Грибной дождь

24

Послеполуденное солнце косыми лучами освещало выбеленные старые стены и крепостные ворота замка. Густая вода, напрыгавшись по гранитным ступеням узкого ложа реки, плескалась у ног старых дуплистых лип и каштанов дворцового парка. В тени густых зарослей сирени Михаил и Алина сидели у самого обреза воды на громадном валуне красного ноздреватого гранита, тысячелетия ласкаемого рекой.

— Ты любишь свой город. Так хорошо рассказываешь обо всём, что здесь есть примечательного.

— Я здесь родился. Вскорости после того, как приехали сюда мои родители по назначению после окончания института. Я тоже учился в киевском медицинском и вернулся практиковать домой. Только здесь и можно стать настоящим врачом. Земский врач должен знать и уметь всё. И поелику возможно максимально исполнять клятву Гиппократа. — Ответил Михаил улыбаясь.

— Однако, ты — романтик. Не знала, что ещё сохранились такие. У вас медицина семейная профессия?

— Не совсем. Я — медик во втором поколении. Может быть мои дети тоже будут медиками. Преемственность в профессии естественное явление.

— Ты хочешь сказать, что дети художника становятся художниками, а дети партийных руководителей — партийными руководителями?

— И да, и нет. Можно быть даже очень хорошим ремесленником, знать все тайны выпечки хлеба или шитья сапог, постигнутые с детства, но чтобы создать что-то своё, новое — нужен талант творца. Дети не получают в наследство талант. Это от Бога. Как Горчаков или Шевченко. Так говорит дед Илько. А партийный руководитель, — это вообще не профессия. Это диагноз.

— Дед Илько высший авторитет?

— В некоторых вопросах для меня да. У него прекрасное дореволюционное гимназическое образование. И три курса университета. Тоже до революции. Но массу знаний из области философии, нетрадиционной медицины он получил от своего опекуна. Как раньше говорили — получил неплохое домашнее образование. Талант же у человека либо есть, либо его нет. У талантливого профессионала дети будут скорее всего очень неплохими профессионалами, но, как правило, не талантливыми. Натура не выдаёт таланты в каждом поколении. Я думаю, человек меньше всего знает сам о себе. И вряд-ли когда-нибудь будет знать о себе достаточно, чтобы по заказу рождались Толстые или Эйнштейны. И это хорошо.

— Но талант ведь нужно развить.

— Конечно. По-настоящему талантливый человек талантлив во всём. Но, чтобы стать художником, нужно иметь особый склад Души, поэтическое, своё видение мира. К сожалению, люди, обладающие таким видением очень немногочисленны. И в силу разных жизненных причин большинство из них не реализуют себя. Это, как например, человек предрасположенный к туберкулёзу. Заболевает при определённых условиях.

— У тебя странные сравнения. Совершенно неординарные.

— Вот и хорошо. Ординарное есть среднее. Серое… Например, типовые кварталы новостроек совершенно одинаковые. В разных городах. Вот как в фильме «С лёгким паром».

— Тебе нравится этот фильм?

— Нравится. Там чудесные актёры играют.

— А кто из актёров тебе больше нравится в этом фильме?

— Пани Барбара… Ты на неё похожа.

— Спасибо… Ты делаешь мне комплимент. Как хорошо звучит: «Пани Барбара»… — в задумчивости сказала Алина.

— Извини, может быть мой вопрос бестактен. Этот коментатор твой родственник?

— Нет. Просто хороший знакомый… Воспользовалась возможностью подъехать в Крым в отпуск.

— Понятно. — Вздохнул Михаил. — Пойдём купаться на нижний бьеф. Там естественные каменные ванны. Вода в них всегда тёплая и чистая. Оттуда пойду на дежурство. Мне сегодня в ночную смену.

— Хорошо. Подожди, я захвачу в гостинице купальник. — улыбнулась Алина.

— Встретимся здесь через четверть часа.

Михаил зашел домой, взял горбушку свежего серого подового хлеба, кусок домашней колбасы, пяток пунцовых помидор, прозваных за свою форму и крупность «Бычьим сердцем», пару огурцов, пучок зелёного лука и десяток восковоматовых душистых яблок.

Сначала они плавали в тёмной воде бассейна нижнего бьефа, куда вода попадала после турбин небольшой гидроэлектростанции, потом купались в каменных ваннах ниже миниатюрного водопада, а наплескавшись, загорали посреди реки на гранитных скалах порога..

— Как у вас здесь красиво. Как в Швейцарии.

— Ты была в Швейцарии?

— Нет, конечно. — засмеялась Алина, — Я дальше Крыма не бывала.

— Ты любишь путешествовать?

— Я не знаю. Но любопытство к узнаванию новых мест у меня есть.

