Грибификация: Легенды Ледовласого

Эпилог I

«Последняя ночь русского капитализма была холодна...»

Интертитры, кинофильм «Ленин в Октябре»,

режиссер — Михаил Ромм, автор сценария — Алексей Каплер,

кинокомпания «Мосфильм», 1937 год

Август 1991

За три часа до возвращения Сагануренова из Италии

Августовский день был не по-летнему холоден. Небо было молочно-белым, моросил дождик, на улицу люди выходили в куртках и плащах.

Но министр научного атеизма Запобедов не собирался выходить на улицу, он смотрел в окно на высотки родного города. Вечером, конечно, придется поехать на традиционный банкет, который ему всегда в этот день устраивали немногочисленные сотрудники Министерства научного атеизма СССР. Но первая половина дня принадлежит семье, а не ведомству.

Этот мрачный день был особенным для Запобедова, сегодня ему исполнилось восемьдесят. Именно в этот день про Запобедова ежегодно писали в «Правде», только раз в год и по поводу очередного дня рождения. Но все же лучше, чем ничего.

Большинство советских граждан даже не подозревали о самом факте существования Запобедова и его ведомства. Когда-то в сталинские времена Министерство научного атеизма было крупной и влиятельной организацией с огромным бюджетом и тысячами служащих. Но та славная эпоха давно прошла.

Потом началось медленное умирание и сокращение министерства, прервавшееся ненадолго лишь в период Хрущевской борьбы с религией. А потом уже наступило гниение. Ведомство Запобедова успешно гнило до сих пор, но так и не умерло, превратившись в полуживой подразложившийся труп. В ходе перестройки этот труп еще и лишили большей части финансирования и кадров.

Запобедов с горечью думал, что попы совсем распоясались в последнее время, стали поднимать голову сектанты, а молодежь развратилась западным идеализмом и гедонизмом. Запобедова тревожил тот факт, что Горбачев совсем не интересовался антирелигиозной борьбой, а только ускорением, демократизацией и прочими совершенствованиями социализма. Министр научного атеизма был не согласен с генеральным секретарем, он считал, что пока с религией не покончено, никакого ускорения не будет.

Да и нужно ли это ускорение? Или тем более, демократизация? Ведь и так все неплохо. Есть конечно дефицит, растущая преступность и коррупция, но ведь от голода пока что никто не умер. И еды в магазинах нет, и одежды, и бытовых товаров, и электричества, и воды, и лекарств не хватает. И бензина, даже на предприятиях, тоже уже нет.

Но ведь войны-то тоже нет! Над головой мирное небо, хотя и пасмурное. А раз нет голода и войны — значит все хорошо, жить можно. Тем более, Запобедов уже старенький, ему скоро на пенсию.

Сам себя он стариком никогда не признавал и в кругу коллег неизменно заявлял, что он «почти пенсионер». И это было правдой во всех отношениях. Его текущая должность позволяла ему вести образ жизни типичного советского высокопоставленного пенсионера, у себя в ведомстве он появлялся в лучшем случае раз в месяц. И при этом формально он оставался полноценным советским министром, а не каким-то там пенсионером.

Такая ситуация более чем устраивала Запобедова. Он проработает так еще лет десять, а на пенсию пойдет в девяносто. Может быть даже станет старейшим действующим министром за всю историю страны. Наверняка тогда «Правда» наконец разродится большой хорошей статьей про него, а не парой строчек про день рождения, как сегодня.

Запобедов отвернулся от окна и с удовлетворением осмотрел праздничный стол. По случаю дня рождения постелили белоснежную скатерть, на ней стояли закуски и напитки. Оливье, винегрет в хрустальной мисочке, бутерброды с черной икрой на большом блюде, вареная картошка, персиковый и смородиновые соки, соленая сельдь. Достать все это богатство было тяжело, но его новая кухарка Люба была пробивной девушкой и знала, где, кому и сколько надо дать, чтобы получить желаемое.

Но главное кушанье, щучьи котлетки, приготовила не кухарка, а его жена Валя. Это тоже было семейной традицией, жена готовила ему эти котлетки каждый год на день рождения. Котлетки пока что были скрыты от глаз министра, они помещались в закрытом серебряном блюде под крышкой в центре стола.

