Очевидно же, что ты не принимаешь волю Великой Матери, ведь ты говоришь о своих мечтах, которые выступают за рамки твоей профессии, — возразила она. — Бьюсь об заклад, что и все остальные чувствуют то же самое, но все они слишком напуганы, чтобы открыто говорить об этом.

Он скрестил руки и откинулся на спинку стула со снисходительной улыбкой на устах, будто ему доставляло удовольствием спорить с ней.

— Почему ты думаешь, что они побоялись бы высказать свое мнение?

— Ты говоришь, что народ принимает волю Великой Матери, но Великая Матерь вот уже долгое время не показывала своего лица. Ей все равно, будет ли Тамсин официанткой или швеей, и ей все равно, буду ли я охотницей за головами или ты придворным стражником. Мы сами принимаем эти решения. И мы делаем это либо для себя самих, либо потому что так нам говорят другие, которые считают себя лучше и важнее нас.

— О, и кто же эти, что считают себя лучше и важнее? — спросил он.

Грета закусила губу, слишком поздно вспомнив о том, что разговаривает с одним из королевских стражей.

— Никто, — прохрипела она.

— Должно быть, ты имела в виду короля гоблинов?

Она пожала плечами. Что он сделает с ней, если она выскажет свое мнение вслух? Обвинит ее в измене и запрет в темнице?

Хм, да, конечно. Именно так.

— Ты можешь поделиться со мной своими мыслями, — сказал он. — Ты думаешь, я стану тебя за них осуждать?

— Я действительно ничего о тебе не знаю, — призналась она.

Это то, что ускользало из ее головы каждый раз, как они встречались взглядом.

— Возможно, ты здесь в качестве шпиона по его приказу, чтобы выкорчевать инакомыслие из королевства гоблинов.

— Это было бы довольно сложной миссией для такого, как я, — ответил он насмешливым тоном.

— Почему это?

— Потому что каждый, кто находится здесь, — он наклонился к ней, — уже знает мою личность.

Он был прав. Вместо того чтобы становиться все более шумной в ночное время, как это обычно было, таверна значительно поредела с тех пор, как они завели разговор. А те, кто остался, отодвинулись подальше от их столика.

Гоблин был довольно наблюдателен для такого молодого парня… а он был очень молод, несмотря на ощутимое древнее ярмо обязанностей, покоящееся на его плечах. Ее заинтересовало, был ли он вообще достаточно взрослым, чтобы уже пройти через свое первое Превращение.

Когда в Милене наступало лунное затмение, то она вся становилась безумной зоной, но дети были защищены от этого эффекта, пока не достигали зрелости. Обычно это происходило в восемнадцать лет. Возможно, ему уже было около того.

— Тогда я до сих пор не могу понять, что привело тебя сюда. Если это то место, куда ты приходишь выпивать, тогда я бы уже видела тебя здесь раньше, — сказала она.

Он склонил голову и, казалось, обдумывал свой ответ.

— Признаюсь, я слышал рассказы от придворного казначея о женщине-охотнице за головами, воспитаннице долема Люциуса — и мне стало любопытно.

Она резко вздохнула, ощутив горький привкус страха.

— Обо мне? Любопытно? Вот почему ты здесь? Но почему?

Ее рука скользнула под стол к рукояти меча, а тело напряглось.

Он измерил ее предупреждающим взглядом.

— Потому что долем Люциус — посторонний для королевства гоблинов, у которого нет близких родственников, и у него не получилось обратиться к королю гоблинов за разрешением приютить ребенка из другой провинции.

Такое правило и вправду существовало?

— Ну так, а какое отношение это имеет к тебе? Пусть король призовет долема Люциуса, если пожелает. Почему это вообще должно тебя волновать?

— Разве мне должно быть всё равно на то, что происходит в моём собственном королевстве?

— В твоём королевстве? Твоём королевстве?

Что он такое говорит? Грета посмотрела через весь стол.

Ему хватило порядочности придать своему лицу стыдливое выражение.

— Полагаю, я не должен позволять тебе и дальше пребывать в ложном представлении, — сказал он.

Милена была более формальной, чем мир Греты, но никто не был аж настолько формальным. Боже, она так ошибалась насчёт него.

— И в каком же ложном представлении я нахожусь? — спросила она, едва сдерживая себя, пока ждала его признания.

— Я не один из стражей замка.

Она ожидала, что к этому моменту ее примут, но эти слова все равно словно ударили в живот. Грета затаила дыхание и ждала большего. Парень выдержал паузу и сел прямо. Его взгляд стал жестче, и он, казалось, вымолвил на одном дыхании:

— Я наследник королевства гоблинов.

— Наследник?

Ее мысли ринулись в бег, чтобы расшифровать это слово, но к нему было не так уж и много значений, не так ли? Оно было довольно ясным. «Наследник» — это значило, что он был кем-то важным.

— В смысле, принц? — ее голос дрогнул. Конечно же. — Ты принц? Чертов принц гоблинов?

Он просто кивнул.

Грета выскочила из-за стола, не обращая внимания на пораженные вздохи, которые эхом разнеслись по всему помещению.

— Это было прекрасно, Ваше Высочество, — сказала она тихим, сдержанным голосом, — но я ухожу отсюда.

Гоблин схватил ее за руку, когда девушка начала обходить вокруг него. Чувство шока и тревоги тут же парализовали ее, она опустила взгляд на его пальцы, обвившиеся вокруг ее руки, и удивилась, почему сразу не высвободила руку.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Я прошу тебя остаться.

Его глаза были почти на одном уровне с ее собственными, хотя она стояла, а он все еще сидел. Они фактически светились, отражая танцующее в очаге пламя в глубинах аметистового цвета. Боже, какие у него прекрасные глаза.

— Я признаю, что прибыл сюда по поручению моего отца, — сказал он. — Но девушка, которую я нашёл, оказалась не такой, какую я ожидал встретить.

— Что тебе от меня нужно?

Она многозначительно посмотрела на его руку.

Он проследил за взглядом и отпустил ее, как будто даже не осознавал, что делает, но тепло от его прикосновения задержалось на ее коже.

— Я лишь хочу продолжить разговор, как это было до сих пор.

— Зачем?

Его улыбка была настолько обезоруживающе мальчишеской, что у нее перехватило дыхание.

— Потому что я принц гоблинов, и у тебя нет иного выбора, кроме как подчиниться, не так ли?

Она снова ворча продолжила было свой путь, но он поднял руку, чтобы остановить ее — по крайней мере, на этот раз не касаясь ее.

Его щеки залило румянцем.

— Постой! Я лишь хотел…

— Подшутить?

Могло ли это быть правдой? Над ней действительно подшутил парень?

Он кивнул.

— Мои извинения, данем.

На его лице мелькнула застенчивость, но он не отводил взгляда.

— Но не за то, что хочу продолжить наш разговор.

— Но зачем?

Она бросила на него свой самый тяжелый взгляд.

— На этот раз назови мне настоящую причину.

Он пожал плечами.

— Потому что я никогда раньше так не разговаривал с кем-либо.

Она жестами указала на его рост и ширину.

— То есть, ты хочешь мне сказать, что ты, при всех своих внешних данных и при том, что ты принц, хочешь сидеть в баре и разговаривать с незнакомкой, потому что не можешь найти себе пару?

Она снова заворчала.

— Прости, но мне трудно в это поверить.

Ошеломленное выражение его лица поразило ее. Либо никто раньше его не хвалил, либо никто не осмеливался говорить с ним подобным образом.

Горячее смущение подкралось к ее лицу.

— Я не хотела… я просто имела в виду…

— Останься со мной ещё ненадолго, — пробормотал он. — Давай, продолжим как ни в чем не бывало, не обращая внимания на позицию в обществе или наши обязанности.

Она колебалась. Это было заманчиво. Несмотря на то, что они были полными противоположностями друг другу, да ещё и из разных миров, казалось, они оба жаждали одного и того же. Одну ночь побыть всего лишь обычным парнем, обычной девушкой. А не принцем целого королевства или ненавистным человеком.

— Хорошо, я останусь. Но ты угощаешь.

Грета откинулась на спинку стула.

— Так как же мне тебя называть?

Его восторженная улыбка была очаровательной и захватывающей, и она поймала себя на том, что тоже улыбается.

— Зови меня просто Айзек.

Глава 1

«Зови меня просто Айзек».

Уже стоя перед домом своих родителей и протянув руку со сжатым кулаком, чтобы постучать, она запаниковала. Она и не подумала, что может случиться, если кто-нибудь назовёт короля гоблинов по имени. В Милене всем были известны последствия, но здесь люди бы посмеялись, если бы она сказала, что произнести имя Айзека — означало то же самое, будто напрямую вручить ему приглашение в самые глубокие части своей души.

Это было плохой идеей. Как она собирается рассказать им об Айзеке? Не только про его имя, но и… про всё.

Она услышала шаги, говорящие о том, что кто-то шёл по коридору по ту сторону двери, и желание сбежать стало настолько сильным, что ей пришлось стиснуть зубы.

Теперь было слишком поздно.

Занавеска в окне слева от двери отодвинулась, и за стеклом показалось маленькое лицо.

У нее тут же перехватило дыхание. Пухлое личико почти сразу снова исчезло, но этот недолгий взгляд на ее брата, мелькнувшего в окне, помог ей успокоиться, а ведь она пыталась сделать это весь день. Дрю благополучно добрался до дома. По крайней мере, она смогла бы ответить на вопросы, которые возникнут, без тяжкого бремени на душе.

Пришлось ждать вечность, пока дверь откроется, хотя, быть может, это было только воображением Греты о том, что всё начало происходить в замедленном темпе.

Ладонь Айзека сжала ее собственную, придавая ей силы. Воспоминания о Потерянном Айзеке были все еще довольно свежими. Время от времени ей приходилось прикасаться к нему и смотреть на его озорную улыбку, чтобы отбросить беспокойство и страх, все еще нависающие над ней.

Ее дыхание будто замерло, пока они ждали. А когда женщина, одетая в простые джинсы и розовую блузку, открыла дверь, у Греты было такое ощущение, будто ей всё ещё тринадцать лет.

— Да?

Вопрос был вежливым, но осторожным. А кто бы ни был осторожен, открывая свою дверь перед группкой грязных незнакомцев, ожидающих на передней ступеньке?

Грета почувствовала комок в горле. Все эти годы образы ее матери и отца оставались довольно ясными, главным образом потому, что она все еще держала фотографию в своем медальоне, чтобы она напоминала ей о них.