— Красивые и богатые здесь места. — Задумчиво сказал Михаил. — Когда-то эти земли кормили пол Европы. Здесь самые лучшие чернозёмы. А народ, как во времена Шевченко не знает, что такое водопровод и канализация. Даже здесь, в райцентре, «удобства» есть только в новых пятиэтажках. Даже в больнице горячую воду греют в титане. Не столица.

— Ты думаешь в столице лучше? Там свои проблемы. Знаешь, что такое коммуналка?

— Слышал. В кино видел. Отец с мамой в Киеве жили в коммуналке. Отец ведь у меня киевлянин.

— Наверное, у тебя в Киеве бабушки с дедушками живут?

— Мамины родители погибли на погранзаставе в первый день войны. А папины — в Бабьем Яру. Слышала про такое место в Киеве?

— Извини, я не знала…

— Что?

— Что ты еврей.

— А это что, плохо?

— Нет, что ты, — засмеялась Алина, — Сейчас это даже предмет зависти. Есть возможность выехать за рубеж. В Москве платят большие деньги, чтобы получить в паспорте нужную запись в графе национальность.

— Должен тебя разочаровать. Мать у меня украинка. Я вырос здесь. Моего отца любят и уважают. Первый раз я столкнулся с юдофобией в Киеве, когда студентом был. В принципе явление это очень человеческое. Психоанализ давно всё объяснил. Серому, ординарному человеку свойственно комплексовать. Он чувствует себя уверенней, если имеет хотя бы условное преимущество над кем-то. В нашей семье никогда не задумывались кто есть кто. Мы просто любили друг друга. И уважаем друг в друге личность. С самого раннего детства, сколько себя помню, так у нас в семье заведено.

— Я тебе завидую белой завистью. Мне показалось, что твоя мать много моложе отца. Она такая стройная и упругая. Издалека кажется совсем молодой девушкой. Как ей это удаётся?

— Мои родители очень любят друг друга. Этим всё сказано. Постоянно действующий положительный эмоциональный фактор. Моя мать всего на двенадцать лет моложе отца. Она вышла за него замуж в шестнадцать лет. А может и раньше. Они ведь познакомились в партизанском отряде. Я думаю, он у неё единственный мужчина в жизни. И если с ним что-нибудь случится, она без него дня не проживёт.

— Как интересно! Наверное, потому и ты получился такой ладный, — заметила Алина, оценивающе окидывая взглядом мишин загорелый торс атлета, осыпанный бисером водяных капелек.

— А как же! Всё, что делается с любовью, непременно получается высшего качества. Но если сам не будешь беспокоиться о своём здоровьи и теле, наш быт быстро тебя скрючит.

Алина достала из полиэтиленового пакета с рекламой фордовских автомобилей пачку «Кэмэл» и позолоченый «Ронсон».

— Бери, доктор. Настоящие. — Протянула Алина пачку.

— Спасибо. Не балуюсь. Между прочим, прочти, что на пачке написано: «Здоровью вредит». Так что, не советую. Как доктор.

Алина усмехнулась.

— Хочешь здоровеньким умереть?

— Конечно. Это самое большее, чего может желать человек. Умереть здоровым в одночасье. Никому не делая больно. И себе — в первую очередь. Так что — бросай. Ты ведь хочешь подольше сохранить свою суперсексапильную фигуру, не так ли?

— Надо же, ты наконец заметил, что у меня хорошая фигура.

— Но ты ведь знаешь. Если бы это было не так, этот твой знакомый коментатор вряд ли взялся бы подвезти тебя в Крым. Кстати, не волнуйся, ему уже много лучше. Отец его смотрел. Дня через два сможете продолжить путешествие.

— Ревнуешь?

— Нисколько. У меня нет причин ревновать тебя. Я просто констатирую факт, что ты красивая, стройная девушка. Как раз такая, какие мне нравятся. Но это вовсе не причина, чтобы ревновать тебя. Мы ведь с тобой едва знакомы. Ревность — это производная от твоих комплексов.

— Может ты перестанешь на меня смотреть, как врач и философ? Посмотри на меня, как мужчина смотрит на женщину.

— Последние десять минут я этим только и занимаюсь. Просто ты привыкла укладывать к своим ногам поклонников в течение первых пяти минут. А уже прошло десять.

— Ну и хитрец же ты, доктор! — рассмеялась Алина. — Не скрою, ты мне нравишься. Даже более, чем нравишься.

— Больше, это когда Амур на свою стрелу, как на шампур, нанизывает сердце. Ещё лучше — оба. Мне кажется это очень редкое явление.

— Пожалуй, ты прав. Я подчиняюсь. — Сказала улыбаясь Алина и спрятала обратно в пакет сигареты и зажигалку. — Дай яблочко. Пожую.

Алина впилась ровными жемчужными зубами в белый бок яблока.