Взгляд министра научного атеизма скользил от одного яства на столе к другому. И после этого демократы смеют утверждать, что в нашей стране люди плохо живут! Ломящийся под весом блюд стол министра Запобедова одним своим видом опровергал все грязные инсинуации подлых демократов.

Запобедов вздохнул. Жалко, конечно, что нет детей. Его дети приехать не смогли, ветер судьбы раскидал их по свету. Дочка была замужем за работником МИДа, и в данный момент находилась в Африке. Сын был главой довольно крупного города на дальнем востоке СССР, он тоже не смог приехать. Другой, младший сын работал в Министерстве культуры и сейчас отправился в составе представительной делегации в Копенгаген.

Грустно, что дети не приехали поздравить отца с юбилеем. Но ничего, главное, что Запобедов всех их пристроил, и у них все хорошо. Даже если они при этом забыли про «почти пенсионера».

Запобедов еще раз внимательно проинспектировал накрытый стол. Ой, а самое главное-то он и забыл!

Запобедов прошел к серванту и осторожно взял с полки стоявшую рядом с гипсовым бюстом Сталина бутылку «Хванчкары». Бюст Сталина Запобедов забрал домой из своего рабочего кабинета еще в пятьдесят четвертом, а «Хванчкара» была подарена месяц назад одним членом ЦК Грузинской ССР. Хорошее вино, как и все остальное, теперь можно было достать только по знакомству, а в знакомствах у Запобедова никогда недостатка не было.

Министр научного атеизма водрузил бутылку в центр стола, чуть подвинув щучьи котлетки. Он отошел от стола подальше, чтобы оценить композицию издали, но в этот момент в дверь вдруг просунул голову Леня — личный телохранитель министра.

— Геннадий Дмитриевич, извините, пожалуйста... — смущенно начал Леня, но в его смущении не было ничего удивительного, поскольку под острым взглядом Запобедова смущались и люди посерьезнее Лени, — Там пост охраны внизу не отвечает. Я схожу проверю?

— Так лифт уже месяц не могут починить, Леонид. А у нас, между прочим, одиннадцатый этаж. Неужели не лень ходить? — удивился Запобедов.

— Ну, надо же проверить, Геннадий Дмитриевич, — настаивал Леня.

Запобедов задумчиво почесал нос:

— Слушай, а этот пост охраны, он же и раньше вроде тоже неоднократно не отвечал. И ты никуда не ходил.

— Так я в КГБ отзванивался, и там подтверждали, что все в порядке, — объяснил Леня, — А сейчас... Ну, в общем, в Комитете почему-то никто трубку не берет.

— Странно, — задумался Запобедов, а потом махнул рукой, — Эх, Леонид. Не могу я тебя в такой день напрягать и заставлять бегать по лестнице туда-сюда. Садись-ка лучше за стол.

— Да вы что, Геннадий Дмитриевич! — ужаснулся Леня, — Неудобно, да и не положено.

— Садись, садись, — прокряхтел Запобедов, — Сегодня, между прочим, мой праздник, и я настаиваю.

— А может все-таки сходить, проверить, а? — не унимался неугомонный телохранитель.

Но Запобедов только еще раз махнул рукой.

— Садись.

Леня обреченно уселся за уставленный кушаньями стол.

В этот момент кухарка Люба и жена Запобедова Валя внесли последнее блюдо — огромный капустный пирог, Запобедов был очень неравнодушен к таким пирогам.

Министр научного атеизма решительно выключил беззвучно работавший телевизор, где почему-то уже целый час транслировали балет «Лебединое озеро», и произнес:

— Ну вот, все в сборе. Прошу к столу. И вы тоже садитесь, Люба, не откажите старику в вашей компании.

Кухарка Люба в отличие от телохранителя Лени мяться не стала и решительно уселась за стол, даже не поблагодарив за приглашение. А стоило бы, все-таки не каждый министр сажает за стол кухарку. Но Запобедов не стал ничего говорить по этому поводу, он любовался Любой.