Но даже во снах она перестала слышать их голоса. Эта было одним из лишений, через которые они прошли — она и мальчишки — повреждённые воспоминания. Иногда Грета говорила что-то определённым образом и тут же задавалась вопросом, не прозвучало ли это так, как это бы сделала её мама, но это отличалось от того, чтобы действительно вспомнить.

Но как только дверь открылась, всё изменилось. Воспоминание захлестнули её, подобно волнам, заставляя глаза пощипывать от наворачивающихся слёз.

Вот мама стоит у двери и зовёт нас, говоря, что уже время ужинать.

Отец бежит позади неё, выкрикивая подбадривающие слова, пока она учится ездить на велосипеде.

Держат Дрю за руку во время совместной прогулки в парке.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, дети?

Мать посмотрела на Айзека, и ее хватка на дверной ручке заметно усилилась.

— Мам?

Раздался такой слабый, жалобный шёпот, что никто не услышал. Грета отпустила руку Айзека и сделала еще один шаг вперед. Она прочистила горло и попробовала снова.

— Мам?

Глаза женщины расширились, а ее рука поднялась и подрагивала на уровне выреза блузки, проводя ладонью по своему бледному, обнаженному горлу.

Память Греты заполнило так много вещей одновременно: то, как ее мать играла со своими медальоном и цепью, которая была зеркальным отражением медальона Греты, только с фотографией Греты и Дрю. Грета вспомнила, как ее поразительно голубые глаза — точно такие же, как у ее детей — становились темными и сверкали, когда она смеялась. И успокаивающий звук ее голоса, поющего ночью колыбельные в спальне Дрю. Хотя Грета слишком была слишком взрослой для колыбельных, она все равно оставляла дверь открытой, чтобы она тоже могла их слышать.

— Грета?

Лицо её матери побледнело. Черт, неужели она свалиться в обморок? Грета довела её до сердечного приступа?

— Мэтти, кто там у дверей?

Грета вздохнула, заслышав звук голоса ее отца. На автобусной станции, где она умело добыла кошелек какого-то бедного парня, чтобы заплатить за одиннадцать билетов до Джонспорт, они быстро обнаружили, что сегодня понедельник, поэтому она предположила, что отец будет на работе, когда они приедут. Мысль о том, чтобы встретиться сначала с одним из них, казалась менее пугающей, хотя это, вероятно, означало бы, что ей пришлось бы всё объяснять больше одного раза.

Мать Греты больше ничего не сказала, но ее остекленевший взгляд говорил обо всём сам за себя. О надежде матери, медленно умирающей с каждым днем, только чтобы возродиться, а затем снова погаснуть с каждым звонком в дверь и каждой фотографией потерянного ребенка, которую приносила полиция, и которая соответствовала описанию ее маленькой девочки.

Даже если Грету бросили в Милену не по ее вине, она все равно была виновата в том взгляде на свою мать. Она недостаточно сделала, чтобы вернуться домой. И в самом деле, она вспомнила тот момент, когда перестала искать, и ее грудь сдавили невыносимая вина и печаль.

— Это я, мама, — мягко сказала она. — Уверяю тебя, что это действительно я.

— Мэтти?

Это было уменьшительно-ласкательное имя отца Греты для ее матери, полное имя которой — «Матильда» — звучало довольно серьёзно, что никогда ей не подходило. К дверному проёму подошла более высокая фигура, и он обнял свою жену, когда смотрел на группу, но как только его взгляд встретился с взглядом Греты, он замер и уставился на неё.

Ее мать казалась почти такой же, как раньше, за исключением нескольких морщин вокруг глаз, но отец выглядел совсем по-другому. Она вспомнила мягкого, веселого папу, который каждый год переодевался в Санта-Клауса без каких-либо проблем. Он похудел и потерял много волос, но у него выросла козлиная бородка — возможно, в качестве компенсации — и контраст был поразительным.

— Грета?

Она не знала, почему он был уверен в этом, ведь она больше не была сильно похожа на его маленькую девочку, но он точно знал, что это была она. Он прислонился к дверной рамке, будто внезапно потерял равновесие, по привычке схватившись за руку жены.

— Папочка, — прошептала Грета.

Ее горло болело от сдерживаемых слёз, и вдруг они потекли по щекам, просачиваясь в уголки рта, соленые и теплые.

Она все еще колебалась, чтобы сделать последний шаг вперед, пока кто-то, вероятней всего, Вайат, не подтолкнул ее сзади, толкнув между лопаток, чтобы заставить двигаться… а затем она была зажата в объятиях матери и отца.

— О, Боже, неужели это и вправду ты?

Мать Греты, казалось, всё ещё не могла поверить в это.

Оба ее родителя опустили свои головы к ней. Она почувствовала дрожь губ матери на своей щеке и резкий подбородок отца на своем лбу.

Она крепко зажмурилась и позволила себе немного насладиться моментом, но затем она посмотрела сквозь слёзную вуаль на маленького светловолосого мальчика, спрятавшегося за столом в коридоре, с кулаком, зажатым во рту. Он смотрел на нее с абсолютным ужасом в своих поразительно-голубых глазах.

После слезного воссоединения и краткого знакомства с другими мальчиками со стороны Греты, ее родители отвели всех внутрь. Они неловко стояли в гостиной, ее семья на одном стороне, а она с мальчишками другой.

Ее отец хотел немедленно позвонить властям. Грета почти согласилась с тем, что они должны вызвать полицию и покончить с этим. Разговор с ними так или иначе должен произойти, и, возможно, было бы лучше рассказать о своих идиотских приключениях лишь один раз.

Но её мать убедила его подождать с этим, пока всё не успокоиться.

— Почему бы вам не потратить несколько минут, чтобы помыться? А мы приготовим что-нибудь поесть. Потом будет время поговорить, — сказала она, посмотрев на грязное лицо каждого мальчика.

Грета вздрогнула. Действительно, они выглядели как бездомные, голодные беспризорники.

Так что она и Сиона последовали за женщиной наверх. Мама Греты закусила губу, стоя перед одной из дверей в коридоре.

— Надеюсь, ты не расстроишься из-за того, что изменили твою спальню, — проговорила она, нервно заламывая пальцы. — Мы всегда надеялись, но…

— Не страшно. Я и не ожидала, что вы оставите спальню маленькой девочки такой, какой она была, на протяжении четырёх лет. Это было бы…

Она с трудом сглотнула, чтобы удержаться от того, чтобы произнести вслух слово «пытка», потому что была уверена, что после потери ребенка им приходилось принимать и другие болезненные решения, а косметический ремонт, вероятно, был менее болезненным из них.

— Но мы сохранили все твои вещи, — быстро сказала ее мама. — Некоторые из них находятся в кладовке, но твоя шкатулка с драгоценностями находится на комоде.

Грета кивнула.

— Спасибо.

Она не могла припомнить, что там могло быть.

— Так, я пойду принесу пару полотенец.

Ее мать с улыбкой закрыла за собой дверь.

Грета обвела комнату взглядом.

Шкатулка с драгоценностями действительно стояла посередине комода. Это была куполообразная коробка в розово-белую полоску. Всплыла частичка воспоминания, и Грета поняла, что когда откроет крышку, то пластиковая балерина начнет вращаться, и заиграет мелодия.

Сиона подошла к окну и отодвинула занавеску.

— Все так же, как и в твоих воспоминаниях?

Грета остановилась и моргнула. В основном она старалась не замечать такие вещи и не думать об этом, потому что каждый раз, когда она что-то вспоминала, в ее груди что-то покалывало.

— И да, и нет, — призналась она.

Она подошла к креслу-качалке в углу. Она «прочла» свои первые книги, сидя на коленях у отца в этом кресле, переворачивая большие картонные страницы с яркими картинками и придумывая историю, потому что не знала, что на самом деле означают буквы.

На деревянном кресле сидел плюшевый мишка. Она подняла его, поднесла к себе ближе и позволила защитным тискам вокруг своего сердца ослабнуть настолько, чтобы на ее лице появилась легкая улыбка.

Мишка все еще пах розами, с тех пор как она украла духи своей матери и вылила на него целый флакон, потому что хотела, чтобы он тоже приятно пах. Независимо от того, сколько раз эта вещица уже побывала в стирке, этот аромат никогда не выводился полностью.

Эти вещи были единственными в этой комнате, которые были частью детства Греты. Всё остальное, включая ее старую кровать и покрывала, ее комод и цвет стен, было изменено, но в этом не ощущалось ничего неправильного. То, что раньше было спальней маленькой девочки, теперь представляло собой изысканную гостевую комнату, выкрашенную в пудрово-голубой с небольшими вариациями бежевого цвета, с неописуемым пейзажем, обрамленным на стене, и набором полотенец для гостей на тумбочке. Здесь не было никакой индивидуальность… что, вероятно, было лучше для всех.

Грета не могла винить своих родителей в том, что они избавились от вещей, напоминавших им о пропавшей дочери, но это усилило в ней ощущение разобщенности, как будто для всё еще нигде не было места.

К счастью, из-за хлопот с тем, чтобы все были вымыты, у нее не было времени теряться в воспоминаниях и в всплывшей неуверенности.

Вайат и Рэй координировали купание двух мальчиков одновременно, чтобы сэкономить на горячей воде. Потом пошла Сиона. За ней пошёл Айзек. Когда он вошел в просторную ванную комнату и посмотрел на стеклянную душевую кабину, Грета стояла снаружи в коридоре, сдерживая улыбку. Он протянул руку, чтобы коснуться плитки, и она не смогла сдержаться от громкого смеха.

Она бросила ему полотенце и прошептала:

— Ты думаешь, что это интересно… подожди, пока ты не повернешь ручку, и вода не выйдет из насадки над твоей головой. Поверни его в одну сторону для горячей воды, а в другую — для холодной воды.

Выражение его лица ясно говорило о его мыслях: она наверняка будет над ним издеваться.

— Серьёзно, — пообещала она.

Она знала, что мысль о горячей воде, вытекающей из крана в стене, будет для него неотразимой. Он захочет оставаться здесь часами и исследовать, как все работает и использовать свой гениальный разум, чтобы найти способы сделать такое же и в Милене, где они все еще нагревали снег над огнем и опрокидывали ведро над головой во время мытья.

— Помни, что мне тоже всё ещё нужно принять душ, поэтому не заставляй меня выпроваживать отсюда, когда я приду, — предупредила она. — У тебя есть 10 минут.