— Боже, какая прелесть! Никогда таких яблок не ела. Что это за сорт?

— Белый налив. Нетраспортабельный сорт. Летние, августовские яблоки. В подмосковьи не растут. Вот ты их и не ела. У нас их очень любят. В каждой усадьбе есть одно-два дерева.

— Это из вашего сада?

— Из больничного. Мы ведь живём при больнице.

— Значит пользуетесь плодами из казённого сада?

— Нет. Этот сад был посажен ещё во времена графини Лопухиной, последней владелицы замка. Частично был обновлен моими родителями и выздоровевшими больными. Многие привозят саженцы. Тут в саду есть редкие сорта. Урожай собираем, сушим, варим повидло и варенья. Хороший приварок к больничному столу. Витамины. И вообще мы широко применяем фитотерапию. Дед Илько в этом деле большой специалист. Один из лучших травников на Украине.

— Он что, знахарь?

— Знахарь — это человек, который хорошо знает своё дело, и, естественно, много знает. Не всякий дипломант, особенно в медицине, знахарь. А настоящему знахарю диплом ни к чему. Свою квалификацию он подтверждает результатами своей работы каждодневно. И лучшей рекламы, чем народная молва, ему не нужно. В этом смысле дедушка — знахарь.

— Он ваш родственник?

— Может быть даже больше, чем родственник. Моих родителей с дедулей связывает война. Партизанили вместе на Припяти. Потом дедулю вызволяли из ГУЛАГа. У него никого нет. И у моих родителей никого. Вот и взяли его к себе. Он меня выростил. Родители были заняты этой больничкой, а он меня учил и воспитывал Я ему многим обязан.

— А за что он попал в ланерь?

— Обычное дело. Лечил одного немца во время оккупации. Кроме партизан. Вот и посадили. Якобы за сотрудничество с оккупантами. Отец добивался его освобождения как главный свидетель. Деда посадили в 44-м. Отец тогда ушел с отрядом в действующую армию. Вернулся в 45-м. После ранения под Кёнигсбергом. Хорошо, что сохранились списки отряда в архивах Главштаба партизанского движения, да их командир вышел в очень крупные чиновники в Киеве. А то бы не удалось деда вызволить. Восемь лет отсидел. Спасся своим знахарством. В Карелии сидел. Слюду добывали. Никакой техники безопасности. Зэки умирали, как мухи. Отец тогда уж институт окончил и сюда направление получил. Маме было всего семнадцать. Приехали, сняли комнату. Привезли сюда деда. Десять лет скитались по частному сектору. Это когда уже получили две комнаты при больнице, решили меня произвести на свет. Вот я и получился такой, долгожданный.

— Ты человек, увлечённый своей работой. Не скучаешь за большим городом?

— Иногда сосёт внутри тоска. Город — колыбель цивилизации. И от этого никуда не уйти. Городская суета засасывает. Горожанин становится прагматиком. Человеку же нужно иногда уединиться. Иначе он потеряет способность мечтать. А лучше всего уединиться можно только здесь, поблизости от природы. Когда я долго живу в городе, скучаю за природой. Мне иногда снится запах росного луга, вот эти дикие камни, лес после дождя, мальвы под окнами, дух парного молока и хлева. Не зря в древнегреческой мифологии есть образ Антея, который черпает силы от прикосновения к земле.

— Доктор, а у тебя есть девушка?

— Конечно, у меня есть знакомые девушки. И не монах я. Но привязанности или сильного чувства к ним у меня нет. Верно у меня слишком большие требования. Для меня эталоном является моя мать. Её отношения с отцом.

— Трудно тебе придётся в жизни.

— Предполагаю. Но ничего с собой поделать не могу.

Алина улыбнулась и потрепала Михаила по волосам.

— Пойду окунусь.

Она поднялась на длинные стройные ноги и плавно понесла своё удивительно пропорциональное тело к воде, едва прикрытое экзотическим в этих местах бикини.

«Господи, походка-то у неё прямо королевская. И тело, и дицо — эталон. Женщина мечты любого мужика. Что-то в ней есть душевное. Но подавляет в себе сантименты. Несомненно. Грусть в глазах. Видно «играть» много приходится в жизни, подавляя чувственные порывы. Сама себя топчет. Вот и с этой телезвездой от журналистики поехала. Конечно, с ним есть о чем поговорить. И помытый он, и благоухает лучшей европейской парфюмерией, и накормит, и напоит, и престижно с ним в обществе появиться. Никаких проблем. В жизни зелёная улица. Но так можно и соскучиться. Если всё хорошо — тоже плохо. Если было бы не так, не было бы глубоко несчастных миллионеров. — Думал Михаил. — Прав дедуля. Не хлебом единым жив человек. Нужно ему тепло родственной души. И любовь. А пойди, найди родственную душу. И любовь. Далеко не каждому дано».