Люба была совсем молодой, лет семнадцати. Невысокая, полненькая и с длинной черной толстой косой, подобной тем, какие носили девушки во времена юности Запобедова. Люба ему нравилась, вот только готовила она не очень, и манеры у нее были ужасными. Зато она знала, где что можно достать, а в нынешние времена это было главным достоинством кухарки.

Люба была в длинном сером платье и белоснежном переднике, дома у Запобедова кухарки обязаны были всегда быть одеты по форме, в этом отношении министр был строг. Платье и передник ей очень шли, а какая у нее замечательная коса! Старинная русская коса, современная молодежь такие уже и не носит. Эх, был бы Запобедов помоложе лет на тридцать...

— Леонид, поухаживайте, пожалуйста, за дамами и стариком. Откройте, — попросил Запобедов, протягивая Лене бутылку «Хванчкары», когда все расселись по местам.

Леня, все еще смущаясь от того, что сидит за столом самого министра, откупорил штопором бутылку и налил всем вина.

Запобедов взялся за свой хрустальный бокал:

— Товарищи, вы позволите? Я знаю, что обычно юбиляр говорит тост в конце, после всех поздравлений. Но поскольку Люба и Леня совсем ничего обо мне не знают, точнее знают, но, так сказать, с бытовой стороны, а не с биографической, я бы хотел сказать пару слов в самом начале. Разрешите?

Леня весь покраснел, тарелка перед ним так и осталась пустой. Валя кивнула и улыбнулась. Кухарка Люба навалила себе целую тарелку оливье, винегрета и селедки, не забыв про бутерброды с икрой, но полностью проигнорировав картошку.

Никто не возражал, и Запобедов заговорил:

— Я не буду утомлять вас подробностями моей долгой жизни, дорогие товарищи. Тем более, вижу, что Люба уже начала кушать и даже прихлебывать винцо. Подождите, моя дорогая, прошу вас, послушайте сперва старичка, а потом мы все уже поедим.

Я не собираюсь подробно излагать биографическую справку о себе, лишь скажу, что все восемьдесят лет моей жизни были нелегкими и полными трудов. Был ли я хорошим человеком все эти восемьдесят лет? Я полагаю, что это решать не мне, а обществу. Общественная польза — вот мерило человеческой жизни.

Я остановлюсь лишь на главном, так сказать подведу итоговую черту под восемью десятилетиями собственной жизни. Я оглядываюсь назад и пытаюсь обнаружить основное, то, что все эти годы делало меня мной. И я действительно нахожу это главное, этот костяк моей личности, если можно так выразиться.

Дело в том, что еще с юности я ставил превыше всего логику, разум, материализм и общественную пользу. Да-да, именно так. Я знаю, мой дорогой Леонид, моя дорогая Люба, что современная молодежь совсем чужда этих понятий. Вы уж простите, но современная молодежь отравлена Западом, гедонизмом, она ищет лишь чувственных удовольствий, наркотиков, слушает невозможно дикарскую музыку и интересуется только, так сказать, «кайфом и секасом», или как вы там это все называете.

И я не осуждаю, не подумайте, современная молодежь действительно может себе позволить все это. Она может себе позволить быть дикарями и деградировать, потому что мы, старые большевики, в свое время подняли страну из руин после Гражданской войны, построили заводы, школы, больницы, дали людям восьмичасовой рабочий день, отпуска и прочие социальные гарантии. Мы победили в тяжелейшей и кровопролитнейшей в истории человечества войне, мы отдали всех себя людям, до последней капли крови.

Вот, посмотрите, товарищи, там на верхней полке серванта... Слева награды моего отца, крупного партийного работника, несправедливо осужденного и трагически погибшего в пятьдесят третьем. А справа — мои собственные награды. Видите, как их много?

Я в годы войны был первым секретарем Сарматского обкома, и с этой моей должностью связаны самые тяжелые страницы моей жизни. В сорок третьем году Сарматская АССР была ликвидирована, но уже при Хрущеве ее восстановили, так что современная молодежь наверное даже и не знает о том, что сарматской республики не было на карте нашей страны почти пятнадцать лет.