Блеск в его глазах сменился с юношеского изумления на горячее злорадство бойфренда, так что ее желудок сжался.

— Возможно, тебе стоит присоединиться ко мне, — он усмехнулся, — чтобы доказать мне, что это устройство работает именно так, как ты говоришь, — пробормотал он тихим, соблазнительным голосом.

Её щёки загорелись, и она быстро взглянула на лестницу, очень хорошо осознавая, что внизу по кухне ходят родители, а все мальчишки ждут у нее в спальне.

Она прикусила губу и покачала головой.

— Веди себя прилично.

Айзек усмехнулся и закрыл за ней дверь. Когда мгновение спустя услышала, что полилась вода, ее румянец стал ещё ярче. Она отвернулась и попыталась не думать о его одежде, сложенной на полу, и о том, как вода омывает большое тело.

Она прислонилась к стене и ждала, прижав полотенце к груди. Когда дверь вновь открылась ровно через двенадцать минут, на нём были штаны, но не было рубашки, а во рту стало суше, чем в пустыне. Было невозможно не смотреть на него, оценивать силу и цель, которые он носил, будто вторую кожу. Но полуголый и окруженный фарфором и хромом, он очень сильно выделялся.

Он никогда не будет обыкновенным. Если ее родители увидят его таким, то нельзя будет проигнорировать тот факт, что он был аномальным и был здесь не к месту — даже если они как-нибудь поймут «что и почему».

Она отбросила эту мысль и уже собиралась прошмыгнуть мимо него в ванную комнату. На секунду они оба застыли на пороге, сжатые вместе, как сардины в консервной банке. У нее перехватило дыхание. Прежде чем подумать, Грета дотронулась до его теплой, все еще влажной руки, а он наклонился ближе, прижимая ее позвоночником к дверному проему, прижавшись грудью к ней, как только он опустил голову.

При отчетливом «гмх-гмх» она огляделась и увидела Сиону, стоящую в дверях свой спальни со скрещенными руками и бросая предостерегающий взгляд на лестницу.

Кто-то поднимался.

Грета выругалась и метнулась в ванную. Она вытолкнула Айзека в прихожую так быстро, как только смогла.

— Поспеши, и надень свою чертову рубашку, — прошипела она, хлопнув дверью перед его знакомой, высокомерной, самодовольной улыбкой.

Она очень быстро приняла душ, в основном, потому что горячей воды оставалось лишь на полторы минуты. Кроме того, она переживала из-за того, что оставляет Айзека, Сиону и мальчишек одних без присмотра. По крайней мере, до тех пор, пока они не найдут способ, как объяснить всё взрослым.

Она сошла на коврик, лежащий перед зеркалом над раковиной в ванной, и протерла зеркало полотенцем, а потом пожалела, что сделала это, когда увидела свое отражение. Даже в запотевшем от пара, висящего в воздухе, стекле, шрамы резко выделялись на ее бледном лице и шее. Она не осмелилась посмотреть вниз, где их было намного больше.

Те мысли, которые промелькнули в головах ее родителей при первом взгляде на неё, не могли быть хорошими. Она определенно не была той маленькой девочкой, о чьём возвращении они молились.

Грета мгновенно заплела свои мокрые волосы, набросила одежду и вернулась в свою комнату. Все уже ждали. Вайат расхаживался перед комодом. Сиона стояла рядом с ним у окна. Рэй растянулся в кресле-качалке с Джейкобом на коленях, в то время как остальные сидели, скрестив ноги, на кровати, выглядя потрясенными и нервными. Хотя они, без сомнения, были голодны, никто не спустился вниз без нее.

Первым заговорил Вайат, голос был приглушен, чтобы это не вышло за пределы комнаты.

— Итак… что мы им скажем?

— Правду, — Айзек сказал это так, будто это было легко.

Она застонала.

— Это не сработает. Я даже никому не могу назвать твоё имя, не объяснив, почему они не должны его произносить.

— Я король гоблинов, — сказал он, пожимая плечами, — скажи это своим людям и потребуй, чтобы они помогли нам найти портал ведущий обратно в Милену.

Вайат захихикал, как чертова гиена, что заставило Грету опять застонать.

Сиона отошла в сторону, оставаясь молчаливой и настороженной. Она была такой с тех пор, как столкнулась с Айзеком, когда они оказались по другую сторону портала, и он обвинил ее в том, что она их всех предала.

Грета ударила Вайата по руке.

— Ты не помогаешь.

Она снова повернулась к Айзеку.

— Никто не поверит, что мы все провалились через портал в другой мир, или что ты король гоблинов, который случайно входит в сны тех, кто произносит его имя вслух. Или что я провела последние четыре года, охотясь на безумных из-за лун монстров, пока голодный до власти демон не развратил мою душу своей злой магией, не овладел смертоносной королевой-фейри, а затем отправил нас всех сюда, чтобы он мог беспрепятственно опустошить тот мир, прежде чем перейдёт к следующему… возможно, к этому.

Рэй подхватил, рукой он прижимал сонную голову Джейкоба к своей груди.

— Меня никто не слушал, когда мы были в пещере. Но если вы все так волнуетесь, что сказать взрослым, может, нам стоит просто вернуться в лес? По крайней мере, тогда мы будем наготове, если демон решит пробить еще одну дыру во вселенной.

Она покачала головой. Как бы она ни переживала из-за этого, ей казалось, что по ее венам льется лед, они уже пережили это раньше.

— Нет гарантии, что если и когда это произойдет, портал откроется в том же месте или что это произойдет в ближайшее время. Но тем временем он уничтожает всю Милену. Мы не можем просто ждать. Мы вышли из леса, чтобы найти способ получше.

— Знаешь что? Я вообще не знаю, почему меня должно волновать, что он сделает с Миленой, — сказал он, небрежно пожав плечами.

Айзек с рычанием обернулся на борзого подростка, но Сиона опередила его. В мгновение ока она склонилась над Рэем с угрожающим взглядом, стараясь не толкнуть Джейкоба, который только что уснул у того на коленях.

— Ты будешь об этом волноваться, человек. Потому что, если демону удастся разорить мой мир и пробраться к этому, то его уже нельзя будет остановить. Особенно для тебя и группы детей, — сказала она угрожающим шепотом.

Грета подошла и положила руку ей на плечо.

— Я знаю, что все обеспокоены.

Сиона и Айзек беспокоились за судьбу своего мира; мальчики беспокоились за судьбу этого мира. А Грета волновалась, что она не сможет ничего сделать для обоих миров.

— Но нам нужно держаться вместе и составить план.

Сиона отошла назад. Рэй поднял на нее глаза. Это происходило с ним последние несколько дней. Он не доверял ни Сионе, ни Айзеку и не скрывал этого. Оба, и Грета и Вайат пытались поговорить с ним, но он всё ещё воспринимал это как: люди против жителей Милены. Казалось, он даже разделял, в какой лагерь попала Грета.

Она посмотрела на Айзека. Он был тем, о ком она больше всех беспокоилась. Да, они почти незаметно добрались сюда на автобусе, но теперь всё по-другому. Это маленький городок, а слух о возвращении пропавшей дочери привлечет внимание. Даже один человек с лёгкостью заметит его уши, глаза или же его крупные размеры, и люди начнут задавать вопросы. Могут возникнуть непредвиденные обстоятельства.

Сиона смогла замаскировать свои заостренные уши, так же, как Грета замаскировывала свои округлые человеческие уши в Милене, покрыв их своими волосами. Но уши Айзека выглядывали, независимо от того, как они пытались их скрыть. Даже если они раздобудут ему шляпу — что выглядело бы смешно в это время года — он был бы намного больше, чем любой человеческий парень его возраста, и он не мог преуменьшить свое королевское высокомерие, даже если бы от этого зависела его жизнь.

— Как же мы придумаем план, если даже не знаем, сможем ли вернуться? — спросил Вайат.

В первые две ночи они выяснили, что дар Айзека, позволявший ему навещать ее во снах, не работал в человеческом мире. Сначала они думали, что это какой-то побочный эффект после того, как он побывал в роли Потерянного, но затем Сиона призналась, что она тоже чувствует отсутствие магии, будто в ее душе пустота.

«Это всё это место», сказала тогда Сиона. «Этот мир.»

В Милене она могла ощущать магию во всём и во всех, но теперь не было ничего, кроме холодной тишины исходящей из земли, душившей сущность каждого дерева и каждую травинку.

— Если здесь нет магии, — сказала Сиона, — тогда и нет способа открыть портал. А если мы просто будем сидеть и ждать, пока придёт ещё одна Ламия и сделает это, то так можно прождать вечность.

Они обсуждали одно и то же в течение нескольких дней; Айзек настаивал на том, что они должны найти способ вернуться и спасти его народ, а Вайат и Рэй напоминали ему, что этого может не удаться.

Грета искала выход из Милены на протяжении четырёх лет, пока Аграмон не воспользовался своей магией, чтобы открыть портал. Магия бы сработала. Но здесь её нет. Ни Аграмона, ни Ламии, открывшей порталы, чтобы захватить для него людишек, не было в этом мире. Когда дело дойдёт до того, что они смогут отослать кого-нибудь обратно в Милену, то им еще предстоит сообразить, что делать дальше… или как победить Аграмона, ведь им это уже однажды удалось.

— Прежде всего, мы должны что-то рассказать взрослым и найти семьи мальчишек.

Она не решалась посмотреть на Айзека. Она не хотела, чтобы он видел, как в ней нарастает неуверенность.

— Думаю, мне и нужно с ними поговорить.

Глава 2

Они все спустились вниз. К счастью, Дрю там не было. Отец Греты заметил нервозность мальчика и отвел его в соседский дом, чтобы тот остался с их детьми на ночлег, пока все не уладится.

Увидев страх в глазах своего брата, ей стало интересно, что такого он рассказал родителям о том, что с ним случилось… и во что они поверили.

Грета оставалась запертой на Милене на протяжении четырёх лет, и думала, что он дома и в безопасности. Вплоть до того момента, как она вошла в специальную комнату в крепости Аграмона и увидела брата там, превращенного в камень и расположенного в магическом круге, с целью использовать его в качестве жертвы, чтобы питать заклинание демона.

К счастью, ей удалось разорвать это заклинание и отправить его обратно через портал, но она всегда задавалась вопросом, как много он успел увидеть перед уходом, и смог ли он добраться до дома.

Грета и остальные были встречены в гостиной, подобно важным гостям. Ее мать тут же извинилась, чтобы пойти и сделать чай, но все были такими тихими, что был слышен свист чайника, кипящего на кухне.

— Мы так рады, что ты наконец-то вернулась, — сказал отец после того, как мать Греты зашла обратно в комнату.

— Спасибо, — глухо сказала Грета и вежливо улыбнулась, принимая дымящуюся кружку. — Полагаю, мне не следовало просто так появляться перед дверьми, да ещё и с кучей незнакомцев.

Она могла видеть все вопросы, затуманивающие их глаза и вот-вот готовых сорваться с губ, но она также чувствовала и их глубокую нерешительность.

Где ты была?

Возможно, они ещё не спрашивали просто из-за «смешанной компании», но она так не думала. Грета понимала, что родители сдерживаются, потому что знают, что ответ будет плохим, и они боялись услышать, насколько плохим.

Вайат внезапно встал.

— Простите, сэр, могу ли я вывести мальчиков во двор? Чарли видел, что здесь есть качели, и я уверен, что они все хотели бы покататься на них.

Можно было бы найти оправдание и получше, но отец Греты быстро кивнул и указал Вайату пройти через кухню.

— Конечно, пожалуйста, будьте моими гостями.

Все встали, чтобы проследовать за ним, кроме Джейкоба. Он так близко сидел к Грете, что их ноги соприкасались, а его ладони были скрыты в ее ладонях. Она нервно посмотрела на своих родителей, ожидая их реакцию. Лицо матери было бледным, когда она смотрела на них обоих.

— Всё хорошо, болтун, — мягко сказала Грета. — Мы здесь в безопасности. Заверяю тебя.

— Я знаю, — ответил он, глядя на нее снизу вверх.

Улыбка сделала его похожим на маленького цыпленка, а детская рука поднялась, чтобы сгладить складку на ее лбу, о которой она даже не подозревала.

— Я собирался сказать тебе то же самое, потому что ты все еще выглядишь обеспокоенной.

Грета глубоко вздохнула и улыбнулась.

— Спасибо. Думаю, я действительно беспокоилась, но теперь чувствую себя намного лучше.

Она похлопала его по руке.

— Почему бы тебе не пойти с Вайатом и не поиграть несколько минут?

Он выглядел смущенным, услышав слово «поиграть», и ее сердце сжалось. Из всех он пробыл в Милене самое короткое время, но этого все равно было достаточно, чтобы забыть о таких вещах.

Когда малыш подошел к двери в кухню, чтобы встретиться с Вайатом, она повернулась, чтобы взглянуть на Айзека, который не стал садиться, а стоял справа от ее стула, скрестив руки, как личный телохранитель. Она решила не испытывать судьбу.

Наверху они решили, что, вероятно, было достаточно безопасно использовать его имя. Если он не может войти во сны Греты в этом мире, то, вероятно, он не может войти и в чьи-либо еще сны.

— Я бы хотела, чтобы Айзек остался, — сказала она.

Ни ее мать, ни ее отец, казалось, не знали, что с ним делать, и до сих пор держались от него на расстоянии, но она не могла сказать, было ли это из-за его странных физических характеристик или просто из-за размеров.

Когда четверо из них остались наедине, ее отец пододвинул свой стул ближе. Он выглядел так, словно хотел взять ее за руку, но после небольшой паузы положил локти на колени и вместо этого сомкнул ладони.

— Ты можешь рассказать нам, что случилось? — спросил он. — В тот день вы с Дрю пошли в лес и не вернулись. Когда мы нашли его…

— Нашли? Когда?

— На следующее утро. Его подобрал сотрудник по поиску и спасению, который заметил, как он бродил снаружи возле пещеры.

Значит, ей удалось спасти его в тот день, а Ламия вернулась за ним позже? Она не хотела спрашивать об этом сейчас, потому что это могло прозвучать странно, но она сделала мысленную пометку, чтобы разузнать больше деталей.

— Что потом? — спросила она.

— Он был ошеломлен и смущен. Мы пытались расспросить его о том, что случилось, но он сказал только, что ты упала в яму и…

— И что?

— И сгорела в огне, — тонким голосом закончила её мать.

Выражение лица ее отца говорило, что он знает, как абсурдно это звучит, но от этого произошедшее не становилось менее болезненным.

— Единственное доказательство каких-либо пожаров было в пещере, рядом с которой нашли Дрю, — сказал он. — Но ничто не говорило о том, что там было что-то кроме небольшого костра, и, конечно, не было никаких оснований думать, что наша дочь была… сожжена заживо, — он прочистил горло. — Полиция полагала, что костёр, вероятно, был установлен бродягой или путешественником, который пытался согреться.

Они оба многозначительно посмотрели на Грету.

— Это он тебя забрал? — спросила ее мать. — Мы провели в Германии несколько месяцев в поисках, но…

Как же ужасно, наверное, было ничего не знать. Не находить никаких подсказок и не иметь никаких догадок. Она поняла насколько ошибалась. Она-то думала, что ее родители будут искать ее только в течении определенного периода времени, может быть, даже несколько месяцев, но затем они неохотно сдадутся и продолжат спокойно жить дальше, когда память об их пропавшей дочери исчезнет.

Но теперь она видела, что никогда не существовало возможности того, чтобы они смогли бы полностью оправиться. Незнание было бы похоже на открытую рану, которая постоянно сочилась кровью. Даже после обработки, если совершить неосторожное движение, она снова откроется и напомнит о том, какую боль может причинить.

Она сделала глубокий вдох. Это он. Момент правды… и лжи. Если она скажет им, что была похищена, то они захотят узнать подробности о напавших на нее, а полиция возобновит расследование. Им всем зададут сложные, прощупывающие вопросы. Она не хотела причинить родителям боль, заставляя их думать, что убежала от них, но они заслуживали узнать столько правды, сколько она могла сказать, и что звучало бы правдоподобно, даже если она не была приукрашена.

— Меня не похищали. Я… Я ушла.

Это казалось самым простым способом объяснить, как ее затащило через портал в альтернативный мир. И действительно, если бы она знала, что произойдет, когда вытолкнет Дрю из огня ведьмы — который и был порталом в другой мир — она все равно сделала бы это, чтобы спасти его, так что, в некотором смысле, это было правдой.

— Почему? Как ты могла… — голос ее матери надорвался. — Ты даже ни разу не позвонила, чтобы дать нам знать, что с тобой всё в порядке.

А эта часть будет посложнее.

— Я не планировала надолго уходить, и я хотела, чтобы вы знали, что со мной все в порядке, но у меня сразу же возникли проблемы, — призналась она.

Это не совсем ложь.

— Я потерялась и не знала, что делать.

И это также, не совсем ложь.

— Все мои силы уходили только на выживание, а через некоторое время я… я почувствовала, что больше не могу позвонить, что может быть, вы не захотите ничего обо мне слышать, после того, что я сделала.

А это — полная правда.

Рука матери затрепетала на горле.

— Все это время я думала, что тебя забрали. Меня разрывало изнутри при мысли о том, что могло с тобой произойти.

Глубокий хмурый взгляд скривил ее лоб.

— Но слышать, как ты говоришь, что просто ушла… Я не знаю, что мне об этом думать. Я должна быть счастлива, что, по крайней мере, ты не была в опасности, но…

— У меня и в мыслях не было вас ранить, и если бы я могла пройти через это снова, то тогда я бы точно так не сделала, — повторила она, молча молясь, чтобы они поняли ее и простили. — Но за последние четыре года я многое узнала о себе. Вещи, которые помогли мне выжить и помогли привести этих детей сюда, потому что я знала, что вы могли бы помочь мне воссоединить их с семьями.

Стало легче, когда Грета это высказала, но она знала, что предстоит ещё много работы, если хочет загладить четыре года страха и беспокойства.

После этого, ее отец позвонил в полицию и сорок минут спустя они все разговаривали с офицером в униформе и со следователем в темно-сером костюме.

Грете удалось придумать еще некоторые подробности, которые в некоторых местах были довольно расплывчаты, но все дети по отдельности это подтверждали. Они сказали, что нашли друг друга в основном случайно. Они объединились и медленно начали искать способ вернуться домой всем сразу. Грета призналась, что это не всегда было легко. Когда полицейский спросил, почему никто из них не позвал на помощь, они сказали, что это потому, что ранее они столкнулись с парочкой плохих людей и не знали, кому можно доверять.

Когда дело дошло до объяснения про Айзека и Сиону, чьи акценты и внешность были настолько различны, Грета сказала, что они были братом и сестрой — что было не так уж натянуто — и что найти их родителей, возможно, будет более труднее, поскольку они, вероятно, живут в другой стране. Она также сказала, что эти двое пропали без вести в столь юном возрасте, что не помнят подробностей или своих семей и не могут предоставить какую-либо контактную информацию.

Полицейские сказали родителям Греты, что опубликуют описания Айзека и Сионы во всех базах данных, в которых рассматриваются международные дела о пропавших без вести детях, и узнают, какие отзывы получат в течение следующих нескольких дней.

Рассказ о том, что младшие мальчики: Джейкоб, Чарли, Найл и Лео, сбежали из дома, не прокатил бы, но, к счастью, им не пришлось об этом врать. Мальчики рассказывали правду, то как помнили — просто они не могли вспомнить, что произошло, кроме того, что они внезапно остались одни и потерялись, и не могли найти дорогу домой, пока Грета не пришла им на помощь. Если они оставили некоторые мелкие детали без внимания, ну что ж, они не были единственными.

Казалось, все понимали, что за этим скрывается нечто большее, но они не давили слишком сильно, по крайней мере, пока. У Греты было чувство, что ее родители все еще шокированы открытием о том, что их дочь сбежала — и оставалась вдалеке в течение четырех лет — вместо того, чтобы довериться им с тем, что беспокоило ее как тринадцатилетнюю девочку. Она отвечала на их вопросы, стараясь оставаться настолько близко к правде, чтобы это не казалось ложью, и пока вопросы были лёгкими. Кто? Что? Когда? Где? Никто не спрашивал почему.

Но позже придет социальный работник. И она спросит обо всех эмоциональных переживаниях Греты, которые девочка избегала на протяжении последних трёх лет.

Социальная работница представилась, как Жанет Дэвидсон. Она спросила, сможет ли поговорить всего пару минут отдельно с каждым ребенком.

Когда настала очередь Греты, она вошла в столовую. Женщина сидела за одним концом обеденного стола ее родителей со стоящим перед ней ноутбуком и подняла глаза от экрана с дружеской улыбкой.