Хотя о проведенной силами НКВД спецоперации «Лавр» в последнее время стали писать в газетах, в основном в очернительском и антипатриотическом тоне. Вы читали эти статьи? Как непосредственный участник спецоперации «Лавр» могу рассказать, что почти все в этих статьях — ложь и грязные инсинуации, измышленные по заказу западных спецслужб.

Мне очень обидно, что сейчас, в период гласности, общественность узнает об этой секретной операции от продажных публицистов, а не от ветеранов и непосредственных участников вроде меня. Поэтому, чтобы исправить эту вопиющую несправедливость, я расскажу вам об этой операции. Я впервые рассказываю о ней публично, так что прошу быть очень внимательными. Перестань, пожалуйста, жевать, Любочка, дорогая.

Эта операция имеет непосредственное отношение к нашему сегодняшнему застолью по поводу моего юбилея, ведь именно за участие в операции «Лавр» я получил самую высокую в своей жизни награду — Орден Красного Знамени. И это притом, что я даже никогда официально не был ни военнослужащим, ни чекистом! Но могу сказать, что этот орден я честно заработал собственными потом и кровью. Я тоже внес непосредственный вклад в победу над немецко-фашистскими захватчиками.

Дело в том, что в 1942 году, когда я был назначен главой Сарматской АССР, дела в республике шли плохо. В тот момент, когда наша родина храбро сражалась с оккупантами, сарматы показали себя не лучшим образом. Процветали дезертирство, бандитизм, сотрудничество с врагом, многие сарматы даже служили в подразделениях армии противника!

Все это безобразие было обусловлено неразвитостью сарматского общества, сохранением у них буржуазно-националистического элемента, а также тем фактом, что Гитлер признал сарматов арийцами, так что эти молодчики планировали хорошо устроиться после поражения нашей страны в войне. На момент моего назначения в Сарматской автономии творился форменный бардак, сарматы совсем не хотели становиться частью семьи дружных советских народов, вместе громивших фашистскую гниду, в Сарматской АССР имели место даже случаи убийства членов партии.

И это в ситуации, когда немецкая танковая дивизия под командованием генерала Шульцунга стояла в каких-то двух тысячах километров от Гипполиты, на тот момент столицы Сарматской АССР! В таких условиях необходимо было предпринять максимально оперативные действия, и мы их предприняли.

В апреле 1943 года в ходе операции «Лавр» под непосредственным руководством товарища Берии мы смогли за неделю ликвидировать Сарматскую АССР, а все ее население переправить в Среднюю Азию, подальше от линии фронта. И я, как глава республики, принял в этом самое активное участие!

Да, я знаю, что нынешняя молодежь уже совсем не помнит героев, но это не вина молодежи, ведь газетчики-демократы ежедневно смешивают с грязью имена победителей. Тут бы любой запутался. В частности полностью очернен исторический образ товарища Берии, а ведь он был хоть и жестким, но по-своему великим человеком и бесспорно внес свой вклад в победу над фашистскими захватчиками. Как и я в меру своих скромных сил.

Только вдумайтесь, ради победы над врагом я даже лишился должности главы Сарматской АССР, поскольку ликвидировал свою собственную республику. Кто бы из современных партийцев согласился на такое, а? Я принес большую жертву.

Но знаете что? Я совсем об этом не жалею.

Ведь я действовал разумно и логично, и во имя общественного блага. Поэтому-то современная молодежь и может себе позволить скакать под эту вашу Си Cи Кэтч на дискотеках и бить друг другу морды, оппившись портвейном. Дело в том, что безответственность современной молодежи оплачена ответственностью предков, нашей ответственностью.

Мы дали молодежи все, мы выиграли для нее войну, и молодежь под мирным и светлым небом расслабилась, потеряла бдительность, сдала нашу страну западной агентуре в обмен на дискотеки и пепси-колу. Молодежь не желает служить общественному благу, не хочет слушать голоса разума и логики. Она предпочитает голоса животных инстинктов и развратных западных певичек!