— Проходи и садись, дорогая, — сказала она, широко улыбаясь. — Я с нетерпением ждала встречи с тобой.

Грета пожала плечами и села, оставляя между ними дистанцию в два стула. Она ничего не сказала.

Женщина тоже больше ничего не сказала.

Хорошо. Грета превратила себя в клубок узлов, пытаясь представить, какие вопросы будут ей задаваться, вопросы, предназначенные для того, чтобы проникнуть в ее разум и душу. Она была рада очевидной отсрочке, но чем дольше они сидели там с социальной работницей, стучащей по клавиатуре, тем сильнее у Греты скручивался желудок.

Она сталкивалась с упырями и демонами. Конечно, она сможет справиться с простой социальной работницей.

Несколько минут спустя, мисс Дэвидсон, наконец, подняла глаза и сказала:

— Скажи, как только будешь готова.

В том-то и дело. Наверно, она никогда не будет готова. Не к такому.

Грета сглотнула.

— Знаете, мне бы стоило помочь мальчишкам обустроиться на ночь на случай, если они всё еще нервничают, поскольку это новое место и т. д. Так что, если вам не особо нужно поговорить со мной прямо сейчас, тогда я могла бы…

— Я надеялась, что ты захочешь немного поговорить, — мягко сказала она, в конце концов опуская крышку ноутбука.

Грета покачала головой и скрестила руки.

— В этом действительно нет необходимости.

Мисс Дэвидсон кивнула.

— Я понимаю. Ты сама заботилась о себе на протяжении долгого времени. Все мальчишки сказали мне, что ты была их защитницей и обеспечивала им безопасность.

Грета сжалась в кресле и молилась, чтобы женщина не начала упоминать демонов или фейри. Но если бы кто-то из мальчиков был бы настолько откровенен, тогда эта дискуссия, вероятно, началась бы совсем по-другому.

— Я просто сделала все возможное, чтобы доставить их домой к своим семьям.

— Но почему ты пришла сюда?

Грету это удивило.

— Что, простите?

— Ты могла бы привести их в любой полицейский участок по пути.

Мисс Дэвидсон отодвинула ноутбук в сторону и наклонилась над столом из медового дуба.

— Ты вернулась только из-за малышей?

Грета пожала плечами.

Социальная работница смотрела на нее и с каждой секундой, казалось, заглядывала в душу Грете даже ещё глубже, чем ее родители. Наконец, она сказала:

— Может быть, ты вернулась, потому что быть в одиночестве было не совсем то, что ты себе представляла.

Она сглотнула.

— Я не была одна.

Как бы это ни казалось, пока она не встретила Айзека и не нашла мальчишек.

Взгляд женщины смягчился, как будто она увидела сквозь слова Греты одиночество и страх, который та так долго испытывала. Мягким голосом, который был на удивление нейтральным, она сказала:

— Я бы хотела узнать, через что ты прошла.

Нет, не хотела бы. Удушливый смешок вырвался прежде, чем она смогла остановить его, и она выругалась про себя.

— Может, если бы ты рассказала мне, как это было, то я смогла бы помочь тебе разобраться в твоих чувствах.

«Мне не нужен психолог, который будет рыться в моей голове. Мне нужна ведьма, чтобы открыть портал.»

Конечно же, она этого не сказала.

— Разговоры о моих чувствах, это не то, что помогало мне оставаться в живых последние четыре года, — огрызнулась она, затем в ужасе сжала губы.

Мисс Дэвидсон протянула руку через стол к Грете, как будто хотела утешить ту, но была слишком далеко, чтобы физически взять ее за руку.

— Послушай. Последнее, что мне хочется это то, чтобы тебе было неудобно со мной. Я здесь, чтобы помочь любым способом, который тебе нужен. Если это означает, что мы просто посидим здесь, чтобы ты могла немного помолчать, то мы тоже можем это сделать.

Она опустила взгляд, и Грета выпустила глубокий вздох, о задержании которого даже не подозревали.

— Хорошо, — пробормотала Грета.

— Я вернусь завтра, чтобы поговорить с младшими мальчиками. Мы могли бы ещё раз встретиться? Возможно, мы могли бы поговорить о твоем следующем шаге.

— Следующем шаге? Что это значит?

— Например, возвращение в школу.

В школу?

Великая Мать, она даже не предполагала, что они пошлют ее в школу, по крайней мере, не так скоро. Как она должна будет искать портал?

— Я не думаю, что школа — это действительно хорошая идея. Я имею в виду, так скоро, — выкарабкалась она. — Я не хочу бросать мальчиков.

— Они в хороших руках, уверяю тебя. Тебе больше не нужно их защищать.

Грета хотела успокоиться, но в ее груди что-то щемило.

— Я пообещала каждому из этих детей, что останусь с ними до тех пор, пока они больше не будут нуждаться во мне, но пока их семьи не объявились, Вы не можете сказать, что я им не нужна.

По потяжелевшему взгляду женщины было видно, что Грета удивила ее. Почему? Неужели она действительно думала, что Грета смогла самостоятельно провести четыре года, не зная, как противостоять незнакомцам?

Психолог не давила. Она была хороша в своей работе, а в ее заботе о Грете и мальчиках чувствовалась искренность.

Она чувствовала себя немного виноватой за то, что огрызнулась ранее, и, хотя она не собиралась ничего рассказывать психологу, согласиться увидеться с ней снова и согласиться пойти в школу, вероятно, сделает всех счастливыми.

— Думаю, было бы хорошо встретиться утром, и я не против вернуться в школу через несколько дней, если никто из мальчиков не уйдет, пока меня не будет, — сказала она, пожав плечами.

— Я уверена, что мы это организуем, — ответила психолог. — Никто не хочет, чтобы кто-либо из вас чувствовал беспокойство во время этого перехода.

Грета встала из-за стола и повернулась, чтобы уйти.

— Тогда, думаю, все будет хорошо.

Мисс Дэвидсон сказала ей вслед:

— Не могла бы ты спросить, не хочет ли твой друг Айзек зайти ко мне на несколько минут?

Всё ещё стоя спиной к женщине, Грета застыла.

— Эм, хорошо. Конечно.

На самом деле она не боялась, что Айзек скажет или сделает что-то слишком странное, но социальная работница была наблюдательной. Есть некоторые черты характера, которые просто нельзя скрыть, и это его монументальное высокомерие — одно из них. Ей хотелось присутствовать во время их разговора. Вероятно, это была бы самая интересная часть ее дня.

Айзек ждал, пока она выйдет из столовой, и приподнял бровь, когда Грета сказала ему, что консультант хочет его видеть. Его плечо коснулось ее собственного, когда они проходили мимо друг друга, и она подавила в себе желание остановить его и сжать руку. Это был жестокий день без единой минуты, чтобы побыть наедине, и еще долгое время не представиться никакой возможности это сделать. По крайней мере, когда они были разлучены в Милене, они могли поддерживать связь в своих снах, но теперь даже этот вариант для них был утерян.

Это была еще одна вещь, к которой нужно будет привыкнуть. Она предполагала, что возвращение в человеческий мир будет похоже на возвращение к нормальной жизни — наконец-то — но вместо этого все отбрасывало ее. До сих пор она не осознавала, насколько Милена стала ее новой нормой.

Родители Греты предложили устроить всех на ночь или на две, и, увидев детей, социальная работница согласилась, что, вероятно, лучше разместить их в отдельных приемных семьях до прибытия родителей.

А затем все посторонние ушли. Близилась полночь, и мальчишки засыпали на ходу пока ждали, пока закончатся приготовления ко сну.

Мать Греты передала простыни и одеяла.

— Ты уверена в этом? — мягко спросила она. — Твоего брата сегодня здесь нет, поэтому мы можем использовать его комнату. В запасной комнате есть кровать королевского размера, а в кабинете твоего отца есть диван. Я уверена, что мы могли бы найти место для…

Грета покачала головой. Она уже согласилась разделить свою старую комнату с Сионой, но разделять девять волнующихся мальчишек она не хотела.

— Они пока не хотят, чтобы их разлучали, так что отдых в подвале идеально подходит для всех. Мы все привыкли спать на земле. Не беспокойся, что им будет не комфортно.

Ее мать отвернулась, но не раньше, чем Грета мельком увидела ее поджатые губы.

Черт.

Она воспользовалась случаем и вытянула руку, чтобы мягко дотронуться до плеча матери.

Мать напряглась и оглянулась, глаза блестели от слез.

— Все хорошо, — сказала Грета. — То есть, наверно это не хорошо, но мы выжили. И мы были друг у друга. Мы справились.

Она приоткрыла рот, но ничего не сказала. Наконец, она кивнула и выпрямила плечи.

— Хорошо, — сказала она. — Почему бы тебе не отнести вниз эти одеяла и не удостовериться, что им всего хватает?

Грета взяла одеяла и повернулась, чтобы уйти, но тихий, прерывающийся звук, исходящий из уст матери… причинял боль. Он был таким хрупким, как стекло, ломающееся под давлением. Она и забыла, что подобный звук может существовать, что такая ранимость может существовать. Подобной мягкости не было места в Милене.

Но здесь не Милена.

Ее мать смотрела в пол. Грета переложила одеяла на кровать и подошла к ней. Блеск в ее глазах заставил Грету подавить свои эмоции, прежде чем тоже потеряет над ними контроль.

— Я здесь, — с хрипотцой сказала. — Я в безопасности.

Ее мать улыбнулась и, похоже, искренне. Будто это были как раз те слова, которые ей нужно было услышать.

— Я знаю. Теперь иди. Позаботься и о мальчиках.

Она кивнула и пошла вниз. Большая часть всего остального дома изменилась, пока ее не было. Она помнила ту удобную, изношенную, несоответствующую друг другу мебель, которую родители и друзья передали молодой паре без денег и с двумя маленькими детьми. Пока ее не было, дом был преобразован шикарными современными вещами, которые выглядели так, как будто их вытащили прямо со страниц журнала. Но внизу в подвале она почувствовала прилив ностальгии.

У одной из стен стоял большой тяжелый ламповый телевизор на деревянной подставке медового цвета. Должно быть, его переставили сюда, когда ее родители перешли на гладкий плоский экран, который был установлен на стене между новыми, изготовленными на заказ, книжными полками в гостиной. Раскладной диван тоже когда-то был наверху. Она вспомнила, как растягивалась на нем и смотрела мультфильмы в субботу по утрам.

Нахлынуло так много воспоминаний. Это было похоже на одну из иллюстрированных книжек со страницами, которые все быстрее и быстрее переворачивались, поэтому персонажи переходили от ходьбы к бегу. Она огляделась вокруг в поисках пульта дистанционного управления, который прилагался к телевизору; толстый черный кликер с расплавленным уголком с тех пор, как ей было восемь лет, и она отнесла его на кухню и оставила на стойке слишком близко к тостеру. Она думала, что сможет сама приготовить себе завтрак и позволить маме и папе поспать, но, положив рогалик в машину, она вернулась в гостиную и совершенно забыла обо всем, кроме шоу, которое смотрела до тех пор, пока не сработала пожарная сигнализация.

Папа бегом спустился по лестнице в пижамных штанах и уже неся Дрю на руках, готовый вынести его прямо через переднюю дверь. Мама следовала за ним, громко выкрикивая имя Греты, прежде чем она остановилась, достигнув кухни. Обе половины обгоревшего рогалика оказались в мусорном ведре, но кликер все еще работал, за исключением одной кнопки рядом с этим углом — но она не могла вспомнить, для чего была эта кнопка, поэтому она, должно быть, не имела большого значения.

Вайат стоял в ожидании у основания лестницы. Джейкоб уже спал у него на руках. Слоан подошел и взял у нее кучу одеял, затем начал раздавать их.

— Всё в порядке? — спросил Вайат тихим голосом.

Она кивнула и слабо улыбнулась ему.

— Настолько, насколько это может быть, проведя последние четыре часа обманывая собственных родителей.

— Ты наврала только о том, во что они никогда бы не поверили. Ты сказала правду обо всем, что имело значение. Если бы ты упомянула Милену и Аграмона, тогда полицейские и эта социальная работница все еще были бы здесь.

— Я знаю, — сказала она.

Это не улучшило ее самочувствие, но она убедила себя, что за последние четыре года делала худшие вещи, чем несколько раз соврать. Она пожала плечами, потому что сейчас с этим ничего не поделаешь.

— Вы, ребята, будете в порядке здесь внизу?

— Что ж, здесь не так шикарно, как в убежище, но сойдет, — подразнил он ее.

Взгляд Греты упал на Айзека.

Он стоял, прислонившись к стене со скрещенными руками. Несколько дней назад он бы стоял там один, но ему приходилось все меньше и меньше отделяться от группы, хотел он этого или нет. Чарли стоял рядом с ним, подражая той же позе, и, хотя Найл не говорил ни слова королю гоблинов все то время, что Айзек был с ними, он стал минитенью Айзека.

Она повернулась к Вайату, чтобы быстро извиниться за то, что отвлеклась, но тот уже направлялся к Сионе, которая расстилала одно из одеял на полу. Вместе они положили на него Джейкоба, а затем Вайат положил руку гоблинше на плечо. Когда она посмотрела на него благодарным взглядом, Грета подавила стон.

О Боже, это быстро развивалось. И этому не было суждено хорошо закончиться. Вайат уедет в Северную Дакоту, как только его родители будут уведомлены о том, что он нашелся, а если все пойдет хорошо, то Сиона отправится обратно в Милену, как только они найдут путь… в мир, в котором она, вероятно, умрет.

Через несколько минут все улеглись, а Грета мешкала. Здесь, где было темно, и бетонный фундамент создавал ощущение прохлады и сырости, она могла почти представить себе, что они все еще в Милене, но пришло время вернуться наверх в мир, где она была лишь подростком, и ее ждали родители. Она не могла решить, что было более чуждым: часть, где они поцеловали бы ее в щеку на ночь и уложили в постель… или тот факт, что у нее будет настоящая кровать для сна.

Айзек остановил ее у подножия лестницы с кривой улыбкой.

— Я хотел бы пожелать тебе сладких снов, но разве они могут быть запоминающимися, если меня в них не будет?

Тяжесть на дне ее желудка стала легче, и она ударила его по руке.

— Я хочу, чтобы ты знал, что мне снились достаточно хорошие сны и до того, как я тебя встретила.

— Возможно, — признался он. Его улыбка в одно мгновение превратилась из игривой в абсолютно разрушительную. Он наклонился, пока не заполнил собой весь ее взор, всю сферу сознания, и заставил живот переворачиваться снова и снова, пока у нее не закружилась от него голова. — Но помни, что только я могу сделать эти сны реальностью.

Наверху лестницы открылась дверь, и тень ее отца заполнила узкое пространство.

— Грета? — позвал он. — Там внизу все в порядке?

Ее щеки пылали, и с тихим стоном она опустила лоб на грудь Айзека.

— Да, я просто желаю всем спокойной ночи, — пробормотала она. — Я сейчас поднимусь наверх.

Ее отец отступил назад, но оставил дверь открытой, эти защитные отцовские инстинкты включились, даже тогда, когда он знал, что его дочь научилась сама заботиться о себе. Это было довольно мило, и она удивилась, как сильно ей нужно было это почувствовать.

Сиона подошла и взяла Грету за руку, подбадривающе сжав ее. Они вместе поднялись наверх. Грета обернулась и увидела, что Айзек не сдвинулся с места.

В своей комнате она начала расхаживать из стороны в сторону. Полиция, консультанты, школа. Все это было разработано, чтобы вернуть ее в рутину этой жизни, жизни, которую она, возможно, даже не будет вести.

— Это не сработает.

— Откуда ты это знаешь? Ты еще даже не попробовала.

— Как мы сможем найти портал обратно в Милену, если…

Сиона открыла было рот, чтобы ответить, но не решилась, услышав, как кто-то постучал в дверь.

— Да? Пожалуйста, входите, — сказала Грета, морщась от отчетливо формального тона в ее голосе. — Мы как раз готовимся ко сну.

Мать Греты просунула голову и улыбнулась, выглядя такой же крепкой и формальной, как и ощущала Грета.

— Я положила несколько дополнительных полотенец в ванную, — сказала она.

Обе поблагодарила ее, мать кивнула и повернулась, чтобы уйти, но затем остановилась.

— У меня такое чувство, что пару дней будет немного неловко, — сказала она, сжимая ладони. В ее голосе все еще было много боли и разочарования. Боль, что причинила Грета.

Она чуть было не открыла рот и не выплеснула всю правду прямо на месте. Про огонь, про ведьму, про портал и про демона. Про все.

Но разве что-либо из этого действительно смогло бы облегчить боль ее матери? Даже если предположить, что она поверила бы рассказу Греты, разве это только не ухудшит ситуацию? Ни одна мать не хотела бы слышать, что ее ребенок ежедневно боялся за свою жизнь, что единственным выходом для выживания было взять меч в тринадцать лет и научиться использовать его с безжалостной эффективностью. Тоска на лице ее матери может сейчас казаться очень сильной, но это ничто по сравнению с тем, как мама будет смотреть на нее, когда узнает, что Грета стала убийцей.

Сиона, казалось, почувствовала ее переживания. Она шагнула вперед и сделала глубокий реверанс.

— Данем, — сказала она, и Грета практически застонала. Может, они смогут объяснить эти небольшие различия в языке и поведении как иностранную вещь. — Ваша дочь зарекомендовала себя как самое находчивое и независимое существо. Мы все, кто путешествовал с ней, в долгу перед ней за наши жизни. Если она обязана хотя бы частью своей силы и храбрости вашим руководствам и учениям, то вы должны чувствовать только гордость. Не грусть.

Затем Грета снова застонала.

— Сиона, прекрати. Это становится странным.

— Благодарю, — мама взяла Сиону за руку. — Хотя мы и не хотели, чтобы нашей дочери было бы необходимо быть такой сильной, но хорошо осознавать, что она была в состоянии помочь другим, и что все добрались домой в целости и сохранности… наверное.

Если бы только это было правдой, но слишком много людей были брошены на произвол судьбы, например, дети, которые умерли в крепости Аграмона, даже прежде чем она узнала, что они существовали. Не говоря уже о том, что она оставила целый мир страдать под кровавым кулаком Аграмона, и она не знала, как вернуться, чтобы спасти их.

Она прочистила горло и взяла полотенце с тумбочки.

— Мне лучше привести себя в порядок, — сказала она, стремясь закончить разговор.

— Я вернусь через минуту или две и заправлю тебе… — глаза матери расширились от ужаса, когда она поняла, что только что сказала. — Прости, ты, вероятно, не хочешь, чтобы я… Тебя так долго не было, и ты уже не маленькая девочка. Мне лучше постараться запомнить это.

Грета вздохнула и прикусила губу.

— Мне хотелось бы, чтобы это не было так… эм, странно… Прости.

Они обе стояли там какое-то время.

Наконец, ее мать сказала:

— Спокойной ночи, дорогая.

Она потянулась, чтобы мягко сгладить прядь волос, которая выскользнула из косичек Греты за ухом.

Та заставляла себя оставаться спокойной.

Ее мать какое-то время удерживала прядь своими пальцами, как будто она все еще пыталась убедить себя, что Грета была настоящей. Когда их взгляды встретились, она вздрогнула и резко опустила руку.

— Ты уверена, что вам больше ничего не нужно?

Грета прочистила горло.

— Да. Думаю, нам всего хватает.

— Что ж, хорошо. Увидимся утром.

Она начала закрывать дверь.

— Спокойной ночи… мам.

Глава 3

Следующий день был тяжелее. Очевидно, и родители Чарли и родители Лео жили очень близко. Они прибыли в полицейский участок до того, как взошло солнце, и потребовали повидаться со своими детьми, поэтому еще до того, как был убран завтрак — еще одна вещь, которая должна быть нормальной, но она казалась странной, потому что, ну… еда в холодильнике, на которую ей не нужно было охотиться, самостоятельно шкурить и насаживать на вертел — появился полицейский с мисс Дэвидсон и родителями.

Слишком скоро.

Она заставляла себя не грустить. Обе группы родителей были явно переполнены облегчением и радостью, увидев, что их мальчики выглядят здоровыми и чистыми, хотя и немного худыми, с тенями в глазах и воспоминаниями, которые еще пару лет могут вызывать у них ночные кошмары.

Единственный сбой был, когда первому пришлось уйти. Чарли.

Мальчики столько всего пережили вместе и так долго полагались друг на друга. После того, как его родители обняли его и заплакали, а затем взяли его за руку и направились к двери, все поняли, что это значит. До этого момента она не думала, что это на самом деле глубоко затронет их.

Разразился хаос.

Джейкоб начал кричать, и Слоан изо всех сил старался успокоить его, а Вайат и Рэй были вынуждены вмешаться и физически сдерживать Найла и Картера.