А ведь еще Кант, Гегель и даже сам Карл Маркс учили, что человек характеризуется прежде всего разумом и общественными отношениями с окружающими! Человек всегда должен быть разумен и действовать в интересах общества, ведь целое всегда важнее части! Это основа материализма, пропагандой которого я и занимаюсь уже тридцать восемь лет на посту министра научного атеизма СССР.

Но ныне меня никто не слушает, у всех мозги засорены индивидуализмом и прочим идеализмом. И если на нас сейчас снова нападут фашисты, то... А, не стоит и говорить!

И, между прочим, то, что я сейчас сказал, относится не только к социально-политическим моментам. Нет, нужно быть материалистом и рационалистом прежде всего в личной жизни, ведь личное и индивидуальное неотделимы от политики!

Всегда и везде нужно руководствоваться разумом! Например, за этим столом сидит Валечка, моя любимая супруга, подарившая мне трех чудесных детей. Мы с ней уже пятьдесят один год вместе, в прошлом году был юбилей нашей свадьбы.

Вот вы, молодые люди, скажите, что по-вашему главное в семейной жизни и в браке? Знаю, знаю. Сейчас скажите что, жена должна быть красивой и начнете нести прочую ерунду про любовь.

Но моя Валечка, когда я ее встретил, совсем не была красавицей, да и любовь не главное, хотя мы с ней очень друг друга любим. Но это лишь следствие. А главное опять же — разум, логика, трезвый расчет и план. Я просто увидел, что Валечка из семьи проверенных партийцев, что она здорова и хозяйственна, и тут же принял решение взять ее в жены. Времена тогда были тяжелые, и с вступлением в брак никто не тянул, как сейчас.

Как видите, я всегда и везде действовал в своей жизни рационально, а результат моих действий вы можете наблюдать сейчас. Я всю жизнь работал, не пил, не курил, не скакал на этих ваших дискотрясках и не гнался за кайфом. Я был человеком логики и в моем возрасте могу с уверенностью уже сказать, что жизнь прожита достойно.

Почти идеальная человеческая жизнь — долголетие, здоровье, социальный статус, большая должность, любимая жена и дети, доход, квартира, вот эти прекрасные кушанья на столе. Да, моя жизнь подходит к концу, до ста лет может быть и не доживу, не спорю. Но свою жизнь я сделал сам, спланировал ее, как товарищ Сталин пятилетку. И я наконец могу подвести итог, сегодня в день своего восьмидесятилетнего юбилея.

Итак, что я сам себе пожелаю в этот день? Разрешите, я пожелаю себе, товарищи?

Ну, в общем-то я желаю немного, как я всегда говорю, я уже старенький, «почти пенсионер». Я буду говорить искренне, товарищи, без всяких формализмов. Так что вам, может быть, мои пожелания покажутся несколько странными. Но они — искренние, а это главное.

Во-первых, я желаю больше никогда в оставшиеся мне годы жизни не встречаться с сарматами. Я накушался этими бандитами по горло еще в сорок третьем году, уж извините, товарищи, но как я уже сказал, я говорю искренне.

Во-вторых, я желаю себе уже не заниматься никакой политикой, а тихонько досидеть положенный срок на моей малозаметной министерской должности. Думаю, что в нынешние мрачные времена это разумная позиция. Никакой политики, все равно ничего уже не сделаешь, реформаторы все разрушили.

В-третьих, я понимаю, что мой, так сказать, «звездный час» уже прошел...

Но закончить пожелания себе самому министру научного атеизма было не суждено.

Подорванная взрывчаткой дверь квартиры с громким треском влетела в праздничную залу и упала на пол, чуть не долетев до стола.

Хрусталь в серванте зазвенел, бюст Сталина на полке зашатался, с потолка посыпалась побелка.

Жена Валя вскрикнула, Люба подавилась оливье, Леня вскочил на ноги, министр медленно отставил бокал с «Хванчкарой».

В комнату ворвались двое сарматов с кривыми саблями, и один из них произнес:

— С днем рождения, Запобедов. Собирайся, пора заняться политикой. Настал твой звездный час, товарищ Тиран СССР.