С комком в горле, который был похож на свинец и имел привкус слез, Грета подошла к матери и отцу Чарли, мистеру и миссис Данлоп.

— У вас есть визитная карточка, или, может быть, вы могли бы написать нам свою контактную информацию на бумажном листке? — тихо спросила она, зная, что это было чересчур. Она могла видеть это по их глазам.

— Я понимаю, что вы, вероятно, не хотите ничего больше, чем убраться отсюда со своим сыном и никогда не оглядываться назад, никогда не иметь никаких напоминаний об этом времени в вашей жизни. — Она указала на мальчиков. — Но в течение долгого времени только они были друг у друга, и они еще не готовы отказаться от этого. Им нужно знать, что они могут связаться друг с другом, если им это будет нужно.

Чарли сжал руку Лео, как будто один из них свисал со скалы, и он не знал, какая из них вот-вот упадет. Его мать сморгнула слезы с глаз и перевела взгляд с мрачного мужа на заплаканное лицо сына.

— Прошу.

Грета надеялась, что эта сцена не будет повторяться каждый раз, когда один из мальчиков должен будет пройти через эту дверь. К концу всего этого у нее начнется полный эмоциональный беспорядок, именно то, чего она изо всех сил старалась избежать.

Мистер Данлоп, наконец, кивнул. Он вытащил свой бумажник и протянул Грете визитку. Она так сильно сжала ее, что та наверняка помнется к тому времени, когда они уйдут.

— Спасибо вам.

Родители Лео записали свои контактные данные на клочке бумаги, как и родители Найла, когда они приехали в тот же день.

Следующей пришла мать Картера. Мисс Ламонт выглядела потрясенной, когда она подошла к двери вместе с полицейским, и упала в слезах, когда увидела своего сына. Картер спросил о своем отце, но, видимо, муж переехал в Калифорнию месяц назад. Он был на обратном пути и прибывал поздно вечером. У Греты создалось впечатление, что брак родителей Картера стал жертвой их неспособности справиться с исчезновением их сына.

Как и с другими, Грета спросила, не оставит ли мисс Ламонт какую-либо контактную информацию, чтобы мальчики могли оставаться на связи, но женщина сопротивлялась. Она указала, что ждет своего бывшего в соседнем мотеле, и если не передумает до утра, то будет на связи. Грета не думала, что та передумает.

После того, как она ушла, Грета почувствовала себя сдутой. Отец Греты предложил офицеру Филдингу и мисс Дэвидсон место в гостиной.

Офицер Филдинг дружелюбно улыбнулся ее родителям.

— Спасибо, что сделали это сегодня. Вы были очень добры, открыв свой дом. Думаю, что и в самом деле всем было гораздо легче воссоединиться в этой среде, а не на шумной станции.

Джейкоб вздрогнул.

— Сейчас придут мои мама и папа, верно?

Она взъерошила его волосы.

— Они немного дальше, чем другие родители, но я разговаривала с твоей мамой по телефону, и она была очень рада, что увидит тебя. Она очень по тебе скучала и сказала, что завтра утром первым же делом будет у нас. Как тебе?

Джейкоб взглянул поверх своего плеча на Вайата, затем на Грету. Она улыбнулась и ободряюще кивнула, и он отвернулся, пожав плечами.

— Хорошо, наверное.

Полицейский и мисс Дэвидсон обменялись взглядами. Они обратили внимание на крепкую связь мальчиков и на то, как они в первую очередь все еще обращались за советом к ней или к Вайату, прежде чем сделать то, о чем их просили взрослые.

У Греты было ощущение, что в ближайшем будущем все они будут проходить какое-то тяжелое психологическое консультирование, и как только это начнется, дети начнут говорить о Милене. Это было неизбежно, и она не ожидала, что они будут поддерживать полуправду, которую они тогда все рассказали. Они были слишком молоды. Она только надеялась, что они выдержат вопросы достаточно хорошо, чтобы избежать подозрений, и что они смогут оставить свое время в Милене позади, пока это не станет не чем иным, как наполовину запомненным сном.

Слоан и Вайат разговаривали по телефону со своими родителями. Они также прибудут утром. Рэй до сих пор не спросил о своей семье и не проявил интереса к тому, чтобы позвонить им. Офицер Филдинг указал, что первоначально им было трудно их найти, основываясь на информации, которую предоставил Рэй, но, наконец, ему повезло, когда они просмотрели его фотографию через систему. Рэй только пожал плечами, как будто это не имело значения.

Эти трое были достаточно взрослыми, чтобы, вероятно, иметь возможность перенаправить все предстоящие им вопросы, не вызывая никаких тревог, но Милена изменила их. Сколько времени прошло, прежде чем они начали чувствовать, что их обманули в обычной жизни и начали разыгрывать? Рэй уже был очень зол. Задолго до того, как он обратился к наркотикам или вступил в банду, потому что искал выход, который человеческий мир просто не мог обеспечить?

Грета покачала головой. Она должна поверить, что их возвращение к семьям было лучшим вариантом, и она снова сделала бы этот выбор в одно мгновение. Но какая-то часть нее чувствовала, что, хотя Милена и была опасной и жестокой, они нашли там что-то особенное, и из-за этого стали сильнее.

Вайат взял ее за руку и сжал, как будто чувствовал ход ее мыслей.

Да, она должна верить, что это было лучше для всех. У них все будет хорошо. Они будут жить здоровой, веселой жизнью, никогда не думая о том, что, возможно, на самом деле принадлежат какому-то другому месту.

Глава 4

Грета сбежала в свою комнату, чтобы избежать обеспокоенных взглядов. Ей не удалось скрыть от родителей то, как тяжело ей было отпустить мальчиков.

В дверь мягко постучали, и она застонала.

— Да, иду, — сказала она.

Дверь открылась, и заглянул отец.

— Мы можем немного поговорить? — спросил он.

— Конечно.

Он подошел к столу, оперся на него, оказавшись напротив Греты.

— Офицер Филдинг упомянула кое-что, прежде чем уйти, — сказал он.

— Что-то случилось с одним из мальчиков?

Девушка вскочила, но он, нахмурившись и покачав головой, взмахом указал ей оставаться сидеть.

— Нет, ничего подобного. Офицер хотела, чтобы мы знали, что она до сих пор не смогла найти родителей двух твоих друзей. Айзека и Сионы, похоже, нет в списке пропавших без вести лиц, к которым полиция смогла получить доступ.

— О, что ж, я уверена, что полиция скоро всё выяснит.

Она опустила взгляд, испытывая неловкость от лжи, которая, казалось, никогда не закончиться.

— Мисс Дэвидсон сказала, что найдет семью, готовую принять их обоих, пока этого не произойдет, — сказал он.

Она вздёрнула голову вверх.

— Что?

— Их поместят в приемную семью, которая отнесётся с полным пониманием к тому, через что они прошли, — пообещал он.

— Да, но…

— Так будет лучше, — твердо сказал он. — Завтра твоих друзей заберут их родители, и когда нас останется только четверо — ты, мы и Дрю — мы все сможем снова стать семьей.

— Пап, я действительно не думаю, что это такая уж хорошая…

— Теперь, насчёт школы, — прервал он ее.

Он скрестил руки. Дело закрыто.

Черт.

— Школа, — пробормотала она, слово осталось на ее языке, как кусок наждачной бумаги. — Конечно, хорошо.

— Твоя мама предположила, что, возможно, мы не должны ожидать, что ты сразу же туда вернешься, и она, вероятно, права. — Он сделал паузу. — Что ты думаешь? Я не хочу заставлять тебя, если ты не готова, — сказал он.

Она колебалась.

— Не будешь?

Если они позволят ей остаться дома, она сможет попытаться найти способ разыскать портал обратно на Милену.

— Ты многое пережила. Может быть, нам следует дать тебе некоторое время, чтобы ты привыкла к тому, что снова оказалась дома, прежде чем бросить тебя к волкам в старшую школу в Джонспорте.

Ее отец усмехнулся, но это звучало довольно напряженно. Он был инвестиционным банкиром, а не комиком. И хотя он всегда вспоминался ей как замечательный отец, прямо сейчас, общаясь с ней, он выглядел, будто был не в своей тарелке.

Она могла понять. Не похоже, чтобы он получил какое-либо предупреждение перед тем, как в одночасье стал отцом полноценного подростка. И спустя четыре года, не имея необходимости отвечать ни перед кем, кроме, может быть, Люка — и даже тогда она в значительной степени делала то, что хотела, пока это поддерживало ее жизнь — Грета рассердилась при мысли, что все остальные вдруг решили, что они лучше знают, что будет хорошо для нее.

— В любом случае, мы решили, что ты можешь остаться дома на пару дней. Вообще-то, ты можешь оставаться дома так долго, как хочешь. Мы хотим поддержать тебя.

Возможно, она не выиграла ни одной медали в номинации «Дочь года», но он пытался быть хорошим отцом для девушки, которую даже не знал.

Стыд пополз по ее горлу.

— Нет, все будет хорошо к понедельнику. Я справлюсь с этим, — сказала она. Это была почти неделя. Если повезёт, то к тому времени у нее будет план, как вернуть их на Милену.

Он улыбнулся, и облегчение на его лице заставило ее чувствовать себя еще хуже. Что будет, если она действительно найдет портал и уйдет? После всего этого, сможет ли она снова позволить им пройти через это?

— Вот это моя девочка.

Отец говорил ей это так много раз, когда Грета была маленькой, его голос был полон гордости за ее достижения. Она была уверена, что никогда не услышит этого снова.

После обеда она спросила отца, можно ли воспользоваться компьютером. Он впустил ее и Вайата в свой кабинет.

— Так что же вы, ребята, хотите найти? — спросил отец, явно из любопытства.

Грета прикусила губу.

— Мы просто хотим немного подурачиться, — сказала она.

В поисках портала в другой мир.

Отец улыбнулся.

— Ну, если тебе нужна будет помощь с чем-то конкретным, просто позови меня. Возможно, я не настолько опытен в поиске неловких фотографий знаменитостей и хороших видео с кошками, как подростки, но я наверняка буду в состоянии придумать что-нибудь интересное для вас.

— Да, хорошо, спасибо.

Пусть отец думает, что им нечего искать, кроме бесполезных сплетен, чтобы он не стоял у нее над плечом и не задавался вопросом об истинных мотивах.

Когда они остались одни, Вайат прислонился к столу отца, в то время как она уселась на стул. Грета полагала, что за четыре года, которых ее здесь не было, технологии сильно развились, но она была почти уверена, что все еще сможет ориентироваться в интернете. Она открыла браузер и набрала «пропавшие дети».

Вайат наклонился и покосился на экран. Он присвистнул.

— Ох, до чего огромное количество результатов.

— Думаю, нам надо сузить круг поиска.

Он указал на одну строчку.

— Стой, попробуй эту страницу.

Национальный центр пропавших и эксплуатируемых детей.

Она нажала на ссылку и зашипела.

— Боже мой.

Там были имена и фотографии, даты и места, где пропали дети.

— Их так много. Этих бедных детей.

Они прокручивали список за списком, потому что не хотели случайно что-то упустить, хотя даже не были уверены, что знают, что искать.

Глаза Греты заболели от долгого напряжения. Через некоторое время они поменялись местами, и Вайат сел за компьютер. Она посмотрела на него, скрестив руки.

— Итак, что происходит между тобой и Сионой?

Он посмотрел на нее и покраснел.

— Ничего не происходит. Я, вроде как, уезжаю завтра, и мы пытаемся вернуть ее на Милену, помнишь? Когда это должно быть время, чтобы что-то происходило?

— Да, я знаю, — она сделала паузу. — Так что происходит?

— Боже, Грета. Дело закрыто. Было бы глупо начинать то, что не имеет будущего.

Она положила руку ему на плечо.

— Поверь мне, я знаю все о глупости, — сказала она, смягчая тон. — Иногда, надо просто последовать за ней. Понимаешь?

Он откинулся на спинку стула и крепко сжал себя руками.

— И как же, черт возьми, я должен это сделать? Мне уже сложно оставлять вас здесь, ребята, чтобы вы сами разбирались в этом апокалипсисе. Как же я смогу уйти, если позволю себе почувствовать что-то к ней?

— Я видела вас двоих вместе. Уже слишком поздно, чтобы ничего не чувствовать. Но если ты откроешь свое сердце, и ничего не выйдет, тогда, по крайней мере, ты сможешь вернуться к своей старой жизни с некоторыми хорошими воспоминаниями о Милене.

Она откашлялась.

— И если мы втроем умрем, пытаясь забрать Милену у Аграмона, Сиона заслуживает того, чтобы узнать, каково это было иметь кого-то, кто так ее любит.

— Никто из вас не умрет, — разозлившись, огрызнулся он,

Она рассмеялась.

— Ну, конечно, нет. Мы три человека против сумасшедшей королевы фейри, объединившейся с демоном, который управляет армией гномов. Что может случиться?

О Боже, как мы собираемся это провернуть? Они были так сосредоточены на том, как открыть портал, что такой же важный вопрос о том, как победить Аграмона, все еще висел в воздухе без каких-либо конкретных решений.

— Напомни-ка, почему я помогаю вам в этой самоубийственной миссии?

Он выругался и провел рукой по волосам, заставляя Грету чувствовать себя виноватой за то, что дразнила его.

Она вздохнула.

— Потому что, в любом случае, вероятно, невозможно найти дорогу назад, но мы должны попытаться. — Грета чувствовала себя виноватой уже только за то, что так думала, но она не могла игнорировать правду. — И потому, что зло Аграмона не будет долго задерживаться на Милене. Он пройдет через портал, как только уничтожит тот мир, и он сделает то же самое здесь, прежде чем перейти в другой мир, а затем в следующий.

— Но почему это именно вы трое должны быть теми, кто поставит свою жизнь на кон?

Грета пожала плечами. Она никогда раньше не задавалась этим вопросом. Ответ всегда был очевиден.

— Айзек не будет стоять в стороне и позволять кому-либо сражаться вместо него, и у Сионы есть свои причины, потому что она участвовала в освобождении королевы Минетты, — Грета нахмурилась, — а я та, кто выпустил демона. Милене удавалось сдерживать Аграмона на протяжении сотен лет до моего прихода. Именно из-за меня все эти люди сейчас умирают.

Вайат продолжал ворчать. Она наклонилась над его плечом, положив руку на мышь, и снова начала пролистывать страницы. Вайат вздохнул и мягко положил свою ладонь на её ладонь. Удивленная, она посмотрела ему в глаза.

— Не думаю, что смогу это сделать, — прошептал он. — Как я смогу просто уйти?

Она вздохнула.

— У тебя нет выбора. Ты должен идти домой. Милена почти сломала тебя, а это было до этой войны… Вайат, ты не готов к тому, что грядет.

Он вздохнул, и она почувствовала себя еще более виноватой, но лучше сказать парню правду, чем притворяться и позволить ему вернуться с ними, когда придет время. Девушка вспомнила тьму, которая одолела его после ужасов затмения, когда Джек умер, и другие мальчики были захвачены фейри. Это почти сломало ту его часть, которая была нежной и заботливой. Она не могла позволить ему добровольно снова поддаться этому.

— Ты сильный и способный, но ты не убийца. Возвращение на Милену, чтобы сделать то, что нам нужно сделать, разрушит твою душу.

— Но разве это нормально для меня просто сидеть сложа руки и позволить вам взять все на себя? — хмуро сказал он.

Грета сжала челюсти и кивнула. Она уже была сломана.

— Да.

Когда он отвернулся, она закрыла глаза от страха и неуверенности. Поступали ли они правильно?

— Эй, смотри. Кажется, я что-то нашёл.

Она моргнула и посмотрела вниз.

— Что это?

Он указал на фотографию на экране.

— Разве это не Картер?

Это он и есть. Он выглядел так молодо на фотографии, но ошибки не было.

Грета схватила листок бумаги с персонального принтера за столом отца и записала подробности исчезновения Картера. Они продолжали искать и, в конце концов, нашли каждого, даже информацию о втором исчезновении, Дрю. О внезапном возвращении мальчика всего несколько неделями позже появилась статья в газете. Он, по всей видимости, пропал только на несколько дней. В статье говорилось, что однажды утром он играл на улице, а мать Греты вышла проверить его, но обнаружила, что двор пуст, а задние ворота открыты. Весь город объединился в поисковую группу, полиция нашла его блуждающим по лесу около окраины города двумя ночами позже, выглядящим потрясённым и пораженным.

К счастью, это означало, что он не был долго заперт в магическом кругу Аграмона. Грета так переживала, что Дрю забрали снова, сразу после того, как она подумала, что спасла его, что он потратил четыре года, обращаясь в камень, пока ее родители сходили с ума все это время, думая, что они потеряли обоих детей.

Она и Вайат прошлись по своим заметкам.

— Их всех забрали из разных мест, — расстроенно сказала она. — Некоторых из лесных участков, некоторых из горных районов. Выглядит так, что Джека забрали с кукурузного поля, расположенного за фермой его родителей. Как нам вычислить связь, чтобы определить, где портал может быть открыт?

Вайат пристально изучал лист бумаги. Вдруг, он поднял голову.

— Что если это не место важно, а время?

— Например, дата?

Он кивнул и указал на дату своего исчезновения.

— В выходные я вышел с отрядом бойскаутов, я помню, мы все были взволнованы, потому что должно было быть лунное затмение. Мы даже принесли небольшой телескоп.

Затмение? Возможно ли это? Это имеет смысл. Так или иначе, вся Милена управлялась лунами.

— Я не помню было ли затмение в тот день, когда я провалилась в портал.

Они вставили все даты в компьютер, чтобы проверить и, как и следовало ожидать, все до единого произошли с каким-то астрономическим событием, но это не всегда было затмение. В ее случае, это было планетарное выстраивание в один ряд Юпитера, Меркурия и Венеры.

— Что ж, когда следующее затмение? — спросила она.

Вайат выругался.

— Мы его пропустили. В апреле было полное лунное затмение.

Он замолчал и нажал на что-то.

— Хотя, подожди минутку. Я нашел дату следующего парада планет.

— Только не говори, что это будет через четыре года.

Он поднял взгляд.

— У нас есть четыре недели.

Они все сидели на задней террасе, когда солнце садилось. Джейкоб лежал на коленях Слоана с закрытыми глазами, свернув кулачок под подбородком. С тех пор, как другие мальчики уехали со своими семьями, он был очень тихим, но в начале каждого часа спрашивал, думают ли они, что Чарли, Лео и Найл все ещё по нему скучают.

Внутренний двор ее родителей был большим, прямоугольным, покрытым травой, окружённый с трёх сторон живой изгородью, а качели выступали в качестве единственной фокусной точки слева. Это было прямо как двор соседа, и соседа рядом с ним, и т. д. Может быть, в одном дворе вместо качелей была песочница или ангар, а может быть даже бассейн. Но, в общем, это был один прямоугольник за другим. Различия пришли от людей, живущих внутри этих коробок. Люди, которые понятия не имели об опасности, в которой они могут оказаться.

Аграмон прорвётся сквозь этот район, это будет также легко, как смести рукой обеденный стол. Не требующее усилий разрушение. Без сопротивления.

Сопротивление. Единственный способ держать демона подальше от человеческого мира — это остановить его на Милене. Им необходимо объединить как можно больше видов, чтобы бороться с ним там, где они могли противопоставить его магию своей собственной… Даже тогда… может быть недостаточно магической энергии во всех мирах.

Она не могла сейчас думать об этом.

Грета и Вайат рассказали остальным про парад планет и свои подозрения о том, что это может значить.

— Милена остается беззащитна, пока мы будем ждать так долго, — сказал Айзек. Он выглядел готовым отправиться туда и начать прочесывать близлежащий лес в поисках лучшей альтернативы. — Должно быть что-то, что мы можем сделать, чтобы скорее вернуться к моим людям. Я не буду спать в темнице вашей семьи как преступник, для того чтобы ты смогла снова пережить свои заветные детские воспоминания, пока на Милене не останется никого, кого можно было бы спасти.

Вайат дернулся вперед.

— Эй! Это даже близко не справедливо.

Она оттолкнула их друг от друга, и посмотрела на Айзека, стараясь не показать ему, как это больно. Грета знала, он был расстроен и обеспокоен. На самом деле, у него были темные круги под глазами, и на лбу была морщина, как будто он не очень хорошо спал в «темнице».

Она все ещё пыталась понять, как рассказать ему, что мисс Дэвидсон собирается отправить завтра его и Сиону в приемную семью. Это было непростое обсуждение и при лучших обстоятельствах, а сейчас его и без того тонкий гоблинский нрав может взорваться и убедить ее родителей, что им стоит ограничить время для общения с Айзеком.